02. 03. 2023. Про газеты и журналы

Мы всегда выписывали газеты и журналы.

Они были органичной частью жизни, ежедневным , или, по крайней мере, регулярным моционом. Глотком известий или других каких-нибудь занимательных штучек.

Каждый день одно из любимых занятий — сгонять к почтовому ящику , висящему на заборе около калитки и вынуть оттуда стопку. Прибежать домой, пока никого нет, разложить любовно прямо на полу, пробегая тексты по диагонали, поискать там что-нибудь интересное, пока никто тебя не опередил.

Газеты , сложенные вчетверо огромные тонкие хрустящие листы бумаги, пахнущие чем-то необычным и пачкавшие руки, чуть шершавые, теплого белого цвета, или чуть желтого, с ядреной черной печатью, всегда оставались одним из источников новостей и одним из любимых времяпрепровождений.

Особое счастье было, когда приходили журналы. Яркие, толстенькие, с красивыми большими картинками, фотографиями, длинными статьями, иллюстрированными фотографиями, они были — как целый мир , втиснутый в эти гладкие бликующие страницы. Маленький дополнительный ежемесячный праздник.

Все начиналось где-то в декабре, когда нужно было выбрать и «выписать» газеты на год. Семья у меня была неполитизированная, то ли по добродушному жизненному настрою, то ли от нехватки времени на пустые размышления, политические дебаты никогда особо не интересовали ни маму с папой, ни бабушек с дедушками. Возможно, последние и имели свое мнение по поводу главной линии партии, но со мной, малолеткой, уж точно им не делились.

Невзирая на такое прохладное отношение к большой политике, у нас обязательно выписывались Известия и Правда.

Как по мне, так оба были главными рупорами официальной линии Партии, скучными, протокольными газетами, но основные новости, глобальные какие-то вещи там печатались регулярно. По крайней мере, мужская половина населения, любила посидеть, развернув их листья, как два огромных опахала, только что не попыхивая сигарой и не попивая виски. Впрочем, ни про виски, ни про сигары я тогда еще и не слышала.

Мне лет с десяти выписывали свою Пионерскую правду.

Соответственно масштабу события, она была раза в два меньше взрослых газет, но приносила уйму эмоций. Ярко красный задорный заголовок, контрастируя с черным шрифтом полностью удовлетворял моим эстетическим потребностям — моя газета казалась мне гораздо красивее родительских.

Газета была суперпрофессиональна — статьи, интервью , истории, печатавшиеся там создавали полное впечатление, что с тобой разговаривают , как со взрослым, не теряя доходчивости и красивого, правильного литературного русского языка. Ты чувствовал себя серьезным и важным, хоть и не таким взрослым пока. На последней странице там печатались рассказы и стихи, профессиональных авторов и обычных, просто одаренных детей.

Я и сама туда как-то послала письмо со стихами. Каково же было мое удивление, когда мне пришел по почте ответ, в белом фирменном конверте с аббревиатурой и орденами, как в заголовке самой газеты, моим домашним адресом, официально отпечатанным машинным шрифтом и моим именем в графе «кому».

Внутри, на таком же фирменном бланке, кипенно- белом, лощеном, с ярким пылающим красным «Пионерская правда» наверху листа.

Мне было лет 10, и это было первое официальное письмо присланное в нашу семью за все годы существования ( и нашей семьи, и меня персонально) из каких -либо печатных средств информации.

В письме, полностью напечатанном на машинке, очень вежливо и учтиво, с нескрываемым уважением к собеседнику, невзирая на его возраст, было написано, что редакция прочитала присланные им произведения, и, отдавая дань моему таланту и стараниям, все же не может пока опубликовать мой опус на своих страницах, так как произведение нуждается в некоторой доработке. Тут же следовал анализ слабых мест и советы , над чем работать в творчестве в дальнейшем.

Уже в тот момент, читая письмо, я поймала себя на мысли, что вроде бы должна расстроиться, потому что мне отказали, но на самом деле я была полна радости и гордости и за себя, и за страну, в которой в центральном, общесоюзном печатном издании могли себе позволить уделить внимание, прочитать и ответить каждому обратившемуся ребенку. Возможно, и не каждому,так хотя бы некоторым, все равно приятно.

Люди, сидящие в редакции считали своим долгом отвечать детям, причем разговаривали с ними в таком уважительном тоне, как со взрослыми, как с равными, что от полученного тогда письма у меня на всю жизнь осталось восторженное воспоминание и благодарность за данные советы, которые я, кстати, помню до сих пор.

Какое-то время мы выписывали журнал «Крокодил» - тоже один из любимейших общесоюзных юмористических изданий.

Размером с разворот газеты, но скрепленный, как журнал, с фельетонами и юморесками, с большим количеством цветных картинок, которые можно было разглядывать, даже если публикуемые тексты были сложны для меня или не смешны.

Какое -то время мы выписывали журнал «За рулем», хотя кроме велосипедного, никаких рулей больше в нашей семье не наблюдалось. Но зато там уже была такая толстая, дорогая бумага и цветная печать, цветной фон, и в середине журнала всегда - задачи для автолюбителей в тестовом режиме.

Делом чести было попробовать проанализировать эти картинки и угадать правильный ответ. Я почти всегда промахивалась, но в следующий раз все равно пыталась сделать это снова и снова.

Нашим всем были два женских журнала «Работница» и «Крестьянка» - выписывались оба, зачитывались до дыр, были такой дикой смесью Бурда Моден, Космополитен, книгой о здоровой пище и Советами на все случаи жизни.

Заменяли все, хранились годами. При желании, в них можно было найти черта в ступе, от технических подробностей и устройства каких-нибудь приборов, до песен с нотами . Первые статьи о психологии тоже, кстати, появились там же.

Это бумажное богатство заменяло нам интернет, телефон и все каналы кабельного телевидения вместе взятого, потому что в те времена до первого кабельного телевидения нам еще оставалось жить лет 15 .

Мы по этим журналам шили, вязали, учились готовить и танцевать, узнавали последние новинки моды, я лично пыталась освоить айкидо (безуспешно). Ну, и просто интересно было их читать.

Одна мысль только меня озадачивала — я не могла найти разницы в содержании между «работницей» и «крестьянкой» и, хоть и понимала некоторую символичность и ангажированность названий и оторванность самих названий от содержимого, но немножко не понимала причины этого дубляжа.

Впрочем, в чем бы ни были предпосылки организации двух почти одинаковых изданий в истоках, в любом случае, мы от этого только выигрывали.

Все эти печатные издания мы получали, изучали и складывали стопочками. Регулярно, по мере наращивания стопочек до состояния , угрожающего устойчивости конструкции, она перетягивалась веревкой и относилась на веранду.

Газеты наше население любило больше, чем журналы. Газеты использовались изобретательно, разнообразно и многократно.

Экоактивисты, воображающие себя пионерами в вопросах сбережения природных ресурсов и не подозревают, что Россия, в самых дремучих своих уголках, еще в прошлом веке делала уже все то, что они с таким пылом и энтузиазмом придумали делать только с началом 2000х .

Газеты у нас реинкарнировались бесконечно и с удовольствием. Ими протирали стекло, когда мыли окна, только ими можно было вытереть стекло от воды насухо так, чтобы оно было чистым как слеза (современные средства мытья окон пытаются первенство перетянуть на себя, но я до сих пор не научилась ими мыть чисто. А газетами — получается) . И еще хрусталь вытирали газетами до блеска, когда периодически перемывали посуду / вазы в серванте и люстры/светильники в квартирах.

Газетами забивали промокшую в непогоду обувь и считалось, что она так быстрее сохнет и не деформируется.

Газетами обклеивали стены, до того, чтобы в последующем на этот слой наклеить обои. Считалось, что они тогда могут лечь равномернее и не отклеиться. Хотя иногда отклеивались пластами прямо по полстены, но, да, даже отклеившись от бетона, обои к газетам прирастали намертво.

Осенью тонкими лентами, нарезанными из обоев и смоченными в мыльном растворе проклеивали швы между оконными рамами. Так не дуло.

Еще газетами набивали зимнюю обувь перед длительным летним хранением. Считалось, что моль боится типографской краски. Да и обувь не будет деформироваться от долгого хранения.

Помидоры заворачивали в газету, чтобы быстрее краснели. Про типографскую краску во время использования этого способа временно забывали.

Книги оборачивали. Так себе суперобложка, конечно, но если книжку было жалко, или существовал большой риск ее испачкать, то иногда использовали для этого, да.

Ну и всякие , близкие к обычным бумажным функции — оберточные, туалетные... прошу прощения  у чистюль...

В отличии от 80х, когда содержание газет было несколько суховатым и протокольным, в 90х пресса слегка оживилась, пожелтела, приобрела отчетливый фривольный оттенок и распочковалась на множество новых, никому теперь неизвестных изданий.

Некоторые заглохли, не выдержав конкуренции с молодой и яркой порослью, некоторые расщепились на несколько, и в попытке выбрать «одно из», народ растерялся и не выбрал ничего.

Почти все просели в художественном смысле : красивый, выверенный литературный язык, который воспринимался раньше, как базовая опция, стал редкостью, новости стали все чуднее и шизофреничнее.Тексты- шершавее. Правдивость -сомнительнее. Реклама  вдруг разлилась по страницам испорченной канализацией и заполнила собой все свободные от  статей пространства, иногда сильно тесня даже  нужную информацию.

В совокупности с подскочившей ценой на обновленную прессу и рухнувшей зарплатой, постепенно и газеты, и журналы из нашей жизни исчезли, реинкарнировавшись виртуально.

Почтовый ящик  пригорюнился и опустел. И стал  всего лишь пристанищем для редких писем и открыток по праздникам.

Или записок от молочницы..