Ночь и Туман. Слуги Дьявола

11 декабря 1941 года

Париж, оккупированная территория Франции

К великому изумлению Ирмы, её муж отреагировал на её откровение совершенно спокойно, словно уже и сам догадался:

«Примерно этого я и ожидал. Я всерьёз рассматривал только два варианта – Собор Парижской Богоматери и Базилика Святого Сердца. Первый слишком хорошо охраняется – поэтому, скорее всего, второй…»

«Почему ты вообще решил, что это будет католический храм?» – совершенно искренне удивилась Ирма. Колокольцев вздохнул – и объяснил:

«До Рождества считанные дни, так что логичнее всего предположить, что больше всего жертв будет на Рождественской         мессе. Кроме того, мы имеем дело со Слугами Дьявола, для которых католический храм – самая вкусная мишень…»

Сделал многозначительную паузу – и закончил:

«И, наконец, я уже неплохо изучит эту инфернальную братию. Как и все демоны, они ленивы и не оригинальны. Потрошители – римейк лондонского Джека; Охотник – коммунистических боевиков; гранаты в коляске, обрезанные провода – это всё плагиат у коммунистов. И, наконец…»

«Собор Святой Софии» – мрачно произнесла зондерфюрерин. «1925 год…»

Шестнадцатого апреля 1925 года в Соборе Святой Недели – кафедральном соборе Софийской православной митрополии на отпевании убитого коммунистами за два дня до того же года генерал-майора Константина Георгиева – депутата национального парламента и главы Софийской организации Военного союза.

Следует отметить, что убийство генерала Георгиева было первым этапом плана организации массового убийства в Соборе Святой Недели. Красные упыри рассчитывали, что убитого генерала будут отпевать именно в этом соборе, в котором соберётся вся политическая и военная элита страны. Включая царя Болгарии Бориса III.

Которую можно будет ликвидировать одним ударом, после чего осуществить в стране коммунистический переворот наподобие большевистского переворота в России 25 октября (7 ноября) 1917 года.

В восемь часов вечера 14 апреля 1925 года генерал был застрелен коммунистом-террористом Атанасом Тодовичиным перед церковью, куда он вместе с внучкой отправился на вечернюю службу.

К сожалению, красные вурдалаки не ошиблись… к счастью, почти не ошиблись. В результате взрыва погибли 213 человек и были ранены около пятисот. Среди погибших оказались мэр Софии, одиннадцать генералов, двадцать пять высших офицеров, шеф полиции и целый класс лицеисток (этих то за что???).

Царь Борис III опоздал на церемонию из-за того, что был на похоронах своего друга — охотника, погибшего при покушении на царя двумя днями ранее на царской охоте около перевала Арабаконак. Премьер-министр Александр Цанков и члены его правительства по чистой случайности остались живы.

Это чудовищное массовое убийство (в частности, ни в чём не повинных школьниц) совершила группа левых коммунистов (а что, разве бывает кто-то левее комуняк??) из Военной организации Болгарской коммунистической партии (марионетки Кремля).

Совершила во исполнение решения руководства СССР и Коминтерна, которые надеялись, что коммунистический переворот в Болгарии вызовет «эффект домино», в результате которого удастся установить коммунистические режимы как минимум во всех балканских странах. 

Руководили операцией офицеры советской военной разведки, которыми командовал резидент Разведывательного управление Штаба РККА (Разведупра) Борис Краснославский. Который, к сожалению, успел покинуть Болгарию и потому избежал ареста и справедливого возмездия.

Взрыв планировалось осуществить во время заупокойной службы, которая была назначена на 16 апреля (Великий четверг). К этому дню, с помощью ранее завербованного коммунистами пономаря Петра Задгорского, в собор было тайно доставлено 25 килограмм мощной взрывчатки.

Бомба с дистанционным управлением была заложена в одну из несущих колонн купола собора. В семь часов утра в собор прибыл руководитель операции Никола Петров, который и собрал взрывное устройство.

Траурное шествие вошло в собор в три часа пополудни, службу вёл митрополит Стефан (будущий экзарх – глава Болгарской православной церкви). Его тоже хотели убить… но Бог уберёг.

Однако сам царь Борис III отсутствовал — он находится в Арабаконаке, где за два дня до этих событий подвергся нападению анархистов. Первоначально гроб был поставлен рядом с заминированной колонной, но затем было решено (из-за большого количества присутствующих) перенести его немного вперёд. Что и спасло премьера Цанкова и всё правительство страны.

В соответствии с планом операции после начала песнопения Задгорский подал знак. Петр Абаджиев привёл в действие адскую машину, и в 15 часов 20 минут раздался чудовищной мощности взрыв.

С оглушительным грохотом обрушился купол. Высокий чёрный столб дыма повис над столицей… В этот момент царский автомобиль как раз выехал на улицу, ведущую к собору.

Несмотря на огромное количество жертв, операция Кремля и Коминтерна (болгарские коммунисты были лишь их марионетками – как Гаврило Принцип и Млада Босна были марионетками российской военной разведки) с треском провалилась. Ибо руководство страны не пострадало – и немедленно начало антитеррористическую операцию.

Соборная площадь была немедленно оцеплена войсками. Уже вечером 16 апреля властями объявлено военное положение. Были сформированы четыре оперативно-следственные группы, которые незамедлительно приступили к массовым облавам.

В числе первых был арестован Пётр Задгорский. Коммунисты пытались его убрать, но это у них не получилось – он выдал всех, с кем имел контакт. В ходе облав были убиты руководители ВО БКП Коста Янков и Иван Минков. Остальные члены Военной организации были арестованы; лишь трём упырям-террористам удалось бежать в Советский Союз (куда ж ещё).

Уже первого мая в Софии начался суд над членами ВО БКП, который вынес смертные приговоры всем подсудимым – при массовом убийстве такого масштаба иного вердикта и быть не могло. Бежавшие в СССР и ещё трое террористов, которым (пока) удалось скрыться были приговорены к смертной казни заочно (впрочем, те, кому не удалось покинуть страну были вскоре убиты).

Борис Николаевич Иванов – настоящее имя Бориса Краснославского – был арестован 10 августа 1937 года по обвинению в шпионаже (к моменту ареста он жил в Москве). 22 августа 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР был признан виновным и приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

«Впрочем» – спокойно добавил Колокольцев, «твои труды и боль и страдания Катрин были не напрасны. Ибо одно дело быть уверенным – и совсем другое точно знать. Теперь мы знаем точно…»

«И что мне теперь делать?» – даже несколько растерянно спросила Ирма.

«С твоей новой девочкой развлекаться» – невозмутимо ответил её муж.

«В смысле??» – изумилась зондерфюрерин. Колокольцев усмехнулся – и осведомился: «Ты ей сказала, чтобы она с болью подружилась?»

«Конечно, сказала» – удивлённо ответила Ирма. «Иначе мы бы так и сидели… в полном неведении…»

«А она в боль влюбилась» – спокойно ответил её супруг. И объяснил:

«Её психотип и дружба несовместимы от слова совсем. Она может только влюбиться – в боль и в тебя…»

«Ванде сдам» – уверенно пообещала Ирма. «Ты же знаешь – я строго гетеро; это твоя походно-полевая благоверная…»

Ванда Бергманн была не только зондерфюрерин – специалистом по логистике Зондеркоманды К – но и действительно походно-полевой женой Колокольцева. Которого эти заклятые подруги делили между собой… более того, у них это получалось на удивление неплохо.

«… и нашим, и вашим…»

Колокольцев рассмеялся: «Успокойся – она тоже не по девочкам совсем. Она в тебя влюбилась как в верхнюю…»

«Час от часу не легче» – обеспокоенно констатировала его супруга. «Вот только влюблённой на всю голову в меня нижней мне сейчас и не хватает…»

«Куда ж ты денешься…» – усмехнулся Колокольцев. «Это ж ребёнок совсем – без мамы никуда… и потом, она имеет право на вознаграждение за боль и страдания»

«Имеет» – вздохнула Ирма. «Ладно, я разберусь… а что с этим откровением делать?». Её муж спокойно ответил:

«До завтрашнего дня ничего. Покончим с Потрошителями – тогда и спустим на этого бравого капитана и его подельников волкодавов с обеих псарен – нашей и местной. Тем более, что без консультации сама-знаешь-кого мы будем тыкаться как слепые котята…»

«А он сможет точно сказать, что и как он планирует делать?»

«С абсолютной точностью» – уверенно заявил её супруг. «Он лучший…»

Затем неожиданно добавил: «Не заморачивайся по поводу того, что будет с её телом потом – я договорюсь с Баронессой и она будет как новенькая. Ибо ей всё одно Преображение проходить…»

«С чего ты взял?» – удивилась Ирма. Колокольцев усмехнулся: «Влюблённой в такую боль девочке после такого вклада в такое дело одна дорога…»

«В алго-кедеши? В Священные Женщины Общества Чёрного Солнца…»

«Больше некуда» – уверенно заявил её муж. «Ничего, прислоню к Хельге Лауэри – она её под своё крыло возьмёт и будут счастливы обе…»

И повесил трубку. Ирма вернулась в донжон – и сразу же поняла, что её супруг как в воду глядел. Ибо Катрин, не отрывая от зондерфюрерин бесконечно влюблённого взгляда, прошептала:

«Я хочу ещё – прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты делала это только для своего удовольствия, вообще не думая обо мне… чтобы ты наслаждалась каждой секундой моей боли…»

Ира почувствовала, что у неё едет крыша от внезапно вспыхнувшего в ней чувства совершенно непонятной для неё природы – и непреодолимой силы. И что она хочет того же самого, что и француженка… только с другой стороны. Сверху.

С трудом сохраняя самообладание, она снова прикрепила электроды к клитору и малым половым губам девушки, ввела на нужную глубину электрод в её влагалище… и дала ток.

И тут же улетела. Ей вдруг стало так хорошо, как никогда не было. Никогда, ни с кем… даже с её мужем. Она летала, плавала, купалась в жуткой, запредельной боли Катрин; наслаждалась её воплями, криками, стонами, плачем, слезами…

На этот раз девушка продержалась почти четыре минуты – и что-то подсказывало Ирме, что это не предел. Возможно, далеко не предел…

Когда Катрин пришла в себя, она неожиданно спокойно и уверенно заявила: «Я не смогла подружиться с болью – я в неё влюбилась…»

Как и предсказывал мудрый Лев… в смысле, Михаил Евдокимович Колокольцев.

«Точнее, даже не так» – всё так же спокойно и уверенно поправила себя девушка. «Я полюбила эту жуткую боль – и полюбила тебя. Не в романтическом и не в сексуальном смысле – я не хочу секса с тобой…». Она запнулась. Ирма кивнула:

«Я знаю, что ты имеешь в виду. Это называется Иная Любовь…»

Любовь нижней девушки к своей верхней в ФФ-фемдоме. При которой обе остаются гетеросексуальными – и даже запросто обе могут быть замужем, не изменяя своим партнёрам.

Катрин продолжала: «Я понимаю, что это звучит совершенно дико, но… по крайней мере на данный момент смысл моей маленькой жизни только в том, чтобы быть для тебя источником наслаждения. Удовольствия. Радости. Счастья…»

Перевела дух – и продолжила: «Я хочу… мне нужно, чтобы ты вообще не думала обо мне. Никогда. Ни секунды. Чтобы ты делала мне так больно так часто и такими методами, как тебе захочется. И наслаждалась моей болью…»

Глубоко вздохнула – и робко-осторожно спросила: «Тебе ведь было очень хорошо, когда меня бил ток?». Ирма покачала головой: «Не то слово. Я никогда не была так счастлива…».

Подождала немного – и решительно заявила: «Всё – отдых закончен. Сейчас тебе будет очень больно… долго…»

И снова дала ток.