Флоренс Уорден, Шехерезада

автор_ книг  “Дом на болоте”, "Женское лицо”,  “Князь тьмы” и др.
***
ГЛАВА I.

“ Слушай, может, поедем втроем в экипаже?

“К черту Кэб! Ночь чудесная. Давай прогуляемся”.

“Мэсси боится, что любимый человек придет раньше него”.

“Не бойся! Красивая женщина еще ни разу не задержал на
Ирландец”.

“Правы вы! И все же нет людей лучше, которых стоило бы ждать
”, - парировал Кларенс Мэсси под смех своих товарищей.

Говорившими были три молодых младших офицера, которые обедали в
На Фицрой-сквер со старым солдатом-энтузиастом, который был майором
пятнадцать лет назад в их полку. На учебе, три недели назад,
по прибытии своего старого полка в Хаунслоу он разослал всем офицерам
приглашение на ужин, которое было принято
Полковником и теми остальными, кто был свободен в тот вечер
названный по имени. Кларенс Мэсси, бледнолицый, остроумный маленький ирландец;
“Дикки” Вуд, высокий, худой, худощавого вида молодой человек, известный
мягким характером; и Джордж Лористон,
самый красивый мужчина и самый многообещающий молодой солдат в полку,
мы были на пути, чтобы закончить вечер на разных увеселительных мероприятиях.

Лористон был слишком хорошо воспитанным молодым человеком, чтобы быть
в целом популярен, вырос в Шотландии и был слишком
занят своими амбициями, чтобы избавиться от определенной доли
сдержанности и жесткости, оставшихся от его раннего обучения. Но, с другой стороны
, эти качества помогли подчеркнуть сильную индивидуальность
персонажа, необычного как по своей силе, так и по своей слабости, и
добавить к тому тонкому дару престижа, который так капризно даруется
по своей природе. Так что теперь, как и в старые времена в Сандхерсте, его товарищи
предпочли бы находиться в его обществе, чем в обществе товарищей, к которым
они испытывали большую симпатию.

Не успели они пройти и нескольких шагов по Фицрой-стрит, как Мэсси начал
скрашивать утомительные часы, напевая себе под нос отрывки самых любовных мелодий
Мура на ходу. Когда его попросили
воздержаться, он поносил своих товарищей за их нечувствительность к музыке
и любви, и завязался горячий, хотя и дружеский, спор как по поводу
справедливость обвинения и компетентность обвинителя. Дикки
Древесина принял вызов от имени музыку, и Лористон о том, что
любви и Месси становился все более и более дерзкими в своих утверждениях, что нет
Саксон, возможно, могла бы отдать должное как тому, так и другому.

“В твоих жилах нет теплой крови”, - энергично настаивал он.
“Молодые или старые, красивые или уродливые, вы все ручные - ручные, как сони, и
у вас нет шансов с ирландскими парнями. Ради вашего страстного любовника,
вашего преданного мужа дамы должны прийти к нам ”.

“ А как насчет полковника? ” спросил Дикки голосом громче, чем он
намеревался, потому что, пока он говорил, фигура на некотором расстоянии впереди
них, на другой стороне улицы, остановилась и обернулась.

“ Кстати, о черте... - сказал Лористон тихим голосом.

Мэсси, сильно встревожены, казалось, был готов укрыться в полете.

“Давайте вернемся назад и отказаться от первой улице”, - пробормотал он, его
башмак решительно выйдя в волнении. “Есть такая
военно-полевой суд слушай о его левый глаз, что делает его хуже человеку
лицо, чем портной в Рождество”.

“Бред!” - сказал Лористон. “Не будь дураком, Мэсси. Он в
ангельский нрав этот вечер; и он не хуже коллег в любое
время”.

“Не для тебя - ты родился с серебряной ложкой во рту, и если бы
ты взорвал арсенал, то отделался бы ‘серьезным
порицание. Но мне не так повезло”.

Однако его убедили пройти дальше; а тем временем наводящий ужас
Полковник переходил улицу, чтобы встретиться с молодыми людьми. Он был невысоким
худощавый мужчина, который с другой стороны дороги выглядел незначительно,
но который, казалось, становился выше и значительнее по мере приближения,
пока, оказавшись лицом к лицу с вами, он не обрел достоинство и импозантность
рост шесть футов два дюйма. Сабельный порез над левым глазом был вздернут вверх.
бровь была изогнута таким образом, что придавала его лицу странное выражение.
обветренные и преждевременно постаревшие черты лица придавали дополнительный
напряженность во взгляде пары пронзительных серо-голубых глаз, которые
смотрели на его худое, суровое лицо, как орудия скрытой батареи
. Однако, когда он приблизился к молодым людям, выражение его лица было таким:
сдержанная свирепость, которая выдавалась у него за дружелюбие, и
в скрипучих тонах его голоса было так же мало резкости
насколько позволяла немузыкальная природа органа.

“Кто это пришел к полковнику?” спросил он, поворачиваясь, чтобы не отставать от них.
с ними случился неожиданный и нежелательный приступ общительности.

Полковник лорд Флоренкорт был ирландцем и его соотечественником,
найдя его в более мягком настроении, чем обычно, набрался родной
наглость.

“Они критиковали любовь и леди, полковник, а я
призывал всех истинных ирландцев помочь мне поддержать их дело”.

Молодой лейтенант уже достаточно оправился от испуга, чтобы
подкрепить эту речь небольшой озорной колкостью, поскольку леди
Флоренкорт была заведомо нежелательной помощницей.

Полковник резко рассмеялся.

“Поддержать дело дам? Очень похоже на поддержку дела
пушечных ядер, которые со свистом вылетают из вражеских ушей.
лагерь! Пока ты восхваляешь их скорость и прямоту
их полета, по воздуху разносится "вжик-р-р" и останавливает твой дурацкий
язык навсегда ”.

Сухая мрачность, с которой он говорил, заставила молодых людей рассмеяться. Но
Мэсси, ободренный тем, что его шеф в хорошем настроении,
снова начал негромко напевать:


 “О, скажи, будешь ли ты плакать, когда они омрачат славу
 Жизни, от которой ради тебя отказались?”


“Вовсе нет, мой мальчик”, - перебил полковник своим ровным голосом;
“она скажет: ‘Каким глупцом был этот мальчик и каким надоедливым он стал в
последняя!’ Ничто, поверь мне, так не утомляет женщину, как _гранда
страсть_. Поверь мне; однажды я наблюдал за подругой, прошедшей все фазы
одной ”.

“ Он умер, полковник? ” тихо спросил Мэсси.

“ Нет, но ему пришлось принять очень сильное лекарство. Ну, а теперь, ребята, я не хочу
больше навязывать вам общество женоненавистников, тем более что
У меня мало надежд обратить кого-либо моложе двадцати пяти лет. Только
послушайся совета старика: опали свои крылышки от как можно большего количества свечей
, и у тебя будет меньше риска сгореть дотла от
любой из них. Спокойной ночи.”

Они приподняли перед ним шляпы, он остановил проезжавший кеб и
отъехал, как раз когда они свернули на запад, на одну из улиц,
ведущих к Портленд-Плейс.

“Я полагаю, он сам был другом”, - сказал Дикки, когда они закончили.
прокомментировал необычную общительность полковника.

“Страсть гранда" определенно не была к леди Ф.”, - сказал Мэсси.

“Клянусь Юпитером, если она была лекарством, то оно было сильным!” - добавил
Лористон.

“Я последую его совету и больше распределю свое внимание”, - заметил
Мэсси, который никогда не был в обществе женщины моложе пятидесяти, высокого
или низкой степени, не посвящая всю свою энергию тому, чтобы снискать ее расположение
он сам с ней.

“Такие старые бабы всегда натянуто говорят о
опасностях женщин, но на самом деле они вообще становятся опасными, только когда тебе самому переваливает за
пятьдесят”.

- Нет, - сказал Лористон, с _blas;_ воздуха простительно в
двадцать три. “Черт возьми, трудность не в том, чтобы избежать их
чар, а в том, чтобы найти девушку достаточно приличной внешности, чтобы потанцевать с ней дважды
и пригласить на ужин, не умирая со скуки!”

“В наши дни не так уж много "великих страстей" бродит по округе”.
мудро заметил Дикки.

“По крайней мере, не в нашем кругу, - поправил Мэсси, - и не в этой стране”.

“О! Я полагаю, они достаточно распространены по ту сторону Ла-Манша!”

“Я не буду говорить что, но что-то в глаз Ирландской девушки
что устанавливает, как бьется твое сердце девятнадцати до десятка----”

“При условии, что это ирландское сердце”.

“При условии, что ничего подобного!” - горячо воскликнул Мэсси. “При условии, что
это любое сердце с теплой красной кровью, а не серой и
патокой!”

“Джентльмены, немного спокойствия, пожалуйста”, - предложил Лористон, который был
сбит с тротуара неровной походкой и взволнован
жестикуляция спорщиков, “или он придет к вивисекции в
минута, чтобы доказать правильность своего исследования в анатомии”.

Однако спор все еще продолжался, становясь с каждым мгновением все более оживленным,
пока оба спорщика одновременно не повернулись к Лористону в качестве рефери.
в то же время они обнаружили, что он исчез. Общие неправильно сделал их
друзей вновь.

“Он дал нам подсовывают”, - сказал Дикки.

“Мы заплатим ему за это”, - добавил Месси.

Они стояли на тротуаре одного из тех, убого, плохо держится
улицы, которые пересекаются более оживленной, более широких магистралей этой части
из Лондона. Шумные дети, которые играли в сточные канавы в
день и превратили их пропуска троса через флаг-камни в
вечером, уже легли спать, и поток бедного,
непонятных Лондоне жизнь текла мимо перерывами. Тихая, измученная заботами женщина
быстро прошла мимо с корзинкой в руке, пересчитывая пенсы, которые у нее
остались после вечернего торга; в нескольких шагах позади нее появился мужчина.
пара бездельников из трактира - бледных, пустых, в обвисших шляпах и
в скользких черных пальто, слишком длинных для них, настолько они наигранны
этим классом; а затем шеренга громкоголосых, пронзительно смеющихся девочек,
с грязными лицами и в шляпах Гейнсборо, затененных обильным количеством
растрепанных перьев.

Ни в коем случае не заманчивый район, ни тот, в котором двое
лихих гусаров в возрасте одного-двадцати двух лет могли бы рассчитывать завести
желанных знакомых или проявить глубокий интерес к их неизвестному
братья; и все же взоры этих двух молодых солдат были прикованы к
там зрелищу, достаточно завораживающему, чтобы заставить их забыть о подлом
бегстве их товарища и не обращать внимания на запах жареной рыбы,
хриплый крик costermonger на углу улицы, даже
случайный контакт жирной локоть.

Низкая железная ограда выступала из стены дома, у которого они
остановились, отгораживая треть тротуара. Это был дом с
большой аркой-двери, имитация, на скромном масштабе,
более внушительным подъездах жилых помещений в прилегающих Портленд место;
дом, который явно видел лучшие дни, и все еще держал его голову
выше, чем большинство ее соседей. Слева от двери были три колокольчика
, расположенные один над другим; над самым нижним из них была
маленькая латунная табличка с надписью красными буквами: “Рахас и
Фанах;” в то время как между двумя окнами первого этажа висела доска
с теми же именами, написанными на ней, и под словами: “Восточные купцы
”. Эти низкие окна были настолько почернели от возни с пылью и сажей
что они привили фильм Негрос unloveliness восточному
товар пределах. Ряды бронзовых чаш и ваз с гравировкой, необычного
дизайна, без насыщенного золотого сияния, которое на великолепных и
дорогих восточных базарах Риджент-стрит наводит на мысль о популяризации
прикосновение Бирмингема; подвесные светильники из металла и стекла, странных и
неуклюжих форм, милые только посвященным; длинный, изящный и
непригодный на вид пистолет, инкрустированный перламутром, приглашающий вас
поверить, что он только что вышел из рук арабского шейха - и все это,
на фоне турецких столов, индийских гипсовых фигурок,
кальяны и странное оружие составляли странную коллекцию, которая, скрытая
мрачным полумраком демонстративно грязных оконных стекол и ограждений
в трех футах от бесшабашного мальчика на побегушках, не имел никакой привлекательности
абсолютно никакой для обитателей Мэри-стрит.

Кларенс Мэсси и Дикки Вуд не были энтузиастами Востока. Они
были воспитаны на терпимом отношении к японским экранам и на
бездушном и спокойном восхищении цветами японских тарелок. Так много
их кузины, их партнерши по балам, сделали для них;
но выше они не взлетели, и подвесные светильники, если только они не из цветного
стекла, обильно украшенного бисером, не имели для них особого значения.
И все же они стояли, как зачарованные, глядя на таинственно темное помещение
маленький восточный склад, как будто это был дворец Аладдина из
причудливое великолепие. Ибо в маленькой картинке был человеческий интерес. Небольшой
светильник, не из древнего азиатского, но и современного европейского образца, было установлено
на узкой каминной полке в пространство очищается для него условиях латунные подносы
и индийской керамики, и при ее свете молодые люди могли видеть, сидя
за столом рядом под демонтировать камин, смуглого мужчину
чья голова была покрыта алой феске. Позади него стояла девушка
достаточно привлекательная, чтобы привлечь внимание не только пары
впечатлительных молодых гусар, но и целой армии ветеранов. Из ее головы
на плечи накинута фата - длинный кусок тонкого желтоватого шелка,
неокрашенный, удерживаемый на своем месте золотой лентой, с которой свисали
ряд крошечных блесток, которые переливались на выглядывающей бахроме
черных волос, которые затеняли верхнюю часть маленького личика, которое
казалось темным на фоне блестящего шелка. Полоса с золотыми крестиками
кисея, которую носили как яшмак, прикрывала, но едва прикрывала ее грудь
и нижнюю часть ее юного лица, показывая ряд за рядом
разноцветные бусы на шее и блестящие ровные зубы
между приоткрытыми губами, которые были, возможно, несколько слишком гибкими и
несколько слишком полными. Несколько мгновений она стояла неподвижно,
очевидно, невидимая мужчине за столом, и переполненная
едва сдерживаемым девичьим весельем. Молодые люди зачарованно наблюдали за происходящим,
не желая признаваться себе, что эта маленькая сцена, проходящая мимо
в том, что, в конце концов, было общественным магазином, битком набитым товарами, наваленными до
привлекать всех желающих было частью сугубо домашней драмы, в которую
не их дело было совать нос не в свое дело.

“Почему она не поднимает головы? Могу поклясться, у нее чертовски красивые глаза!”
- пробормотал Мэсси, который начинал сильно волноваться.

Дикки нетерпеливо подтолкнул своего друга локтем к молчанию, чувствуя, что эта речь
разрушила чары и пробудила нежелательные воспоминания об обычных
правилах социальной жизни, которые они откровенно игнорировали. В одно мгновение
они, конечно, пошли бы дальше. Тем временем, Дикки тяги рукой
через своего друга, и медленно повернулся в качестве предварительного
движения, не спуская глаз, однако, по-прежнему устремленных на завуалированная
Хоури. Мгновение она оставалась неподвижной, а затем из-под
бледных складок грубого шелка показались две тонкие руки цвета слоновой кости,
на несколько тонов светлее, чем у ее лица. Они были обнажены до
плеч, увешанных массивными браслетами, частью серебряными, частью позолоченными,
которые торчали, как канаты, вокруг мягкой плоти, или блестели
сверкающие подвески из драгоценного металла: когда ее лицо озарилось
девичьей веселостью, она медленно протянула свои маленькие, гибкие, оливкового цвета руки
с изогнутыми пальцами, готовые сомкнуться на руке молодого человека
глаза, пара браслетов соскользнула с ее левой руки с легким стуком
который, хотя и был неслышен двум зрителям за дверью
окно, очевидно, это означает, объявления ее присутствие ее
компаньон. Он начал подниматься, и, обернувшись, схватил ее за запястья, как она
пытался весна, смеясь, подальше от него. Теперь она была так далеко позади
в комнате, что Мэсси и Дикки Вуд уловили лишь смутные очертания
мелькнули длинные складки мягкой белой материи под шелковой вуалью, и
малиновый пояс, свободно обвязанный вокруг бедер маленькой фигурки
которая, смеясь, прислонилась к стене. Но они видели глаза, такие
удлиненные, плутоватые, томные глаза, что Мэсси почувствовал, что сердце его
маленькие и ранние возлюбленные, оставленные ему, снова исчезли, в то время как даже
более сдержанный Дикки испытал странное и непривычное ощущение,
которое впоследствии он был достаточно неромантичен, чтобы сравнить с предчувствием
симптом морской болезни.

Однако в этот момент девушка внезапно заметила лица людей
снаружи и обратила внимание своего спутника на окно. Когда он
резко повернулся, ушел в себя с внезапным выражением
сдержанного и высокомерного негодования, и подошел к окну, чтобы задернуть
опустив штору, девушка со звонким озорным смехом, который даже
парни снаружи могли слышать, воспользовались его кратковременным отступлением
чтобы сбежать.

Двое молодых людей, обнаружив, что их обнаружили, сразу же пошли дальше
с непроизвольной и виноватой поспешностью, сначала не разговаривая. Мэсси
нарушил молчание глубоким вздохом и, выйдя на дорогу, отыскал
название улицы и занес его в свою записную книжку.

“Дом 36, Мэри-стрит”, - благоговейно пробормотал он.

“Значит, ты осмелишься снова показаться здесь?”

“Мое лицо! В следующий раз я собираюсь показать больше, чем свое лицо. Я пойду.
смело войду и выкуплю лавку”.

“Всегда предполагай, что огнепоклоннический джентльмен в феске не узнает тебя
и попытается сыграть с тобой какую-нибудь милую восточную шутку
, например, побудить тебя провести пару часов головой вниз в
в бочке с водой или запихнет тебя в один из своих собственных упаковочных ящиков.
Восточная мужья у меня гадкое имя, ты знаешь”.

“Мужья! Эта прекрасная девушка никогда не будет женой человека с таким лицом
как в старые Виндзорский! А если и так, то у него так много других, что у него
нет времени присматривать за ними всеми. Если бы я только знал ее номер,
чтобы, когда я позвоню, я мог узнать нужную!”

“Тебе лучше отказаться от этого, Мэсси; индийские блюда, как говорится, горячие"
”, - предостерегающе сказал Дикки.

Но молодой ирландец был слишком взволнован, чтобы слушать что-либо, кроме
предположений своего собственного воображения относительно этой леди.

“Я не верю, что она индианка”, - бессвязно продолжал он. “Я никогда не видел такого типа
очень нравится. Лица слишком нежная для креольский мне интересно, если
она арабский. Она выглядит как принцесса из тысячу и одну
Nights_, теперь не так ли?

“Да, возможно, так и есть. И тебе лучше запомнить все, что это значит.
прежде чем ты начнешь красть марш у джинна. Маленькая хитрость,
чувственные создания с умом и манерами кошек...

“ Я скажу вам, на кого она похожа, ” продолжал Мэсси, не обращая внимания на перебивания,
“ она Шехерезада. Помнишь, жена султана, которая рассказывает
истории и очаровывает его, заставляя пощадить ее жизнь, после того как он поклялся
убить всех своих жен, узнав, какими неверными они были. ”

“И вот тут история обрывается, не давая одна ли она
получилось лучше, чем остальные. Мудрый летописец, он знал, где
стоп! И если ты мудр, ты будешь следовать его примеру, и оставить
сказку, где на данный момент”.

Но я просил слишком многого. На следующий день, Месси позвонил смело на
колокол Rahas и Fanah, восточные купцы, и провел два или
три фунтов на мишуру медные кастрюли и сковородки и на больное гипса
животных, намеренно выбирая небольшие статьи, чтобы он мог растрачивать по мелочам
его время еще медленно, а на самом деле топчетесь на шанс
другой взгляд на восточную красавицу. Его обслуживал человек, которого он видел
накануне вечером, настоящий азиат с серьезными, собранными,
неторопливыми манерами. Мэсси страстно хотелось задать ему какой-нибудь вопрос, который
это должно было привести к открытию, был ли он женат, но это было нелегко.
в черных глазах восточного торговца было выражение, которое
говорило о том, что с ним шутки плохи; “какой-то жуткий, коварный,
проткни-себя-насквозь-палочкой-для-еды-и-подай-тебе-чили”,
как он впоследствии описал это Дики. Тем не менее, он выяснил
информацию о том, что человек с темным лицом был родом из Смирны, что не сильно ему помогло
, поскольку единственное, что он вспомнил, что слышал об
этом месте, было то, что:


 “Была молодая особа из Смирны, чья бабушка угрожала
 сжечь ее”.


Пробыв там час с четвертью, он вышел удрученным, но поднял настроение
, столкнувшись с Дикки Вудом на повороте
на Портленд-Плейс.

“Алло, куда ты идешь?” “Алло, откуда ты идешь?”
сказали они в один и тот же момент.

Они оба выросли красные, и вскоре начал смеяться, как истина
вышел. Шахерезада, какие бы имена вы могли бы назвать своим, имел
подкупает наличие которых категорически потребовал, чтобы его больше не видел.

Страсть этих двух молодых людей к индийским произведениям искусства становилась все горячее
по мере того, как проходила неделя, и их чередующихся паломничеств в
Улица Марии привели лишь к накоплению огромного клада
из лакированного и гравированные изделия, которые даже не большинство
неизбирательное подарков может держать в должных границах. Старший
партнер фирмы, невысокий джентльмен, худощавый, цвета кожи,
с седой бородой и в белом тюрбане, действительно появился и вызвал
предположения, что таинственная леди может быть его дочерью, и
мельком видели худую, иссохшую айю в белом одеянии, которую
ни в коем случае нельзя было принять за интересную блондинку; но это была
не до девятого дня после их первого визита, что Месси смог,
с большим волнением сообщаем, что на оплату поздно вечером
посещение улице Марии, он видел таинственный красавица исчезает
врассыпную вверх по лестнице, и резко услышал ее закрыть, чтобы не
говорят, бац, а дверь на первом этаже.

“У нее были босыми ногами в рыхлую сандалии ... ноги-вы бы дали десять
лет своей жизни, чтобы идти по нему”, - продолжал Мэсси быстро,
“браслеты, которые звенели, когда она пришла. Старый Браун Виндзор кинул
ее, как я вошел ... я боялась, что он должен стать ее мужем; и, однако, я
не знаю. Интересно, можно ли снять жилье в этом доме; он сдается в аренду.
я знаю, что в нем много этажей.”

“Не для нас; они бы знали, что мы задумали”, - мрачно сказал Дикки. “Я
полагаю, что оба этих попрошайки уже подозревают нас. Они только и ждут
когда мы потратим последние полкроны на наргилис, который нам запрещен
дым и жуков-ватников, и тогда они вежливо откланяются
и хихикают про себя над нашей зеленью. Мы выставляли себя дураками
Мэсси, я бы не удивился, если бы она была приманкой, выдуманной
очень вероятно, что это была мать старого брауна Виндзора, окрашенная хной и
окрашенные и завуалированная, пока она выглядела красиво на расстоянии, но регулярно
мумия менее двенадцати шагов”.

“Что бы Вы себе клевету красоты? Для тебя нет ничего святого? Послушайте,
у меня есть идея. Вы знаете, как быстро мистер Джордж Лористон
затыкает рот нам обоим, если мы осмеливаемся иметь собственное мнение о чем-либо
например, о женской красоте?

“В последнее время он, конечно, чересчур много на себя наигрывает”.

“Я говорю вам, что этого молодого человека хотят убрать. Помнишь, как он усмехнулся
той ночью в столовой, когда мы сказали, что открыли новую красоту?

“ Да, он открыл. Ну?

“Что ж, мы заставим его увидеть ее и судить самому, а заодно удовлетворим наше
любопытство”.

“Чем ты сейчас занимаешься?”

“Я скажу, мистер Джордж Лористон мой брат получал номера на 36, Мэри
Улице, я прошу его позвонить. Я говорю ему, чтобы он шел прямо внутрь, наверх на
первый этаж, и что первая дверь принадлежит моему брату. Он не
найти его естественным образом, потому что он там не будет; поэтому он неизбежно
увидеть даму, а потом вытянуть из него, что она выглядела
нравится, что она говорит, как она говорит”.

“Мэсси, ты не в своем уме. Был бы чертовский скандал.
Шехерезада закричала бы, браун Виндзор выхватил бы свой ятаган,
на лестнице началась бы потасовка, и что бы случилось с тобой и
меня, когда Лористон вернется, лучше представить, чем описать ”.

“ Клянусь Юпитером, если бы я мог выяснить, кто она, я бы счел, что это дешево за подбитый глаз.
- Не должен.

“ Не должен.

Однако Дикки, будучи слабее, хотя и мудрее, в конце концов уступил, и
Джордж Лористон должным образом принял приглашение зайти в
36, улица Марии, в определенный вечер, чтобы увидеть брата Месси, а
умный и рост инженер, которого Лористон встречался и очень хотел
снова встретиться.

По мере приближения назначенного дня оба заговорщика, которые
стали более неохотно посещать Восточный склад, поскольку
неоднократные разочарования сказывались на их энергии, почувствовали угрызения совести по поводу
Поступок Лористона, когда он должен был обнаружить подвох, подействовал
на него; и, наконец, Мэсси сказал Дикки, что у него есть приглашение подняться вверх по реке
, которая увезет его из города в указанный вечер, и
В ответ Дикки признался, что получил отпуск, чтобы поехать в Брайтон
во второй половине дня.

“Будет так же забавно услышать, что он скажет потом, как и
было бы наблюдать, как он заходит из маленького магазинчика на другой стороне улицы
с той стороны, как мы и предлагали ”, - сказал Мэсси.

“И он немного остынет, прежде чем увидит нас, так что, если
из этого что-нибудь выйдет, он не сможет сорваться с места и сделать что-нибудь для
нас”, - добавил Дикки более честно. “Я полагаю, что старый Браун Виндзор не
палку ему с ятаганом, или что-нибудь в этом роде, если он действительно
встретиться с ней”, - продолжил он тихим и мрачным голосом. “Вы видите,
Я уверен, что черные мужчины догадываются, чего мы добиваемся, тратя все наше время
и деньги на чайные подносы и идолов, как мы делали в последнее время. И это было бы
было бы довольно тяжело, если бы они подумали, что бедняга Лористон замешан в этом, только
более дерзкий, чем все мы, и сделали бы из него карри за
то, что мы сделали ”.

“Пух, бред, Лористон может позаботиться о себе, а также
никого. Он не солдат, если он не подумает, что обратный поворот
за лестницей небольшая достаточная цена, чтобы заплатить за прицел
Хоури красивый достаточно для султанского гарема”.

“Но, Месси, он наполовину шотландцем. Он не взглянул дважды на женщину
кто не сырые кости и рыжие волосы, а не на нее, если бы она не была так
снабжен пчелами-бауби, - предложил Дикки, гордясь своим
знанием различных сторон человеческой натуры.

“Тем лучше для нас тогда; он подумает, что это ошибка и не
угадай, что мы задумали.”

Поэтому виновным пары пошли и оставили свою совесть за
их.




 ГЛАВА II.

Если бы в большом мире существовал красивый, крепкий молодой человек
двадцати трех лет, для которого неожиданная встреча в романтических и
живописных обстоятельствах с красивой женщиной могла бы стать
если бы не опасность, Джордж Лористон вполне мог бы быть таким человеком.

Не то чтобы он был педантом; не то чтобы легковоспламеняющееся вещество, "сердце солдата"
, в его случае сгорало от желания заполучить какую-то другую женщину. Но он
не так сильно, и не у всех в голове
большинство товарищей его возраста. Он был бедным сыном
блестящего, но невезучего солдата, который храбро погиб в своей первой
кампании; и он был так поглощен честолюбивым желанием отличиться
самому и прославить имя, которое уже было у его отца
сделал почетным, что все остальные страсти просто кипели в нем, в то время как
тот кипел на огне интенсивном и яростном
природа, которая пока проявила лишь малую часть своих сил. То, что он обладал
острым умом, было хорошо известно; он сиял в его карих глазах и
придавал интерес лицу, главной чертой которого был
определенный, откровенный, мальчишеский блеск. Хорошее лицо, честное лицо; ни один
но лучшие качества природы, которые она иллюстрирует, показывая через
однако и это не чувственные изгибы испортить твердые линии рта, которая,
для остальных, был более чем наполовину скрыто усами некоторые оттенки
светлее, чем каштановые волосы, у которых были очень красивые героические завитки
на висках. Для редких глаз, которые читают больше, чем поверхностные знаки
в выражении лица человека, возможно, было что-то
наводящее на размышления в этом факте, незаметное никому, кроме самых проницательных
наблюдателем, и поэтому неизвестным даже большинству его близких друзей,
что две стороны его лица не совпадали в точности ни в одной черте
. Одна ноздря была несколько больше и выше другой.;
левый уголок рта едва располагался на одном уровне с правым; и
то же самое с глазами и бровями, с той разницей, во всех случаях
очень незначительное, но тем не менее реальным. Можно утверждать с
какой-то момент, что человек, чье лицо показали эти нарушения просто
как правоподобны для того чтобы быть виновным поразительные противоречия, как человек, с
тяжелая челюсть, чтобы получилось животное, или невыраженный подбородок, чтобы доказать
мягкое и податливое дурак. Однако до сих пор Джордж Лористон мог
похвастаться неплохим послужным списком, заработав свою универсально высокую репутацию.
во многом благодаря сердечности и духу, с которыми он вкладывался во все
игры и спорта, а энергия и преданность он показал в
выполнения различных обязанностей в карьере.

Как и большинство сильных натур, он пользовался большим авторитетом, чем
популярностью среди равных себе по возрасту и званию, на него смотрели
слабаки с тайным презрением за его умеренную и упорядоченную жизнь, и
человеком высшего сорта, с небольшим непризнанным страхом. Для этих
у последних было подозрение, что под гребнем что-то есть,
будь то кипящая лава или просто слой безвредных, неподвижных камешков, кто
должен сказать? В полку были только старые офицеры, как это было раньше
были только более опытные мастера в колледже, которые могли различить
из какого материала сделан этот ясноглазый молодой солдат, и знали это
огонь внутри него, который никогда не мог найти достаточно пищи для своего
поглощающий энергию, был искрой пламени, которое, раздуваемое ветерком
благословенных возможностей, делает людей героями. Любви, за исключением самых мимолетных ее проявлений
он еще не испытывал и не собирался, по крайней мере пока,
по крайней мере, намеревался испытывать: она придет к нему в нужное время, как
другие хорошие вещи, в какой-то прославленной форме, а не так, как это было до сих пор.
его отец, в форме романтической преданности красивой, но
глупой женщине, которая была помехой и обузой всю свою короткую
жизнь. С четко определенным идеалом в голове, и со всеми
мыслями об удовольствии в настоящем, поглощенными мечтами о
отличии в будущем, он находил всех женщин очаровательными, но ни одну не находил
неотразимой. Многие из знакомых ему девушек были достаточно красивы, чтобы понравиться
утонченный вкус, некоторые обладали забавной живостью, некоторые - обворожительной
невинность, то тут, то там встречалась одна с более редкой привлекательностью милой
и мягкие манеры; но красавицы были тщеславны и избалованны, простодушны
те, что были глупы или плохо одеты, и можно было сомневаться в сердце тех, кто обладал
умом, и в голове тех, кто был мягок и молчалив. Так что Джорджу
Лористону еще ни разу не приходилось сталкиваться лицом к лицу с альтернативой
тщетного стремления к женщине, которую он не мог заполучить, или женитьбы за 200 фунтов в год
. В такой ситуации он часто заявлял, какой курс изберет
: “Женись на ней и покончим с этим”, - такова была его краткая формула. Он был
по натуре слишком независим и самодостаточен, чтобы быть очень сильным
под влиянием меняющихся внешних обстоятельств его жизни или под влиянием
более мягких принципов его обычных товарищей;
поэтому взгляды, привитые его старой шотландской тетей на женщину как на нечто
священное, а также на любовь и брак как на вещи, в которых Божественное
провидение проявляло особый интерес, все еще оставались в его памяти.
разум, хотя, конечно, несколько затуманенный дымкой опыта. Из этого
следует, что его мнение о супружеской верности было даже агрессивно
сильным.

Однажды, когда молодой женатый офицер полка...
достаточно безобидное создание, но с юношеским стремлением прослыть.
“шустрый” - разглагольствовал перед мессером о своих достижениях с девушками.
вмешался Лористон низким голосом:

“Чепуха, парень, все знают, что ты не можешь оторваться от
своей маленькой жены. И ты думаешь, мы стали бы думать о тебе лучше, если бы
ты мог?”

С этих известных принципов и взглядов, больше его восприимчивым
молодые товарищи, Месси и Дикки древесины, были оправданы в не
учитывая, что они подвергают Лористон любой опасности
сердце, в подготовке его встречи с приглушенно-маленькая жена
владелец магазина-иностранца.

Было девять часов вечера, назначенного заговорщиками, когда
Лористон, пообедав в “Критерионе” с другом, подъехал в
экипаже к дому номер 36 по Мэри-стрит.

Было пасмурно, сыро и довольно холодно - предрассветный сумрак одного из тех унылых
дней, которые так часто омрачают яркость сезона в английском мае.
Видимая сквозь влажную морось в темноте, которая уже сгущалась
, как будто ночь завидовала сумраку дня и
спешила вытеснить ее с поля, улица выглядела еще грязнее и
убогее, чем когда-либо, и Лористон удивился про себя, как Фрэнк Мэсси
мог снимать комнаты в таком убогом районе. Он не
узнаете, как улица, на которой он ускользнул от своих
друзья, на ночь прием в Фитцрой-сквер; но видя,
номер 36 на дверь, и заметив, что свет горел в
два из трех окон на втором этаже, он расплатился с извозчиком, и,
по его указаниям, повернул ручку двери, и
вошел. Над дверью горела скромная и экономичная лампочка,
который бросал маленькие и слабые лучи на пустой, широкий и тусклый холл,
оклеенный засаленной и закопченной имитацией мрамора, которая
существует только в воображении более старомодных представителей
дизайнерские обои. Потолок почернел и закоптился,
глубокие деревянные панели и дерево некогда красивых перил были изношены.
на широкой лестнице была только узкая полоска дешевого
застелите клеенкой середину, едва доходя до теперь плохо отполированного места.
пространство с обеих сторон. По левую руку были две двери, обрамленные дубом
с небольшой резьбой наверху; между панелями обеих этих
дверей была прибита маленькая белая карточка со словами “Рахас и Фанах,
Восточные торговцы”. Только один стул - солидный, с искусной резьбой
старый стул в прихожей, который выглядел как реликвия, выставленная на продажу в доме знатного человека
но на котором уже несколько лет хранились перочинные ножи мальчиков на побегушках.
использовали свою скучную художественную резьбу - нарушили монотонность
голых стен; а у подножия лестницы лежал поношенный коврик.
Не было никакой другой попытки обставить комнату, кроме как прислониться к двери в конце коридора.
в конце коридора у лестницы виднелась огромная стопка упаковочных ящиков
надписи иностранными буквами громоздились почти до потолка, и
от них исходил запах заплесневелой соломы, дополняя привлекательность прихожей
.

“Отличное местечко для тусовки!” - пробормотал он, когда впервые ступил на
скрипучую лестницу. “Дом 36, Мэри-стрит ... Да, это точно был тот самый адрес".
адрес.

На первой площадке все выглядело немного более многообещающе. Там был
ковер, а за каждой из трех дверей маленький коврик из черной кожи,
а у стены, на кронштейне из темного дерева, с
Зазеркалье пусть в спину, там горела лампа с розовым стеклом
тени.

Лористон постучал в дверь которого он судил, что из комнаты
в окнах которых он видел свет.

Ответа не последовало, и не раздалось ни звука.

Он подождал несколько мгновений, а затем постучал снова - раздался звук
"стук-стук-стук" ручкой зонтика, такой, какой мог не услышать только глухой
человек или человек, крепко спящий. Снова никакого ответа;
снова ни звука. Он попробовал открыть две другие двери с тем же результатом;
затем, сильно озадаченный таким приемом, он вернулся к первой двери,
и после третьей безрезультатной стук, повернул ручку и заглянул внутрь.
Ничего, кроме черной тьмы в два дюйма, он позволил себе
смотри. Он открыл следующую дверь. Хотя жалюзи были опущены и внутри не было света
, он мог совершенно ясно видеть, что это была маленькая
комната, в которой никого не было. Теперь, когда окна этой квартиры выходили на
улицу, стало очевидно, что свет, который он видел в окнах, должно быть,
принадлежал комнате, в которую он заглянул первым, поскольку две двери
были на одной линии друг с другом.

“Здесь должна быть двойная дверь”, - сказал он себе и, возвращаясь назад.
он снова широко распахнул первую дверь и обнаружил, на самом деле, не то препятствие
, которого ожидал, а тяжелую занавеску, толстую, как ковер,
которая, как вполне можно было предположить, заглушала все внешние звуки.

Он обратил эту спину, и через мгновение ощутил опьяняющий
изменить мрак и дождь снаружи. Слабый, сладкий аромат,
похожий на запах горящего елового леса, мягкий, многоцветный приглушенный
свет, нежный плеск падающей воды - все это стало явным для
его чувства в тот же момент наполнили его недоумением и
сюрприз. Перед ним, на расстоянии трех или четырех футов, находилась
высокая ширма из тонкой решетки сандалового дерева, поверх которой был наброшен
темный занавес, густо расшитый золотыми лилиями. Сквозь
промежутки ароматного дерева было видно мерцание причудливой латуни
ламп, мерцание золотой и серебряной вышивки, нежную зелень
крупнолистных растений.

Лористон знал, что, должно быть, совершил какую-то ужасную ошибку; ни один молодой английский инженер
не пошел бы на такое. Но его любопытство было настолько
велико относительно обитателей этого восточного дворца, впервые увидевших его.
этаже на улице Марии, что он не смог удержаться от соблазна в
далее заглянем в интерьере. Он шагнул вперед и оглянулся назад
экран.

Это была большая комната. Не было видно ни дюйма пола, потому что он
был покрыт толстыми коврами и звериными шкурами без подкладки.
Камин и все стены были скрыты блестящими шелками и мягким
муслином, задрапированным так свободно, что они мерцали на сквозняке из
открытой двери. По четырем углам комнаты стояли кусты
широколиственных тропических растений, вокруг оснований которых были сложены
маленькие металлические щиты, блестящие ятаганы, длинные желтоватые бивни слонов
и сосуды причудливой формы из разноцветной керамики;
над темной листвой у стены были сложены копья,
они отодвигали изящные драпировки на свои места и стреляли
вверх, прямые и блестящие, как пучки высокого тростника. Потолок
был расписан под ночное небо - темно-синий, с ворсистыми сероватыми облаками
; с него через неравные промежутки времени свисали бесчисленные крошечные
опалесцирующие лампы, в каждой из которых светилась маленькая искорка света.
Кроме того, на стене висела большая лампа из латуни и тонированного стекла.
из двух перекрещенных шелковых шнуров почти посередине комнаты, и
сразу под ним в бронзовом бассейне бил небольшой фонтан.

С трех сторон комнаты стоял низкий диван, покрытый небрежно наброшенными
коврами и подушками, некоторые из которых были покрыты гобеленами темных тонов, некоторые
блистали великолепной вышивкой.

Вся эта самая неожиданная сцена представлялась Джорджу Лористону лишь туманным и
гармоничным фоном; ибо перед ним
на диване, между двумя окнами с решетками, лежало существо, столь
завораживающе непохожий ни на что из плоти и крови, что он когда-либо видел .
приснилось, что молодой англичанин почувствовал, как у него закружилась голова, и затаил дыхание
в сильном страхе, что ослепительное видение перед ним
растает вместе с ароматами, мягким светом и шелестом
о ночном воздухе, проникающем сквозь опущенные шторы, о моросящем дожде и
о сырости и темноте улицы снаружи.

Он увидел женщину, маленькую и стройную женщину, лежащую почти во весь рост
ее поддерживала скользящая груда подушек, та самая, на которой она лежала.
голова покоилась на огромном квадрате золотистого атласа с павлинами’
перья, вышитые во всех направлениях по гладкому шелку. Под ней
на полу стоял маленький инкрустированный турецкий столик, на котором горела,
в довольно опасной близости от легких драпировок дамы, незажженная
лампа. Свободное, но облегающее платье из мягкой белой материи скрывало ее фигуру
и в то же время подчеркивало ее очертания, изящные изгибы от плеча до
бедра и от бедра до пятки, в то время как кончик расшитого бархатного
из-под его складок выглядывала туфелька и тонкая округлая рука, увешанная
от плеча до запястья браслетами, золотыми, серебряными и
эмалированный, выбивающийся из свободно расстегнутого рукава, свисал прямо
через край дивана и выглядел в мягком свете, падавшем на
он исходит от лампы, как чистейшая слоновая кость в последних лучах заката.
Длинные золотые и серебряные цепи, которые, если бы она была выпрямлена,
доходили бы ей ниже талии, висели вокруг шеи и позвякивали, перекидываясь через
край дивана. Большой мягкий шарф из множества искусно смешаны
цветов было обвито ее талии и застегивается на крупной индийской
орнамент из грубо отесанного драгоценными камнями. Одежду она носила стал
сбитая с толку ее полулежачей позой, так что большие складки мягкого
белого муслина собрались вокруг ее шеи, образуя белое гнездышко, похожее на
обрамление ее маленькой головки, покрытой крошечным алым бархатом
кепка, из-под которой выбивались ее короткие и вьющиеся черные волосы.
спутанный куст, отбрасывающий тень на маленькое белое личико. Глаза ее были
закрыты, и мертвенно-бледный оттенок разлился по ее лицу
ото лба до подбородка; так что Лористон, испытав сильное потрясение, был
пробудился от состояния ошеломленного недоумения и восхищения
в которое повергло его странное зрелище, вызванное ужасной уверенностью, что
он стоит в присутствии мертвой женщины.

“Великие Небеса!” сорвалось с его запинающихся губ, когда он сделал один быстрый
шаг вперед.

Но при звуке его голоса спящая девушка проснулась; и ее открытые
глаза сразу же упали на незнакомца, она вскочила в сидячее
положение с испуганным криком. Через мгновение он понял, в чем причина его ошибки
. Синее стекло в одной из сторон восьмиугольного фонаря наверху
отбрасывало багровый свет на лицо молодой девушки, которое, как он теперь видел, было
здоровый, раскрасневшийся со сна и оживленный самой яркой тревогой.

Он поспешно ретировался, сбивчиво бормоча извинения за свое вторжение
, когда яркий отблеск пламени ослепительно вспыхнул в виде
остроконечного языка света и дыма к потолку, и с
вскрикнув, девушка вскочила на ноги. Отвисла рукав ее
белое платье загорелась, как, пробуждаясь, как ребенок, и пока не совсем
мастерица на все ее способности, она, по ее изменение положения,
допускается надуманные легкий материал качать за маленькой лампы.
Легкое пальто Лористона висело у него на руке. Он обернул им
тяжело дышащую, сопротивляющуюся, стонущую девушку, подхватил левой рукой шкуру
леопарда, которая лежала самой верхней среди ковров у его ног, и
крепко обвязав его вокруг нее, за считанные мгновения удалось
погасить пламя. Все это время он ничего не говорил, потому что не было
времени для обсуждения; девушка после первого крика подчинилась,
только тихо бормоча от испуга и боли, его быстрому и энергичному
обращению. Он опустил глаза, когда она, наконец, ограничилась лишь вздохами и
дрожа и задыхаясь, в курчавой голове, от которых
Аленький шапка упала в его грубых объятиях. Толстые взъерошивание
волос мягкий, не как шелк, а как тончайшая шерсть, полностью невиновен
от щипцов для завивки, и висели в беспорядке, о лице, которое
что-то больше страсти, чем-то еще самых невинных
чувственность в каждом изгибе и в каждом взгляде, чем когда-либо
нашли в лице англичанки.

Лористон все еще крепко держал маленькое создание на руках, и при этом
он испытывал чувство жалости и тревоги, которое было первым
шевельнуться в его сердце, когда его быстрые меры погасили разгорающееся пламя
уступило место порыву нежности, когда она подняла на него взгляд
длинных, мягких, сияющих черных глаз, полных удивленного вопроса. Это маленькое
беспомощное создание, дрожащее и вздыхающее в его руках и смотрящее на него своими
бархатными, невинными глазами олененка, заставило его сердце подпрыгнуть;
охваченный новым и непривычным волнением, он крепко прижал ее к себе и
прижал ее голову к своей груди.

Если бы это действительно был олененок, которого он ласкал, он не смог бы.
он был более поражен и смущен, когда девушка легко скользнула
через его руки и, стряхнув импровизированные бинты, в которые он
замотал ее, набросила концы своего длинного шарфа на обожженные и
покрытая волдырями левая рука и почерневшие лохмотья рукава и лифа,
и сказал надменно, по-английски так же хорошо, как и его собственный, и, более того, с
безупречным изысканным акцентом:

“Я очень признателен вам, сэр, за вашу любезную помощь; но поскольку вы для меня
совершенно незнакомый человек, я был бы рад, если бы вы либо оказали
объясните причину вашего визита или доведите его до конца!”

Неожиданное достоинство и самообладание этого юного создания, которое
не могло быть больше шестнадцати, вместе с потрясением от открытия
что фантастическое существо с мечтательными глазами, которое он лечил
несколько в непринужденной манере "Арабских ночей" была изображена
простая молодая английская леди девятнадцатого века, повергшая бедного Лористона в
крайний ужас. И все же, против ее воли, в ее негодовании было
что-то скорее привлекательное, чем отталкивающее; даже когда он
пробормотал первые слова смиренного извинения, мимолетный проблеск
гнев исчез из ее продолговатых глаз, и он увидел перед собой только
изящные крошечные существа, вызывая его жалко до боли в руке
который заставил ее вздрогнуть и прикусить ее нижнюю губу, и страстная тоска
восхищение соблазнительным очарованием всякое отношение и всякое
движения.

“Я прошу вас простить мое вторжение, мадам. Этот адрес был дан
мне, по ошибке, как один из моих друзей. Я не могу описать тебе
горе, которое я испытываю, участвуя в твоем несчастном случае. Скажи мне, как это сделать.
позови своих друзей; я немедленно пойду и пришлю врача. Пожалуйста,
прости меня; ради всего святого, прости меня”.

Белые мокрые капли выступили у него на лбу; он был в агонии, когда
опасность миновала, она, очевидно, все острее ощущала жгучую
боль в раненой руке и плече. Она сдалась, когда ее жалобные
глаза встретились с глазами молодого солдата, и она расплакалась.

“ Здесь никого нет. Миссис Эллис ушла; Сандран, мой слуга,
в постели, и я не... не позволю Рахасу прийти. Я боюсь его; я ненавижу
его, я ненавижу его. ” И она топнула своей маленькой ножкой в бархатной туфельке, которая
достаточно мягко ступила на груду беспорядочно разложенных ковров. “О, пришлите что-нибудь"
”Мне действительно так больно".

“Я сделаю! Я сделаю!” - поспешно сказал он. И испугался эмоций, которые были
срывая голос и заставляя слезиться собственные глаза, он выбежал из комнаты
и спустился по лестнице.

У их подножия он внезапно, сильно вздрогнув, оказался лицом к лицу
с высоким, худощавым мужчиной с темным лицом, который, казалось, подскочил, как
волшебник возник из мрака без звука или предупреждения. Он был одет в
Восточная платье свободные брюки, куртка и пояс из темно-пурпурные,
и феска на его черные волосы; но не было ни следа сходства, нет
след сходство расы, между кожей цвета слоновой кости и длинное жидкости
глаза Лористон девушка только что ушла, и смуглый цвет лица
и свирепое, угрюмое выражение лица этого человека.

“Что ты здесь делаешь?” сказал он достаточно бегло, но с сильным
иностранным акцентом, вцепившись в пальто молодого человека длинными худыми
пальцами.

Лористон, не отвечая, отшвырнул его в сторону так ловко, а также
с силой, что тот пошатнулся и отшатнулся к стене,
и молодой солдат рывком распахнул дверь и в мгновение ока выбежал из дома
. Обращаясь к первому попавшемуся мужчине респектабельного вида, которого он встретил на улице
спеша по направлению к Фицрой-сквер, он спросил
назвал адрес ближайшего врача и через несколько мгновений был у двери
указанного дома. Он поспешил за Доктором, как если бы оно было
был случай из жизни или смерти, и горела нетерпением, потому что
шаги джентльмена были более тщательно, чем свою собственную. Ибо в его сердце было
нечто большее, чем тревога, что нежная маленькая ручка должна быть
поскорее избавлена от боли. Неприступное лицо человека, которого он встретил,
по пути к выходу преследовало его и наполняло угрюмой яростью,
происхождение которой он не совсем понимал. Он был “Рахасом”, который
девушка хотела скрыться; Лористон был уверен в этом: и он был
один, охваченный негодованием против странного незваного гостя, в
доме с раненой девушкой. Он поднимался к ней по лестнице, разъяренный,
полный диких расспросов. Какие у него на нее права? Что он сделает
с ней?

Лористон был в лихорадке сомнений и вопросов, и бурный
импульсы совершенно чужда ему. Почудилось, что снова повторятся и
опять ему на ум в этот новый смятение мыслей и чувств.

Она - прелестное, гибкое создание, которое он держал в своих объятиях, чье
сердце, которое он на короткое мгновение почувствовал бьющимся рядом с его собственным, было
очаровательной, хотя и несколько бездушной леди из восточных сказок; он - тем
темнолицым, злобного вида существом, чьи глаза и зубы сверкнули
над ним, угрожающе в темноте, был злой джинн, который держал ее
в своей власти.

Что ж, и если да, то какую роль в этой истории ему, Джорджу Лористону, предстояло
сыграть?

В течение одного короткого часа казалось, что самодостаточный, амбициозный молодой человек
изменил свою натуру. Нелепые, несерьезные, или, возможно,
опасный вопрос стал одним из знаковым значения его словам.




 ГЛАВА III.

Когда Джордж Лористон с доктором подошли к двери дома 36 по Мэри-стрит,
свет в окнах первого этажа стал еще ярче
и Джордж, который открыл бы дверь, как он это сделал
до этого и, поднявшись по лестнице с доктором без церемоний, обнаружил
, что ключ был повернут, а засовы отодвинуты. Он позвонил в колокольчик,
и сделал молоток звук с громким Рата-та-та-та-та-та-та-та-та
которое проявлялось теперь тихой улице. Никто не обратил на это никакого внимания
кроме джентльмена, который жил на третьем этаже напротив
напротив, кто распахнул свое окно и хотел бы знать, в хаски
голос, что то, непроизносимый они имели ввиду под ногами до такой
прилагательное-левой к-воображение подряд в респектабельном районе.

Кроме № 36, улица Марии оставалось, как молчать и не реагировать, как прежде.

После Лористон паузы снова постучал, независимо от роста
прочность проклинал джентльмена напротив. Затем на занавесках одного из окон первого этажа мелькнула тень
, и
из-за резной решетки выглянула голова. Джордж подошел ближе к
двери, предоставив доктору говорить.

“Кто там стучит?”

“Это я, доктор Баннерман. За мной послали, чтобы я посетил молодую леди
которая получила серьезные ожоги, и если дверь не откроют
я немедленно вернусь в свой дом.

“Вы один?”

“Скажите "да". Я пойду, ” тихо сказал Лористон.

“ Один? Да.

Голова исчезла, а Лористон прошел немного по улице
и перешел на другую сторону. Он увидел дверь номера 36
осторожно приоткрытую на цепочку, а затем, после нескольких нетерпеливых
слов доктора, мужчина в феске широко распахнул ее, и
закрылась, когда вошел другой. Молодой человек нетерпеливо расхаживал взад и вперед
не выпуская дом из виду, пока примерно через полчаса
доктор не появился снова, и звон цепи не заставил его замолчать.
было слышно, как за ним снова закрыли дверь на засов.

“ Хорошо! ” нетерпеливо воскликнул Лористон.

“ Хорошо! ” непринужденно согласился доктор.

Врач - последний человек, которого легко удивить; но это было
едва ли возможно, чтобы старейший жрец тела оказался
в услужении у очаровательной хозяйки восточного дворца на
первый этаж жилого дома на Мэри-стрит без легкого ощущения
переживает необычный опыт.

“Вы ... вы видели ее?” - задыхаясь, продолжал молодой человек.

“Да, и перевязала руку. Ничего серьезного; ничего, что могло бы кого-то встревожить.
никого. Какое-то время она не сможет носить короткие рукава, и
это самое худшее ”.

“Невпечатляющие бревна эти доктора”, - подумал Лористон, понимая,
что его чудесная восточная леди со всем ее романтическим
окружением совершенно не пробудила в человеке науки ничего нового
интерес, который он испытывал бы к мяснику, сломавшему ему ногу.
Единственное, что можно было отметить в его спокойном, интеллигентном выражении лица, было
глубокое и любопытное изучение лица его юной спутницы.

“ Насколько я понимаю, вы не являетесь давним другом этой леди?
сказал он после ненавязчивого, но тщательного осмотра.

“О, нет; я вообще оказался в доме по чистой случайности. Мне
этот адрес по ошибке дали как адрес одного из моих друзей. Почему
ты спрашиваешь?

“Ничего, ничего. Твои манеры, когда ты пришел ко мне, был так
странно взволнован-на самом деле, это так еще-что я не мог помочь
размышляя о том, как сильно меняются взгляды человека на вещи за тридцать лет.
”Я думал примерно о том же."

“Я думал о чем-то подобном. Вы, кажется, ничего не видите
нового, интересного или странного в пациентке, которая представляется мне той самой
таинственной Розамонд в лабиринте экстраординарных обстоятельств ”.

“Я признаю, что не вижу ничего экстраординарного в этих обстоятельствах ".;
кроме того, я поражаюсь силе воображения, которая способна
делать так”.

“Ты скажи мне просто, что ты сделал в тот дом, и каких только
вы видели?”

“Конечно. Меня впустил, как вы знаете, высокий темноволосый мужчина, который, по
его платье и цвет лица, я бы либо арабского или
Северной Африки”.

“ Вам не кажется странным, что на мой первый
стук не обратили внимания и что вас впустили с такими же предосторожностями, как
полицейского на воровской кухне?

“Все это мне объяснил сам молодой человек, который показался мне
очень умным парнем”.

“Как? Что он сказал?”

“ Он сказал, что леди, которая жила в этом доме со своей гувернанткой и
компаньонкой и которая, как он дал мне понять, вскоре должна была стать его
женой...

“ Его жена! ” перебил Лористон, чувствуя, как кровь приливает к голове.

“...был напуган совершенно незнакомым человеком, который каким-то образом проник
в дом, и силой вторгся в присутствие молодой леди
, которая спала во время временного отсутствия своей компаньонки,
разбудил ее и заставил в испуганной попытке сбежать поджечь
тонкую муслиновую накидку, которая была на ней надета. Разве это не
по существу верно? ” спокойно спросил доктор.

“ Да, но...

“Мне показалось вполне естественным, что наш арабский или африканский друг
воспринял неожиданный визит как нечто вроде вторжения,
тем более что незнакомец, выходя из дома, сбросил оскорбленного
жениха вниз головой с лестницы его собственного жилища”.

“_Fianc;_! Как вы знаете, он ее _fianc;_? У вас есть только его
на слово”.

“Это не приходило в голову попросить леди”, - сказал доктор сухо.

“Хорошо, но комната, лампы, копья и гобелены! Ее
платье тоже! У вас много пациентов, одетых подобным образом?”

Доктор Баннерман снова посмотрел на него. Если он не увидел ничего удивительного
в своей пациентке, он многое увидел в своей собеседнице.

“Ее платье? Дайте-ка посмотреть; на ней был белый муслиновый халат с одним
рукав сгорел. Нет, я не увидел в этом ничего удивительного. С ней была ее
гувернантка, строгая, исполненная достоинства англичанка.”

“А мебель в комнате----”

“Была обычная мебель в спальне в лучший класс
Апартаменты расположены в Лондоне”.

“Ох”. Пауза. Лористон выглядел наполовину обрадованным, наполовину озадаченным.

Он не хотел думать, что маленькая часть заколдованного
дворца, в котором он пережил такой краткий, но волнующий
опыт чего-то совершенно нового и опьяняющего в жизни, была
простое видение того, что его более спокойный разум уже начал говорить ему, что это
должно быть.

“Значит, вы не заходили в гостиную?”

“Нет”.

Лористон почувствовал себя лучше.

“Но я мог заглянуть внутрь, и в этом не было ничего экстраординарного”.

“Это была другая комната”, - пробормотал Лористон.

“Что ж, мы находимся на углу моей улицы, и я пожелаю вам
спокойной ночи. Мы, профессионалы, должны приходить пораньше, когда можем.

“ Вы зайдете туда снова?

“ Возможно. Но, если вы последуете совету старика, вы этого не сделаете.

“Вы скажете мне почему?”

“Я скажу. Я не видел ничего из тех чудесных зрелищ, которые, по-видимому, были у вас.
Но я увидел кое-что, чего не было у вас, или, по крайней мере, не в
таким же образом. Глаза этой маленькой черноволосой девочки - это глаза
женщины, которая рождена быть кокеткой - возможно, чем-то большим; и которая
не может больше не смотреть в глаза каждому мужчине, с которым она встречается
взгляд, который обнажает его душу и чувства и превращает его в простого автомата.
она может двигать им так, как ей заблагорассудится, чем огонь может помочь.
горение или паук, помогающий прясть свою нить ”.

“Я никогда в это не поверю. Возможно, вы имели тридцатилетней более
опыт работы, чем я; но, черт возьми, когда речь идет женщина, один человек
догадка так же хороша, как чужой. И я столь же твердо убежден , что
ребенок - невинная и хорошая маленькая девочка, какой ты и являешься.
наоборот. Я знаю это, я уверен в этом; когда я держал ее в своих
руках...

“Ах!” - перебил доктор.

“Завернул ее в свое пальто, чтобы потушить пламя”, - продолжил
Лористон поспешно добавила: “Я посмотрела на ее лицо и была очень тронута его выражением
беспомощности, детской невинности”.

“И потребуется ли мне тридцать лет дополнительного опыта, чтобы научить вас
что держать женщину в своих объятиях - это не судебная позиция?”

Лористон молчал. Ободренный осознанием того, что доктор сделал
даже не знал его имени и ни в коем случае не собирался встречаться с ним снова,
он позволил себе говорить более свободно, чем в противном случае
сделал бы это с незнакомцем. В том брожении эмоций, в котором он находился,
однако сухой циничный тон пожилого человека показался ему сатанинским. Следовательно, к этому времени он
был так же озабочен расставанием с доктором, как
последний, возможно, хотел избавиться от него. Он приподнял шляпу
для довольно сдержанного и резкого прощания, когда доктор Баннерман
остановил его, добродушно коснувшись его руки.

“Итак, что же я такого сделал, что вы вот так увольняете меня?
Просто рассказал вам, что ваш собственный здравый смысл-ибо ты шотландец я
знаю по вашему акценту, хотя это достаточно далеко от хитрый шотландец ты
уже сегодня вечером-расскажу тебе утром. Направьте свои привязанности на
голубоглазая девушка среди холмов, или на чопорным английским пропустить;
она может относиться к вам не так тепло, как это было бы с небольшим южным багажом
, но тогда она будет холоднее к другим людям, и это восстанавливает
баланс в вашу пользу. Теперь я, вероятно, никогда тебя больше не увижу,
так что мы можем расстаться добрыми друзьями; и ради бога’ (доктор
сказал что-то посильнее этого) “Ради бога, подумай над моим советом"
. Это в десять раз лучше любого лекарства, которое я когда-либо прописывал.

Он протянул руку, которую Лористон тепло пожал.

“ Спасибо, доктор. Я не шотландец, хотя и вырос среди
вереска. Вы правы. Ваш рецепт очень хорош, и
Я приму столько дозы, сколько ... сколько смогу проглотить.

И через мгновение он уже шагал по улице.

Проснувшись на следующее утро, Джордж Лористон почувствовал себя маленьким
мальчиком, которого хорошенько поколотили накануне вечером и который, спящий
он крепко спит после изматывающего приступа горя, ни за что на свете не сможет
в первый момент вспомнить природу груза скорби,
который все еще отягощает его маленькую душу. Выпил еще шампанского на
вечером, прежде чем было строго необходимо, чтобы поддерживать существование? Или
он сорвал на экзамене.?

Вид его пальто, лежащего на стуле, с почерневшей и обгоревшей подкладкой
напомнил о приключениях предыдущего вечера. Но они
всплыли в его памяти каким-то туманным образом, ничего особенно четкого, но
эта странная маленькая фигурка в белом, с тонкими руками и длинными
черные глаза, и цепочки, и браслеты, которые звенели и сверкали, как
она переехала. Это было странное происшествие, конечно, и не менее странный
часть из них была серьезность, с которой старый доктор предупредил
ему больше делать нечего с таинственной леди
сандал-древесина экраны и кожу дивана. Не было ничего менее вероятного
чем то, что он должен был: хладнокровно, в здоровой и прозаичной атмосфере утра
Лористон не испытывал ни малейшего желания бежать
возможные мелодраматические опасности в попытке снова увидеть
красивая маленькая девочка, романтическое окружение которой доставило ему
час волнения прошлой ночью. Ожог она так к несчастью
устойчивый, не по своей вине, были признаны не серьезно; если
он попытался даже гражданскую звоните по всем вопросам, он, вероятно,
быть негативно воспринята в доме, как человек, чье присутствие уже
принес больше вреда, чем пользы.

Поэтому Джордж Лористон, который был глубоко заинтересованы в войне-игре
который играл в тот день, рассматривается вопрос, Как уволить, не
без какой-то стыд за нелепые шагом волнение, к которому эта
встреча с предположительно низким разводят женщина на короткое время поднял
его. Тем не менее, он сохранил достаточный интерес к этому маленькому эпизоду
или, возможно, просто достаточную застенчивость по поводу своего участия в нем, чтобы
ничего не сказать по этому поводу ни Мэсси, ни Дикки Вуду, ни
о том, у кого хватило смелости расспросить его. Ошибка - поскольку он никогда
не подозревал о заговоре - могла остаться необъяснимой. И заговорщики, не
догадавшись, какого блестящего успеха они добились, решили, что поезд
был проложен напрасно.

Но случайность - Лористон был последним человеком в мире, который назвал бы это
судьбой - через две недели снова столкнула его с таинственной
леди. Однажды днем он возвращался с Фицрой-сквер после визита
в дом старого офицера, чей званый обед косвенно привел
к приключению, когда по чистой случайности он оказался в Мэри
Улице, напротив того самого дома, где произошло его таинственное знакомство
. У него сохранились достаточно яркие воспоминания обо всех
обстоятельства, чтобы испытать странный шок, наполовину удовольствие, наполовину смутный
ужас, когда его внимание привлекла надпись красными буквами “Рахас и Фанах, восточные
торговцы” со звездой и полумесяцем внизу. Он
невольно остановился и взглянул вверх, на окна. Ничто в
дневной облик дома не дал никаких указаний роскошный
величие вблизи. Жалюзи на двух окнах, в которых
горел свет в вечер его неожиданного визита, были наполовину опущены, и
не было никаких признаков резной решетки, которую он так хорошо помнил
ясно. Третье окно на втором этаже было открыто, и пока он
посмотрел занавес--не красотка висит слитков вышивкой
гобелен, но простой белый кружевной занавес--коммерция переехали, и
черная кудрявая голова молодой девушки показался в окне. Это была
таинственная леди с лампами.

Несмотря на то, что она была видна такой при ярком послеполуденном солнечном свете, по-видимому
одетая как обычная английская девушка в шелковое платье, которое было чем-то вроде
зеленого с бледно-серым, она производила совершенно другое впечатление.
впечатление, произведенное на него при первом взгляде на нее, очарование
кожа теплого оттенка и сияющие глаза были ему так же хороши, как и прежде
. Он приподнял шляпу, и она поманила его к себе кокетливым и
озорным движением крошечного указательного пальчика под подбородком. Он
почувствовал, как его сердце подпрыгнуло, и хотя, когда она развернулась и
исчезла из окна, он попытался идти дальше, убеждая себя
, что он должен быть хуже, чем дурак, если уступит
магнетическое притяжение этого темнокожего эльфа, казалось, действовало на него,
он сбавил скорость, пытаясь уверить себя, что было слишком жарко, чтобы
мчись вперед, как почтальон. Но на скрип двери на улице
позади него он был вынужден оглянуться назад, и там, выглядывая, как
крошечные волшебницы в этой мрачной Лондонской пустыне грязные, кричать
детей, торговцев с их курганов, открытых дом бездельник и
catsmeat человек, стояла девушка, смеется над ним, и пригласить его с
колдовские глаза и ослепительные зубы, склонив голову вниз, чтобы избежать
пламя солнца, которое светило весь на голове и на маленький
рука цвета слоновой кости, который она держала против нее приглушенно-мягкие черные волосы
самые неадекватные экрана.

Джордж Лористон колебался. Если бы он предвидел, что продолжение этого
знакомства будет просто флиртом с хорошенькой и несколько дерзкой
девушкой, всем его аскетическим принципам и решениям пришлось бы
уступить под влиянием сильного восхищения, которое она в нем возбудила. Но
странные обстоятельства своей первой встречи с ней, которые, хотя они
был воткнут в почву в своем уме поглощающее
интерес его глубинных амбициях, теперь снова обратился к своему
воображение с большой силой; совет старого врача, и
возможно, намек на тот священный инстинкт, к которому прислушиваются низшие животные
и которым живут, все они стремились предостеречь его от опасности более чем
эфемерной, и в то же время бросить знакомому вызов
необычайный шарм романтического влечения.

Девушка, видимо, догадался о его нежелании, которые она не без
средства преодоления. Продвигаясь дальше в дверной проем, и
наклонившись вперед так, что ее небольшие серо-зелено-одетый показатель
виден почти до талии, она указала на ее левую руку, которая висела
в живописном слинг мягкий оранжевый Индийский шелк. Этот жест был
неотразимый. Он чувствовал, что оправдывается его немедленно и поспешно
возвращение. Как он мог оправдание своего хамского поведения не звонит, прежде чем
после маленького рычага, который был ранен через него?

Леди, однако, была в снисходительном настроении. Она отступила в дверной проем
, как только увидела, что ее цель достигнута, и когда он
добрался до нее, она стояла, прислонившись к старым резным дубовым перилам,
ожидая его, улыбаясь и смеясь.

“Да, входи”, - прошептала она, приложив палец к губам и
взглянув на внутреннюю дверь по правую руку.

И снова Лористон неохотно подумал о "Арабских ночах" и о
леди, которую джинн-тиран держал в клетке, но было слишком поздно, чтобы
отступать немедленно, даже если бы он мог найти в себе силы противостоять чарам
танцующих глаз или немому красноречию раненой руки. Она
кинулась к нему, как только он вошел и тихо закрыл дверь. Это
было прохладно в пустой зал, после жары улицы. На девушке было
простое шелковое платье светлых и оттенков серого.
переходящее в зеленое, сшитое по моде так называемого
эстетичные платья, которые раньше вызывали у него отвращение, но теперь ниспадают прямыми
хрустящими складками, вместо того, чтобы прилипать к ней, как влажные тряпки, как это было несколько лет назад,
одежда мятых приверженцев Южного Кенсингтона.

Она поднялась на две ступеньки и повернулась, держась за перила и
опираясь на них.

“Я думала, ты приехал бы раньше”, - сказала она с первого прикосновения
робость, глядя на ее руку с самым кокетливым воздуха
будучи вполне готова снова искать, если она, было предложено сделать это.

“Я не смею”, - сказал Лористон у подножия лестницы, “я так
стыдно за зло я сделал”.

“Ты мог бы позвонить и спросить, стало ли мне лучше”.

“Что бы сказал мистер Рахас?”

“Рахас!” Огромный прилив алой крови прилил к ее лицу, залил щеки
и усилил блеск ее глаз, в которых вспыхнул
жидкий свет надменного негодования из фарфора-бело-голубой и
бархатисто-коричневый ирис. “Rahas! Какое право он имеет говорить? Он не имеет претензий
в мире на меня!”

Очевидно, импульсивная маленькая леди и презираемый Рахас, какими бы ни были
их отношения друг к другу, выражали взаимное
расхождение во мнениях. Англичанин наблюдал с не меньшей долей
восхищение и изумление, вызванные внезапной волной страсти,
которая казалась почти невероятно сильной для такого маленького существа, которое могло ее выдержать
. В разгар своего гнева она была поражена выражением
его лица.

“Над чем ты смеешься?”

“Я не хотела смеяться. Я удивилась, увидев тебя такой сердитой”.

Девушка улыбнулась, к ней вернулось хорошее настроение.

“ Ах да, они часто так говорили, когда я учился в школе. Английский
девушки, - с оттенком презрения, - не могут ни злиться, ни сожалеть, ни радоваться, ни
что-либо еще; они могут только есть, пить, спать, ссориться и
хихикать ”.

“ Значит, вы не англичанин?

“Я англичанка! Ты не думала, что я англичанка той ночью?”

“Нет”.

“А кем ты меня считала?”

“Маленькой сказочной принцессой”.

“Но когда у меня загорелся рукав, и ты взял меня на руки и потушил"
”Тогда ты не думал, что я фея?"

“Нет”, - сказал Лористон, ошеломленный смелостью ее детского
кокетства.

“Ну, а кем вы тогда меня считали?”

“ Бедное маленькое создание, оказавшееся в опасности из-за моей оплошности.

“ И что вы подумали обо мне, когда я сказал: ‘Уходи, оставь меня в покое”?
- спросила она, подражая величественному тону и позе, которые использовала сама.

“ Я думала, вы очень достойная молодая леди.

“Вы не сочли меня недобрым?” с беспокойством.

“Конечно, нет”.

“О!” Пауза. “Я очень рад, что вы не сочли меня недобрым”.

Она посмотрела вниз на несколько минут, и играл с крошечным бантиком
топ из шелковой перевязи ее раненую руку. “ Видишь ли, ” продолжала она
серьезно, - когда Рахас поднялся по лестнице, он сказал, что ты отбросила его в сторону
, и я сказала, что ты была совершенно права, и он был тогда очень
неприятным. И миссис Эллис, моя гувернантка, вошла, и они обе
сказали, что не верят твоим словам, и ты никогда больше не посмеешь
показаться здесь снова. И я сказал”, - девушка выпрямилась, как
королева повторила свои собственные слова: “Неужели вы думаете, что я,
дочь английского джентльмена, не знаю знаков, по которым можно
отличить английского джентльмена?’ Он вернется, чтобы попросить у меня прощения за случившееся.
чтобы узнать, было ли это серьезно. Это то, что я сказал:” она
продолжил, опуская ее величественной манере“, - и так я наблюдал за
ты; о, как я наблюдал за вами! Видите ли, я беспокоился, ради моего
чести, чтобы вы не задерживались надолго. Последние слова были
произнесены сдержанным тоном, очевидно, после размышления.

“ Я был очень занят, ” пробормотал Лористон, пытаясь виновато выглядеть
как министр кабинета накануне роспуска. “Я действительно
не могла уйти раньше”.

“Конечно, нет, иначе ты бы пришел”, - просто сказала она. “И Я
полагаю, вы не хотели бы прийти, потому что вы не знали мой
люди. Но сейчас вы подниметесь наверх и познакомитесь с моей гувернанткой, и она
увидит, что все, что я сказал о вас, правда. Пожалуйста, следуйте за мной. Я
забыл, что было невежливо заставлять тебя ждать здесь.

Она была похожа на ребенка, сыгравшего дюжину разных ролей за полчаса.
Теперь, с манерами камергера, она повела его вверх по лестнице и
провел Лористона в гостиную поменьше, в которую в тот
вечер своего неожиданного визита он только заглянул.




 ГЛАВА IV.

За столом сидел почтенной леди в черном, с тяжелыми и
бесстрастное лицо. Она писала письма за аккуратным маленьким сафьяновым
письменным столом; и при появлении своей ученицы, сопровождаемой симпатичным, но
совершенно незнакомым джентльменом, она оторвалась от своего занятия,
и в явном смятении потерла нос ручкой с ручкой из слоновой кости.

“Боже мой!” - тихо воскликнула она с оттенком крайнего ужаса.
“кого она подцепила на этот раз?”

Прежде чем пожилая леди успела дать какой-либо другой намек на то,
каким образом она намеревалась принять незнакомца, молодая девушка
обвила здоровой рукой сзади шею своей менее
импульсивная соотечественница и заплакала:

“Мамушка Эллис, ты видишь... ты видишь, что я был прав. Это джентльмен, который
спас меня от ожогов. Он пришел сказать, что сожалеет”.

И после такого вступления, произнес тоном предельной триумф,
она сделала шаг назад, как будто она ожидала, что полное и бесперебойное
вид его мог бы снять все сомнения в отношении идеальным
приемлемость ее нового знакомого.

Конечно, это было довольно неловко. Для пожилых леди, которые
поднялась со стула и посмотреть на Полуночное
незваный гость, по-прежнему глядя на него с холодной британской флегматичности, и
У Лористон не было ничего из того, что дает долгий и разнообразный курс
флирта.

“Я боюсь, мадам”, - начал он скромно, и при хорошем интернет
долго думая, “что вы-что вы не простят мой ... Э ... мой внешний вид
здесь, я имею в виду мой внешний вид, на самом деле мое первое выступление”. Он
сделал паузу, чтобы придумать, что сказать дальше, и продолжил свое объяснение
более спокойно, заботясь, со всеми признаками сознательной вины, в
избегайте каменистых девушки глаз. “Товарищ мой (его имя Месси-мы
несколько лейтенантов в одном полку, ----й гусарский полк) дал мне
адрес ‘36, Мэри-стрит, Вест, как его брат, старый
мой друг. Он сказал мне идти прямо внутрь и подниматься на первый этаж.
Конечно, я, должно быть, ошибся Мэри-стрит, но я не знал никакой другой.
поехал прямо сюда и, выполняя свои инструкции, получил
несчастье, как вы знаете, вторгнуться к этой юной леди с
печальные последствия того, что я разбудил ее и стал причиной аварии. Я не могу
выразить свое сожаление. Мне было стыдно звонить. Я бы привел своего
друга, чтобы он поддержал меня, если бы я думал, что вы поверите ему больше, чем мне.
Но вы бы этого не сделали. Я джентльмен, мадам, офицер. Надеюсь, вы
поверите мне.

Было ли красноречия этой речи достаточно, чтобы
растопить непреклонную леди, неизвестно. Но для женских ушей в
слове “офицер” есть волшебство; и когда молодой человек завершил свое объяснение
с большой бесцеремонностью, она заметно смягчилась и взглянула на него
от него к ней переходят колебания и неуверенность.

“Ну, уж я не знаю”, - она начала смутно, когда девушка перебила ее
короче, смещать ее тонкая рука между пухлую руку своего опекуна и
почтенной фигурой, и, положив голову слегка запрокидывают назад, на
грудь леди в лесть и соблазнительный образ.

“Да, да, ты действительно знаешь, мамушка Эллис, ты знаешь, что твой собственный муж был офицером
- ты всегда говоришь нам об этом, и ты всего лишь ведешь себя достойно
ради забавы, и ты должен пожать руку этому джентльмену и поблагодарить его.
за то, что спас твою маленькую Нуну от ожога руки.”

Заклиная таким образом, миссис Эллис, все еще что-то нерешительно бормочущая и с довольно
огорченным видом, в конце концов протянула пухлую руку, которую Джордж
Лористон пожал с почтением и благодарностью. Теперь он понял намек,
и он сразу же почтительно навел справки о муже, был
достаточно удачлив, чтобы сообщить вдове некоторые подробности
о полку, к которому он принадлежал, и вскоре ему это удалось
в том, чтобы завоевать доверие леди до такой степени, что она
развлекла его длинным и подробным рассказом о смерти покойного офицера.
уважаемые притом бескровном заслуги перед Родиной, и
niggardliness неблагодарной правительство героя семьи.

Джорджа охватило негодование, хотя
монотонность повествования, приятная атмосфера
полутемной комнаты, окно которой было закрыто плотными шторами,
и вид мисс Нуны, удобно раскинувшейся в американском кресле с хорошей подушкой
, лениво обмахивающейся пальмовым листом, чтобы отогнать мух,
и смотрела на него наполовину застенчиво, наполовину озорно из-за нее
сквозь длинные черные ресницы все это убаюкивало его, погружая в дремоту.
состояние, в котором он наполовину представлял себя в какой-то тропической стране.
страна, где страсти за один день разгораются с таким пылом, какого никогда не испытывал в
туманная Англия, где жизнь течет своим чередом без энергии и усилий, и где
женщина, вместо того чтобы быть скромным партнером в наших радостях и печалях, является
страстным, сладострастным и безответственным их источником.

Квартира, хотя и была намного меньше, более заурядной и менее роскошной
чем комната, которую он видел во время своего первого визита, помогла
иллюзия. Высокие узкие стекла от пола до потолка по обе стороны от двери
в них отражался длинный двухъярусный стенд с крупнолистными
тепличными растениями, которые тянулись по всей длине оконной стены
комната. Полдюжины из этих растений были маленькими апельсиновыми деревцами, их
круглые желтые плоды придавали приятный оттенок темно-зеленой
массе, в то время как белые цветы источали слабый, сладкий аромат.
Стекло над каминной полкой было задрапировано темными гобеленовыми занавесками,
по бокам тут и там висели веера из пальмовых листьев и павлинов,
из тех, с которыми причуда моды в последнее время познакомила всех нас
. Занавески спускались до земли, а глубокий балдахин
, который свисал с каминной полки над пустым камином, был подхвачен
посередине бронзовой статуэткой индуистской девушки, правая рука которой
держала высоко над головой лампу с абажуром. Пара черных персидских котят
котята спали, свернувшись калачиком, на подушке у ног статуи.
В углу стояла арфа, а на стуле лежала гитара. Остальная часть
комната не гармонировала с этим фантастическим оформлением. Лучшее
это было сделано, чтобы скрыть желчный ковер “высокого искусства” с помощью
красивых ковриков, а стол был украшен вышитым покрывалом;
но стулья и буфет дышали легендами о не более
интересной местности, чем Тоттенхэм Корт Роуд, а стены были
сделаны отвратительными из-за навязчивой и в то же время меланхоличной бумаги.

Джордж Лористон заметил все это, и его любопытство к этому
странному маленькому дому усилилось. Кто была эта очаровательная
молодая девушка? Почему она живет в этом грязном уголке Лондона с
словоохотливой дамой средних лет, которая, очевидно, считает ее импульсивной
взимать плату “за пригоршню”? Начался нудный монолог миссис Эллис.
наконец-то это вывело его из себя, и он проследил за молодой девушкой нетерпеливым взглядом.
когда она соскользнула со стула и позвонила в колокольчик.

“ Я хочу пить, мамушка Эллис, ” объяснила она. Затем, устав от молчания, она
наклонилась к столу, снова вложила ручку, которой пользовалась ее гувернантка
, в руку изумленной леди и сказала умоляюще, но
повелительно: “Напиши... напиши маме. Этот джентльмен не желает
перебивать вас. Я буду развлекать его. Скажи ей, что ты о нем думаешь.
А потом я прочитал письмо, и посмотреть, если он может пойти”.

Миссис Эллис мягко рассмеялась и с протестующим видом подчинилась. Очевидно, это
было обычным порядком вещей между ними. Нуна соорудила себе
низкое сиденье рядом с растениями, свалив на пол подушки из
своего американского кресла, затем она скрестила руки на колене и
посмотрела на Лористона.

“Вы не сказали нам, как вас зовут”, - неуверенно сказала она.

“Нуна”, - запротестовала дама из-за стола.

“Вы не хотите назвать нам свое имя?”

“Конечно. Джордж Лористон”.

“Какое красивое имя. Меня зовут Нуна”.

“Нуна! Это не английское имя”.

“Конечно, нет. Это индийское имя. Вам нравятся индейцы?”

“Я знал только одну леди из Вест-Индии”.

“_West_ Indian! Это совсем не индийское. Я пришел из земли
Раджи. Моя бабушка была Maharanee. Она была самой красивой
женщина во всей Индии, и на шее у нее были цепочки с бриллиантами
которые сверкали, как тысячи солнц, и она жила в
мраморный дворец, который назывался Пальмовым дворцом, где полы
сверкали золотом, и нежная музыка, как ветер, разносилась по залам,
и огромная высокая башня с минаретом и шпилем вздымалась в небо
над комнатой, где она спала, чтобы рассказать всему миру, что там было
место, где отдыхала Леди Семи Звезд. И у нее была
тысяча рабов, которые становились на колени и кланялись до земли, когда она
говорила с ними, и ее паланкин был весь из черного дерева, инкрустированного
жемчужное, оно было отделано серебряной бахромой, а внутри было атласным
цвета раскрывающихся роз; и она путешествовала на слоне
с золотой попоной. Ах, это прекрасная земля; где
солнце палит над полями, и светит ярко и
великолепен и бросает золотые дротики сквозь щели в жалюзи.
И все же там дамы высокого положения, такие как моя бабушка и моя
мать и я, лежат в тишине и прохладе в своих покоях или спускаются вниз
мягкими ногами в свои мраморные ванны, куда не проникает горячий свет,
только ощущение, что на улице тепло и светло. О, это то самое
место, где можно жить, где можно быть счастливым. Как могла моя мать оставить его и приехать сюда
в такую страну, как эта!”

Она взвинтила себя, когда пела дифирамбы своей собственной стране
до предела яркого возбуждения, которое внезапно сменилось почти
душераздирающий вопль с ее последними словами. Миссис Эллис подняла глаза от стола
с упреком.

“Вы забываете, Ноуна, что Индия-это языческая страна, и Ваше
бабушка, наверное, не довелось видеть столько
один миссионер, и, кажется, были очень невежественны высшее
обязанностей”.

“Там нет никаких обязанностей”, - вздохнула Нуна с самым жалобным выражением лица.
ее черные глаза смотрели вдаль мечты. “По крайней мере, для
женщин высшей касты. Тебе остается только жить, и любить, и стареть, и
умирать, и ничему не учиться, кроме того, что ты вдыхаешь от цветов и
сладкие ароматы и песни о любви, чтобы доставить удовольствие вашему господину принцу.

Миссис Эллис выглядела шокированной.

“ Боже мой, Нуна, ” нервно проблеяла она, - ты действительно не знаешь,
о чем говоришь. Ты никогда раньше так не говорила. Я не знаю
что подумает мистер Лористон!”

Мистеру Лористону показалось невыразимо завораживающим выражение страстного желания в юных
глазах, но он этого не сказал, просто
пробормотав что-то о том, что следует учитывать тропический
темперамент. И, поскольку Nouna сокращается из-за прерывания до безмолвного
погруженный в транс сожаления, разговор превратился в прерывистый диолог
между двумя другими собеседниками, пока не принесли чай. То, как
это было подано, демонстрировало те же несоответствия, что и убранство
комнаты. Sundran, Ноуна это аят, в родном платье, размещен на
стол обычный черный и потрепанный поднос, на котором стоял чеканный
Серебро-позолота чай-служба оригинальный дизайн, чашки, блюдца и тарелки
общий английский шаблон, и крошечные позолоченные чайные ложки с
сердцевидные шары и деликатно эмалированная темно-синими ручками. Отличный
арбуз лежал среди виноградных листьев на неглубоком серебряном блюде.

Миссис Эллис отложила в сторону письменные принадлежности и разлила чай.
но она не могла забыть тревожную вспышку гнева молодой девушки.

“Я уверен, Ноуна, я не знаю, что графиня скажет, если она
слышу тебя, так разборчивы, как она о своих религиозных
образование. Боюсь, я слишком много вам уступал; Мне никогда не следовало
позволять мистеру Рахасу обставлять для вас эту комнату; это забивает вам голову
всевозможными языческими представлениями, неподходящими для молодого христианина
Английская леди.

“ Мама всегда позволяет мне носить с собой мои индийские вещи и присылает мне
Индийские платья, и она сама сказала, что у меня могла бы быть только одна комната
без ужасных жестких европейских стульев и столов, - сказала Нуна, ее
голос приобрел особенно сладкие и нежные интонации при этом слове
“Мама”. “Но я собираюсь отказаться от этого; я сказала мистеру Рахасу, что не хочу этого.
я сняла половину вещей. Я не приму подарков.
от того, кого презираю ”.

Мгновенно вернувшись из томления к жизни, она поставила чашку на стол.
и направилась к двери.

“Пойди посмотри, что я сделала”, - сказала она, подзывая молодых людей.
Англичанка, в ее глазах плясали озорные огоньки.

“Право, Нуна, я должна сказать, что ты очень неблагодарна”, - сказала миссис Эллис
с отчаянием в голосе. “Мистер Рахас всегда очень внимателен и
джентльмен, и когда ты сказала, что мечтаешь об индийской комнате, он выразился об этом
так мило, спросив, может ли он оборудовать одну большую гостиную, как
демонстрационная комната для его вещей, а потом он никого туда не пускает!
Я действительно думаю, что тебе следует...

Но Нуна вылетела из комнаты, и она говорила только с Лористоном.
Лористон, который послушно поднялся по повелительному жесту молодой девушки.
жест, но не хотел оставить в покое старшую женщину так
бесцеремонно.

“Она своенравная штучка”, - сказал он, улыбаясь.

“О, мистер Лористон, то, что мы, англичане, называем своенравием, - это
покорность ягненка по сравнению с этой девушкой! Она как угорь, как
ртуть, как блуждающий огонек.

“ Или солнечный луч, ” предположил он.

“ Ах, конечно, вы молодой человек, вы находите ее очаровательной; и я тоже.
полагаю, в глубине души я тоже. Но дайте мне хорошего,
разумный, твердый, ни в чем-то английской девушкой ухаживать, а
чем это существо, которое дрожит от страсти один момент, мигающий
она сжимает зубы, топает ногой; а в следующую секунду душит тебя и
сминает твою шляпку поцелуями. Как будто поцелуи могут вылечить
головную боль, которую вызывают у меня ее дикие приступы, или как будто ты можешь выжать обиду
из человека, как воду из губки!”

“Она была в вашем ведении долго?”

“С тех пор, как она ушла из школы, шесть месяцев назад”, - сказала миссис Эллис с
вздох. “Ее мать, одна из самых добрых и очаровательных женщин, которых я когда-либо встречал
, со всей светской непринужденностью, которой ничто не может придать Нуне,
пожелала ей закончить уроки музыки и танцев и
языки в Лондоне. Музыка!” - воскликнула бедная леди в
презрительной манере. “Ничто и никогда не заставило бы ее научиться играть на
фортепиано, как должна делать каждая хорошо образованная английская девушка. В школе, после
своего первого урока, она ночью прокралась вниз по лестнице и развязала все
струны инструмента; так что от этого пришлось отказаться. Я верю, что она
хотел узнать тамтамах, или какой-нибудь ужасной Индийском вещь с вареньем-горшок
крышки на каждом конце, и они были вынуждены пойти на компромисс, обучая ее
Арфа и гитара. Затем языках! Им удалось только заставить ее
изучай французский, рассказывая ей, что это один из диалектов Индии. Что касается
танца, то он пришел к ней как по волшебству, от вальса к какому-то дикому
ее собственный танец, больше похожий на прыжки молодого животного
, чем на благопристойные движения юной леди! Я не смею думать, что
Графиня сказала бы, если бы она могла видеть ее”.

“Почему она не живет с матерью, потом одна, кто бы
больше влияние на нее, чем один?”

“Вы не должны винить Графиня”, - сказала миссис Эллис, как если бы он был
виновным в богохульстве. “Более любящая мать никогда не жил. Вы должны
прочтите прекрасные письма, которые она пишет своей дочери. Но она
снова вышла замуж; и ее муж, конде ди Вальдестильяс, испанец
дворянин намного старше ее, тяжело болен, и она
вынуждена путешествовать с ним повсюду, куда бы он ни пожелал отправиться.

“Но, конечно, о дочери следует подумать так же, как и о
муже”.

“Графиня чувствует это; и в следующем году, когда образование ее дочери
будет закончено, она намерена обосноваться либо в Лондоне, либо в
Париж и знакомство юной леди с миром. Если бы я только мог сохранить
девочка так долго не проказничала, ” вздохнула леди, которая, казалось, была в восторге от того, что у нее есть наперсница.
“Но на самом деле это слишком тяжело. Первый
что мы делаем после того, как мы покинули школу (я там был нахлебником, и
как Ноуна имели ко мне привязались, Графиня просила меня
взять на себя обязанности _chaperon_) и прибывает в Лондон искать
аренда квартир, сдать этот дом по дороге от метро
Юристы графини, от кого я рисую мою зарплату и пособие по Ноуна.
На одном из первых этажей есть карточка - ‘Меблированные апартаменты".
Windows. Нуна замечает восточные названия на доске
снаружи, видит индийские лампы в окнах внизу, и ничто
не удовлетворит ее, кроме как вернуться в этот дом и поселиться здесь. Затем,
конечно, молодой джентльмен, мистер Рахас, влюбляется в нее
и...

В этот момент миссис Эллис была прервана хлопком распахнувшейся двери
, и снова появилась Нуна с искаженным от гнева лицом и
глаза сверкали презрением: как разъяренная императрица, она придержала открытой
дверь, держа голову под очень надменным углом и не желая смотреть
на посетителя.

“Я знаю, что я ничего не могу показать мои оценки могут иметь какой-либо интерес для
его,” сказала она ледяным тоном, “но все же я думаю, что было бы более
обходительны со мной, чтобы скрыть этот факт”.

Она сделала один шаг по направлению к ней американский стул, когда Лористон, с
позабавил взгляд на миссис Эллис, которые он мог предположить, чтобы быть невидимым,
поспешил к двери, открыл ее и поднес к ее с луком.

“Прошу прощения, ” смиренно сказал он, - мне очень интересно“
все, что вы хотите мне показать. Но ты покинула комнату так внезапно, что,
прежде чем неуклюжий мужчина смог бы надеяться добраться до тебя, ты исчезла, как
морская волна ”.

Она посмотрела на него с очень умным и пытливым выражением лица,
и была достаточно успокоена, чтобы выйти первой, резко повернувшись
как раз вовремя, чтобы успеть обменяться взглядами, развлекался с одной стороны,
извиняющимся с другой, между посетителем и ее опекуна.

Однако она сделала вид, что не заметила этого, но молча открыла дверь в
соседнюю комнату, приподняла тяжелую портьеру, пригласила его войти,
а затем закрыла дверь и задернула портьеру. Лористон в изумлении огляделся
. Толстые шторы, которые были из простого полотна
внешняя сторона и розово-золотистый шелк в складку на внутренней
стороне были опущены, из-за чего в комнате было очень темно, за исключением
щелей солнечного света, которые проникали по бокам. Но оставалось вполне
достаточно света, чтобы показать, в какое крушение превратилась роскошная
красота квартиры с той ночи, когда она предстала перед его глазами
как видение волшебной страны. Шелковые и муслиновые портьеры были наполовину
сорваны со стен, обнажив уродливую бумагу под ними; копья и
оружие были брошены на землю, как будто они были чем-то большим.
дрова; ширма из сандалового дерева была сложена и задвинута в
угол; в то время как из мелких украшений - подушек, кинжалов, мавританского
стола - посреди пола была сложена большая куча, и
накрытый тигриными шкурами, вывернутыми наизнанку. Уважали только растения
; у нее не хватило духу причинить им вред.
Лористон едва удержался от смеха; но когда он взглянул на
девушку и увидел, что она стоит у разобранной стены,
откинувшись назад с выражением такого большого триумфа, как будто у нее получилось
разграбив город, он почувствовал себя действительно несколько шокированным и прочистил горло
он покачал головой на нее серьезно.

“Я все сделал”, - сказала она, гордо кивая и озираясь, как будто
тревожно, что ни одна деталь не из благородных работа должна убежать от него. “ Рахас
сказал, что англичане - мерзавцы, что ты - мерзавец, и поэтому я снял
все это. Да, я видел, как вы с миссис Эллис смеялись друг над другом,
как будто я была маленькой глупышкой и ничего не могла поделать; но ты
видишь, я могу.

Было труднее, чем когда-либо, не расхохотаться или поймать
ее и поцеловать, как избалованного ребенка; но Лористон устоял перед обоими
искушениями и серьезно сказал:

“Я думаю, это было очень глупо и очень неблагодарно с твоей стороны”.

Она наклонила голову под менее агрессивным углом и удивленно уставилась на
него. Он вполне ожидал очередной вспышки гнева, но ни один
пришли. Она сказала только “Ой!” отражательно в мягкий оттенок.

“Он был очень добр к тебе, не так ли, этот Рахас?”

“Да-а, он был добр”, - медленно, задумчиво и неохотно. “Он
хочет, ” она застенчиво рассмеялась“ - жениться на мне!”

“О!” Лористон был сбит с толку. Внезапная вспышка ревности, острой
и безошибочной, вспыхнула в его сердце при известии,
общался с этим вызывающим кокетством. “ Ты собираешься выйти за него замуж
значит? ” спросил он опрометчиво, под влиянием момента, не в силах скрыть
от ее проницательных глаз выражение досады.

Довольно ощутимые изменения тона и поведения, она выросла на
миг в сто раз более соблазнительной, более завораживающее.

“Выходи за него!” Она двинула рукой к ее голове томно. “ Я не знаю.
Нужно выходить замуж за человека, которого любишь больше всего - в Англии, не так ли?
не так ли?

“Конечно,” согласился Лористон, удивляясь силе этого всего
ребенок обладал двигать его, совершенно не склонных смертные, как
он льстил себе, поддаваясь порывам страсти.

“Тогда я должна подождать еще немного и убедиться”, - сказала она, склонив свою
головку к шее с дерзким, инстинктивным кокетством пятилетней девочки
.

“Ты бы предпочел иметь ... э-э... такого азиата, как этот Рахас, не так ли?
” сказал он низким голосом, в его тоне было больше значения, чем он сам
хотел.

“Я не знаю”, - сказала она и, наклонившись, подобрала нитку
бус из-под _debris_ на полу.

Он подошел на шаг ближе к ней, и когда она наклонилась, случайно или
дизайн-с такой кокеткой не может сказать, - она споткнулась
упала на ковер и прижалась к нему. Он схватил ее, задыхаясь,
и держал, пока она смотрела на него смеющимся, провоцирующим, неотразимым
лицом. Она почувствовала, как он вздрогнул, когда отодвинулся от нее с такой внезапностью
что она, опираясь на его руку, чуть не пошатнулась.

“ В чем дело? - спросила она, когда он достал часы пальцами
такими нетвердыми, что снял цепочку.

“Я ... я прошу прощения,” пробормотал он, “но я также отчаянно
важная встреча с ... с моим полковником, на самом деле, что я буду
Мисс, если я не летаю самым бесцеремонным образом”.

Ее лицо изменилось. Румянец, но не гнева, а страстного
разочарования, окрасил ее лицо, и слезы навернулись на глаза
. Лористону стало очень жарко, и он, охваченный лихорадочным возбуждением,
удивился этому.

“ Когда ты придешь снова? ” спросила она, задыхаясь, поднимая свое
прекрасное лицо с приоткрытыми красными губами. “Ты больше не придешь. Ах, я
знаю тебя, холодный англичанин, ты забудешь меня, забудешь бедную
маленькую девочку, которую ты видел в огне. О нет, ты не должен! С
другой страстной переменой ее лицо стало нежным и ласкающим, когда она
эти умоляющие слова были музыкой для его непослушных ушей.
“Обещай, что придешь снова в течение недели. Нет, нет, обещанием дело не обойдется.
когда Лористон, довольный, что от него так легко отделались, открыл рот.
“Поклянись, поклянись, что ты придешь сюда снова - в течение недели”.

“ Но...

“ Ты не уйдешь, пока не поклянешься.

Маленькая тигрица одним прыжком бросилась к двери, заперла ее и
вытащила ключ; другим она добралась до ближайшего окна.

“Нет, нет, не надо. Клянусь!” - воскликнул Лористон, который увидел изумленно
что она подняла слепой, и уже хотел выбросить ключ от
открытое окно.

Она повернулась, подбросила ключ в воздух и поймала его рукой
с торжествующим смехом.

“Теперь, - сказала она, - я знаю, что ты должен прийти. Для английского джентльмена
всегда держит свое слово.

Она подняла занавеску перед дверью и вставила ключ в замок;
прежде чем повернуть его, она повернулась к молодому человеку
и сказала:

“ Поцелуй меня!

Он не мог колебаться. Если она будет флиртовать, это не его вина. Он обнял
рукой гибкую, изгибающуюся талию и запечатлел страстный поцелуй
на ее алых губах.

“Теперь я знаю, что ты придешь снова”, - прошептала она, выпуская его.

Когда Лористон чинно простился с ни в чем не повинным опекуном в
соседней комнате и снова оказался на улице, он был
склонен думать, что тот сменил личность. Какая-то новая сила,
ужасающая в своей силе, казалось, овладела им и стала
скручивать и вертеть его, как иву. Он шел быстро и решительно,
пытаясь вспомнить свой старый, спокойный себя.

“Я сдержу свою клятву и буду ходить туда еще,” - сказал он себе с
стиснув зубы. “ Но, клянусь всем, что для меня свято, я больше не увижу эту демоницу
. Да помогут Небеса мужчине, который когда-либо доверит свое счастье в ее руки
!




 ГЛАВА V.

После второй беседы с таинственной
леди с Мэри-стрит Джорджу Лористону было не так-то просто выбросить из головы образ
маленькой черноглазой волшебницы. Ее быстрые и
страстные ухаживания за ним вызвали сильные сомнения относительно результата
воспитания, которое, по словам миссис Эллис, было таким тщательным,
в то время как, с другой стороны, вопреки здравому смыслу, он был готов упасть в обморок
поверили, что это были романтические обстоятельства их
странно завязавшегося знакомства, которое впервые прервалось,
девичья сдержанность страстной и своенравной девушки. Несмотря на
сам, маленький, тонкий, мягкой формы, темного солнца-теплый цвет лица, апреле
меняющееся настроение, поцелуи с свежие молодые губы, которые цеплялись за свои собственные
с откровенным, страстным наслаждением, - стали атрибутами его
идеал женственности. Поэтому для него было шоком, когда
несколько дней спустя он внезапно обнаружил, что ожидал найти
свой идеал в женщине, у которой не было ни одного из них.

Это произошло таким образом. Главный из домов, где Джордж
Лористон всегда был уверен, что городское учреждение встретит радушный прием.
Сэр Генри Миллард, брат леди Флоренкорт, неинтересный и
довольно неспособный джентльмен, который выбрался из бедности и
безвестности, женившись или, скорее, позволив жениться на
Американская наследница, обладательница совершенно неисчислимого количества
долларов. У них было три дочери, Сайсели, Шарлотта и Элла, все они
имели хорошее приданое и поэтому были пресыщены
вниманием, которое обычай научил их ценить по достоинству.
Леди Миллард была худощавой, беспокойной, с яркими глазами маленькой женщиной, которая
приобрела некоторую невозмутимость, только наложив на себя сильнейшие
ограничения, и которую снедало горячее стремление
быть тещей английского герцога. Вся сэр Генри душа
в модели ферме в Норфолке, что состояние его жены включен
ему на неправильное управление безнаказанно. Он так и не смог преодолеть свое сильное
отвращение к своим дочерям за то, что они не были сыновьями, и он оставил их и
распоряжение ими полностью в руках своей жены и их
дядя, лорд Флоренкорт, у которого не было собственных дочерей, проявлял
почти отеческий интерес к своим племянницам.

Лорд Флоренкорт решил, что брак между его
фаворитом Джорджем Лористоном и одной из его племянниц был бы
замечательным соглашением, поскольку молодой офицер получал деньги, которые
сделал бы так много для своего продвижения в мире, а для одной из девушек - благородного, мужественного мужа, который, возможно, когда-нибудь совершит великие дела.
..........
........... Кроме того, брак укрепил бы взаимные узы
дружба и симпатия между ним и молодым человеком.

Однажды вечером, когда двое мужчин ехали в экипаже обедать
к сэру Генри, старший затронул эту тему в своей обычной
грубый, отрывистый тон, но с благородным огнем в глазах, который показывал
глубину и качество его интереса к делу.

Лористон, застигнутый врасплох, выказал нежелание, почти
отвращение к идее, которая наполнила пожилого человека гневом и
разочарованием.

“Понятно”, - сказал он с коротким сухим смешком. “Ты подцепил
какую-то хорошенькую хористку и не готов к браку”.

“ Вы ошибаетесь, полковник, уверяю вас. Я никого не задерживал. Но
неудивительно, что твои постоянные насмешки над любовью и супружеством
пустили корни во мне, которая так уважает твое мнение ”.

Он говорил несколько натянуто, потому что ему приходилось выбирать слова, чувствуя себя
довольно виноватым. Лорд Флоренкорт резко вмешался:

“Все это чушь собачья! Насмешки над любовью укореняются в молодом человеке только для того, чтобы
перерасти в интриги. На этом вопрос исчерпан; больше к нему не возвращайся
.

Они были на месте назначения. Лорд Флоренкорт вскочил с кресла .
экипаж во-первых, выйти из себя для вечера; Лористон очень последующим
трезво.

Городской дом сэра Генри был одним из самых больших особняков на Гросвенор
Квадрат. У него была большая куполообразная арка над входом, и он был
выкрашен в ярко-белый цвет, из-за чего закопченные дома стояли по обе стороны от него.
с их ржавыми железными рамами для фонарей и старинными
огнетушители - довольно освежающее зрелище. Интерьер был обставлен
красиво, во вкусе преобладающего обойщика, без каких-либо
отличительных черт; для леди Миллард, хотя она по-прежнему дорожила
определенные роскошные и нетрадиционные представления, которым на ее родине
она бы потакала, были слишком сильно связаны
предрассудками ее нынешнего положения, чтобы осмелиться хоть немного посягнуть на
правила, которые регулировали остальную часть ее ордена. Так что, хотя она
внутренне знала, что каучуковое растение само по себе в желчной или багровой
глиняной вазе отвратительно, у нее было каучуковое растение в
желчно-желтая ваза перед окном ее средней столовой,
потому что у графини Редскар был такой же в ярко-синей вазе в ее собственной.
И, несмотря на то, что она считала, что разбрасывать кучу живых цветов
по обеденному столу, увядать на глазах в
нагретый воздух - это глупо, неудобно и уродливо, она подчинилась этому, как и
она подчинялась каждой мимолетной моде, установленной ее высокородными соседями.

Она следовала более разумной английской моде, родив двух самых
красивых девочек среди своих детей. Сесили и Шарлотт, два
старший, высокий, прекрасная, как лилии, прозрачные глаза, маленький рот,
невинные, сладкие и довольно глупо. Одеты они были в этот вечер
в белых муслиновых платьев, которые выглядели в мужских глазах, как если бы они
можно было сделать и в самих владельцев, если они были в
реальность торжество улица модистки облигаций, они сделали тупой
минут до ужина интересно их просто физическая красота.
К несчастью для нее, а возможно, и к счастью для них, младшая из
трех девочек была помехой, а не дополнением к семейной красоте.
Мелкие, желтоватые, и равнины, Элла Миллард не пытайтесь наверстать
ее дефицит в хорошо смотрится на любой особую привлекательность манеры. Для
большинству людей она казалась застенчивой, резкой и почти отталкивающей; такой
контраст, как все говорили, с ее очаровательными и дружелюбными сестрами. Но
с меньшинством, для которого дураки, какими бы красивыми они ни были, лишены очарования,
Элла была любимицей; и Джордж Лористон, обитатель дома
, завел привычку при каждом удобном случае пробираться прямо к креслу рядом с ней
, с явным убеждением, что она
ужасно милая девушка.

По этому случаю он пригласил на обед вторую сестру, Шарлотту,
и обнаружил, что ее безмятежное, дружелюбное лицо и утомительная болтовня о
опера, Академия и новый роман Мэрион Кроуфорд (Шарлотта
гордилась тем, что ей есть что сказать) раздражали его до такой степени, до которой он
никогда раньше не думал, что способен дойти.

Когда джентльмены вошли в гостиную после ужина, Джордж
Лористон, увидев Эллу в одиночестве в углу, сразу же направился к
месту рядом с ней. Она освободила путь для него, почти не отрываясь, как
если она ожидала его.

“Как крест ты смотрела на ужин, - сказала она, - я рад, что ты принял
Шарлотта, а не меня”.

“ Нет, ты не была. Если бы я взял тебя, я бы не рассердился.

“ Совершенно верно. У Шарлотты приятный характер, и она смирится с
мужским настроением; мне следовало повернуться к тебе спиной и позволить тебе
дуться.

“Да; вы не трудное, неприятное существо.”

“Но такое облегчение после того, как моя бедная Шарлотта. А теперь скажи мне, что это
с тобой”.

“Ничего, кроме собственной злостью. По крайней мере, сказать по правде, я едва ли могу
сказать тебе.

“Чепуха. Ты можешь рассказать мне все, что угодно, после того потока чепухи, который я
в разное время слышал от тебя”.

“ Но это не чепуха. Лорд Флоренкорт хочет, чтобы я женился на одной из
твоих сестер.

“Я осмелюсь сказать, что вы могли бы сделать одну из них, чтобы вы, если я поддержал
вас. Вы видите, что я так по-настоящему работать, что они думают, что хорошее дело
мой совет.”

“Не дразни. Он действительно настроился на это”.

“И прошу вас, милорд главнокомандующий, не думаете ли вы, что могли бы сделать
гораздо хуже? Они оба хорошенькие, как персики, совершенно сладкие и
добрые, и любой из них покорно и кротко поклонялся бы вам как богу и
герою; кроме того, у них есть другие, более существенные преимущества,
и вы получили бы удовлетворение, вырезав гораздо лучших людей.

“ Ты очень дерзок сегодня вечером.

“Знаешь, я раньше думала, что ты восхищался Шарлоттой?”

“Восхищался ею! Как можно не восхищаться ими обоими? Только они такие...
идеальная пара, что невозможно любить, почитать и повиноваться - вот и все,
не так ли? - одному, не любя, не почитая и не повинуясь другому.”

“ Это отговорка, ” сказала Элла, пронзая его взглядом своих карих, похожих на бусинки
глаз. Она продолжала пристально смотреть на него, медленно загибая
пальцы. “Одну ... две ... три... три недели назад вы были другого мнения"
.

Лористон вздрогнул и покраснел, а карие глаза блеснули.

“Три недели назад, если бы мой дядя сделал тебе такое предложение, ты бы
воспринял его по-другому”.

“Что ты имеешь в виду?”

“ Что за это время произошло нечто, что направило твое восхищение
в другое русло. О, я знаю. Я не ‘молчит членов
ничего; когда я призвал отдать свой голос, ум мой хороший интернет
яснее на предмет в руке, чем те, активных спорщиков.”

“Ну, предположим, я сказал бы тебе, что хочу жениться на тебе?”

“Ты бы не посмел прийти ко мне с такой историей”.

“Почему бы и нет? Я тебе нравлюсь; ты всегда это показывал. Ты добрее ко мне.
чем ты почти для кого-либо”.

“Ты мне, конечно, нравишься, хотя я думаю, что в настоящее время ты довольно педант".;
но, возможно, это только потому, что речь идет о кислом винограде.

“Кислый виноград!”

“Да. Потому что, если бы я был красив, я бы женился на тебе; ты мне нравишься
для этого достаточно”.

“Тогда почему, ради всего святого, ты не выходишь за меня замуж?” - спросил Лористон, сильно
взволнованный.

“Просто потому, что ты взял бы меня, чтобы избежать чего-то худшего; и что у меня
нет достаточно сильного влечения, чтобы удержать тебя, если "что-то худшее’
попытается снова овладеть тобой”.

Лористон был поражен и шокирован таким проникновением со стороны
молодой девушки. Он робко взглянул на нее краешками глаз и
наклонился вперед на коленях, склонив свою красивую каштановую голову, играя
со своими усами влажными, нервными пальцами. Она, смеясь,
посмотрел на него, со звуком, в ее голосе задела его, Хотя он
не совсем мог решить, он был нежным и горьким.

“У меня поразительные представления о девушке, не так ли?” - тихо сказала она.
"Но, в конце концов, это не так уж удивительно, если хотите". “Но, в конце концов, это не так уж и удивительно
немного поразмыслите над фактами. Вот я, девушка, слишком обычная, слишком
непривлекательный, чтобы ему поклонялись, как мои сестры, слишком горд, чтобы быть замужем
для единственной достопримечательностью я делюсь с ними, и вовсе не склонен к
ли дань уважения к тому полу, который предпочитает красивую воск Долли ... что ж, к
верная и умная собака”. Не было никакой ошибки в горечи
в ее тоне, в то время как наполовину обиженное, наполовину жалобное выражение
ее глаз делало ее лицо, по крайней мере, интересным. “Итак, мне пришлось
создать для себя жизнь с особыми удовольствиями и особыми
интересы. Я читаю и учусь до такой степени, что почти отвращение
вы возможно; и я смотреть, и слушать, и думать, пока не узнаю, как много
жизни и людей, которых я встречаю, как Шарлотта и Сесиль знали их
"точки" и цвет, которые подходят для их типа кожи.”

“Я начну тебя бояться”, - сказал Джордж.

“Почему?” - спросила Элла, складывая руки и выпрямляясь, как школьная учительница.
"Почему?" Там была жардиньерка, полная красивых
цветущих растений возле оттоманки, на которой они сидели.
Шарлотта или Сисели воспользовались бы возможностью наклониться вперед.
и поиграйте с цветами или сорвите их, чтобы подчеркнуть свою фигуру
и красивые изгибы запястий. Но Элла, когда решала заговорить
, всегда слишком сильно интересовалась своей темой, чтобы думать
о мелком кокетстве, и поэтому она сидела со спокойным, сосредоточенным лицом женщины.
судья, готовый беспристрастно, но доброжелательно выслушать Джорджа
ответ.

“Ведь вы такие умные.”

“И ты тоже. Но даже если бы вы не были, вам бы не нужно
бойся меня. С моей стороны было бы разумно бояться тебя,
потому что я знаю, что при желании ты достаточно силен, чтобы убить меня
одним ударом ваш кулак, как вы думаете, что я хотел бы использовать свой ум, чтобы сделать
вам вред. Никто не превратить силу против своих друзей”.

“Это правда”, - сказал Джордж, тронутый тоном девушки. “Элла, почему
ты не хочешь выйти за меня замуж? Только двух женщин в своей жизни когда-либо проснулись любой
сильное чувство во мне: до этого вечера я мог бы сказать только
одна-маленькая дикая девочка, чье влияние я боюсь, хотя у меня есть только
встречался с ней дважды. Возможно, вы сочтете меня слабой дурочкой, но женщина,
какой бы умной она ни была, не может в таком случае судить мужчину. Там
в более грубой натуре мужчины действуют влияния, которые не может понять ни одна милая и
невинная девушка. Сегодня ночью ты подарила мне первый
проблеск, который я когда-либо смог уловить в глубинах твоего теплого
сердца и твоего благородного ума; Я вижу в тебе все самое лучшее
в женщинах; и я знаю, что если бы я была твоей, все лучшее, что есть во мне,
росло бы и расширялось, пока со временем я не стала бы достойной любви
хорошей женщины. Элла, ты попробуешь меня?

Девушка отвернулась от него, все еще сидя очень прямо, и
впитывала его слова с сосредоточенным выражением лица. Наконец
она медленно повернула голову, и ее глаза, печальный и серьезный, смотрел
вся в молодого человека, который излил свое обращение с
страстное возбуждение, и теперь сидела, раскрасневшаяся и всегда идут, ждут ее
ответ.

“Вы можете подождать моего ответа до завтра?” - спросила она с
странно-испытующим выражением лица.

“Почему именно завтра?" Что бы ты хотел узнать завтра такого, чего не знаешь сегодня?
- Сегодня вечером ты пойдешь на свидание с девушкой! - сказала Элла с внезапным вдохновением.

- Ты пойдешь на свидание с девушкой? - спросила Элла. - С ней все в порядке?
вдохновение.

“Если ты не хочешь меня - да. Это обещание. Если ты, теперь, когда ты
знай все, возьмет меня, я считаю себя освобожденным от обещания
другой женщине, и перед Небом я клянусь, что тебе больше нечего будет бояться.
Я никогда больше не увижу ее снова. Только женщина может управлять
одну женщину из головы человека. Элла, никто и никогда так подползла ближе
мое сердце, как ты. Ты придешь, да?”

Если бы он не был ей так дорог, она бы сказала "да". Но
нежность, которую она давно втайне испытывала, не признаваясь в этом самой себе,
к красивому молодому офицеру, заставляла ее робеть. Если бы она вышла замуж за
него, она, со всей яростной глубиной неожиданной страсти, которую она испытывала
помешивая в ее сердце, обожаю его, будет в его власти, изжившая
за щитом сарказма и стеснения, с которым она не могла скрыть ее
слабость сейчас. Она знала, что чувство, которое привело его к ней, было
не таким сильным, хотя, возможно, и лучше, чем то, которое
оттолкнуло его. Она не осмеливалась так сильно рисковать ради одного удара.
Тоска, сомнение, страх, решимость - все это так быстро промелькнуло в ее голове
что она заставила его ждать ответа всего несколько мгновений, когда
она встала с таким неподвижным лицом, как будто у нее не было ни минуты
мгновение поколебавшись, она сказала:

“Я не могу дать тебе ответа сейчас. Если ты будешь того же мнения через месяц"
, спроси меня снова.

Джордж жестко рассмеялся и тоже встал.

“Это будет слишком поздно”, - сказал он холодно. “Но я благодарю вас за внимание
меня. Спокойной ночи”.

Он пожал ее руку механически, даже не замечая в
его возбуждение нервной давлением ее пальцев. Если бы он снова посмотрел
ей в лицо, он бы увидел, что она смягчилась; а так он
был в другом конце комнаты, прощался с ее отцом и матерью
прежде чем она успела осознать всю решительность своего шага, ей пришлось
занято. Терзая себя упреками, раскаивающаяся, несчастная Элла
Миллард почти не спала той ночью.

Лористон Джордж едва получил полдюжины ярдов от дома, когда
он услышал короткий Господь Florencecourt это, молодой шаг позади него, и
мгновение спустя полковник подсунул его под руку, с
дружелюбие, которое он показывал никто, кроме его любимой.

“Ну, Джордж, который из двух?” спросил он гораздо более добродушным
тоном, чем обычно.

“Который из двух?” - неопределенно повторил Лористон.

“Да, да, вы весь вечер разговаривали с сестрой; теперь вот
только один предмет, который делает молодой человек, совершенно забыв о
все остальное. Ну, вы можете признаться мне, что ее двух сестер
вы пытались заставить ее влияние?”

“ Я пытался заручиться ее влиянием на Эллу Миллард.

Полковник остановился, повернул молодого человека лицом к себе за
резкий рывок руки и посмотрел ему в лицо с самым своим
стальным выражением.

“Ты серьезно?” - спросил он скрипучим голосом.

“ Совершенно серьезно, уверяю вас, сэр.

“ Вы попросили эту желтокожую, смуглую маленькую девочку выйти за вас замуж?

“Я думаю, полковник, самое главное, про жену не
цвет ее кожи”.

“Тут вы не правы, совсем не правы. Ваша прекрасная белая женщина может быть
холодной, может раздражать, она может быть вашим подкаблучником днем, она может придираться к вам
ночью. Но за предательство, за неверность, за каждое качество,
которое приводит мужчину к краху, отчаянию и бесчестью, иди к своей
смуглой женщине. Элла - моя племянница, и, поскольку она некрасивая, она
может пройти по жизни, не причинив особого вреда. Но я бы предпочел увидеть, как на ее плечах вырастет
горб, а изо рта вырвется пламя, когда она
говорили, чем видели ее замуж за человека, в котором я принимаю участие, как я это делаю
в тебя, Джордж”.

“Вам не нужно бояться в таком случае, полковник, за то, что она не будет меня,”
говорил Лористон, не пытаясь бороться полковника суеверный
предрассудки, которые были столь прочны, как какая-нибудь старуха.

И как, испытав облегчение, обнаружив, что его опасения были беспочвенны, Господь
Флоренкур отпустил руку молодого человека, тот
воспользовался случаем, чтобы пожелать ему спокойной ночи и уйти под
предлогом назначенной встречи.

Если даже кожа Эллы была слишком темной, чтобы понравиться ему, то что сказал бы полковник
"что и говорить о Нуне", - подумал он, удивляясь, как старый солдат
перенял его сильное предубеждение. Мог ли он действительно когда-то находиться под
влиянием женщины, по сравнению с которой даже нынешняя леди
Флоренскур, со всей своей тиранией, дурным настроением и капризами, была подобна
свету после тьмы? У Лористона не было возможности ответить, и этот
вопрос недолго его беспокоил. Потому что сегодняшняя ночь была последней на
неделе, в течение которой Нуна заставила его поклясться, что он вернется,
и он знал, что девушка даже сейчас с тревогой следит за ним
для него. Он чувствовал, что он сделал бы лучше сделали его призыв
в то утро, что видел ее под прозаическим воздействий
дневной свет, и миссис Эллис, как он намеревался сделать. Но друг
неожиданно позвонил, чтобы отвезти его в Херлингем, и не оставил ему
никакого шанса сдержать клятву, кроме как сунув записку в
почтовый ящик на Мэри-стрит, 36, в вечерней темноте. Это
успокоило бы его совесть и спасло бы от опасности, исходящей от
манящих глаз девушки.

И все же, когда он быстро шел по тихим улицам Вест-Энда, мимо
ярко освещенные дома, где дорожка была брошена поперек
асфальт, и такой же потрепанный, молчаливый старик или пару парней ждали
вижу, как дамы вышли, Лористон почувствовал, как его сердце бьется быстрее, так как
образ маленького индийская девушка пришла ему на ум с
тысячекратно дополнительный шарм после вечера, проведенного в
банально _ennui_ лондонского прием. Он честно пытался
думать об Элле - хорошей, умной маленькой Элле, - чья доброта и нежность
так сильно тронули его всего полчаса назад. Но тогда разве она не
сама отвергла предложенное им дань уважения, откинула его обаяние, что
теперь его рисовал с достопримечательностью который усиливался с его
устойчивость к нему?

Он добрался до улицы Марии в прошлом. К этому времени уже так стемнело, что
было разумно предположить, что он может опустить записку в почтовый ящик
и уйти незамеченным. Но он все равно знал, что ему
нельзя позволять этого делать. Свет горел как на
первом, так и на цокольном этажах дома № 36, когда он опустил свое маленькое
послание в ящик; при этом занавеска одного из
на первом этаже окна был поднят, и женщина выглянула в окно и мгновенно
исчез. Он подумал, что звонить не будет, но задержался на мгновение
на пороге, как будто знал, что о его присутствии должно быть известно
, когда услышал, как отодвинули цепочку и дверь открылась. Он чувствовал это.
все его тело пульсировало от сильного возбуждения.

Но это была не Нуна. Это был смуглый Рахас, с которым он
обошелся так бесцеремонно в свой первый визит, и который теперь стоял в
том же красивом восточном платье, что и в тот раз, но с
совсем другое поведение, когда он держал дверь широко открытой и с
достоинством и вежливыми словами приглашал молодого англичанина войти.
Лористон, после минутного колебания, принял приглашение и
войдя, постоял в холле, пока хозяин закрывал дверь, размышляя о том,
какими будут его приключения этой ночью. Закрывание двери
происходило очень медленно, с бесконечными предосторожностями против шума,
пока Лористон оглядывался на лестницу, напряженно прислушиваясь к
легкая поступь, и ощутил весь обессиливающий восторг, который испытывал близкий
близость его первой страстной любви приводит к очень молодому человеку.
Довольно внезапно снова повернувшись к своему спутнику, он обнаружил, что глаза
азиата устремлены на него, что показалось ему странным
. Когда их взгляды встретились, торговец с низким поклоном и жестом
вежливого приглашения распахнул дверь слева и впустил
своего посетителя внутрь. Войдя, Лористон бросил взгляд на двери и
на окна, чтобы выбрать наилучший способ побега, если поведение джентльмена в феске будет соответствовать зловещему выражению его лица.
Лористон взглянул на дверь и еще раз на окно, чтобы решить, как лучше сбежать.
поведение джентльмена в феске соответствовало зловещему выражению его лица.




 ГЛАВА VI.

Мы все встречали довольно плохих людей с поразительно хорошими лицами, и
возможно, довольно хороших людей с поразительно плохими лицами; но когда
глаза незнакомца, у которого нет причин любить тебя, намного ближе
вместе, чем того требует красота, когда его губы тонкие, прямые и
очень близко расположены к носу, более того, когда он улыбается вам только ртом
и проявляет к вам даже больше вежливости, чем приличествует случаю
требует, чтобы вы были более чем простодушны, чтобы безоговорочно доверять ему
.

Лористон заметил эти черты в Рахасе и соответственно не доверял ему.
Но встреча сама по себе была приключением, а значит, желанным гостем для a
влюбленный молодой человек просиял от радости и начал
извиняться за свое резкое поведение в ночь своего первого визита.
Rahas помешало ему сразу, улыбаясь и размахивая предметом, будто
чтобы пуститься через перила своего лестница на такого человека, как его
посетитель высшая честь, которой он мог бы пожелать. Он, со своей стороны,
увидев проходящего мимо этого джентльмена, не смог устоять перед импульсом, который
побудил его открыть дверь и попросить его войти, чтобы он мог
извиняюсь за свою тупость не инстинктивно признавая
джентльмен, как человек высокой чести и отличия, неспособным ни к какому
но благородные мотивы, самое высшее-это мера поведения. Он поклонился
Лористон, Лористон поклонились Ему; они положительно переполнен
вежливость, хотя от хитрый черный глаз азиатов, и от
Фрэнк Браун из них англичанин, там легко выглянула в
заметного взаимного антагонизма.

“Будет ли этот джентльмен, имени которого я не имею чести знать...”

“Моя фамилия Лористон”, - сказал Джордж, который знал, что это
хитрый на вид человек мог бы легко обнаружить это, если бы скрыл.


“ Не окажет ли мне мистер Лористон, - продолжал торговец с поклоном, -
честь закурить со мной? У меня есть наргилис, сигары, сигареты, такие
каких, если позволите похвастаться, вы не найдете во дворцах вашего
Принца Уэльского”.

“Спасибо”, - сказал Лористон, который действительно испытывал некоторое искушение остаться
в доме, но не испытывал симпатии к своему компаньону. “Это очень любезно с вашей стороны.
вы можете спросить меня, но я должен вернуться в свою каюту. О нас, солдатах,
вы знаете, в Англии очень строго заботятся”.

Торговец улыбнулся таким тоном, который подразумевал, что его незнание
английских манер и обычаев было не таким ограниченным, как можно было бы предположить
из его медленной, педантичной речи и того, что он сохранил
костюм своей страны.

“Что строгость есть, однако, несколько ослаблено в случае выступает
офицеры-по крайней мере, они так говорят в Смирне”, - сказал он простодушно. “Но
возможно, реальная причина нежелания Мистер Лористон, чтобы принять мои
скромное приглашение ощущение, что это было бы неприлично
акт снисхождения от английского офицера иностранной мещанин”.

“Нет, уверяю вас...”

Торговец поднял руку. “Возможно, мистер Лористон позволит мне
объяснить. Мой дядя и я установил здесь в настоящее время лишь в очень
скромно. Мы живем в том, что я полагаю, может быть назван переулок
в вашем огромном городе, у нас нет акр-широкий квартиры, не безвкусной
витрины, в которых наши сокровища раскладываются на хитрость, чтобы владельцы магазинов
бросаются в глаза толпы. У нас есть только, как вы знаете, несколько
дешевле и проще продукции собственного богатого края, размещенные без
мысль и забота в эти две маленькие пыльные окна, чтобы не привлекать
случайный прохожий, но для того, чтобы наши замечательные клиенты знали, что именно здесь
Можно найти Рахаса и Фану. Мы торговцы, а не лавочники; у нас есть
в качестве наших покупателей руководители ваших больших базаров, главы ваших
самых известных лондонских домов. Если английскому дворянину нужен ковер
такой, по которому могли бы ступать императоры, или миллионеру из Манчестера
нужен бесценный шкафчик из резной слоновой кости, тонкий, как кружево, хрупкий
как пальцы феи, именно к нам приходят их агенты, к Рахасу и
Фанах, которые здесь всего лишь безвестные торговцы, известные немногим, но в
наша страна (а вся Азия - это наша страна, наводненная нашими агентами,
кишащая нашими складами) - знатные торговцы, гости и друзья
королей”.

Не трудно было поверить ему, когда он стоял, величественный и
достойно, его черные глаза, светящиеся от встрепенулась гордость, его изящные
платье, что делает их различие его высокий, худой фигуре. Под
влиянием страсти, котораяпо крайней мере, он казался искренним, и это давало ему настолько
гораздо больше преимуществ, что Джордж Лористон без колебаний уступил
его настойчивости; и торговец вывел его из маленького
гостиная, в которой они стояли, где мелкие предметы, такие как
те, что заполняли окна, были разбросаны по столам и
полкам и сложены на упаковочных ящиках, в квартире такого же размера
в задней части, соединяющейся с передней комнатой складными дверями, но
сразу после прохождения мимо них становится видна разница между
гостиной и простой мастерской или офисом.

Она была обставлена с предельной простотой и увешана самыми
недорогими тонкими индийскими занавесками. Их было два или три
маленькие расписные столики, на одном из которых стоял обычный металлический кофейник
в окружении трех или четырех крошечных глиняных чашечек, а на другом
на столе стоял небольшой графин с этикеткой "бренди", ведерко со льдом, подставка с
бутылками содовой, двумя глубокими бокалами и рюмкой для ликера. Сиденья
состояли из пуфиков, обтянутых тканью в темную полоску, нескольких простых
больших подушек и пары низких стульев, очень маленьких по сиденью и
очень широкий сзади. Латунный фонарь занял место, которое раньше занимала
люстра, и давал мягкий слабый свет через
оранжевое стекло. Пол был полностью покрыт циновками, что
добавляло комнате привлекательной прохлады. Справа, когда он
вошел из гостиной, Лористон заметил высокую бумажную ширму
, установленную перед дверью третьей квартиры, дверь в которую была
убрана и заменена тонкими цветными занавесками, сквозь которые
оттуда лился гораздо более яркий свет, чем тот, что давала медная лампа.

“Комната моего дяди”, - сказал Рахас, указывая на внутренние покои.
движением руки он достал для своего гостя из
шкафа в стене за занавесками сигары, папиросы и
кальян. “Он отдает мне все самое лучшее, хотя я всего лишь младший партнер
в фирме по праву моего отца - фактически простой клерк”.

Лористон взял сигару и сел в кресло; в то время как его хозяин
устроился на одной из пуфиков, уткнув левый локоть в подушку,
лениво покуривая длинный кальян. Что- то в атмосфере
комната, ее продуманная прохлада, величественное самообладание хозяина,
слабый аромат, который начал подниматься от булькающей воды в кальяне
, начали оказывать на Лористона такое же обессиливающее влияние
который он ощутил в гораздо более роскошной комнате наверху. Мягкий
голос торговца, говорившего размеренными тонами, как будто речь была
спонтанной музыкой, убаюкивал его, погружая в состояние мечтательного ожидания
какого-то дальнейшего опыта, нового и странного.

“Вы бы упасть очень легко и непринужденно в нашем восточной стороны, более
легче, чем большинство из вашей расы, я думаю”, - сказал он; и Лористон войлока
сознавая, что теперь он видел его лежащего на его легкость, очарование, в
по обычаю Востока, которую он раньше не видел. “Ты можешь
отдохнуть, что для большинства мужчин Северной Европы невозможно”.

Лористон выпрямился в кресле, сознательно борясь с
очарованием, которое овладевало его чувствами. “ То, что вы называете отдыхом, ” сказал он
серьезно, - это временное оцепенение, необходимое вам, расе с более теплой кровью
, и естественная реакция на ваши страстные настроения, в которых
ты весь - огонь. Но для нас, более холодной нации, то, что вы называете отдыхом, - это
опасное успокоение разума и возбуждение чувств,
порабощающее удовольствие, которого следует избегать тем, кому предстоит битва,
и многое предстоит выиграть. Единственный полезный отдых для нас - это мертвый сон без сновидений
”.

“ И все же, ” сказал азиат, продолжая торжественно курить, но при этом внимательно наблюдая за своим
собеседником, - вы уступаете удовольствию и вы
добиваетесь очарования.

Лористон стало красным, хотя приглушенный свет не предавать его
краснеет. “Когда кто-то вдруг знакомится с новым опыта мало
любопытство и интерес представляют только природные”, - сказал он.

“Да, да. Но любопытство и заинтересованность англичан проявляются
способами, столь странными для нас, представителей другой расы. Например, я
расскажу вам историю: Двое молодых людей вашей расы, люди знатного происхождения
возможно, одетые по моде ваших принцев и вашей знати,
отвратительный и плохо подобранный для нас, но с тем вкусом, который в Англии
называют самым лучшим - увидеть ночью в темной маленькой пыльной комнате, где
шторы не были опущены, мужчину и леди. Леди
красива, одета не так, как их женщины, и не по-английски тоже,
молодые люди думают. Поэтому они пялятся, пока не привлекут внимание мужчины.
внимание, когда от стыда они ускользают, чтобы вернуться на следующий день, и
на следующий, и на следующий, всегда глупые, пустяковые, дерзкие, шпионящие
и пытаются еще раз взглянуть на леди, которую они больше никогда не увидят
. Затем третий молодой англичанин - возможно, мне нет нужды говорить больше
о его поведении, но оно смелее, чем у остальных ...

Лористон прервал его. “ Я вижу, ” сказал он тихим голосом,
тщательно контролируя себя, “ что вы считаете меня просто сообщником
двух других. Я знаю, кто они, я знаю, что они доставили меня сюда с помощью
трюк, хотя до этого момента я не угадал ни единого его слова.
Сэр, ” он встал, очень тихо и сдержанно, но со страстью, которая была
несомненно, яростной и сильной, светившейся на его красивом лице, “ я не
я не знаю, как обращаться к джентльмену вашей страны, но я хотел бы
принести самые скромные и исчерпывающие извинения за оскорбление, которое я
совершил по неведению. Клянусь Небом, когда я встречусь с этими двумя адскими мерзавцами...
! ” внезапно вырвалось у него, лишая всех прав, в его
горячность в ответ на похвалу, воздаваемую Рахасом его способности к отдыху
.

Но в разгар своей вспышки он был остановлен звуками позади
которые напомнили ему о том факте, что у него могут быть невидимые слушатели
о его очень несдержанном языке. Резко обернувшись, он увидел, как
занавески за ширмой шевельнулись и раздвинулись, заслоняя свет, как будто кто-то
отступал между ними. Рахас попытался успокоить его
жестом руки.

“Мой дядя подумал, что мы, возможно, поссорились”, - сказал он неторопливо
.

Но осознание того, что все, что он произносил, могло быть услышано
человеком, который мог быть, а мог и не быть желанным доверенным лицом, вызывало сильное
стеснение со стороны Лористона, который бросил окурок сигары в стоявшую рядом пепельницу
и сразу направился к двери. Торговец мягко покачал
головой и вежливыми словами попросил его вернуться.

“Я догадался до истины, и вы должны простить мое беспокойство, чтобы он
подтверждается вашими собственными устами”, - сказал он торжественно и почтительно. “Или
скорее всего,” он пошел дальше, как Лористон повернулся и колебался: “я не
думаю, я знал”.

Пораженный уверенным тоном торговца, его спутник
подошел на шаг ближе к оставленному им креслу, и при следующих словах
его хозяина посадили себя, преодолеть притяжение он на этот раз сделал
нет огромные усилия, чтобы устоять.

“Между вашим первым и вторым посещением я узнал причины и
последствия вашего появления здесь; между вашим вторым посещением и этим,
третьим, я узнал, что у вас не было намерения появляться здесь снова".
снова.

“Как вы узнали это?” - спросил Лористон, с некоторым недоверием, но
с оттенком уважения, возможно, сверхъестественное агентств
ожидается, что в человеке воспитывается северо о'твид.

“Вы англичанин и не поверили бы мне. Ваш храбрый
нация, энергичная и великолепная раса; но у вас нет воображения,
нет религии, кроме веры в говядину, кирпичи, строительный раствор и фондовую биржу
”.

“Я верю, конечно, в говядине, и я не люблю чепуха”, - сказал молодой
офицер довольно быстро. “Но я не дурак, и когда я слышу о
чем-то, в чем у меня нет опыта, я слушаю и делаю все возможное, чтобы
понять ”.

Торговец поклонился и продолжил: “Вы, несомненно, осведомлены, мистер
Лористон, о том значении, которое мы, жители Востока, придаем астральным
влияниям, а также о том факте, что у нас этот предмет считается
изучение достойно высокого места среди наук”. Лористон склонил голову
в знак согласия. “Это один из принципов этой науки - вы
понимаете, я говорю в соответствии с верованиями моих соотечественников, без
ущерба для вашей проницательности - что люди, рожденные под влиянием
господство определенной звезды, названия которой на вашем языке я не знаю
, и чье имя на моем языке ничего бы для вас не значило, обладает
властью, которую я могу лучше всего описать как магнетическую, над людьми, рожденными под
господство другой конкретной планеты. Теперь я один из самых
бывший класс, и леди, которая живет на втором этаже этого дома
принадлежит к последнему.

Лористон почувствовал приступ ярости от самонадеянности этого парня.

“Откуда ты что-то знаешь о ее планете?” спросил он
сдержанным тоном.

“Я отлил ее рождество два дня назад”, - ответил торговец, понизив
свой голос, как будто от чистой лени, почти до шепота. “Я сам знаю
кое-что об астрологии, и поскольку я испытываю к этой леди
уважительный интерес друга, я предоставляю свои услуги в ее распоряжение по
ее собственной просьбе. Я могу признаться, что был лично заинтересован в том, чтобы найти
выяснить, пересекется ли ее судьба с моей. Он помолчал несколько мгновений,
в течение которых Лористон, несмотря на нарочитое недоверие, с которым
он слушал все это, чувствовал, как растет его возбуждение. “Но я не смог найти
ничего, что оправдало бы мои надежды. Насколько мне хватило умения, я разобрал
, что ее судьба была связана с соотечественниками ее отца,
страной, где она была усыновлена”.

Расценив это как шарлатанство, молодой англичанин был
заинтересован и взволнован размеренными высказываниями азиата.

“И все же вы говорите, что ваша собственная планета, гороскоп, как бы вы это ни называли, дали
ты имеешь на нее влияние? спросил он небрежным тоном.

“Таким образом,” купец продолжал: “я могу заставить ее спать, и в ее
спать я могу довести ее глазах, что видение, которое я буду; я могу научиться
о ней, которую она сама себе в часы бодрствования не
знаю”.

“Ну, это своего рода гипноз; они делают это здесь без какой-либо помощи с планет".
”Это ты так думаешь."

“Это ты так думаешь. Так что, возможно, море думает, что его приливы и отливы наступают и
отступают независимо от Луны. Итак, в Европе над оккультными явлениями природы
насмехаются, а великие силы растрачиваются впустую, что мы, азиаты
возьмем на себя ответственность за формирование курса нашей жизни ”.

“Не могли бы вы объяснить?”

“В Англии человек, наделенный этой силой, которую его соседи
игнорируют, а он сам не может понять, погружает другого в сон, в
транс. Вот это существо, хорошо это или плохо, по его милости, в
его мощности. Что он делает? Научить его великую истину? Силой от него
какой-то жизненно важный секрет? Подчинить признанное зло в нем какой-нибудь хорошей цели
? Нет. Он заставляет его найти булавку, выпить стакан воды, высморкаться
в нос. Затем, достигнув этой благородной цели с некоторыми затратами
своей собственной жизненной силой он пробуждает спящего; и что в результате?
Дюжина глупцов, разинув рты, воскликнули: ‘Чудесно!’ или: ‘Ну, я никогда!’
по мере уточнения и шли своей стороны ничуть не
мудрее, чем раньше”.

“Да, ну, а вы? Как вы используете эту силу?”

“По-разному. Иногда для того, чтобы выведать секрет врага, иногда
чтобы испытать веру женщины - но последнее случается не часто; ибо опыт и
Магомет учат нас, что у женщин нет души, и что, касаясь
мы будем больше зависеть от того, что они делают, чем от того, что они чувствуют.
избавим себя от многих разочарований ”.

“Ты магометанин тогда?”

“С изменениями, которые возникают в результате длительного контакта с мужчинами
других конфессий. Таким образом, я пью вино, в меру; я смотрю на изображения и
статуи без ужаса; и я верю, что подпрыгнув от расы
чьи мужчины из поколения в поколение считает, что женщины могут иметь духовный
жизнь, в меру своих европейских горничных действительно достичь вовремя
то, что может сойти за душой”.

“А Нуна?”

Торговец улыбнулся. “Спросите миссис Эллис, ее опекуна, которая знает ее
несколько лет, какое впечатление произвели чтения Библии, походы в церковь,
проповеди, молитвы, увещевания ее христианских учителей
оказали на нее влияние письма ее матери, которую она обожает,
и которая никогда не пишет своей дочери без увещевания
религия! Все епископы в мире не сделало бы Ноуна больше
Христианин, чем она, персидские котята”.

“Вы можете сказать столько много девушек”, - сказал Лористон спешно
и беспокойно.

“ О большинстве, ” с готовностью согласился азиат. “ И о девяти десятых из
самых ортодоксальных ваших женщин, раздающих милостыню и любящих священников. Какой дух
живет в их милосердии? в их поклонении? Когда человек больше не заботится о
свою преданность они отдают Богу, священнику и уважаемым
беднякам ”.

“И вы не видите никаких свидетельств того, что душа обладает именно такой способностью к
преданности?”

“Не больше, чем я вижу в гораздо более всепоглощающей преданности моей собаки”.

“Мне кажется, это кредо столь же унизительно для мужчины, который им владеет, как и для
женщины, чье самоуважение оно убивает”.

“И, как и все вероучения, на практике оно теряет как свои лучшие, так и худшие характеристики
. Я никогда не выйду в Лондоне, не видя сотни
женщины более гнусного, более несчастный, более несчастными, чем мой милосерднее
религия никогда не позволила бы этим существам стать слабее; в то время как в
наших гаремах, которые вас так шокируют, есть много женщин, за чью
власть на земле некоторые из ваших гордых европейских красавиц охотно согласились бы
обменяйтесь их надеждами на небеса”.

“ Возможно, ” коротко ответил Лористон и, помолчав, добавил: “ Вы
говорите, что судьба Нуны связана с судьбой англичанина; если это так
итак, и он один из тех, кто нужен, будьте уверены, он сделает для нее больше
, чем когда-либо делали все ее учителя и проповедники ”.

“Вы так думаете?”

“Я уверен в этом. Я верю в влияние любви честного человека к
будь сильнее, чем у всех гипнотизеров, которые когда-либо прятали булавки или
узнавали секреты ”.

“Ты веришь в это, даже после доказательств, которые я тебе дал! Ты останешься верен
своей вере перед лицом этого? Я сейчас, в этот момент, силой, которую я
держу над ней, приказываю ей покинуть свою комнату наверху и спуститься
сюда, к нам ”.

Последовало долгое молчание: азиат держал мундштук своего кальяна в
руке и сидел как статуя, его губы были плотно сжаты, глаза
блестели и были неподвижны. Лористон также перестал курить, прислушиваясь и
наблюдая за дверью с сильным волнением, от которого его тошнило и
холодно. В течение нескольких минут не было слышно ни звука, кроме слабых звуков.
ночные крики и шумы, доносившиеся через открытое окно. Наконец в коридоре заскрипела половица
, послышался стук в дверь
гостиной, затем поворот ручки, и чей-то голос позвал
слабо:

“Рахас, ты здесь?”

Лористон вскочил; торговец даже не пошевелился. Дверь в комнату
они были в мягко обращается приоткрыта, и голоса Ноуна почти в
шепотом спросил:

“И Мистер Лористон были здесь? Скажите, разве он не был здесь?

Молодой англичанин двумя большими шагами пересек комнату и толкнул дверь.
двери мягко открываются, пожимая руку. Маленький, слабый голос восторге
его до глубины души. Она заглянула в дверь, вся в облегающем белом,
при виде него в ее глазах вспыхнул смех, но вид у нее был довольно сдержанный
и мечтательный.

“Мне показалось, что ты здесь. Мне показалось, что ты зовешь меня”, - сонно сказала она.
Войдя, она очень спокойно оперлась на его руку.

Посреди сияния и очарования, навеянного на него появлением девушки
, Лористон вздрогнул, услышав голос Рахаса рядом с его
ухом:

“Неужели ты не признаешь теперь, что именно мое влияние на нее
привело ее к падению?”

“Нет, ” ответил молодой англичанин хриплым голосом, “ ее собственные слова
доказывают, что это был я”.

Торговец пожал плечами и, поклонившись даме, которая
была слишком занята своим спутником, чтобы заметить это, удалился
за ширму в комнату, занавешенную шторами.




 ГЛАВА VII.

Джордж Лористон был очень влюблен; но все обстоятельства
его любовного приключения были такими странными, такими загадочными, что в этот
момент, когда казалось, что сверхъестественное пришло на помощь
просто чудесно, холод какого-то сверхъестественного ужаса, казалось, остановил
его страсть, и он смотрел на девушку рядом с ним сверху вниз скорее как на
какого-то сказочного подменыша, чем как на красивую женщину, которая недавно
узурпировала столь неподобающую долю его сокровенных мыслей. После короткого молчания
Нуна подняла глаза, наполовину робко, наполовину дерзко:

“Значит, тебе нечего мне сказать? Неделя - это такой долгий срок, что ты
забыл, что я говорю на твоем языке?”

“Я ничего о тебе не забыл”, - сказал он, не поощряя ее.
она крепко сжимала его руку, но стояла прямо, выпрямившись.
его взгляд был прикован к экрану и занавескам за ним. “Я приду
и увидимся с тобой и миссис Эллис завтра, Нуна, мне уже слишком поздно
оставаться сейчас.

Она проследила за его взглядом и внезапно отпустила его руку.
по-кошачьи ухватилась за ширму и потянула ее вниз. Была замечена фигура
, которая быстро, как тень, вышла из-за занавесок,
и в следующий момент из-за них вышел Рахас.

“Кто в этой комнате?” - властно спросила Нуна.

“Мой дядя, Нуна. Почему ты так взволнован?”

“Твой дядя Фанах? Больше никто?”

“Никто”.

Он отступил назад и, снова раздвинув занавески, произнес несколько слов нараспев.
язык, незнакомый Лористону. Маленький старичок с седой бородой и
высохшим морщинистым лицом, в малиновом тюрбане и очень простой
Одетый по-восточному, он медленно вошел и поклонился незнакомцу.

“Теперь ты доволен?” - спросил Рахас.

“ Да-а, ” с сомнением произнесла девушка, проводя рукой по глазам и вздрагивая.
- Полагаю, да. - Затем, повернувшись к Лористону, она продолжила:
тоном ребенка, играющего в королевскую семью: “Вы окажете мне честь, если
подниметесь в мои апартаменты на несколько минут. Я не буду задерживать
вы долго”.

Она сделала реверанс, в двух купцов, и повел обратно через
в гостиной, жестом пригласив молодого англичанина следовать за ней, что и сделал
Лористон, поспешно распрощавшись с хозяином. Девушка, казалось,
была в таком подавленном, сонном настроении, что он был готов к тому, что она будет
вести себя более обычным образом, чем обычно. Поэтому он был совершенно сбит с толку
, когда, достигнув верха лестницы, она
внезапно развернулась, ее белые одежды развевались вслед за ней, и бросила
она набросилась на него, как пантера, с такой электрической внезапностью и
силой, что, если бы его рука не лежала на перилах лестницы, он бы
он упал с лестницы. Она обвилась вокруг него, ее ноги оторвались от земли.
ее руки обвились вокруг его шеи, ее грудь прижалась к его груди. Это было
такое совершенно неожиданное и сбивающее с толку действие, что
Лористон, на мгновение почувствовав удушье, обнял ее,
отнес к двери в ее маленькую гостиную и попытался
поставить ее на ноги. Поскольку она сопротивлялась и отказывалась вставать, он
огляделся и, увидев стул у стены, очень осторожно усадил ее,
все еще обмякшую и явно беспомощную, на него и положил свою
пальцы на ручке двери в общую комнату -. Леди вскочила
обратно в жизнь немедленно.

“Вы не войдете!” - сказала она шипящим шепотом, на ее лице были написаны тревога и разочарование.
“Миссис Эллис там!”

“Вот почему я войду. Я пришла повидать миссис Эллис, а не вас.

На мгновение девушка, казалось, была готова разрыдаться, но с
очередной сменой настроения она соскользнула со стула и подошла к нему,
смеясь.

“Неужели все англичане, как вы, сплошь камень и сталь? или бедняжке
Нуне досталось самое трудное?” - спросила она, изменив тон с
от игривого до жалобного, прежде чем она закончила говорить. И она сложила
свои маленькие ручки одну в другой и посмотрела на меня с таким печальным выражением лица,
что Лористону захотелось рассмеяться. “Мама говорит, что англичане-благородные и
смелый и добрый, так что я подумал ... когда я увидел вас, и Вы были добры
и сладко мне, что вы отправили ко мне-придет так неожиданно
в разгар сне-Великий Раджа мама сказала, что я должна ждать
и подчиняться и смиряться, чтобы, как женщина должна к ней Господь. Она сказала:
он бы обязательно пришел, если бы я была очень хорошей, а я была хороша для
почти три недели и почти не доставил миссис Эллис никаких хлопот
так что, видите ли, я подумала, - сказала она, наивно глядя ему в лицо
, “ что вы раджа. Что ж, я был неправ, вот и все. Ты
предпочитаешь миссис Эллис.

Джордж Лористон слушал эту речь со всем чувством
нежности, которое может тронуть мужчину, от нежности отца к своенравному
ребенку до нежности любовника к красивой женщине. Он видел в ней
попеременно смелые и простодушные слова, во взглядах удивленного ребенка,
которые появлялись в ее глазах между страстными порывами любви,
злобы и гордыни, при абсолютном отсутствии скромная взрослая женщина
скрытность, что маленькое существо перед ним сейчас был, в какое бы время
а ее коллеги-мужчины могут в дальнейшем принять ее, ничего, кроме дикой,
необученные, почти взрослые молодые вещь, со всем положительным и отрицательным импульсами
дикарь, и тысячу увлечений, которые бы стольких отчаянных
опасности для ее плохо охраняли женственности.

В эти несколько мгновений Лористон принял решение. Эта девушка вызывала у него
непреодолимое влечение, которое делало всех остальных женщин безвкусными и
бессмысленными. Несмотря на ее таинственное прошлое, на ее двусмысленную
окружение, он наиболее твердо верил в ее врожденную невинность и
доброту. Ее странное чувство ее собственного достоинства, своей страстной любви к
ее мать, ее жалобный счет ее впечатление от первой
встреча с самим собой, все, как правило, подтверждают это мнение, а также
дать какой-то вес в темных легенд, которые как бы образуют ее
личная история. Он напишет матери, если возможно, съездит повидаться с ней
попросит ее согласия на его помолвку с ее дочерью и с самим собой
выберет какой-нибудь дом, где девочка могла бы провести пару лет в хороших условиях.
руками, в то время как он, со своей стороны, напрягал бы все нервы и экономил каждый пенни
, чтобы по истечении этого срока сделать ее своей
женой. Он не сомневался в успехе своего иска; все
указывало на тот факт, что эта призрачная обожаемая мать будет
будь рад сбыть с рук наполовину избалованную, наполовину заброшенную, совершенно невоспитанную
девушку.

Он снова посмотрел вниз на маленькое создание, когда она, в приступе
раздражения из-за своей неспособности задеть его, прислонилась к стене и,
как озорная обезьянка, оторвала один из свободных муслиновых рукавов своего
платье на полоски. Наблюдая за этим наводящим оккупации, и Джордж почувствовал
внезапно потрясен огромным смеют обязательства
что он был внутренне пообещав себе. Она подняла глаза, увидела выражение
ужаса на его лице и зашлась в конвульсиях сдавленного
смеха. Набор выражению его особенности расстались, а он положил свою
рука очень нежно на плече.

“Тише, нельзя смеяться. Вы почувствуйте себя плохо”.

Чувствительная к каждой перемене ощущений, как эолова арфа к каждому дуновению воздуха.
она сразу успокоилась и, положив обе руки
на его, чтобы он держал это на ее плечах, сказала она очень мягким голосом,
с серьезными глазами, которые, казалось, вытягивали из него эмоции, которые она
знала, как возбудить в нем:

“Ах, мне нравится слышать, как ты так говоришь со мной. Ты должен всегда так говорить
со мной, и тогда я всегда буду такой”.

Она сложила свои маленькие ручки, все еще держа между ними его ладонь
, как мадонна, прижала их к груди и низко склонила голову в знак
глубокого, преданного смирения. Это было страстное человеческое тепло внутри
нее, пылающее в ее порывах любви и ненависти и застывающее в ней
вспышки гордости, которые так быстро растопили сердце сдержанного
молодого англичанина и сделали ее для него неотразимой.

В порыве самой глубокой, самой преданной нежности он поднял ее на руки
, обвил ее стройные конечности вокруг себя и прижал к груди, как
любимого домашнего ягненка.

“ Моя дорогая, - прошептал он ей на ухо - маленькое, похожее на раковину ушко цвета розы
и слоновой кости. - Я всегда буду говорить с тобой так, как мужчина говорит с
существо, которое живет в его сердце, которого он любит, которому доверяет, которому
он боготворит. А ты, Нуна, должна быть хорошей и нежной и вырасти
милая, благородная женщина для меня, чтобы моя любовь к тебе могла сделать меня лучше
. Я никогда не смогу подарить тебе дворец, Нуну или золотых слонов
если я и смогу когда-нибудь купить тебе бриллианты, то только после того, как ты станешь
слишком стар, чтобы заботиться о них, и у тебя будет только один раб. Но вы
будет мне королева, моя дорогая, пока наш живет в прошлом; и я
будет Вам и сделать свое имя известным, так что вы не должны завидовать
горжусь maharanee в Индию, ты будешь так счастлив, как хорошо, правда
жена простого английского джентльмена”.

“ Жена! ” удивленно повторила Нуна, поднимая голову с его плеча
заглянуть ему в глаза. “Мама всегда так говорит. Я должна быть хорошей.
и быть женой английского джентльмена, и тогда я буду счастлива!
Неужели все жены английских джентльменов так счастливы?

Джорджу стало жарко. В этих блестящих черных глазах, хотя они и не могли читать
мысли и вполовину так быстро и уверенно, как чувства, была
уравновешенность и настойчивость, из-за которых было трудно заглянуть в них и
солгать.

“Все те, которые красивые и добрые, как вы счастливы, если они
выйти замуж за плохого человека”.

“Как могут они сказать, что они плохие, прежде чем они женились на них? Ты можешь быть
плохим, и я не должен знать.”

“У вас будет время, чтобы выяснить, в те два года, которые должны пройти до
Я могу за тебя замуж”.

“Два года!” Она начала корчится и извиваться в его руках, как
электрический угорь. “ Отпусти меня, немедленно отпусти! Она усилила свою команду
такими ловкими движениями, что ему пришлось подчиниться. “ Я не собираюсь
ждать два года! И она поправила ее мятых драпировок
с потерпевшего способом. “Я женюсь на тебе сразу, иначе я буду
не жениться на вас на всех. У меня будет Рахас; сегодня он изменился и
говорит, что желает мне только счастья; но он снова изменится и
пожелай мне жену. Я не буду ждать два года. Ты меня не любишь.
Любовь - это сейчас, а не на два года!

Сегодня он изменился! Эти слова поразили Лористона и снова напомнили ему
о странности обстоятельств, окружавших
девушку, которую он любил, и о невозможности что-либо уладить, пока он
не получит известий от ее матери.

“Очень хорошо, Ноуна,” он мягко сказал: “Я не буду ссориться с тобой
желая иметь меня, прежде чем я состоятелен. Теперь я должен покинуть тебя, мой
милый, а я буду писать твоей матери утром. Скажи ей
адрес”.

“Она сейчас в Испании, путешествует; мы всегда пишем ей"
адвокаты.

“Хорошо, я напишу через них”.

Он достал из кармана записную книжку и под ее диктовку записал
название и адрес юридической фирмы в Линкольнс-Инн. Во
небольшая пауза в их разговоре, как он это сделал, Лористон услышал звук
на лестнице, посмотрел вверх и вдруг убедился, что кто-то
слушаю.

“Что это?” - спросила Нуна.

“Кто-то на лестнице”, - прошептал он.

Пока он говорил, они оба услышали еще один легкий звук внизу; но когда
они заглянули в тускло освещенный зал, где подслушивавший исчез.


“Это был не Рахас; он ступает так, что вы можете его слышать”, - сказала Нуна.

“ Я уверена, это была женщина, ” сказала Лористон.

“ Женщина, ” повторила Нуна. “И это был конец женского платья,
длинное черное платье, которое я видела в комнате Фанах. Я подумала, что это, должно быть, фантазия,
потому что, когда Рахас отправил меня сегодня спать и показал маму, на ней было
длинное черное платье.

“Рахас отправил тебя спать! Почему вы мне не сказали? ” спросил Лористон
довольно резко.

“ У меня не было времени, я забыл об этом.

“Расскажи мне теперь все об этом - по крайней мере, не здесь; пойдем в комнату”.

Нуна остановила его, потребовав, чтобы он сначала поцеловал ее. Затем она позволила ему открыть
дверь в гостиную, и причина, по которой миссис Эллис не была
потревожена происходящим снаружи, стала очевидной: добрая леди
дремала в кресле. Вздрогнув, она подняла глаза, когда они
вошли, и выслушала объяснения и извинения Лористона за
появление так поздно в довольно апатичной и сонной манере. Она
однако пробудилась к самой полной жизни, присущей ее растительной природе.
я была в состоянии, когда Нуна начала описывать своей гостье приключение.
послеобеденное.

“Ты знаешь, - сказала она, - что Рахас дразнил меня, предлагая выйти за него замуж. Он
хотел, чтобы я убрала с его склада все браслеты, которые он одолжил
чтобы я их носила, и я сказала ему, что могу купить несколько для себя, если захочу
они. И, наконец, вчера я сказала ему, что больше не останусь с ним в одном доме.
я поехала с миссис Эллис, и мы сняли новые
квартиры.”

“Я уверена, что у меня не было желания уезжать”, - жалобно вмешалась пожилая леди
. “Люди здесь очень услужливые, комнаты чистые,
и никто не мог быть более вежливым или более уважительным, чем мистер Рахас и
его дядя, месье Фанах. ” Поскольку старший торговец говорил с сильным
иностранным акцентом, миссис Эллис сочла, что он имеет право на французскую приставку к
его имя. “Но с Нуной ничего не поделаешь, когда она приняла решение"
с сожалением должен сказать.

В этот момент Нуна зажала гувернантке рот рукой и продолжила
свой рассказ.

“Когда Rahas узнал прошлой ночью, что я предприняла этот решительный шаг”
сказала она с напыщенным, старомодной тщательностью, “он умолял меня
изменить свое решение. Я сказал, что нет, я не хочу, чтобы меня преследовали, и
Я должен сегодня же покинуть этот дом. Он заявил, что моя мать будет
сильно раздражало, на что мне ответили, что он не мог сказать, так как он не
знаю ее. Затем он спросил, останусь ли я, если получу какой-нибудь знак
от моей матери, что она хочет, чтобы я остался. Я ответил, что
воля моей матери для меня закон, но то, о чем он говорил, невозможно.
А он улыбнулся и попросил меня подождать до вечера, до
выходя из дома. Я согласился, и в восемь часов он попросил меня пойти
спустился в свою гостиную, где я только что нашел вас.

“ Вам не следовало уходить, ” вмешался Лористон в сильном волнении
и раздражении.

“ Я не хотел. Я заставил мамушку Эллис тоже пойти. Не так ли, мамушка?”

“Мистер Лористон, наверное, считаете меня очень несовершенный оберегом для молодой
девушка, если он воображает, что я позволю моему подопечному, чтобы посетить мужской
одни номера”, сказала миссис Эллис, растягивая складки ее пухлую
рис медленно и внушительным тоном.

“ Конечно, конечно, я ни на минуту не сомневался... ” пробормотал
Лористон с большим облегчением.

“Ну, ” продолжала Нуна, “ мы вошли, и в комнате было темно, только с
одной лампочкой, точно такой, какой вы ее видели, и экран был там, как это было только что".
только что. Пока Рахас говорил со мной, казалось, очень медленно и слабо, его голос
нарастал, а затем его глаза стали очень большими и яркими, так что они
казались двумя огромными лампами, и я больше ничего не мог видеть. И я почувствовал
дремоту, и попытался поднять руки и закричать, что я
задыхаюсь - умираю. Но я не мог; мои руки отяжелели, и мой голос
не приходил ”.

“ А что касается меня, ” вмешалась бедная миссис Эллис, чьи серые глаза округлились
при этом ужасном воспоминании, “когда я обернулся - ибо я разговаривал
с месье Фанахом, мало думая о языческих деяниях, которые были
происходящее в моем присутствии - и услышала детский крик ‘О!’ и
увидела, как она откинулась на подушки оттоманки, я была настолько
поражена, что в первый момент не смогла вымолвить ни слова
словом, если бы вы заплатили мне за это. Я собирался облить ее водой
, когда этот человек Рахас сказал: ‘Она не в обмороке; я сбросил ее
вниз, в страну грез’. И я сказал: ‘Тогда, мистер Рахас, вы будете
пожалуйста, поднимите ее снова. И когда он посмотрел на меня и увидел
выражение моего лица, - торжествующе закончила миссис Эллис, - почему он так поступил
.

“И что же тебе снилось?” Лористон спросил девушку.

“Когда глаза Рахаса становились все больше и больше, они, казалось, потускнели
и оставили после себя яркий свет. И стоя против света был
мама, с ее же милая улыбка на ее лице и ее Гранд
подшипник. (Моя мать, как императрица в ней ходить, в ее движениях,
Мистер Лористон.) И она протянула ко мне руку, и я подумал, что она
сказала ‘Останься’. А потом, прежде чем я успел заговорить с ней, она исчезла, и
Я почувствовал тяжесть на сердце и попытался вздохнуть, но не смог. И
затем наступила пустота, а затем я услышала голос мамушки Эллис, и я
открыла глаза и увидела ее и Рахаса ”.

“ Возможно, ” предположил Лористон, который ни в коем случае не был готов
признать, что другой мужчина оказал влияние, гипнотическое или иное,
на девушку, которую он любил, - возможно, вы действительно видели фигуру, которую вы
принял за это твою мать.

Нуна презрительно рассмеялась при этой мысли. “Как будто я могла ошибиться в ней! Я
слышал ее голос, видел ее улыбку. Это была моя мать”.

Лористон повернулся к миссис Эллис. “Было никакой возможности ни один
зайдя в комнату и оставив его быстро и без вашего с ней встречаешься?”

“О нет”, - тут же ответила она. “Кроме того, Нуна упала, зарывшись головой
в подушки, и ее глаза все время были закрыты”.

“ Нуна, ” резко сказал Лористон после паузы, “ ты не должна больше разговаривать
с этим человеком. Все происходящее было самым постыдным обманом
таким, которому не должна подвергаться ни одна девушка. Миссис Эллис, я
пишу сегодня вечером графине ди Вальдесильяс, чтобы попросить ее
разрешите мою помолвку с ее дочерью. Теперь, когда вы знаете, какой интерес
Я проявляю к ней, вы простите, что я призываю вас быть осторожными, чтобы она
выполнила мое искреннее желание в этом. Я не стану ждать письма, чтобы сообщить
ей, что ее дочь находится в небезопасном доме: завтра я пойду к
поверенным графини, узнаю ее адрес и телеграфирую. А теперь я
пожелаю вам спокойной ночи и надеюсь, миссис Эллис, вы простите меня за этот
второй ночной визит.

Он пожал руки обеим дамам, и не обращая внимания на неприкрытую Ноуна по
тревожность сопровождает его к двери, спросила старшая дама, если бы он мог
поговорите с ней несколько минут наедине. С таким ревнивым негодованием,
как если бы миссис Эллис была восемнадцатилетней красавицей, Нуна бросилась
в свое американское кресло, заливаясь слезами, когда они покидали комнату.

Лористон открыл свою тему очень тихим голосом, как только он и
гувернантки были за дверью.

“ Вам не нужны мои заверения, мадам, ” начал он, “ в совершенной верности моих побуждений.
Теперь вы знаете, что я намерен жениться на Нуне. Но
вас не удивит мое стремление узнать что-нибудь еще о
семье, к которой она принадлежит. На самом деле я даже не
услышала ее фамилию. Вы не возражаете рассказать мне” что вам известно?

“Ни в малейшей степени”, - ответила миссис Эллис с полной откровенностью. “Ее зовут
Ноуна Уэстон. Ее отца я никогда не знал, так как он умер, когда она была совсем маленькой
. Ее мать, ныне графиня ди Вальдестильяс, - мой идеал
идеальной благородной женщины. Она религиозна, возможно, немного фанатичный
даже, очень красивая, и она имеет на это различие в форме, которая находится
больше редкость, чем красота, к моей идее. Она очень щедра и
импульсивна и души не чает в своей дочери. Граф, которому она
посвященного я видел только один раз; он сопровождал свою жену в поездке в
школу. Это невысокий, худощавый, довольно желтоватый джентльмен с очень
вежливыми манерами, которые наводят на мысль о том, что он довольно эгоистичен и
властолюбив. Графиня одевается очень скромно, возможно, почти так, как
некоторые люди назвали бы неряшливо, как, вы знаете, часто одеваются наши англичанки высокого ранга
. Но, я думаю, она должна быть состоятельной, потому что я знаю, что
директор школы часто говорила, что хотела бы, чтобы ее родители
все другие ученицы были так же пунктуальны в своих платежах, как графиня;
и я должен сказать, хотя она не дает Ноуне много карманных денег,
тем не менее, ее отношение ко мне очень щедрое. Это очень добродушный из
мне пожелать ребенка, счастливо женат, доход офицера
вдова, у которого нет друзей при дворе, отнюдь не великолепной, как я
осмелюсь сказать, вы знаете”.

Ничто не могло быть более удовлетворительным, чем это, насколько это возможно, и
авторитет был безупречен; миссис Эллис была одним из тех простых,
честных, лишенных воображения созданий, которые не могут ни придумать историю, ни
расскажите невероятное так, чтобы оно казалось вероятным. Но , конечно
повествование не давало никакого объяснения загадочным событиям того вечера.


“ И вы полагаете, что графиня все еще за границей? - спросил он.

“О да, если бы она была в Англии, она бы навестила свою
дочь. С этой целью она наносит кратковременные визиты в эту страну".
”О да." - Улыбнулся я. "Она не была в Англии."

“О да”. Он не мог выбросить из головы мысль о том, что женщина,
которую он мельком увидел в окне, чье платье Нуна видела
во внутренней комнате внизу, и которая, несомненно, слышала их разговор.
разговор на лестничной площадке вела мать Нуны. Но что, черт возьми, если
Рассказ миссис Эллис был правдой, должна ли она была наносить тайные визиты
в дом, где остановилась ее дочь, и вступать в сговор
с человеком, обладающим реальными или мнимыми гипнотическими способностями, чтобы сыграть с ней злую шутку?

Он был очень загадочным, но никаких намеков миссис Эллис смогла предложение
вероятно, пролить свет на эту тему. Однако он спросил ее один или два
еще вопросы.

“Есть какие-то дамы в этом доме, кроме вас самих? Или вы
заметила дама,-посетители на других заключенных?”

“Есть старая француженка, кто дает уроки музыки, которая имеет номер от
на верхнем этаже; но я никогда не видел никаких других дам входил или выходил,”
сказала миссис Эллис, довольно удивлен вопросами.

“ А джентльмены внизу, Рахас и Фанах, не женаты?

“Я никогда не слышал, что они были женаты, и я уверен, что надеюсь, что у мистера Рахаса
никогда не хватило бы совести помириться с Нуной, если бы у него была другая
жена в его собственной стране. Я всегда был против этого и
информировал мадам ди Вальдесильяс о его притязаниях. Ибо я
слышал об этих магометанских джентльменах, что, когда им приглянется
Европейское жена, они посылают всех остальных жен, и у них
снова в течение месяца. Так что я действительно очень благодарен тебе
за то, что ты появился и выбросил все мысли о Рахасе из
взбалмошной головы девчонки.

“Похоже, ей никогда не нравился этот черный парень, не так ли?” спросил
Лористон ревниво.

“Ну, нет, не в этом смысле. Хотя она прирожденная кокетка, мистер
Лористон, я должен предупредить вас, и мужчина, который женится на ней, должен иметь
Добродетели Иова, а также его собственные”.

“Но у нее доброе сердце”, - призвал Лористон, который считал, что существует
мерилом истины в предупреждение, леди.

“О да, у нее достаточно доброе сердце. Единственное, что должно быть таковым
для того, чтобы постоянно менять свое место. Однако со временем она может стать больше похожей на свою
мать ”.

“Спокойной ночи, миссис Эллис, это очень хорошо, что вы были так терпеливы с
меня и моих вопросов”, - сказал Лористон, чувствуя, что он был не в
присутствует необходимость дальнейшего разочарования.

И он оставил ее и сбежал вниз по лестнице. У входной двери его встретил
Rahas, которые пришли с пресным, неказистый улыбками и вежливыми
жесты, из своей собственной квартиры, на торгах своему гостю Спокойной ночи.
Лористон, который едва ли мог относиться к нему вежливо после рассказа Нуны о
шутка, которую он сыграл с ней, внезапно осенила его. Он
повернулся к молодому торговцу в более примирительной манере.

“Кстати, - сказал он, - в ваших интересных счета вашего странно
полномочия, которые вы приписываете к планетам и я смутно звонок
гипнотический, ты не сказал мне одну вещь: ты можешь вызвать в уме
лица, в отношении которого у вас есть, которые влияют на изображение чего-либо
с которым этот человек знаком, или вы можете только поднять изображений
какие из них знакомы вам? Другими словами: является ли эта фотография вашей
хотим представить так сильно присутствует в своем собственном уме, что лишь
усилием воли вы можете перенести его на разум другого? или вы можете
принять другие работают независимо друг твой?”

“Я не могу этого сделать”, - сказал Рахас, качая головой. “Я думаю, что могу
объяснить свой эффект, сказав, что усилием воли я заглушаю
силы разума, над которыми я работаю, и оставляю его, как мокрый
ткань перед волшебным фонарем, готовая принять любой рисунок, который я выберу
чтобы набросить на нее. ”

“Это очень интересно. Я все прекрасно понимаю”, - сказал Лористон
от души.

И после обмена любезностями по поводу того, что им нравится
общество друг друга, Лористон откланялся и отправился в путь
обратно в Хаунслоу.

Теперь ему было совершенно ясно одно. Рахас, по его собственным показаниям,
когда-то видел мать Нуны, иначе он не смог бы
вызвать ее образ в сознании дочери. Было ли какое-то
таинственное взаимопонимание между ней и Рахасом, который, однако, оказался
на пути Нуны по чистой случайности? Романтическая история Джорджа Лористона
любовь, безусловно, обладала всеми стимулами таинственности, и этот стимул был
значительно окрепший благодаря открытию, которое он сделал, быстро прогуливаясь
через Гайд-парк по пути к вокзалу Виктория. За ним
следовала женщина.

Как раз перед тем, как дойти до ворот на углу Гайд-парка, он оглянулся.
идя по дорожке, он заметил фигуру, которую видел раз или два по пути.
по пути. Он сделал один быстрый шаг назад к ней, но женщина, которая была
не очень близко, сразу же исчезла среди деревьев.

“Думаю, с меня хватит приключений для одного вечера”, - сказал он себе.
проходя через ворота, вместо того чтобы преследовать ее. “Я могу
выясните все, что мне необходимо знать, завтра через адвоката.

Но когда он сошел с поезда в казармах Хаунслоу, он был почти уверен
что в толпе выходящих пассажиров он снова увидел ту женщину.




 ГЛАВА VIII.

На следующий день, при жестоком, но благотворном свете утра, Лористон
тщательно проанализировал все обстоятельства своего короткого знакомства
с Нуной и почувствовал растущее убеждение, что совершил ошибку.
на удивление полный дурак из себя. Он был глуп, чтобы посетить
девушка во второй раз, когда он знал, что эффект ее красотой
и своенравное очарование, которое было у него на первом собеседовании. Он был хуже, чем
глупый, он эгоистичный, злой, для того чтобы сделать что дикие признания,
в том, что резкие предложение хорошая маленькая Элла, когда он почувствовал
сам слишком слаб, чтобы бороться без посторонней помощи со страстью, которая владела
его. Прошлой ночью он довершил свое безумие, когда дал себе слово
жениться на маленькой взбалмошной девочке, несколько загадочного происхождения,
страстной, капризной, по всей вероятности, безумно экстравагантной, которую он
едва ли знал, кому он едва ли доверял, и кто, безусловно, был таким же
дефицит все качества, которые идет на изготовление типовых
жена английского джентльмена, насколько это возможно для девушки, чтобы быть. И
и все же, несмотря на все это, Лористон не почувствовал ни малейшего сожаления.;
изумление, несомненно, отвращение к самому себе, но раскаяния нет.
следа.

Ибо прилив первой страстной любви в молодой, энергичной натуре
достаточно силен, чтобы вырвать с корнем сомнения, унести с собой
предрассудки, словно соломинки, в своих водах, чтобы смыть старые ориентиры
в стремительном движении, которое само по себе является яростным триумфом и бурной радостью.

С Лористоном, который был приучен, от возвышенных позиций
амбиции и преданность долгу, смотрят на любовь как нежное
занятие может развлечь и занять его, когда первые приступы его
голодное желание различие должно быть удовлетворено, внезапное
откровение часть его живой прелести был опыт, полный
Роман волнение и очарование. Верный по крайней мере одному принципу, несмотря на это
Правление вынесло многое, чтобы уйти, он ни на секунду не поколебался
в своем решении жениться на Нуне. Не степенная английская девушка, чей мягкий
страсти не будет развиваться, пока лет после того, как она достигла полной
мера самоконтроля и самоограничения, когда-нибудь к нему
шарм и очарование этой маленькой дикаркой. Кто порадовал
он лучший, и никакого другого он будет обладать.

Поэтому, решившись с открытыми глазами совершить опрометчивый и
опасный поступок, он придал своей глупости оттенок героизма, принявшись за нее
так быстро и тщательно, как если бы это был мудрый поступок. Как
как только парад закончился, он начал на Линкольнс Инн, решив
узнайте, что он может из юристов, касающиеся отношений Ноуна по ,
и немедленно написать ее матери за согласием, которое, как он предполагал,
будет с готовностью получено.

Господа. У Смита и Анджело, солиситоров, были старомодные офисы на
первом этаже, и там царила обнадеживающая атмосфера стабильного функционирования
респектабельность во всем их окружении, начиная с мрачных пустых
аккуратность их приемной соответствовала покрою пальто
старшего клерка средних лет, который вежливо спросил Лористона, кого из
партнеров он хотел бы видеть. Узнав, что у посетителя не было выбора,
мнение старшего клерка о нем, казалось, немного упало, и он
сказал с видом человека, который не собирается метать бисер перед свиньями
--

- Тогда, возможно, вам лучше обратиться к мистеру Смиту.

Название посетителей было принято, чтобы мистер Смит, Лористон слышал
он повторил счастливый, ласковый голос, словно объявление
было, что старый друг; и в следующий миг он склонил в
присутствие высокий, добродушный, веселый человек около
пяти-тридцати, с черными глазами, вьющимися черными волосами и красивыми
улыбка, которая поднялась, вышла вперед шаг, пожал ему руку, и прижал его
занять стул с теплотой и добродушием, которые, казалось литой
настоящее сияние разливалось по рядам ящиков с документами, выстроившихся вдоль стен,
на которых аккуратными белыми буквами были написаны имена их жертв.

“Ну, думаю, это не очень серьезно, что вы хотите, чтобы мы сделали для
вы”, - сказал адвокат, глядя то на карту, чтобы его посетитель
красивое лицо, и мысленно решив, что там была женщина.

“Это очень серьезно”, - сказал Лористон. “Речь идет о даме”.

Улыбка адвоката стала шире, чем когда-либо, и его отношение оттенок
еще конфиденциальной.

“ Ее зовут, ” продолжал Лористон, “ Нуна Уэстон.

Манеры мистера Смита мгновенно изменились; он выпрямился в кресле.
и нажал на кнопку ручного звонка.

“ Я думаю, мистер Лористон, ” сказал он с сильно поникшей улыбкой,
“ что вам лучше повидаться с мистером Анджело. Он сказал вошедшему в этот момент мальчику
попросить мистера Анджело уделить ему несколько минут и
снова повернулся к своему посетителю. “Видите ли, - сказал он, - мисс Уэстон”
мать, графиня ди Вальдесильяс, является одной из наших старейших клиенток, поэтому
любому делу, связанному с ней, мы хотели бы уделять все
коллективная мудрость фирмы”.

В этот момент боковая дверь, верхняя часть которой была из матового
стекла, отворилась, и в комнату медленно вошел пожилой джентльмен довольно внушительной наружности
и манер. Он был среднего роста, худощавый и
худощавый, с лицом и головой, поразительно похожими на лицо и голову великого герцога
Веллингтон, сходство с которым, как оказалось, тщательно культивировалось благодаря его старомодному отложному воротнику и
складкам. Он носил двойные очки в золотой оправе
, которые он постоянно протирал, во время чего его
серые близорукие глаза постоянно перемещались по сторонам, ничего не видя
но тема, которая занимала его мысли, помогала воздвигнуть барьер из
величественной сдержанности между ним и его клиентом. Он поклонился Лористон,
с видом человека, который был вправе обижаться на это
вторжение, но кто бы снисходительно согласие выслушать разумного
повод; и Мистер Смит, с большим уважением, подложил на стул для
великий человек, подождал, пока он сидел, и объяснил цель
визит молодого офицера.

“ Этот джентльмен, мистер Анджело, пришел поговорить с нами по какому-то делу
, касающемуся мисс Нуны Уэстон.

Старый юрист на мгновение остановился, протирая свои
очки, а затем медленно склонил голову. Младший партнер взглянул
на Лористона, давая ему знак говорить.

“Я здесь, сэр, в день” стал молодой офицер, чувствуя, что его
уверенность в себе вырастет в такой атмосфере постоянного, заверяя, среднего класса,
респектабельность, “как поклонник руку Мисс Уэстон Ноуна. Я был
направлен ее опекуном, миссис Эллис, к вам, поскольку мне сказали, что
только через вас я могу общаться с ее матерью. Я
хочется, чтобы мои пожелания известно, что леди, как с небольшой задержкой, как
возможно.”

Мистер Анджело надел очки и одарил молодого человека прямым,
пронзительным взглядом. Мистер Смит, который, казалось, был поглощен, улыбкой и
всем остальным, в более внушительном присутствии своего партнера, рассматривал
черты лица не его посетителя, а мистера Анджело.

“ Насколько я понимаю, вы недолго знакомы с молодой леди? ” спросил старший.
адвокат мягким, хотя и несколько слабым голосом. “Когда миссис Эллис был
здесь в последний раз, она никогда о тебе не упоминал, как мы отчасти опекунов
барышня, она, конечно, сделал бы, если бы у вас уже появились
в качестве жениха.”

“Я не знаю ее и трех недель”, - сказал молодой человек, краснея. “но
если вы знаете, как она живет, в меблированных комнатах, полных других людей,
там, где любой может встретить ее на лестнице, неудивительно, что я хочу
предъявить на нее права, чтобы я мог устроить ее в дом получше ”.

“ Тогда я понимаю ... Видите ли, мистер Лористон, я говорю как лицо, обладающее
некоторым авторитетом в этом вопросе ... У вас есть для нее дом, в который вы
хотите отвезти ее как можно скорее.

“ К сожалению, я этого не сделал, сэр. Сейчас я всего лишь лейтенант в
--м гусарском полку.

Мистер Анджело бросил на него внезапный проницательный взгляд. “ Полк лорда Флоренкорта
! ” сказал он, словно пораженный этим обстоятельством.

Лористон едва заметил, что его прервали. “Да”, - продолжил он,
“у меня почти ничего нет, кроме моего жалованья. Но я надеюсь получить повышение в следующем году
или, самое позднее, через год, когда я смогу сразу жениться”.

“Прошу вас, не сочтите меня дерзкой; для меня это деловой вопрос,
и его нужно обсудить откровенно. Мисс Вестон имеет некоторые экстравагантные
обувью, и, возможно, дал вам идею о том, что ее мать
впредь будьте снисходительны она должна выйти замуж. Это право вам сообщить
что это не так. Доход графини пострадал во время
недавнего снижения арендной платы, и...

“Я бы никогда не женился, если бы не мог содержать свою жену”, - перебил
Лористон резко. “Мне предложили работу над двумя военными документами
всякий раз, когда я хочу взять ее в руки, так что я не только смогу
сохранить, но платить за содержание и воспитание Ноуна в каком-то хорошее
школы при том понимании, что она должна выйти за меня на выходе из нее.
Все, что вы или графиня пожелаете узнать о моей семье...

Старый юрист медленно поднял руку. “ ... легко узнать. Вы - человек
родственник, я полагаю, покойного капитана Лористона из... Драгунского полка
Гвардии?

“ Я его сын.

“ Ах! Ваш двоюродный дед, сэр Гордон Лористон, был клиентом моего отца
. Насколько я понимаю, вы хотите связаться с мадам ди.
Valdestillas? Любое письмо, которое вы оставите на наше попечение, будет немедленно переслано
ей.

Эти слова вновь пробудили в Лористоне воспоминание о таинственной леди
, которая последовала за ним в его покои прошлой ночью.

“Как Мадам Ди Valdestillas сейчас в Англии,” сказал он тихо: “почему
я не должен был ее адрес?”

Старый юрист остался невозмутимым, как мумия, при этом лихом ударе,
но внезапное движение со стороны менее искушенного мистера Смита
не ускользнуло от внимания молодого человека.

“Если она в Англии, - что очень возможно, так как ее движения, как
неопределенный, как ветер, она только-только приехал, а мы еще не
видел ее. Но если вы будете писать к ней под покровом ко мне, я могу
обещаем вам письмо в ближайшее время будет доставлен к ней, как ее первый
посетить приехав в Англии всегда с нами”.

“Но она была в доме своей дочери прошлой ночью!”

“ В самом деле! Тогда почему вы сами с ней не поговорили?

Лористон был сбит с толку. Манера и голос старого адвоката
такое мнение выразил вежливым удивлением, что он начал думать, что он
обнаружен иллюзии, и ответил на значительно менее эффектной расцветкой.

“Я видел леди, которую я верил, чтобы быть графиней. Возможно, я был
ошибаюсь ... ”

“Вы, должно быть, ошибся”, - сказал адвокат невозмутимо. “В
Графиня ди Valdestillas не человек, чья индивидуальность допускает
сомневаюсь. Я напишу ее, сообщить ей о вашем визите, скажи ей, что
вы предпочли бы общаться напрямую с ней, и спросить ее, если она
разрешите нам, чтобы дать вам ее адрес. Мы вынуждены пойти этим путем
поскольку деловые дела графини полностью в наших руках, мы
уполномочены просматривать всю ее корреспонденцию из Англии, чтобы
в ее руки не должно попадать ничего, кроме того, что действительно важно. В
Графине, как и в ее дочери, течет восточная кровь, и она, ну,
я бы сказал, не безумно энергична.

Лористону ничего не оставалось, как согласиться с этим
и откланяться, едва ли еще зная, прав ли он.
удовлетворен или не удовлетворен своим собеседованием. Когда он отключался,
однако, к нему проявил снисхождение старший партнер, а младший уделил ему много внимания.
как и прежде, клерк принес телеграмму первому. Лористон
не успел отойти и двух шагов от двери приемной, как он
услышал мягкий голос пожилого джентльмена, зовущего его от двери
своего личного кабинета. Он повернулся обратно, и с некоторым видом
таинственности и гораздо менее снисходительным тоном, чем раньше, мистер Анджело
пригласил его войти и предложил ему стул, прежде чем произнести хоть слово.

“ Я подумал, что хотел бы сказать вам несколько слов наедине.
- Мистер Лористон, ” сказал он, тихо прикрыв дверь.
“Как юрист, выступая в присутствии моего партнера, как сотрудник
фирмы, я, возможно, показался вам несколько сухим и несимпатичным; как
мужчина, поверьте мне, я был бы рад способствовать союзу между
членом такой почтенной семьи, как ваша, и молодой леди, в
благополучии которой я заинтересован.

Лористон поклонился в знак признательности, уверенный, что это была только что полученная телеграмма
, которая произвела на него такое смягчение
подействовало на мистера Анджело. Он поспешил воспользоваться этим.

“Вы очень добры, сэр. Я люблю Нуну всем сердцем, и мое
самое заветное желание - сделать ее своей женой. Но я был бы рад, если бы вы ответили
на один вопрос. Ответ дать никак не изменит мое
курс действий; но это правильно и необходимо, и я
понять позицию Ноуна это. Прав ли я, предполагая, учитывая обстоятельства
, что у мадам ди Вальдесильяс в ее прошлой жизни был секрет,
что ... отец Нуны не был ее мужем?

Глаза мистера Анджело задумчиво блуждали по комнате.

“ Могу я спросить, что привело вас к такому предположению?

“Странный способ, которым она была воспитана, избалована и в то же время
заброшена, дочери знатной женщины позволили жить в
меблированных комнатах с платной компаньонкой; это не обычное воспитание для
леди, англичанка или иностранка.

“Вы правы. Обстоятельства странные. Вы офицер,
сын человека известной чести. Вы, конечно, касается любого
связь я с тобой на эту тему, как строго и inviolably
секрет”.

“Я надеюсь, что вы в этом не сомневаюсь”.

“У меня нет. Вы понимаете, что информация, которую я собираюсь предоставить
вы, вы связаны честью никогда не использовать, вы должны считать, что вас никогда не слышали?
”Я это прекрасно понимаю".

“Я это прекрасно понимаю”.

“Ну тогда, nouna это законно рожденная дочь английского
джентльмен. Что, я думаю, все вы хотите знать”.

Поскольку по его тону было ясно, что это все, что он хотел сказать,
Лористон выразил полное удовлетворение и снова откланялся.
уходи. В целом он не был удовлетворен результатом своей
перейти к юристам. Ничего, что он слышал, было несовместимо с
то, что он уже рассказал о Кондеса Ди Valdestillas, и
он начал думать, что романтические обстоятельства, при которых он познакомился с
Нуной, возможно, подтолкнули его к тому, чтобы делать горы загадок из
мухи слона эксцентричности. Единственное, что теперь, казалось, ставило в тупик
все попытки объяснения были замечательным способом, которым мистер Анджело
сделал простое заявление о рождении Нуны. Как, впрочем,
невозможно было узнать причину этого, Лористон сдался
пытаясь угадать его, и рассчитывать на процветание своего костюма, Что
в любви мечтать, представляя себе радость литье этом
страстное, гибкое юное создание, под влиянием его любви,
превратилось в идеальную жену, хорошую, как англичанка, обворожительную, как француженка
единственную, свободную от ограниченности единственной и легкомыслия
другой, и со страстной теплотой чувства, неведомого ни тому, ни другому.
Но по мере того, как он вспоминал грацию ее движений, нежную красоту
ее лица и фигуры, ее воркующий голос и ласкающие жесты,
опьянение его страстью становилось сильнее усилий разума
и воображения. Почему бы ему не жениться на ней сейчас, как она хотела, как он
страстно желал это сделать? Тогда он мог бы сам дать ей образование, оберегать ее, как не мог бы сделать никто другой
школьная учительница или опекун, кроме мужа, от всех
влияний, которые не были благородными, чистыми и добрыми; какими бы они ни были
в воображении, на самом деле она ни в чем не жила.
больше похоже на дворец, чем эта комната, которой пользовались несколько недель, по общему признанию.
оборудована как выставочный зал и обставлена сокровищами, которые были только
позаимствованный. Правда, если бы он женился на ней сейчас, ей пришлось бы жить в
Лондонской квартире по-прежнему, и без льгот, предоставляемых
расписные потолки и стены, обтянутые шелком. Но он найдет для ее головы подушку
помягче, чем любая вышитая подушка, и убаюкает ее
колыбельной, более сладкой, чем звук любого фонтана, который когда-либо бил.

И посреди этого прекрасного веселая, унылый здравый смысл поставить в
словом, и показала ему оборотную сторону медали; молодой муж
с гонором проверено, и исследование становится невозможным по причине растущего долга и
преждевременное ответственность; молодая жена плохо одет, плохо позабавило, с
ни компаньонов из ее собственного пола, возможно, мать, пока она была прервана
будучи ребенком, ее теплый характер охлаждается бедности и разочарованию,
ее любовь к мужу превращается в презрение или ненависть. Нет, это был
не подумал. Он должен найти ей дом, где он мог бы видеть ее
постоянно, и держать ее под влиянием своих собственных мыслей, и
своей собственной любви, до того дня, когда он сможет привести ее в немного
дом, в котором могла бы быть счастлива английская леди с простыми вкусами.

Вдохновленный этими мыслями, он с ужасом вспомнил
что, возможно, он ехал на запад третьим классом метро,
вместо хорошо оборудованного экипажа "Фордер", который он так тщательно выбирал
. Он раскрыл зонтик, велел водителю остановиться, выпрыгнул
, расплатился с ним и продолжил путь пешком от Чансери-лейн по Флит-стрит.
Улицу, пока он не пришел в канцелярию военного бумаги редактора
кем, с дружелюбие редакторы с такими писателями как таковыми не являются
зависит от письменном виде, просил его содействовать определенным статьям
на тему, в которой Лористон был известен, чтобы быть опытным. Он
обладал достаточной проницательностью, чтобы дать редактору подумать, когда выражал свое
готовность немедленно взяться за работу, что его целью была слава
, а не деньги; и установив, к какому сроку должен быть готов первый взнос
, и проигнорировал вопрос об условиях с красивым
равнодушия он не почувствовал, Лористон вышел из офиса и вернулся
в Вест-Энд пешком.

В тот вечер он ужинал в своем клубе с парой друзей, один из которых
дал довольно неожиданный поворот его блаженным мыслям, упомянув
за безумное увлечение Кларенса Мэсси какой-то девушкой, которую он “подцепил
в лавке диковинок где-то в трущобах”.

Лористон сделал каких-либо замечаний, и не предают вид, который в
замечание имело интерес для него. Маленький ирландец позаботился о том, чтобы не
предаваться своему бреду по поводу своей неизвестной красоты в присутствии
товарища, которого он обманул. Но слова Рахаса, сказанные
предыдущим вечером, дали Лористону ключ к разгадке его собственного визита в 36
Мэри Стрит, и это поразительное упоминание о доле Мэсси в этом деле
укрепило его в решимости преподать этому влюбчивому и хитрому
молодому джентльмену урок.

Лористон рано ушел домой с твердым намерением рассчитаться
этот вопрос как можно более короткие сроки, а по прибытии на его
кварталов он обнаружил, что его намерение укрепится, а значит, проведения
это при условии, самым неожиданным образом.

Когда он поднимался по лестнице в свои комнаты, его встретил
слуга-солдат, который сказал ему, что дама ждала его встречи
последние два часа. Лористон поспешил дальше в сильном возбуждении.
Ни Ноуна, ни миссис Эллис знал его адрес, его сестры были в
Шотландии, а также он не имел, как некоторые из его товарищей, круг
живо и легко манерами женское знакомых. Его мысли полетели
прямо к женщине, которая провожала его до дома прошлой ночью:
возможно, тайна все-таки будет раскрыта; возможно, ему
действительно следует повидаться с матерью Нуны.

Прежде чем он добрался до своего номера, он услышал голоса; он сделал еще несколько шагов и он
мог различить, что Кларенс Мэсси; прибыл в двери
гостиная, мягкие тона Ноуна сама пораженная своим ушам.

“Нет, ” говорила она, - я не буду тебя целовать; мистер Лористон был бы
очень сердит на тебя за то, что ты попросила меня”.

“Благослови тебя Господь, маленькая красавица, нет, он не стал бы. Он был бы рад
знаю, что ты получал удовольствие, ” уверенно ответил Мэсси.

Лористон распахнул дверь как раз Месси, который сидел на
табуретку на несколько шагов от дивана, на котором Ноуна наполовину сидел, наполовину лежал,
вскочил и схватил руку, с которой она устало обслуживания
ее руководитель.

Нуна вскочила, хлопая в ладоши от радости, как ребенок, и побежала
к Лористону, который, бледный, мокрый и дрожащий, даже не взглянул
на нее, но, не говоря ни слова, подошел к Мэсси, поднял его на руки
с угрюмой яростью разъяренного медведя и отнес в
дверь, которую он открыл с пинка, швырнул его вперемешку, как попало,
как кучи грязной одежде, прислонившись к стене, как далеко
коридор, как он мог бросить его. Затем, хлопнув дверью, чтобы дать выход
остаткам своей ярости, он повернулся к испуганной девушке, которая упала
на колени и цеплялась за его ноги.




 ГЛАВА IX.

Когда Джордж Лористон, успокоив свои чувства кратким изложением
обращения с Мэсси и закрыв дверь за
стонами и многословными протестами молодого ирландца, обратил свое внимание на Нуну, он
его охватили угрызения совести из-за того, что он дал такую волю своему гневу,
когда он увидел, какой сильный эффект это произвело на девушку. Она настаивала на своем.
присела на корточки у его ног, как побитая собака.
и когда он наклонился и положил на нее руки, нежно
сказав ей встать и поговорить с ним, она только пробормотала: “Не делай мне больно
. Я не сделала ничего плохого”, - и завязала себя с
необычайной гибкостью в нечто вроде узла, на который Джордж беспомощно посмотрела
, не зная, как справиться с этим необычайным
явлением. Наконец ему пришло в голову, что этот преувеличенный страх
это не могло быть ничем иным, как одним из ее эльфийских трюков, и он начал неловко смеяться
в надежде, что это даст ключ к ситуации.

Услышав его озадаченное “Ха-ха!” Нуна действительно выпрямилась и
посмотрела на него; но это было робкое и растерянное выражение. Он,
однако, воспользовавшись случаем, наклонился, подсунул руки под
нее и, оторвав ее от пола, отнес к
дивану, положил ее на него и сел рядом с ней.

“А теперь, малышка, расскажи мне, что с тобой случилось, и почему, и
как ты попала сюда”.

Вместо ответа она посмотрела на него пристально, с торжественным и
проникая выражение. Злой, как он все-таки чувствовал, тревожно, как он был в
знаете вновьв связи с ее неожиданным появлением ее внешний вид был настолько
комичным, что Джордж не смог удержаться от улыбки, глядя на нее. Она
снова была в том же шелковом платье, в котором он видел ее во время своего второго визита на Мэри-стрит.
темно-фиолетовая вышитая феска придавала ей сходство с Ромео
прикрывала ее короткие и вьющиеся темные волосы; в то время как подачка, брошенная на
условность в виде маленькой накидки, расшитой только черным бисером
еще больше подчеркивала эксцентричность, которую она должна была скрывать
. Она либо забыл, либо не счел необходимым
обмен ее ажурные розовые шелковые чулки и вышитые Алые
Марокко тапочки для ног-шестерня менее поразительным и живописным; ее
перчатки, если она носила, она была давно отброшена в сторону, и Джордж
не мог не признать, как он смотрел на нее, что ей потребуется
сделан более сильный интеллект, чем бедным Мэсси, обязательных к посещению
замечательным прикрытием тщательно воспитанный молодой английской леди, которым
его код научил его уважать. Когда эта мысль пришла ему в голову
, выражение лица Джорджа изменилось и стало мрачным и печальным. Молодая
Девушка все еще пристально смотрела на него.

“ Вы часто ... так? ” спросила она, сделав паузу перед последним словом, и
таинственный акцент на нем.

“ Что ты имеешь в виду, Нуна?

“Ты так полон гнева, что твое лицо становится белым и серым, а твой
рот превращается в прямую линию, и ты выглядишь так, как будто готов убить
человека, который тебя оскорбляет”.

И она вздрогнула и снова попятилась. Джордж взял одну из ее
руки очень аккуратно.

“Нет, Ноуна, я очень редко сержусь, как это. Это только тогда, когда ни одного
делает то, что мне кажется, очень неправильно”.

“Ох”. Это объяснение, похоже, не так повторно заверив, чтобы юная леди
как это должно быть. “ Ты все время подслушивал под дверью
потом?”, - сказала она, выдержав паузу, не столько от страха, робкий в
уважение.

- Нет, - сказал он с пеной у рта, растут в течение предложение. “ Джентльмены
не подслушивают у дверей.

“ Разве нет? - недоверчиво спросила она. “ Почему нет?

“ Это подло, подло, вообще дурной тон.

“ Правда? Тогда как вы все выясняете? Ах, вы бы заплатили слуге,
возможно, чтобы он сделал все это за вас?”

Джордж побагровел и отдернул от нее руки, наполовину от
возмущения, наполовину от ужаса.

“Нуна!” - воскликнул он. “Где, черт возьми, ты набралась этих ужасных
идей? Платить слуге за то, чтобы он играл роль шпиона, - это самый подлый поступок в мире.
мужчина мог бы это сделать! Мужчина, который сделал это, заслуживал бы того, чтобы его ударили ”.

“Стал бы он? Тогда что бы он сделал, если бы подумал, что жена обманула его?
Он бы не возражал?”

Джордж вскочил на ноги и несколько раз прошелся по комнате. Он
был потрясен этим ужасающим извращением ума, этой ужасающей
прямотой, и он с содроганием подумал о заявлении Рахаса о том, что у
женщин Востока нет души. Как ему следует взяться за работу, чтобы заставить ее
взглянуть на вещи его глазами? Он взглянул на нее и увидел, что она
изменила свою позу: поджала под себя ноги и прислонилась к
голову на руку, она сидела совершенно спокойно, не двигаясь, но глаза ее,
наблюдая за ним. Он вернулся, встал на колени перед ней и посмотрел ей в
лицо.

“ В Англии, Нуна, ” сказал он очень мягко, “ когда мужчина хочет жену, он
выбирает девушку, которую считает такой хорошей, такой верной, такой благородной, что
он не мог подумать, что она сделает что-то неправильное.
И он любит ее всем сердцем, и никогда не думает ни о ком, кроме
нее, и тратит все свое время, пытаясь сделать ее счастливой. Поэтому он никогда
не думает о такой ужасной вещи, как то, что она обманывает его, потому что ты
видишь ли, она не могла, если только не была очень злой, плохо обращаться с мужчиной, когда
он был так добр к ней ”.

“Тогда все, что говорит Сандран, неверно”.

“Кто такой Сандран?”

“Мой слуга, моя айя. Она говорит, что англичане любят других женщин
кроме своей жены, которая в нашей стране всего лишь главная жена,
и что англичанки не так хороши, как индианки, потому что они
нас не затыкают”.

“Сандран должна быть отослана. Она говорит вам неправду”, - сказал Джордж.
возмущенно.

“Ее не отошлют”, - возразила Нуна, мгновенно вспыхнув.
Охваченная страстью. “Она любит меня. Это она рассказывает мне о стране, где
Я родился, кто поет мне мои индийские песни, и рассказывает мне сказки о моей
собственной стране. Она не должна уйти”.

Джордж не настаивал на этом, хотя и дал про себя клятву устранить
это самое пагубное влияние, как только получит власть над этим
своенравным созданием, стоящим перед ним.

“ А разве тебя больше никто не любит, Нуна? - спросил он укоризненно,
глядя в ее сверкающие глаза. “ Тот, с кем ты сегодня очень
жестоко обращаешься?

Эта мольба сразу растопила ее, или, скорее, превратила страсть
гнева в страсть привязанности. Она обвила руками его шею
и пылко поцеловала его в губы, прижимаясь своими красными губами к его
усам, и испуганно почесала его левое ухо бисером на
своей накидке.

“ Я не жестока, я люблю тебя, ” искренне сказала она. “ Я пришла сюда
сегодня вечером, потому что не могла жить, не увидев тебя снова; только я
не выйду за тебя замуж; я приняла решение.

“Но почему, Нуна, почему?” - спросил бедный Джордж в ужасе.

“Мы не одной расы; мы не должны быть счастливы; Рахас прав.
Если бы я разозлил тебя, ты бы выглядел так же, как сегодня, и ты бы
убил меня”.

“Но, Нуна, я не дикарь; я не сержусь по пустякам.
И я никогда не должен был сердиться на тебя”.

“Я не знаю. Вы говорите, что не хотели бы, чтобы за мной следили, вы бы доверяли
мне. Что ж, я бы предпочел, чтобы за мной следили, тогда я чувствовал бы себя в безопасности. Но если бы я
всегда поступал так, как чувствовал, я бы когда-нибудь разозлил тебя, я знаю. Я
не похожа на ваших английских девочек - девочек в школе, которые всегда
знают, что они собираются делать. Что-то поднимается сюда”, - и она приложила
руки к сердцу, - ”а затем оно поднимается туда", присоединяясь к ней
пальцы над ее головой...“и говорит: ‘Нуна, люби; Нуна, ненавидь; Нуна, будь
милой и нежной"; или "Нуна, будь гордой и отстраненной’. И я изо всех сил
маленькие голосовые подсказки. Хорошо, что не по-английски!”

“Вы импульсивны, дорогой, вот и все. Если ты любишь меня по-настоящему, то
тихий голос всегда будет говорить тебе делать то, что я хочу.

“ Правда? Но я боюсь. Я скажу тебе, я скорее убью себя, чем
ты смотришь на меня, как ты смотрел на маленький кудрявый парень
сегодня вечером. Почему вы его так ненавидите?”

“ Когда я вошла, он пытался поцеловать тебя.

“ Но я бы ему не позволила.

“Нет, конечно, нет. Это потому, что ты хороший и верный мне, которого
ты любишь”.

“Неужели? Я не знал, что это так. Я знала только, что он маленький и
уродливый, и он мне не нравился”.

“Нет, тебе, должно быть, не нравится ни один мужчина, кроме меня”.

“Ах, тогда тебе лучше заткнуть мне рот”.

“Хорошо, я так и сделаю, моя дорогая. Я запру тебя в своем сердце так крепко,
что ты не будешь смотреть ни на кого, кроме меня”.

И с большим импульсом нежностью к темноглазой вещь
кто пил в новые впечатления о жизни и нравах так много
торжественное недоумение, он обхватил его руками и уткнулся лбом в
складки ее платья.

“Вас поцарапает ваш красивое лицо”, - сказала она участливо,
удаление бисером мантии, и Ероша свои волосы с легкими
пальцы. “Как Rahas сказать, что ты не красивый? Вы, как Брахма
сам, когда он едет на своей солнечной колеснице!” - сказала она с лояльными
если намерение, с перепутанными знания.

Имя Рахас, произнесенное таким образом во второй раз, вывело Джорджа из
опьяняющего забвения внешних вещей, в которое его повергла эта неожиданная
встреча с девушкой, которую он любил.

“ Рахас! ” повторил он, резко поднимая голову. - Вы его больше не видели.
сегодня?

“Теперь ты будешь сердиться”, - воскликнула девушка, съежившись.

“Нет, мой дорогой, я не сержусь”, - сказал Джордж самым нежным тоном. “Но если
Я должен присматривать за тобой и защищать тебя, я должен уберечь тебя от таких людей, как Рахас.
Когда ты его увидела? Что он тебе сказал?" - Спросил я. Рахас. "Когда ты его увидела?" Что он тебе сказал?”

“Ну, я видел его сегодня вечером, прежде чем я пришел сюда. Миссис Эллис и
Я только что закончил ужинать. Я была очень тихой и хорошей весь день,
писала длинное письмо маме, рассказывала ей, какой ты красивый, и
что я бы никогда не посмотрела с любовью на лицо другого мужчины, если бы только
она разрешила бы мне любить тебя. И я устал от того, что
сидел неподвижно, воздух был жарким, а мамушке Эллис хотелось спать. Итак, я
открыла дверь, и она сказала, что там сквозняк, и я должна закрыть ее.
И я не могла выносить жару, поэтому закрыла ее, оставшись снаружи.
И я вышел в соседнюю комнату-ту, где у меня были снесены
портьеры, и мне было так одиноко и тоскливо и устало, что я пожалел, что
тянул их вниз, и я начал кричать и пытался заколотить гвоздями длиной
маршруты из шелка вновь к стене; и когда я найти не смогла, я сидел
опустила голову и снова заплакала; а потом я подняла глаза и увидела в комнате Рахаса.
он наблюдал за мной, как тигр. И я вскочил, но он пришел ко мне со своим
глаза блестят, и упал к моим ногам и сказал мне много странных вещей
что я забыл”.

“Какие вещи? Что он тебе сказал? ” спросила Джордж, стараясь сохранять спокойствие.
- Я должна помнить их?

Он напугал меня; я не хочу вспоминать их.
- Попробуй, моя дорогая.” - Спросила она. "Я не хочу их вспоминать."

“ Попробуй, моя дорогая.”

“Он сказал, что любит меня, и что я должна любить его, потому что так сказали планеты
и оказал на меня влияние, которому я не могла сопротивляться.
Он сказал, что пытался победить себя и согласился отказаться от меня
; но его любовь была слишком сильна, и я должна забыть тебя - что ты был
жестким и холодным. Когда он сказал это, я пришла в ярость и сказала ему, что
ненавижу его и должна выйти за тебя замуж. И я распахнула окно и сказала
ему, что если он приблизится ко мне, я закричу изо всех сил. И поэтому ему
пришлось успокоиться; а потом он сказал, что знает обо мне странные вещи
Я и сама не знала, что ты никогда не собирался жениться на мне, что ты
смотрел на меня как на маленькую девочку, с которой можно поиграть, и женился бы на степенной
Английская леди. И я снова разрыдалась и сказала, что это не имеет значения.
для него это ничего не изменит, потому что я должна уйти и, возможно, утопиться.
Затем он надолго замолчал, и наконец заговорил о!
таким низким голосом, с улыбкой на лице, которая была не милой и
доброй, а ужасной. Он сказал мне, что если я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, мне нужно было
лучше сразу пойти в свои комнаты и сказать тебе, чтобы ты не забывала, что я люблю
тебя, иначе ты встретишь какую-нибудь другую леди и, возможно, женишься на ней
прежде чем я смог увидеть тебя снова. Поэтому я сразу же вскочил, и он сказал мне
где ты жил, и я проскользнула в свою комнату и накинула мантию,
и сказала Сандрану, чтобы он не говорил, куда я ушла, и что я скоро вернусь
. Потом Рахас посадил меня в такси и напоследок сказал, чтобы я был уверен
и подождал, пока не увижу тебя. Я поблагодарил его и сказал: "Не сомневайся, я так и сделаю".
И вот я пришел; и это был долгий путь, и я устал. Почему ты так выглядишь
? Почему ты злишься? Ты не хотел, чтобы я приходил? Рахас сказал,
ты был бы рад.

“Адский негодяй!” - вырвалось у Джорджа, который слушал
этот рассказ с почти недоверчивым ужасом.

Нуна поднялась на ноги и посмотрела на него озадаченно-вопрошающим взглядом
.

“ Значит, он знал, что ты рассердишься? ” спросила она тихим голосом. “Я
помню, он сказал, что я должна быть менее гордой, когда вернусь”.

Огромным усилием воли Джордж взял себя в руки, чтобы какое-нибудь неосторожное
слово не дало девушке ни малейшего представления о намерениях негодяя
. Он обратил вперед кресло и предложил ей взять его с
образом, он использовал бы, чтобы принцесса. В гостиной она сама проходит
ее руки в его сторону, но он не хотел ее трогать. Он сел
с серьезным видом немного поодаль, сказав:

“ Ты вообще не вернешься на Мэри-стрит, Нуна.

“ Нет? Мне остаться здесь с тобой?

“ Не здесь, дорогая. Это квартира холостяка. Но ты останешься
после пятницы в апартаментах, которые я сниму для тебя.

“Почему после пятницы?”

“Потому что я не могу жениться на тебе раньше”.

“Выходи за меня замуж! Ты сказала, что не выйдешь за меня замуж в ближайшие два года!

“ Видишь, я передумал.

“ Со вчерашнего вечера?

“ С час назад, с тех пор, как я нашел тебя здесь.

Она вскочила и обвила его руками, осыпая поцелуями и ласками.
и бессвязными словами.

“Тогда ты не сердишься на меня за то, что я пришла. О, я так рада, я так рада!
Рада, что я пришла. Я не знаю, что делать, я так счастлива. Это казалось таким ужасным
ждать два года, два года вдали от тебя.
Потому что я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, как будто мое сердце разорвется или
обожжет мою грудь, если я буду вдали от тебя. Это и есть любовь, не так ли?
Поцелуй меня, поцелуй меня, не будь таким холодным. Ты меня не любишь? Почему ты
собираешься жениться на мне, если ты меня не любишь?”

Она внезапно отстранилась от него, продолжая держать руки на его плечах.
Она жадно изучала его лицо. Его темные глаза
были очень светлые, а кожа, жженый красный и коричневый, как у большинства
молодые англичане в летнее время, был более глубокий цвет, чем когда-либо с
волнение. Но его лоб был изборожден морщинами, и
его рот был сжат в твердую прямую линию, факт, который Нуна
обнаружила сама, пригладив его усы быстрым и
неожиданное движение.

“Вы думаете!” воскликнула она с негодованием. “Когда я говорю тебе о моей любви
ты полон своими мыслями. Когда я твоя жена я
не позволю тебе думать”.

Эта последняя страстная фраза поразила Джорджа зловещей силой
пророчество. Он встал и игриво поднял девушку прямо над своей головой
однако, говоря серьезным тоном, нежность в котором
была очевидна. “Когда два человека любят друг друга, мало, один из
два, по крайней мере, всегда должен думать. И когда ты станешь моей женой, тебе
придется позволить мне делать все, что я захочу, точно так же, как сейчас ты должна позволить мне
держать тебя в воздухе, пока мне не доставит удовольствие опустить тебя на землю ”.

Но, как он говорил маленькое существо, которому было тщетно пытаясь с
ее слабые пальцы, чтобы расстегнуть пряжку его сильных на ее талии,
вдруг перестал биться и лежал вялый и тяжелый на руках, ее
голова и конечности болтается, и ее крышка падают на землю.
Джордж опустил ее на пол и в ужасе положил на диван,
виня себя за то, что не обратил внимания на хрупкость крошечного создания. Там
она лежала точно так, как он ее положил, неподвижная, как мертвая. Не успел,
однако, он броситься в свою спальню и вернуться со стаканом
воды, которым начал нервно брызгать на ее неподвижное лицо, как она
открыла глаза с лукавым эльфийским восторгом и начала сворачиваться калачиком
с озорным смехом. Джордж откинулся назад с болезненным чувством, которое
было не совсем облегчением от того, что она оказалась менее хрупкой, чем он предполагал
. Он бросил ей вызов воспринять его шутливое действие как
аллегорию, и у нее хватило ума принять это и продолжить. Когда
их два завещания должны противопоставляться ей хотелось получить путем мошенничества, что она может
не сделать силой. Он был, по крайней мере, честно предупреждаю. Он был зол на
нее и поднялся с колен, не говоря ни слова, не глядя на
смеющуюся девушку. Нуна поняла, и в одно мгновение все веселье исчезло.
помертвело на ее лице; она цеплялась за его руку, страстно умоляя его
простить ее; она была злой, неблагодарной девушкой; она
она только хотела подразнить его, посмотреть, будет ли он возражать, если она заболеет;
она подчинилась бы ему, она сделала бы все, что бы он от нее ни пожелал; она
выбросилась бы из окна, если бы он не повернулся и не поцеловал
ее.

Поэтому он, конечно, повернулся, и был дан поцелуй мира; но Джорджу
стало холодно на пике его страсти, и даже когда он провел
рукой по ее мягким волосам и заставил ее произнести тихим голосом
любовь-выступления, его ум был полон практических вопросах, касающихся ее
размещение на три ночи, чтобы быть прошло, прежде чем он может
жениться на ней, и другие подробности, связанные с этим шагом.

“Где была школа, в которой ты жила до того, как приехала в Лондон с миссис Эллис, Нуна?"
внезапно спросил он. "Школа!

Это была не совсем школа.“ - Спросил он. - "Школа! Это была не совсем школа. Там было всего шестеро, и мы
у всех были номера друг от друга и наших собственных слуг”, - сказал Ноуна.

“Ну, а где он был?”

“Он был в Клифтоне. Но почему...

“Клифтон! Это бесполезно”, - сказал себе Джордж. Затем он продолжил
вслух: “А теперь, Нуна, будь хорошей девочкой и сиди тихо там, куда я
отведу тебя сегодня ночью”.

“Да, ” сказала она, кивая, как ребенок, “ если ты тоже пойдешь”.

“Я отведу тебя туда сегодня вечером, а сам приду повидаться с тобой довольно рано"
утром. Это в доме старого слугу в нашей семье
теперь часть ее дома в квартирах. Она будет очень добра к
вы, я знаю”.

“ Но ты же не оставишь меня там совсем одну - без Сандрана или кого-нибудь еще?

“Я не оставлю тебя, пока я вижу, что вы вполне счастливы и комфортно
есть, и если вам не нравится то место и людей, которых я не оставлю
вас там у всех”.

Не дав ей времени на дальнейшие возражения, Джордж принес ей
расческу, которую она поцеловала, потому что это была его расческа, и продолжила водить
по своим коротким густым волосам очень беспомощным и непривычным движением.
мода; наконец, дойдя до решительного узла, она топнула ногой и,
оставив гребень в волосах, подала голову Джорджу, который снова усадил
ее в кресло и благоговейно и усердно принялся за работу
на мягком вьющемся клубке. Ему очень понравилась профессия, которая
была для него новой, и он начал понимать, почему парикмахеры, как правило,
из более способного пола. К тому времени, как он привел красивые волнистые волосы в
порядок и восхитился их мягкой шелковистостью при свете свечи, которую он
зажег, Нуна добавила ему трудностей, упав, как
уставший котенок, крепко спящий. Он звал ее нежно два или три
раз, и был, наконец, вынужден прийти к выводу, что она сделала
не хочу просыпаться. После секундного размышления он решил взять
преимущество обстоятельства. Было уже очень поздно, и если он
будет настаивать на том, чтобы разбудить ее, у нее может получиться еще одна маленькая сцена в
приготовь для него что-нибудь, прежде чем она согласится уйти. Поэтому он надел на нее колпачок,
взял ее перчатки и сунул их в карман и, подняв ее в
руки, завернутые бисером хламиде о ней и понес ее вниз
лестницы, во время которого, исходя она погладила его щеку, сонно, но
действительно, казалось, только наполовину проснулся. Он не встретил никого, кроме часового, который
едва смог скрыть свое удивление, узнав, кто из молодых
офицеров был занят столь очевидным “весельем”. Он просто
как раз вовремя, чтобы успеть на поезд до Виктории, и пока они не прибыли туда
Нуна отказалась просыпаться. За пределами станции, Джордж получил его
сонный заряд в экипаж и, дав водителю адрес в
улица в Бромптоне, занимал сам, а его спутница осталась
неподвижно, за исключением того, что как тот, пристроив ее в углу, она быстро
упала на него, в ее ручонки в свои перчатки. Он
был очень нежно занят первым, когда голос из глубины
его плеч удивил его.

“Не та рука!”

“Hallo! Значит, ты не спишь, да, малышка? Ну же, подними голову.;
Я хочу привести тебя в порядок, прежде чем мы доберемся туда. ”

“Нет, нет, я не хочу туда ехать”, - сказала она, протягивая руку
ему на грудь. “Я хочу вот так всю ночь разъезжать с
тобой”.

“Но мы не можем этого сделать, Нуна”.

“Почему бы и нет?”

“Ну, ты же простудишься...”

“Нет, я не должен; Мне довольно тепло; почувствуй меня”.

“И ... и это было бы неправильно”.

“Теперь ты не собираешься говорить так, как говорила миссис Сомерс, не так ли?”
предостерегающе спросила Нуна. “ Потому что, если ты это сделаешь, я возненавижу тебя так же, как раньше
ненавидел ее, и захочу уйти от тебя так же, как раньше
от нее.

“Но, Нуна, кто-то должен сказать тебе, что правильно, а что неправильно, и
кто сделает это, если ты не позволишь мне, с кем ты говоришь, что любишь?”

“Не говори, что я только _say_ это”, - плакала она, прижимаясь к нему с
мольба упрек. “Продолжай, продолжай читать мне нотации, но все время держи свою руку так:
на моем плече”.

И его лекция перешла в ласковые слова, и когда
экипаж остановился, Джорджу было трудно устоять перед искушением,
его спутник тихим шепотом посоветовал ему рассказать об этом извозчику
чтобы “ехать дальше”. Но он собрался с духом из чувства долга и приличия,
выскочил из машины и позвонил в звонок ухоженного дома, у двери которого
на пороге появился опрятный слуга, который сообщил ему, что мисс Гласс дома
.

Мисс Гласс была женщиной сорока пяти лет, с честным
румяным лицом, которая настаивала на том, чтобы поцеловать Джорджа, потому что она
кормила его грудью, когда он был младенцем, и которая охотно соглашалась делать все, что ей заблагорассудится.
она могла бы стать его избранницей. Эксцентричный вид этой леди
когда ее ввели в дом, казалось, несколько шокировал ее.
представления о приличиях; но когда, после того как Джордж пожелал ей спокойной ночи
и направился к двери, бедное дитя выбежало за ним и взмолилось
он не бросал ее - она была так одинока - она никогда раньше не была совсем одна
среди незнакомых людей - мисс Гласс обняла девушку
очень любезно и успокоил ее, приведя в какое-то уныние
и меланхолическую покорность судьбе.

“Ты придешь пораньше, правда?” - Нет! - крикнула Нуна с порога.
У нее было разбито сердце. “ Если ты не придешь до десяти, я приду в
казармы за тобой.”

Джордж заверил ее, что он придет перед завтраком, и укатил,
возбужденный быстрота, с которой этот важный шаг вступления в брак
навязывая ему себя. Он в последнее время сам удивился, развивающихся
безграничная способность делать необдуманные вещи, но его спасли
родной упрямство от слабости сожалея о них; следовательно,
хотя он признал про себя, что это с головой окунуться в
брак был rashest акт, и что его шансы на внутреннем
счастье было примерно так же, как если бы он решил объединить себя
за жизнь Чероки СКВО, он был решен в сам дьявол мода
придерживаться его цвет и сделать лучшее из него, и это состояние души
это дало ему достаточно успокоения, чтобы подумать о маленьком проявлении доброты
по отношению к бедной миссис Эллис, которая, как он знал, к этому времени, должно быть, наполовину сошла с ума
от беспокойства за свою подопечную. Поэтому он поехал на Мэри-стрит, и после того, как
убедил гувернантку, что с Нуна все в порядке, хотя и отказался, из-за
страха перед Рахасом, назвать ее адрес, он спустился по лестнице и постучал в
дверь в апартаменты восточного купца. Седовласый Фанах
однако открыл его и, демонстрируя реальное или притворное незнание английского,
объяснил, главным образом жестами и бессвязными звуками, что его племянник
был “уведен прочь”. Так что Георгий, который горел для некоторых коротких и
острый мести, он вряд ли знал, что, по Rahas за его позорный
советы в nouna, был вынужден уйти в отставку с похвальное желание
без удовлетворения.

Едва, однако, старый купец с низким поклоном закрыл за собой
дверь своих покоев, как маленькая лампа, которую нес человек в
белый, отбрасывал слабый свет на стены наверху, который быстро перемещался
вниз, пока носильщик не бросил его в глаза Джорджу, который
оказалось, что это не кто иной, как индийский слуга Нуны Сандран. Молодые
мужчина вздрогнул, когда увидел лицо бронзового цвета, пристально смотрящее на него снизу вверх.
Это была самая непривлекательная физиономия, несущая на себе отпечаток подлости
страсти и низкого коварства, которые не могли искупить даже карие собачьи глаза, полные
привязанности и определенной проницательности. Женщине могло быть
от тридцати пяти до пятидесяти лет, хотя гибкость
ловкость ее движений, казалось, доказывала, что морщины
на ее смуглом лице появились преждевременно. Она посмотрела в лицо Лористон по
с нетерпеливой тревоги.

“Missee, мало missee, моя хозяйка, где она?” - спросила она
шепот.

“С ней все в порядке, в полной безопасности; я пришел сказать об этом миссис Эллис”.

“Но я хочу ее увидеть, она не уснет, пока я не приду к ней и не спою и
не расскажу ей старые истории. Отведите меня к ней, сахиб, отведите меня и Сандрана.
я очень люблю вас.

- Я не могу этого сделать, Сандран, она далеко отсюда. Но она
вполне безопасно. Я собираюсь жениться на ней, так что вы можете быть уверены, она
безопасный. Миссис Эллис мне доверяет, так что вы можете”.

“ Но, сахиб, Мисси Элли знает ее не так долго, как я. Я приехал с ней.
из ее страны с мамми графиней, ее матерью. У нее всегда есть я.
она любит свою старую няню. Сахиб, отведи меня к ней.

Но Джордж смотрел на эту женщину со все большим отвращением.
Ее пагубное влияние, подействовавшее под влиянием чар
раннего знакомства, диких басен, романтической преданности, наполнило
Юный ум Нуны с его предрассудками возбудил ее воображение
опасными картинами и сделал ее слепой и глухой ко всему, что окружало ее
лучшее влияние.

“Я действительно не могу”, - серьезно сказал он. “Я возвращаюсь прямо к себе.
сейчас я в своих комнатах. Мне потребуется еще час, чтобы отвезти вас сначала к
дому, где она остановилась, и к тому времени ваша хозяйка уже будет
крепко спать.

Женщина заметила возросшую холодность его тона и поняла
бесполезность дальнейших просьб. Она попробовала другой ход.

“Сахиб”, - прошептала она ниже, чем когда-либо, на льстивый тон, с
взгляд круглый зал и особенно тщательного контроля, в
свет фонаря, из щели в двери: “если ты примешь меня
Мисси Нуна, если вы скажете мне, где она, я отведу вас к Сахибу Рахасу, я
скажу вам, где он ”.

Джордж вздрогнул, и предложение утвердило его в решимости не иметь
ничего общего с этой женщиной. Он думал, что это убедительно доказывает, что
она была куплена Рахасом, но она была готова предать его
если бы могла получить свою цену; и хотя он отдал ей должное,
поверив в искренность ее преданности своей молодой госпоже, он
знал, насколько больше вреда, чем пользы, это могло принести его бедной маленькой
_fianc;e_. Когда он повторил, что для него невозможно выполнить
ее просьбу, темное лицо индианки стало отвратительным от
сдерживаемой страсти. Она отступила на несколько шагов и оскалила на него зубы
, как разъяренная обезьяна; затем, дважды крутанув лампу вокруг головы, взмахнула
пробормотав какие-то нечленораздельные слова, как будто она повторяла заклинание
она повернулась к нему спиной и тихонько прокралась наверх.
лестница похожа на дикое животное, загнанное в угол в поисках своих детенышей.

Джордж покинул дом с вздрагивая благодарности за то, что Ноуна было
сбежали из опасной объединений. “Брак, слава богу, ”
подумал он, - производит такие перемены в женщине, что он вытеснит все это
из ее головы и наполнит ее сердце и разум новыми мыслями и
чувствами”.

И, конечно, он забыл, что брак тоже может вызвать изменения в мужчине.




 ГЛАВА X.

На следующее утро, перед тем как встать, Джордж Лористон был застигнут врасплох
появлением призрака в халате, с подбитым глазом и полоской
липкой ткани на верхней губе. Это оказался Кларенс
Мэсси, который подошел к его постели, чтобы предложить выкурить трубку мира
пока еще можно предположить, что мягкое влияние сна смягчает
любое желание мести, которое, возможно, все еще горело в его душе.
грудь товарища. В самом деле, Джордж, прежде чем отправиться в
остальные накануне вечером, пожалел о своем насилия в маленький ирландский паренек,
и был готов пойти ему навстречу более чем на полпути. Так что, когда Мэсси
смиренно признался в трюке, который он сыграл, доблестно
опустив все упоминания о доле Дикки Вуда в этом, и извинился за
его вторжение в апартаменты Лористона накануне вечером, последний
протянул ему руку с кровати и сказал, чтобы он больше не думал
об этом.

“Мне ужасно жаль, что я был так груб с тобой, старина”, - сказал он. “Это
все было недоразумением от начала до конца. Нуна так молода,
и так мало знает о мире, что у нее еще недостаточно достоинства
внушать благоговейный трепет ирландцу. Она поймет это лучше, когда выйдет замуж; и если ты
не придешь на нашу свадьбу, по крайней мере, ты должен быть первым, кто
поздравит нас потом, Мэсси, поскольку именно ты устроил
нашу первую встречу.

Но у Мэсси отвисла челюсть.

“Свадьба! Ты же не хочешь на самом деле жениться на ней, Лористон!”
он вскрикнул в слишком явном испуге.

“Конечно, я серьезно; почему бы и нет?” - сказал Джордж очень спокойно, хотя он
внезапно полностью проснулся.

“О, конечно, без причины. Прошу прощения. Я был только удивлен
потому что мы ничего об этом не слышали, вы знаете.”

“Нет никаких причин, почему весь полк стоит знать всем
дел”, - сказал Джордж быстро. “А вот смотри, Месси, не уходи и
говорить об этом, вот и молодец. Ты прекрасно знаешь, как все они
начинают хрипеть, если мужчина женится молодым, и поскольку я не хочу, чтобы моя жена
познакомилась с кем-либо из них раньше, чем это будет необходимо, я бы предпочел, чтобы они даже не знакомились
слушайте об этом, пока у нас не будет времени осмотреться”, - закончил Джордж, который
испытывал нервный страх перед эффектом, который соседство хорошенькой женщины,
которая была чьей-то женой, произвело на нескольких его коллег-офицеров.

Мэсси осмысленно кивнул раза два или три в течение этого
речи, но в конце он бы Хум и Ха бы с сомнением и в
последний высказался.

“ Ну, видите ли, Лористон, я, конечно, не скажу ни слова, но факт остается фактом.
кое-что об этом уже дошло до ушей полковника.

“ Что?! - вскричал Джордж, вскакивая.

“Да. Вы видите, когда вы оставили меня на полу коридора
здесь вчера вечером, ни вы, ни я взял дело в
тихий и джентльменским образом мы должны были сделать. Фактически, мы устроили
такой скандал, что слухи об этом дошли до ушей полковника, и, услышав
твое имя и мое перепутались, он послал за мной и спросил меня об этом.
 И... и видишь ли, Лори, старина, я не знал всего, что у тебя есть.
только что рассказал мне, и...

“ Клянусь Небом! ” тихо сказал Джордж. “ Ты заставил его подумать...

“ Даю тебе слово, старина, я ничего не заставлял его думать. Но
Я ничего не могла поделать с тем, что он действительно думал. Когда он услышал, что в этом замешана девушка
- кажется, я сказал, что-то вроде креолки, - он отключился, как
газированная вода в жаркую погоду, и от него невозможно было добиться ни слова
после этого. Наконец он спросил меня, какого черта я там стою
как помешанный идиот, или свинья, или я чего-то не
именно поймать. Ибо, как только он показал своими первыми словами, что мое
присутствие больше не успокаивает, я отсалютовал и поспешил прочь, поскольку одного
экспресс-путешествия по воздуху в течение вечера достаточно
для любого. Полагаю, он послал наверх, в ваши комнаты, но вы к тому времени ушли.
”

Джордж слушал этот счет очень мрачно, так как полковник был
последним, с кем он хотел бы знать что-нибудь о своем браке пока
это был свершившийся факт. Он боялся приглашение от Лорда
Флоренкур; в течение следующих трех дней он чувствовал нервное трепетание
сердца всякий раз, когда оказывался поблизости от самодержавного
маленького офицера. Но по какой-то необъяснимой причине его не вызвали
дать отчет о себе, и вместо этого полковник, казалось, выразил
свое неудовольствие гораздо более желанным способом холодной сдержанности по отношению к
нему.

Тем временем у Джорджа был напряженный день. Он уволил Мэсси.
пообещал хранить в тайне тему брака, а также
вечную дружбу с самим собой, позвонил Нуне, которую нашел
примириться с ее новое жилище посредством котенка и предварительное
урок в искусстве лущильного гороха. Затем он отправился в город, увидел
Мистер Анджело, сказал ему достаточно вхождениям предыдущего
вечером, чтобы показать ему, как нужно было, что молодая девушка должна найти
сразу несколько эффективнее протектора, чем снотворные и
флегматичный миссис Эллис, и заявлял о своем желании жениться на ней сразу. Г-н
Анджело полностью соглашался со всем, что он говорил, и поставил только одно
условие, а именно, что Джордж должен подождать, пока мадам ди
Можно будет получить согласие Вальдесильяса на этот решающий шаг.

“ Я нисколько не сомневаюсь в ее согласии, мистер Лористон, ” сказал он.
“И как я вчера узнал, по телеграфированию по ее последнему адресу, который
она и ее муж сейчас в Париже, на пути в Спа, вы будете
не пришлось долго ждать ее ответа. Она привыкла поступать правильно
прислушивайся к моим советам, и я скажу о тебе достаточно, чтобы склонить чашу весов.
Она очень верит в мое суждение, как вполне может верить в том, что касается ее самой.
поскольку, хотя некоторые из ее поступков могут показаться нам, европейцам, эксцентричными.
у методичных европейцев очень щедрая и благородная натура, и
она всегда может командовать независимо от знаний и своей партнерской программы и
Я могу поставить в ее распоряжении. Но я не мог допустить этого необдуманного брака
без ее полного согласия. Начнем с того, что это было бы незаконно
, поскольку ее дочери еще нет шестнадцати.

Поэтому Джорджу Лористону ничего не оставалось, как ждать,
а пока написать длинное и серьезное письмо графине
, которое он доверил ее адвокатам, не беспокоясь больше
узнать ее адрес. В течение следующих двух дней он провел большую часть своего времени
с Нуной, которую он водил в музей Южного Кенсингтона и в
зоологический сад, сначала они заходили в разные магазины на Риджент-стрит.
Он купил ей ботинки, перчатки и шляпу. Она
дал большие неприятности во всех цехах, будучи совершенно не в силах
зафиксируйте свое внимание на предмете в руке в свою радость в связи с возможностью
побегать и изучить все красивые вещи; но она очаровала
бабок, как мужчины, так и девушки, которые позволили ей попробовать на каждый шарф
и капот и завернуть что ей подходит фантазии, и принес ей чашку
чай, когда, услышав две девушки говорят о выходе на чай, она
сделал запрос на один из них. Однако, когда ее приподнятое настроение немного улеглось
, она, не колеблясь ни секунды, выбрала ту
шляпку, которая подходила ей больше всего, из сморщенного шелка цвета слоновой кости, похожего на капюшон
головной убор, предназначенный для ребенка, пара длинных шелковых перчаток того же оттенка
, которые она собрала в складки на руках, и фарфоровая шаль
из крепа, которая точно подходила к ним, которую она больше всего подобрала
живописно накинутая на плечи после того, как сбросила на землю
расшитая бисером накидка, которую она носила раньше.

Этот поступок, вызвавший у Джорджа некоторый ужас, она
завершается серией восхищенных смешков.

“Ах, ах! Вот что подарила мне мамушка Эллис! Хотела бы я, чтобы она увидела
это сейчас, - пробормотала она, бросив взгляд, полный презрения и ненависти на
отвергнутый предмет одежды, который дамы среднего возраста называют
“красивым” и “подобающим леди”. И когда одна из улыбающихся ассистенток
взяла его и спросила ее адрес, чтобы она могла отправить его домой,
она презрительно покачала головой и сказала, что они могут оставить его себе, она этого не хотела
не хочу, чтобы его отправляли домой. Но Джордж, с серьезным лицом, помнящий о
дороговизне дамских платьев, которые, сами того не подозревая, начали казаться ему ужасающими,
сказал, что ей, возможно, скоро станет холодно, и настоял на том, чтобы перекинуть через руку колючую
ворсистую накидку, которую, как он со всем почтением считал, носила
она.

Ему казалось чудовищным, что счет за эти несколько мелочей
надо было прийти в три фунта пятнадцать шиллингов и elevenpence
грошовый--суммы, которая, когда оплатили, оставили его едва ли хватает на нее
сапоги и такси от зоопарка. Потому что она выбирала себе обувь
тем же полукоролевским, полубезумным способом, быстрыми пальцами переворачивая груду сапог и
туфель и бегая вокруг, чтобы осмотреть содержимое
она рассматривала витрины, пока не обнаружила пару крошечных, тонких туфель для ходьбы
на тонких, сужающихся кверху каблуках, которые стояли сами по себе под
стеклом посреди магазина. Ей сказали, что они только для вида,
и слишком малы для ношения.

“Но они достаточно велики для меня”, - сказала она, властно выставляя вперед
маленькую ножку в бархатной обутке. “Я не буду носить уродливые туфли"
потому что у ваших англичанок уродливые ноги”.

И ничто не могло удовлетворить ее, кроме как примерить их, когда, к
удивлению владельца магазина и ужасу несчастных
обладательница кошелька, они оказались ей идеально впору и во всех отношениях соответствовали
ее вкусу. Она исполнила небольшой причудливый танец перед зеркалом, чтобы
продемонстрировать их красоту и тот факт, что это было легко, а Джордж
довел свое состояние до пары полукрон и нескольких медяков
по факту оплаты за них.

“ Значит, среди вещей, которые я привез с Мэри-стрит, не было ботинок?
Этим утром, Нуна? - неуверенно спросил он.

“ О да, несколько старых вещей пахаря - ‘прочные прогулочные ботинки’, как называет их миссис
Эллис, ” небрежно ответила она. “ Но, конечно, я не могла
пойдем с _ тобой_ в _ этом_. Ты же знаешь, миссис Эллис никогда не возьмет меня с собой
покупать мои вещи. Это первый раз, когда я когда-либо
покупал все для себя, и ах! Мне нравится”.

У Джорджа было никаких сомнений: она была абсолютно дрожа от радостного
волнение. Но суждение миссис Эллис показалось ему менее подлым поступком
чем казалось раньше. Однако девушка была так счастлива, что
невозможно было не посочувствовать ее удовольствию; и когда они
вышли из лавки и снова сели в экипаж, она сказала с улыбкой:
ярые сожмите его рукой: “о, Мне нравится ходить по магазинам с вами! Я пойду
ходить по магазинам с вами, когда захочешь!” он почувствовал страстное желание
взять маленькую бабочку на руки; и вместо того, чтобы
сказать ей, что примерно через неделю такого баловства он попадет в
В суде по делам о банкротстве он сказал ей хриплым шепотом, что у него будет
кое-какая работа через несколько дней, и когда придут деньги, она должна
пусть она делает с ним то, что ей нравится, “и каждый пенни, который я когда-либо смогу заработать за всю свою жизнь", - добавил он ей на ухо.
”моя дорогая", - добавил он ей на ухо. После чего она была
с трудом удержалась, чтобы не обнять его напротив Питера
Робинсона.

В тот день они ходили в зоопарк, где Нуна, выглядевшая странно
прелестно в своем наспех подобранном туалете, прыгала и резвилась так
чтобы Джордж почувствовала себя своим дедушкой, кормила большого медведя булочками
до тех пор, пока даже он не отказался больше забираться на свой шест ради них, и
вызвала легкую “сенсацию” у школьников и тихих посетителей.
Не одна клетка, ни один путь среди садов, с чего бы ей уходить
непосещаемая. Джордж может вернуться домой, если он доволен, она смогла найти свой путь
обратно; но она выпьет свое удовольствие до дна, прокатится верхом на слоне
и верблюдах, скромно и наскоро пообедает в маленьком ресторанчике,
давайте орехи обезьянам и печенье оленям вапити, гладьте
тюленей и пугайтесь змей, пока не сядет солнце и не наступит
время закрытия Садов. К тому времени новые туфли уже стали
немного жать, белые перчатки казались более чем
слегка запачканными, и, наконец, бедная уставшая Нуна разрыдалась на
обнаруживаю длинную дыру в красивой креповой шали.

“Это была та мерзкая обезьяна, та, что с длинным та-а-илом”, - всхлипывала она.
“О, Джордж, разве это не есть время, чтобы вернуться и победить его?”

“Нет, боюсь что нет, дорогая,” сказал Джордж, переставляя платок,
все, что мог, чтобы скрыть щели. “А он, бедняжка, не знал ничего лучшего"
.

“Но я должна была бы знать лучше, чем быть таким ребенком”, - сказала она
внезапно, с большой серьезностью, останавливая слезы. “ Я стану другой.
Когда я выйду замуж, ” продолжала она очень серьезно, “ потому что замужние женщины
никогда не плачут, не так ли? У них есть другие дела. Я боюсь, что я
не очень хорошая жена, во-первых, Джордж”, - сказала она, давая
себя тему с такой же интенсивностью, как она только что
посвящена животным, хотя ее голос был усталый, теперь и ее
шаги очень медленно. “Я обсуждал это с мисс Гласс сегодня утром
и она рассказала мне много вещей, которые я собирался записать, только
Я забыла: как я должна выяснить, что тебе нравится, а что нет; она
говорит, что любовь многих мужей теряется из-за таких мелочей, как забвение
соленые огурцы и угостила его зайчатиной без... без... не помню чего.
Но я спрошу ее снова. Я хочу быть хорошей женой, гораздо лучше, чем
люди думают, и, пожалуйста, мама ... и ... дай мне немного отдохнуть.

Это был долгий путь через парк до ближайшей точки, где они
можно поймать такси, и хотя Джордж половину отнес ее к вящей
часть дистанции, она упала в его объятия с умаялась,
навзрыд плакать, когда наконец они сели в экипаж, и прежде чем они
приводимый в полмили она крепко спала. Он сидел, глядя на
красные, приоткрытые губы, мягкие молодые щеки, пышные ресницы, которые
подчеркивали чувственный изгиб ее удлиненных век, с
заботливость хранителя, смешивающаяся с тоскующей нежностью
о любовнике. За долгий, светлый день он провел с ней
он начал осенило, что некоторые его мечты об идеальной
брак с этой увлекательной, утомительно, безответственного ребенка-женщина
были совсем несущественными вещами. Если бы ее легкомыслие исчезло
, это забрало бы с собой большую часть ее очарования, если не всю ее
красоту; в то время как под всем этим скрывался ее беззаботный каприз и заразительная
веселость, самые сильные, бурные страсти иногда проглядывали наружу на мгновение
и давали странные предупреждения о тирании, которую она могла проявить
из-за натуры, которой не хватало силы и гибкости, чтобы контролировать
ее. И все же, несмотря на все это, он любил ее больше, чем раньше, в то время как сам
боялся империи, из-за которой ей пришлось бы вести тяжелую борьбу, чтобы избавиться от него. Все
страстью своей натуры он держал на поводке, чувствуя, что он
вряд ли все-таки знал свою силу, что он набирал силу с каждым
момент пресечения. Будет ли он правителем и мужем этой женщины, или
он женится на ней только для того, чтобы быть ее рабом?

Он попытался стряхнуть с себя эти мрачные мысли и успокоить себя.
пристально глядя на красивое личико, которое через несколько дней
должен был принадлежать только ему: но он не нашел в этом утешения. Способность к
эмоциям, к страсти он читал достаточно ясно, но от мысли или более высокого уровня
чувства не осталось и следа. Ему становилось жарко, начала мерещиться ужасные Rahas по
слова: “женщин Востока не имеют души,” пока в страсти
возмущение сам с собой и почти с ней он разбудил ее на
торопливо вырвал поцелуй, который, усталый, как она была, она получила с нее
обычно демонстративные реакции: а потом она настояла на
развлекать его с индийской любви-песни на родном _patois_, учил
"ее" Сандрана, которую она напевала низким, неровным, но довольно приятным голосом
всю оставшуюся дорогу до дома мисс Гласс он шептал ей на ухо:
где он и оставил ее, едва проснувшуюся настолько, чтобы пожелать ему спокойной ночи.

Это был его последний день ожидания, потому что на следующее утро Джордж
получил длинное письмо, пересланное господами Дж. Смит и Анджело, и
датировано просто "Париж”, тонким, заостренным женским почерком
последнего поколения. Это было письмо:--


 “Моему дорогому мистеру Лористону,

 “Я начинаю таким образом, без формального "Дорогой сэр", потому что, хотя я
 не знаю вас лично, но то, что я слышал о вас,
 простое и мужественное письмо, которое я получил от вас, тронуло мое сердце
 и заставило меня чувствовать то, что я должен чувствовать по отношению к человеку, который просит
 стань мужем моей дочери. Я попала в странный случай, мистер
 Лористон - страстно любящая мать, отделенная от своего ребенка из-за
 первостепенного долга. Я люблю Нуну, как растение любит солнце; попроси ее.
 покажи тебе мои письма, спроси, что она помнит обо мне, и ты поймешь.
 ни одна женщина среди твоих английских друзей не любит своих детей так, как я.
 люблю свое дитя и не выполняю каждое желание своей дочери так, как я.
 Нуна. Когда ты станешь ее мужем - а я хочу, чтобы ты стал ею.
 у тебя благородное сердце, и ты будешь заботиться о ней.
 ты обнаружишь, что ее отсутствующая мать участвует во всех ее делах.
 воспоминания. Все сокровища ее девочки - это подарки, присланные мной, ее
 молитвенник отмечен моей рукой, сама одежда, в которой она будет
 выходить за тебя замуж, частично была сшита мной. Не забывай этого, не надо
 забывай, что невинность и чистота, которые ты в ней почитаешь, являются
 результат моей заботы. Я не смогла бы сохранить ее разум таким детским, если бы она
 постоянно путешествовала из страны в страну, как я вынуждена делать
 со своим мужем - инвалидом. Я думаю, с ней ничего не случилось
 с тех пор, как она закончила школу. Миссис Эллис - хорошая и набожная женщина, которая
 уважает меня и любит Нуну. Что касается Восточной джентльмен Rahas, из
 кого вы сурово говорить, Ноуна и миссис Эллис очень мне написали
 открыто о нем, и я также получил очень уважительно
 пояснительное письмо от самого джентльмена, и я пришел в
 вывод о том, что ваша неприязнь к нему, вероятно, является результатом
 недопонимания. Я надеюсь и верю в это. Я полностью обращаюсь к вам.
 потому что я хочу, чтобы вы понимали и уважали мотивы моего поведения.
 чтобы вы могли смотреть на меня как на мать для вас, а также для
 Нуна, которая будет молиться за одного, как и за другого, и которая надеется в
 недалеком будущем увидеть вас обоих вместе. Я жажду, чтобы это время пришло.
 Мне одиноко без моего ребенка - без моих детей. Я
 умоляю вас смотреть на мистера Анджело как на моего представителя во всех
 вещи; чего он желает, того желаю я, то, что он санкционирует, я санкционирую. Я прошу
 , чтобы вы оставили все вопросы, связанные с вашим браком, в его руках
 ; Я также написал по этому поводу Нуне. Что бы он ни сказал
 делайте, в полной уверенности, что это то, чего я желаю. Он
 старый и надежный друг. Это манера, в которой он пишет, что
 ты, что заставляет меня писать к вам такой. Он знает, что самым заветным
 желанием моего сердца на протяжении многих лет было выдать мою дочь замуж за
 почтенного джентльмена из хорошей семьи и положения, способного представить
 ввести ее в самое лучшее общество, как поступила бы я сама, если бы это не произошло
 если бы не досадная деликатность моего мужа графа. Да благословит вас обоих Господь
 - это искреннее желание и молитва

 “Твоя любящая мать (_per avance_),

 “Лакшми ди Вальдесильяс.

 “P.S. - Я особенно желаю, чтобы моя дочь была представлена ко двору
 как можно раньше в следующем сезоне. Я очень сожалею, что это слишком
 в конце прошлого гостиную в этом году. Я постараюсь быть в Лондоне
 по этому случаю, но мои движения в целом зависит от
 Состояние графа здоровья”.


Джордж Лористон отложил это письмо, прочитав его до конца
в состоянии парализующего замешательства. “Положение!” “В самом лучшем
обществе!” “Представлен при дворе!” Что же такого он сказал в своем
письме к ней, что заставило ее совершить такую ужасную ошибку? По некоторым
моменты он был слишком поглощен своей тревогой замечать, что
корпус из мистер Анджело лежал в конверт, который содержал
Письмо Мадам Ди Valdestillas’. Это была записка:--


 “Джордж Лористон, эсквайр.,

 “Дорогой сэр,

 “Мы будем рады, если вам будет удобно приехать с мисс
 Нуной Уэстон в наш офис как можно быстрее после получения этого письма,

 “Мы, дорогой сэр, искренне ваши,

 “Смит и Анджело”.


Полтора часа спустя Джордж и Нуна сидели в экипаже и ехали
в сторону Города так быстро, как только могла нести их хорошая лошадь.




 ГЛАВА XI.

Ноуна был в состоянии наивысшего возбуждения вплоть до
Города. Она получила письмо от своей матери, который она показала в
Джордж, после того как горячо поцеловал ее, прежде чем она выпустила ее из рук
. Графиня, после того, как многие благочестивые увещевания и ласковая
поздравляем с дочерью, наставлял ее в самое решительное
порядке проконсультироваться Мистер Анджело во все подробности, связанные с ней
брак и отдаются ему в самых откровенных послушание, как она хотела
сделать для себя.

Джордж был поражен этой частью письма, полностью согласившись с ней.
Полностью согласившись с тем, что сказала ему графиня. У него даже мелькнуло подозрение
, что когда-то, возможно, была более тесная связь
между графиней и мистером Анджело больше, чем между адвокатом и клиентом.
Когда он прибыл со своей невестой в адвокатскую контору,
молодой человек был так взволнован, что мистер Смит заметил в своей
добродушной и шутливой манере, что он предвкушал страдания
тяжелое испытание. Нуна, с другой стороны, для которой замужество означало
начало эры вечных поцелуев и шоппинга, чередующихся с посещениями
Зоопарка и неизведанных удовольствий, еще более опьяняющих, сияла
счастье застенчиво и кокетливо улыбнулось молодым клеркам в
офис и вторгся в святилище мистера Анджело, даже не постучав в дверь
. Пожилой джентльмен спокойно перенес это вторжение и поманил
Лористона войти с необычайно мягким выражением лица.

“ Я полагаю, мистер Лористон, ” начал он, подождав, пока оба его
посетителя усядутся, - что вы стремитесь к тому, чтобы ваша свадьба
состоялась без промедления.

“Да, да, он здесь, мы здесь”, - с готовностью ответила за него Нуна, постукивая
по полу своими маленькими ножками.

“Конечно”, - сказал Джордж гораздо более взвешенно. “Но...” Нуна
резко обернулась и посмотрела на него с обиженным удивлением.
“Но в письме графини, которое вы
переслали мне сегодня утром, есть один отрывок, на который я хотел бы указать вам
прежде чем мы перейдем к другим вещам, поскольку, похоже, утверждается, что
произошло какое-то недоразумение с ее стороны, которое я не могу объяснить.

Джордж встал и, склонившись над письменным столом мистера Анджело,
указал на отрывки из письма графини, в которых говорилось о
“положении” и “представлении при дворе”.

“Видите ли, сэр, что Мадам Ди Valdestillas кажется, что мой моральный
позиция гораздо лучше, чем она есть, или чем она, вероятно, будет:” он
сказал. “И все же ты знаешь, как ясно я это заявил”.

“Но я не хочу, чтобы меня представляли при Дворе”, - вмешалась Нуна, которая
вскочила со стула, чтобы прочитать отрывки из книги через плечо мистера Анджело
на которую ссылались и которая, очевидно, очень беспокоилась, как бы
столь желанный приз, настоящий живой муж, не ускользнул у нее из рук
. “У одного из моих школьных товарищей была сестра, которую представили, и
у нее порвалось платье, и она простудилась. Я бы предпочла носить свою
красивые платья в доме, где можно согреться и не иметь их
избалованы. Скажи мамке, Мистер Анджело, пожалуйста, что я не хочу идти на
Суд”.

Адвокат дал бледная, но снисходительной улыбкой.

“Я думаю, Мистер Лористон, что этого мало важно будет доказать, что никаких серьезных
препятствие. Жена офицера, у которого впереди такая карьера, как у меня,
уверен, у вас есть, безусловно, будет представлена в должное время; и если
когда это время придет, эта юная леди пожелает предаться какому-либо
я уверен, что графиня проявит особую экстравагантность по этому случаю.
поможет своей дочери выглядеть подобающе великолепно ”.

Джордж слушал в замешательстве, в то время как Нуна металась по комнате,
низко присел перед железным сейфом в углу и поцеловал воображаемую королевскую руку
с изяществом и пылкой преданностью. Затем, привлеченная
видом пары птиц, усевшихся на крышу дома, она встала на цыпочки
, чтобы выглянуть в окно, и на мгновение оставила джентльменов одних.
шанс поговорить без ее помощи.

“Вы, я полагаю, быть женатым на лицензии, как то признается в
без промедления. Получив лицензию в офисе генерального викария,
сегодня вы можете обвенчаться в своей собственной церкви в понедельник ”.

“Да, я это знаю”, - сказал Джордж, несколько удивленный тем, что адвокат
стремление уладить дело должно соответствовать его собственному. “Я
собирался этим утром в банк на Ломбард-стрит, где у меня открыт
особенно скромный счет, чтобы получить необходимые средства”.

“Ах, очень хорошо. А сегодня суббота, вам придется поторопиться, чтобы получить
там до берега близко. Один из моих клерков пойду с вами, если
вы не знаете свой путь. А пока, я думаю, мне лучше отвезти
эту молодую леди в Докторскую палату, где она сможет сделать необходимое
заявление для получения лицензии так же хорошо, как и вы сами. Но, мой
дорогая юная леди, ” продолжил он, обращаясь к Нуне, которая отскочила
от окна в большом волнении от этого предложения, - вы должны
действительно немного сдержать свое приподнятое настроение и вести себя более сдержанно.
сила тяжести, или вам, безусловно, откажут в выдаче лицензии на том основании, что
вы слишком молоды ”.

В одно мгновение она летела на небольшой площади зеркальце, которое было
висит на стене в углу комнаты, и разошлись в
вьющийся кустарник из мягких волос, которые затеняли ее лоб, и расправил его
в Прим негоже группы, что заставило ее выглядеть еще пару лет
старше.

“Это то, что мы привыкли делать в школе, когда мы хотели имитировать Миссис
Сомерс”, - сказала она мрачно.

И она рывком открыла дверь, чтобы намекнуть на то, что она была уже готова.

Когда старый юрист медленно поднялся и приготовился к экскурсии, он сказал
Джорджу, покачав головой с притворной любезностью:

“Ему нужно быть в два раза больше человек, мистер Лористон, которая выходит замуж за ребенка”.

Предупреждение не требуется; Джордж уже начал быть, что
отзыв.

Вернувшись из банка, Джордж обнаружил, что Нуна и юрист
вернулись, и прежде чем он успел задать какие-либо вопросы об их
во время экспедиции мистер Смит умолял молодых людей пойти с ним на ленч
, и их так быстро выпроводили из офиса, что
Джордж едва успел заметить внезапную и совершенно необычную серьезность
в Нуне, к которой вернулось ее обычное приподнятое настроение, только когда она очутилась
среди яркого великолепия ресторана "Холборн".

Когда они закончили ленч и мистер Смит, произнеся множество
поздравлений и красивых речей, покинул их, чтобы насладиться
домашними прелестями своей смежной виллы в Анерли, Джордж
вспомнил, что забыл попросить у мистера Анджело лицензию.
Нуна ответила с неожиданной женской серьезностью, которая заставила его рассмеяться--

“Это у мистера Анджело. И он собирается дать извещение в церковь и
все, так что нам нечего делать, кроме как ходить и вам
женат. Я выбрал церковь, Мисс Гласс сказал мне, в Кенсингтон.”

Джордж был наполовину забавляясь, наполовину обиженным, в результате скрупулезной назойливость
с которой старый адвокат выполнял его указания“, видя в
все”, но он более не думал серьезно об этом вопросе.

Следующий день он провел с очень смутным пониманием того, что происходило
вокруг него. Потому что по давнему приглашению он был обязан провести
это конкретное воскресенье на реке с Мэсси, Дикки Вудом и
быстрым гвардейцем, неким капитаном Паско, который был слишком близким другом
из "нежного Дикки". Они не хотели отпустить его, как бы он ни пожелал,
потому что он был однозначно лучшим гребцом среди них, и только один
кто может рассчитывать на возможность противостоять соблазнам шампанского чашка
достаточно, чтобы держать чести экипажа, когда солнце было
бить нещадно вниз на реку и поля за полтора десятка часов.

В целом, это был отвратительный день, как они все до единого описали его
впоследствии. Начнем с того, что, когда они прибыли поездом в Мейденхед,
откуда было решено грести до Пэнгборна или
Стритли и обратно, они обнаружили, что лодка, являвшаяся совместной
собственностью Мэсси и Вуда, была оставлена в Кингстоне несколькими днями ранее Мэсси и Вудом
первым, на которого остальные набросились и заклеймили за его дорогую
маленькие безответственные поступки. Затем начался общий спор о том, что
они должны делать, некоторые были за то, чтобы поехать в Кингстон, некоторые за то, чтобы нанять
лодка, и Джордж горячо за то, чтобы вернуться в город.
Однако вопрос был решен для всех, когда выяснилось, что
в течение двух часов никуда не ходил поезд, поэтому они взяли плохую старую лодку
, которая была единственной свободной, и отправились в путь в худшую из
юмор повсюду. Многочисленные дефекты судна, поставленного им
с предметом инвективы в течение первых двух миль, течение
что Джордж и Дикки дерева вытаскивали, капитан Паскоу руководил, и Масси
выпрыгнул в воду, которую они имели удовольствие путешествовать в
на дно лодки. Задолго до того, как они добрались до Марлоу, Джорджу надоело
их общество, и он предложил отбуксировать их наверх, чтобы он
мог беспрепятственно осуществить свои мечты о грядущем счастье.

Капитан Паскоу был светловолосый, бледный человек лет тридцати пяти, всегда
хорошо одеты, почти всегда с хорошим чувством юмора, популярностью у женщин всех
ранг и класс, и понравилась всем мужчинам, но мало, кто ненавидел
ему, как и ядовитых рептилий. Он был человеком мира в
смысл принимать самую низкую возможную представление о нем, а также был знаком с
каждая фаза быстрой жизни; у него была легкая философия и
несомненное мужество, но он был эгоистичным, пресыщенным и коррумпированным, указал
как герой полудюжины интриг с женщинами, чье положение было
выше их добродетели, и о чьей благосклонности, как говорили, он ничего не знал.
не стесняется хвастаться, и в настоящее время рабыня одной из самых
известных женщин Лондона.

Лористон Джордж ненавидел его и хотел, извинившись, вышел из этого
экскурсии если бы он знал, что капитан Паскоу был для партии.
И это накануне его женитьбы, когда для него слово "женщина" означало
все чисто, все свято, все брошенного взгляда на этот _rou;_ в
ярмарка девочки в лодках, которые ходили мимо, каждый медленный, мягкий слово с
что он выскажет свое мнение о своей внешности, казалось, Джордж, как
Стинг в чувствительные места. Поэтому он раскурил трубку и храбро побрел дальше
греясь на солнце на буксирной дорожке, наблюдая за зелеными деревьями, которые
казалось, трепещут в горячем воздухе, за бархатными пчелами и стройными
стрекозы, которые летали у него на пути, сухая потрескивающая земля у него под ногами
он все время ничего не видел, кроме маленького, постоянно меняющегося лица,
слыша в жужжании пчел только голос молодой девушки. Когда они
прибыли в Темпл-Лок, и он вернулся в лодку вместе с остальными,
их разговор раздражал его больше, чем когда-либо; они обсуждали
привлекательность некой Хлорис Уайт, великой звезды
представитель полусвета, которому капитан Пэскоу представил двух парней накануне вечером
.

Мэсси, конечно, был в восторге от изысканного вкуса ее платья,
очаровательного шика ее манер, блеска ее золотистых волос,
томные взгляды ее глаз и многое другое в том же роде,
выделяя, как обычно, в эффузивных хвалит восхищение, которое, если его
была более сдержанной, могли бы оказаться опасными. Но Дикки Древесины
сказал так мало и покраснела так сильно, что Джордж, который знал, что он был
богатый, слышали о нашумевшей истории этой женщины кровососущих
склонности, и знал, что она помогла Пэскоу себя сожрать
его вотчины, взрыв ярость против последнего введения
ребята к ней. Поэтому он молча и невозмутимо курил,
пока остальные разговаривали. Мэсси, однако, настоял на том, чтобы втянуть его
в разговор.

“ Послушай, Лористон, неужели тебе нечего сказать по этому поводу
? Ты что, не видел Клорис Уайт? он сказал, с мягким ударом
на собеседника, где он лежал, растянувшись во всю длину в
Луки.

“Нет, я не знаю”, - ответил Джордж равнодушно.

“Лористон всегда отводит взгляд, когда видит одну из этих леди"
"приближается”, - сказал капитан Пэскоу своим мягким голосом.

“Нет, не хочу”, - довольно агрессивно возразил Джордж. “Почему я должен?”

“Ну, я уверен, что я не знаю, почему вы должны”, - сказал другой, в
ленивый, но эффективным образом для него привычным, как если бы он действительно хотел, чтобы они
не стал бы доставлять ему лишних хлопот разговорами, но если они настаивают на этом, то
сами навлекли это на себя, почему бы и нет, сами понимаете. “Только я слышал, что тебе нравится что-то более мягкое на вкус".
"Просто я слышал, что тебе нравится что-то более мягкое”.

“Тогда вы сильно ошибались”, - сказал Джордж тихо, но с искренностью кувалды.
“Я восхищаюсь ими и одобряю их так же, как
голландцы одобряют аистов. Они являются очаровательной деталью ландшафта
- каким был бы парк без них и их
вывесок? - и они питаются ядовитыми слизистыми существами, которые могли бы
иначе станешь вредителем для порядочных людей”.

И он снова затянулся своей трубкой.

Двое молодых людей неловко рассмеялись, несколько пристыженные своим опозданием.
Экстравагантное преклонение и страх перед презрением Лористона. Но
Капитан Пэскоу, который был смертельно зол, сказал, что это было бы очень умно, если бы
этого не было сказано раньше, как ему скорее хотелось. И с этого момента
отсутствие гармонии между участниками вечеринки становилось все более и
более очевидным, пока не возник вопрос, не почувствовали ли все, когда
они вернулись в город, что пройти через
проведите день вместе ради облегчения и восторга от расставания.

Джордж поспешил на улицу, где жила Нуна, только ради того, чтобы
с восторгом взглянуть в мертвые глаза окон, за которыми она
спала. Он ходил вверх и вниз на противоположной стороне улицы
в течение нескольких часов, в то иррациональный экстаз от предвкушения дрожат на
границы выполнения которых преданные долгие сборы-все
их компенсирующих преимуществ лучшее знание и спокойнее причина
может быть ... не знаю. Это должна была быть совершенная жизнь, эта его новая жизнь
и ее, очеловеченная, не вульгаризированная сравнительной бедностью, без
испытания, менее благородные, чем борьба его справедливых амбиций, и его
попытки привести экстравагантные взгляды своей молодой жены в соответствие
с их небольшим состоянием. В тот момент перспектива
казалась почти чересчур радужной, и Джордж, наконец, неохотно ушел
с суеверным страхом, что завтра должно произойти что-то такое, что
разрушит ткань такого сверхъестественного счастья.

Однако, когда на следующее утро, после бессонной ночи, полной
лихорадочных фантазий, Джордж, наконец, задремал и, проснувшись
вскочил с кровати в безумном ужасе, как бы не проспал
у него самого все прошло настолько гладко, насколько это было возможно. У него было достаточно времени
, чтобы сходить в снятые им апартаменты, убедиться, что все готово
для приема его невесты, затем быть в церкви в восемь часов,
как они и договаривались; подъезжая к двери, он увидел еще один
приближающийся экипаж с Нуной и мистером Анджело, который должен был проводить
невесту; и, наконец, он не забыл кольцо. Он ждал ее в
для них дверь, и помог Ноуна, чтобы спуститься с дрожью в
конечности и бурных потрясений все силы его природы, как она
легко положила свою маленькую ручку ему на плечо и спрыгнула на землю с
неприличной поспешностью, и лицо ее сияло от счастья, беззаботности
возбуждения.

Она была самым странным образом одета в белые драпировки из тонкого муслина, которые
казалось, удерживались вместе только широким поясом из мягкого белого шелка
, который был несколько раз обернут вокруг ее тела, и широкими концами
который свисал с левой стороны почти до ее ног. Длинные белые шелковые перчатки
покрывали ее руки и касались свисающих драпировок, в то время как ее голова была
увенчана, но не прикрыта белой шелковой феской. Ее темная кожа светилась от
в ее черных глазах необычного и красивого розового оттенка плясали огоньки
возбуждения, а между ярко-малиновыми губами сверкнули два ровных ряда
крепких зубов цвета слоновой кости, когда она засмеялась. Красивое, грациозное,
неукротимое создание, со всеми инстинктами и едва ли более чем
способностью мыслить здорового молодого животного, прыгающего в
Христианская церковь, чтобы связывать себя клятвами в течение всей жизни в Ровно
тот же дух, с которым она вошла в магазин тканей в неделю
раньше, чтобы насладиться вкусной волнение, покупать новый капот.

Мальчик-пекарь, случайно проходивший мимо, поставил свою корзину на стол.
наблюдайте за ней с открытым от восхищения и изумления ртом. Сам Джордж,
опьяненный своей страстью, почувствовал внезапное сомнение, не в том, что касается
мудрости, но в том, что касается великодушия войти с этим нетерпеливым
ребенка в соглашение, природу и условия которого, как только что пришло ему в голову
впервые, она ни в малейшей степени не понимала.
Вместо того, чтобы отрезвить ее своим торжественным значением, брак, казалось,
вскружил ей голову и предвкушением рассеял даже те
прелестные маленькие настроения достоинства и томного молчания, с которыми она
раньше она нарушала монотонность своей детской веселости. Само ее приветствие
в достаточной степени говорило о ее взглядах на предстоящую
церемонию.

“Вы видите, я весь в Белом”, она началась, как она вскочила на
тротуар. “Я подумала, что ты захочешь, чтобы я была одета в белое, поэтому я
сшила это платье сама вчера вечером и засиделась допоздна, готовя
кэп - потому что я все это приготовил сам, представьте себе! - что я сам проспал
этим утром и чуть не опоздал. Что бы вы сделали, если бы я не
взялся вообще?”

“Я должен был прийти и принесла вам”, - сказал Джордж, когда он пожимал руку
с мистером Анджело, а затем обратил рука молодой невесты через руку
чтобы привести ее в церковь.

“Разве это не странная свадьба?” она говорила, как они прошли через
великий наружная дверь которой прислужница была просто распахнута, и по
которой она сейчас стояла, приседая. “Я думала о том, как это тяжело.
то, что я должна выходить замуж без торта и подружек невесты, и
мамы здесь нет, и вообще никого из моих знакомых. Но я не собираюсь плакать, нет, я не собираюсь.
не собираюсь плакать. Когда они вошли в церковь, она перевела взгляд с
руки Джорджа на его лицо и увидела, что его глаза увлажнились. “Ну, это же
ты, которая плачешь, и ты тоже дрожишь! В чем дело? она
с тревогой прошептала.

“Ничего, моя дорогая”, - прошептал он в ответ, прижимая ее руку к своему боку.
“Я просто думал о том, каким добрым я должен быть к тебе, чтобы
компенсируй то, что у тебя нет ни мамы, ни торта, ни подружек невесты.

Они шли по центральному проходу к этому времени и, возможно, для
момент немного пугали Лористон по торжественным образом, или холодным
полый опустошенностью большой, почти пустой церкви, Ноуна не
дальнейшее замечание, пока не дошли до алтаря-рельсы, когда она взяла
внимательно огляделся и заметил, что там было “очень забавное
окно”. Открыватель скамей, который последовал за ними по проходу так быстро, как только позволяли приличия
, теперь предложил жениху, чтобы он и
леди должны сесть на одну из передних скамей, пока викарий,
который еще не прибыл, не будет готов. Но невеста отпустила она
с достоинством говорит: “Нет, мы подождем, так что скажи ему, чтобы поторопился”.;
и Джордж, который чувствовал, что Нуна воспримет любое желание
воспользоваться предложением как желание отказаться, встал
мужественно повернувшись спиной к немногочисленным зрителям, которые в этот ранний час
просочился, чтобы посмотреть на свадьбу, и в разгар своего
нервного возбуждения начал мучиться страхом опоздать на парад.
Мистер Анджело, который, согласно его собственному желанию и прямо выраженному желанию графини
, уладил все детали свадьбы, теперь появился из
ризница со священником, который выглядел синий подбородок и довольно
крест, как если бы он вышел в спешке, не успев
брить или завтрак.

Как Джордж повернулся на звук их шагов, он увидел
фигуры среди малочисленного собрания, который заставил его начать
вперед, забыв обо всем остальном. Тихое, но возмущенное “Ст, ст,
что с вами, сэр?” от священника, который уставился на
него таким взглядом, который, казалось, говорил, что если они не могут сдержать свое
думая о том, что у них было на уме, он вообще не женился бы на них, вспоминал
его к себе, и служба началась.

Надо отдать им справедливость, они больше не доставляли ему хлопот. Ноуна было
изучал ее участие в службе, не только сняли ее левая перчатка
без подсказок, но был подтянут ткани, которые сформировали ее
рукава и левой руке чуть-чуть до плеча, как будто готов
привиты. Она бойко закончила свою часть службы, произнеся
чистым, звонким голосом, не дожидаясь священника, а затем
посмотрела на Джорджа с едва заметным движением головы, которое было почти
кивните, как бы говоря: “Вы видите, я полон решимости оказать вам честь”. Тот Самый
единственное, что озадачило ее было очень трудно узнать, когда
встать на колени и, когда встать, в этом и только в этом, она была
обязаны принимать указания священника, и для этого она держала свой
глаза внимательно устремлены на него все время.

Нервозность Лористона, усиленная видом фигуры, в которой он, как ему показалось,
был уверен, что узнал фигуру Рахаса, была настолько велика, что он стал
жертвой того, что он считал самым странным заблуждением слуха.
Ему казалось, что каждое слово молитвы службы было
повторено, когда священник произносил его мягким, отчетливым тоном, вдали
в теле церкви, стоящей за ними. Как только служба закончилась
, жених обернулся с быстротой машины и оказался
как раз вовремя, чтобы увидеть фигуру, которую он заметил, идущую в дальнем конце
из южного прохода и вышел в дверь. Хотя мужчина был одет в
европейское пальто и держал в руке английскую шляпу, Джордж чувствовал себя
более чем когда-либо уверенным, что это был Рахас. Его сопровождала
женщина, о внешности которой Лористон смог отметить только две детали: она
была одета в темную одежду и небольшого роста. Это была не миссис Эллис.,
конечно. Сандран? Он думал, что нет. А молодой человек стоял, как будто
замирает, глядя после того, как эти двое исчезают фигуры с
напрягая глаза, не обращая внимания на прикосновение его новоиспеченной женой
рука, Мистер Анджело точные тона, закрывшись на ухо, вывел его из его
отупения.

“ Пойдемте, мистер Лористон, - сказал он тихим, но довольно повелительным тоном.
“ нам нужно пройти в ризницу.

Лицо старого юриста было, как обычно, бесстрастным, но мне пришло в голову
Лористон, человек, благодаря своей профессии внимательный к деталям, отметил, что
твердость, с которой мистер Анджело проигнорировал его настойчивый взгляд на
боковой двери утверждал, что он сам осознает объектов
есть интерес. Он ничего не сказал, но последовал за священником
в ризнице, и вписал свое имя в реестр.

“Пойдем, теперь твоя очередь, малышка”, - нежно сказал он Нуне, которая
выскользнула из его объятий и очень тихо стояла рядом с мистером
Анджело.

Она взглянула на старого юриста, который церемонно подал ей руку
, подвел к столу и сразу же повернулся к жениху
.

“Вы видели или думали, что видели кого-то знакомого среди прихожан",
Я полагаю, ” сказал он в своей спокойной сухой манере.

Лористон быстро поднял глаза от страницы, над которой он склонился.

“Да, я действительно так думал, на самом деле я почти уверен в этом”, - сказал он.
повернувшись, чтобы заметить выражение лица старика.

“Я догадался об этом по выражению вашего лица, когда мы уходили от
алтаря”, - сказал адвокат, не сводя с Лористона пристального
взгляда. “Как ты думаешь, кто это был?”

“Я уверен, это был Rahas”, - сказал Джордж, понизив голос, по-прежнему наблюдая
лицо адвоката, который теперь занял место Ноуна подписать
зарегистрироваться в качестве свидетеля на брак. “Ты тоже его видел?”

Старик ответил не сразу; он склонился низко над
открыть страницу Пред ним, чтобы закончить свою подпись с тщательного процветать.
Когда он закончил, он положил промокательную бумагу над ней, положил свою
руки через что жениха, и уехала с ним.

“Мои глаза не так хороши как ваши, Мистер Лористон, - сказал он, - я должен
не знаю, что мой собственный сын на таком расстоянии”.

“Там была женщина ... женщина с ним”, - сказал Джордж.

“Женщина, которую вы знаете?” - спросил адвокат, чей интерес к делу, однако, казалось, уменьшился.
"Я думаю, что нет".

“Я думаю, что нет”.

“Тогда в этом обстоятельстве нет ничего экстраординарного”.

“Чего хочет мужчина на моей свадьбе?”

“Все друзья вечеринки находят свадьбы интересными. Возможно, вы
недооцениваете этого восточного джентльмена. Он зашел ко мне в офис, чтобы передать мне
письмо для графини, и он выразил самые добрые чувства
по отношению к вам. Видите ли, миссис Лористон, кажется, нетерпелива.

Двух джентльменов, которые беседовали вполголоса, только в пределах
дверь ризницы. Нуна проскользнула мимо них вглубь церкви,
и стояла в необычно тихом и задумчивом настроении, глядя на алтарь
где она недавно стояла на коленях. Джордж стряхнул с себя поток
сбивающих с толку вопросов, которые теснились в его голове, и
позвал ее.

“Нуна, подойди и распишись в реестре”.

“Я это сделала”, “Она это сделала”, - ответили она и адвокат
вместе.

“Я вас не видела”.

“Я это сделала, пока вы разговаривали”, - быстро сказала она.

“Да, да, все в порядке, леди подписалась своим именем”, - вмешался в разговор викарий.
он думал, что никогда от них не избавится.

Итак, Джордж, которого жена, юрист и викарий поспешили увести, не увидел
Первую и последнюю подпись Нуны под ее девичьей фамилией.




 ГЛАВА XII.

Минуты, потраченные впустую на ожидание викария перед венчанием
и на разговор с мистером Анджело после него, заставили Джорджа задуматься.
Лористон оказался в необычном положении: у него не оставалось достаточно времени, чтобы
поехать со своей невестой в апартаменты, которые он снял для нее на
улице недалеко от Уилтон-Плейс, а затем вернуться в казармы и надеть
на его мундире перед парадом. Он должен либо рискнуть опоздать на свое первое дежурство
, либо упустить удовольствие от того, что сам представит
свою молодую жену ее новому дому. Его решение было принято еще до того, как он добрался до
дверь церкви. У него было суеверие, тем более влиятельное, что он сам
чувствовал свою собственную слабость, когда дело касалось его жены, против того, чтобы начинать
свою супружескую жизнь с нарушения дисциплины.

Нагнувшись над его маленькой невесты, который покидает церковь
более степенно, нежели она вошла в нее, как если бы торжественность
женат государство уже приступило к работе его отрезвляющее воздействие на
ее, сказал он, очень низкий и очень нежно: “Ноуна, моя дорогая, что
бы вы сказали, если бы я попросил вас отправиться в наш новый дом на себя и
Жди меня там? Если бы я сказал вам, что не смог бы пойти туда прямо сейчас
с тобой не пренебрег своими обязанностями?”

“Говорите!” сказала маленькая невеста, поднимаясь вверх смущайся! - вдруг, и
выступая в дрожащий голос выше основного тона обычно считается
чинно в церкви. “Ну, я бы сказал, не забывай о своих обязанностях, но
пойдем со мной”.

Джордж не принял бы такого предзнаменования, каким бы естественным ни был этот маленький
крик сердца, несомненно, был.

“О Нет, дорогая, ты бы так не говорил,” он призвал, в спешке
шепот. “Они не нравятся тебе, чтобы сказать, что я был более менее хороший солдат
потому что я был женат”.

“ Мне было бы все равно, что они скажут, лишь бы ты была со мной.
- жалобно настаивала Нуна, цепляясь за его руку, в то время как две слезинки выступили у нее на глазах.
Она сморгнула и позволила себе скатиться по щекам.

Джордж колебался. Опьянение быстро поднималось от сердца к голове
когда он посмотрел на нее, почувствовал магнетическое давление маленьких
пальцев. Мистер Анджело, видя трудности, подошел своим обычным
неторопливым шагом и отстегнул цепляющуюся невесту с бесстрастной
ловкостью машины.

“ Графиня была бы очень раздосадована, если бы подумала, что вы будете препятствовать
вашему мужу в исполнении его долга, Нуна, - сказал он как можно более сухо.
никогда. “ Я отвезу вас домой, и мистера Лористона, я уверена, не нужно будет уговаривать
присоединиться к вам как можно скорее.

Джордж был поражен эффектом, который произвело это упоминание о ее матери
на своенравную девушку, и мысленно отметил этот факт для использования в будущем.
Экипаж, в котором они приехали, ждал снаружи; он нежно помог ей
сесть в один из них и передал ее на попечение старого юриста
, заверив ее, что он снова будет с ней, как только сможет
он мог бы. Затем, сев во второе такси, он поехал так быстро, как только мог
в Викторию.

Однако удача была против него. Именно в этот день из всех дней
Полковник Florencecourt выбрали для прекращения отчуждения
что его собственные действия привели к между ним и его любимой
офицер. Не успел параде над чем полковник, который уже
говорил с ним более дружелюбно, чем обычно, и рассказал ему со зловещими
дружелюбие, что он хотел что-то сказать ему, подошла, толкнула его
рукоятки посредством этого молодого человека, и напомнил ему, что они были
оба привлекли к обеду миллиардов в Гросвенор-сквер. Джордж
как громом пораженная. Он, конечно, забыл об
назначение в увлекательной погоне за брак, и его челюсть упала
заметно в этом напоминание.

- Да? - спросил Полковник. “ Все еще немного обижен на обращение мисс Эллы?
Но предположим, что ее "Нет" должно быть не более бесповоротным, чем у леди
‘Нет’ красивому и бравому молодому парню обычно таково? Послушай,
Лористон, у меня есть основания думать, что у Миллардов наготове приглашение
для тебя к ним в Норфолк, и, вероятно, у Эллы было
примите участие в этом, как умная молодая леди принимает участие в большинстве семейных дел
.

“Но на самом деле, полковник, у меня было достаточно оставить на этот год, и
не жди. И кроме того, я действительно не желаю
в мире уехать из города, в настоящее время”.

Полковник посмотрел на него, как ему показалось, подозрительно.

“Что касается отпуска, я гарантирую, что вы его получите”, - сказал он с
большей, чем обычно, резкостью. “Вы знаете, что мое собственное заведение находится неподалеку
у Миллардов; я сам еду туда на съемки, и у меня есть
особое желание видеть вас этой осенью чаще, чем у меня было в последнее время.
на это у меня не было времени. Не разочаровывай меня в этом, Лористон; есть
не так много мужчин, чье общество, я думаю, стоит полудюжины слов с просьбой.
”

Его тон, если и не был абсолютно нежным, был достаточно добрым, когда он произносил эти слова.
эти последние слова заставили Джорджа пожалеть о том, что он разочаровал его, еще больше пожалеть
подумать только, каково будет раздражение и даже горе старшего офицера, когда он
узнает, насколько далеко зашло его странное предубеждение против брюнеток
молодой офицер зашел в выборе невесты.

“Я потерял всякую надежду жениться на вашей племяннице Элле, полковник, в тот самый
вечер, когда она отказала мне”, - сказал он, чувствуя себя виноватым и
неудобно. “Мне бы никогда не пришло в голову снова просить ее об этом, и я бы
чувствовал себя так неловко в ее присутствии” - это он сказал очень горячо,
ибо ничто не могло быть правдивее, - "что я оставил всякую мысль даже о
собираюсь туда сегодня утром и договорился о другой встрече, на которую я
обязан прийти ”.

“ Вы обязаны придерживаться первого, ” коротко сказал полковник.
“ из записки, которую я получил от моей невестки, я знаю, что она ожидает вас.
Переоденься как можно быстрее, она хочет, чтобы мы были там
пораньше.

Он резко отвернулся, и Джордж без дальнейших объяснений ушел в свои комнаты.
протеста, но в Белом пылу гнева за свой idiotcy в не
вспоминая этот злосчастный прием. Все, что он мог сделать, это попросить
Полковника задержаться на минутку у телеграфа по пути в
На Гросвенор-сквер и отправить записку своей бедной маленькой невесте,
сказав ей, чтобы она не чувствовала себя одинокой, что ему следует немного задержаться
на некоторое время, но что он вернется как можно раньше. Затем
восхитительный трепет обладания, который вызвал у него адрес, адресованный
“Миссис Лористон”, был настолько захватывающим, что он задержался на несколько
несколько мгновений с карандашом в руке, прежде чем присоединиться к своему властному старшему офицеру
, ожидавшему снаружи. Действительно, ни один из мужчин не испытывал особого удовольствия по этому
случаю в обществе другого. Джордж догадался, что полковник
смирился с мыслью о своей женитьбе на смуглой
Элла, только чтобы избежать худшего, от некоторых опасных запутанности,
что недавнее поведение молодого человека недобро указано. Оба были рады
когда была достигнута Гросвенор-сквер, и довольно прерывистый
разговор на посторонних вещах, но расстались.

Интернет миллиардов все корили Джорджа с того, в последнее время пренебрегала им ,
и сэр Генри сразу же заговорил о приглашении в
Норфолк, предложение о котором ему очень понравилось.

“Вы должны прийти”, - сказал он поспешно, когда молодой человек что-то умолял
про “трудолюбивый этой осенью”; “мы не будем принимать какие-либо оправдания. В
Говорит полковник он может вам уйти, а если, как вы говорите, вы собираетесь
взяться за перо, почему все знают, что вы можете получить вдохновение в
свежий воздух страны, чем вам может среди дымовых труб. И
ты получишь удовольствие, Джордж, я знаю, что получишь. Дело не в
ортодоксальный большой загородный дом, знаете, где вы можете представить себя в Лондоне.
Лондон только скучнее; нам всем там тяжело, в
моем собственном коттедже, который мы расширили, как хотели. Мы с женой играем в
Мистера и миссис Боффин, вы знаете. У нее здесь мода и ковер,
а у меня комфорт и отшлифованный пол в Норфолке. Не так ли,
Сайсели?” он добавил к своей старшей дочери, которая пришла, чтобы наклониться
плечо ее отца, и улыбка молчаливого согласия на все, что он сказал в
максимально красивой форме. “ Я поручу вам, девочки, убедить его.

Сайсели была той, кому никогда нечего было сказать, и чьи голубиные
глаза и мягкие, спокойные манеры пробуждали в вас сильное желание узнать
что она думала и чувствовала, чего пока никому не удавалось
открытие.

“Поставь Эллу, папа”, - сказала Сайсели, сияя так же мило, как всегда. “Шарлотта
и я не имеем никакого влияния; это всегда Элла”.

“Элла, иди сюда, тебя ждут”, - сказал ее отец. И когда его
младшая дочь послушно пересекла комнату, он положил руку на
Лористона за плечо и заговорил игриво-повелительным тоном. “Это
персон обвиняется в умышленном неповиновении как своему полковнику, так и старому другу
который желает и требует его присутствия в Мейпл Лодж,
в графстве Норфолк, первого сентября следующего года или около того. Посмотрим
что вы можете сделать, чтобы образумить его ”.

“Возможно, именно я образумлю вас всех, когда вы услышите
убедительные аргументы, которые я могу привести в свою пользу. Элла рассудит, ”
сказал Джордж.

И он, смеясь, подвел Эллу, которая была такой же чопорной и торжественной, как всегда, к
дивану, где он сел рядом с ней и мгновенно принял прежнюю серьезность.

“Конечно, ты не хочешь идти”, - сказала Элла с неприятной сухостью.
скрестив колени и обхватив руками самый верхний из них.
в мужской манере, которая постоянно шокировала чувство юмора ее сестер.
приличия и напомнили леди Миллард о ее прежних привычках
до того, как она пересекла Атлантику и стала достойной женой
английского баронета.

“Это не так”, - сказал Джордж серьезно; “я женился на этой
утро”.

Девушка была поражена. Она пристально посмотрела ему в лицо, словно пытаясь
прочесть в его глазах все обстоятельства этого поспешного шага, даже когда
она заглушила крик собственного сердца. Она была честна с ним
и с самой собой; она никогда не позволяла себе, за исключением редких праздных случаев
мечтаний наяву, думать, что сильное тайное влечение к нему
ее подавленные и несколько забытые привязанности когда-нибудь расцветут
в счастливую любовь; но теперь, когда даже мечта наяву больше не была возможна,
она внезапно почувствовала, что потеряла что-то ценное из этого
кладезь сердца и воображения, который хранит в себе самые прекрасные женские радости
. В тоскующем, ищущем, наполовину сбитом с толку взгляде, который она бросила на него
Джордж, если и не прочел всего, что было в ее сердце, узнал
достаточно, чтобы наполниться самобичеванием и в то же время сильным чувством
человеческого сочувствия.

“Я знаю, это был опрометчивый поступок”, - сказал он с облегчением, почувствовав, что
по крайней мере, здесь было существо, которому он мог излить все свое сердце
субъект: “но она была в самых опасных обстоятельствах,
едва ли старше ребенка, и окружена беспечными и нежелательными
компаньонами. Единственный способ защитить ее - жениться на ней, и, кроме того...

“ Ты любишь ее, ” мягко сказала Элла.

“ Да.

Оба помолчали. Потом она сказала, все ее обычные
резкость образом растаяло, добрые чувства:

“ Я полагаю, Джордж, из того, что ты мне рассказал и чего не сказал
, что она не была, ну... не на том же жизненном уровне, что и ты
?

“ Нет, по крайней мере, уж точно не при тех же обстоятельствах. Она
дочь испанской графини, которая не живет в Англии, и вы
знаете, у нас, англичан, есть своего рода представление, что только с полдюжины иностранных
титулы хорошо подтверждены, так что происхождение от русских князей,
например, считается менее желанной, чем происхождение от
английских маслобойщиков ”.

“Тогда это повредит тебе в социальном плане, Джордж, потому что люди не будут
так охотно принимать ее ”.

Джордж пожал плечами. “Я сам не очень люблю общество,
но это может быть тяжело для бедного ребенка”.

Элла встала, как будто движимая внезапным порывом, и сказала, что должна напомнить
своей матери о назначенной встрече, она оставила Джорджа и подошла к своим
родителям, каждому из которых она тихо сказала несколько слов, как будто
было объявлено о начале ленча. Едва ли все они заняли свои места в зале .
столовая, когда Леди Миллард, на первый взгляд от ее младшего
дочь, говорит,:

“Я не думаю, что вы относились к нам вполне достаточно для того, чтобы мы все в
темная, кроме Эллы, Джордж. Однако, там ничего не осталось для нас
но сейчас поздравить вас, и настаивать на своем, приходя к нам в
Мейпл Лодж в сентябре, и принося с собой жену.”

“Ты могла бы сбить меня с ног ударом перышка, как говорят горничные,
когда Элла только что рассказала мне об этом и велела мне придержать язык
об этом до тех пор, пока не было объявлено, - сказал сэр Генри, в то время как двое других
девушки возвысили свои нежные голоса и принялись громко расспрашивать о невесте
.

Джордж с благодарностью взглянул на Эллу, отвечая так подробно, как только мог
поблагодарил леди Миллард за ее приглашение, но был отклонен, когда он
сослался на то, что его жена слишком молода и слишком взбалмошна, чтобы наносить визиты.
пока она немного не протрезвеет, он с тревогой посмотрел на
полковника, который выслушал это сообщение в гробовом молчании, и
отказался дать хоть малейший комментарий. Никто, кроме него самого и Эллы
не знал, насколько недавней была его свадьба, поэтому Джордж нашел ее
невозможно оторваться от них до четырех часов, когда, сколько
свою досаду, полковник тоже ушел. Старший мужчина прочитал выражение
на лице младшего, и он сказал холодным голосом, как он продолжал
в ногу с ним по широкой мостовой площади:

“Я не собираюсь беспокоить вас ни упреками, ни предупреждениями:
уже слишком поздно. Но я дам вам два совета. Ты
молод, пылок, благороден; тебе грозит опасность, которую я могу
понять. Совершенно очевидно, что ты женился по любви, и только по любви,
самым горячим и безрассудным образом, какая-то маленькая нефрит, чье лицо
околдовало тебя. Ну, слушай. Не начинайте с поклонения ей как богине
, иначе в конце вам придется умилостивлять ее как дьявола. Живи
двумя жизнями; одной с ней, полной сладости, мягкости и глупости,
используя все излишние сантименты и глупости, которыми мы все обременены
с поцелуями и вздохами у ее скамеечки для ног: но однажды запрись сам
в своем кабинете или запри ее в гостиной с ее мопсом
а ее иголки, кусочки холста и шерсти - забудь о ней, приготовься
посвяти себя тому, что ты всегда считал серьезным
интересы твоей жизни, запри ее милое личико и ее милую болтовню
прямо в своем сердце и сохрани свой разум и душу свободными от
болезненное заражение. Когда ты с ней, не думай ни о чем, кроме нее.;
когда ты вдали от нее, думай о чем угодно другом. Неважно, что
она делает, пока тебя нет. Если нет никакого вреда в ней, она придет
если вы держали ее под стекло, когда она в тысячу раз меньше
скорее всего, вам на зло, если она уважает вас как своего хозяина и
превосходящая, вместо того, чтобы презирать тебя как своего раба. Помни, мужчина
никогда не может быть _равным_ женщине. Если вы допускаете возможность, он
это война между вами до тех пор, пока один или другой и выйти победителем”.

Он умолк внезапно, и они шли на несколько минут в
тишина.

Наконец Лористон сказал: “Эта система могла бы подойти философу",
Полковник, но она не подойдет обычному англичанину”.

“Я бы не советовал это обычному англичанину. Я рекомендую это
вам, потому что я хочу спасти Ее Величество от хорошего офицера с сердцем
и мозг, оба из которых, для любых целей, помимо простых физических
функций существования, находятся под угрозой из-за вашего брака. Как ты
думаешь, что я, без каких-либо подобных правил поведения, добрался бы
даже туда, где я сейчас, обремененный леди Флоренкорт?

“ Ах, леди Флоренкорт! ” поспешно и осуждающе воскликнул Джордж.
в ужасе от такого сравнения между
Ноуна и женщину, которая, возможно, без какой-либо четко указано
причина, пугало всех ее знакомых.

Полковник вовсе не был раздражен; он дал немного быстрый дрожание
головой и взорвался с неожиданной горячностью--

“ Клянусь Юпитером, леди Флоренкорт - сущий ангел по сравнению с...
Внезапно, без всякого предупреждения, он резко одернул себя и добавил
после секундной паузы более мягким и сдержанным тоном: “По сравнению
с некоторыми известными мне образцами”.

Лористон удивленно взглянул на него. Ему бы очень хотелось
узнать что-нибудь об “образце“ или ”образцах", которые сделали
вспыльчивого маленького полковника женоненавистником и заставили эту несносную женщину,
Леди Флоренкорт, чтобы выглядеть в его глазах идеальной женой. Но старшая
взрыв мужской уверенности иссяк. Он продолжил спрашивать сухим
тоном: “Я полагаю, вы твердо решили отнестись к моему совету так, как к нему обычно относятся
?”

“ Вы довольно строги ко мне, полковник. Вы оказываете мне честь, говоря, что у меня есть мозги.
но вы принимаете как должное, что я ими не воспользовался.
Я разрывался между своими мыслями и своими чувствами с тех пор, как я
узнал, что люблю эту девушку, и я разработал для себя какой-то план, по которому буду жить.
”И что же это?" - спросил я. "Я не знаю, что это." "Я не знаю, что это за план."

“И что это? Чтобы ‘дать ей ключ от твоего сердца’, я полагаю, и
сделать ее ‘разделительницей твоих мыслей и чувств ”.

“Мне было бы жаль иметь жену, которой не было!”

Полковник замолчала с коротким смешком и посмотрела на него
полуприкрыв глаза и плотно сжав губы.

“Ну, попробуй!” - хрипло сказал он; и, полунасмешливо отсалютовав, он
повернулся и быстро пошел тем путем, которым они пришли.

Джордж смотрел ему вслед с сожалением; он склонен был, в конце концов,
поставить на Леди Florencecourt всему виной процесс скисания, которое
очень теплый полковника и отзывчивом характере, очевидно, прошел.
Он был благодарен старшему офицеру за неизменную симпатию к нему и
интерес к самому себе. В выкорчевывание и бурный состояние души
в котором красно-горячий роман брака повергла его словам, он был
с мучительной тоской к искренней и непоколебимой старый друг
что он увидел, ему отойдет разочарованы, если не сержусь. Но ни один мужчина в возрасте
двадцати трех лет не может сильно беспокоиться о представительнице своего пола
когда он находится на пути к страстно обожаемой невесте; и минутку
позже Джордж ехал в экипаже на... улицу, охваченный экстазом
предвкушения, не оставлявшего места для сомнений или страха. Каждый шаг
приближала его к ней, заставляя его сердце биться чаще;
экипаж сворачивал на Уилтон-Плейс, и Джордж в своем пылком
нетерпении распахнул дверцы и взял из кармана полсоверена.
свой карман за шиллинг платы за проезд в безрассудном духе, который побуждает нас
стремиться донести до самых ничтожных смертных (без неуважения к
таксистам) радость, которая кажется слишком большой для одного тела и души, чтобы
сдерживать, как вдруг его глаза, пытавшиеся уловить как можно более ранний
взгляд на дом, в котором хранилось его сокровище, упали, ибо
второй раз за день, на человека, который всех остальных, казалось,
молодой жених предвестник неудачи и бедствия. Восточный торговец
Рахас, не в костюме, который был на нем утром, а в
алой феске и длинном темно-синем одеянии, которое представляло собой нечто среднее между
одетый в сюртук и халат, торопливо переходил улицу
как раз напротив нового дома Нуны, как будто он только что посетил его.

“Стой!” - крикнул Джордж водителю, и прежде чем мужчина успел повиноваться, он
выскочил из машины, бросил ему полсоверена, которые получатель
пойман с ловкостью, которую он не проявил бы и за шиллинг, и
пустился в погоню.

Азиат бросил один взгляд по сторонам и исчез с проворством кошки.
чуть дальше по узкой улочке. Джордж
последовал за ним, бросился за угол и оказался в вымощенном камнем переулке
с конюшнями по обе стороны. Нигде не было видно ни одного человека;
но лай собаки на другом конце, казалось, были в последнее время
нарушается. Джордж пересек маленький двор под острым работать, нашел
Открытие, и прошли на улице за его пределами, где несколько человек
они проезжали взад и вперед без видимого волнения, и
кареты и кэбы ехали в обе стороны. Он увидел, что изобретательный
Восточный джентльмен дал ему ускользнуть, и он вернулся к своей
новый дом со своими духами оправдались, и его сердце, полное сомнений.

Если Rahas только что посетил Ноуна, как Джордж и предполагал, он должен иметь
вслед за ней из церкви в ее новый дом, а Джордж сказал Нет
один адрес, до самой его свадьбы. Тогда как он рассчитал время своего отъезда?
Просто чтобы избежать встречи с ее мужем? И потом, опять
последовал вопрос, который озадачил его в церкви: как Рахас
узнал, в какое время и в какой церкви Нуна выйдет замуж?

Он вынул ключ, который, повинуясь старому холостяцкому инстинкту,
сразу же попросил у квартирной хозяйки, когда снимал комнаты, вставил его
нетвердой рукой в замочную скважину и вошел. Уже внутри он заметил
свое лицо в узкой полоске стекла, заполнявшей середину
перекладины вешалки для шляп, и был поражен собственной бледностью и
строгим выражением своих черт.

“Ей-богу!” - сказал он себе, пытаясь рассмеяться, и обнаружил, что с
удивление от того, что он совсем замерз и что у него стучат зубы,
“вот красивое лицо для жениха. Если бы я подарил Нуне, моей
бедняжке Нуне, мой первый поцелуй с такими синими губами, ” и он
насмешливо посмотрел на себя в зеркало, - она бы подумала, что...
вышла замуж за труп.

И он взял себя в руки, потянул концы его усов,
и переставить его светлый атласный галстук, убеждая себя, что он был
глупец, чтобы преследовать мужчина вместо того, чтобы идти прямо к nouna в
узнаете ли негодяй действительно позвонил и пытался ее разозлить.
Но его экстатическому счастью был нанесен ущерб, и он прервался.
пытаясь спеть, он взбежал по лестнице на первый этаж.

Уходя, он услышал голоса, которые внезапно смолкли, когда раздались его шаги.
на лестничной площадке послышался легкий шорох и шум.
как будто что-то бросили в спешке. Он задумался, и
затем, ключ от двери в спальню, будучи на улице, он спокойно
повернул его в замке, перед входом в гостиную.




 ГЛАВА XIII.

Квартир , которые Джордж Лористон снял для своей жены , было две
светлые и приятно обставленные комнаты, не большие, но достаточно просторные
высокие, без агрессивных украшений из синего стекла или фарфора, связанных крючком
антимакияжи или других заветных реликвий профессиональной домовладелицы.
Там было пианино, которое, вероятно, не представляло особого интереса для игрока с "слухом".
там был красивый резной дубовый книжный шкаф,
тщательно запертый, который содержал, зажатый старомодными
дрянные подарочные книги и много бесполезной евангелической литературы, некоторые
соблазнительные старые тома "Корнхилла" и "Блэквуда", а также
прекрасно сохранившееся собрание романов Скотта. Каминная полка была
задрапированный недорогой, но гармоничной имитацией гобелена,
потертые места на ковре были покрыты козьими шкурами без подкладки, там
был неизбежный буфет с дверцами, которые _would_ не закрывались
без аккуратного газетного листка здесь были современные
стулья на тонких ножках с красивой обивкой и стол, обитый плюшем, и
там был большой, широкий, роскошный диван Chesterfield, на котором
очевидно, был куплен по выгодной цене, потому что он был неудобно велик,
и на котором Лористон останавливался снова и снова в течение последних нескольких дней,
представил себе непринужденно откинувшуюся Ноуну. Добавить к достопримечательностям
ее новый дом для своей невесты, Джордж позаботился о том, чтобы каждый заполнения
имеется уголок с цветами ... резеды и герани в горшках на
подоконник из двух окон, вырезать розы и гвоздики, sweetpeas и
фиолетовый и золотой душевного равновесия--ломятся в каждую вазу и стекло
хозяйка может сэкономить.

На столе велел расстелить свадебный завтрак, например
Оберон, возможно, послужили Титании. Для этого великого человека мурашки бы
сократились из предположения, что здоровая девушка лет шестнадцати, может
обычно ешьте что угодно, и побольше; и эти ломтики хлеба с
маслом, нарезанные довольно толстыми ломтиками, обильную порцию вяленой пикши или
пара яиц и ломтик бекона, запиваемые в неумеренных количествах
слабый чай - вполне приемлемый обед в девять утра.
доброе утро нашим прекраснейшим девицам, и что ваш тонкий аппетит - увы,
что так и должно быть! - обычно является результатом слабого здоровья. Горкой
высоко в центре возвышалась пирамида из гигантской клубники, а кругом
стояли тарелки с французским печеньем, конфетами, бутербродами с дичью, тонкими, как
вафли, бананы, лаймы и ананас; все это охранял белый
фарфоровый слоник, из худа которого росли маленькие папоротники
невероятным образом. Это последнее введение было счастливой мыслью
Лористон, и должен был напоминать его изящно невеста
земельный ее рождения.

Он был экстравагантным, конечно; что простолюдин не станет для его
день свадьбы? Но какое счастье этих препаратов дал ему! Как
он хмуро осмотрел комнаты, чтобы быть совершенно уверенным, что ни один
ни один уголок не имел менее приятного вида, чем мог бы иметь любой другой
проявите к этому возможную изобретательность! Как в воображении он
провожал ее глазами, пока она, спотыкаясь, двигалась по комнатам в своей
птичьей манере, останавливаясь, чтобы зависнуть над цветами, съесть
земляничка, раздвинуть занавески и выглянуть из своего нового гнездышка
на улицу! Как он стоял у дверей опочивальни, как в
святилище, с сердцем, полным желания, истово, как молитву, что
ребенок-женщина, которая возвращалась в его объятия могли знать ни горя от
которые любят сильный человек может ее спасти!

И теперь из-за какого-то призрачного бедствия, которого он еще не понимал, это
все изменилось, приятное возвращение домой было испорчено, и он стоял перед
своей новоиспеченной женой без всепоглощающей нежности в глазах, но с
тревогой, подозрительностью и страхом, борющимися под маской очевидного спокойствия.
суровость, которая была внешним признаком его усилий по самоконтролю.

Ноуна был в одиночестве, лежа на диване, а он так часто на ожидание
на фото она. Она довольно мило свернулась калачиком, откинув голову на
сторону, которая была достаточно мягкой, чтобы служить подушкой. Драпировка на
ее руках была аккуратно опущена, но левая рука с крошечными
золотое кольцо было гордо прикреплено _на видимость_ к ее белому поясу.
Она выглядела раскрасневшейся, застенчивой и немного напуганной.
когда он вошел, у нее вырвался немного нервный смешок и робкая улыбка, которые бы
очаровали его, если бы не необъяснимые виды и звуки, которые заставили
предшествовал его появлению.

“Кто это был с вами, Ноуна?” он спросил очень ласково, но без
приближаясь к ней, чем дверь, которую он только что закрыл.

“ Со мной! ” воскликнула она, невинно приподняв брови.

“ Да, дорогой. Я слышала, как кто-то возился здесь и разговаривал только что.
как только я вошел. Теперь, Нуна, моя дорогая, почему бы тебе не рассказать мне? он спросил
очень мягко, подходя на шаг ближе.

Но она свернулась калачиком в углу дивана и посмотрела на него снизу вверх
как мартышка, разбившая дрезденскую чашку, - потому что мартышка знает
Дрезден, и предпочитает его как игрушку обычному завтраку
фарфоровый сервиз.

“Не смотри так. Вы меня пугаете”, - сказала она, понизив голос, с
склонность делится между плачет и убегает.

Джордж подошел и опустился рядом с ней на колени, но, поскольку она отпрянула, он не предложил
прикоснуться к ней.

“Послушай меня, малышка. Я не сержусь, только жаль, что ты не хочешь
скажи мне, о чем я спрашиваю. Кто была та женщина, которую я слышал, разговаривающей с тобой только что?
Это была твоя мать?”

“Mamma! О, Нет, нет, нет”, - сказала она с убедительным акцентом
изумление. “Говорю вам, там никого не было; я пела для
себя”, - добавила она с меньшей видимостью искренности.

Джордж отступил, глубоко уязвленный, и выглядел более суровым, чем он сам
предполагал. В наступившей тишине он услышал скрежет замка
в соседней комнате и сотрясение двери. Он подошел к
складные двери, которые вели в спальню, в то время как Нуна повернула голову
с тревогой наблюдая за ним. Присев на корточки с другой стороны кровати,
с еще большим сходством с животным, чем когда-либо, теперь, когда она была собой
потерпев неудачу в попытке к бегству, была индийская служанка Сандран.

“ Вставай, ” коротко сказал Джордж. “ Никто не причинит тебе вреда. Что
ты здесь делаешь?

- Я не причинил тебе вреда, сахиб. Я пришел повидать мою хорошенькую Мисси, Мисси
Нуну, мою приемную дочку, которую я нянчу и люблю. Она послала за мной,
сахиб, она послала за мной; ей одиноко без меня. Сахиб, позволь мне остаться. Я
буду служить тебе, только ради еды, чтобы выжить, если ты позволишь мне остаться.

Она была страстно настроена и, не вставая с колен, она
подтащилась к нему и попыталась поцеловать его ноги. Джордж уклонился от
непрошеных объятий. Он не мог вынести эту женщину и мысли, что
Ноуна могли бы пропустил ее достаточно нездоровая лепетом отправить
на ней подпольно в день своей свадьбы подарила ему глубокую боль. Он мог
едва ли не быть тронут ее животной преданностью, но позволить
ей остаться на службе у Нуны теперь, когда последняя была его женой и
должна была начать свое более благородное образование под его влиянием и руководством,
ни в коем случае нельзя было думать.

“Ты никогда не думал о том, чтобы остаться, Сандран. Ты пытался улизнуть
так, чтобы я тебя не увидел, поощрял мою жену обманывать меня в самый день ее собственной
свадьбы. Как ты можешь ожидать, что я буду держать рядом с ней такого злого
советника, как этот?”

“ Сахиб, я не знал, что вы будете добры ко мне. Я думал, вы будете
жестоки, непреклонны и свирепы, какими иногда бывают английские сахибы. О, я
знал их! Но вы добры, вы благородны; вы не будете
разлучите милую юную леди, которая является светом моих очей, с ней.
бедный старый Сандран.

Глаза бедного создания действительно были полны страстных слез, и
Джордж, который был не большим доказательством, чем большинство представителей его пола, против
такой формы аргументации в женщине, грубо сказал:

“Ерунда, говорю вам, это невозможно. Но вы можете спуститься по лестнице и
попросите их дать вам чаю, если хотите, и затем вы должны
снова увидеть твою хозяйку. Но учти, если ты когда-нибудь попытаться эти закулисные
опять фокусы, ты никогда не видел ее так долго, как вы живете”.

Она, казалось, немного успокоилась и пробормотала сокрушенную, смиренную благодарность, когда
она встала и вытерла глаза уголком белого одеяния, которое
служило ей шалью и головным убором. Затем Джордж прошел в соседнюю комнату
Нуна все еще наблюдала за ним в той же позе, что и раньше, и
отперев дверь спальни, выпустил женщину. Как только он увидел, что
она спустилась по лестнице, он снова запер дверь спальни и
положил ключ в карман, чтобы она снова не спряталась там,
и вернулся к своей невесте в очень подавленном настроении. Это первое
супружеский опыт, безусловно, разочаровывал. Он должен был докопаться до
сути всего дела сразу, это было несомненно; но с чего
ему начать? Было слишком жестоко приставать к этому маленькому существу
, которое он любил, с расспросами вместо поцелуев. Он сел за
стол, не сводя глаз с фарфорового слоника.

“ Когда ты послала за Сандраном, Нуна? хрипло спросил он.

“ То-да-да.

Там была печальная небольшого перерыва ее голос на последнем слоге,
что было почти слишком много для него. Он взял клубнику из тарелки,
который теперь держал только три или четыре, чтобы руки не дергались,
и яростно проглотил его, так как во рту у него пересохло.

“Кто привел ее сюда?”

Ответа не последовало.

“Ну что, дорогой?”

Она начала всхлипывать. Джордж проглотил еще клубники, со стеблями и всем прочим,
но нашел в этом небольшое облегчение.

“Это Рахас привел ее”, - сказал Джордж, стараясь говорить как можно мягче
.

Снова рыдания, так что несчастному инквизитору пришлось встать, подойти
воинственной походкой к окну и произнести свои следующие слова, стоя спиной к
ней.

“Когда он пришел? Зачем он пришел, Нуна?”

Слезы были в глазах Джорджа тоже к этому времени.

“Ответь мне, ответь мне, дитя”, - кричал он в исступлении, как она начала
стонут ужасно.

Ее чуткий слух уловил надломленный звук в его голосе, и внезапно
прекратив проявлять признаки горя, она громко позвала:

“Приди и спроси меня здесь", и я расскажу тебе все!”

Он обернулся. Она протягивала к нему руки. Джордж испустил громкий
крик.

“Нуна, моя жена, моя жена!”

В следующее мгновение она была прижата к его груди.

Когда Джордж вышел из опьянения того первого объятия , его унесло течением.
медленно возвращаясь к смутному осознанию земных вещей, он осознал
с внезапным отрезвляющим потрясением, что во внешности его невесты было что-то новое и
необъяснимое. Ибо на маленькой
тонкой ручке, обвившей его шею с цепким, вибрирующим
давлением всепоглощающей страсти, блистала прямо под его
глазами сверкающая масса драгоценных камней. Он отошел от нее
вдруг, и, схватив обе ее руки почти грубо, толкнул на пол
прозрачные рукава и перевел взгляд с одного на другого в
отупения, а Ноуна вслух смеялся буйный, роскошный
счастье.

“Где ты это взяла?” спросил он в замешательстве, даже более сильном, чем
его тревога.

Джордж был весьма скудно и небрежно знаком с содержимым витрин
ювелиров, и его круг герцогинь, украшенных бриллиантами, был
менее чем ограничен. Но была тихая самодостаточность в том, как
эти белые прозрачные камни позволяли себе быть
на них смотрели как на ненавязчивые скромные вещи, а затем, на повороте событий
Запястье Нуны бросало в его глаза ослепительные лучи, которые говорили ему
что эти красивые украшения не были похожи на невинные и безобидные
макет камней в серебряных и золотых браслетов, Ноуна было разрешено
на палубу себя на улице Марии, но были, что отрава
муж-бриллианты. Какой ценности могли быть драгоценности, которые она носила,
он даже не догадывался; но он не сомневался, что семь
браслетов, которые были у нее на руках, и сверкающая бриллиантовая ящерица из трех
дюймов длиной, с рубинами вместо глаз, которые застегивали ее кушак там, где еще утром
была только простая булавка, и ожерелье из крупного
жемчуга, окружавшее ее шею, стоило больше четырех или пяти
лет его платить. Он посмотрел на них с очень серьезным и сомнительно
лицо, с таким же недоверием и misliking как если бы они были
ядовитые насекомые.

“Ха-ха!” - воскликнул Ноуна, поднимая руки и поворачивая их об этом
драгоценности может мигать и переливаться в лучах
полуденного солнца, пробивающихся через жалюзи. “ Где я их взял?
Ты, наверное, догадываешься.

В тот момент она была слишком поглощена наслаждением наблюдать за тем, как переливаются огоньки на ее безделушках, чтобы заметить недовольство на его лице.
.........
.... Затем весело взглянул на него, чтобы привлечь его внимание к пьесе
от солнечного света, играющего на камнях, она опустила руки, заметив
выражение его лица.

- Тебе не нравится видеть, как я ношу красивые вещи? - что это? - жалобно спросила она;
затем, поскольку он ответил не сразу, она раздраженно отвернулась от него.
и бросилась лицом вниз во весь рост на кушетку. “ Это
правда, что говорит Рахас, ” страстно воскликнула она, - что англичанину
нравятся драгоценности на каждой женщине, кроме своей жены, что он предпочел бы, чтобы она
должна казаться уродливой в его собственных глазах, чем хорошенькой в чьих-либо еще, что
он называет ее богиней, чтобы примирить ее с ведением... с... жизни
ду-ога!”

Все это она изливала, как попугай, под всхлипывания и потоки слез,
в то время как Джордж оставался на коленях рядом с ней и слушал спокойно
как статуя. Подобно другим открытым и щедрым натурам, в которых был элемент
силы, он мог быть столь же милосердным к откровенному признанию
в слабости, сколь и жестким перед лицом обмана. Он думал, что Рахас
воздействовал на нее с помощью ее любви к нарядам и мрачных предостережений
против мужа, с которым у нее еще не было опыта общения, и
подавляя все порывы гнева против автора зла, который был
отсутствующий и с которым теперь нельзя было иметь дела, он сразу же приступил к получению
более полной информации о том, что произошло между его молодой
женой и коварным азиатом. Сидя на краю дивана, он положил
обняв Ноуна, притянул ее к себе и успокоил ее вспышка
слезливая раздражительность с нежной, жажда ласки, так любят, так тепло,
с таких глубин почти отеческое покровительство поубавить и
смешиваясь с пламенная страсть любовника, что ее порывистый характер
был успокоен в несколько мгновений, и ее руки инстинктивно для
его шея снова повернулась, как младенец поворачивается к материнской груди, и слезы
высохли на ее щеках, когда она начала доверчиво улыбаться ему
в лицо.

- А теперь, женушка, скажи мне, ” прошептал он, глядя ей в глаза.
с неизменным огнем самой благородной, сильной любви мужчины, перед которым
слабые страхи и подозрения женщины не могли не растаять: “
ты веришь, что я хочу сделать твою жизнь несчастной? Ты думаешь, я буду
жесток с тобой и лишу тебя всего, что может доставить тебе удовольствие
? Посмотри вверх, посмотри вверх и скажи мне, если ты так думаешь!”

Она подняла глаза, преображенная любовным прикосновением, любовной речью, в
маленького духа огня и светлости, горящего в его сердце и плоти с
непреодолимая, опьяняющая сила лихорадочной, хотя и порывистой страсти.
страсть. Как ее губы, прижала его, как ее пальцы скользили медленно,
сладострастное прикосновение, пока они не трепал его вьющиеся волосы и схватил каждый
другие за голову, он забыл о своем намерении, забыл его подозрительной
страх, восторг блаженства обладания первая женщина, к которой он
любил и жаждал. Так было до тех пор, пока огонь страсти не начал разгораться.
в глазах Нуны потускнело, и она томно соскользнула с его шеи, и
обхватив себя его руками, чтобы наилучшим образом поддержать ее в этом положении
она выбрала, прижавшись к нему с закрытыми глазами, в то время как долгий вздох
совершенного и абсолютного счастья поднялся с ее приоткрытых губ, казалось, пробежал
дрожью по ее телу, а затем медленно затих, что его сомнения и
страхи снова нахлынули на него посреди его собственного опьянения
удовольствием, и, с трудом заставив себя сосредоточиться на выполнении задачи, он
сформулировал форму слов, в которой возобновил свой допрос.

“ Послушай, Нуна, ” сказал он с неизбежной ноткой твердости в голосе.
Пытаясь взять себя в руки. - Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что произошло после.
сегодня вы уехали с мистером Анджело от дверей церкви.

“О!” - воскликнула она, издав долгий стон усталого отвращения к навязчивому расспросу.
“ты же не хочешь беспокоить меня об этом сейчас, не так ли?" Я
расскажу тебе об этом в другой раз”.

И повисла на спине у нее над головой, и рассмеялся, подняв на него глаза
через рамку слоновая кость в ленивый колдовства. Обнаружив, однако, что он
остается твердым и не смотрит на нее сверху вниз, она изменила свое отношение.
отношение, и быстрые, гибкие движения, увитые себя coaxingly
о нем. Джордж едва дал знак ожесточенный конфликт, который был
происходит внутри него, между деспотической, злобно использовать мощности этого
маленькое существо пытается установить над ним, и его собственные мужественное
определение предположить, незамедлительно его законному светлости. Для этого
как только он овладел собой, держа губы и конечности под твердым контролем, и
высвободившись из ее объятий, чтобы удержать ее подальше от себя, он
посмотрел спокойно, но с самым любящим запасом нежности в глазах.
глаза, в ее наполовину раздраженное, наполовину укоризненное лицо.

“ Скажи мне сейчас, дорогая, и тогда мы поцелуем все мысли об этом прочь.

После чего она бросилась на него, предвкушая награду. Но, увидев
что вместо того, чтобы зажечься пламенем, которое она хотела увидеть в них,
его глаза снова сохранили твердый, испытующий взгляд, который, к тому же
казалось, став более мрачно решительной в своих увертках, она обратилась к
плаксивости и, по-настоящему не плача, простонала самым
меланхоличным голосом и с присущей женщине любовью наваливаться на
агония, что ему лучше убить ее, поскольку было ясно, что он ее не любит
.

“ Ну же, дорогая, ты же знаешь, что это не так, ” мягко сказал он. “ Но я
твой муж, и ты должна сказать мне то, что я хочу знать.

Легко представить, что он становился безумно встревоженным и
подозрительным из-за всех этих уверток, которые, казалось, указывали на то, что ей
нужно было что-то скрывать, более серьезное, чем он предполагал. Поняв, что все ее
уловки бесполезны, и потерпев неудачу в яростной попытке вырваться из его
рук, она начала расстегивать все свои браслеты, чтобы вырвать свою
бриллиантовая ящерица, и, сложив их кучкой у себя на коленях, бросила
все это внезапным сильным рывком на пол к ногам своего мужа
.

“Ну вот!” - торжествующе воскликнула она. “Тебя это удовлетворит?”

“Вовсе нет, - очень тихо сказал Джордж. “Я бы давно их сняла, если бы хотела."
"Я бы их сняла". Кто тебе их дал?

Она заметила возрастающую суровость в его тоне и ответила с
внезапной быстрой сменой на детский испуг.

“Они были у меня все время. Мама прислала их мне несколько недель назад через мистера
Анджело, - добавила она с внезапным вдохновением.

Без какого-либо знака или слова, которые показались бы ей достаточно значимыми для предупреждения
самообладание Джорджа лопнуло, и, схватив ее за плечи
так крепко, что она не могла пошевелиться ни вправо, ни влево, он
заставил ее встретиться взглядом с его глазами, теперь пылающими гневом, с ее собственными.

“Скажи мне правду”, - сказал он тоном, которого она никогда раньше от него не слышала
.

“Я не смею, я не смею”, - прошептала она в ужасном, преувеличенном страхе.
это лишило ее лицо и губы всякого румянца и сделало ее темную кожу
уродливой пепельно-серой.

Он сразу ослабил хватку, полный раскаяния и стыда, но его голос
был ничуть не мягче, чем раньше. “Кто подарил тебе эти драгоценности? Это был Рахас?”

Она быстро подняла взгляд, в ее глазах светилось убедительное облегчение.
“О, нет, нет, нет. Это была мама, Мама, мама. Они были ее свадьбы
подарок для меня”.

Джордж поднял руку ко лбу и обнаружил, что он был мокрый. А
великий ужас покинул его разум, но он оставался сильно озадаченным.

“Тогда почему ты не могла сказать мне об этом сразу?” с сомнением спросил он.

“Почему, нет смысла скрывать это. Rahas принес их, и он сказал, что я
сказать, что я имел их раньше, потому что это сделало бы вас настолько зол, чтобы
знаю, что он был здесь”.

Он верил, что наконец-то докопался до истины, но все еще был далек
от удовлетворения.

“ Разве ты не знаешь, Нуна, ” сказал он более мягко, снова обнимая
ее, “ что ты не должна встречаться с людьми, которых твой муж не хочет, чтобы ты
видела?

“Но я ничего не могла с этим поделать”, - воскликнула Нуна, явно удивленная тем, что увидела
он так быстро успокоился. “Мистер Анджело не зашел, он сразу уехал.
и когда я немного подождала здесь совсем одна.
раздался стук, и я сбежала вниз по лестнице, думая, что это, должно быть, ты. Я
ела клубнику, поэтому не видела, кто это подошел. И
это был Рахас, и когда я увидел его, я сказал: ‘Нет, я не должен с тобой разговаривать"
"и я хотел закрыть дверь". Но он не позволил мне; он сказал, что
у него есть сообщение и еще кое-что для меня от мамы, и он показал мне
пакет, на котором было написано ее рукой. Поэтому я сказала: "О, дай это мне’, и он
сказал, что должен зайти и поговорить со мной. И я сказала, что не хочу встречаться с ним
наедине, я подожду, пока не придет мой муж. Да, я сказала ‘мой муж’, я
так и сделала, именно так, - и она выпрямилась и заговорила с большим
достоинством. “И в этот момент хозяйка квартиры поднялась, чтобы открыть дверь, так что я
прибежал обратно и окликнул ее: ‘Миссис Лористона нет дома’, и я
поднялась по лестнице, посмотрела сквозь занавески и увидела, как он уходит.
вид у него был весь согнутый, как у него бывает, когда он очень зол. И я почувствовала
страх и пожелала, чтобы ты пришел, и я пожалела, что не взяла с собой своего
котенка - я чувствовала себя такой одинокой. Ох, казалось, такое долгое, долгое время, я
начал думать, что ты жаль, что ты женился на мне и думал, что ты
никогда не возвращайся вообще, и я должна быть вдовой, и я не могла есть
больше клубники, когда я думал, что. И я вырвала розы
Я застегнула платье и разорвала его в клочья. Смотри!” И она
указала на место возле пианино, усыпанное малиновыми и
лимонными лепестками. Потом, наконец, подъехало такси, и я бросилась к окну.
там снова был Рахас, но с Сандраном. И я была так
несчастна и одинока, что, если бы он был один, я, должно быть, увидела бы его
тогда. И я побежала вниз, впустила их и привела наверх. И
Сандран - о, как она плакала, бедняжка, и рассказывала мне такие ужасные истории
об английских мужьях; как они говорят, что любят тебя, а потом
если ты вызываешь у них хоть малейшее неудовольствие, они швыряют тебя на пол
и убежали, и ты никогда их больше не увидишь; и она умоляла меня уйти
уехать с ней и сказала, что Рахас позаботится о том, чтобы мы не умерли с голоду.

При этих словах Джордж, не перебивая ее, решил, что его прежнее
подозрение о том, что Сандран был куплен Рахасом, подтвердилось, и
решил без промедления прекратить все дальнейшие сношения между своей женой и этой
индианкой.

Нуна продолжила, и ее глаза наполнились слезами при воспоминании об этом: “Затем
она опустилась на колени у моих ног и поцеловала их, пока Рахас дарил мне бриллианты
и внутри них маленькая записка от мамы, в которой говорилось, что это ее свадьба.
настоящий, и со временем у меня был бы лучший, если бы я была счастлива с
моим мужем. И я подумала, что это странно, и сказала вслух: "Что это значит?"
она имеет в виду? И когда я поднял глаза, то увидел, что Рахас смотрит на меня своими
глазами, похожими на угли в костре. И я не знаю почему, но я была
напугана, и я была рада, что Сандран был там - возможно, именно то, что я
замужем, заставляет меня чувствовать себя по-другому, потому что я никогда не чувствовала ничего подобного
раньше. И я прочитал записку до конца и больше ничего не сказал, и
как раз в этот момент раздался еще один звонок, и Рахас встрепенулся и
выбежал вон. Но это была всего лишь твоя телеграмма, и он вернулся, потому что он
поднялся по лестнице; и когда он обнаружил, что ты не возвращаешься,
сразу спросил, можно ли ему ненадолго задержаться, чтобы я не чувствовала себя так неловко
одинокий. И я не хотела, чтобы он уходил, на самом деле не хотела, но он остался, и
он заставил Сандрана подойти к окну и понаблюдать за твоим появлением.

Джордж не смог удержаться от яростного восклицания вполголоса.

Нуна продолжала: “Он заставил меня возненавидеть его, потому что сказал, что я буду очень несчастна в ближайшее время.
он боялся; потому что англичане были черствыми,
и не любить. И он сказал мне не говорить тебе, что он был здесь,
потому что знал, что он сделает что-нибудь для меня, и, возможно, вы хотели
ударь меня. Но если бы я захотела его или мою мать, он всегда мог бы
позволить мне увидеть ее в любое время и быть всегда готовым сделать то, что я пожелаю,
каким он всегда был. И он сказал, чтобы я сейчас не помню его слов, если я
понравилось, но было их запоминать, если я когда-нибудь чувствовал себя одиноким и заброшенным.
И он сказал, что мне не нужно беспокоиться о том, чтобы знать, где он был, потому что благодаря
симпатии и власти, которые он имел надо мной, он всегда должен быть рядом, когда я
хотела его. И я спросила: ‘А что, если я расскажу своему мужу?’ И он сказал, что это
не имеет значения; вы бы его не нашли. Но мне лучше не говорить об этом
тебе, потому что ты был бы очень зол на меня. И пока он говорил
Сандран крикнула, что увидела подъезжающее такси, и быстро, как стрела
он поцеловал мне руку и вышел из комнаты; и я видела, как он шел
по маленькой улочке напротив, как раз когда вы подходили. Ну вот, теперь у меня
рассказал вам все, все. Поцелуй меня, скажи, что ты доволен”.

Он поцеловал ее, посадил к себе на колени и пригладил ее мягкие темные волосы.
но он не отказывался от любви, и когда он
произнесено это было приглушенным и довольно неуверенным тоном.

“Я совсем не удовлетворен, Нуна, потому что я думаю, что это очень плохое начало.
когда жена пытается обмануть своего мужа в день своей свадьбы.
Если бы я не увидел Рахаса и не услышал, как ты разговариваешь с Сандраном, я
поверил бы тому, что ты изволил рассказать мне о драгоценностях, и
никогда бы не догадался, что кто-то из них был здесь.

“Что ж, это было бы гораздо лучше, потому что тогда ты бы не волновался
и не доводил бы меня до слез”, - сказала она с
убежденностью.

Джордж внезапно и ярко осознала еще один камень преткновения
, который стоял на пути ее нравственного воспитания.

“Я бы предпочел, малышка, ” серьезно сказал он, - проводить дни, полные
беспокойства, и ночи без сна, чем думать, что ты можешь сказать
мне неправду”.

Она с удивлением посмотрела ему в лицо, а затем потрепала его по щеке и
рассмеялась.

“Ну, я не хочу говорить тебе неправду”, - равнодушно сказала она.
и замолчала, обнаружив в этот момент новую и восхитительную
времяпрепровождение в том, что она пальцем неправильно подкручивает ему усы,
и смеешься эффект. “Какой красивый рот у тебя!” она
вдруг воскликнул, в пламенных и искреннее восхищение. “Он меньше,
чем у меня, я думаю”, - с сомнением продолжила она, и она продолжила
серьезно сравнивая одно с другим, с помощью
лукавый взгляд ее глаз, когда они приблизились к его, заставил
Джордж подозреваемого, когда он поддался искушению, что это было
сознательно сформированный, чтобы положить конец дискуссии, которую мало
дамы нашли весьма утомительно.




 ГЛАВА XIV.

Моральные устои человека , столь глубоко влюбленного , каким был Джордж , находятся не на
это было самое сильное чувство в день его свадьбы.

Так что он в отчаянии сдался свой первый урок в нравственной обязанности, и
шептал ей такие красивые лепет, как поднимается на устах у всех
любители в первый день их счастья, и, будучи совершенно счастлив
и склоняются на все вопросы, которые должны быть удовлетворены своей сделкой, он был
какое-то время, прежде чем он заметил, что его невеста интерес к его
любовь-лепетом растет глуше и глуше, пока, наконец, она
вряд ли дал больше, а ее доля в разговор, чем
иногда кивать или усталой улыбкой.

“ Ты устала, дорогая? - спросила я. - заботливо спросил он, внезапно просыпаясь.
осознав, что с ней не все в порядке, она начала двигаться.
беспокойно вертелась в его объятиях, и ее глаза блуждали по комнате, как будто
она обнаружила, что не может сосредоточиться на том, что он говорил
.

“ Нет, нет, ” поспешно ответила она и снова обвила руками его
шею, но с явным ослаблением своих первых вспышек
спонтанной привязанности.

Джордж начал беспокоиться. Он ей уже надоел? Могла ли она,
будучи ребенком, находить его ласки утомительными в течение десяти часов после ее
свадьба? Он пытался убедить себя, что это лишь его фантазии, которая
сделал ей небольшую лицо обращается и уставший в теплый мягкий свет
полуденным солнцем, пока его не заметили какой-то маленький складками около ее рта
как предвестников детской потоком слез.

“Что случилось, Нуна, дорогая моя, скажи мне?” нежно прошептал он.

Она слабо покачала головой, но затем, когда ее стойкость уступила, она
приблизила губы к его уху и пробормотала пристыженным прерывающимся голосом:
“Я так голодна!”

“ Голоден! ” повторил он с большим потрясением.

“Да”, - ответила она, начиная хныкать теперь, когда усилие было сделано
и признание сделано. “Я сама проспала сегодня утром, и
пришлось уйти без завтрака. И я съела все эти маленькие
крошечные бутерброды, как только приехала сюда, и с тех пор ничего не ела
кроме черники!” В этот кульминационный момент своего горестного рассказа она
не выдержала и тихонько зарыдала, в то время как Джордж подхватил ее на руки,
отнес к звонку и яростно зазвонил.

“Что бы ты хотела, моя дорогая?” спросил он, когда хозяйка, которая
была действительно существом высшего порядка, но считала, что невеста - это
достаточно интересно потворствует снисходительности, появился в лицо.

“Ах, какой чай, я хотел бы выпить чаю, и ... и все, что я могу иметь в
раз!”

“То, что моя жена может иметь одновременно?” - спросил Джордж, с молодой
радость мужа в слова “моя жена”.

“Ну, сэр, а она любит ЧОП? Как вы думаете, Мэм, вы могли бы
хочешь котлету?”

“О, да, я бы не отказалась от отбивной!” - с жадностью воскликнула бедная Нуна.
даже тогда ее муж был удивлен, он был более готов
услышь, как она просит крылышко куропатки или пару ржаных яиц
.

Поразмыслив, однако, он не мог не приходило в голову, что даже
особенно маленький и изящный-на поиски невесты может разумно ожидать
нужна твердая пища в промежутке между половиной восьмого
утром и закрываются после шести в день, и он сетовал на свою
idiotcy не правильное положение для этого. Хозяйка квартиры, которая, не получив заказов на ужин,
считала само собой разумеющимся, что ее новые
жильцы намеревались поужинать вне дома, повела себя с большой энергией, обнаружив
ошибку. Не заставляя их долго ждать, она перевела
“нарезать” на очень аппетитное блюдо из котлет и соте с паприкой.
дополнить его пирогом, приготовленным на скорую руку в кондитерской,
наслаждаясь этим угощением, Нуна была безумно счастлива и
сказала Джорджу, что, по ее мнению, быть замужем “прекрасно”. Слышать, как
ее называют “миссис Лористон” домовладелица, кто приходил якобы
чтобы извиниться, но на самом деле к вам еще раз взглянуть на невесту,
бросил ее в такой экстаз восторга, что она не могла ответить на любой
вопрос, на который эти волшебные слова. Когда ананас,
к которому она не притронулась, потому что не знала, как с ним обращаться
его поставили на стол, служанка спросила, что делать
с “черной женщиной”, которая, по ее словам, становилась очень беспокойной и
несчастна и хотела увидеть “свою маленькую мисси-хозяйку”.

“Пусть она немедленно поднимется”, - быстро сказала Нуна. Затем, как только за
служанкой закрылась дверь, она бросилась в объятия мужа и
начала уговаривать его позволить Сандрану остаться.

До этого Джордж возражал самым решительным образом; но она умоляла так
трудно, - заверила она его так жалобно, что она не привыкла ждать
на себя, отвергая идею о том, что он мог бы заменить ее горничную, и
напоминая ему со слезами на глазах, что он не мог ей отказать
первая просьба после того, как оставил ее одну в день свадьбы и вернулся
заставить ее плакать, как это сделал он, о том, что молодой муж не смог собраться с духом
довести себя до этой самой желанной точки упрямства, и, совершенно
против своей воли и собственного внутреннего гнева, он дал разрешение на
Сандран должен остаться “на несколько дней”. Это было довольно характерно
черта в умышленном юного существа, которое она вцепилась, даже в разгар
романа волнения ее брак, к старому слуге, который должен был
любил ее и служил ей с ее младенчества; но он не мог не
причиной боли молодого мужа и даже чувство, похожее на ревность
узнать, что он не был все для нее, что она сейчас была с ним. Он перенес
благословения и благодарность индианки так хорошо, как только мог, когда
Нуна обняла ее и сказала, что она должна любить мистера Лористона, он
хороший, не такой, как другие англичане, и он позволит ей остаться.

“В течение нескольких дней, пока она не привыкнет к управлению для себя”
пробормотал бедный explanatorily Джордж.

Но взволнованная женщина отказывалась слышать или прислушиваться к этому положению. Он
пожелал Sundran в ... Индии в ближайшие полчаса; для Ноуна, в
чьи ум и сознание, что, выйдя замуж, она совершила что-то
невозвратное, еще не до конца понял, просто просыпаться по-детски
страх, который заставлял ее цепляться за старое, хорошо известное лицо с новых
упорством, настаивал на сохранении в Индийском вверх по лестнице, и спросил ее:
всякие ласковые вопросы, касающиеся “Мамуль Эллис,” кто, она
узнали, были в большом страхе о ней, но был утешен
письмом от Графини, которая, по ее мнению, был очень к ней относился
сторицей. Нуна, улыбка которой весь день была на грани слез
, немного всплакнула при упоминании своей матери, и, подняв глаза,
снова вытирая глаза, обнаружила, что Сандран, независимо от того, притворялся он или нет.
по немому предложению Джорджа, он благоразумно удалился. Ее слезы
мгновенно прекратились, как у маленького непослушного детского тирана, когда
входит “папа”; и Джордж, уважая эту внезапную застенчивость девочки
чье сердце, он знал, что завоевал едва ли еще наполовину, ушло
прямиком к пианино, открыл его и начал петь отрывки из
любовных песен под очень приличный импровизированный аккомпанемент, чтобы отдать должное
его ухаживаниям за ней в менее навязчивой манере.

Прием удался на славу. Джордж ни в коем случае не был великим певцом.
Респектабельный баритон в совершенном состоянии безукоризненности -
очень распространенный дар среди молодых людей; но сегодня ночью в его сердце пробудилось достаточно страсти и
поэзии, чтобы предложить нечто большее
интереснее, чем откровенный рев обычного певца
Англичанина, чтобы найти свой путь к его губам и завибрировать нотами
“Леди, проснись, сияют яркие звезды”. Стоит ли говорить, что его
уши были открыты для каждого звука за ним, и что он чувствовал, все
значимость мягкий скрип ролики как Ноуна обнажающее
кресла, мало-помалу, ближе к нему, пока, наконец, она отклонилась
на конце фортепиано ноты на бас-гитаре и смотрел ему в лицо с
украдкой широко раскрытыми глазами рассмотрения которого он был достаточно осторожен, чтобы не отвлекать
появляясь замечать его интенсивности. Не в силах оторвать глаз от ее лица
он позаботился о том, чтобы тоскующие, страстные взгляды, которые он
брошенные на нее взгляды должны быть настолько быстрыми, чтобы оставить в ее сознании впечатление
что они были результатом опьянения, вызванного его собственной песней,
вместо того, чтобы песня была результатом опьянения, вызванного
взглядами. Он видел, что она была в более глубоком задумчивом настроении, чем
он когда-либо видел ее за время их короткого знакомства; и он хотел, чтобы
она спонтанно высказала свои мысли и таким образом получила
проникновение в тот таинственный уголок, о котором он так мало знал - в ее разум.
разум. Наконец, когда он дошел до последней ноты “St;ndchen”,
после "Зимнего пути" Шуберта, который он спел с большей страстью, хотя и
с меньшим количеством сантиментов, чем артист вложил бы в эту
прекрасную мелодию, он повернулся к ней и попытался обнять. Но
она стряхнула его руку, властно сказав:

“Продолжай. Мне это нравится. Этоэто дает мне время подумать.

Возможно, это был едва ли он комментировать надеялись или ожидали, но
отпор был страстным, не несимпатичны или охлаждения; и Джордж, отобрав у
его руки послушно снова на инструменте с одной лишь тоска,
вдохновляющий взгляд на прекрасный, гибкий лицо. Затем он спел "Аделаиду" Бетховена
со странным эффектом. Ибо заезженная песня была совершенно
новой для Нуны, и по мере того, как она продолжалась, Джорджу казалось, что дух
страстной музыки взывал к ней и находил ответное эхо, ибо
ее удлиненные черные глаза стали мягкими и влажными, как вода под деревьями
летним вечером, когда было спето последнее слово и сыграна последняя нота
, она приподнялась на стуле и протянула руки в
неотразимом приглашении.

“Какая песня заставляет вас чувствовать себя?” он спросил шепотом, с его
обняла ее. Он начал уже сгоряча быть уверены, что
низко настроенные чувственный Rahas ошибался; она должна быть душа, поскольку она
так восприимчивы к прекрасной музыкой, чем заключение не может
быть более бесполезным, более расширенные художественного знакомство бы
ему доказывал.

“Это заставляет меня чувствовать, что я люблю тебя”, - бессознательно ответила она
прикасаясь к корню многих симпатичных заблуждений относительно благородства
влияние музыки на преданность. Потому что, будь она более образованной,
она бы сказала: “Это подняло ее, вывело из себя”, и
отложила бы свою иллюстрацию того факта, что это только подняло
достаточно далеко, чтобы бросить ее в объятия ближайшего любящего человека
.

Джордж чувствовал скорее разочарование, основав свои идеи
на торжественное знакомство с таким бесхитростным образцы
секс. А если она была еще неискушенной, чем в повседневной молодых
с женщинами, которых он встречал, она была, безусловно, более обворожительной, и вскоре
ею снова овладело задумчивое настроение, и она посмотрела ему в лицо
с тем испытующим выражением, которое светилось в ее глазах, когда она
сначала подошла к нему за пианино.

“Я смотрел на тебя, пока ты играл, и я был
мышление”, - сказала она серьезно.

“Ну, что ты думаешь?”

“Я думал, что мы не должны быть счастливы”.

Джордж в глубине души был несколько поражен. Эти слова отозвались слишком сильным эхом.
определенные опасения, которые время от времени угнетали его в
Курс дня к нему не чувствуешь, что они покрывают часть
вес прозорливые предсказания. Но он не станет для мира
признал это с ней.

“Значит, ты не любишь меня, жена моя?” - медленно спросил он голосом таким
сладким, таким волнующим, что Нуна прислушалась к словам так же, как раньше
прислушивалась к его пению. “Если ты это сделаешь, то не сможешь не быть счастливой, потому что
ты для меня - само дыхание моей жизни; быть с тобой - это счастье.
для меня этого достаточно; и так же, как твое тело теперь принадлежит мне, я могу лелеять и
защищай, чтобы сама твоя душа стала частью моей, и моя радость в
ты будешь твоей радостью, пока каждое удовольствие, которое я испытываю, не пронзит тебя трепетом.
каждое отличие, которого я добьюсь, заставит тебя светиться от гордости. ”

Она со всей серьезностью наблюдала за выражением его лица, пока он говорил, а затем покачала головой.


“ Я люблю тебя, - сказала она, - но не так, как ты.

“ Ты меня еще не знаешь. Любовь женщины растет медленнее, чем у мужчины,
возможно, более разумно; но ты научишься любить меня так, как я хочу, ты
ничего не можешь с собой поделать, я буду так добр к тебе. Ты всего лишь ребенок. Я
могу подождать.

“ Ах, ” сказала она наполовину печально, наполовину весело. - Вот ты где.
неправильно. Если бы я была англичанкой, я, возможно, была бы все еще ребенком. Но это не так.
Я женщина. Она посмотрела на него пристально, с глубокой серьезностью,
прекратив играть со своим белым поясом, и встряхнула волосами, высвобождаясь
от его прикосновения, чтобы внушить ему, что он должен выслушать ее с
вниманием. “Вы думаете, я буду что-то другое и по.
Возможно, я должен; я не знаю, что я собираюсь быть, или то, что я
и собираюсь сделать. Но я точно знаю, что никогда не буду тем, кем ты хочешь - всегда таким
таким же, всегда любящим. Я никогда никого не люблю, не ненавидя их тоже
иногда. Иногда я ненавижу Сандрана, а часто мамушку Эллис, и я
буду ненавидеть тебя, когда ты будешь хмуриться на меня”.

“Но я не буду хмуриться на тебя”.

“Да, будешь. Ты нахмуришься, когда я захочу больше драгоценностей, когда я
скажу, что ненавижу Англию и хотела бы вернуться в Индию; и ты нахмуришься еще больше
когда я забуду, что я замужем, и буду смеяться и развлекаться так же, как я
раньше так и делал.”

“Я бы, конечно, не хотел, чтобы ты забывала, что ты моя жена”, - сказал
Джордж, на мгновение смутившись. “Но тогда я не дам тебе большого шанса
забыть об этом, моя дорогая”.

Вечер закончился мирно после событий и бурь дня,
каждый почувствовал, что они стали лучше понимать друг друга, и
тем не менее, каждый признавая, что они до сих пор гораздо больше, чем учиться
они ожидали. Но в ту ночь, еще долго после Ноуна, устали, у
прошли счастливо и мирно спать на руках, Джордж лежал без сна,
и скорбно признал про себя, что он сделал плохо
начало. Он проявил недостаток самоконтроля по отношению к бриллиантам и
Визит Рахаса, он проявил слабость, позволив Сандрану остаться, и он
отчетливо осознал, что достоинство мужа требует очень длинного
списка качеств для надлежащего поддержания характера. A
еще немного такого поведения, как сегодня, и молодая жена, для которой он
должен быть богом солнца, образцом всего правильного и благородного, стала бы
начни она презирать его, и все было бы кончено. Они бы сразу опустились
до уровня обычной придирчивой, воркующей молодой пары, которую каждый
новоиспеченный муж так искренне презирает. Джордж заснул решил
открываем новую _r;gime_ Непорочного стойкость и терпение в
утром.

Но как он мог рассчитывать на неотразимое очарование бодрствующей женщины
свежая после ночного сна, как распустившаяся роза, вся в улыбках,
румянец, лепечущие девичьи признания, сладкие умолчания, создание
в тысячу раз более чарующее, более прекрасное, чем в его самых горячих мечтах
молодой человек, которого он когда-либо представлял смертным? Ее
красота ослепляла, опьяняла его; промежутки времени, которые неделю
назад назывались часами, пролетали в ее обществе как короткие секунды. Он
оторвался от нее слишком поздно: впервые он опоздал
на парад. На следующее утро сама Нуна поторопила его уйти
и он был очарован этой послушной женой, пока не был
внезапно отвлекшись от всего внимания к приказу своего начальника,
офицер увидел на плацу свою жену в белом платье и
детской шапочке, которую он купил для нее.

Что касается полковника, то неожиданное появление этой необычной
маленькой фигурки произвело на него почти ужасающее впечатление. Джордж видел его.
он смотрел на бедное дитя так, словно ее белое одеяние было тонким.
одеяние настоящего призрака.

“Кто привел сюда эту девочку? Скажи ей, что она не имеет на
плац”, - сказал Господь Florencecourt в почти жестокий тон.

Разгневанный Джордж с багровым лицом выехал вперед и, отдав честь,
сказал: “Полковник, эта леди - моя жена”.

Он не заметил быстрого движения любопытства и возбуждения, которое
его заявление вызвало у других офицеров, стоявших поблизости.
Все они смотрели на хорошенькое личико девушки с удивлением и
восхищением, но информация о том, что она жена товарища,
произвела на них почти такой же эффект, как обнаружение лисы в
животное, которое они приняли за кролика, пришлось бы по вкусу группе из
охотников.

Но внимание Джорджа было полностью поглощено странным поведением этого человека.
Лорд Флоренкорт, который, казалось, совсем забыл о своей женитьбе
он вздрогнул и уставился на него с яростным изумлением
молодой человек был совершенно сбит с толку.

“Твоя жена!” повторил он, понизив голос. И он столкнулся с Лористон с
изучающий взгляд, который молодой лейтенант уверенно выполнили.

Они стояли так какое-то моменты, каждый, найдя ее трудно контролировать
его бурлящий гнев. Полковник, как стал старшим мужчиной и
командир, взыскивать в первую очередь себя, и сказала Джордж коротко
что, поскольку парад закончился, ему лучше вернуться к своей жене и увести ее
с земли. Это предложение молодой человек был достаточно рад,
и он отдал честь и ускакал, не сказав ни слова, все еще в положении горячей
возмущение. Вид Мэсси и Дикки Вуда, стоящих рядом с его женой
очевидно, оба делали все возможное, чтобы понравиться ей
и, судя по всему, преуспевали в этом очень хорошо, не располагал к
успокой его, и, добравшись до того места, где они стояли, он спрыгнул
со своего коня в самом неприветливом настроении. Он владел собой
осталось достаточно, чтобы не упрекать ее в присутствии своих товарищей, но
тон, которым он сказал, не обращая на них никакого внимания: “Поднимайтесь
в мои комнаты, Нуна”, и внезапная бледность молодой жены при его словах
заставила двух молодых людей обменяться многозначительными взглядами, которые оба
К несчастью, Лористон и его жена увидели это, выражая страх, что бедной
маленькой леди придется “нелегко”.

У дверей офицерской каюты они столкнулись с полковником, который
выглядел таким же бескомпромиссно свирепым, как всегда. Он осмотрел Нуну с
с головы до ног с прямым агрессивным изучением, которое заставило
Кровь Джорджа вскипеть, в то время как его жена, со своей стороны, резко остановилась, чтобы
ответить на его пристальный взгляд с такой же простой прямотой.

“ Джордж, кто это? ” внезапно спросила она тихим взволнованным голосом, поворачиваясь
к мужу, когда он резко взял ее под руку, чтобы проводить
мимо.

“ Лорд Флоренкорт, полковник, ” важно прошептал он в ответ.
надеясь, что должность офицера произведет на нее впечатление.
достаточное, чтобы она осознала недостаток уважения.

Но прежде чем Джордж успел понять, какой эффект могут возыметь его слова, голос
Сам полковник, который этим утром выглядел очень изможденным и посеревшим
объект, достаточно мрачный, чтобы привлечь внимание любой женщины, вмешался
в разговор шепотом с резкой холодностью. Он еще не потерял
слово быстрый вопрос и ответ, и небольшое изменение прошло
на его пепельно-серое лицо, как будто кровь течет более свободно
опять же, как он отметил, равнодушие, с которым дама слышала
объявление от его имени.

“Пожалуйста, познакомьте меня со своей женой, Лористон”, - сказал он таким твердым голосом,
что просьба превратилась в отрывистый приказ, не отрывая взгляда от
глаза с ее лица на секунду. “Может быть, действительно, мы встречались
перед. Лористон госпожа, кажется, знает меня. В таком случае я надеюсь, что она будет
простите за короткую память”.

“Нет, я с вами не знакома”, - поспешно ответила миссис Лористон, глядя на него
с нескрываемым отвращением и поворачиваясь, чтобы взять мужа под руку, как будто она
считала, что едва завязавшееся знакомство уже затянулось.

- В таком случае, я уверен, что моя память лучше вашей, ” сказал он, делая
отчаянную попытку принять свой обычный светский вид. “ Какая девичья фамилия миссис
Лористон? - спросил он, поворачиваясь к молодому лейтенанту.

“ Мисс Уэстон, Нуна Уэстон, ” ответил Джордж с растущим любопытством
и заинтересованностью.

Лицо полковника оставалось бесстрастным, как дерево.

“ А! Вы имеете отношение к сэру Эдварду Уэстону, архитектору?

“ Это вы, Нуна?

“Я никогда о нем не слышала”, - сказала девушка, не сводя глаз с жесткого, изборожденного морщинами лица полковника.
в них читалось очарование отвращения.
“Моим отцом был капитан Уэстон, и он погиб в Индии; я не знаю
больше ничего”.

“Вы пришли сюда сегодня утром, чтобы посмотреть, как ваш муж тренируется?”

“Да”.

“А!” Полковник, казалось, прокручивал что-то в уме, и он
снова посмотрел на Ноуна на мгновение с сомнением, а если уверенности в том,
чтобы задать ей еще один вопрос. Однако, он воздержался от этого, и
только говорит, по-прежнему холодно, но с ощутимым уменьшением
резкость: “я должна извиниться, что задерживаю вас, миссис Лористон, но
твой муж такой старый друг, что я не мог сопротивляться
искушение познакомиться с вами при первой возможности”.

Отдав формальный салют, полковник удалился, а Джордж поспешил вверх по лестнице
они с женой поднялись в свои комнаты, чтобы снять форму. В любое время
в другое время Нуна испытала бы огромное удовольствие, немедленно примерив на себя
его пояс и обнажив шпагу; но встреча с полковником,
хотя и имела один хороший результат в предотвращении неудовольствия ее мужа
с ней за то, что последовал за ним в казармы, сильно испортил ей настроение
очень заметным образом.

“Джордж, как ты мог сказать, что полковник был милым?” спросила она
почти до того, как джентльмен, о котором шла речь, оказался вне пределов слышимости. “Я думаю,
он самый ужасно холодный, жесткий человек, которого я когда-либо встречала. Это совершенно правильно
для него быть солдатом; он выглядел так, как будто хотел бы, чтобы я был врагом
и он мог бы ударить меня ”.

“ Чепуха, детка, ” сказал Джордж. “ Он думал, что встречал тебя раньше,
вот и все. И ты смотрела на него точно так же. Вы уверены, что
никогда не видела его до сегодняшнего дня?” - спросил он с любопытством, потому что был
поражен недоуменным обменом изучающими взглядами и все еще оставался
довольно встревоженным в неведении относительно обстоятельств
жизни своей жены до того, как встретил ее.

“Совершенно уверена”, - медленно произнесла Нуна, глядя прямо перед собой и
пытаясь проникнуть во мрак старых воспоминаний. “Кажется, я видел
кого-то, немного похожего на него, я не знаю когда и не знаю где,
но я уверена, что никогда до сегодняшнего дня не видела его самого. Что ж,
Джордж, он слишком ужасен, чтобы его забыть!

Вздрогнув и слегка вздрогнув от неприязни, она оставила эту тему.
она перескочила через комнату, чтобы поиграть, как котенок, с
концами кушака своего мужа.




 ГЛАВА XV.

Даже в опьянении первых нескольких дней супружеской жизни
Джордж Лористон не забыл своего негодования против Рахаса, в
котором он не мог не видеть коварного врага своему семейному счастью
. На следующее утро после своей женитьбы он зашел в
дом на Мэри-стрит, и нисколько не удивился, когда слуга сказал ему
, что мистер Рахас уехал. Он настоял на встрече со старшим.
торговец Фанах, который, однако, только подтвердил заявление женщины,
сказав, что его племянник уехал во Францию по делам фирмы. У Джорджа
промелькнуло в голове, что это внезапное путешествие за границу могло быть совершено
с целью навестить мать Нуны, с которой, как было ясно, у
молодого торговца было какое-то довольно таинственное предприятие; но на следующий
на данный момент он отверг эту идею, будучи более склонным к мнению, что
Графиня, по какой-то неизвестной причине, стремилась, чтобы в это поверили
что она была дальше от истины, чем была на самом деле.

Затем он подошел к господам Дж. Офиса Смита и Анджело, увидел старшего партнера
и обратился к нему с энергичным протестом к мадам ди
Valdestillas в иностранной подлец (как Джордж не
постеснялась спросить Rahas), который не осмелился показать свое лицо на мужа, как
ее посланник в молодую жену. Старый адвокат слушал пассивно, как
обычно, рекомендуется возмущенный молодой офицер написать
Графиня на эту тему.

“И если вы послушаетесь моего совета”, - закончил старый юрист, его
глаза медленно блуждали по мрачному офису, пока он протирал свои
очки, “пишите сдержанно, гораздо сдержаннее, чем вы до сих пор
говорил со мной. Графиня - очень страстная женщина, и хотя она
сама щедрость и мягкость по отношению к тем, кого она удостаивает своим вниманием, она
может обидеться, если к ней не обратятся должным образом ”.

“ Меня не волнует, оскорблена она или нет, ” выпалил Джордж со всей праведной страстью оскорбленного супружеского достоинства.
“ и ее
великодушие и мягкость для меня ничего не значат. Кажется, что у нее очень
странное представление о том, что муж должен быть ... ” в этот момент мистер Смит, который
улыбался вежливо в углу кабинета, обратил его в рот
вдруг, с какой-то вздох ужаса, которого он душил, а его
глазами партнера, без каких-либо появление спешке или какой-либо конкретной
выражение в них, отдыхали на мгновение на его лице. Джордж тем временем
продолжал без паузы: “Если она думает, что он потерпит какое-либо вмешательство
между ним и женой. Она сделала все возможное, чтобы погубить свою
дочь своим фантастическим воспитанием ...”

“О, тише! тише!” - вмешался мистер Анджело, в то время как его чувствительный партнер
буквально извивался, как будто это он сам подвергался такому
язвительному порицанию.

Джордж продолжал: “Но она очень ошибается, если думает, что она может
относиться к ней точно так же и сейчас. Нуна - моя жена, и если я поймаю любого
другого посыльного, черного, белого или серого, который пытается врать о том, что пытается
увидеться с ней без моего ведома, я выпорю его на расстоянии дюйма от его
жизнь, если бы его послали пятьдесят матерей!”

В этот момент произошел любопытный инцидент. На мгновение возникло
в комнате стояла абсолютная тишина. Джордж стоял спиной к
двери личного кабинета мистера Анджело. Не было слышно ни звука, кроме
нервного шарканья ног мистера Смита по ковру и приглушенного
покашливания мистера Анджело. Молодой муж был слишком
страстно взволнован, чтобы принять к сведению либо лица, а обоих партнеров
не сводя глаз осторожно опустил, как будто они услышали взрыв под
протест. И все же в наступившей паузе, без какой-либо сознательной причины, Джордж обернулся
внезапно и увидел на стеклянной верхней панели двери
очертания женской шляпки с небольшим плюмажем из перьев на
левой стороне. Он немедленно повернулся и посмотрел на юристов с
совершенно изменившейся манерой поведения. Чувствуя сильное убеждение сейчас, что у него
больших и более важных людей, чем он себе представлял, с
вспышки самообладания он контролировал свой гнев, и говорил твердо,
ясный, искренний голос, каждое слово звенело, как будто он дает
торжественное команды.

“Возможно, ” сказал он, “ я сужу слишком строго. Я не должен никого винить
за неразумную любовь; я еще не показал, что могу любить мудро
я сам. Но я хочу, чтобы мадам ди Вальдесильяс знала - умоляю вас сообщить
ей, - что я со всей торжественностью взял на себя ответственность перед
Боже, долг, который она сама была не в состоянии выполнить, - заботиться о Нуне
и защищать ее влиянием дома. Я прошу вас также умолять
ее больше не посылать Нуне никаких дорогих подарков, таких как бриллианты
Рахас принес; они только заставляют бедное дитя мечтать о возможности ими похвастаться
и пройдут годы, прежде чем я смогу научить ее
носить их, не выставляя себя смешной. Я уверен, что если мадам ди
Вальдесильяс должна была это знать, она слишком сильно любит своего ребенка, чтобы не понимать.
чтобы не видеть” что я прав.

Джордж сделал паузу, оставаясь совершенно неподвижным. Какое-то мгновение не было слышно ни звука.
оба юриста старались не смотреть на него. Наконец,
слегка кашлянув, чтобы показать, что он хорошо взвесил эту речь и
что он ожидает, что его ответу будет придан такой же вес, мистер Анджело
ответил:

“ Я вполне понимаю честность ваших мотивов, мистер Лористон, и
Полагаю, я могу поручиться, что графиня ди Вальдестильяс, когда я
изложу ей ваши аргументы, отнесется к ним с таким же уважением, как и я
делай. Но я полагаю, что сейчас для меня не преждевременно признаваться в том, что
могут возникнуть обстоятельства, которые сделают не только возможным, но и
желательным, чтобы миссис Лористон привыкла носить
драгоценности, подходящие леди не только с положением, но и с богатством. Джордж
пристально посмотрел на него в некотором замешательстве. “Дело в том, мистер
Лористон, - и глаза мистера Анджело обвели комнату, а затем
на мгновение остановились с тупой рыбьей непроницаемостью на молодом
лицо мужчины, прежде чем они продолжили свой обход: “эта мадам ди
Первый муж Вальдестильяс оставил значительную сумму имущества
которую он завещал своей жене, но с условием, что, если она
снова выйдет замуж, все это перейдет к их дочери. Теперь мадам ди
Вальдестильяс, как вам известно, женился вторично, и имущество
таким образом, без вопросов перешло бы к миссис Лористон, если бы не
одно обстоятельство. Некоторые родственники покойного капитана
Уэстон загадали, а позже, помогая им
исключение женой и дочерью. Теперь у нас есть серьезные причины
полагать, так будет внезапно на нас, чтобы быть подделкой;
но до суда, который должен состояться в ближайшее время, мы не можем быть
абсолютно уверены в своей правоте. Тем временем графиня подумала, что
лучше не слишком торопиться с надеждами, которые, возможно, никогда не сбудутся
. Это вполне по своему усмотрению, поэтому, что у меня есть
делала это общение с вами. Он будет объяснять, что, несомненно,
в противном случае кажется чем-то загадочным поведением применительно к настоящему
драгоценности своей дочери”.

“Мне это все еще кажется довольно загадочным”, - коротко сказал Джордж.
С тревогой. Эта сеть странных происшествий и объяснений, которые
казался ему таким же странным, сбивал с толку прямолинейного молодого солдата
. “Я не такой дурак, чтобы не ценить деньги, но, честно говоря, я бы предпочел
остаться без многого, чем думать, что у моей жены есть состояние, которое
сделает ее независимой от меня. В любом случае я должен был
рассказал всю положения вещей, прежде чем я женился на ней”.

Он взял шляпу и, сказав еще несколько слов, покинул кабинет, по
всем пунктам менее удовлетворенный, чем когда вошел в него. Он ненавидел надувательство,
и эта иностранная графиня играет с ним, даже если это произошло из-за
ничто, кроме женской любви к маленьким тайнам, не было ему чрезвычайно
противно. Он действовал самым быстрым и честным образом
по отношению к Нуне, таким, который мог бы убедить любого разумного человека в
его честности, но ни в одном отношении он не встретил соответствующей
откровенности с ее стороны. Если бы ему раньше сказали о
возможно, блестящих перспективах молодой девушки, это многое изменило бы для
него; теперь, когда предложение внезапно пришло к нему в конце
однажды он обнаружил, что не может привыкнуть к понятию Nouna
богатый, отвлекаться в первом порыве медовый месяц поразительной
новость, что она была богатой женщиной, с множеством роскошных удовольствий
в ее команду за такой простой, семейное счастье, как ее
муж мог дать ей. И он решил, что, поскольку она не знала о
сенсационной перспективе, которая могла открыться перед ней, он сам
ничего не скажет об этом, но подождет, пока не будет рассмотрено дело о завещании,
и в конце концов вопрос так или иначе был решен.

Джордж Лористон, до сих пор державшийся довольно отчужденно
от влияния женское обаяние, теперь расплачиваются его
пренебрегать в повседневной затягивать рабстве у ног всего
неотразимый маленького тирана, который всегда пленяла человека чувства и
втерлась в доверие в его сердце, тем не менее, что он увидел, ежедневно с
повышение четкости сколько еще он давал ей, чем она была
давая, или, возможно, могли бы дать ему. Джордж был озадачен и
разочарован. Рассуждая из своего личного опыта, в которой
восторженной мечты и робкие ласки любовника была лишь слабая
прелюдия к горячим и демонстративной нежности молодых
муж, он считал само собой разумеющимся, что эти хорошенькие, капризные
вспышки девичьей страсти, которые так очаровывали его своей
пикантной необычностью, разовьются под лучами счастливого
супружество превратилось в богатый рост устойчивой привязанности, окрашенной
тропическим сиянием, которое, казалось, принадлежало ее индивидуальности, и
лелеемой и подпитываемой его собственной преданностью. Иногда почти казалось, что
если бы брак сдерживал ее спонтанность
экспансивность, как будто она скорее боялась насильственных проявлений
, которые любое поощрение могло бы обрушить на нее. Теперь
От Джорджа, которому было двадцать три года, вряд ли можно было ожидать многого.
философ; и обнаружив в своем собственном случае, что настоящая любовь действительно
всепоглощающий, он не видел причин сомневаться в общепринятом убеждении, что
настоящая любовь всегда должна быть такой. Только на гораздо более поздней стадии опыта
человек понимает, что в это смутно описанное состояние бытия
“влюбленность” входит во многие вопросы расы, цвета лица, возраста, пола и
обстоятельства, которые порождают столько разновидностей этого состояния, сколько
есть мужчин и женщин, которые проходят через это. Итак, он пал в невежестве
ошибочно полагая, что ему еще не удалось полностью
завоевать сердце своей жены, и он сильно мучил и себя, и ее
кропотливыми и назойливыми усилиями добиться того, что было, по сути
фактически, в целости и сохранности в его распоряжении.

Ноуна любила своего мужа, как пчела любит цветы, или котенок
тепло солнца. Он был принцем, которого она ждала, чтобы забрать ее
из унылых сумерек жизни с миссис Эллис и уроками музыки;
и хотя, в скромном гнезде все, что он мог еще сделать для
нее, там отсутствовали многие элементы, на которых она
насчитали в ее воображаемый рай, но кто знал, что слава не может
в магазине для нее в стремительно приближается время, когда Джордж
быть общими и носить треуголку? И в то же время он был
самый красивый мужчина в мире, и добрее и нежнее, чем кто-либо
- вы были у нее, хотя, когда она смотрела в его глаза и вздохнула с
сладострастный восторг по поводу освещения в них, и на их цвет и
блеск, по правде говоря, она прочла в них немного больше, чем любая собака может
читаю в глазах своего хозяина, и она чередовала ее настроения
страстное удовлетворение в своей новой игрушкой с настроением, в котором она открыто
жаль, что она еще не была за ним замужем, так что она, возможно,
всю новизну и волнение от свадьбы сначала.

И Джордж, который в своих попытках противостоять искушению стать
простым рабом капризов этой маленькой принцессы, рисковал стать
более поздним и худшим мистером Барлоу, решил, что при поверхностном образовании
она получила, интеллектуальные и духовные стороны своей натуры
которыми слишком пренебрегали, и приступила к исправлению этих упущений
в неистово энергичной манере. Он столкнулся со многими интересными
трудностями. Для начала: какое занятие можно было вообразить таким
приятным и в то же время настолько улучшающим, как чтение для восполнения сил
часы, в течение которых он был вынужден отсутствовать без нее? Но Нуна
легко, твердо и настойчиво отказывалась прочитать хотя бы строчку из
разумно подобранного романа, хотя Джордж позаботился о том, чтобы соблазнить ее
рядом красиво переплетенных томов писательницы, которая придерживалась
благопристойно расплывчатого и бесцветного взгляда на жизнь через англиканско-католический
очки. Она часами смотрела в окно, лежала на диване
слушала песни и сказки Сандрана, которого Джордж ненавидел сам.
за его слабость не отмахиваться, даже мух ловить на диване.
очистите оконные стекла и дайте их кошке, что угодно, только не открывать книгу
. Она, действительно, позволяют Джордж читать ее, лежа, свернувшись калачиком
на руках и слушания по большей части без замечаний, если он
выбрал поэзию. В этой области она заметно предпочтений и
предрассудки. От Шекспира, по ее словам, у нее разболелась голова.
за исключением некоторых избранных отрывков, которые она слышала снова и снова.
они были странно связаны друг с другом. Она никогда не уставала от
любовных сцен в "Ромео и Джульетте", но она не разрешала читать
промежуточные сцены, предпочитая краткое изложение в книге Джорджа
используйте собственные слова, чтобы заполнить пробелы, допущенные таким образом в рассказе. _Othello_ она
будет страдать точно так же, и _King Lear_, библиотеки купца
Venice_, и библиотеки Укрощение Shrew_; и она никогда не надоела
описание о смерти Офелии. Идиллии короля ... она
предпочтителен для большей части без поэзии, но она узнала, что на
сердце библиотеки Леди Shalott_, рвами Grange_ библиотеки, и других частей
которой были представлены дамы в живописном и романтическом свете. Некоторые
часть _Hiawatha_ имели сильное увлечение для нее, и как, опять
и снова, Джордж читал ей историю о смерти Минне-хаха,
он хотел почувствовать ее руки затяните его шею, и слышал ее дыхание
приходите короткий сильный интерес и эмоции близко к его уху.

“Ты бы чувствовал то же самое, если бы я умерла?” однажды вечером она внезапно спросила,
положив ее руку на страницу, когда он дочитал до конца.

“Дитя мое, дитя мое, не спрашивай меня”, - прошептал Джордж, потрясенный и
выведенный из равновесия внезапным осознанием того, как сильно это
маленькое хрупкое женское создание повлияло на всю его натуру, на
парализующую мертвую пустоту теперь внесет в его жизнь ее отсутствие. “Я не
думаю, жена моя, что я долго проживу после тебя”, - сказал он
серьезным, глубоким голосом, положив правую руку ей на плечо, и
крепче обхватил ее левой рукой за талию.

“Правда? Ты бы тоже умер, как люди в поэзии?” она спросила,
обрадованная, она потерлась своей круглой юной щекой о его щеку в знак признательности
уместности его ответа. Но потом, осмотрев его на нее
для туристов, сомнения, пришло в голову, и как она охватила мышцы
руку своими крохотными пальчиками она покачала головой. “Человек так
сильная, такая мудрая, и так много еще предстоит сделать в мире, чем женщина,
я думаю, что он не мог умереть только когда это было ему угодно”, - сказала она
вдумчиво. “Я думаю, в мире всегда есть существительные, просто
как мухи, цветы и тому подобные глупые бесполезные вещи. Если один
уходит, человек знает, что это должно уйти, и он не упускает этого. И человек видит
это, и он говорит: ‘Ах, какая жалость!’ и тогда он продолжает жить, и
на могиле вырастает трава, и он забывает. В конце концов, это был всего лишь
маленький цветок, всего лишь маленькая мушка. И поэтому, пока мы живы, мы должны
просто быть милыми, мы должны просто летать и жужжать, потому что, когда будет сделана маленькая
могила, мы не оставим никаких следов. Вот что я думаю:”закончилось
Нуна с наполовину серьезным, наполовину игривым кивком.

Но Джордж никак не мог воспринять эту речь игриво. Этот легкий, но
решительный отказ воспринимать себя всерьез, который он приписывал
парализующему влиянию восточных традиций, был большим препятствием для
любого более высокого общения между ними, чем ласки. По
выражению его лица Нуна издалека почуяла проповедь, и когда он
открыл рот, чтобы заговорить, она засунула руку ему в рот, как
кляп, и продолжила, смеясь:

“Не смотри на меня так. Я не хочу слышать, что ты скажешь. Вы может быть
очень мудрый человек, но я должен прислушиваться к иногда. Теперь я не позволю тебе
говорить, если ты не пообещаешь перестать читать и спеть мне ”.

Джордж кивнул обещание, не в силах противостоять ей, и там был конец
высшее образование для этого вечера.

Вторая струна в образовательных молодого мужа лук искусства, в
чей переработки и облагораживающее влияние, которое он послушно верил, хотя
без особого практического смысла. Он водил ее на концерты, на которых
она не находила особого удовольствия, заявляя, что долгое неподвижное сидение в
одном узком кресле утомляет ее и что она предпочла бы послушать, как он играет
и поет для нее дома. Он взял ее в картинные галереи, которая будет
было довольно покаянных упражнений для него самого, но от
что, по его мнению, могло принести некоторую пользу ее более тонко организованному женскому темпераменту
, так сказать, “впитывая это порами”
подобно тому, как мальчики впитывают любовь и стремление к полю охоты из
вид алого плаща их отца и охотничьего хлыста. Теперь этот
эксперимент дал более интересные результаты. Первое место, куда он повел ее
, была Королевская академия, где она рассматривала картины в ошеломленном состоянии
молчание, которое, как надеялся Джордж, было отражением восхищения; но когда они
вернувшись домой, она просто призналась, что не хочет никого видеть.
еще фотографии. С другой стороны, в Национальной галерее, где
Джордж воспринял ее несколько извиняющимся тоном, с каким-то чувством, что
это было слишком “продвинуто” для ее нынешнего уровня знаний в области искусства, Ноуна,
при первом взгляде на рамки, склонные к беспокойству, быстро начала
показать странное и неожиданное удовольствие, которое усилилось перед определенным
Gainsboroughs в детский восторг.

“Я хотел бы джентльмен, который написал эту леди, чтобы нарисовать меня,” она
сказал, когда она смотрела долго и с любовью в одном изящные ушедшей
красота.

Джордж объяснила ей трудности, стоящие на пути к осуществлению ее желания, но была
очень довольна ортодоксальностью ее вкуса.

Однако более поздний опыт потряс это чувство. Национальный
Галерея Нуна примирилась с живописью.
ей очень хотелось узнать о ней побольше, и она настояла на том, чтобы
посетить все выставки в Лондоне. Затем постепенно стало очевидным
что она отдавала явное предпочтение работам континентальных художников
от живого описателя парижских типов характера до
работ смелого художника, представляющего фигуры священных
история с сильным эффектом освещения.

“Они заставляют меня смотреть на вещи, и они заставляют меня чувствовать вещи,” все
объяснение она могла дать инстинктивного предпочтения ее
чувственным и поэтическим темпераментом.

Но даже это не так огорчало, как то, что она делала исключения для себя.
безразличие к английскому искусству в лице двух художников, которых Джордж
всегда привык считать законными объектами сатиры.
Красивые, скорбные женщины в облегающих драпировках, смотрящие с полотна
печально вопрошающими глазами, образными концепциями художника
, основавшего школу, в которой явно не хватает гениальности, наполненную
Ноуна с большой радостью, и вызвало ее повернуть, чтобы Джордж в нетерпеливом
спрос на сочувствие.

“А? Вы любите их?” - спросил он, удивленный. “Почему он тот мужчина, который
положил начало эстетическому помешательству; все женщины стали морить себя голодом
и ходить как связки безвольных тряпок, чтобы выглядеть
изможденные существа на его картинах.

“Это было глупо”, - быстро сказала Нуна. “Женщины на фотографиях что-то значат
, и им все равно, как они выглядят; женщина, которая просто оделась
как они, ничего бы не значила, и ее заботило бы только то, как
она выглядела ”.

Джордж подумал, что это довольно умные критики, и простил ей свойственны
вкус от силы его; до сих пор он считал себя вполне на
безопасной стороне, когда он сказал, взяв ее за руку, чтобы указать на изображение на
у противоположной стены еще один художник:

“Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я любовалась этим пятном, Нуна?”

Она помолчала, обдумывая это, а затем серьезно сказала:--

“Это не пятно, это леди”.

“Ну, тебе это нравится?”

“Она мне нравится больше, чем дети, и дамы, и коровы, и
горы в Королевской академии”.

“Но чтобы узнать, что это такое, требуется полчаса”.

“Это лучше, чем заставлять тебя жалеть, что его там нет”.

После этого Джордж отказался от нее и начал понимать, что ей понадобится
более способный критик, чем он, чтобы правильно разобраться с ее извращенным
но разумным невежеством.

Его третьим средством развития самого благородного в характере жены
была, конечно, религия. Джордж сам не был религиозен, но это
казалось шокирующим для женщины, которая не была таковой, и еще более для
ее подозревали в совершении оккультных обрядов
языческой веры. Поэтому он отвел ее в церковь, где она затряслась от смеха
при появлении кюре и голос, и зевнул, и играет с ней
пальцы мужа во время проповеди.

“О, Джордж, как умно с твоей стороны было не смеяться над маленьким человечком
в белом!” - воскликнула она со взрывом смеха у церковных дверей.
когда она поспешила по проходу с неприличной поспешностью. “Сейчас я
однажды, чтобы угодить тебе, ты не заставишь меня снова, ладно? Это
напоминает мне ужасно ужас воскресеньям в школе”.

“Хорошо, но разве тебе не нравится быть в церкви, где мы венчались,
дорогая?” мягко спросил он.

“О, но я помню, как я женился на тебе, не вдаваясь в раз”
ответила она смеясь.

И так постепенно это отрывочное музыкальное и религиозное образование
свелось к посещениям Вестминстерского аббатства и оперы; и не могло
Джордж удовлетворительно удастся создать в голове правильный
чувство разница существует между этими двумя видами
развлечения.




 ГЛАВА XVI.

Медовый месяц закончился, и лондонский сезон подходил к концу
перед полковником, который, к великому сожалению Лористона, казалось, с тех пор, как
это неблагоприятное знакомство с Ноуной, замкнулось в
постоянная холодность по отношению к нему, сделал попытку мост через
сдержанность, которая выросла между ними. Это был один вечер, когда
Джордж, чтобы оказать честь гостю, который был его другом, обедал
в столовой, так что полковник нарушил молчание, вспомнив о своем старом фаворите, и
пригласив его за десертом на незанятый стул рядом с собой,
спросила, по-прежнему ли он так же сильно хочет получить отпуск в сентябре.

Джордж был несколько удивлен.

“ Сейчас я беспокоюсь об этом больше, чем когда-либо, сэр, - сказал он. Затем, увидев,
что брови лорда Флоренкорта слегка нахмурились в недовольном выражении.
когда я вышел, он добавил извиняющимся тоном: “Вы знаете, сэр, я бы не стал
просить о дополнительном отпуске в этом году, если бы вы сами не были
достаточно любезны, чтобы предложить это. И теперь моя жена жаждет обещанных перемен.
”

Полковник инстинктивно нахмурился еще больше при упоминании
противный жена, и после балансировки нож для фруктов на пальцах для
несколько секунд, не отрывая глаз, как пристально на него, как будто подвиг
это был очень интересный, он очень скоро сказал :

“Ты все еще собираешься поехать в Норфолк? Там влажный климат, нездоровый
климат, по-моему, неподходящий для леди, родившейся в Индии.
Ужасно скучное, постоянно затянутое туманом место. Почему бы тебе не поехать в
Скарборо?

Джордж не мог бы напомнить ему, что это был он сам, который, вероятно,
предложил приглашение миллиардов, и, безусловно, сделал все от него зависящее, чтобы
убедить его принять. Осознание того, что причиной такой внезапной перемены во взглядах полковника было неодобрение
его жены,
сделало его внезапно жестким, скованным и холодным.

“ Я обещал своей жене, полковник; слишком поздно менять свои планы
и разочаровывать ее.

Полковник испытующе взглянул на него краешками своих
глаз и сказал почти осуждающе:

“Я понимаю ... Конечно, нет. Я только хотел сказать, что тихая деревенская жизнь
, которую ведут Милларды, может наскучить ей, и, дело в том, что наш дом
в этом году не будет таким оживленным, как обычно. Я буду иметь некоторые неожиданные
расходы на встречу. Я предупредил их, и они долго не будет
в пришествие”. Здесь он сделал паузу, глядя по-прежнему на столе, и, казалось, не
так много, чтобы смотреть, как слушать какой-то знак понимания на
Участие Джорджа. “ И вот, ” продолжил он, наконец подняв глаза, и
говоря самым коротким и горьким тоном: “Мне придется сократить расходы,
и в этом году в Уиллингеме не будет веселья”.

“Мне очень жаль это слышать”, - сказал Джордж, озадаченный быстрой догадкой
, что от него ожидали какого-то более значительного замечания,
и гадая, каким оно должно было быть.

Он жалел, что не может уйти с этого неловкого тет-а-тет,
когда полковник тихим отчетливым голосом поставил его в замешательство
следующим вопросом:

“Как ты смотришь на то, чтобы обменяться на ...----й и перебраться в
Ирландию?”

“Вовсе нет”, - ответил Джордж так же тихо и очень быстро.

Он был крайне возмущен этим предложением отправиться в изгнание
только за то, что доставил себе удовольствие в вопросе своего брака,
который, несомненно, был его личным делом.

“Если бы вы не поступая так, вы могли бы дать очень значительный
милость того, кого ты раньше был рад звонку старого приятеля?” сказал
полковник тем же тихим голосом и со странной настойчивостью.

Вокруг них раздавались звуки смеха и горячих, но бесполезных разговоров.
послеобеденные дискуссии, начавшиеся за вином и угасшие в
сигары-курить, заполненное горячим воздухом и вынесла их разговор больше
частная и в то же время свободнее, чем это могло бы быть, если состоится
за закрытыми дверями. Джордж посмотрел на пепельно-бледное лицо
преждевременно состарившегося офицера, и ему показалось, что его собственное тело
содрогнулось, словно от прикосновения к какой-то неожиданной тайне, какой-то неведомой
опасности. Он ответил с большим чувством:

“Скажите мне, почему это одолжение, полковник. Я бы сделал больше, чем это, чтобы
показать, что я благодарен вам. Только позвольте мне понять ”.

Но само сочувствие в его тоне, казалось, поразило полковника, который
заметно отстранился, бросив быстрый взгляд прямо в глаза Джорджу
. Последнему, который теперь был настороже в ожидании
многозначительных взглядов и интонаций, показалось, что в тот момент, когда их взгляды встретились,
полковник принял отчаянное решение. Во всяком случае, когда он заговорил снова,
это было в его обычной манере.

“Ничего страшного”, - сказал он, отмахиваясь от темы рукой.
“Ничего, кроме мимолетного уродства, о котором, прошу вас, больше не думайте”.

Его тон дал понять, что дискуссия закрыта, и весь
вечер Джордж размышлял, не найдя ни одной удовлетворительной зацепки.
объяснение, что мотив Господь Florencecourt может быть так
решительно возражая против появления Ноуна в районе
Уиллингем. Его предубеждение против смуглый цвет кожи едва
быть достаточно упрям для него надеяться, чтобы очистить округа них:
но каково же было происхождение предрассудков?

Вернувшись домой, Джордж попытался разобраться в туманных воспоминаниях, которые
Появление полковника при его знакомстве с Нуной всколыхнуло в ее сознании
. Но больше он ничего не смог выяснить. Ноуна теперь показывал на
раз приступе раздражительности, рожденный отсутствие насильственных новинка
в ее жизни теперь, когда муж рос довольно статью
каждый день расход, аж само собой разумеющееся, как сухарь в
завтрак, и она не собиралась смущаться вспомнить или попытаться
помню лица.

“Осмелюсь сказать, мне только казалось, что я когда-либо видела кого-то, похожего на него”, - сказала она,
слегка утомленно повернув голову и выставив вперед свой круглый
подбородок. “Я не могу сосчитать каждый волосок на голове каждого пожилого джентльмена, которого я
вижу”.

И как бы часто он ни возвращался к этой теме и в каком бы
настроении она ни была, Джордж не смог узнать ничего более определенного, чем
ее первое смутное впечатление, которое становилось все слабее по мере встречи,
кануло в прошлое.

Тем временем Нуна уже порядком устала разглядывать
красивые витрины магазинов, не имея возможности ничего купить, и гулять
среди людей в парке, не участвуя ни в каких других их
развлечениях. Джордж сшил для нее на заказ
прогулочное платье из белой ткани, расшитое золотой нитью, и
из яркого шелка, которое дополнялось маленькой белой матерчатой шапочкой с вышивкой
точно так же ее появление произвело большую сенсацию среди
традиционно плохо одетые толпы англичанки с большими деньгами,
ранг и красоты, чем вкус. Он и сам был немало удивлен, увидев, как
легко она надела платье непривычного для нее покроя и
как хорошо она в нем выглядела. Обычные формы платье только
подчеркивается различие между естественными движениями ее стройного
форма и жесткая bobbings и jerkings и шатания, которые обозначают
походка обычная английская девушка. Причина заключалась просто в том, что Ноуна
от природы обладала тем великим даром красоты позы и движений, который
мы называем это грацией; и поскольку среди самых красивых женщин Англии только одна
из каждой сотни грациозна либо от природы, либо от искусства, одного этого качества
было бы достаточно, чтобы сделать наполовину индианку заметной.
Поэтому среди зрителей было много дискуссий относительно ее
национальности. Индийский типаж недостаточно распространен среди нас, чтобы быть
широко признанным, иначе изящный маленький орлиный нос, длинные
глаза и особый оттенок кожи могли бы выдать ее; поскольку
предположения колебались между Францией и Испанией как местом рождения
для нее; потому что, хотя она носила платье как парижанка, она определенно
ходила как испанка. Ни в коем случае не подозревая о том внимании, которое она привлекала
Нуна хотела бы поближе познакомиться с некоторыми из
красивых англичан, которые, судя по их почтительному восхищению,
похоже, он так хорошо расположен к ней. Ибо она определенно принадлежала к типу
“набирающих популярность”, и ее нисколько не беспокоили грубая застенчивость или
избыток надменной сдержанности. Ни она была в сознании ничего
вперед или неправильного в ее общительность.

“Все эти господа, что мы прошли, а те, стоя в толпе рядом
ограда под этими деревьями - это джентльмены, англичане.
джентльмены, о которых мама так много думает, не так ли?

“О да, - ответил Джордж, улыбаясь, - они из числа тех, кого называют
лучшими людьми, хотя это довольно странный термин применительно к некоторым из них”.

“Я бы хотела познакомиться с некоторыми из них: ты знаком, я вижу, как они кивают тебе”.

“Разве ты не предпочел бы познакомиться с некоторыми из хорошеньких леди?”

“Нет, ” быстро ответила Нуна. “Их платья всегда тащить на
Земле одной стороной, и они носят страшные плоские ботинки, как у Марты в
слуга. Я люблю Господа и лучше”.

“Но ты не должна судить о людях только по их одежде, Нуна”, - сказал
молодой муж, чувствуя себя довольно неловко.

“Я не могу судить их ни на что другое, пока не знаю”, - сказал Ноуне
с некоторым раздражением.

Джордж молчал. Он был разочарован, узнав, что она так скоро устала
вечный тет-а-тет, который не утратил очарования с годами.
ему; но у него хватило здравого смысла признать, что его амбиции, даже ежедневные
встречи с товарищами на параде, сделали его жизнь более насыщенной, чем могла бы быть у его
молодой жены. Он решил навестить Миллардов,
который, желая не вторгаться к молодоженам до того, как они
будут востребованы, воздержался от визита к невесте до тех пор, пока они
снова не услышат о Джордже. Утром того дня, который он назначил
для его звонка ему пришла записка от капитана Паско, в которой его просили
присоединиться к группе, отправляющейся вверх по реке через пару дней. Нуна прочитала записку
через его плечо.

“Ты пойдешь, Джордж?” спросила она с интересом.

“Нет, дорогой, как я могу?" У меня есть жена, чтобы заботиться сейчас”.

“Но если вы должны были написать и сказать "Нет", ты не можешь прийти, потому что ты
есть жена, возможно, он бы спросить у меня!”

Джордж не сомневался в этом, искренне веря, что именно к такому результату и стремился
Капитан Паско.

“ Капитан Паско не совсем тот человек, которого я хотел бы тебе представить.
- Дорогая, ” сказал он.

“ Разве он не английский джентльмен?

“О да, но английские джентльмены не все ангелы, ты же знаешь”.

“И ты никогда не собираешься познакомить меня с кем-нибудь, кто не ангел?”

“Ну, дорогая, я не думаю, что кто-то еще достаточно хорош”.

Пауза. Джордж надеялся, что пока она удовлетворена. Она все еще стояла
за его стулом, так что он не мог видеть ее лица. Наконец она
спросила низким, довольно угрожающим тоном:

“Крылья ангелов сделаны из перьев, как у птиц?”

“Не знаю, дорогая, наверное, да”, - смеясь, ответил Джордж и повернулся
, чтобы посмотреть на нее и потрепать по щеке.

“Тогда, если бы я встретила кого-нибудь, я бы вытащила их”, - воскликнула она в порыве
ярости, и прежде чем ее муж смог оправиться от изумления, она
выбежала из комнаты.

Он последовал за ней с тревогой, и нашли ее лице
вниз на кровать, рыдала у нее на душе. Никакие возражения не помогли
она только пробормотала, что хотела бы стать монахиней, это было
интереснее, чем быть женой, которую держат взаперти и не разрешают говорить
никому.

“Но, Ноуна, индийских женщин гораздо больше молчи, чем ты.”

“У них прекрасные широкие дворцы. Я бы не возражала, если я
у Дворца”.

“Ну, ты же знаешь, что я не могу подарить тебе дворец, но если ты будешь хорошей и
перестанешь плакать, я однажды сам возьму тебя на реку”.

“А ты? Когда, когда?” - воскликнула она, начиная возбуждаться, все ее немощи
забыли.

“Я буду видеть, если я могу отвезти тебя завтра”.

Она обняла его за шею, не просить его о прощении для нее
раздражительность, но заверить его, что он самый лучший, самый добрый муж
которая когда-либо жила, и что ни одна индийская махарани во всем ее великолепии
мраморных дворов и колышущихся пальм не была так счастлива, как она.

Джордж сдержал свое обещание и на следующий день отвез ее в Кингстон
и доплыл на лодке до Шеппертона и обратно. Она была
в восторге от реки, и, очарованные идеей человек
ответственность, проявила большие способности для новичка на рулевое управление.
Будучи одним из тех проницательных, ловким лиц, чье остроумие скорее
шустрее, чем глубокую, она приобрела достижения этой природы с
женственная и грациозная непринужденность; и сидя с веревками на плечах
, ее темные глаза, полные заботы, поблескивали из-под
белой детской шляпки, она создавала картину настолько совершенную, что, как обычно, каждый
проходивший мимо мужчина посмотрел на нее с нескрываемым восхищением и перевел взгляд
с нее на ее спутника, чтобы узнать о ней больше через него. Все
этот Джордж, который не был слишком поглощен собственным обожанием, чтобы не заметить
случайные призывные взгляды, брошенные на его кумира, переносил с самодовольством,
до тех пор, пока, как только они въехали в шлюз Санбери, на обратном пути не появился
хорошо знакомый голос, зовущий его по имени с лодки, которая уже ждала его у ворот.
он вздрогнул. Он обернулся и увидел команду из четырех человек,
двое из которых были капитаном Паско и Кларенсом Мэсси. Стремительный
маленький ирландец подтащил две лодки друг к другу и
немедленно завязал разговор с Нуной, которая, казалось, была в восторге
от происшествия. Джордж не был Синей Бородой; тем не менее, вспоминая все
обстоятельства предыдущего знакомства Нуны с всесторонне развитым
любовником Мэсси, он ни в коем случае не желал, чтобы их дружба становилась ближе
между ними, и ему не понравились заинтересованные взгляды, которыми
Нуна обменялась с капитаном Паско, у которого был спокойный вид.
хорошее воспитание, особенно привлекательное для женщин. Две лодки прошли мимо
по пути в Кингстон одна за другой снова и снова, для более сильной.
команда, казалось, не очень торопилась и, возможно, не отказывалась
время от времени мимо вас проплывает лодка, которой управляет такой интересный маленький человек
рулевой. Как бы то ни было, судно поменьше прибыло к "Бонду" первым, и
Джордж повел жену наверх, в кофейню, на чашку чая.
Затем она обнаружила, что она чувствовала себя “слабым”, - и забыл
ее запах-соли; Джордж пойти и принести ей? Что мог сделать
новоиспеченный муж, кроме как подчиниться, какими бы сильными ни были его возражения
против того, чтобы оставить жену одну в общественном месте? Там, однако, никого не было
, кроме веселой и доброй маленькой официантки, которая казалась
совершенно очарованный красотой юной леди, он поспешно поцеловал Нуну
, когда девушка повернулась к нему спиной, и поспешил прочь, чтобы как можно скорее исполнить ее
просьбу.

Он очень быстро нашел аптеку и вернулся с
нюхательная соль через несколько минут. Но Ноуна полностью оправился от
ее слабость, и вместо того чтобы найти ее, лежащая на лошади-волосы
диван с закрытыми глазами и лицо романтическая бледность, Джордж
обнаружили ее на троне, в кресле, всем бодрости и анимация,
маленькая, но обожающих суда в составе экипажа, что преследовали
их продвижение к реке. Мэсси говорил больше всех; но капитан
Пэскоу, в силу своего превосходства в годах и положении, а также
определенного различия во внешности и манерах, несомненно, был самым
самый выдающийся и любимейший придворный. На мгновение Джордж
остановился в дверях, когда ужасное воспоминание о сказке о джинне
, который запер леди в стеклянном ящике, вспыхнуло в его голове. Он
немедленно отбросил эту уродливую фантазию; какие у него были основания предполагать, что
У Нуны был какой-то невысказанный мотив отослать его прочь? Там был
не сейчас, но, чтобы сделать лучшее из него, вступить в партию, и даже
слышал, что капитан Паскоу повторить приглашение вверх по реке, как было Ноуне
надеется, и неохотно добавить свое согласие его жены.

Поезд, на котором муж и жена возвращались в город, не был переполнен.
у них было отдельное купе. Волнение от
развлечения закончилось, Нуна сняла шляпку и откинулась в
уголке с закрытыми глазами, уставшая.

“ Где твои соли, дорогая? ” спросил Джордж, нежно кладя руку
на ее волнистые волосы.

Она томно открыла глаза.

“ Соли! О, я не знаю. Я никогда ими не пользуюсь!

Джордж был сбит с толку этим ужасающим признанием.

“Никогда ими не пользуюсь! Значит, они были вам не нужны, когда вы послали меня за ними
?” - спросил он, почти заикаясь.

Она снова приподняла тяжелые веки с ехидной улыбочкой,
и ободряюще похлопала его по руке, с некоторой гордостью за свою собственную
изобретательность, и в не меньшей степени за его.

“ Умный мальчик! ” томно прошептала она. “ Видишь ли, я хотела снова отправиться вверх по реке
и я знала, что ты не представишь его, чтобы он мог
пригласить меня.

И, сложив свои маленькие ручки, которые она освободила от перчаток,
с блаженной улыбкой полного удовлетворения, она склонила голову
к левому плечу, как птичка, и приготовилась задремать.

“Как вы узнали, что это был капитан Пэскоу?” - спросил Джордж жестким, сухим голосом
.

“ Слышала, как маленький красный человечек назвал его так, ” сонно пробормотала Нуна.

Джордж отпрянул, потрясенный, уязвленный и сбитый с толку. Наказывать ее за
мелкий обман было все равно что демонстрировать ребенку греховность того, что он
глотает свои игрушки; она не могла понять, как это неправильно -
любыми доступными ей способами добиваться всего, чего она хочет. В конце концов, не было причинено большого вреда
, когда за поступком последовало такое быстрое
и невинное признание. Но, тем не менее, эта привычка свидетельствовала о моральном ущербе
, который не мог не быть тревожным признаком того, что
облагораживающее влияние брака, литературы, искусства и религии
еще не имело какого-либо большого и длительного эффекта. Он удалился в
угол дальней от нее, недоумение себя догадками, как
как правильно относиться к ней, может быть, не у всех желающих, как
но чтобы иметь, что большинство жен, которые завораживают мужчин не послушный
существа, которые любят глины можно придать любую форму своего Господа и
мастер может, пожалуйста, дать им, но сохраняют большую часть сопротивления
мрамор, который требует гораздо более высокой степени мастерства и терпения, в
рабочая, и лучше остаться одному в целом, за исключением полностью
квалифицированные артисты большого опыта в этой среде. Даже в разгар
его беспокоили размышления утешение, если не свет, подошел к нему.
Он услышал Ноуна двигаться. Он смотрел на темнеющий пейзаж
через одно из боковых окон, и не оглянулся, прежде чем он
знал, что она была рядом с ним, она поднялась на колени.

“Обними меня, я хочу спать”, - проворковала она.

И, увы, философии и высокой морали! от прикосновения ее рук
все его страхи и дурные предчувствия растворились в страстной, пульсирующей
нежность, и он притянул голову, возможно, не совсем неподходящей
Нуны к себе на плечо с внезапным ощущением, что его сомнения
во всем ее совершенстве лопнули, как мыльные пузыри в воздухе.

Тем не менее, в тот вечер снова стало ясно, что молодая миссис
Лористон задумала совершить переворот в своей спокойной жизни.

“Интересно”, - сказала она задумчиво на ужин, отдыхая от труда
едят виноград, с лицом, сосредоточенной серьезностью, “что мама
и не обращают внимания на письмо, которое я отправил ее в тот самый день, после того, как я был
женат. Я рассказал ей об очень особом желании, которое у меня было, и ты знаешь
мама всегда позволяла мне исполнять каждое желание, которое я когда-либо загадывал; я не могу
понять этого ”.

- И что же это было за желание? ” спросила Джордж, чувствуя, что жаловаться бесполезно.
недостаток уверенности, который мешал ей сообщить об этом раньше,
.

“Я хочу иметь большой дом, который я могла бы обставить так, как мне заблагорассудится, и
где я могла бы принимать своих друзей”, - сказала Нуна с довольно надменным,
царственным видом.

Джордж начал понимать, что бесполезно противодействовать склонности к общению
ее ума, и поэтому он занялся вопросом, стоит ли
это желание Нуны, выраженное в письме, которое прошло через руки адвокатов
перед его последним визитом к ним, имело какое-то отношение к
их неожиданному объявлению о возможном присоединении его жены к наследству
.

Несколько дней спустя догадка приобрела еще большую силу благодаря
письму от мистера Анджело, сообщавшему ему, что дело о завещании, о котором он
говорил, было решено во внесудебном порядке, и что миссис Лористон была
имеет право на доход в четыре тысячи долларов в год и дом в Куинсе.
Ворота, которые она могла сдавать или занимать по своему усмотрению. Собственность
должен был, по завещанию покойного капитана Уэстона, принадлежать ей по достижении совершеннолетия
или по вступлении в брак, в зависимости от того, какое событие произойдет раньше; следовательно
если мистер и миссис Лористон зайдут к ним в офис пораньше,
Господа. Смит и Анджело ознакомили бы их со всеми дальнейшими
деталями и смогли бы выполнить некоторые необходимые формальности. Эти
формальности, однако, оказались очень немногочисленными и очень простыми, и
Джордж был удивлен легкостью, с которой такая молодая женщина, как
Нуна, смогла стать обладательницей столь значительного дохода. Что касается
она была без ума от восторга, и, узнав, что может получить
аванс, чтобы обставить свой дом и внести в него те изменения, которые ей
понравятся, она пробудилась к новой жизни, полной радостной деятельности, которая, кажется,ЕД
практически предположить какой-то нечеловеческой агентства в обеспечении ее пополам
в десятке мест сразу.

Когда, наконец, после того, как она проявила в обустройстве своего красивого
дома некоторое мастерство художника, и сама руководила
работой самых умных ремесленников выдающейся фирмы в Бонде
Улица смогла обставить дом, Ноуна с триумфом ввела своего мужа в
маленький дворец в южной части парка, бедный Джордж был подавлен
толпа горьких и прискорбных чувств, к которым Нуна испытывала
наполовину детский, наполовину королевский восторг от перемены в доме его
создание обстановки в ее доме принесло едва ли что-то большее, чем дополнительную
острую боль. Кем он мог надеяться быть для нее сейчас, кроме скромного супруга, которого наполовину
игнорировали среди того красивого состояния, которым она, очевидно, намеревалась себя окружить
? На какое чувство власти над ней, свободы для
себя он мог надеяться, когда вместо того, чтобы поделиться с ней своими
перспективами, он просто делился с ней своими? Поскольку она могла так легко
расстаться, не испытав ничего сильнее облегчения, с этими ассоциациями
с их первыми днями супружеской любви, которыми он так дорожил, что удерживало
мог ли он вообще быть у нее на сердце? И вдруг, посреди
его мрачных размышлений, появилась сама Нуна, сегодня облаченная в
вихрь, сокрушающий или развевающий каждый предмет и каждое существо
она приближалась, налетала на него по какому-нибудь коридору или сквозь какую-нибудь
занавеску, как воплощенный дух радостного триумфа, и заставляла его,
по своей воле или без, радоваться вместе с ней ее работе. Но с
смехом, потоком легких слов и бурной лаской она бы
ушла от него снова, поскольку не могло быть и речи о том, чтобы трезвые ноги мужчины
могла переносить его с чердака в подвал с такой быстротой, с какой считала нужным.
чувствовала, что это требуется от нее, новой хозяйки. Итак, Джордж совершил
свою инспекционную поездку по большей части сам, вежливо отклонив
предложение экономки в качестве гида. Это он почувствовал, как новый
жалобы, этот штат слуг, которых он и даже Ноуна не было
рука в выборе, Мистер Анджело, с своей обычной странной
назойливость, приняв, что и многие другие детали
новая быт. На этот счет, однако, Джордж мог утешить себя.;
как только он и его жена устроятся на новом месте, ему следует предпринять смелое
демонстрация того факта, что, каким бы слабым он ни был в изящных руках своей жены
, он не должен был подчиняться никому другому, и
намеревался, возможно, за этим единственным важным исключением, быть хозяином в
его собственный дом.

Даже когда он предавался этим размышлениям, он был невидимым свидетелем
небольшой сцены, которая в его раздражительном настроении наполнила его
гневом и подозрениями. Он стоял на первом этаже, на повороте.
в холле, скрытый от посторонних глаз зарослями высоких тропических растений.
для Nouna было каноном вкуса заполнить все доступные
в укромном уголке, когда его внимание привлек странный тихий стук в дверь
в дверь квартиры, которую он не видел, но
как ему сказали, это была комната экономки. Заглянув сквозь
большие листья, которые он раздвинул рукой, он увидел миссис Бенфилд,
экономку, стоявшую в дверях. В следующий момент в замке повернулся ключ
и дверь открылась изнутри, другая женщина впустила ее, и
сразу же дверь была снова заперта. Джордж, и без того не в лучшем расположении духа
, не потерпел бы этих загадок в месте, которое, пока
он решил жить в нем, он был полон решимости сделать это своим домом. Он
пересек холл и резко постучал в дверь.

“Кто там?” - спросил голос миссис Бенфилд.

“Это я, твой хозяин”.

Последовала пауза в несколько секунд, и Джордж услышал шорох
женских платьев. Затем дверь была открыта и широко распахнув с гораздо
появление почтительной поспешностью Миссис Бенфилда.

“Извините, что задержал вас так надолго, сэр; но замки новые и
поначалу немного туговаты, и я...”

Джордж не расслышал конца ее объяснения. Он смотрел на
женщина, которую экономка представила как свою подругу, признавшись
что она боялась, что появление посетителя так скоро будет расценено как вольность
но ей так хотелось увидеть молодого человека
хозяин и госпожа , которые----

Джордж прервал его. “ О моей жене? Тогда, пожалуйста, пойдем со мной, она будет
весьма довольна, что стала объектом такого пристального интереса.

Он говорил вежливо и со сдерживаемым волнением, делая шаг
туда, где гостья миссис Бенфилд сидела вплотную к окну
и спиной к свету. Поскольку у него было сильное подозрение, что
личность этой незнакомки, которая замкнулась в себе при этом предложении,
и сказала, что, поблагодарив мистера Лористона, она предпочла бы, чтобы ее не видели; она
чувствовала себя довольно неловко из-за того, что пришла.

“В самом деле, вам не нужно”, - сказал Джордж дрожащим голосом, пристально вглядываясь
в черный силуэт, который он мог разглядеть
раздражающе мало, кроме очертаний плотно прилегающей шляпки. “Я уверен, что моя
жена получит особое удовольствие, увидев вас. Умоляю вас, позвольте мне
привести ее”.

Леди - в ее голосе, без сомнения, чувствовалась некоторая утонченность,
даже в этом торопливом шепоте - была явно взволнована; но она сказала
ничего, когда Лористон отступил к двери. Он пересек холл.
чтобы позвонить жене, едва отойдя от двери комнаты экономки.
при этом он скрылся из виду. Но в тот момент, когда его глаза не были
при этом, таинственный незнакомец нашли способ избежать; когда Ноуне
полетела вниз и ворвался в небольшую квартиру на мужа
торгов, некому было за ней, но миссис Бенфилд, кто, сколько
возмущенная и серое лицо, пояснила, что ее знакомая, являясь
нервная женщина, не осмелился пройти испытание личку
знакомство с молодой леди.

Джордж ничего не сказал, И пусть его жена снова блуждать без
дальнейшее объяснение, думая, что один маленький кусочек
знания он приобрел у него лучше в данный держать при себе.

Он знал безошибочно свидетельствует о голос, который он только что
видела и разговаривала с мамой по Ноуна.




 ГЛАВА XVII.

Джорджу Лористону не разрешили рассказать о своем маленьком открытии.
мать Нуны была не так далека от истины, как ей хотелось бы,
в это верили. На следующее утро после его встречи со странной дамой в
комнате экономки он получил личное сообщение в
впечатление, что мадам ди Вальдесильяс приехала в Англию из Парижа
с намерением увидеть во плоти человека, от которого зависело счастье ее дочери
; она не осмеливалась показаться Нуне, чтобы
ее любимая должна быть потрясена краткостью ее визита и
осыпать ее молитвами, которым было бы невозможно сопротивляться и жестоко
просить ее больного мужа исполнить их. Она заявила, что увидела
великодушие и все благородные качества, запечатленные на лице ее зятя,
и она умоляла его открыть свое сердце, чтобы принять ее как свою мать, как
так же, как и у Нуны, когда, самое позднее, через два-три месяца, она
убедит своего мужа навсегда поселиться в Англии, чтобы она
могла быть рядом со своими детьми.


 “Вы должны были видеть, мой дорогой мистер Лористон,” продолжала она, “что в
 пред тобой я был почти слишком много преодолеть, чтобы говорить. Подумайте, что это такое
 впервые оказаться лицом к лицу с человеком, чьей заботе
 вы слепо доверили существо, которое любите больше всего на свете, быть
 впервые за семь лет под одной крышей с существом
 , только ради которого мир кажется тебе ярким, и
 холодный воздух этой земли стоит того, чтобы им дышать. Я веду блестящую жизнь
 как жена богатого человека, человека высокого положения; но она пуста и уныла
 для меня без ребенка, которого ради нее самой я, возможно, сейчас не увижу. Будь
 добр к ней, лелей ее, будь для нее нежным стражем, которым меня связывали другие узы.
 Мне мешали быть, ибо то, что я доверил твоей заботе, - это
 кумир моих молитв.

 “Всегда твоя любящая мать",

 “Лакшми ди Вальдесильяс.

 “P.S. - Любые деньги, которые тебе могут потребоваться для открытия твоего заведения в
 таким образом, подобающие позиции в мире я хотел бы, чтобы мой сын и
 дочь я добровольно наступать сразу по гг.
 Смит и Анджело. Офицер такой полк как хочет твой нет
 паспорт лучше всего устанавливать в Лондон; но если вы предлагаете прийти к
 Франция, Испания или Германия, в течение осени, дай мне знать, и я
 позаботимся о том, чтобы предоставить вам самое лучшее знакомство”.


Это сообщение представляло собой ту же любопытную комбинацию, что и раньше:
страстное письмо и прозаичный постскриптум, и снова довольно цветистый
язык и проблески практического смысла напомнили ему о Нуне.
Романтическая гибридная подпись, Лакшми ди Вальдесильяс, оказала
несомненно, сильное влияние на объяснение эксцентричности
писательницы, которая, с ее восточным происхождением и испанским окружением, могла
несправедливо судить по правилам, которыми руководствуется обычная англичанка.

Графиня не преминула донести смысл своего послесловия до сознания
своей дочери тоже, и Нуна не замедлила воспользоваться этим запретом
. Она любила роскошь и великолепие, обладала сильным чувством
живописна и окружила бы себя, если бы это было возможно
, полувварварским состоянием восточного властелина. Что
быть и речи, она с готовностью ухватилась за лучшей заменой
что предложил себя, и нашли сослуживцев-офицеров мужа, который сделал
нет задержки в вызове на нее, более интересной, хотя и менее живописной,
чем тюрбанах рабы, с которыми она бы заполнила ее
причудливо оформленные апартаменты.

Джордж был очень удивлен той быстротой, с которой его сегмента
жена была “взята” от людей, к которым иностранный титул матери означало
ничего. Ибо те офицеры, которые были женаты, приводили с собой своих жен, и
никакая причуда ни в одежде, ни в манерах Нуны, ни какая-либо особенность в
обустройстве ее комнат не помешала им сделать из нее “льва”
очаровательная маленькая индианка, умоляющая ее прийти к ним на приемы
прикрепляющая ее фотографию - в импровизированном костюме, подстроенном
наспех сколотые булавками из скатерти и двух салфеток, и
повсеместно произносимые “так восхитительно по-восточному” - на их шкафчиках,
и выпрашивают ее небрежную подпись для их поздравительных книжек. Это было
только через несколько дней после того, как поток звонков и приглашений
начал изливаться на обрадованную Нуну, Джорджу пришло в голову
вспомнить, что инициатором этого вторжения был лорд Флоренкорт
сестра, графиня Кредитон, леди, которая сочетала в себе черты своего брата
твердость характера с соответствующей жесткостью ума, что делало
ее опорой всех бескомпромиссных добродетелей. Когда он
вспомнил об этом обстоятельстве, Джордж удивился больше, чем когда-либо. Никто
кроме самого полковника, который имел огромное влияние на его
сестра могла бы склонить ее к этому шагу; и все же его отношение
к Нуне во время того неловкого знакомства, которое он не предпринял
попытки продолжить звонком, очевидно, было неприязненным, но
слегка сдержанный, с максимально возможной вежливостью. Да ведь сама его
попытка заставить Лористона обменять и поставить Ирландский канал
между ним и его старым другом явно была порождена желанием избавиться
не от многообещающего молодого лейтенанта, а от
смуглая жена!

Инцидент, который произошел, когда полковник наконец-то опоздал
звонок только усилил таинственность его поведения.

Был жаркий августовский день. В центре широкого, выложенного плиткой зала находился
мраморный бассейн, в котором находилась пирамида из огромных глыб льда, которые таяли
и медленно стекали; тропические растения с крупными листьями заполняли все пространство.
углы; стены, разрисованные индийскими узорами, были увешаны
огромными выгравированными медными подносами и трофеями в виде азиатских доспехов. Низкое,
широкое сиденье, обтянутое тонкой хлопчатобумажной тканью с набивным рисунком, настолько гармонично
окрашенное, что наводит на мысль о какой-то изысканной и редкой ткани, тянулось по всей длине
с одной стороны. Индийский ковер покрывал лестницу, сторона которой
был задрапирован богатейшим гобеленом. Простота, красота и
прохлада всего эффекта были необычны и понравились большинству
лишенных воображения британских глаз, но Джордж, который вышел в зал на
услышав голос полковника, увидел, как он оглядывает растения и
трофеи с выражением крайнего отвращения.

“ Я вижу, вы не в восторге от причудливых украшений моей жены, лорд.
Флоренкорт, ” сказал Джордж, улыбаясь. Затем ему в голову пришла новая идея.
Он быстро спросил: “Вы были в Индии?”

Лорд Флоренкорт бросил на него быстрый, пронзительный взгляд.

“Да, это чертова дыра”, - коротко ответил он.

Это было так резюме и тот момент, что вопросы Лористон, если
не его интерес, были проверены, и он повел вверх по лестнице без
Продолжая тему.

Если бы эксцентричность холла пришлась полковнику не по вкусу, то
было легко предсказать, что гостиные не привлекли бы его
. Здесь Нуна дала волю своим представлениям о комфорте. Никакой
современной мебели на тонких ножках, никаких безделушек. Пол в обеих комнатах
был покрыт циновками, устланными хорошо подобранными шкурами
диких зверей. На этом сходство между двумя комнатами заканчивалось.
Потому что стены первого были выкрашены в черный цвет и от пола до
потолка уставлены странными маленькими полочками, кронштейнами и шкафчиками, как в
японском шкафу. Полки и кронштейны были заставлены вазами с
срезанными цветами, чашками и блюдцами из фарфора в яичной скорлупе, изящными корзиночками
с фруктами, латунными подсвечниками, ярко-синими тарелками, граненым стеклом
флаконы духов, ручные зеркала из Пале-Рояля в рамах
фарфоровые цветы, ширмы, веера, сотни изящных безделушек
, каждая из которых, однако, имела свое применение и предназначалась не “только для
показать”. Панели некоторых из многочисленных шкафов причудливой формы
были инкрустированы японской работой из слоновой кости, жемчуга и золота, в то время как другие
были завешены яркими занавесками из индийского шелка, закрепленными сзади
с золотыми кисточками. Потолок был полностью затянут золотистым шелком
в центре, где сходились концы, шелк был собран в складки
собран в огромную розетку, обвязанную толстым золотым шнуром,
завершается кистями, которые свисают вниз на пару футов. Под ним
была большая низкая тахта, покрытая квадратами гобелена, которые, казалось,
были небрежно сшиты в соответствии с фантазией рабочего.
С середины сиденья Роза небольшом постаменте вспомогательная Индийский
женская фигура в цвета бронзы, который держал высоко в руках две
тонировка фар, которая дала единственный свет в комнате. Занавески
на окнах и дверях были из золотистого шелка с золотой каймой
бахромой. Турецкий столы с инкрустацией жемчугом, огромные подушки
разбросанные на полу в двойках и тройках, формируются все остальные
мебель.

Вторая комната была полна цветов и растений в зимнем саду.
Между группами листвы и цветов стояли низкие черные плетеные кресла,
с малиновыми и золотыми подушками, а в одном углу их скрывали азалии
а в "больших папоротниках" стоял рояль, на котором, когда Нуна была дома, играла
молодая девушка, профессиональная пианистка. Стены
этой комнаты были светлыми, с зазеркальными панелями без рам,
разделенными только длинными занавесками из золотистого шелка, в которых отражались
растения и цветы в бесконечной панораме листвы и цветения.
Потолок этой комнаты был расписан под бледное летнее небо с
небольшие облака, и единственным освещением были крошечные электрические шарики
свет, подвешенный к нему.

Когда Джордж вошел в первую из этих номеров, положив начало полковник,
Ноуна был, как обычно, врет indolently на куче подушек, отношение
который она варьировала на несколько ее посетители, конечно, не из-за этого
джентльмен, которого она не любила. Она снисходительно протянула ему руку.
однако он недолго задержал ее в своей. Вся
атмосфера этого места, очевидно, была ему неприятна; каждый
предмет, на котором останавливался его взгляд, от фантастически белого лица Нуны
костюм с красным бархатным поясом, шапочка и тапочки для тигров на полу
чьи стеклянные глаза и сверкающие клыки напомнили ему многих
ожесточенная встреча в джунглях, казалось, возбудила в нем новое отвращение, пока
Нуна, чтобы отвлечь внимание от разговора, который ее раздражал из-за ее антипатии и
расплывчатости его ответов, сказала своему мужу
чтобы показать лорду Флоренкорту свои новые ладони, и, лениво коснувшись маленького
колокольчика на столике рядом с ней, спокойно откинулась на подушки в качестве
мягкого намека на то, что она не собирается бросать свои усилия на
развлечений больше не было. Двое джентльменов послушно прошли в
смежную комнату, которая отделялась от первой только золотистыми
шелковыми занавесками, которые никогда не задергивались.

Как только они это сделали, наружная дверь первой комнаты тихо отворилась,
и смуглый Сандран в белом одеянии, бесшумно ступая
нетвердой походкой она пересекла комнату и поставила маленький медный поднос с
фарфоровыми чашками и чайником рядом со своей хозяйкой.

Полковник, который говорил Джордж, вдруг остановился, как будто
думал, что переехал его слова были внезапно заморожены в его мозгу,
в то время как его изборожденное морщинами лицо сразу приобрело тот мертвенный зеленовато-серый цвет,
который на землистых лицах является ужасным признаком какого-то сильного и
ужасного чувства. Проследив направление его глаза с быстрым
взгляд, Джордж увидел, что это была индейская женщина, у которой был взволнован этим
чувство, что на этот раз отвращения полковника был больше, чем
напоминание-это было признание. Первым побуждением Лористона было позвать
Сандран, заставить ее повернуться, противопоставить одно другому и
одним грубым ударом разрушить тайну, которая начинала раскрываться.
сам по себе рассказывал об одной стороне своей жизни. Но выражение лица его старого
друга было слишком ужасным; это была агония, ужас; ради
Полковника Джордж не осмеливался вмешиваться. Лорд Флоренкорт, спустя
первое мгновение, достаточно овладел собой, чтобы сделать шаг
еще дальше между растениями, как будто для того, чтобы полюбоваться одним из них. Но это было
простой своему собеседнику, что он ищет лишь стоять точки с
что он мог наблюдать за женщиной, не будучи замеченным ею. И как
Георгий наблюдал, как его лицо под покровом холостом ходу высказывания про цветы,
он увидел, что дополнительная проверка заключается в установлении в сознании полковника
не облегчение, но определенность.

Как только Сандран удалился, лорд Флоренкорт направился к нему, чтобы попрощаться.
но как только он это сделал, дверь открылась, и леди Миллард,
в сопровождении двух ее дочерей его провели внутрь, и он был
задержан по своей воле или без нее хорошенькой болтливой Шарлоттой. Это был
не первый их визит; но они были так очарованы
колоритной маленькой невестой, что не могли долго оставаться вдали от нее;
Элла, в частности, находила очарование в жене Джорджа, которая была
возможно, менее выдающееся, чем интерес Ноуна взял на равнине
резкое воспитанная девушка. Лорду Флоренкорту, который, несмотря на свою
вынужденную полуучтивость, очень плохо скрывал свою сильную
неприязнь к юной миссис Лористон, шумиху, которую его племянницы подняли из-за
девушка была просто отвратительна. Таким образом, когда он сказал, заметив
ни с чем не сравнимый аромат, преобладающий над ароматами сандалового дерева и
ноткой роз:

“Я заметил, что вы разрешаете своему мужу курить, миссис Лористон”.

Нуна махнула рукой в сторону маленького золотого портсигара с гравировкой,
рядом с которым горела крошечная лампа, и ответил булькающим смехом
:

“Как я могу остановить его, когда я показываю пример?”

Дамы были в восторге; они просили ее закурить, чтобы показать им, как это делается
она это делала, а Нуна, лукаво, притворно испуганно поглядывая исподлобья
ее ресницы покосились на лорда Флоренкорта, от нее не ускользнуло выражение жесткого
неодобрения, и она сказала, обращаясь к нему на
наполовину обиженный, наполовину почтительный вид мужчины, на которого напала пожилая женщина
женщина в вагоне для курящих:

“Надеюсь, вы не возражаете против курения, сэр!”

Он возражал: каждая черточка его лица говорила об этом. Но он не мог сделать ничего, кроме
улыбка гальванически, заверить ее, что он думал, что это очаровательно, и рука ее
сигареты-все просто благодать, с которой человек путешествует
во-первых-класс производит билет третьего класса.

“Тебе придется запереть сигары Генри у Шарлотты и Сайсели"
"скоро, Эффи”, - сухо сказал он своей невестке.

“ О, я так не думаю, Гораций, ” легко ответила она.

Будучи дочерью американского миллионера, который собрал
бесценную коллекцию картин, а затем разместил их в
галерее с великолепным потолком из искусно раскрашенного стекла, она была
привыкший к эксцентричности и предоставляющий широкую свободу индивидуальным вкусам
. Она даже не успела сказать больше, потому что в этот момент Ноуна себя
пересекла комнату ей, и, взявшись за руки, перед ней смиренно
проситель отношение.

“ С вашего позволения, леди Миллард, я хочу попросить вас о большом одолжении. Что это такое
очень большую услугу, что Джордж говорит, что я не должен мечтать просьбой
ни одного я не знал намного больше, чем я знаю тебя. Итак, позвольте
Я прошу об этом?”

“ С оговоркой, что, если это что-то уголовно наказуемое, я могу отказаться.

“ Конечно. Итак, леди Миллард, я хочу, чтобы вы помогли мне вылечить бедного
человек, который страдает от недостатка свежего воздуха”.

“Ну, конечно, я сделаю это с удовольствием...”

“О, но ты понимаешь? Я хочу, чтобы ты пригласила его в
Норфолк - и пока я там!

Все начали смеяться, кроме лорда Флоренкорта и просителя.
повернувшись, он серьезно посмотрел на насмешников.

“Ах, но мне не до шуток”, - продолжила она, ничуть не смутившись. “Я заинтересована
в этом бедняге ...” И снова Элла была вынуждена дать волю
неудержимому хихиканью. “И я знаю, что ему следует уехать из города
и он не уедет, пока не получит приглашение, в котором он уверен
что он будет получать удовольствие”. Не обращая внимания на возобновившиеся признаки веселья,
она закончила: “Его родственники - священники, двоюродные бабушки и прочее"
что-то в этом роде, поэтому, конечно, он к ним не пойдет”.

Леди Миллард усадила ее на оттоманку рядом с собой, подавляя
собственное желание рассмеяться.

“ А как зовут интересного молодого инвалида?

“ Дикки Вуд.

“Дикки Вуд!” - и три леди повторили это с большим изумлением.
“Да ведь он совсем здоров!” “Мы видели его только на днях!” - воскликнули они.

Нуна глубокомысленно кивнула.

“Конечно”, - сказала она, оглядываясь с покровительственным взмахом
глаза на двух молодых дам, оба из которых были значительно старше
чем она: “твои дочери не знаю, так же, как и я; я женат
женщина, мальчики прийти и поговорить со мной; но я знаю, что он не в
всем, и если он не уйдет в ближайшее время он пойдет на спад, я
верим”. Она закончила с такой трагической торжественностью, что у всех девочек
желание посмеяться над ее простодушием внезапно исчезло.

Леди Миллард сняла с Нуны чепец, пригладила ей волосы и поцеловала ее
как будто она была одной из своих собственных дочерей. Она почувствовала сильную
симпатию к этому маленькому созданию, которое осмелилось быть импульсивным и
нетрадиционным и естественным в стране, которая для нее была полна
железных уз строгих обычаев.

“ Я посмотрю, можно ли это устроить, дорогой, ” ласково сказала она. “ Конечно, я.
не могу обещать, пока не увижу сэра Генри.

Суровый голос лорда Florencecourt это шуршал ушами просто как младший
дама от души, возвращая поцелуй старшего.

“И молиться, что делает муж Лористон Миссис сказать?”

Голова Нуны энергично откинулась назад.

“Миссис Муж Лористон только сказать " да " независимо от Миссис
Лористон пожелания, или он будет для меня нет мужа”, - сказала она
решительно.

При этих словах ни Джордж, ни кто-либо другой не смогли удержаться от смеха.

“О, Нуна, ты не представляешь, какую репутацию ты создаешь нам обоим!”
сказал он, как только смог овладеть своим голосом. “Они скажут, что я
подкаблучник”.

Она посмотрела на мгновение, а страшитесь, как бы не вполне измерения
силу обвинения. Затем неожиданный поворот в его сторону, ее
вся морда светилась любовь, - сказала она тихим, импульсивный голос:

“Не все ли равно, что они говорят так долго, как мы оба так счастливы?”

“Нет, дитя, нет!”, - воскликнула Леди Миллард, увлекся молодой
жена откровенную простоту.

Но в предвзятом сознании лорда Флоренкорта эта маленькая сцена была всего лишь
еще одним проявлением самого бесстыдного кокетства. Он и дамы ушли
вместе, и не успели они выйти из дома, как Джордж в
порыве страсти заключил в объятия жену, которая всегда
открывала для него новые прелести. Вскоре она сказала::

“ Джордж, этот лорд Флоренкорт с деревянным лицом ненавидит меня!

“ Когда ты увидишь леди Флоренкорт, ты поймешь, что вкус
к одному типу женщин несовместим со вкусом к другому.

“ Но почему тогда он заставил свою сестру нанести мне визит? Потому что она сказала, что это было так.
ее брат позвонил ей, и все считают визит леди
Кредитон великим событием!”

“Ну, я предполагаю, что это должно было радовать меня, Ноуна”, - сказала она
муж.

Но, по правде говоря, он не был уверен в этом, поведение лорда Флоренкорта
в последнее время было для него во многих отношениях загадкой.

Однако два дня спустя у него состоялся разговор со своим начальником, завершившийся
что, как он думал, дало ключ к разгадке. Лорд Флоренкорт
начал с того, что упрекнул его в падении качества его честолюбия.
честолюбие.

“Я вижу это, ” сказал он, “ я вижу, что огонь ослабевает с каждым днем,
цели становятся все более низкими, если не сказать более грязными. Наверное, я старый дурак,
начинать с крика ‘служба идет насмарку’; но я, например,
верю в энтузиазм; солдат без него не стоит затрат на
его форма; и я скорее увижу тело молодого офицера, простреленное
пулей, чем его душу, изглоданную женщиной”.

“ Полковник, вы заходите слишком далеко...

“Нет, я не боюсь. Что ты запомнишь из самых трудных слов, которые может произнести старик
когда ты снова окажешься в объятиях этого ...”

“ Вы забываете, что говорите о моей жене, ” поспешно перебил Джордж.
низким хриплым голосом.

- О вашей жене! Сколько обязанностей жены будет выполнять эта малышка в
красной шапочке? Будет ли она присматривать за вашим хозяйством, хорошо ли воспитывать ваших
детей, следить за вашей работой, продвигать ваши интересы с ее помощью
тактично, ухаживать за вами, когда вы лежите? Нет; она погубит тебя своей
экстравагантностью, опозорит тебя своими причудами, и если ты когда-нибудь будешь
заболела или ее уволили, и ты не можешь за ней присматривать, десять к одному
она сбежит с каким-нибудь другим мужчиной.”

“При всем уважении, полковник, мне кажется я выбрал свою жену, а также
некоторые из моих начальников”, - сказал Джордж, у белого каления, едва открыв
его губы.

Теперь все знали, что леди Флоренкорт была душой
“раздражения”, но Лористон понятия не имел, что его реплика настолько ошеломит
полковника. Вместо негодования по поводу того, что
лейтенант подставил его, его лицо не выражало ничего,
кроме невыразимого ужаса и агонии, такой же острой, как та, которую он испытал
два дня назад при виде индианки Сандран. И снова этот взгляд
был мимолетным; и своим обычным голосом, не сводя глаз с
Джорджа, без всякого раздражения, он медленно произнес:

“ Леди Флоренкорт... ” Он замолчал. Джордж молча смотрел на него,
ему было немного стыдно за себя. Полковник продолжил более бойко: - Леди Флоренкорт...
Я допускаю, что Флоренкур может быть превзойден в дружелюбии. Но она
по крайней мере, безупречна, слабость характера в жене скорее считается
на правильной чаше весов, как следствие бескомпромиссности
добродетели ”.

“Но, полковник”, - рискнул извиняющимся тоном Джордж, тронутый до некоторой степени
состраданием этими очертаниями мрачной семейной картины, “вы бы
не ожидал, что моя жена будет такой же бескомпромиссной, как леди Флоренкорт?

“ Не слишком ли далеко зашло то, что она не может прожить и недели в загородном доме
, не обзаведясь свитой молодых людей?

“ О, Дикки Вуд! ” весело воскликнул Джордж. “ Все в порядке; это проявление
чистейшего добродушия - то, что она хочет вывезти беднягу Вуда из города сейчас. Он
влез в...

Он замолчал. Лорд Флоренкорт был его другом, но он также был и его
командир и Дикки. Он заколебался, покраснел и пробормотал
что-то о сокращении численности и подтягивании. Но он сказал слишком много,
и под обещание сохранить его сообщение в тайне,
он должен был закончить его.

“Я сожалею об этом, потому что я, может быть, и так моя жена, мы оба, как
Древесина, как и любой другой. Но какая-то несчастная женщина завладела им.
вы знаете, сэр, он богат и щедр, как солнце в
тропики, и поэтому мы хотим увезти его отсюда, если сможем убедить его уехать.
И у него так долго не было никакого отпуска.

Полковник серьезно выслушал, а когда отчет был окончен, заговорил
уже не таким суровым тоном.

“Хм, если молодой дурак однажды взялся за этот курс, ты можешь с таким же успехом
позволить ему быть выжатым досуха как одним, так и другим”, - мрачно сказал он. “И
молодой человек увлекается, что такое общество будет приятная такая
компаньон для вашей жены”. Его тон по-прежнему подразумевается также, что жена
будет “приятная такая спутница для него”.

“Но, сэр, Вуд не похож на обычного человека; он такой мягкий,
создание с открытым сердцем, что просто с ума сходишь, когда видишь, как он готовит еду
от... и такой женщины, как Клорис Уайт!

Первое впечатление Лористон, на заметив внезапное сужение его
лицо слушающего в большую жесткость, чем когда-либо, в это презрительное
упоминание имени одного из самых известных людей в Лондоне, был
что он “поставил свою ногу на него”. Полковник экономии может и не быть
так коренной как он себе представлял. В следующий момент он был
открываем глаза как глаза Лорда Florencecourt двигались медленно вокруг, словно по
усилия, пока они отдыхали на его лице.

“Боже, помоги парню! Сделай для него все, что в твоих силах, Лористон, если хочешь;
вытащить человека из объятий удава - чертовски легкая работа
по сравнению с этим!”

Лорд Флоренкорт вздрогнул и посмотрел на окна, когда встал.
и пошел прочь, сам такой маленький, что попытался закурить.
сигару, которую он так и не зажег.

Именно тогда вдохновения объяснение его конце
чрезвычайный деяние произошло в Лористон.

“Интересно, если он уходит с головой!” - подумал он с печалью
забота. “И это принимает форму антипатии к женщинам. Сначала Нуна;
затем Сандран; последней из всех эта Хлорис Уайт! Бедный старина! Бедный дорогой
старина! что касается брака с Леди Florencecourt; или, возможно, его
брак был первый признак его”.

И Джордж, тщетно пытаясь каким-либо другим образом объяснить странное
поведение своего друга, отправился домой с новым восторгом от своего собственного
более счастливого выбора.




 ГЛАВА XVIII.

Мрачные предчувствия Джорджа Лористона по поводу полной перемены в их образе жизни
, вызванной тем, что Нуна стала сравнительно богатой
женщиной, не оправдались, по крайней мере, в первые несколько недель. Новый
образ жизни нравился непостоянной женщине-ребенку гораздо больше, чем старый
; и поскольку она никогда не была счастлива или несчастна наполовину, ее радость в ней
удача была настолько сильна, что была заразительна; это было невозможно
жить по соседству с ее полным чувственного наслаждения существованием
, не улавливая его сияния; и Джордж, хотя и стыдится
слабости, которая заставила его забрать цвет своей жизни у нее,
когда он самым ортодоксальным образом намеревался привести ее вкусы и
чувства в соответствие со своими собственными, находил неистовое и все усиливающееся
удовольствие в опьяняющих любовных напитках, которые дарила ему его страсть,
до тех пор, пока его честолюбие, которое, возможно, не было одним из самых высоких, не начало
засыпать, а мысли и принципы становиться вялыми под воздействием
влияние транквилизаторов на вопрос: Что хорошо на небе или на Земле является
стоит стремиться, при этом, самым поглощая души или чувство
можете себе представить, это близко к моей руке, на мои губы? И вот, как и во всех
столкновениях чувств, большая любовь зависела от
меньшей; и Джордж, говоря себе, что время и опыт
разовьют в ней все те другие качества, которые были созданы его собственными усилиями
не удалось вытянуть, но которое, являясь частью его представления об идеальной женщине
, должно быть, дремлет где-то в сердце королевы его сердца,
отдался восхищению теми ее достоинствами, которые уже были продемонстрированы
; и они пережили то жаркое лето
недель в счастье, что вызвало сначала проснулся утром
прикоснуться к другой мягко, сомнениями, чтобы убедиться, что их жизнь
сон-как радость была реальность до сих пор.

Джорджу, конечно, пришлось потакать страстным желаниям Нуны
общительность, и согласиться на прием посетителей, и на
создание заведения, которое поначалу несколько шокировало
его. Нуна, обнаружив, что светский день начался поздно, с готовностью поняла
что это потребовало “урвать несколько часов у ночи”, и она
соответственно, поощряла тех друзей своего мужа, которые вызывали ее одобрение
, "приходить и выкуривать сигару с Джорджем после ужина”. Поскольку
это приглашение неизменно принималось, и поскольку развлечение
всегда включало в себя прекрасно сервированный небольшой ужин под знаменитым потолком из золотистого шелка
, “полуночные вечеринки” миссис Лористон вскоре стали
чтобы о ней говорили, и позволить себе маленький скандальчик, чтобы ее беспокоили
все женщины, которые завидовали быстрому и
удивительный успех. Даже когда с августом наступает мертвый сезон,
в городе всегда есть мужчины, задержанные по делам или прихоти, и
Нуна не обнаружила снижения посещаемости этих приемов, поэтому
соответствовала мужским вкусам и привычкам, и была общей
протест обиженного холостяка - холостяка в широком смысле этого слова,
включая тех, кто достиг более совершенной формы существования,
но все еще погряз в недостойных привычках менее благородных
государство - когда мистеру и миссис Лористон пришло время отправляться в
Норфолк.

Господь Florencecourt, который уже был в Уиллингэм, попросил Георгия,
с развязностью которого последний был слишком хорошо информирован, чтобы
перевирать, будь они намеревались взять “этот отвратительный черный
женщины,” чьи это уродство, - заявил он, чуть было не привело к его
волосы белеют единственный раз, когда он видел ее, с ними в Норфолк. Джордж
сказал "нет", но он не пожалел, когда позже Нуна настояла на
Sundran сопровождая их, как он скрывается хотите увидеть, как
эффект будет, если женщина была борьба против полковника. Ноуна было
посмеявшись над предположением о том, что он сумасшедший, и узнав, что его
женитьба, возможно, повлияла на его рассудок, она выразила
большое любопытство увидеть эту грозную жену.

Джордж довольно озорно рассмеялся.

“Боюсь, тебе придется отказаться от этого удовольствия, Нуна”, - сказал он,
покачав головой. “На днях я слышал от Эллы Миллард, что леди
Florencecourt так много в шоке от того, что она слышала о вас и
ваш нечестивых языческих обычаев, что она поссорилась со своим братом,
Сэр Генри, об их приглашении к вам, и отказался навестить их.
пока вы находитесь в Охотничьем домике!”

Ноуна, кто играл в упаковке, были заняты в течение двадцати минут
с нежным Севр чайник, а в некоторых дворах из папиросной бумаги, пусть
в Китае падают из ее рук, - при этих словах, в поток
возмущение. Она едва взглянула на разбитые осколки на полу
и с большой надменностью выпалила на высокопарном
языке, который обычно использовала, когда в ней просыпались страсти:

“В самом деле! Неужели жена этого жалкого деревянного солдатика
считает внучку Магараджи недостойной нести свет
ее глаз? Посмотрим, посмотрим. Возможно, она немного чересчур
властный, возможны полномочия в землю больше, чем у нее! Я
написать матери, который еще никогда не подводил, чтобы выполнить мои пожелания, и
Я скажу ей, чтобы она поискала, сможет ли она найти способ смирить эту гордыню
владычица болот, чтобы она могла подать на меня в суд, чтобы я приняла меня в своем доме
хоть я и язычница, чужеземка!”

И величественным жестом Нуна выразила свое презрение к
ироничный смех, который не смог сдержать ее муж.

“О, маленькая императрица, ” сказал он добродушно, “ тебе придется
усвоить, что у всех волшебников есть пределы, и что даже мать так
такая преданная, как ваша, не может воплотить в жизнь все причуды, которые приходят в одну маленькую женскую головку.
Сам король черного искусства не смог бы сдвинуться с места Леди Флоренкорт!
”Король!" - воскликнул я. - "Леди Флоренкорт!"

“Король! Возможно, нет, потому что он глупый мужчина, ” холодно возразила
Нуна, “ но она делает то, что хочет моя мать, и я ей доверяю
.

И она не будет страдать дальше слова по теме.

Джордж был в глубине своего сердца не без тревоги
об этом визите Норфолк. Нетрадиционность - это гораздо больше
нетрадиционно в стране, где каждая мелочь, в которой
мужчины, отличающиеся от своих соседей, повсеместно признаются признаком
психического отклонения, в то время как в случае с женщиной это считается
основанием для еще более серьезных сомнений. Сама ноуна был в превосходном настроении
на перспективу; прекрасна, как жизнь в Лондоне было изменение после пяти
недель ее нового дома был еще более восхитительной. Она заказала для
этого случая разнообразный ассортимент изящных белых платьев, из тех, что
очаровывают мужчин своей простотой, а женщин - дороговизной, и
белый костюм с тонкими линиями красного и золотого цветов для катания на яхте по
бабы, которые могли бы отобрать пальму первенства у Коуза. У Нуны был
инстинкт одеваться, королевский инстинкт, который упивался сочетаниями и
контрастами, формами и складками, которыми обычные английские женщины могли бы
восхищаться или восторгаться, но копировали на свой страх и риск. Она спустилась вниз,
день был прохладный, в испанском плаще из мышино-серого бархата, подбитом
шелком цвета слоновой кости и застегнутом застежками из дымчатого жемчуга и серебра.
На голове у нее был чепец того же цвета. Модистка,
Художница, избалованная долгим обучением кукол, была в ужасе
на заказ и предположил, что миссис Лористон в нем будет выглядеть,
ну... э-э... коричневой. Нуна ответила, широко взмахнув ресницами,
что она смуглая и ей было бы жаль выглядеть как-то иначе.
И действительно, ее красота была видна с большой выгодой в этой оригинальной обстановке
, и ее оттенки могли бы приятно напоминать причудливый
коричневый лес в дымке серого октябрьского дня.

Они добрались до Горлета, ближайшей железнодорожной станции к Мейпл-Лодж, в
половине пятого. Сэр Генри и его дочь Сайсели были на платформе.
Сайсели в коротком сером костюме для верховой езды смотрела в это
практичная одежда в тысячу раз красивее и пленительнее
она сделала в ее самых блестящих шарика-платье, по обычаю
ее соотечественниц, которые с царских особ вниз, не слушай
хуже, когда одеты исключительно с целью Шарм.

Давайте признаем это раз и навсегда: англичанка, к ее чести
как бы то ни было, это ездовое животное, ходячее животное, плавающее животное,
кулинарное животное, существо, любящее тяжелую работу и увлекательные игры, полное
энергии и способностей к более важным вещам, чем игра на пианино-бренчанию и
Местная оксфордская зубрежка, которую сейчас ей так усердно вдалбливают.
Но ее социальные качества настолько низки, что вряд ли их стоит развивать.
если только не будут открыты какие-то методы получше тех, что сейчас в моде. Ее
танцы скорее энергичны, чем грациозны, ее разговор бессмыслен, ее
поведение в парадной одежде неловкое и вызывающее сожаление, а также ее манеры на
светских мероприятиях, где не требуется активного мышечного напряжения от
она, скучная и скованная. Десять девушек красивы и притягательны в лодке
или на теннисном корте по сравнению с той, кто “дома” или на танцах
достаточно сносная, чтобы мужчина захотел познакомиться. В метрополии есть
лучшие на рынке, если можно так выразиться, девушки на выданье
как в цветах и фруктах. Но все они одинаково теряют свою свежесть,
величайшее очарование, когда их вырывают из естественной обстановки
загородной зелени.

Джордж догадывался об этой истине, когда помогал своей крошечной жене выйти из
железнодорожного вагона под пристальными взглядами толпы деревенских торговцев
, которые разинули рты, как они сделали бы, если бы были феей правил,
марлевые крылья, палочка и все остальное внезапно опустились на широкую
трубу к очагу их коттеджа. Он должен любить ее и восхищаться ею
что бы она ни делала, но он хотел, чтобы она передала скипетр завоевания
всем этим друзьям в Уиллингеме и Мейпл Лодж, и его сердцу
мучилась от страха, как бы ее не коснулось дуновение неодобрения, как бы
в таких новых условиях она не оказалась в невыгодном положении.

К счастью, ее саму такой страх не мучил. Она подбежала к сэру
Генри, который был одет в мерзкий костюм из грубой ткани горчичного цвета
, на голове у него была обычная маленькая шляпка, а широкая улыбка ожившего
блаженство на его лице, он выглядит так, как не осмелился бы выглядеть ни один уважающий себя фермер среди своих
арендаторов, и радуется своему побегу из города
и тесной одежде.

“Ах ты, маленькая городская мышка”, - сказал он, добродушно смеясь, когда
посмотрел сверху вниз на крошечную леди. “Я не знаю, как ты будешь жить здесь, внизу.
здесь. Нам придется кормить тебя крыльями бабочек и каплями росы;
я думаю, что полный рот простого ростбифа убьет тебя.

“О нет, этого не будет, сэр Генри”, - воскликнула Нуна, расстроенная и оскорбленная
этими сомнениями в ее достижениях. “Я много ем, правда, Джордж?" - спросила она.
"Я много ем, правда?”

“Ну, больше, чем можно было ожидать, глядя на тебя”, - признался ее муж.
Вспоминая фиаско свадебного завтрака.

“Кроме того, ” проницательно заметила Нуна, - все, что человек ест, привозят из
страны. Город не производит ничего, кроме сажи; возможно, вы думаете, что я
живу на этом, и это то, что сделало меня наполовину черной женщиной ”.

Настоящая чернокожая женщина, Сандран, тем временем производила большую
сенсацию; так что, чтобы спасти ее от деревенского остроумия, которое составляло в
грубая навязчивость - вот чего ей не хватало по сути, она была упакована вместе со своей хозяйкой
в одноконной карете Миллардов, которая, как и все
их окружение, в их загородную идиллию, был почти демонстративно
скромными и даже убогими. Джордж был достаточно контента, чтобы поделиться
сиденье Кучера.

“Я думал, что уборка будет посидеть на улице, я не рассчитывал на ваш
доведя даму столь яркий цвет лица, Джордж,” сказал Сэр Генри
извиняющимся тоном. “Старая карета такая забота лесопиления, что я
думал, что карета будет гораздо быстрее, да и есть тележки для
камера.”

Джордж рассмеялся. “Если бы у меня был выбор, я бы поехал на телеге”, - сказал он. “Я
еще не испорчен своим продвижением по службе”.

Это была приятная поездка по равнинной местности, слишком болотистой, чтобы быть сухой
и выжженной даже летом. Сэр Генри и его хорошенькая дочь не отставали
от экипажа и перебрасывались с гостями непринужденными банальностями
с улыбающимися, здоровыми лицами, которые делали их попытки вести беседу
более чем блестящими. Нуна, как маленькая птичка, смотрела на равнину
зеленые поля и ивы полларда с выражением, которое, казалось,
говорило о том, что она вполне поняла скрытый юмор всего этого
.

“Мне нравится сельская местность”, - обратилась она к Сайсели с исчерпывающим кивком.
если бы она много лет жила в полях и любила их.

И при виде самого Домика она пришла в восторг.

Скромный сэр Генри Милларда проживания не более чем
средняя одноэтажный белый домик, близко к дороге, от которой она
была отделена только немного достаточно большой сад, чтобы содержать
полукруглый диск, небольшой полумесяц газон, и два боковых-кровати полный
розы. Вымощенная камнем веранда тянулась по всей длине дома, а между двумя опорами зеленой крыши раскачивался
гамак, что
было бы вопиющей рекламой, если бы когда-либо была публика, чтобы
кстати, о тихой дороге впереди. Это было бы
милое местечко, если сэр Генри, чтобы соответствовать требованиям его
семья, если бы не предпочли расширить его, добавив на спине различных
отвратительный красный кирпич крылья и хозяйственные постройки собственной разработки, в
более разумный курс приема большого дома. Удовольствие от
замысла и надзора за этими первоначальными “усовершенствованиями” было
действительно, пока это продолжалось, самой беспримесной радостью сэра Генри
простая жизнь; беспокоить архитектора, которого пришлось вызвать в
последним положить судебный проверить вдохновения сэра Генри, который
угрожали обойтись без вульгарных адъюнктов проходов и
лестниц; для тестирования строительных материалов, образцы которых валялись
в гостиных на несколько дней; прежде всего, чтобы сделать маленький любительский
кирпичная кладка во трудящимся час обеда-были радости простые
память, которая волновала его больше, чем любое воспоминание о его
медовый месяц.

Независимо от архитектурных дефектов дома, может быть, Ноуна было
ничего кроме восхищения его. Крошечный зал; коробки как
гостиная справа, с высокими стеклянными шкафами по обе стороны от
камина, в котором хранятся ложки apostle, старинные фарфоровые миски, осколки
кварца и тому подобное; слева - ничем не примечательная столовая,
обставленная так же просто, как школьная комната, и даже пекарня, которая
выходила из нее, - все это очаровало ее своей новизной; в то время как спальня
лестница площадью десять квадратных футов, на которую ее провели, стала кульминацией
этого восхитительно нового опыта и заставила ее почувствовать, как она
выразилась своему мужу, “что она хотела бы выйти замуж за
фермер.”

К восторгу Джорджа, она сбежала вниз по лестнице через двадцать минут после своего прибытия.
в простейшем белом муслиновом платье с чудесным
ало-золотым поясом. Но у него не было времени поздравить ее с этим.
у нее хватило здравого смысла одеться так подобающим образом, прежде чем она вышла в огромной садовой шляпе.
она надела ее с инстинктивным пониманием того, что ей больше всего идет.
из коллекции в холле, чтобы увидеть фермерский двор - гордость сэра Генри.
Они странная пара-широкие плечи, твердые страны
джентльмен, в его грубой костюм, и небольшого воздушно-одетый человек, который
разнообразны ее прогресс от времени экстатического предела в воздухе, который
сделал концами своего пояса кружатся на ветру, как крылья
великолепная бабочка. Джордж и девочки вместе с леди Миллард последовали за ними.
гораздо более степенно. Когда, после должного восхищения коровами и лошадьми,
свиньями и домашней птицей, все они вернулись на веранду, новые объекты, представляющие
интерес, предстали перед симпатичной группой всадников.
мгновение, поднимаясь на холм, на котором стоял домик.

“ Дядя Гораций! ” воскликнули девочки, и Нуна узнала в старшем из них
участник вечеринки лорд Флоренкорт. Его сопровождали два симпатичных мальчика
лет восьми и десяти на пони, которыми они уже управляли так, как будто мальчик и
пони были одним существом.

“Как Гораций поклоняется мальчишек!” - пробормотал сэр Генри с завистью.

Шарлотта бежала вниз, чтобы открыть ворота, и там было много стук
оживленные приветствия. Господь Florencecourt, хотя он, казалось, счастливее вниз
здесь со своими детьми, чем он был в городе, показал свои старые
ограничения с Ноуна. Поэтому с большим удивлением не только
для молодых мужем и женой, но их хозяин и его семья
они узнали цель его визита.

“Как видите, я не терял много времени, выражая свое почтение, миссис
Лористон, ” сказал он оживленным тоном, но с
плохо скрываемым нежеланием встречаться с ней взглядом. “Эти девушки хотели бы
льстить себя надеждой, что мой визит предназначен для них, но они все ошибаются”.

“Ничего, дядя, Реджи и Берти пришли навестить нас”, - воскликнула Элла,
целуя младшего мальчика.

Лорд Флоренкорт продолжил: “Дело в том, миссис Лористон, что мы знаем
что здесь за вами будут так охотиться, что, когда вас увидят,
скоро до вас будет невозможно дозвониться. Поэтому моя жена послала меня, чтобы
попросить вас с Джорджем остаться с нами с пятницы по понедельник на следующей неделе
. Мистер Берч, наш член клуба, будет там, и мы подумали, что, поскольку он
в последнее время так часто выходит на первый план, вам, возможно, захочется с ним познакомиться ”.
Нуна украдкой бросила торжествующий взгляд на своего мужа, и девочки, которые
были достаточно близко, чтобы слышать, не смогли удержаться от незаметного
удивленного поднятия бровей. Он продолжал: “Леди Florencecourt будет
призываем вас в понедельник, но она решила, что лучше отправить ее
приглашение сразу, чтобы убедиться, что из тебя”.

“Это очень добрая Леди Florencecourt; я буду очень любят приезжать
много”, - сказал Ноуна, который был переполнен восторгом и торжеством.
“Только я не думаю, что смогу много сделать, чтобы развлечь растущего члена парламента
. Я не умею говорить о политике, но, возможно, он хотел бы научиться
делать треуголки из газет, и тогда он сможет развлечься, пока
другие члены клуба произносят скучные речи ”.

“Я уверен, ему было бы очень приятно, если бы вы его научили”, - сказал лорд.
Флоренкорт с холодной вежливостью, которая смягчила бы легкомыслие.
менее воздушная, чем у Нуны.

Девочки подумали, что леди Флоренкорт, должно быть, была околдована таким образом, чтобы
нарушить свое собственное хорошо известное правило игнорировать любого незнакомца, чья
родословная не была ей известна. Кроме того, она зашла так далеко,
что стала насмехаться над своим братом за то, что он принял “распущенную молодую женщину
с неизвестным и сомнительным прошлым”, как она называла молодую миссис
Лористон - в общество его дочерей. И теперь она посылала
настойчивое приглашение устами своего мужа, чье предубеждение
против незваного гостя было с трудом скрыто! Определенно, у Нуны был
тире восточной магии, о ней. Тем временем сама юная леди
тревожные голове очень мало с проблемой. Она была очень поражена
голубыми глазами и вьющимися темными волосами младшего из двух мальчиков,
и склонилась к нему, склонив набок свою маленькую головку в
кокетливая манера, которую она использовала одинаково по отношению к мужчине, женщине, ребенку или животному,
она с улыбкой спросила, как его зовут.

“ Позвольте мне представить его вам с подобающими церемониями, - игриво сказала Элла.
- Позвольте мне представить вас, - серьезно сказала она своей маленькой кузине, - миссис
Джордж Лористон. Миссис Лористон, ” повернувшись к леди, “ мистер
Достопочтенный Бертрам Килморна!”

Едва она произнесла последнее слово, как Нуна резко поднялась из своей
согнувшейся позы, словно от удара электрическим током, и устремила на нее свои большие глаза,
широко раскрытые от недоумения глаза смотрели на лорда Флоренкорта, который
стоял позади Эллы и своего сына, достаточно близко, чтобы услышать эти слова и
увидеть их эффект.

“ Килморна! ” повторила она шепотом, все еще глядя прямо на полковника.
Его суровое лицо внезапно стало жестким и серым. Затем,
без дальнейших церемоний, она убежала к своему мужу, который разговаривал
с леди Миллард на некотором расстоянии.

“Джордж, Джордж!” - сказала она прерывистым шепотом, ее лицо дрожало от волнения.
“Я не хочу идти к леди Флоренкорт; скажи ему
Я не хочу уезжать!

“Почему, что это? Чем полковник тебя обидел?” - спросил Джордж.
смеясь.

“Он меня совсем не обидел. Только я передумал. Я знаю, что мне... мне
не понравилась бы леди Флоренкорт. Я бы предпочел не ехать.

Но поскольку Джордж настаивал, что разорвать помолвку невозможно.
просто так, без всякой причины, она вырвалась от него, нетерпеливо оттолкнув.
и исчезла в доме прямо перед лордом Флоренкортом,
который внезапно обнаружил, что торопится уйти, откланялся
. Элла помешала Джорджу увести жену.

“Это всего лишь ее маленький каприз”, - убедительно сказала она, не
догадываясь, что в этом деле есть какая-то тайна, и считая
поведение молодой невесты результатом какого-то девичьего каприза. “Я думаю,
она обиделась, потому что дядя не представил ей мальчиков. С ней
все будет в порядке, если ты оставишь ее в покое на несколько минут”.

Но Джордж не был неестественно раздосадован грубостью своей жены, и он
последовал за ней в маленькую гостиную, где и застал ее:
прижавшись носом к окну, она смотрела на удаляющуюся фигуру лорда Флоренкорта
. Она не могла дать объяснения своему поведению, но
настойчиво умоляла его не везти ее в Уиллингем. Поскольку он оставался
тверд в этом вопросе и продолжал настаивать на ее доводах, она
взбунтовалась, и, наконец, мир был заключен между ними только на
условия, при которых она отправится к Уиллингему, если он не будет больше ее дразнить
любыми вопросами.

И Джорджу пришлось довольствоваться таким расположением, будучи превыше всего
существа, стремящиеся узнать значение чудесной перемены внешности
Леди Флоренкорт и ее мужа.




 ГЛАВА XIX.

За ужином в Мейпл Лодж вечером в день их приезда Джордж
Лористон и его супруга встретились нежный Дикки древесины, который пришел
за день до этого, и целый день катались с сыном сэра
Стюард Генри. Нуна была очень довольна таким соответствием ее желаниям
и выразила свою признательность за это, очень мило флиртуя за
ужином с молодым гвардейцем. Позже вечером она провела в
на веранде маленького дворика, и пропел им несколько полудиких,
полумонотонных индийских песен тонким нежным голосом, с
какими-то жалобными низкими нотами, которые остались в памяти. И Джордж, который
стоял с Эллой в нескольких ярдах от остальной группы, почувствовал, что
насквозь взволнован странными мелодиями, и ему нравилось воображать
что в этих ее родных песнях звучит голос души, что в той
бурной жизни эмоций и ощущений, в которой она обрела свое
счастье, имела небольшую возможность быть услышанной, проявила свою маленькую
нота и обещала со временем более насыщенную полноту мелодии.

Он не был человеком выбора, но девушки, что он и Элла найдено
себя в руки. В настоящее время существует только одна женщина в
Мир Лористон, и в его всасывания в жены неблагодарных
парень был неспособен даже чувствуя, что его давние дружеские расположен в
Общество с Эллой. Ее интерес к ним, с другой стороны, как это бывает
с этим великолепным учреждение для комфорта и утешения
человек--некрасивых женщин, возросло в десятки раз сильнее, так как у него снижен
сам обычных покойников уровень своего глупого секс, женитьба
его глазами. Для Эллы это падение было довольно трагичным; она
так много думала и надеялась на него; у него были чувства, здравый смысл, амбиции,
на самом деле он был не просто красиво сложенной фигурой мужчины
который, под разными масками светлого или смуглого цвета лица, стройного или
плотного телосложения, постоянно говорил ей одни и те же банальности,
выдавая ей ту же бессодержательную бессмыслицу за обедом, балом и
вечеринка в саду. И все же он был здесь, связанный на всю жизнь и по своему собственному выбору,
с прекрасным домашним животным, обладающим всеми очаровательными повадками котенка,
который мог резвиться и царапаться, нежиться в тепле и дрожать от холода,
и которого, тем не менее, он, несомненно, боготворил. Элла, чей ум был
интеллектуального склада, и в ком страсти пока только
развивались в пылком, но туманном обожании давно умерших героев,
вполне естественно, что она недооценила силу одной стороны мужской натуры,
и была повержена, когда существо, чье сочувственное понимание
ее высочайших устремлений заставило ее возвысить его до полубога, оказалось
будь по правде говоря только настоящим мужчиной. Бедное дитя, ей казалось, что он показал
уже ухудшение; когда за ужином она напомнила ему, что
еще не вернула книгу Эмерсона, которую он ей одолжил, Джордж беспечно рассмеялся
и сказал, что совсем забыл об этом.

“Разве ты не помнишь, что особенно советовал мне прочитать статьи
о ‘Гете’ и "Наполеоне"?” - спросила она довольно едко.

“О да, они очень хороши”, - сказал он с раздражающим мужским легкомыслием
, улыбаясь своей жене, которая закрыла один глаз и держала
она поднесла бокал кларета к свету, подражая пожилому знатоку.
для развлечения Дикки. Затем, воспринимая в паузе
поняв, что обидел Эллу, он поспешил покаянно сказать: “Я в последнее время мало читал.
но ты, я полагаю, читала; ты всегда такая
хорошая”.

“Я не читал, потому что я _good_, а потому что мне это нравится”, она
холодно ответил.

И Джордж, размышляя о странности попыток Эллы улучшить его,
как он пытался улучшить Нуну, безропотно воспринял пренебрежение как удар молнии
карающего провидения.

Но когда ей представилась возможность поговорить с ним наедине на
веранде, в довольно меланхоличном и исполненном раскаяния настроении, она
“сказала свое слово” в свойственной ее полу манере.

“Не следует ожидать, что ты останешься тем же человеком, каким был три
месяца назад, Джордж”, - начала она очень скромным, осуждающим
тоном. “В противном случае я хотел бы спросить вас, почему мы не слышим своего прихода к
как писатель, а тогда мы услышали, что вероятность
ваши дела”.

Джордж рассмеялся с той же сводящей с ума безразличие к его
ухудшение, и спросил, что он может курить. С сигаретой в зубах
демонстрируя на ее глазах привилегию мужчины, он чувствовал себя
скорее мужчиной, занимающим командное положение.

“Я не вышел на фронт, ” сказал он, - потому что я ничего не добился“.
шаги вообще, будь то вперед, назад или в любом направлении. Я был
ленив, Элла, ужасно, преступно ленив, и если мои великие мысли
еще не всколыхнули мир, то, без сомнения, только потому, что они не были
воплощены на бумаге ”.

“О, если вы удовлетворены, то, конечно, это все. Амбиции, Я
согласитесь, не великая, не останавливаясь, не переставая мотив-власть, которая
мы, бедные неразумные женщины научили верить; это довольно прихоти
будут рассмотрены поочередно с припадке курить, альпинизм,
как мы, девочки, про перемены между теннисом и фриволите.”

“Не совсем, Элла”, - сказал Джордж, отдавая должное ее серьезности.
когда он увидел, насколько глубоко и бескорыстно она говорит серьезно. “Честолюбие
не умирает от того, что оно на короткое время скрывается за другими чувствами; и
несомненно, даже если оно немного теряет свою горькую остроту, оно выигрывает от того, что
перестает быть полностью эгоистичным ”.

“По крайней мере, прекрасный ответ. И, без сомнения, удовлетворенность лучше, чем
амбиции”.

“Я не знаю, что такое удовлетворенность, кроме того, что вижу ее на мордах
коров и свиней. Никакая страсть не могла быть заглушена таким прохладным чувством, как
что. Я не доволен, я счастлив. Так что будете ли вы когда-нибудь, и вы
будет пусть ваш светлый ум немного отдохнуть, и вы будете
понимаю”.

Понял? Нет, она чувствовала, что было невозможно, когда она посмотрела вниз, на
большой, красивый мужчина, сидя в гамаке под ней, его глаза
яркий, не спокойный, но с пламенной счастья, содержание согнуть
все его способности на волю существо, которому он должен знать, чтобы быть
он уступает во всех отношениях. Она не желала понимать такую
декаданс как это.

“Тогда вы будете сдаваться все идеи писать?”

“Нет. Я стремлюсь отличиться больше, чем когда-либо, учитывая обстоятельства.
так получилось. Мужчина, который внезапно обнаруживает, что женат на богатой женщине
чувствует себя так, как будто он начал с фальстарта и оказался в невыгодном положении
. Но пока я признаю, что моя жена отнимала у меня все время. Вы
видите, она не знала, что она будет богата больше, чем я, и
будучи едва ли не больше, чем ребенок, она хочет так же, присматривая за
во-первых, как ребенок на берегу пруда.”

“И это та женщина, которая получает самую большую любовь мужчины!” - подумала
Элла наполовину с горечью, наполовину с презрением.

“И вы, конечно, выберете ее друзья за нее”, - предположила Элла, не
довольно скрывает свои чувства.

“Я не могу сделать, что еще как минимум”, - сказал Джордж. “Никто, кроме всех вас"
вы пока не продвинулись дальше знакомства.

“Но, конечно, вы очень разборчивы в этих знакомствах?”

Элла определенно была сегодня вечером в самом скверном настроении.

“Я делаю все, что в моих силах”, - коротко ответил он.

“И, конечно, все это чепуха насчет вечеринок с курением и
Капитан Паско бывал там почти каждый вечер”.

Джордж был потрясен. Упомянутые таким образом вечерние звонки
его друзья, допуск в число посетителей человека, которого он
искренне не любил, но для которого у него не было достаточно веских оснований
оскорблять, были тяжким обвинением.ионы.

“ Я вижусь со своими друзьями так же свободно, как когда был холостяком,
конечно, ” сказал он, в свою очередь холодно. “ Нуна слишком разумна, чтобы
помешать этому. Что касается капитана Пэскоу, то он был в нашем доме не более
трех раз, не больше.

Элла не осмелилась больше ничего сказать на эту тему, даже если бы у нее было что еще сказать
. Она посмотрела на ласточек, низко летающих над молодыми деревьями
плантации по другую сторону дороги, и задумчиво спросила:

“Тебе нравится быть богатым?”

“Для разнообразия это неплохо”, - философски ответил Джордж.

“Я ненавижу это. Я всегда чувствую себя с папой, так рад стряхнуть большой
дом и лакеев и ощущение, что большой человеческий мир
бушующие вокруг, не прикасаясь к вам, и, чтобы вернуться в свою крошечную комнату
где я могу почти поливать цветы в мое окно, не заходя в по
дверь, и на ферму, и мои пенсионеры, которые я принять трактаты.
Они никогда не читаю их, но это довольно столько вопросом этикета
оставить их как есть, чтобы звонить в город, и они ужасно
не оскорбляйтесь, если я забуду”.

“ Но вы всегда были богаты?

“Да, но это не имеет никакого значения. Деньги роллов вместе
такие уродливые моды. Посмотри, мама. Когда ее отец сделал его
миллионы, тысячи людей были разорены. Ну, ты знаешь, это
ужасно!

“Они предпочли спекулировать, не забывай. Они, должно быть, знали, что ни в одной лотерее
нет всех призов ”.

“Все равно думать об этом отвратительно. С другой стороны, если ваша
собственность переходит к вам по наследству от длинной череды жадных землевладельцев, вы
знаете, что она выросла в цене, потому что у других людей упала, и
что вашим арендаторам приходится щипать себя, чтобы накрасить ваш красивый
арендная плата. И ты даже не проделал за нее той ужасной работы, которую проделал этот
спекулянт, чтобы получить свое!”

“Повезло, что не все капиталисты такие мягкосердечные, иначе был бы
конец предпринимательству, которое, кстати, соответствует вашим божественным амбициям”.

“О, я не готовлюсь к реорганизации вселенной, только
издаю слабый звук недовольства своим уголком в ней. И
деньги вашей жены: это результат недавнего ограбления, как у
нас, или награбленное из поколения в поколение, как у лорда
Флоренкура?

“Ну, на самом деле, я никогда не ставил это перед ее попечителями в таком ключе, и теперь
Я думаю об этом, почему я действительно не знаю. Но поскольку отец Нуны был
солдатом, а в наши дни добычи очень мало, я полагаю, что
она упала ”.

“И тебя на самом деле не волнует, как это было сделано?”

“Да, это так, теперь я думаю об этом. Но, по правде говоря, юристы
так легко все уладили для нас, что все, что от нас требовалось
сделать, это потратить деньги, очень элементарный процесс ”.

“Какая странная вещь!”

“Почему? Между прочим, так оно и есть, если задуматься об этом. Это
полностью противоречащий личному и традиционному опыту работы с юристами.
”

“ Когда мама выходила замуж, ” сказала Элла, продолжая свой ход мыслей,
- ее деньги были связаны и огорожены с таким количеством предосторожностей, как будто
бедный дорогой старый папа был разбойником. Он часто смеется над этим и
говорит, что она не смогла бы купить пару перчаток без доверенности. Так что
это действительно кажется очень удивительным ”.

“Так и есть”, - согласился Джордж, который никогда прежде не имел дела с деньгами
в любых количествах, кроме бесконечно малых, и был гораздо более готов к
принимайте все как должное, чем была эта внучка чикагского миллионера
.

“Что бы ты сделал, Джордж, если бы узнал, что это было сделано путем
поставки английской армии плохих штыков или чего-нибудь в этом роде?”
- спросила она, полушутя, но не без тайного любопытства, окажется ли у этого
легко добытого золота безупречное происхождение.

Вопрос поверг Джорджа в шок. Он вскочил с гамака,
поперек которого сидел, с побелевшим лицом.

“ Боже мой, Элла! Что заставляет тебя так говорить? - тихо спросил он.
голос, каждое слово звучало так, словно его выталкивали из него.

“Не принимай это близко к сердцу”, - сказала она нервно, почти столько же переехал, как
он, и побудило его сильное чувство более сильное впечатление, чем она
было сначала с ней собственную догадку. “Я только предложила-он пришел
в мою голову-я ничего не знаю об этом”.

“Ну, ты не должен говорить такие вещи, ты знаешь, Элла, даже в
удовольствие. Простое предложение дает такой ужасный шок. Это похоже на холодную
воды вниз по спине”, - сказал он, пытаясь рассмеяться.

“ На самом деле я не это имела в виду, ” сказала она, совершенно не в силах принять шутку
тон. “Как будто кто-то может сказать подобное всерьез! Я никогда
не предполагал, что ты дважды подумаешь над подобной глупой речью!”

Но они оба чувствовали себя неловко; и оба были рады, когда Джордж,
заметив, что Дикки Вуд стоит рядом, желая перекинуться парой слов с
веселой, милой девушкой Эллой, но слишком застенчивой, чтобы подойти к
риск нежелательного вторжения на "тет-а-тет" привлек его
к их группе, спросив, бывал ли он раньше в Норфолке.

Таким образом, и Джордж, и Элла смогли сбросить с себя бремя
разговора, поддерживать который становилось все труднее, и
воспоминание об этом создало небольшое напряжение между ними, особенно со стороны мужчины
, на два или три дня.

Нуна, к большому утешению и радости своего мужа, вела себя прекрасно
и своим весельем вдохнула новую жизнь во все домашнее хозяйство
младшие члены которого, несмотря на недовольство Эллы
интеллекта и красоты ее сестер немного не хватало в этих людях
наэлектризованного приподнятого настроения, которое в рутине тихого загородного дома
подобно солнечному свету для урожая. На следующий день после их приезда было воскресенье,
и утреннее посещение церкви стало для Джорджа тяжелым испытанием, не
из религиозного безразличия, но и из опасения, что если бы Нуна
не смогла удержаться от улыбки во время хорошо проведенной службы
в церкви Вест-Энда, ее наверняка вынесли бы в
конвульсии из молитвенного дома Уиллингем, где находится школа
дети, летние и зимние, хрипели во время службы хором
огорчающий хор, в то время как эксцентричный английский клерка с громким голосом
звенело по всему зданию, заглушая слабый голос старого викария; и
где жена викария, решительная леди, чей районный визит
была чем-то вроде суда присяжных, была известна тем, что “вытаскивала” своего преподобного мужа
публично со своей скамьи непосредственно под кафедрой, когда, как не
редко случалось, что он переворачивал два листа своей проповеди вместо одного
и спокойно продолжал, как будто ничего не произошло. “Перевернул
два листа? Боже мой, значит, у меня есть!” - бормотал он и исправлял свою
ошибку спокойным кивком.

Так Джордж положил свою жену с помощью очень сильной детализации до
запуск и было строго запрещено, ее так сильно, как чихнуть без
его разрешения. Она едва спаслась на проскомидии, когда один из
в ктиторов, с живой памяти провоцируют его
собственное молодежи, сгреб монету в пальцах каждого из своих отпрысков
с одной стороны, в то время как он представил плиты грозно с другими.
Но, взглянув на мужа и заметив выражение острого ужаса
на его лице, она умудрилась молча подавиться; и день был
выигран.

И в следующий понедельник, когда наводящая ужас леди Флоренкорт
исполнила свою угрозу нанести визит и доказала, что соответствует своей репутации в отношении
непримиримости, молодая жена была, как она торжествующе утверждала
после этого: “очень хорошо”. Окружной цензор оказалась светловолосой, цветущей женщиной.
женщина среднего роста, довольно полная, с чертами лица настолько заурядными,
что без спасительного щита в виде ее титула их можно было бы назвать
заурядными. У нее были высокомерные и капризные манеры, маслянистый
самодовольный голос и плохое слово для всех. Всякий раз, когда ее
муж, сопровождавший ее на этом мероприятии, осмеливался сделать
замечание, она оборачивалась и смотрела на него со смиренным видом, как будто была
привык к тому, что из-за его слабоумия его превращают в мученика. Она
оглядела Нуну с головы до ног через двойные золотые очки, как будто
молодая жена была девушкой из благотворительной организации, уличенной в недостойном поведении, и
не сделала ей ни единого замечания, кроме как спросила, интересуется ли она
Миссии Зенана, на что Нуна довольно высокомерно ответила, что индийские
дамы нуждаются в миссионерах не больше, чем английские: после
этого выпада и контрвыпада можно представить, что
беседа затянулась, и позже в тот же день Джорджу было очень трудно
убедить свою жену не разрывать их помолвку с
поехать в Уиллингем. Она сказала, что это только испортит конец их визита.
к Миллардам, к одному из которых она начала испытывать настоящую
привязанность. Это был острый на язык Элла, чей разум она
остроумие, чтобы распознать и чей умные фразы, ее забавляло.

Это было вечером того дня, в течение которого эта
странно подобранная пара друзей проводила много времени вместе, что
Джордж, поднявшись по лестнице в свою комнату после последней сигары со своим хозяином
, обнаружил, что его жена не спит, как обычно, крепко, как ребенок, а
взгромоздившись на кровать в позе индуистского идола, с большой книгой в руках
открытая, она стояла, скрестив колени, и ее глаза были устремлены на ближайшую свечу.

“ Эй! ” сказал он. “ в чем дело?

Она медленно перевела на него взгляд, в котором читались подозрение и
любопытство.

“Ничего страшного”, - серьезно сказала она и, перевернув целую
половину листа лежавшей перед ней книги, чтобы сохранить место, она аккуратно закрыла ее
и протянула ему с наигранной торжественностью
безразличие. “Я читала”, - добавила она решительно.

Джордж взглянул на название увесистого тома и заметил, что
это было "Полное собрание сочинений Ксенофонта". Он открыл его без улыбки
взглянув на страницу, которую она перевернула, и заметив, что это примерно
половина тома, сказала, что она очень преуспела, если успела
так много прочитать за один вечер.

“Я пропустил мало-сухой части”, - заметила она скромно, но в
такой тон, что нельзя было для Джорджа, чтобы сказать, является ли она
следует принимать всерьез или нет.

“ Сухой! - воскликнул он, подняв брови. - Да ведь он самый!
легчайшее из легких чтиво. Ксенофонт был самым легкомысленным человеком, которого я когда-либо знала
он учился со мной в школе.

Она подползла к изножью кровати и, перегнувшись через перила, чтобы
подойдя к туалетному столику, на который Джордж положил том, она
сильным мускульным усилием подняла его и перевернула
страницы на титульный лист.

“Эта книга была опубликована в 1823 году; так что вы намного старше, чем говорили"
я вижу, вы были”просто сказала она, в то время как Джордж, не в силах сдержаться
он стал длиннее, разразился протяжным смехом и сделал выпад в ее сторону,
от которого она увернулась, как белка, все еще глядя на него с невозмутимым
серьезность, так что его веселье сменилось изумлением и приливом
нежности, когда он осознал пафос этого тщетного погружения в
лабиринты познания.

Когда к нему вернулась серьезность, выражение ее подвижного лица тоже
изменилось; после минутного застенчивого молчания их глаза встретились, и каждый увидел
другого сквозь светящийся туман.

“О чем ты плачешь?” - спросила она дрожащим голосом; и через мгновение
импульсивно бросилась в его готовые объятия. “Почему ты не женился
Ella?” был ее следующий вопрос, неожиданно выстрелил ему в ухо в самый разгар
за бессвязный порыве страстной нежности, которая светилась
никогда в его сердце для нее.

“Женись на Элле!” - сказал он, испытывая шок от неожиданности при этом воспоминании
что он действительно однажды предложил сделать славную маленькую синюю чулочку
своей женой. “Почему, что заставляет тебя задавать такой вопрос? Ты
ревнуешь?”

“О, нет. Но я вижу, что она бы тебя, и поэтому ты
глупо не иметь ее”.

“ Что ж, боюсь, теперь уже слишком поздно, и мне придется смириться с
последствиями моей глупости, ” сказал он, нежно прижимая ее к себе.

“Именно так я и подумала”, - согласилась она довольно жалобно. “Мисс
Гласс говорит, что хорошая жена должна готовить, Элла говорит, что хорошая жена должна читать, но
никто не говорит, что хорошая жена должна просто петь, смеяться и развлекаться, как
Я люблю. И поэтому, когда ты устанешь целовать меня, ты почувствуешь, что тебе пришлось.
лучше бы ты не женился на мне, а просто развлекался, как Дикки.
Вуд... ” Она сделала многозначительную паузу.

“Дикки Вуд!” - резко повторил он.

“... С Клорис Уайт”.

Джордж беспокойно заерзал; он был зол и встревожен.

“ Ты не должен говорить такие вещи ... Ты не должен думать об этом. Имя
такой женщины, как эта, недостойно слетать с твоих губ.

“ Но, Джордж, ” возразила она, глядя ему прямо в глаза с
проницательной проницательностью, - если бы ты не был, скажем, собой, если бы ты был
Рахасом или капитаном Паско, я могла бы...

Он остановил слова на ее губах с огромной серьезностью, которая внушила ей благоговейный трепет.
и держал ее очень неподвижно, очень внимательно, пока говорил.

“Когда Бог бросает невинную девушку в объятия честного мужчины,
Нуна, как ты попала в мои, она - священный дар, полученный с такой
благоговейная любовь к тому, что она всегда должна считать себя святой и непорочной, и
никогда даже не позволять никакой мысли о зле прийти в ее сердце, чтобы она
могла стать благословением, предназначенным Богом. Я был рожден в этот мир, чтобы защищать
тебя и ограждать от зла, моя дорогая; и поэтому моя любовь была готова к
ты в тот момент, когда твоя невинность могла подвергнуть тебя опасности,
так же, как это будет до конца твоей жизни”.

“А если предположить, что ты умрешь первым?” - предположила она, не легкомысленно, а
с благоговейным трепетом рассматривая возможности.

“ Солдат всегда может продержаться, пока не выполнит свой долг, ” сказал Джордж.
со спокойной убежденностью.

После этого Нуна некоторое время хранила молчание, но то, что ее идеи
развивались не совсем в желаемом направлении, стало очевидно, когда
она заговорила в следующий раз.

“Если, как ты говоришь, твоя любовь сохранит меня в безопасности, что бы я ни делал, я
не нужно быть такой разборчивой, ” возразила она, “ и мне не повредит, если я
пойду к этой миссис Клорис Уайт и попрошу ее оставить бедного Дикки
один, и пусть он встретит кого-нибудь, кто станет для него благословением. Я
хочу, чтобы он женился на Элле.

Джордж был как громом поражен.

“Иди и повидайся с Клорис Уайт! Я бы скорее позволил тебе отправиться в морг!”

“Но я знаю, что мог бы убедить ее отказаться от него; я точно знаю, что я
сказал бы, точно знаю, как бы я выглядел. Я все обдумал; и, конечно,
все лучше, чем то, что он должен примчаться к ней, как только
доберется до города и сведет на нет все хорошее, что мы сделали для него в деревне.

Она говорила с видом хорошенькой маленькой матроны, совершенно искренней
доброжелательной.

“Мое дорогое дитя”, - сказал ее муж решительно, положив руку на ее
голову его серьезных возражений: “вы не можете идти; из
вопрос. Вы не должны никому даже упоминать о такой дикой идее.;
они были бы ужасно шокированы. Но мы сохраним бедного Дикки в безопасности среди нас.
я обещаю вам, что у нас будут гораздо лучшие средства, чем это. Так что теперь иди спать,
и никогда больше не позволяй такой идее прийти тебе в голову ”.

Она позволила поцеловать себя довольно пылко и покорно и потерлась
своей щекой о его щеку с нежностью, которую можно было бы принять за
доказательство покорности. Но ее собственная фантастическая идея помочь подруге
осталась в ее сознании совершенно непоколебимой, несмотря на запрет мужа.




 ГЛАВА XX.

Когда придет время для завершения их пребывания в Норфолк по
страшные три дня в Уиллингэм, ни Джордж, ни Ноуна заказ любые
секрет в том, что они чувствовали, что предстоящий визит будет серьезным
испытание. Несомненно, это было бы жестоко резким изменением по сравнению с
веселый домашний уют ложа в покаянную атмосферу в
что в доме Леди Florencecourt проходили их дни. Так
пресловутый характер был добрым _ch;telaine_ что
Уиллингем-холл был широко известен в округе как Дом исправления
, название, которому не противоречил строго простой стиль его архитектуры
. Уиллингемская церковь находилась на территории
, принадлежащей Холлу, так что у Нуны была возможность увидеть
содрогнувшуюся от мрачной унылости особняка еще до открытия
ответный звонок, который она сделала леди Миллард и Сайсели, на который
однажды она почти безмолвно сидела на стуле с высокой спинкой, выглядя такой же
незначительной и несчастной, как изголодавшаяся мышь, думая, что Леди
Светлые глаза Florencecourt выглядели как стеклянные шарики, с которыми
она играла в карты, и какая хорошая модель, ее лицо будет в
один из тех indiarubber головы, что детей выдавливают на гротеск
гримасы.

Она плакала при расставании с миллиардов, как маленькая девочка отправляется
школу в первый раз. Сэр Генри, с его простой хорошем настроении;
Леди Миллард, с ее спокойными манерами и быстрыми черными глазами, чьи
искрящаяся проницательность и сочувствие показали пылающую душу Нового Мира
тревожно мерцающего среди тлеющих углей
Старые; Сайсели и Шарлотта, прекрасные, добрые создания, которые грациозно заполняли
паузы: одна - простой улыбкой, другая - нежным
дождем болтовни, которую ее научили считать увлекательной
социальные достижения; и, прежде всего, Элла, с желтоватым лицом,
острым языком и горячим сердцем, были группой, в которой приятно жить
воспоминания и приближающаяся встреча с неприятным
хозяева Уиллингема, напротив, более неприятны. Это добавило беднякам
Ноуна по покинутости в таких условиях, что ее муж абсолютно
запретил ей принимать Sundran с ней, так как, хотя он был очень обеспокоен
для случайной встрече Господа Florencecourt и Индийского
женщина, он чувствовал, что он не мог силу с момента его размещения наличии
человека, которому, если только в результате предрассудков, у него были сильные
отвращение.

Леди Флоренкорт прислала громоздкую старую семейную дорожную карету
с напудренными лакеями и кучерами в париках, чтобы привезти мистера и миссис
Лористон, в Холл. Нуне скорее нравилось это старомодное государство, которое,
поскольку ее образование основывалось на опыте Пола Клиффорда и
Мартина Блейкборо из “Королевской почты”, стимулировало ее воображение.
Она забита ее маленькие пальчики крепко в руку мужа, как они
вошел в длинный прямой привод, с глубоким трава границы на каждой стороне
в окружении высоких деревьев, которые привели к Уиллингем зале.

“Держите ваши духи, Джордж”, она дрожащим голосом, так как вагон был составлен
на внушительной входной двери. “Нет никаких шипов, чтобы получить более если мы
надо бежать”.

И вот она вошла в зал с таким видом заключенного, который надеется он
выходите, ведь он такой маленький. Их сразу проводили в их
комнату, а когда они спустились в гостиные, которые представляли собой
череду обширных безлюдных помещений со всеми недостатками жилых помещений
они обнаружили, что человеческие атомы, живущие в них, слишком велики, чтобы
Огромное облегчение Нуны от того, что великий мистер Берч не только уже был там
, но и привел с собой настоящую живую дочь, девушку
лет двадцати, которая, казалось, испытала такое же облегчение при виде молодого
лицо, как у самой Нуны. Там был лорд Флоренкорт, выглядевший так, словно
его удерживали против его воли вдали от общества его мальчиков; и
Леди Флоренкорт, которая хвасталась, что никогда не прерывала свою
благотворительную деятельность для кого бы то ни было, работала над некоторыми отвратительными
одеждами, похожими на каторжные, которые она вязала из очень грубой ткани.
серая шерсть для несчастных бедняков, в то время как она разглагольствовала об
неблагодарности “масс”, порочной расточительности
“классов” и недостатках всех вокруг; в то время как мистер
Берч, который был лысым мужчиной с огромным бугристым
лоб, который сам по себе был опорой его партии, соглашался
со всем - возможно, это была привычка, которую он приобрел в Вестминстере.

Две молодые леди инстинктивно придвигались все ближе и ближе друг к другу
пока не сблизились настолько, что стали доверительными и заключили
строго оборонительный союз. К тому времени лорд Флоренкорт
предложил совершить экскурсию по окрестностям, чтобы увидеть руины старого
Нормандская церковь, построенная в тот же период, что и та, что стоит до сих пор
и в двух шагах от нее, невзгоды сделали Нуну
и мисс Берч, неразлучные, как влюбленные птички. Еще до окончания вечера
у маленькой миссис Лористон был повод поздравить себя с тем, что она
нашла такого союзника. Потому что ее язвительная хозяйка обращалась с ней лишь с
минимумом возможной вежливости, а лорд Флоренкорт, хотя и прилагал
решительные усилия, чтобы быть более обходительным, выдавал в своих глазах такое пренебрежение.
укоренившаяся и холодная неприязнь к этой Ноуне, с ее сильной чувствительностью к
каждому оттенку чувств в людях, с которыми она соприкасалась,
замкнулась в себе и была совершенно несчастна, отбрасывая чувство одиночества.
бросает взгляды через стол на своего мужа, который чувствовал себя едва ли счастливее
, чем она, но в котором с каждой минутой крепла решимость
узнать причину приглашения, которое, очевидно, имело
возникший не по спонтанному желанию ни хозяина, ни хозяйки. Еще двое
гостей присоединились к вечеринке перед ужином, пожилая пара по имени
Адмирал и миссис Боун, очень старые друзья лорда Флоренкорта.
Ни то, ни другое не добавляло оживления кругу, но то ли из-за
врожденной тупости, то ли из-за особого дара леди Флоренкорт
заставлять окружающих всегда показывать ее худшие качества
общество, так и не появилось. Во всяком случае, когда дамы вышли из комнаты.
за десертом Нуну так поразила открывшаяся перед ней ужасная перспектива.
она проскользнула к мужу и прошипела ему на ухо:
печальный и не совсем неслышный шепот:

“Не задерживайся, или ты не застанешь меня в живых!”

Она не недооценила расслабляющую атмосферу гостиной.
По всей длине анфилады холодных на вид апартаментов
слабо мерцали восковые светильники в количестве, совершенно несоответствующем размерам
комнат. Пианино было открыто, и леди Флоренкорт
пригласили молодых леди играть; как Мисс Берч колебался, не
неестественно неуверенность перед такой аудиторией, Ноуна бросился напропалую
в случае нарушения, независимо от того, что она была совершенно
некомпетентный исполнитель.

“Я знала, что она вернется к своему вязанию, а оно в самой дальней
комнате”, - вызвалась объяснить она, когда пожилые дамы уплыли
прочь.

Но поразительная скверность ее исполнения вскоре вернула леди
Флоренкорт обратно, на самом деле не столько для критики, сколько для того, чтобы выяснить
не были ли странные звуки, издаваемые инструментом,
результат прогулки ее бленхеймского спаниеля по клавишам.

“ Это индийская музыка, миссис Лористон? Что-нибудь, что обычно играют
под аккомпанемент тамтамов? ” спросила леди Флоренкорт,
поднимая свои очки, однако не раньше, чем убедилась, что
она слушала искаженную версию “Старого Робина Грея”.

“ Да, это ‘Обращение к Ведьме’, ” невозмутимо ответила Нуна.
“Это заканчивается вот так, все тамтамы вместе”, - и она с грохотом опустила руки
На пианино.

Ее лицо было совершенно серьезным, но она начала чувствовать побуждение
злой бес внутри нее, побуждающий ее восстать против этой самой
неоправданной дисциплины, которой ее подвергали. Миссис Боун
последовала за хозяйкой, и когда Нуна резко встала из-за пианино,
пожилая леди мягко сказала:

“Вы не должны обижаться на мои слова, но мне кажется невозможным
осознать, что вы замужняя женщина. Вы, должно быть, были замужем, когда
вы еще носили короткие платья!”

Нуна, на которой было изысканное вечернее платье из изумрудно-зеленого бархата,
свободные складки нильского зеленого шелка ниспадали прямо от шеи до
ее ноги, был на мгновение скорее упавшим, чтобы узнать, как мало
достоинства поезд мог дать.

“Да-а”, - сказала она неохотно. “Но я ношу сейчас длинные. И я
шестнадцать”.

Миссис Богун улыбнулся. “Это очень мало для обязанности
жена”.

“У меня нет никаких обязанностей”, - ответил Ноуна быстро. “Моя мать
дает мне содержание - или, по крайней мере, адвокаты дают; во всяком случае, у меня оно есть
.

“Но разве это не ответственность?” - спросила пожилая леди, очень удивленная.

“О, нет. Я просто трачу их, а потом мама несет ответственность за то, чтобы
прислать мне еще ”.

Ни миссис Боун, ни мисс Берч не смогли сдержаться при этом
наивном сообщении, но оно произвело на леди Флоренкорт такое впечатление, что
она стала еще мрачнее, чем когда-либо.

“Я уверена, что это очень приятно - иметь такую хорошую маму”, - снисходительно сказала миссис
Боун. “Ты так не думаешь, Кларисса?”

“Несомненно”.

Тон, которым леди Флоренкорт произнесла этот короткий ответ, заставил
Нуну поднять на нее глаза.

“ Вы знаете мою мать? ” резко спросила она.

“Я не то, что честь”, ответила Леди Florencecourt, многие градусов
ниже нуля.

С совершенно невозмутимым видом этот раз ее хозяйка фригидности, Ноуна размышлял несколько
несколько мгновений она не сводила глаз с лица леди. Затем медленно произнесла:

“ Я полагаю, что лорд Флоренкорт знает маму, хотя ...

Она резко остановилась, сбитая с толку внезапной переменой, которую вызвали эти несколько слов
на безмятежном, самодовольном лице. Затем, поскольку
возникла секундная неловкая пауза, она поспешно продолжила: “По крайней мере,
Я знаю, мама старый портрет--один из тех старомодных темных
вещи со стеклом над ними, что понравится именно ему. Когда я встретил его, я понял, что
сначала в казармах я где-то видел его лицо, и когда я
подумал, я вспомнил фотографию ”.

Теперь Нуна начала говорить со всей невинностью, но когда она заметила
что ее слова обладают какой-то магической силой, приводящей в замешательство женщину, которая
он был невежлив с ней, она озорно сбавила тон,
и с большим интересом наблюдала за эффектом. Квадратное лицо леди Флоренкорт
тяжелое лицо не было способно на какое-либо очень яркое или разнообразное выражение, когда
ее обычное бесстрастное самодовольство исчезло с него. Но
на первом этаже находятся чуть дрогнули, и vixenish посмотри, что будет способствовать
болен мир ее мужа во время их следующей _t;te-а-тет_,
вызвал искру гнева в ее светлых глазах. Ее следующая
речь и тон, которым она была произнесена, произвели такое же
впечатление.

“Очень может быть”, - сказала она голосом, в котором слышалось оскорбительное сомнение.
“Конечно, мой муж, когда он был младшим офицером в Индии, раздавал свой
портрет направо и налево самым разным людям, как это обычно делают молодые люди
.

“В Индии! Он был в Индии! О, тогда это все объясняет. Он
должно быть, встретил там мою мать. Я спрошу его.”

И когда в холле послышались голоса джентльменов, Нуна
приготовилась к прыжку в дверь. Леди Флоренкорт положила тяжелый
безапелляционно кладу руку ей на плечо.

“Нет”, - сказала она внезапно сдавленным голосом, продолжая сжимать
хрупкое запястье и глядя в глаза маленького существа с
некоторой мольбой и даже страхом в своих собственных. “ Не дразни лорда
Флоранскорта по этому поводу сейчас. Я... я хочу поговорить с тобой.

Она увлекла Нуну за собой к оттоманке и пригласила миссис Боун
присоединиться к ним.

“Я вполне согласен с тобой, Гарриет, это замечательная вещь в этих
дн иметь мамке, чтобы обратиться к”, продолжила она, в каком-то
нехотя любезный тон. “Миссис Лористон - практически единственный человек , которого я
знайте, кто не страдает от этой ужасной депрессии во всем.
Не знаю, слышали ли вы, - и она понизила голос до
доверительного шепота, - что мой муж хочет избавиться от Уиллингема.
Все арендаторы просят двадцать пять процентов. снижение арендной платы.
и, как вы видите, лорд Флоренкорт отказался от
съемок в этом году. Даже мне пришлось пойти на некоторые жертвы и
избавиться от части своих драгоценностей ”.

Нуна была тронута. Такое несчастье, как это, взбудоражило ее воображение
и эта самая неожиданная, неуместная откровенность обезоружила
ее враждебность.

“ Твои драгоценности! О, какой ужас! ” воскликнула она с глубоким сочувствием. “ Я
думаю, что смогла бы вынести что угодно, только не это.

Она взглянула на один из бриллиантовых браслетов, которые прислала ей мать
в день свадьбы, и крепко прижала маленькую ручку, на которой он был,
к груди. Миссис Боун сочувствовала менее эмоционально.

“Боже мой!” - мягко сказала она. “Надеюсь, не твои жемчужины, Кларисса?”

“ Да, мое ожерелье; двойной ряд с застежкой в виде дракона.

- Застежка в виде дракона! ” быстро повторила Нуна.

“ Да, у него была очень необычная застежка: дракон в бриллиантах с рубиновыми
глазами.

Нуна уставилась на нее с открытым ртом в манере, которая вызвала бы
замечание у любого, кроме этой эксцентричной маленькой особы; но она
не стала продолжать наблюдение, хотя и осталась сидеть рядом с
пожилые дамы с глубоким интересом рассматривали лицо леди Флоренкорт
, пока не пришли мальчики, чтобы скучно провести полчаса в
гостиной. Для них живая маленькая леди была неожиданностью.
Благословением. К тому времени, как вошел дворецкий с огромной Библией и
Молитвенник, Нуна сидела на диване, Реджи склонилась к ней через плечо
а руки Берти обвили ее шею, к большому скандалу
Леди Флоренкорт, которая смотрела на своих сыновей скорее как на красивый подарок
, который она сделала их отцу, чем с каким-либо более вульгарно материнским
чувством, и которая была бы шокирована таким нарушением сыновних отношений
уважение как спонтанное объятие.

Нуна, которая не нашла ничего особенно веселого в собравшейся компании
после ухода мальчиков, воспользовалась первой же возможностью, чтобы
удалиться, и поднялась по лестнице раньше всех. Когда ее муж
немного погодя последовал за ней, он обнаружил, что дверь комнаты широко открыта,
свечи мерцают и оплывают на сквозняке, но Нуны нет. Ее
Шкатулка с драгоценностями была открыта на туалетном столике, и ее содержимое было разбросано в беспорядке.
браслет валялся на полу, а
бриллиантовая серьга, поблескивающая на высоком каблуке, пара колец
, вставленных в расческу. Джордж заглянул в
гардеробную, а затем вернулся в коридор, откуда услышал
издалека стук ракушек Фиджи по платью своей жены. Он
отступил в комнату и заключил ее в объятия, когда она вихрем ворвалась в дверь.
Она негромко вскрикнула, когда он поймал ее.
- Где ты была? - спросил я.

“ Где ты была? - спросил он.

“ Где я была? О, нигде; только разговаривала с
горничной леди Флоренкорт.

“ О чем?

- Ни о чем. Жаль, что ты не разрешил мне взять Сандран; я не могу сделать прическу сама.


“ Ну, они не намного длиннее, чем у мальчика. С таким же успехом я могла бы сказать, что я
не смогла сделать свою. Сегодня вечером я буду вашей горничной.

Она не возражала, но спокойно вздернула подбородок, как бы намекая
что он может расстегнуть для нее платье, с таким необычным видом
задумчивой поглощенности, что он остановился посреди своего осторожного, но
неуклюжие попытки спросить ее, о чем она думает.

“Ничего”, - ответила она, когда ее взгляд упал на разбросанные безделушки.

“Что ты делала со своими украшениями?” И он нахватался каких-то
о жестоком используется сокровища и свалили их в бархатном подносе. “Почему,
где жемчужное ожерелье, что вы держите на вершине?”

Он заметил легкую, но быструю перемену в ее лице, которая убедила его в том, что
он, как говорят дети в прятки, “теплый”.

“ Ты что, потерял его? Что беда?” - спросил он любезно.

“Нет проблем. Я оставила его дома”, - ответила она с таким
бодрость и лживая быстротой, что Джордж это увидел бы нет
использовать, чтобы задавать больше вопросов.

Однако на следующее утро его любопытство было удовлетворено
неожиданным и поразительным образом. Как только он появился за столом для завтрака
, он почувствовал решительную перемену к худшему в
и без того холодной и гнетущей атмосфере. Если леди Флоренкорт
накануне была хладнокровна, а ее муж сдержан, то сегодня утром леди была
сосулькой, а ее господин - статуей. Лорд Флоренкорт избегал
его, избегал встречаться с ним взглядом и абсолютно - так казалось
Джорджу - вообще старался не попадаться Нуне на глаза; в то время как его жена
поддерживал в течение всего завтрака такое холодное отношение к обоим
молодой паре, что Джордж кипел от негодования еще до того, как трапеза закончилась
, и умудрился встретиться со своей хозяйкой наедине через несколько минут.
протокол распада вечеринки. Ему было нелегко
сдержать гнев, который он испытывал, чтобы не прорваться сквозь официальные речи, в
которых он рассказал ей о неожиданном вызове, который вынудит его и
его жена должна была сократить их визит и вернуться в город тем же утром.

“ Как только вам будет угодно, мистер Лористон, ” ответила леди Флоренкорт,
ледяным тоном. “И поскольку у меня, возможно, не будет другой возможности увидеться с вашей женой
наедине, возможно, вы будете так любезны вернуть ей это” - она
вручила Джорджу небольшой сверток, из оторванного уголка которого выглядывал
жемчуг, который, как он предполагал, потеряла Нуна...“и сообщить ей, что
хотя, как и другие дамы, я вынуждена смириться с тем, что меня ограбили мои
муж, чтобы одеть другую женщину, я не собираюсь получать обратно
мои собственные драгоценности из ее рук, когда она с ними покончит ”.

Джордж пристально посмотрел на нее и ничем не выдал бушевавшей в нем бури
, если не считать дрожания рук.

“Я отдам этот пакет не моей жене, а вашему мужу, мадам”,
сказал он очень тихо. В этот момент за дверью послышались шаги лорда Флоренкорта
, и Джордж добавил: “Мне не придется
ждать удобного случая”.

При первом звуке шагов ее мужа леди заметно оживилась.
испуганная, несмотря на свою репутацию амазонки: когда он вошел в комнату,
и испытующим взглядом, казалось, сразу уловив главное
особенности ситуации, она сделала попытку величественно пройти к
дверь.

“ Остановитесь, ” сказал он, чуть приподнимая руку. “ Я хочу поговорить
для вас. Мистер Лористон,” продолжал он, формально обращаясь к молодому человеку,
кто заметил, что его нервозность утром дали место
вид устойчивой решимостью“, - если бы моя жена была глупость и плохо
вкус оскорблять тебя, я прошу прощения за нее, и прошу, что вы будете принимать
ни шагов, как следствие, на ее дерзость, пока у вас случилась первая
интервью со мной”.

“ Я буду рада побеседовать с вами как можно скорее, лорд
Флоренкорт, поскольку сегодня утром я должна покинуть ваш дом.

“ Через пять минут, если хотите. А пока, если вы хотите спросить
вопросы об этой адской безделушке, - и он свирепо посмотрел на ожерелье
, которое Джордж сорвал с чехла, “ я расскажу вам в
однажды я не подарил его вашей жене, как настаивает леди Флоренкорт.
я вообразил, но я продал его торговцу, не имея ни малейшего представления, что с ним будет.
что с ним будет дальше. Вы удовлетворены?

“ Что касается вашего участия в этом деле, милорд, вполне.

“ Что касается моей жены, она сама извинится перед вами.

“Не нужно никаких извинений”, - сказал Джордж, не снисходя до того, чтобы
взглянуть в сторону леди. “Я вполне удовлетворен вашим
объяснением”.

Он оставил мужа и жену вдвоем и, найдя Нуну, которая была в
состоянии слезливого гнева на дракона, помог ей собрать вещи.
сундук, а затем наполнил и застегнул свой собственный чемодан. Эти задачи
едва закончил, когда Леди Florencecourt, бледная, дрожащая, кроткий
как испуганный ягненок, глаза-красные с применением насилия не плача, вся ее манера
настолько подавленной и жалкой, как сделать один усомниться в ее самобытности,
постучал в дверь, и их поиском занимается упаковки, умолял их
искренне забыть ее нетерпение утром и остаться, как
они собирались это сделать до понедельника. Бедная Нуна была так тронута
очевидным горем этой надменной особы, что разразилась слезами
и обняла ее, уверяя, что она не
заметил вообще какое-либо нетерпение и то, что она была бы рада остаться. Но
Джордж, чью мужскую натуру не так-то легко было растоптать, настаивал
тихо, но твердо, что они обязаны немедленно вернуться в Лондон.
После чего леди Флоренкорт взяла с Нуны обещание, что она
придет на ужин, как только все они вернутся в город.

“ О да, ” с готовностью согласилась Нуна, “ я хочу снова увидеть милых мальчиков.
Мне всегда нравились мальчики, но никто из них не нравился мне так сильно, как Реджи и Берти.

При этих словах Леди Florencecourt снова упал,-дрожащим большинство
безотчетно, и вскоре она вывела для заказа перевозки, чтобы взять ее
гостей на вокзал.

Это был самый неудобный отдания. Несмотря на ее
настойчивость, Нуна больше не могла видеться с мальчиками; леди Флоренкорт
была так же слишком скромна и сердечна, как раньше была слишком высокомерна
холодно; и лорд Флоренкорт, сопровождавший их на вокзал, спрятался
болезненная нервозность под его обычным щитом непробиваемой сдержанности.
Однако на станции произошел небольшой инцидент, который обнажил
его защиту неподобающим образом.

Приняв благородное решение не втягивать лорда Флоренкорта ни в какую
встречу с индианкой, которая могла выглядеть как
ловушка, Джордж приказал Сандрану немедленно вернуться в город и забрать
все готово к возвращению ее хозяйки в понедельник. Но Сандран
опоздала на поезд и была вынуждена отложить поездку; так что в субботу утром она была на
вокзале, ожидая отправления того самого поезда, на котором
ее хозяин и хозяйка так поспешно решили отправиться в путешествие. Она ждала
на платформе, безвольный комок белой одежды, слишком гордый, чтобы воспользоваться им.
укрыться в зале ожидания от любопытных взглядов, но сверкающих
о великом презрении, смотревшем на нее черными глазами, когда она заметила
свою молодую госпожу в дверях и поспешила к ней
с тихим приветственным возгласом. Поезд подходил, и поскольку это был
базарный день, на платформе была шумная и слегка возбужденная толпа
, они толкали друг друга корзинами и веселились до безумия
одинокий носильщик. В суматохе Господь Florencecourt был на несколько
моменты отделены от его отъезжающим гостям, которых он вернулся как
Ноуна провели в пустой отсек, и вручать ее
навес для Sundran, кто стоял на пороге. Джордж стоял на платформе
очень взволнованный; как только он увидел Лорда
Флоренкур, перед которым толпа почтительно расступилась
узнав, он резко сказал Сандран, что у него есть для нее место,
и она должна немедленно занять его. Она шагнула вниз, и он протянул ей руку
схватила ее за руку и заставила повернуться спиной к лорду Флоренкорту и убежать.
При этом она уронила зонтик Нуны. Прежде чем Джордж успел помешать
она остановилась, повернулась, чтобы поднять его, и увидела полковника
лицом к лицу.

С хриплым и гортанным криком она обращает себя в вертикальном положении, показывая на
его худой, темные палец.

“Капитан Уэстон!” она прошипел яростно, в то время как ее черные глаза
мелькнула, и ее пальцы сжались, как будто она летала бы на своих
горло.

Лорд Флоренкорт увидел ее; по его суровым чертам лица разлился тусклый румянец
, быстро угасший снова; он машинально приподнял шляпу, не
взглянув на Нуну; и без каких-либо изменений в неподвижном выражении лица
мертвая сдержанность, в которой он пребывал все утро, повернулся и направился к выходу
сквозь уступающую толпу со станции. Джордж затолкал Сандрана
в вагон и вернулся к жене как раз вовремя, чтобы запрыгнуть внутрь, когда
поезд тронулся.

Быстрый, робкий взгляд на ее лицо сказал ему, что она слышала в Индии
слова женщины.




 ГЛАВА XXI.

Джордж Лористон не был тупицей, но шок от
изумления, которое он испытал, когда Сандран узнал лорда Флоренкорта как
“Капитана Уэстона”, на несколько мгновений парализовал его мысли и
помешало ему осознать все сложности, к которым привело это открытие
. Его первой мыслью было о том, как оно подействовало на его жену.

Он едва осмеливался взглянуть на нее. Но после того, как поезд тронулся, она
подошла к нему и прижалась лицом к его лицу.

“ Ты слышал, что сказал Сандран? ” спросила она громким шепотом.

Джордж кивнул.

“ Ты думаешь, это правда?

“ Я не знаю, дорогая.

- Что ты сделаешь с лордом Флоренкортом, если это правда?

“ Сделать? Ничего.

“ А ты не будешь? Я так и сделаю.

“Что?”

“Убью его за то, что он был жесток с моей матерью”.

Ее трясло с головы до ног от страсти, глаза горели, как
глаза тигрицы, ее белые зубы сверкают между жадно приоткрытых
губ, как будто они готовы сорвать плоть с костей человека, чье
обвинение в том, что он был ее отцом, еще даже не доказано. Джордж
замолчал, охваченный толпой догадок, не менее загадочных, чем
неприятных. Она внезапно прыгнула на него, схватив за плечи.
маленькие ручки вцепились крепко, как когти.

“Ну!” - нетерпеливо сказала она. “Ну! Ты ничего не говоришь! Я хочу, чтобы ты
сказал что-нибудь. Этот ваш полковник, который избил мою мать и бросил ее
и позволил ей думать, что он мертв - он теперь ваш уважаемый друг,
или ты ненавидишь его всей душой, как и я?

“Я не могу ненавидеть старого друга сгоряча, особенно когда
Я не знаю, что он сделал, - сказал Джордж тоном, который произвел
эффект нескольких капель воды на огонь.

“Не знаю, что он сделал! Разве я не рассказывала тебе все, что сказал Сандран
о том, как он обращался с моей матерью, моей прекрасной, дорогой мамой;
каким он был грубым, злым и ревнивым, и убежал от нее, когда
Я был маленьким ребенком? Почему он называл себя капитаном Уэстоном, когда его
настоящее имя было лорд Флоренкорт, если он хотел быть хорошим правдивым
муж с ней? Это благородные английские джентльмены ты говоришь
о, и бедная мама рассказывает о?”

“Его имя не всегда был Господь Florencecourt”, - сказал Джордж, а
безропотно.

Он знал, что полковника никогда не звали капитаном Уэстоном; и
что в этом деле были обстоятельства, о которых лорд
Florencecourt отнюдь не горжусь было наглядно показано
смесь ограничения, неприязнь, и страх, который был отмечен его
поведение в nouna с момента его первой встречи с ней в казарме.
“ И, возможно, Сандран ошибся, ” предположил он тем же тоном.

Но Нуна с презрением посмеялся над этой идеей, и ему самому нечего было
предложить в ее поддержку. Признание индианки было первым
полученным им признаком разгадки всех таинственных обстоятельств
, окружающих его брак; и если это вызвало новые сомнения и предположило
новые зацепки, во всяком случае, это указывало на одного человека поблизости
который мог бы, если бы захотел, распутать их. Джордж решил без промедления снова увидеть лорда
Флоренкорта и спросить его просто и
напрямик, является ли он отцом Нуны, и если да, то почему он
счел необходимым скрыть от него этот факт. Молодой муж
подумал, что теперь он может понять странную сдержанность мадам ди.
Вальдестильяс, который, как, казалось, предполагали обстоятельства, был
обманут в ранней юности лордом Флоренкур, затем выдавал себя за
Капитан Уэстон, естественно, стремилась скрыть доказательства своей
прошлой неосмотрительности и поэтому заставила своего ребенка учиться
вдали от нее и, вероятно, скрыла само существование Нуны от
своего мужа. В таком случае, гриб Нуны мог бы дать ростки фортуне.
не было завещательного распоряжения ее отца, поскольку он все еще был
жив. Откуда же тогда взялись деньги? Джордж вспомнил, с
шок Господь Florencecourt поздно жалоб на неожиданный и тяжелый
истощение ресурсов, которые он знал, чтобы быть отнюдь не безграничны, и
примечателен случай из жемчужное ожерелье вспыхнули неприятно в
его разум. Это, вместе с неохотно полученным приглашением к
Уиллингему и социально важным визитом, которого добился полковник
от своей сестры к Нуне, казалось, указывало на значительное влияние
мадам ди Вальдесильяс все еще оказывает влияние на лорда Флоренкура,
несмотря на его нескрываемое предубеждение против темнокожих женщин.
То ли потешая его угрызения совести, то ли боясь огласки, леди
сыграла очень искусно, чтобы иметь возможность применить такой существенный шантаж
к своему бывшему любовнику.

Эти домыслы бегали в голове Георгия и поглощала его настолько совершенно,
что Ноуна, который сидел в противоположном углу и смотрела
окно с красивой имитацией глубокого абстрагирования, нашли, на повороте
вдруг направлять свое внимание на стопку красных черепичных крыш и
высокие дымоходы, приютившиеся, как на рождественской открытке, среди деревьев
в ложбинке недалеко от линии, что-то глубоко завораживающее в том факте,
что он был, впервые с момента их женитьбы, полностью
не обращая внимания на ее присутствие. Она замерла с открытым ртом, собираясь заговорить,
с изумлением рассматривая его, отмечая морщинки на его лбу
и тусклый, пристальный взгляд затуманенных глаз, которые на этот раз
не видели ее. Затем она наклонилась вперед и, положив руки ему на колени
приподнялась, чтобы пристально вглядеться в его лицо. Он вздрогнул, и его
глаза обратились к ней с выражением, в котором она увидела, или ей показалось, что увидела,
столько суровости, что ее руки соскользнули с его колен, и она упала,
кроткий и испуганный человеческий комок на полу вагона.
Джордж схватил ее и подмял ее крошечными конечностями против него с
неожиданные ощущения от страстной нежности, в которой она разглядела сразу
какой-то новый и неизвестный элемент. Она купалась в его ласках несколько мгновений
, а затем вопросительно посмотрела ему в глаза.

- Ты начал новое ухаживание, - прошептала она, поднимая томный взгляд.
Глаза. “Ты очень добр ко мне, но вы, кажется, просите меня
что-то я не понимаю”.

“Я не знаю, моя дорогая, могу ли я заставить тебя понять.”

“Поцелуй меня снова, чтобы подготовить меня, а потом попробовать”.

Он повиновался первому направлению, а затем приступить к выполнению
второе.

“Что бы ты сделала, моя дорогая, если бы тебе пришлось расстаться со своим красивым
домом, твоими комнатами, полными цветов, твоей изящной мраморной ванной, твоими
французскими платьями и толпами посетителей?”

Ее ответ был быстрым и сокрушительным, сказанным со страстной убежденностью.
“Я умру”. Затем она повернулась к нему с встревоженным нетерпением: “Что
случилось так, что я должна отказаться от них? Они мои собственные, они
естественны для меня; это неправильно, что внучка магараджи
должна быть без этих вещей!”

“Но предположим, вы обнаружили, что наслаждаетесь ими за
счет других, которые имели на них больше прав, которые были рождены
с ними, и были вынуждены обходиться без них ради вашего удовольствия. О, Нуна, у тебя
великодушное сердечко, ты бы этого не вынесла!

Она недоверчиво покачала головой.

“Ты забываешь, ” сказала она, “ что мое состояние досталось мне благодаря матери
для меня. Мама никогда бы не сделала ничего плохого. То, что
по ее словам, принадлежит мне, и я могу наслаждаться этим, не опасаясь несправедливости ”.

Теперь она была в безопасности за стенами своей религии, и он
понял, что может обратить ее только через мать, которую она
обожала. Поэтому он оставил эту тему, про себя решив, что его следующим шагом
после встречи с лордом Флоренкур, должно быть, выяснить, где
Мадам Ди Valdestillas и ее муж жили, и прийти к
понимая, что с леди, как с обязанностями женщины на ее
мужу дочери, а также ее собственные.

Решив не беспокоить его жена снова преждевременно намеки на такую
это опустошающий вид, что она уже распахнула ее туалетный мешок
проливать слезы над портативный свидетельствует о ее присоединении к удаче-ее
бриллианты-он говорил равнодушным вещи, и спросил, за неимением
что-нибудь получше, если бы она знала, что стало с Дикки дерева, так как он
слева клен подать несколько дней, прежде чем они сделали. Лицо Нуны, казалось,
внезапно вытянулось, и она бросила на мужа любопытный
осторожный взгляд, немедленно вернувшись к содержимому своей сумки.

“ Я боюсь... ” начала она. “Говорят, он снова попал во власть
... той женщины, ты знаешь”, - закончила она кивком, увидев, как на лице ее мужа появилось облако
, которое запрещало ей произносить имя такой женщины.
человек касается ее губ.

“О, мне очень жаль”, - сказал он, действительно больше огорченный тем, что его жена
осведомлена об этом деле и заинтересована в нем, чем тем, что глупый мальчишка
снова попадает в горячую воду, из которой он когда-то так удачно выбрался
вдумчиво ловил рыбу.

- Да, - поддакнул, и с необычной и замечательной сдержанностью она
продолжил эту тему дальше.

Мужской ум Джорджа не смог увидеть в этом обстоятельстве ничего, кроме
уважения к его предубеждению против того, что она интересуется подобными темами
. Он подумал, что она очень внезапно успокоилась после своей
вспышки негодования против полковника. Никто не мог
представить себе, чтобы видеть ее сейчас плевое первой с ароматом-флакон, а затем
с вентилятором, что всего полчаса прошло, как она узнала, в
поразительным образом, секрет о своем происхождении знаменательного достаточно
ставить перед собой самые летучие твари думают. И тут мне пришло в голову
ему казалось, что этот секрет, такой новый для него, может быть не совсем новым для нее
. Искренность - не восточная добродетель, и опыт уже показал ему
, что Нуна по натуре скрытна и гораздо более склонна
держать язык за зубами даже в часы любовной откровенности, чем он или
любой другой лепечущий глупости Самсон-любовник мужского пола. Он напомнил, определенных
конфиденциальность выглядит и тонов он наблюдал между ней и
адвокат, Мистер Смит, на свою свадьбу-день; он вспоминал различные
предписания от Мадам Ди Valdestillas, что Ноуна должны во всех
что касается брака поставили себе без вопросов в
руки старого адвоката. Результатом этих размышлений было то, что
Джордж, движимый очередной вспышкой воспоминаний, отметил
своим вторым шагом в этом вопросе посещение церкви, в которой он был женат
и проверку реестра.

Первым шагом, который он предложил для себя, было допросить Сандрана. Он знал, что это
будет зависеть от ее собственных тупых и упрямых взглядов на то, что является интересами
ее госпожи, снизойдет ли она до того, чтобы открыть свои уста
ему, чтобы узнать правду или ложь. Но он думал, что, возможно , сможет
доказать ей своей неоспоримой преданностью, что у него
не может быть другой цели, кроме счастья ее хозяйки, и если бы это можно было однажды
объяснить женщине, что лорд Флоренкорт тщательно избегает
этого было достаточно, чтобы показать, что она может сделать важные открытия.

Но на самом пороге своих расследований Джордж столкнулся с
невообразимой трудностью. Когда поезд прибыл на Ливерпуль-стрит, он
сразу посадил Нуну в кэб и вернулся к поезду, чтобы забрать
Сандран, которая еще не нашла дорогу к своей любовнице. Но она нашла
исчез. Напрасно он осматривал по очереди каждое купе и
вглядывался в толпу на платформе. Наконец, расспросы носильщика
выяснили, что темнокожая женщина в белом выскочила из
купе перед остановкой поезда и сразу же уехала на такси.
Джордж вернулся к жене, просто сказав, что Сандран уехал
раньше них, но когда инспектор у выхода на станцию записал
номер их такси, Джордж приказал водителю остановиться и спросил
чиновник, если бы он заметил, что чернокожая женщина потеряла сознание, добавил бы, что она
она была горничной его жены, очень плохо знала английский, и он боялся, что она
могла ошибиться адресом.

“Я видел ее, сэр. Я думаю, номер такси был пятьдесят семь, ” сказал
мужчина, сверившись со своим списком.

Джордж поблагодарил его, и такси уехало. Нуна посмотрела на мужа
в изумлении.

“ Она не совершит ошибки, Джордж. Сандран не такая глупая.

“ Я так не думаю. Но я хочу выяснить, куда она уехала.

“Значит, ты думаешь, что она сбежала! Зачем ей это? Куда она могла пойти?”
спросила Нуна, затаив дыхание.

“Ну, ну, мы пока не знаем, ушла ли она вообще”.

Но когда они вернулись домой и обнаружили, что Sundran еще не прибыл, Джордж
решил, что он будет ждать один час, доливая по времени с визитом
в приходской церкви; а потом, если она все еще не появлялась, он
звонил 36, улица Марии, где он подозревал, что она, по его
путь до вокзала Ливерпуль-Стрит. Он намеревался вернуться в Уиллингем
той же ночью и закончить беседу с полковником. Ему вручили пачку
писем, в которых он нашел одно для своей жены.
Увидев, что почерк был мужской и незнакомый ему, Джордж
ревниво перевернул его.

“От кого это, Нуна?” - спросил он, держа его у нее над головой, высоко
так, чтобы она не могла дотянуться.

Под нежной коричневой кожей сразу заструился красный поток.

“Как я могу определить, если ты держишь его так далеко?” - спросила она, делая
тщетный рывок, чтобы дотянуться до него.

Она была очень взволнована, но какими эмоциями, он не мог сказать.

“Ну сейчас”, - и он поднес ее к лицу, защищая его с обеих
руки от ожидаемого сцепления.

В ее поведении было достаточно сдержанного интереса, чтобы придать ему решимости
узнать содержание письма, но не желая выдавать себя
с видом Синей Бороды он усадил ее к себе на колени и протянул ей бутылку.
одновременно открывая одну из своих. Читая его, он увидел,
что она сунула свой, не разворачивая, в какой-то тайник среди
складок своего платья; сначала он ничего не сказал по этому поводу, а пошел
он продолжал работать со своими письмами, пока не добрался до конца стопки,
бросив пару циркуляров в камин. В этот момент она
попыталась вырваться; по ее словам, она хотела снять шляпу.

“Ну, с этим скоро покончено”, - смеясь, сказала Джордж, сбрасывая с себя маленькую
серая кепка и запускает пальцы в ее кудри. “А теперь от кого
твое письмо?”

“О, это всего лишь от старого школьного товарища”.

“Школьного товарища! Школьный товарищ мужского пола! Тогда я должен это увидеть; я
ревную.”

“Тут нечему ревновать”, - беспечно сказала Нуна, но
она начала дрожать, увидев, что, несмотря на игривость
судя по тону, он не собирался отпускать ее, пока его любопытство не будет удовлетворено
. “Я его еще даже не открывал”.

“Тогда открой сейчас и расскажи мне новости”.

Он говорил довольно мягко и откинулся на спинку кресла, в котором они сидели.
сидят дальше, оставив ее взгромоздилась на его колени, в какой она может быть
мечтала быть свободы, если не было, ее острые глазки,
львиный взгляд владения и пассивная сила в сильные белые руки
что спокойно лежали на подлокотниках кресла по обе стороны от нее. Эти
Восточные женщины обладают тонким чутьем, переданным им со времен
натягивания луков, на то, что лучше всего делать в случае ревности.
Джордж заметил быстрый взгляд из-под опущенных век, и хотя
опасаясь какой-нибудь озорной нескромности, все же с некоторой долей ярости
восхищался ее самообладанием, когда она небрежно скрестила колени и
достала из-за пазухи письмо, сделав вид, что шарит в своем
кармане, как будто забыв, куда положила его. Когда она просунула маленький
указательный пальчик под клапан конверта, Джордж приготовился
схватить маленькие ручки, если они попытаются
уничтожить послание. Но первый же взгляд на записку, видимо
ей облегчение, и она расцвела она перед ним, чтобы показать, что он
наделал шума из-за ничего.

“Это всего лишь записка от капитана Паско с указанием его адреса, потому что
ему так хочется снова прийти на наши маленькие ужины, ” сказала она.
скатала записку в комочек, ловко подбросила и поймала
протянув руку и вложив ее между губ мужа, открыла рот для небольшой лекции
.

“ Он писал тебе раньше? ” нахмурившись, спросил Джордж.

“Нет, если бы он это сделал, я бы узнала почерк”, - ответила она.
небрежно, но в то же время ловким легким движением, заставившим
поврежденную записку скатиться со своего места под подбородком Джорджа на
на пол. “А теперь, пожалуйста, могу я пойти переобуться?”

“Конечно”.

Джордж отпустил ее и, поскольку все его чувства были еще пробуждены к
наблюдению, заметил, что в поисках оброненной перчатки она сделала
длинный рывок и подобрала записку из-под его стула. Его рука
накрыла ее руку, которую она тут же разжала, покраснев. Он
развернул скомканный бумажный комочек и прочел:


 “Гранд отель, Скарборо.

 “Дорогой миссис Лористон,

 “Темза Газон, Ричмонд. Я надеюсь, что вы и ваш муж не забывай меня
 когда вы возобновите ваши очаровательные вечера. Нет ничего, что бы их в
 город или выйти из него. Я вынужден умолять, чтобы меня запомнили, ибо я
 знайте, что весь мир у ваших ног, а я всего лишь скромная единица.
 Всегда, как вы знаете, к вашим услугам, если я когда-нибудь смогу быть вам полезен
 каким-либо образом,

 “С наилучшими пожеланиями, искренне ваш",

 “Артур Паско".


“Я вижу, это ответ”, - сказал Джордж, дочитав до конца.
“Так вы были письма капитана Пэскоу”.

“Только на свой адрес, чтобы мы могли пригласить его”, - сказал Ноуна, глядя
испугался.

“Но как ты мог написать, не зная об этом?”

“Я знал, что он собирался изменить его. Сейчас он в Скарборо”.

Джордж больше ничего не сказал и выбросил письмо в корзину для бумаг.
Нуна, чье нетерпение сменить обувь исчезло, встала.
рассматривая своего мужа, чью сдержанность она не могла понять. Она
собралась с духом, чтобы выдержать долгий допрос, и простое
молчание заставило ее подумать, что ее ждет кое-что похуже.

“Еще что-нибудь хочешь мне сказать?” - спросила она наконец, с ее
голову набок в беспомощном, birdwitted образом.

“ Да, дорогая, мне нужно еще многое тебе сказать, ” вырвалось у бедняжки.
Джордж, соскользнувший со стула на колени перед ней,
обвил руками ее талию и заглянул в прекрасную
маску духа, до которой было так трудно дотянуться, так невозможно произвести впечатление.
“Почему ты не хочешь быть совершенно открытым и откровенным со мной, когда это все, о чем я тебя прошу
? Когда я говорю тебе, что мне так больно от того, что ты утаиваешь от меня такую мелочь,
что даже целые вечера твоих милых ласк не могут заглушить
боль от этого? Разве ты не видишь, дорогая, что никто в мире
не любит тебя так сильно, как я, и не сделал бы для тебя так много? Почему ты
внушите этим парням мысль, что вам когда-нибудь понадобятся от них услуги,
когда вы знаете, что мужчина, в объятиях которого вы лежите каждую ночь, живет
только в вашей жизни и для вашего счастья? Чего вы хотите от меня, чтобы
Я не подойду? Почему ты не откроешь мне свое маленькое сердечко, как ты это делаешь?
свои объятия? Разве ты не любишь меня, Нуна? Разве ты не любишь меня?”

Его руки, обнимавшие ее, дрожали от бушевавшей в нем страсти, и
стройная маленькая фигурка, которую он держал, покачивалась в конвульсиях
его тела. Эти обращения ее мужа к чему - то внутри нее, к
о котором она имела лишь смутное представление, сбитая с толку и огорченная.
существо, привыкшее жить полно и счастливо эмоциями дня,
прекрасно не сознающее высших обязанностей, высших притязаний. Она была,
однако, тронута мягким чувством жалости к этому большому, доброму,
великолепному спутнику, чья страстная привязанность была, в конце концов,
царственным венцом всех ее радостей; и она обняла его маленькими нежными ручками
шея в убеждении, что эти безумные порывы к чему-то неосязаемому
были признаками расстройства, свойственного человеку, главным признаком которого был этот опасный
симптом - ревность.

“Конечно, я люблю тебя, Джордж, мой дорогой, старый, прекрасный слоненок", - сказала она с успокаивающим акцентом привязанности, которая
действительно была совершенно искренней. - ”Я люблю тебя, Джордж".
"слоненок".

И она поцеловала волны его волос с такой подкупающей самозабвенностью,
отдавшись удовольствию, которое доставляли ей его прикосновения, и припала
к его груди с таким соблазнительным видом кроткой покорности его
будет в каждом поступке и мысли, что Джордж был увлечен своими
сомнениями, своими расспросами, как это было сотни раз
до этого, и поэтому она укрепила свою власть над ним в интервью
который с самого начала казался угрожающим ему.

Только когда он оставил ее и направился в церковь,
сияние, в которое погрузила его магия ее
очарования, на мгновение померкло. Она была очень мила, но ни словом не обмолвилась
об объяснении этой странной просьбы капитану Паско, человеку с таким
характером, который был настолько хорошо известен, что Джорджу было наглостью думать, что он
в его распоряжении была всего лишь строчка, написанная рукой его жены. С
усилия, которые он отложила решение этого вопроса в его сознании, не без неприятных
размышление о том, что, после всех его усилий по художественному образованию, примитивные
и непрактичные методы гарема были наилучшим образом рассчитаны на то, чтобы
держать мужа маленькой темнокожей волшебницы в безопасности.

Прогулка в несколько минут привела его к церкви снаружи.
где он венчался, но здание показалось ему настоящим Раем.
попасть внутрь было непросто. Наконец он разыскал человека, которому было поручено отпереть двери и допустить его к кассе.
Дрожащими пальцами он переворачивал страницы.
Я не знаю, что это за книга. Я не знаю, что это за книга.
чтобы найти подпись, которую он хотел. Когда, наконец, он нашел нужное место, он
прикусил губу в первом порыве горячего негодования. Он был
снова обманут всей бандой, как он с горечью сказал себе,
не прошло и пяти минут, как он стоял со своей невестой перед алтарем.

Подпись его жены гласила “Нуна Килморна”.




 ГЛАВА XXII.

Джордж Лористон поспешил из церкви и направился к своему дому.
все еще охваченный первым порывом страстного гнева против
Мадам ди Вальдесильяс и мистера Смита за то, что они подстрекали его жену к обману
его; но, когда он шел и оснований начали формироваться корочка над еще
поток страсти, он решил, что он не будет упрекать его
жена с новым сокрытия, пока он не обвинил ее зачинщиков,
и узнал от них, что это значит. Приняв это решение,
он воздержался входить в свой дом, пока не оправится достаточно.
хладнокровие, чтобы не вызвать у жены новых подозрений, и
он уже собирался повернуть назад в нескольких футах от двери, когда
подъехал кеб, и из него выскочил лорд Флоренкорт.

Увидев Джорджа, он расплатился с извозчиком, и подошел к нему с
лица, в которой молодой человек нравился он воспринимается менее
ограничения и более старых откровенного дружелюбия, чем он видел
там после свадьбы. Фактически, полковник почувствовал, что первый из
барьеров между ними, барьер скрытности, теперь разрушен,
и он начал более мужественно преодолевать свои трудности с помощью
уверенность в том, что он “влип”.

“ Я приехал следующим поездом, Джордж, ” просто сказал он. - Я подумал.
когда эта чертова негритянка набросилась на меня, нам лучше было прийти к
понять сразу и покончить с этим.

“ Думаю, гораздо лучше, лорд Флоренкорт, ” сказал Лористон.
довольно горько. “Было бы лучше, если Ноуна и я был
достаточно заниматься с первого, и не вынуждены начать нашу жизнь
вместе в этой душащей туман таинственности, обманул немного по
все, и обязан сделать каждый клочок знаний о наших собственных
обстоятельств, сражаясь за нее”.

Полковник воткнул свою палку в землю и избегал встречаться с ним взглядом
. “ Я полагаю, вы слышали историю Сандрана?

“ Пока нет.

“Ну-ну, это не только моя вина”, - сказал он. “Неблагоразумный поступок
вовлекающий леди сейчас, вы знаете, э-э... вращающуюся в обществе ... Понимаете, человек
должен думать не только о себе ”.

Его манеры внезапно стали сбивчивыми, бессвязными, неуверенными,
совершенно непохожими на его обычную солдатскую резкость. Казалось, он отступает
от своего первого открытого и дружеского порыва, и чтобы быть более тревожно
для некоторых экспозиция настроения своего спутника, чем за
возможность выразить свое. Джордж был вполне готов принять
задача.

“Оплошность, полковник! Похоже, это было серьезно. Моя
жена подписалась на нашей свадьбе как Ноуна Килморна.

Полковник вздрогнул, совершенно сбитый с толку.

“Черт возьми, что она сделала!” После паузы он добавил: “Тогда, клянусь Юпитером, она
должна знать - О, эти женщины, с ними не заключишь
контракта! Они изворачиваются, как угри.

“ Вы говорите о ее матери?

“ Да, черт бы ее побрал!

Философия ветерана, которыми он увлекался, поставив на службу
его друзья, подвел его в такой кризис, как сейчас, и оставил его в
откуп очень распространенным ресурсы--interjectional
ненормативной лексикой. Но они не соответствовали цели простого
объяснения, которого хотел его слушатель.

“Кажется, все указывает на контракт, от которого невозможно уклониться”.
- Предположил Лористон настолько уважительно, насколько позволял характер намека
.

Полковник посмотрел на Джорджа и увидел, что тот заперт.

“Возможно, мне лучше было сказать об этом раньше”, - сказал он.
мрачно признал: “только это одна из тех чертовски неловких вещей, которые мужчина
всегда избегает, пока может. Я действительно вступил в своеобразный брак
с матерью этой леди”.

“С Мадам Ди Valdestillas?”

“Ах, ах, да, с Мадам Ди Valdestillas. Конечно, она ... она не была
Мадам Ди Valdestillas потом. Она была немного полукровных пород индийских цыган”.

Джордж посмотрел холодно. Светлый тон Господь Florencecourt теперь казалось
склонен принимать, не было, учитывая все обстоятельства, в лучшем вкусе.

“Значит, она была вашей женой?” - спросил он.

Полковник ответил легкой судорогой верхних позвонков своего
его позвоночник, чтобы признать как можно меньше обвинений.

“ Ты развелся с ней? - спросил он, несколько озадаченный.

“Ну, я не знаю, будет ли развод там проходить достаточно регулярно.
Здесь. Видишь ли, в этом и есть трудность”.

Из чего Джордж с изумлением понял, что строгий
и респектабельный виконт, когда цепь его первого супружеского
союза стала утомительной, не побеспокоил суд о возвращении ему свободы.

“Вы понимаете”, - продолжил полковник, конференц-зал глазами своего спутника
полное впервые, “что это довольно много для девушки
в моих интересах, чтобы этот роман не стал общей сплетней.

“ В интересах матери, возможно, но не дочери, - холодно заметил
Джордж.

“ Как она страдает? Ее везде принимают, с ней суетятся,
обращаются как со львом, как будто она спустилась с небес. Улучшит ли это
ее положение, если станет известно, что ее мать была
разведена, законно или незаконно? Что мог бы я, бедный
человек, обеспечить для нее лучше, чем я, будь она моей признанной законной
дочерью?

“Обеспечение!”

“ Да, я даю ей тысячу фунтов в год, которые, как предполагается, были ей оставлены.
Почему нет? У нее нет никаких обязательств, и я...

“... Буду освобожден от ответственности на будущее. Я угадал
что-то в нем сегодня утром, конечно, и хотелось только знать,
сколько мы перед тобой в долгу”.

“Мне должен! Это не долг. Я признаю, я первый, кто
признал притязания моего собственного ребенка, особенно теперь, когда она твоя
жена ”.

“О, я тоже признаю эти притязания. Это только моя гордость, что заставляет меня
от них и от имени моей жены. Пока я не знаю всех обстоятельств
случае я предпочитаю стоять самостоятельно”.

“ А что, какие еще обстоятельства вы хотите знать?

“Есть еще две версии этой истории я должен услышать, прежде чем я смогу
понять все его подшипники. Вы понимаете, полковник, что в том, что касается
женщины, точки зрения мужчины недостаточно, чтобы
судить по ней. Я должен выслушать Сандрана и мадам ди Вальдесильяс.

“Выслушайте каждую ведьму в ..., если вам угодно”, - раздраженно сказал полковник.
“Только я предупреждаю вас, что это глупое поведение, от которого гремят кости
прилично похороненных скелетов”.

“Если бы это был только старый скандал, меня не должно это волновать”, - сказал Джордж с
углубление собраны тяжести он продемонстрировал все через
беседа. “Но вы должны понимать, полковник, что весь ход наших
жизней зависит от следования по закоулкам этой несчастной
истории. Мы с женой, начинавшие тихо, буднично, пара
очень бедных городских мышей, внезапно оказываемся в "Томе Тиддлере".
землю, и нам приказано не беспокоиться о том, как мы туда попали, или
почему нас заваливают приглашениями, а к нашим эксцентричностям относятся
как к восхитительным новшествам, когда несколькими неделями раньше они бы
это был "плохой стиль’. Не в природе человека не спрашивать ”почему".

“Почему ты не можешь принять мое объяснение и быть удовлетворенным?”

“Потому что на это уходит совсем немного времени. Это объясняет, почему мы получаем
одну тысячу в год, когда мы получаем и тратим пять тысяч;
почему вы обращаетесь Ноуна с секретными щедрость, но ты показать ей
открытую неприязнь. Прежде всего он объясняет свои отношения с Мадам Ди
Valdestillas, но не возражает против моего с ней встречаться.”

Полковника, который был беспокойно ерзать своей тростью, выросла
вдруг все-таки.

“Если ты увидишь ее”, - сказал он медленно, после паузы: “она будет считать
договор нарушен, и она погубит каждого из нас; а ты и
твоя жена может попрощаться с домашним счастьем так же, как и я со своими.
Имей в виду, Джордж: тебе лучше оставить все как есть, ради нас обоих
.

“Я не могу”, - сказал Лористон, который почувствовал, что у него похолодело в душе
и чувствах от простого, но убедительного предупреждения полковника. “ Ни один мужчина не может
вот так блуждать в темноте и быть удовлетворенным. Что бы я ни выяснил
это не причинит вам большего вреда, чем я могу помочь, полковник.

Он добавил что-то о том, что Нуна ждет, когда он ее заберет,
ей не терпится уйти. Но полковник, который, казалось, не хотел расставаться с
он обернулся, когда они по его инициативе пожали друг другу руки, и
сказал:--

“Мадам ди Вальдесильяс за границей, не так ли?”

“Так мне сказали. Но в сети лжи, в которую они меня опутали
, я не хотел бы отвечать за правду об этом ”.

“Послушайте, если вы предоставите это мне, я напишу ее адвокатам
и устрою встречу для вас и меня в одно и то же время. И мы поговорим
с ней вместе”.

“Спасибо, полковник. Но я не могу дождаться этого; и я не собираюсь
на этот раз доверять адвокатам”.

“Но если она за границей?”

“Если!”

Этот краткий ответ, казалось, смутил лорда Флоренкорта, который оставил его
без дальнейших протестов или комментариев и направился прямиком в парк.
Джордж вернулся к себе домой и спросил, вернулся ли Сандран
. Узнав, что она этого не сделала, он поднялся по лестнице в поисках
своей жены, но ему сказали, что она ушла вскоре после того, как он сам покинул дом
. Муж не должен был ждать ее к обеду, так как она ушла
навестить миссис Эллис и, возможно, останется с ней на чай.

Хотя этот урод идеально соответствовал капризному характеру Нуны
, Джордж был просто в настроении отнестись к сообщению с
смутные подозрения о каком-то подвохе. Однако, поскольку он не знал миссис
Адрес Эллис, у него не было возможности проследить за ней, и, увидев, что
было уже почти шесть часов, он сразу же отправился на Мэри
-стрит. Дверь № 36 был открыт молодой слуга, видимо
новое место, который рассказал ему, в ответ на его запросы, что
черная женщина пришел в тот день к мистеру Rahas, добавив
что через очень короткое время она ушла снова в
такси, который привез ее, сам г-н Rahas ее, давая
указал таксисту и в последний момент запрыгнул в машину следом за ней.

“ Полагаю, вы не помните, в каком направлении ехали?

Девушка была кокни и благоухала бакшишем. Она кивнула с очень
догадливость. Джордж сунул руку в карман.

“Вокзал Ватерлоо--боку Ричмонд”, - сказала она быстро.

Ричмонд! Джордж вспомнил адрес, указанный капитаном Паско в его записке
. Возможно, это всего лишь совпадение, но совпадение, когда находишься на пути
след тайны становится либо путеводным, либо вводящим в заблуждение светом.

Опуская полкроны в руку девушки, он спросил, не хочет ли мистер
Rahas вернулись домой, но он не был с намерением поселиться
приходится с ним дальше. На поэтому узнав, что он не пришел
до сих пор не вернулись, Джордж просто уехал и попал так быстро, как он мог
Ватерлоо.

Мысли о лорде Флоренкуре, мадам ди Вальдесильяс и тумане
непоследовательной романтики, которая, казалось, окружала их поведение с
их дочерью, поблекли перед жгучим страхом, что это неукротимое дитя солнца
тот, кому он отдал все свое сердце, был заманен в какую-то ловушку
Рахас; ибо Джордж внезапно вспомнил об этом, поскольку не знал капитана
Почерк Паско, подпись могла быть просто слепой.
До смешного маловероятно, как и предположение, что несчастный молодой
муж не мог придумать никакого более менее фантастическое объяснение фактов; нет
рассуждения могли бы растворить его убеждение, что она была на Темзе газон,
Ричмонд, что ее неожиданное путешествие было предпринято, и его единственное утешение
был в зная, что он последовал за ней так быстро, что его прибытие
здесь едва ли не меньше, чем за час ее.

В Ричмонде он выскочил со станции и прыгнул во "флай".

“Лужайка у Темзы. Езжай так быстро, как только можешь”, - сказал он.

Водитель, вместо того чтобы тронуться с места, повернулся, по свойственной ему манере,
к дебатам.

“ Лужайка у Темзы! ” повторил он задумчиво. “ Не знаю этого, сэр. Кто
там живет?

“Я... я не знаю имен людей, у которых это сейчас есть”, - сказал Джордж.

Он уже собирался выскочить из машины, чтобы навести справки на станции
, когда к обсуждению присоединился другой водитель.

“ Лужайка у Темзы! ” воскликнул он. - Да ведь это место, где живут иностранные шишки.
они устраивают большие вечеринки. Принц и принцесса Везенштейн.
Это то самое место. Куда ты отвез молодого джентльмена, который дал тебе полсоверена.
”

“О ... ах ... да”, - сказал другой и, коснувшись шляпы в знак приветствия своему пассажиру, кивнул
в знак того, что все в порядке, он подобрал поводья и
тронулся в путь.

Иностранный принц и принцесса, которые устраивали большие вечеринки! Даже для
интеллигентного англичанина идея, подсказанная этими словами, была более
согласующейся с его подозрениями в каком-то серьезном злодействе, чем упоминание
английской леди и джентльмена. И все же щедрое
и показное гостеприимство, подразумеваемое в кратком описании, не соответствовало
его опасениям попасть в засаду. Поездка по узкой Главной улице,
заполненный переполненной, оживленной толпой ярким летним вечером,
через несколько минут он оказался у ворот сторожки на лужайке Темзы. Джордж
оставил ширинку ждать снаружи и навел справки в сторожке. В
Принц и принцесса были дома, садовник сказал, но было
ни один джентльмен имени Rahas, проживающим с ними, что он знал.
Там часто останавливались джентльмены с иностранными именами, поскольку его
его высочество сам был иностранцем.

“У него очень смуглый цвет лица?” - спросил Джордж, с новым сомнением в душе.
.

“Нет, он белокурый, как любой англичанин, как большинство немцев”, - сказал
сторож довольно высокомерно, и впервые в его тусклых британских серых глазах промелькнуло
подозрительное выражение. “Сегодня днем там гостит смуглый
джентльмен”, - добавил он после нескольких секунд размышления
, в течение которых он тщательно изучал
своего собеседника и, возможно, убедился, что тот не “после
ложки.”

“О, он был один или с дамой?” - осторожно спросил Джордж.
небрежность.

“Ну, сэр, он был со свертком белых чайных салфеток”, - сказал
садовник, оказавшийся более отзывчивые возможность проветривания
его собственное чувство юмора.

“Вы уверены, ” спросил Джордж с сильно бьющимся сердцем, “ что леди
была одета в белое, а не в серое, и с серой шапочкой?”

“ Нет, сэр, никакой леди в сером здесь сегодня не было. Я могу сосчитать дам,
которые приходят сюда, - добавил он со значением, достаточным для того, чтобы вызвать у молодого
мужа порыв благодарности за то, что он опередил свою жену.

Он поблагодарил мужчину и направился по извилистой аллее из лип
и каштанов к лужайке, усеянной цветочными клумбами и
окруженный кольцевой подъездной дорожкой, ведущей к большому квадратному кирпичному дому
который, казалось, возвышался среди лавров и других кустарников
освещенный гроздьями рододендронов. Портик был увит
вьющимися растениями, которые были тщательно приручены, чтобы они тянулись по стенам. Длинные
стебли все еще зеленых виргинских вьюнков раскачивались взад и вперед в
воздухе над густой массой разноцветных гераней, которые были
сложены вокруг колонн у входа. Дверь была открыта,
в конце широкого холла виднелась пологая лужайка и проблеск
река. Когда Джордж позвонил, порыв ветра швырнул ему в лицо
лепестки распустившихся роз с подставок для цветов, стоявших вдоль холла,
с ароматами острого сандала и приторно-сладкой экзотики. Лакей в
яркой пурпурно-золотой ливрее, которого низкий потолок
зала увеличивал до гигантского размера, немедленно появился в ответ на приветствие.
белл, не дожидаясь расспросов, приподнял великолепную темно-красную
с серебром занавеску с тяжелой бахромой, которая зашуршала, когда ее подняли,
и отошел в сторону, приглашая посетителя войти.

Джордж пересек холл с невольной мыслью, когда взглянул вверх
на расписной потолок насыщенных цветов и приблизился к
букету нежных, незнакомых ему цветов, которые позвякивали волшебными колокольчиками в
волнующий воздух, живое удовольствие, которое эта роскошная экстравагантность
ароматов и оттенков могла бы подарить Nouna.

“Я хотел бы видеть Мистера Rahas, которые здесь называют этот день”, - сказал Джордж
слуге, останавливаясь у входа в комнату, которая, на первый
взгляд сказал ему, подтвердил впечатление, произведенное зале.

“Я посмотрю, сэр. Я думаю, мистер Рахас на лужайке”, - ответил мужчина,
все еще придерживая занавеску, приглашая посетителя пройти
под ней.

После секундного колебания Джордж вошел. Комната была длинной и низкой,
с французскими окнами, выходящими на веранду, с которой спускался газон
к реке. Стены были расписаны по моде восемнадцатого века
, но в духе девятнадцатого века. Серые озера, окаймленные
нежными камышами, верхом на склоненных головах которых сидели прозрачнокрылые
эльфы; гладкое летнее море с призрачным кораблем Вандердеккена
пересекающий солнечный путь, как клочок тумана; сирена, спящая под солнцем.
море с пушистым розовым морским анемоном вместо подушки, солнечный свет сияет внизу
сквозь зеленую воду, так что ты смотришь и видишь зловещую
деву, смотришь снова и теряешь ее. Все эти бледные сказочные картины,
которые время от времени появлялись на пушистом фоне облаков и
деревьев, уступали место, когда взгляд скользил по стенам, более глубоким оттенкам
изображениям менее неземной романтики. Золотоволосая Гвиневра,
с голубыми нечестивыми глазами и отвисшим ртом, красным от поцелуев, смотрит
медленно из своего окна на рассвете туда, где среди серого
деревья вдали отблеск шлема создает слабую искру
серебристый свет. Циничная Вивьен с горящими глазами, одерживающая страстный триумф
раздувая сияние своей смуглой злой красоты, скользит вверх в
сгущающейся темноте среди нависающих кипарисов, откуда
неразличимой грудой лежит бесчувственное тело побежденного.
Мерлин. Крошечная Клеопатра с коричневой кожей и гибкими конечностями, закованная в цепи
из монет и немногого другого, покорно и соблазнительно приседает перед
Цезарь, поднимающий длинные черные глаза, мерцающие тысячей значений,
к лицу завоевателя, в то время как черный солдат-раб стоит в
фон, все еще держа в руках матрас, в котором он принес свою
спрятанную королеву и бросая украдкой испуганные взгляды на всемирно известную пару
.

Георг содрогнулся: Клеопатра была похожа на Нуну. Он бросил лишь беглый
взгляд на другие фотографии, отмечая последний, сцена нарисована от
самые трогательные современных романсов, где Манон Леско, завораживающее в ее
маленькие воланы и оборки из парижских нарядах бабочка, нисходит на
молодой де Грие в платье его мрачного аббата, и побеждает его, с улыбкой
и слез, и ласк, к ней навсегда.

Эти росписи были известные художники, и они штампованные
номер с великолепным характером. На каминной полке было
белого мрамора, вырезанные выдающийся итальянский скульптор, чей вкус РАН
много амуров. Драпировки в комнате были из жемчужно-белого атласа, а
мебель в изящном стиле восемнадцатого века была сделана из белого дерева.
обтянута тем же материалом. Высокие белые деревянные шкафы, также на подкладке
с атласа, заполнен правильными пространствами и слева от камина.
Обе были заполнены старым Китай, коллекция сибаритом, который
не содержал ни одной уникальной вещи, не будучи красивой, или красивой
, не будучи уникальной. Сторицей-книги в переплете, из рода которых
письменное обращение должно быть показано, лежали на столах среди венецианских декантеры
и чаши из срезанных цветов. Пол был из полированного дерева, прохладный на
ноги. На веранде снаружи стояли низкие шезлонги и столик
с бокалами для шампанского.

Быстро осмотрев комнату, Джордж подошел к одному из окон.
Слуга сказал, что мистер Рахас, по его мнению, был в саду. Но
ни на лужайке, ни под деревьями, окаймлявшими сад, его не было видно.
это с каждой стороны, до самого края реки. Когда Джордж выглянул наружу и
поставил одну ногу на мозаичный пол веранды, чтобы получить более широкий обзор
, он услышал звук стула, скребущего по тротуару, а затем его
позвали по имени. Он обернулся и увидел Дикки Вуда, выглядывающего
раскрасневшегося, изумленного и взволнованного из-под японского зонтика, который он
держал над собой, лежа в гамаке между двумя колоннами
веранды. Через мгновение глаза Джорджа открылись, когда он заметил
непринужденную манеру, в которой парень развлекался, в
светлый костюм, сигара во рту, галстук болтается свободно, и заметил
ужас на его лице. Это был дом Клорис Уайт, и
Ноуна, с присущей ей дикое своеволие, застрял в своем проекте
посетив эту роялти полмира, и умоляет Хлорис для отдыха
ее держат на Дикки. Прибытие Рахаса и Сандрана осталось невыясненным.
но Джордж в данный момент не беспокоился об этом.;
он благодарил Небеса, что не было хуже.

На его лице отразилось такое огромное облегчение, что Дикки, который
вывалился из гамака со стыдливым видом и с такой же
быстротой, как если бы это были его полковник, который, подойдя к нему, взял
смелость сказать:

“Я ... я не ожидал тебя здесь увидеть, Лористон”.

“Полагаю, что нет”, - коротко ответил Джордж, испытывая не столько моральное возмущение, сколько
раздражение на этого дурака за то, что он был причиной ужасного
беспокойства, жертвой которого он стал. “Я не очень вкус
фрукты, которые растут на большой дороге.”

Дикки, кто не был философский воздыхатель, вырос красный и злой.

“Я не хочу слышать ни слова против Хлорис-я имею в виду принцессу, даже от
вы, Лористон,” он начал, держась очень прямо.

Джордж положил руку на плечо молодого человека. Он был не более чем на два
года старше юного негодяя, но престиж его
сдержанный характер придавал ему авторитета.

“Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой, парень”, - серьезно сказал он.
“Когда ты узнаешь, что привело меня сюда, ты не будешь так шуметь. Скажи мне, почему
ты называешь ее ‘принцессой’? Кто такой принц?

Его мысли снова вернулись к Рахасу.

Дикки оглядел лужайку.

“Его сейчас нет поблизости”, - небрежно сказал он. “Он немного высохший".
Немец с крашеными волосами и усами; семьдесят, если не больше”.

“ Вы когда-нибудь встречали здесь человека по имени Рахас?

“ Рахас! О, да. Он что-то вроде комиссионера, который покупает все индийское.
что угодно, от фунта ассамского чая до слона. Ты, конечно, его знаешь
, потому что он жил в одном доме с миссис
Лористон до того, как вы на ней женились, - тараторил Дикки, ободренный
снисходительностью Джорджа.

“Он когда-нибудь говорит о ней ... о моей жене?”

“Нет, не будет. Я начал когда-то дразнить его; только безобидное слово или
два”, - продолжал он поспешно, видя изменение в лице своего спутника,
“И он ... ну, он получил всякие темные цвета, а глаза плюнул
огонь. Я думаю, что когда-то он был своего рода соперником, вы знаете ... в
по крайней мере, я имею в виду до того, как вы познакомились с ней”.

“Вы видели его сегодня?”

“Да, я думаю, он разговаривает с Кхл - принцессой - где-то сейчас. Нет, клянусь
Юпитером, вот и она.

С веранды, где они стояли, было слышно
шелест серебряной бахромы и тихое постукивание туфель на высоких каблуках
по полированному полу. Она была маленькой женщиной, эта знаменитая особа,
хотя только при сравнении можно было убедиться в этом факте; ибо
она держалась с непринужденным достоинством королевы, и прежде чем он увидел
больше от нее, чем от золотистой головки и мантии из лютикового шелка .
между драпировками из черного кружева, он знал, что без обсуждения, что у него
видел столько изящества движения не англичанка, и только в одном
кто не был английский. Как она через длинный зал в очень
неторопливо, пару спаниелей играл около ее ног,
расписные веера в ее руках, он обнаружил, что он ждал ее возле
подход в чем-то сильнее, чем любопытство. Сначала его непроизвольное
восхищение ее осанкой сменилось внезапно, без предупреждения или
определенной мысли, болезненным отвращением, которое росло со следующими несколькими
меры она приняла, в ужас одинаково без причины, без
объяснение. Тогда его кровь остановилась, горячий и вспыльчивый, в жилах,
и, казалось, опалило его тело, ужас как стала в миг
определенно, чертовски страшно, так ужасно, что разум отказывался ее как
думал, и губы были парализованы и не могли дать никаких вент. Когда
наконец она подошла к открытому окну, и мягкий вечерний свет осветил
ему ее лицо без маски, он не увидел ничего, кроме очертаний, которые он уже видел
силуэт на фоне окна в своем собственном доме в тот день, когда он
и Нуна вошла в него.

Его собственный дом! Великие небеса, нет. Дом этой женщины, купленный на
грязные доходы от ее печально известного ремесла!

Матерью Нуны была Хлорис Уайт.

Осознав это, оказавшись лицом к лицу с ней, Джордж отшатнулся назад, прислонившись к
одной из опор веранды, и разразился идиотским
смехом. Весь фундамент, на котором были заняты сердце и мозг,
созидая дело всей жизни и счастье всей жизни, просел под
его ногами и смел все в отвратительную, зияющую яму руин. И так на
мгновение мозг уступил, и ужасная боль притупилась, в то время как
Клорис Уайт, потрясенная, узнав своего зятя, отпустила
влюбленного Дикки с каким-то бесполезным поручением и уделила все свое внимание
неожиданный и катастрофически нежеланный посетитель.




 ГЛАВА XXIII.

Хлорис Белый был одним из тех, развратитесь, брошенных и
опасны женщины, у которых благородные и привлекательные качества процветать
с ранг и плодовитый роскоши невозможно в холоднее и лучше
уравновешенные натуры. Джордж Лористон понравился ей с самого начала.
импульсивная, но не совсем однозначная женская симпатия
достаточно умен, зная худшую сторону мужчин досконально, чтобы
понимаю, что есть лучше, и работать при этом и тогда, когда он
подходит ее цели. Когда случайно бросил молодой офицер в ее
как дочь, она не щадил своих сил, как ее собственные расследования и
те Rahas, в которых она нашла агента готовы ее руки-тонкие,
скрытный, и не выше взятки--чтобы выяснить, является ли Лористон как
зять бы удовлетворить ее привязанностью и ее стремление к Ноуна.
Все донесения оказались удовлетворительными; против него не было ничего, кроме
его бедности; и как Хлорис белый, на трех и тридцати еще в
высота ее моду, помогала себе обеими руками, чтобы сэкономить
веков и наслаждалась портит город и уезд, нет
причины, чтобы сделать это непреодолимое препятствие. Для этой индианки-полукровки
женщина родилась амбициозной и была полна решимости, чтобы в ее ребенке
воплотились те стремления, которые она не смогла реализовать в себе самой
лично.

Незаконнорожденная дочь индийца Махарани и англичанина
правительственный чиновник, Лакшми - потому что это была настоящая дочь Клорис Уайт
имя - было рождено с зародышами изумительной красоты и
неуправляемых страстей, которые развивались до тех пор, пока в пятнадцать лет, когда
различными хитрыми уловками она стала женой глубоко влюбленного человека
молодой офицер, который даже в то время стыдился своего брака.
жениться на маленькой ведьме под вымышленным именем - она была самым
очаровательная маленькая фурия на посту президента. Хотя у ее мужа были
вполне обоснованные подозрения в ее неверности, она была достаточно умна, чтобы
помешать ему получить доказательства этого и, наконец, отчаявшись получить
свободный более законным образом от этого бремени своей жизни, полудикарь
жена, невежественная, порочная и жестокая, он оставил ее, когда его
полк вернулся в Англию, оставив такое обеспечение, как он, тогда еще
бедный лейтенант, он мог позволить себе содержать ее и своего ребенка, девочку всего нескольких
недель от роду, в чьем отцовстве он якобы сомневался. Прошло четыре года,
в течение которых он больше ничего не слышал ни об одной из них. Бедный лейтенант
в результате неожиданной смерти стал наследником титула; он хотел жениться.
Детективы, принявшиеся за работу как в Англии, так и в Индии, не смогли найти никаких
след либо от матери или ребенка. Наконец, муж решил, что
они, должно быть, спустилась в джакузи, как такая женщина будет
скорее всего надо делать. Он рисковал далеко и замужем. Еще много лет
слухи о пропавшей жене не беспокоили его до тех пор, пока он не стал виконтом.
Florencecourt, полковником своего полка, и отца двух мальчиков для
кем бы он умер, ужасный призрак розы, вызывал на
письмо от адвокатов гг. Смит и Анджело, которые сообщили ему
что его жена, леди Флоренкорт, прибыла в Англию. Он
пыталась замолчать, отрицать; но необузданная Лакшми выросла в
удивительно способную женщину, и ее адвокаты были снабжены достаточным количеством
доказательств того, что леди сейчас ведет печально известную жизнь в Лондоне и
маленький дерзкий чертенок, на котором молодой лейтенант женился семнадцать лет назад
это был один и тот же человек. Она выследила его,
выследила.

Лорд Флоренкорт подчинился; он согласился бы на что угодно, если бы она
только хранила молчание. Сначала Лакшми была милосердна, удовлетворившись
предупреждением о том, что у его дочери есть к нему претензии, на которые
постепенно ему придется прислушаться. Затем, услышав о жемчугах леди
Флоренкорт, Лакшми потребовала их в качестве свадебного подарка
своей дочери. Именно в этот момент он случайно увидел Нуну на
дворе казарм в Хаунслоу, и до него дошло, что
эта дочь, которой он испытывал смутный страх, уже была женой
его любимого офицера. Следующие удары последовали быстро: он должен выделить
тысячу фунтов в год на содержание молодой пары, должен заставить
свою “исключительную” сестру нанести им визит, должен убедить леди
Флоренс приехала, чтобы принять их. Несчастный выполнил все
приказания, не в силах утешиться даже мыслью о том, что эти
неприятности были незаслуженными. Наконец, опасаясь, что Леди Florencecourt по
хамство в nouna, которого она предположительно его дочь, будет
обрушить на них последнее, страшное наказание, он должен был исповедовать
вся эта история, и купить ее цивилизованности молодым Лористон Миссис по
цена такого курса лекций, занавес и иначе, как умом
человек отшатывается от рассмотрения.

К своему мужу Лакшми не знала пощады. Он плохо обращался с ней,
первый и последний человек, который когда-либо имел шанс сделать это, и
власть теперь она держалась за него, она используется с жестокостью природы в
его глубинах полудикой до сих пор. Но для этого молодого человека, который
лечить ребенка с донкихотство чести и деликатности, которую она, из всех
женщин, знали, как ценю, она чувствовала, когда ужасное открытие
ее личность оглушили его, в мгновение idiotcy в ее присутствии, в
порыв жалости и нежности, почти так же сильно, как она когда-либо
за дочь, которую Хлорис со всеми ее обожал неисправностей.
Приятная внешность Лористона, его мускулистая фигура и здоровое,
загорелое лицо значительно усилили в ее чувственных глазах ту
привлекательность, которую придавал ему рыцарский характер. Когда он все еще откидывался назад
прислонившись к деревянной опоре веранды, глядя не на нее, а
поверх ее головы, пытаясь собраться с мыслями и осознать
из-за характера удара, который ошеломил его, Клорис Уайт вышла вперед
и победоносно положила руки ему на плечи с милой материнской интонацией
вид сострадания, который был искренним выражением доброго человека.
импульс, сдерживаемый вездесущим профессиональным чувством
живописно и трогательно. Ее прикосновение, взгляд на ее лицо, который
это вынудило его отдать, нахлынули воспоминания и
наполнили его отвращением, настолько подавляющим, что он сделал вид, что пошатнулся
непреднамеренно отступил от неадекватной поддержки, на которую он опирался
. Уважение к женщинам тяжело умирает в мужчинах с достойной жизнью, и
Джордж не хотел, чтобы даже эта брошенная женщина знала, какой ужас
и отвращение она вызывала в нем. Она сохранила своего ребенка в чистоте, он должен был это помнить.
но все истории, которые он слышал о ней, не имели себе равных.
алчность и порочность молнией пронеслись в его памяти.
быстрота мысли в моменты сильного возбуждения, и приобрела
ужасно завораживающую силу правдоподобия, когда в свете всего, что он
знал о ней, он изучал лицо жены лорда Флоренкорта.

Хлорис Белый был все-таки в тридцать три года женщина удивительной красоты,
маленькая, гибкая, юношеская фигура, и лицо намного превосходящие ее
дочь в совершенстве характеристика. Но смелый процесс
изменения цвета ее волос с иссиня-черного на приглушенный золотистый оттенок сделал
необходимым изменение цвета лица, которое придавало странный
выделялись ее удлиненные глаза, обрамленные черной бахромой, и помогали закрепить
выражение лица с безошибочным отпечатком зла. В ее
красоте не было ни капли присущей английским типажам холодности, чьи
худшие представители по большей части с самого начала притягивают взглядом
откровенной невинности во взгляде доверчивых голубых
или серых глаз. Она была пылающей искрой из кузницы Зла, жгучей,
обжигающей, дерзко блестящей и безошибочно узнаваемой, чье обаяние
обращалось непосредственно к низменной стороне мужчин; ее привлекательностью были
ядовитые чары стоячих вод и лесных болот, ядовитые
рептилии, которые висят или ползают по извилистым изгибам там, где растительность
самая чахлая, куда не проникает ни один ветерок, чтобы разогнать пары сырости и разложения
ее красота была красотой разложения.

Лористон Джордж не тот человек, чтобы долго оставаться добычей даром
воображения; почти сразу после того, как он восстановился в полной мере использовать свой разум после
первого шока, он был вполне себе снова, понимание
что соперничество между ними был неизбежен, и решить, как быстро
какие были его главным оружием. Его первым побуждением было избежать
обсуждение, путем немедленного ухода без объяснения причин, сложения полномочий
и эмиграции с Нуной в самые отдаленные уголки
земли. Но за этой идеей последовала уверенность в том, что
это избалованное создание, сбитое с толку в своих амбициях относительно своего ребенка, воспользуется
средствами компенсации, предлагаемыми ее властью над
Полковник, провозгласив и доказав, что она настоящая Леди
Флорентийский двор, разрушит семью. Клорис тоже приготовилась
к борьбе. Она знала, что циничная философия, которая приведет к
спокойно принять дочь и состояние из таких рук, как у нее, было невозможно.
ее нельзя было найти в компании с достоинствами, за которые она выбрала
своего зятя.

Таким образом, с поникшей головой, словно Кающаяся Магдалина, такой кроткий, что
суровые и не мог отвергнуть ее, она отпрянула, как от стыда, и
обратился к нему в низкий ропот голос неописуемо вибрационный
качество, сладкие, глубокие тона, и пронзительный, как звук-волны
орган по тихим проходах. Голос, как и лицо, покачал Джордж
с невыразимым ужасом. Ибо в каждом взгляде, в каждом тоне он видел
отвратительное, ужасное сходство с молодой женой, которую он боготворил, и в
власти, которую эта развратная женщина имела над половиной дураков в
однажды его нездорово возбужденное воображение увидело отвратительную пародию на
неоправданное господство, которым Нуна уже овладела над ним. Он слушал, не поднимая глаз.
сначала на нее не смотрели, пока непреодолимо тающий тон не сделал это.
невозможно было удержаться, чтобы не встретиться с ней взглядом в пытливом требовании узнать.
опровергнет ли это лицо слова.

“Ты не позволишь мне прикоснуться к тебе, мужу моего собственного ребенка. Я не
виню тебя. Я могу даже сказать, что сожалею, что ты пришел, чтобы встретиться со мной
причинил тебе боль. Я горжусь не за себя, я горжусь только за своего
ребенка - моих детей. Пока я держался в стороне от тебя ради твоего счастья.
моя душа, все лучшее и верное во мне, было с тобой.
Ты мой судья, сын мой, но помни это”.

Даже высокопарная речь была похожа на Нуну в ее серьезном настроении. Джордж
взглянул на нее. Ее глаза, на которых ее лицо, красивое, как
он был, казалось, в моменты волнения только что-то вроде незамеченным
настройка были как жидкий огонь.

“Я не судья, мадам, - сказал он, - и я благодарю Бога за то, что привел меня сюда
для-День”.

Выражение ее лица изменилось; очевидно, она подготовилась к
вспышке гнева и была менее способна справиться с мужским
спокойствием.

“ Вы рады, что пришли сегодня? ” запинаясь, спросила она, не зная, что это
могло предвещать, поскольку ее посетитель не подавал никаких признаков того, что доводит себя до
хорошего, согревающего негодования.

“Да. Ты бы позволил мне месяцами жить как скунсу”.

Взгляд Магдалины сразу сменился мстительным поджатием
губ и прищуром глаз.

“Вы недовольны тем, что я для вас сделал?”

“Нет, мадам”.

“А что бы вы хотели?”

“ Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне правду. Я это заслужил.

“ Но вы бы возражали против того, чтобы моя дочь получила состояние, которое
сделало ее счастливой.

“ Если бы вы знали, что я буду возражать, у вас было бы меньше прав обманывать меня.

Он не собирался болтать о его честь этого существа; он сделал
даже не думаю, что она понимает его, но он ошибся. Теперь, когда
она поняла, какой тон он собирается взять, она приспособила свой, чтобы встретиться с ним взглядом,
и стала холодной и надменной.

“Няня моей дочери, Сандран, пришла ко мне сегодня, чтобы сказать, где мне найти
мужа, который бросил меня, когда я была еще ребенком; она
думала, бедная женщина, я не знала. Я поняла, что ее признание
вас не удивило.

“Хорошо, мадам”.

“Удовлетворит ли вас признание вашей жены Достопочтенной
Нуна Килморна, единственная дочь лорда Флоренкорта?

“ Нет, мадам. Нуна - моя жена, для меня этого достаточно. Я только хочу, чтобы вы
поняли, что она должна довольствоваться тем, что несколько лет поживет как жена бедного офицера.
когда-нибудь у нее будет столько званий и положений,
сколько она только может пожелать.”

“О, для тебя это было бы очаровательно, но Нуна! Ты думаешь, она
из тех девушек, которые счастливы в одиночестве в душной квартире, пока ты
развлекаешься "своими делами"? Да ладно, тебе виднее. Если она
не могла быть довольна подобным образом во время своего медового месяца, как ты думаешь, она
сможет сейчас?

Горечь этого выпада, которому опыт придал колючую
остроту, заставила его поморщиться.

“Она всего лишь ребенок, ” сказал он. “ Чувствуя мою любовь к ней день за днем,
она научится быть счастливой в этом, как была бы счастлива ты, если бы твоя
муж был всем, чего желало твое сердце”, - добавил он как счастливую мысль.

Но Клорис Уайт только рассмеялась, обладая грубой циничной честностью
в ее духе. “Ты действительно в это веришь?” - спросила она. “Что ж, ты
ошибаешься. В моем случае, потому что ни один мужчина никогда не смог бы быть для меня всем, чего хотело мое сердце
в случае с Нуной, потому что она есть, скрывай это как хочешь
дитя ее матери. Подарите ей драгоценности, новые платья, веселье,
роскошь, и вы сможете занять все место в ее сердце для мужчины;
закрыли ее в две комнаты, ограничить ее в одном платьице для каждого
сезоны, и вы увидите, если вы не знаете, сколько счастья
ваша любовь может дать ей. Я говорю вам, что она должна получать удовольствие,
удовольствие, наслаждение; и если ты не позволишь ей принять это открыто, пройдя
через твои руки как подарок от тебя, я отдам ей это тайно
через кого-нибудь другого ”.

Злой дух, казалось, флэш-отвратительная молния, по ее
красивое лицо, как она произнесла эту угрозу. Джордж был напугался.

“Ты не имеешь в виду то, что говоришь”, - сказал он, переводя дыхание. “Ты, кто
был достаточно благороден, чтобы держаться подальше от своего ребенка ради нее! Ты
не разрушил бы сейчас свою собственную работу!”

“Я уничтожу все, что угодно, когда буду готова к этому”, - холодно сказала она.
“ Послушайте, мистер Лористон. Мир проводит различия относительно способов, которыми
зарабатываются деньги; но он не делает различий относительно способа, которым они
тратятся; это не может принести и приносит ничего, кроме чести. Что ж, эта часть
бизнеса - это все, о чем я прошу вас. Что касается того, как я его получаю, то почему многие
человек вашей профессии мог бы считать себя благословенным, если бы добился своего с такой
чистой совестью. Нет деревень, сожженных, чтобы дать мне закидаем
шляпа, ни городов разграбили, что я могу построить виллу. Мои деньги принадлежат мне,
я могу делать с ними то, что мне нравится, и я решаю отдать их своим детям, чтобы они зарабатывали
им обеспечено положение в мире. Никто не знает, откуда они берутся, и
никому не нужно знать; и вы можете называть это деньгами вашей жены, а не вашими, если
вы такой разборчивый. Но она должна и должна иметь ее. Деньги не
сделал, глядя на меня больше, чем кто-то другой. Я работал, чтобы заработать
состояние, которое я могу подарить своей дочери, потому что я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее
все в этом мире. Я готов даже никогда не видеться с ней, разве что с помощью хитрости
но я не позволю, чтобы моя работа в самый последний момент была сорвана какой-либо
брезгливой глупостью с твоей стороны; если ты не хочешь иметь жену и состояние
вместе у вас не будет ни того, ни другого, клянусь.

“Вы, кажется, не понимаете, мадам, что Ваш контроль над
дочери прекратились, когда она стала моей женой”.

“Правда?” ответила Хлорис белый, с презрительным акцентом. “Что ж, ты
можешь придерживаться этого мнения, если оно тебя утешит, еще несколько дней.
Но не слишком полагайся на свои законные права, когда имеешь дело
с человеком, который живет вне закона ”.

“Я могу доверять вашей любви к nouna в покорить любые импульс вы могли бы иметь
чтобы причинить ей вред через меня”, - сказал Джордж, бык-собака, нарушение роста в
и влияющая на тон, каким он произнес эти достаточно
Тихого слова.

“Ты можешь быть уверен, что я уберегу ее от того, чтобы кто-то из мужчин разрушил ее жизнь"
упрямство, ” сказала Клорис, усаживаясь в длинное плетеное кресло-качалку
с большим воодушевлением в голосе и позе. “Ты думаешь, я
воспитала Нуну в добродетели, чтобы обеспечить ей счастье?” - спросила она
насмешливо. “Нет, я хотела, чтобы она была счастлива, несмотря на это. Я хотел, чтобы она
наслаждалась всеми почестями большого мира и всей роскошью другого.
Я хотел, чтобы она стала тем, кем она стала, любимицей общества,
светский лев, судя по тем самым манерам, которые во мне присущи богеме,
шокирующе, невозможно. О! Их легко провести, этих
легкомысленных леди из ‘лучшего’ общества. Тем не менее, это ‘самое
лучшее", и поэтому я хочу, чтобы моя дочь осталась там ”.

“Ты не понимаешь этих людей”, - сказал Джордж, испытывая отвращение к ней.
бесстыдный цинизм, но он решил пройти через конкурс и
предложить наилучшие условия, какие только мог. “Теперь у нее появились друзья среди них,
настоящие друзья. Когда они слышат, что она потеряла свое состояние они просто
попытаться восполнить потерю, приглашая ее больше, делая больше возни
с ней, чем когда-либо.”

Хлорис Белый презрительно покачал головой.

“Бедный барство, - сказала она, - это зависит от разбитого лакомства литой
на него улучшается-для блага в деньги, лучше в
все-это хуже, чем откровенная бедность, которая живет на субпродукты.
Теперь нищета в любом виде гадок, и он не приблизится к моей
дочь. Удача с честью - лучшая из возможных вещей, но удача
без чести - следующая лучшая, бесконечно лучшая в случае Ноуны
чем любое количество любви на чердаках. Вы видите, я действую из принципа.
Если вы настаиваете - а я вижу по вашей английской бульдожьей морде, что вы намерены
настаивайте (это уловка вашей страны, и она бесполезна для женщины) на
отказе моей дочери в наследстве, на которое она имеет право, я буду поощрять
костюм - тайный костюм - любовника, который будет более сговорчивым”.

Она взяла портсигар со стола рядом с ней, и бросается в глаза
воск матче на маленьком поле, которое звенели среди других объектов
_ch;telaine_ на ее стороне, она закурила сигарету и затягиваясь длинной
спиральные облака в воздухе над ней, смотрел его разогнать и исчезают с
гораздо явным интересом.

В последние несколько мгновений она стала для Джорджа не
больше не красивое, порочное человеческое создание с одним прекрасным пятном в ее натуре
к которому нужно было прикоснуться, но слизистая вонючая штука, которую нужно было стряхнуть
как можно быстрее и избегать навсегда. Он посмотрел на нее
пристально, настолько пристально, что она повернула голову набок и
бросила на него косой взгляд, предпочитая принять на себя всю тяжесть
о взгляде, полном такого унизительного отвращения и презрения. Затем, поклонившись ей
очень холодно, он сказал, что, боюсь, задержался у нее слишком надолго,
и увидел в нескольких шагах открытую дверь, через которую он мог пройти
он прошел в переднюю часть дома, не заходя обратно в гостиную.
он уже отступал к ней, когда в холле раздался голос.
он услышал его и Клорис одновременно:
заставляя ее вскочить со своей расслабленной позы с чувством
жаждущего триумфа, сокрушая всю его холодную броню гордости и обнажая
в одно мгновение раненое страстное сердце, которое оно скрывало.

Он бросился вперед, задыхаясь, лихорадочно, умоляя, как слабый мальчик, отдающийся на ее милость
, взял ее за запястья, заглянул ей в лицо глазами, которые
осветили тайники страсти внутри него.

“Ради Бога, пощади ее, не дай ей увидеть тебя, Нуна - она пришла
поговорить с Хлорис Уайт, дьявольской частью тебя, о Янгвуде. Не
встречайся с ней. Помните, что она ваш ребенок и моя жена. Показать на ангела
стороны еще раз. Будьте верны своей душе. Слушать. Вы находитесь вашего ребенка
религия. Пока она боготворит вас, пока она считает вас идеалом всего сущего
это чисто и прекрасно, дух добра в вас поддерживается живым благодаря
ее преданности. Если вы низвергнете себя с этого алтаря, вы убьете в себе
все, что не является мерзким, низким, дьявольским; вы разрушите
имейте в виду, мы с вами присматривали и сохраняли чистоту; вы бросаете себя и
ее в бесконечный ад. Вы женщина - вас пожалеют ”.

Он излил эти слова в горячей лавы-поток страстных эмоций
что удивило и переехал женщину для которых ощущения были дыхание
жизни. Однако она не была покорена; она посмотрела ему в лицо и
сказала с вялой наглостью:

“Итак! Наконец-то из дров можно добыть огонь! Что ж, тебе следовало проснуться
раньше. Я намерен увидеться со своей дочерью.

Джордж услышал топот шагов Нуны по полированному полу гостиной.
номер пределах. Один быстрый взгляд на окно, которое было несколько
ноги дальше по веранде, чем места, где он стоял, и
без единого слова или звука, чтобы предупредить ее о своем намерении, он вырвал
Клорис поднялась у него на руках и побежала через лужайку к реке в
наклонном направлении от окна, к тому месту, где он увидел
пару лодок, пришвартованных к берегу. Совершенно захваченная врасплох, и настолько же
инстинктивно покорная, насколько обычно представители ее пола подчиняются мужской паре
такого рода, Клорис Уайт едва издала слабый возглас
пока, увидев направление их движения, она хладнокровно не спросила:

“Ты собираешься утопить меня?”

“Нет. Хотя это то, чего ты заслуживаешь”, - коротко выдохнул он. И, добравшись до
лодок, он сел в ближайшую, крепко сколоченную лодку, посадил Хлорис
на мягкое сиденье на корме, оттолкнул лодку и
легко отнес ее по течению в тень деревьев, так что
Нуна, если бы подошла к окну, могла бы их не увидеть.

“ Чего ты надеешься добиться этой удивительной уловкой? ” спросила
Клорис.

“Я намерен помешать тебе видеться с Нуной, пока она не уберется из дома"
.

“Тем временем молодой Вуд встретится с ней, она узнает
что Клорис Уайт дома, и решит подождать
пока она не увидит меня”.

Джордж ничего не ответил. Он действительно обдумывал, какой шаг ему следует предпринять
следующим. К счастью для него, его молчание, которое на самом деле было результатом
нехватки ресурсов, произвело на Клорис Уайт иное впечатление. Она не была
привык быть сорваны и относилась, как к малому счету, и
она выросла нетерпеливый и капризный быть в дураках. Быть вынужденным
сидеть, с цветом лица, приспособленным к полумраку веранды
и лампы на обеденном столе, в ярких желтых лучах вечернего солнца
без шляпы, без подходящего зонтика, отбрасывающего мягкую тень
на ее лицо, открытое без каких-либо ее хитроумных ухищрений.
сокровищница для разочарованных взглядов прогулочных экипажей, проплывавших мимо
это было испытанием, которое подорвало надменную безопасность этой королевы
искусственного царства надежнее, чем мог бы сделать невинный Джордж
догадался. Она взглянула на него, моргая с непривычки крепким
дневной свет, со злокачественными выражением злобной ненависти, а затем
посмотрел за борт лодки на мелководье, жалко съежившись
перед объединенными силами тупой, грубой, всемогущей природы и
тупого, грубого, всемогущего человека.

“Что ж, на этот раз ты добился своего - воспользуйся этим по максимуму”, - сказала она.
с горечью. “Позволь мне вернуться на берег; от солнца у меня болит голова”.

“Вы позволите ей уйти, не увидев ее?” - сказал Джордж, совершенно
бессознательное в залог реалии, которые занимали его
легкомысленные детали, которые одержали победу, и подозрительно ее
добросовестность.

“ Да, да, да, говорю вам. Она может идти, и вы можете идти - чем скорее, тем
лучше. Я измучен вашим грубым насилием; я должен пойти в свою комнату
и лечь.

Джордж медленно поплыл назад, туда, где между деревьями виднелась тропинка
. Предчувствие истины снизошло на него, когда он сравнил
великолепное пренебрежение и презрительную холодность, с которыми эта женщина
обошлась с ним на веранде, с надломленной раздражительностью, с которой она
показал сейчас. Ему стало немного стыдно за свою уловку, и он помог
униженной женщине приземлиться очень осторожно, с опущенными глазами, нащупывая
впервые искра человеческого родства с ней на этой маленькой выставке
неприятного характера. “Простите, если я был груб”, - сказал он
смиренно. “Вы видите, я был очень встревожен сегодня”.

Она ничего не ответила, будучи к этому времени в безопасности на берегу. Она дала
его-чувство больше уже в своей тарелке в тени деревьев-один
мигает, загадочным взглядом, который, пока он не предал ее
мысли или ее чувства по отношению к нему очень определенно, пока вновь
впечатление от зла, которое ее женственной беспомощности querulousness в
лодка была на время положил в состоянии неопределенности; затем она повернулась, и сдача
ее золотистое платье волочилось за ней по узкой тропинке, она
ушла свободным движением бедер, грациозная, соблазнительная
осанка, которая досталась ей вместе с восточной кровью. Но Джордж
она смотрела, как она уходила все дальше и дальше от его взгляда в черном
и Дим тайниках плантации, как огромный, извилистый змей, с
голова и верхняя часть поднята от Земли, готовый к прыжку в и
катушки вокруг своей жертвы.

Вздрогнув, он вспомнил, что на ее слово полагаться нельзя, и
несколькими гребками вернул лодку туда, где нашел ее впервые.
после этого он спрыгнул на берег, привязал маляра и пересек лужайку.
быстро подошел к окну гостиной. Нуна была там одна.
склонившись над низким креслом, она была полностью поглощена изображением Гвиневры.
у окна. Она обернулась на шаги слуха и кричал
взгляд мужа. Он бросился к ней через весь зал; но, пораженный
внезапно ужасающе ярким ощущением сходства между ней и
несчастной женщиной, от которой он только что ушел, он почувствовал первое побуждение взять
она замерла в его объятиях и просто сказала, что должна вернуться домой.
с ним. Она бросила последний восхищенный взгляд на
картины на стенах и позволила мужу провести ее через
холл, где она старалась отставать от него, бросая любопытные взгляды на
все уголки, зарывшись с головой в оранжерейные цветы в
приглушенном экстазе наслаждения и в целом демонстрируя явное
нежелание покидать этот странный маленький рай наслаждений. Они
шли по аллее молча, кроме того, что он сказал ей, чтобы
спешка, и упрекнул ее довольно резко для искоса за ней
в доме.

У ворот сторожки его ждала муха, на которой он приехал. Когда он
помог ей войти, на него нашло сильное чувство, что он и
она - достаточно разношерстная пара, в которой было много борьбы и
уготованная им боль в сердце - вот и все, что осталось друг от друга
среди груды развалин прекрасных перспектив, которые еще утром были
прочными и величественными. И когда она съежилась, очень тихая и
подавленная, ожидая выговора за свою выходку, он обнял
ее, как раз перед тем, как укромная дорога, по которой они ехали, соединилась с
шоссе, и запечатлел на ее губах пылкий, пульсирующий поцелуй. Она
демонстративно вернула его, по своему обыкновению, а затем, поскольку они
были недалеко от Хай-стрит, им пришлось унять свое
возбуждение, и он спросил:

“О чем ты думал, Наундей?”

“Я думала о том, как чудесно было бы жить в таком доме”,
"она ответила наивно".

Это было вполне естественно, и Джордж сказал это себе, не желая
позволять себе мучиться мыслью, что это невинное замечание было
значительным.




 ГЛАВА XXIV.

На протяжении всего обратного пути в город из Ричмонда после
эта короткая ласка, едва ли большее общение между Джорджем и его женой, чем если бы они были незнакомцами.
жена. Ноуна, удивлен, что является вопиющим
акт неповиновения, был утилизирован, очень снисходительность, с которой она
были обработаны, чтобы посмотреть на заповедник мужа, как зловещее; хотя
он на своей собственной стороне был слишком поглощен учитывая, какие шаги он
следует далее предпринять, чтобы развеять ее страхи наказания, так как
несколько нежных слов.

Дело в том, что Джордж, который, как и другие люди защищены от сильных
чувства, может только контролировать выражение тех чувств, когда
сильно взволнованный, установив над собой строжайшую охрану, он носил
в этом случае бессознательный налет суровости, который был намного
более тревожным для впечатлительного Ноуна, чем самый пылкий
поток оскорблений мог бы быть таким. Когда экипаж, в котором они приехали,
с вокзала Ватерлоо подъехал к дверям их дома, и Джордж
распахнул двери внезапным импульсивным движением вперед, как будто он
выскочил бы из машины, не дожидаясь, пока водитель подъедет, он
вспомнил о присутствии своей жены испуганный
стон за его спиной, и, оглянувшись, поспешно, он видел, как она, свернувшись калачиком, в
в углу смотрел на него с глазами полными страха. Это зрелище поразило его
ужасно, потому что открытие, сделанное этим вечером, отравило его разум
дурными предчувствиями и гнусными подозрениями.

“В чем дело? Почему ты выглядишь испуганным?” - спросил он с
принужденным видом и тоном, которые испуганному существу показались одновременно
свирепыми и резкими.

Нуна глубоко, прерывисто вздохнула и не ответила, ее глаза
двигались с беспомощным, страдальческим выражением полевой мыши.
на несколько мгновений она оказалась в плену у человека. Ни в малейшей степени
понимая, какой эффект произвело на нее его поведение, Лористон
подозрения внезапно обрели форму, когда он вспомнил присутствие Рахаса
на лужайке Темзы. На самом деле Нуна была в полном неведении о том, что
либо восточный торговец, либо Сандран были в доме, который она только что посетила
посетила с безвредным донкихотским намерением ходатайствовать за Дикки
Вуда. Но Лористон не мог этого знать, едва ли мог в тот момент
поверить клятве своей жены, если бы она поклялась правдой. Он повернулся
резко тур на спинку сиденья, чтобы получить полное представление о ее лице, и она,
испуганный, потерявший всякий самоконтроль, издал негромкий вскрик. Он не стал
прикасаться к ней, не попытался успокоить ее; с тяжелым, безнадежным
вздохом он отвернулся, снял шляпу и провел рукой по
лбу. Они добрались до дома, лакей вышел из
открытой двери; Джордж с отвращением заметил, что этот человек, должно быть, был
свидетелем маленькой сцены. Он вышел и протянул руку своей жене
, которая отвергла ее и стояла поодаль, пока он тихо не уступил место слуге
и пошел навстречу полковнику, вид которого на
тропа недалеко от дома, была причиной его
шагай вперед на Кебе.

Как двое мужчин познакомились они обменивались нетерпеливыми, тревожными взглядами.

“Хорошо!”, сказал полковник коротко.

Лористон, который выглядел изможденным, белым, и потрясены, ждали его
дальше говорить.

“Что она сделала?”

Не желая даже упоминать имя женщины, которую он с неохотой
признал своей дочерью, лорд Флоренкорт бросил взгляд в сторону
дома, в который она только что вошла, чтобы показать, кого он имеет в виду.

“Готово! Что она натворила? Бог знает”.

“Ну, в чем вы подозреваете? Вы можете говорить со мной; я не
теперь чувствительный. Она сделала ... самое худшее? Ты посмотрел на нее так, как будто
мог убить ее. Я видел, когда ты проходил мимо.

Бедный Джордж уставился на него в ужасе.

“Я взглянул ... на мою жену, - как если бы я мог, убил ее!” - повторил он
тупо.

“Да, черт возьми, ты сделала”.

Джордж несколько мгновений ничего не говорил, будучи совершенно потрясенным
узнать, что он мог бессознательно стать самым отвратительным из
тиранов по отношению к тому самому существу, которое, несмотря на все крушения его жизни и
он непоколебимо и с новым жгучим пылом лелеял свои надежды.

“Я полагаю,” сказал он наконец: “я иду с моей головы. Клянусь, я не
по крайней мере, думал, что есть что-то необычное в моей манере. Бедная
вещь!” он рассеянно пробормотал что-то, в то время как полковник продолжал
рассматривать его с большим любопытством.

Джордж инстинктивно повернул в сторону своего дома, и проглядел
деревья в окна комнаты его жены с большой тоской в его
все лицо. Полковник быстро взял молодого человека под руку
и попытался повести его к ближайшим воротам. Они забрели в
Кенсингтон-Гарденс.

- Пойдем пообедаем со мной в клубе “Веллингтон". Я звонил дважды в
твое место с тех пор, как я оставил тебя, и с тех пор я слоняюсь поблизости.
высматриваю тебя. Пойдем, выпьем Рюдесхаймера...

Джордж отодвинулся. “ Нет, спасибо, полковник, я не могу прийти сегодня вечером. Я должен
вернуться к своей жене. Понимаете, оставить ее вот так...

Он запнулся и замолчал. Полковник снова внимательно посмотрел на него
.

“ Вы ничего не рассказывали ей о нашем сегодняшнем разговоре, не так ли?
” спросил он с оттенком презрения. “Я не могу понять этого.
мания новобрачного мужчины болтать обо всех своих делах своей подруге.
жена. Я как только думаю консалтинговой новый охотник, как к
инвестиций в консолидированной ренты”.

“Я ей ничего не говорила”.

“Тогда что с тобой? Ты выглядишь более расстроен, чем ты
сегодня днем”.

“Я видел мать Ноуна это”.

Челюсть полковника упал, и его раздражительность внезапно исчез.

“ Мадам ди... ди Вальдестильяс? - Спросил он приглушенным, неуверенным тоном.

“ О нет, я добился своего. Всякому надувательству должен быть положен конец раз и навсегда, ”
с горечью ответил Джордж. “Я видел Хлорис Уайт”.

Затем оба некоторое время молчали. Действительно, после этого казалось, что
мало что можно сказать. Наконец полковник сказал тихим голосом:

“Теперь, мой мальчик, ты видишь, что мне пришлось пережить за последние несколько
лет. Тебя больше не интересует мое мнение о женщинах?

Но Джордж не почувствовал сочувствия. Он считал, что мужчина должен
убедиться в смерти своей первой жены, прежде чем жениться на второй,
и что он должен проявить немного человеческих чувств к собственной дочери.

“Мне не интересно, либо, полковник, по мнению Хлорис белых мужчин”
сухо спросил он.

“Вы думаете, у вас есть обиды на меня, я вижу”.

“Честно говоря, я тоже. Почему ты не внести в этот вопрос полную ясность, когда вы
нашел я женился на вашей дочери? Вы могли бы доверять
мне, полковник, как если бы у меня был без языка; вы знаете, что. А ты меня видел
попасть в ловушку злодея и видео на этом позорном женщины деньги.
О Боже! Мысль об этом! Когда всего лишь шепот привел бы меня в чувство
.

“Ну, ну, теперь убийство раскрыто, и человек смотрит на вещи по-другому. Я
знал, каково влияние вашей жены на вас, и я подумал, что если я
скажу хоть слово, это дойдет до ее ушей и заставит ее требовать
ее жалкий титул. Мужчина - слабое существо в руках красивой женщины,
и никто не знает это лучше меня. Я сделаю для тебя все, что смогу; я обязан
и я сделаю. Что ты предлагаешь делать?

“Подаю в отставку, отдаю все, что могу, до последнего проклятого пенни и получаю
работу за границей, чтобы отработать остальное”.

Лорд Флоренкорт испуганно поднял глаза.

“ Подайте в отставку! Вы не должны думать об этом. Худшее позади
теперь мне, а не тебе, есть чего бояться дьявола. Отдай
свой дом, конечно; я дам тебе пятьсот-шестьсот фунтов в месяц.
год. Вы совершенно свободны от каких-либо обязательств, поскольку я признаю вашу вину.
жена - моя дочь, и ее мать в любом случае вынудила бы меня к этому.
внести свой вклад в ее содержание. Вы понимаете?

“Вполне. Я принимаю ваше предложение, полковник, таким образом. Вы будете выплачивать
Нуну пятьсот фунтов в год, пока мы не вернем все до последнего фартинга, которые мы
потратили по недоразумению. Но в будущем мы с женой
будем жить на мой заработок и на то, что у меня есть помимо моего собственного”.

“Но зачем уходить из армии?”

“Отчасти из трусости. Я чувствую себя опозоренным и униженным, и я проиграл
сочувствую старым амбициям. И ... у меня есть другие причины. Здесь
существует постоянный риск встречи с Нуной ...

Последнюю фразу он произнес поспешно, но внезапно остановился на середине
.

“ Вы могли бы поменяться. Ну же, это решило бы все трудности.
Никто не будет знать стиль, который вы использовали, чтобы держать здесь, и вы могли бы сделать
новое начало тихо”.

Джордж рассмотрел предложение в течение нескольких секунд, а затем покачал
голова.

“Послушайте, полковник, это бесполезно отрицать это; я сломался, так же верно, как
человек, который ушел собак за свой счет; разница лишь в
что меня бросили им. В этом есть что-то ужасное.
Меня заставили это сделать, и это потрясло меня - гордость, самоуважение и все такое.
все. Я, конечно, еще поработаю, не сомневаюсь, но я не могу
приступить к этому в Англии или в армии. Помоги мне уехать так быстро, как я могу
это величайшая доброта, которую ты можешь мне оказать.

Он уже принял решение, не сопротивляясь. Полковник был глубоко тронут,
самобичевание усилило его сострадание.

“ Если вас не переубедить, ” медленно начал он, - полагаю, я должен помочь
вам по-вашему. Как бы тебе подошел Париж?”

“Мне подошло бы любое место, где я мог бы найти себе занятие. И Париж
был бы оживленным местом для Нуны”, - добавил он, наполовину про себя.

Полковник предпочел бы, чтобы имя Нуна не упоминалось в обсуждении.
Он продолжил: "Молодой американец, знакомый с...". Он добавил: "Полковник предпочел бы, чтобы имя Нуна не упоминалось в обсуждении. Он продолжил: “Молодой американец,
Леди Миллард, которая работает в здешнем банке под названием "Лондон, Нью-Йорк".
Йорк и Чикаго’ рассказывали мне у себя дома несколько дней назад
что фирма намерена открыть филиал в Париже для
использования главным образом английских и американских колоний. У них есть вакансия
для молодого человека хорошего происхождения и обращения. Это ужасно, я знаю, для вас, - продолжал он изменившимся голосом, снова с сожалением оглядывая красивого молодого солдата с головы до ног.
Я знаю, что для вас это ужасно. - Я знаю, что для вас это ужасно. - Продолжал он изменившимся голосом.
С сожалением оглядев красивого молодого солдата с головы до ног.

“Вы можете достать это для меня?” - спросил Лористон с первым признаком
нетерпения.

“Думаю, да, но ... жалованье мизерное и...”

“Что они дадут?”

“Что-то около ста двадцати, не больше, для начала.
Это голодная смерть”.

“Ни Капельки. Это больше, чем моя зарплата”.

“Да, но твоя жена!”

“Моя жена?” Лицо Джорджа озарилось подобием улыбки. “Она будет
хорошо. Она не более чем птичка, которую нужно беречь; и мы будем жить очень близко
к крышам домов, где она будет чувствовать себя как дома ”.

В самом деле, мысль, что все ее про себя снова возник
яркий маленький фонтан в запустение, никто в его груди. В
Полковник вытащил его усы. Ноуна, как ему показалось, была своего рода птица
очень неудобно хлопать против баров, но
самый дорогой из клетки.

“Когда я смогу узнать, предоставят ли мне место?” Спросил Джордж.

“Судя по тому, как они разговаривали, я почти уверен, что то, что я
если бы я сказал о вас, это все решило бы. Они разборчивы в том, что касается
характера человека. Вы могли бы услышать об этом через неделю.

“ Как скоро я смогу уехать, полковник?

“Как только ты захочешь; я прослежу, чтобы все было в порядке”.

“Спасибо. Я хочу тихо завершить все свои дела здесь и ускользнуть
в любой момент, когда я договорюсь о выплате долгов, которые мы
понесли.

“Вы можете предоставить мне гарантию на них. И, кстати, я могу дать вам
несколько хороших введений в Париже”.

“Большое спасибо, полковник, но это будет только увеличивать социальные
смерть-борьба. Можно играть в игру с обществом только на ... на доходе, который мы
буду иметь”.

“Тебе не кажется, что ради своей жены ты ошибаешься, решив
быть таким независимым? Как ты собираешься развлекать ее?”

“О, в Париже это будет нетрудно. Сам воздух здесь более
бодрящий, чем здесь, и она как раз тот человек, который оценит его
удовольствия ”.

“ Но удовольствия, которые любят леди, там не дешевле, чем здесь,
помни.

Лористон не был бы обманутым в лохмотья комфорта он
собирал для себя сам, и Господь Florencecourt был вынужден оставить его
даже обнаружив, как небольшой доход, к которому молодой
парень был доверчив. Деньги он получил в наследство от своей тети-все, что он
приходилось полагаться на то, что помимо его собственных работ может привести к ... принес ему
лишь чуть более сотни в год, и он даже обязан
посягать на доход в следующем году в первые дни своего брака,
когда казалось, проще доверить литературную работу он был
обещал на будущее, чем отказаться от его новоиспеченная жена красивая
мелочи она приняла тогда решение. Теперь идея зарабатывать деньги с помощью
писательства снова пришла ему в голову, и подтолкнула его к немедленному действию с
мысль о том, что в жизни все еще можно было бы что-то изменить, если бы Нуну удалось
только заставить ее быть счастливой в изменившихся обстоятельствах. Это было
слабой стороной Лористон. Он знал, что если Клорис Уайт решила быть такой
плохой, как она обещала, и возбудить злобную жажду Рахаса к красоте Нуны,
ему придется вступить в конфликт с тайным и
беспринципный враг, мысль о чьем тайном оружии наполняла его
яростью и отвращением. Он должен уйти со своей женой сразу, как
тайно, как только мог, надеясь, что мать может осилить
исчадие ада в Хлорис, и заставить ее уйти безопасности ребенка на попечение
человека, которого она должна хотя бы уважать. Тем временем об изменении в
их обстоятельствах должно быть незамедлительно сообщено Nouna.

Джордж вернулся в большой дом, пропитанный такой мерзостью
с мыслями о Клорис и ее гнусно заработанных деньгах и, справившись
о своей жене, узнал, что она принимает ванну. Это было с Нуной by
ни в коем случае не обычная повседневная церемония европейцев, а было
роскошным удовольствием, в котором она провела много часов жарким летом
дней, оборудовав комнату, чтобы, насколько это возможно, вызвать в памяти ее
смутные, наполовину воображаемые воспоминания о прохладных внутренних двориках индийского дворца
. Джордж постучал в дверь, и Нуна, узнав шаги,
робким и неуверенным голосом пригласила его войти. Комната была вымощена плиткой
и обшита деревянными панелями; ванна, большая, шесть квадратных футов, но
глубиной всего три, была утоплена в пол, а две ступеньки спускались в
вода со всех сторон, все выложено плиткой цвета морской волны
это придавало воде приятный оттенок. Лампа , подвешенная на медных цепях к
потолок; длинное зеркало, спускавшееся до земли, занимало
середину стены. А такФА ковер, стол с фруктами и кофе, и
маленькое окошко консерватории с тонкими кружевными занавесками, прежде чем он, были
вся остальная мебель. Нуна, в бело-голубом хлопчатобумажном платье
, которое не сильно стесняло движения, выглядывала из угла
самой дальней от двери ванны, как испуганная водяная змея. Когда
Джордж подошел к ней, она направилась прямиком в противоположный угол,
и, видя, что она не хочет, чтобы к ней подходили ближе, он отошел
подальше от ванны и сел на диван.

“Я испугал вас, боюсь, Ноуна,” он начал в очень
скромный голос.

“Нет,” ответила она, набравшись духу, как она увидела, она была в безопасности от
атака.

“Я имею в виду, возможно, вы думали, мне крест и ... и грубо, потому что я не
рассказывал тебе по дороге домой”.

“Ты был зол и груб.”

“Что ж, я очень сожалею, потому что я не хотел этого. Я узнал новость, которая
расстроила меня и сделала такой несчастной, что я забыл обо всем остальном”.

“Какие новости?” - что случилось? - Очень тихо спросила она, скользнув по воде к ближайшему к нему бортику ванны
и опершись голыми мокрыми руками о
кафельный пол. Потому что теперь, когда ее испуг прошел, она начала
видеть, что он несчастлив.

Он замолчал на несколько мгновений, чтобы рассмотреть, как он должен наилучшим образом разбить его на
ее. Наконец он вышел, однако, с мужской прямотой.

“Знаешь, что бы ты сказала, Нуна, если бы услышала, что произошла ошибка
с деньгами, которые должны были быть оставлены нам, и что мы были
снова бедна, как никогда, и вынуждена была отказаться от этого дома и
всего - даже от своих драгоценностей!”

Вода вокруг бедного ребенка начала мелко дрожать.
расширяющаяся рябь, когда она задрожала от шока от этого ужаснейшего бедствия.
казалось, даже его предыдущее предположение об этом не имело никакого значения.
эффект в смягчении удара. Что касается Джорджа, то он чувствовал, что все
предыдущие ужасы этого несчастного дня не причиняли ему такой острой боли, как
та, которую он испытал сейчас, когда ему пришлось собственными руками справиться с ударом
что разрушило, по крайней мере на время, все светлое счастье того, кого он любил.
единственное существо, которое он любил в мире. Он сидел как преступник, с
опустив голову и свободно сложив руки, слишком сильно боятся ломать
вниз сам, чтобы попытаться смягчить мрачную картину словом
Надежда. Именно она первой нарушила молчание.

“ Мои драгоценности! Нет, мне не придется их отдавать, ” прошептала она
нетерпеливо: “потому что их подарила мне мама!”

Джордж посмотрел на нее измученными глазами, заметив, что простое упоминание
о матери успокаивало ее, сразу впуская луч ласкового солнца в
мрачную перспективу.

“Но предположим, что мы были так по уши в долгах, что даже их пришлось продать"
предложил он хриплым голосом, который тщетно пытался выровнять.

“Тогда я должна утопиться!” - трагически воскликнула Нуна, и она
опустилась на ступеньку ниже в воду, как будто для того, чтобы немедленно выполнить свое ужасное
предназначение.

“ Что, Нуна? - воскликнул Джордж. - Неужели ты не думаешь, что ради меня стоит жить? Неужели
вы думаете, когда я потерял все остальное, вам нужно просто отберут
что бы утешить меня за все это? Вы, Ноуна?”

Она опустила голову, и ползет, кроток и стыдно, как прогуливал собаку,
из воды, положил себе лицом вниз на кафельный пол в
чуть поодаль от его ног. Но когда он наклонился к ней, она
сказала, и в ее голосе прозвучала страстная искренность:

“Не прикасайся ко мне! Позволь мне полежать здесь, пока я не приду в себя, а потом ты сможешь забрать
меня и простить.

“ Но послушай. Я должен сказать тебе еще кое-что, что, возможно,
тебе понравится услышать.

“В чем дело?” Она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

“Мы будем очень бедны, как я уже говорила тебе, и у нас не будет возможности иметь
хороший дом или много красивых вещей. Но я собираюсь увезти тебя жить
в Париж...

“Париж!” Едва он произнес это слово, как она повторила его с торжествующим криком
и, вскочив с пола, схватила
простыню с кружевной каймой и вышивкой, лежавшую на маленьком белом столике.
фарфоровую плиту в углу комнаты и обернула ее вокруг себя.
одним ловким размашистым движением стянула с себя купальный халат
как обвисшая кожа из-под него и бросилась на
диван рядом с мужем, положила трансформируется и светится лицо его,
как она прошептала в тон восхищения: “тогда я не против
что угодно-что угодно, ибо я хочу увидеть маму!”

Поддавшись неконтролируемому порыву, Джордж отодвинулся от нее и
вскочил на ноги. Его затошнило, перед глазами застилала пелена
, не давая ему нащупать ручку двери, которую он
искал холодными, липкими пальцами.

“ Джордж! ” произнес низкий голос позади него. Он едва расслышал, едва ли
узнал его и ничего не ответил.

“Джордж!” Маленькая ручка добралась до его горла и была прижата
к его шее.

Его руки свисали вниз, вяло, и когда он стоял неподвижно и чувствовал, что он
был тронут цепкие пальцы, и слышал голос Ноуна в своем большинстве
ласкающие тона, его взгляд снова пришел, он посмотрел вниз и положить его
руку на плечо жены.

“Почему ты уезжаешь, Джордж? Почему ты уезжаешь?”

“Я плохо себя чувствую, дорогой”.

“Хорошо, сядь рядом со мной, и я положу твою голову к себе на колени и буду нянчиться с тобой”.

Она нежно повела его обратно к дивану. Но вскоре, когда она
свернувшись калачиком в углу и заставив его вытянуться во весь рост,
положила его голову себе на грудь и с большой щедростью поочередно осыпала поцелуями и
одеколоном, она заглянула в
его лицо озарилось новым вдохновением, и он таинственно сказал:

“Ты не больна, ты несчастлива”.

Он возразил, что скорбит о перемене в их судьбе только ради
нее.

Нуна мягко рассмеялась. “Я была глупая, - сказала она, - и злой. В
во-первых мгновений удивления никто не знает, что говорит. Я не
разум на всех. Я бы предпочел быть бедным в Париже, чем богатым в Лондоне”.

Он вздрогнул, хотя Нуна, проявив некоторый такт, полагая, что он ревнует,
больше не упоминала о своей матери. Но она внимательно вгляделась в его лицо
и увидела, что выражение безнадежности осталось прежним. После
несколько мгновений она выскользнула ее за плечи очень нежно прочь из-под
головой, она перешла к подушке; и Джордж услышал
дверь мягко захлопнулась за ней, когда она ушла. Он окликнул ее, но она
не обратила внимания, и он предположил, что она пошла одеваться. Но через несколько
минут похожая на привидение фигура скользнула снова, выглядя точно так же,
и подошел к тому месту, где он сейчас сидел, выпрямившись на диване.

“ Вот! ” торжествующе воскликнула она и положила свои драгоценности, одну за другой,
все, вплоть до маленькой золотой броши, которую он подарил ей перед
их свадьбой, в карманы мужа. “ Ты можешь пойти и продать их
сию же минуту, если хочешь. Как видишь, я ничуть не возражаю. Не-э ... - чуть”, она
повторенная сознательно, а затем посмотрела в его лицо, чтобы увидеть, является ли
охотно акт самопожертвования принесло ему утешение.

Джордж улыбнулся ей и сказал, что она хорошая девочка, но его улыбка
было все еще очень грустно, и рука, которую он положил ей на плечо
дрожала. Тогда Нуна, сидевшая на коврике у его ног, начала
тихо плакать; их обычное взаимное положение изменилось; это была она, которая
теперь хотела приблизиться к нему, но не знала как. Странное
омертвение, казалось, охватило его, так что он даже не заметил
ее слез. Он действительно составлял свои планы относительно их отъезда из
Англии, с некоторым недоверием к силе духа своей жены в конце.
Наконец, когда изумление от такого необычного положения дел иссякло, она
глаза, и она сидела, скорбно глядя на своего мужа в полной тишине.
несколько минут в течение нескольких минут свет падал на ее лицо, и она вскочила.
внезапно она встала на колени. Вместе ладошки выше
колени, как ребенок, и инстинктивно глядя на отблеск
темнеющее небо видно между листьями растений, в ней мало
окна консерватории, она сказала со всей торжественностью и робость
человек, который проводит впервые трудный
ответственность:

“Моли Бога утешить моего мужа Джорджа, если я не смогу”.

Это поразило Георгия и сломал его полностью вверх, оставляем и
стойкость и мужественное достоинство и все. Он подхватил ее на руки
с такой стремительной поспешностью, что ее тапочки слетели и обнажили
маленькие розовые пальчики на ногах, и заключил ее в объятия, которые были почти
чтобы у нее перехватило дыхание, она разразилась рыданиями, как голодный и побитый ребенок
.




 ГЛАВА XXV.

К бесконечному удивлению и утешению Джорджа Лористона, его молодая жена,
вместо того, чтобы наносить ему новые раны в его несчастье причитаниями
по поводу их изменившейся судьбы, вполне естественно взяла на себя женскую роль
он помог ему и облегчил страдания от разрыва с прежней карьерой благодаря
непоколебимой яркости и нежности, которые пробудили в нем самые справедливые
надежды на то, какой еще может быть их совместная жизнь. С другой стороны,
эта внезапная перемена от очаровательной своенравности к еще более очаровательной
женственности не могла не вызвать в нем некоторого беспокойства относительно ее
причины. Получала ли она какие-либо сообщения от своей матери, либо
через ненавистного Рахаса, либо по какому-либо другому каналу? Ее скрытный характер
затруднял выяснение правды по таким вопросам.

“Почему ты так добра ко мне сейчас, маленькая женщина?” он спросил ее два дня назад.
после памятного возвращения из Норфолка, когда приготовления к отъезду
были уже наполовину сделаны.

“Добрый! Разве я не была всегда добра к тебе? ” спросила она не совсем уклончиво,
но все же с большим пониманием, чем пыталась показать.

“Да, но не совсем таким милым образом”.

“Ах-ха! Все дело в фотографиях, музыке и проповедях, которые ты прослушал.
я наконец-то начинаю оказывать на тебя влияние, ” сказала она без легкомыслия.
потому что, хотя она и смеялась, ее глаза заблестели.

Джордж был тронут, но сильно озадачен.

“Вы слышали что-нибудь от Сандран с тех пор, как она уехала?” - спросил он
небрежно, после того, как прошел некоторый интервал, так что вопрос
может показаться, что он не имеет никакой связи с тем, что было раньше.

“Нет”, - сказала Нуна; затем, после паузы, она загадочно посмотрела на своего мужа
. “Знаешь, что я думаю?”

“Хорошо!”

“Я верю, что ей удалось, как, я не знаю, найти дорогу обратно к
маме. Я много думала об этом, и мне кажется, когда она
узнала полковника, - (она понизила голос)- она подумала, что
надо бы сообщить маме, где его найти.” И Нуна закончила,
медленно и выразительно кивнув своей маленькой головкой.

“Это очень умное предложение”, - сказал Джордж, у которого действительно были основания
так думать. Он почувствовал облегчение, потому что недостаток откровенности у Нуны никогда не проявлялся.
сознательно спланированный обман, и он решил, что
сила этого короткого диалога в том, что она ничего не слышала.

Настоящая причина изменившегося поведения его жены, вероятно, не приходила ему в голову
. Ближайшие гонки в которой один секс в таких полно
подчинение других, что доверие между ними невозможно,
она обладала вместе с тем осторожный более-скрытность, которая является
оружие слабых, соответствующая ему добродетель - тонкий такт, который
осторожно обходил чувствительное место и не делал попыток обнажить
рану, которую ее господин хотел скрыть. Что-то случилось
сделать Джордж несчастен, вот такой муж, который лелеял ее так
нежно, кто отрекся от нее нет доказательств его любви. Ее женское
сердце было глубоко тронуто; если у нее было хоть какое-то любопытство, оно могло подождать с
его удовлетворением до тех пор, пока мало-помалу ему не станет лучше; а пока
она будет преданно добра к нему, даже до такой степени, что будет сдерживать ее
тайные рыдания из-за расставания с растениями, духами и
безделушками, которые прижились в ее любящем легкомыслие сердце.

Джордж получил назначение в банк благодаря усилиям лорда
Флоренкур, который сказал ему, что у него была близкая конкуренция со связью
человека, который должен был стать менеджером парижского филиала.

“ Неприятный человек этот управляющий, мистер Гертон, ” сказал полковник.
“ Надеюсь, вы с ним поладите. Молодой человек, которого он хотел заполучить,
которого он называет своим племянником, но, судя по всему, он и есть тот, кем
племянники имеют обыкновение становиться. Гуртон довольно свиреп
преодолев разочарование; к счастью, я смог доказать, что парень
не такой уравновешенный” каким мог бы быть.

“Спасибо, полковник. Очень мило с вашей стороны взять на себя столько хлопот.
Прости, что о загадочном племянник. Если он исключительно
просто человек, он готов обвинить меня. И
конечно, я совсем сырые работы”.

“О, я не думаю, что это сложно - обычная рутина по большей части. Мой
Мальчик, тебе стыдно быть привязанным к такой работе”.

“Что ж, любая работа - это рутина; для этого не может быть хуже, чем в армии.
А еще есть призы. Кто знает, может быть, я закончу свои дни как
преуспевающий банкир с доходом, от которого у генерала слюнки потекли бы
?

Между сердечной дружбой и помощью полковника, с одной стороны, и
Ноуна неожиданный и ненавязчивое сочувствие, с другой, Лористон был
начало осознавать, что худшее пятна деградации он
чувствовал так остро, может быть стерта с лица земли, и в этой реакции он был
склонен сначала потерять память угроз Хлорис белых, и
искать по малости его, как нынешние сложности
с которым потребовалась бы самая суровая борьба. Ему была невыносима
мысль о том, чтобы лишить свою жену безудержной расточительности
и роскоши, которыми она в последнее время наслаждалась с таким острым рвением, чтобы
существование, более скудное, чем то, которое так скоро надоело ей в
первые дни их брака. Что она готовилась с большим
стойкость для такой небольшой и оказался с ним за день до они
начали. В тот вечер за ужином она была довольно молчаливой и рассеянной,
а когда ужин закончился, она шла вялой и меланхоличной походкой
в причудливом гостиные, полки и кронштейны из которых
Нашел Джорджа были голыми, их нагрузки фантастических мелочей. Веера,
ширмы, зеркала, резьба по слоновой кости - все исчезло; осталось только полдюжины
маленьких фарфоровых вазочек, наполненных в то утро свежими цветами
.

“Я вижу, ты собирала вещи, занятая маленькая женщина”, - сказал Джордж,
стараясь говорить бодро, когда он стоял, обняв ее одной рукой в
комната, которая уже начала приобретать пустынный вид, как будто душа в ней умерла
.

“ Нет, не упаковываю, только составляю список. Вот он. Я подумал
они могли бы сами упаковать их после того, как мы уедем, ” сказала она.
печально.

Под “они” она с содроганием указала на таинственных врагов, которые
изгоняли ее и ее мужа из их прекрасного дома и
заставляли их делать ужасные вещи, называемые описями ее маленького
Турецкие столики, и мягкие диваны, на которых она так любила отдыхать
, и большой дубовый книжный шкаф, который был гордостью Джорджа
сердце. Она протянула две или три половинки листа ватмана своего мужа
бумага, с обеих сторон исписанная ее паутинным, неразборчивым
почерком.

“Что это?” - спросил Джордж, пробежав его глазами и прочитав
вслух наугад. “ ‘Одна пара розовых подвязок с серебряными застежками, и
у одной с застежки снимается маленькая ручка!” Он перевернул следующую страницу
и прочел: “Два веера с перламутровыми ручками и один с
черепаховый панцирь, которым я никогда не пользовался. Кроме как” был ввинчен
пространство над задним числом. Джордж выбрал другой элемент.
“Ручное зеркальце, которое делает тебя красивой, как если бы на тебе была корона,
потому что наверху - серебряная диадема’. Далее записи становились все полнее
и более красноречиво, как будто само описание красоты ее сокровищ стало делом любви.
сокровища. “Два прекрасных вышитых
платья, одно из которых из бледно-голубого шелка, сплошь покрыто маленькими серебряными птичками с их
расправленными крылышками, как будто они летят в небе. Другое
розовое с белыми розами и лилиями, почти такое же красивое, как первое.
второе, и к тому же менее поношенное ’.” Даже ее бархатные туфельки,
каждая пара, описанная с любовной подробностью, была добросовестно записана.

“Они все там; я действительно ничего не утаил”, - объяснил
Нуна в большой спешке, поскольку Джордж, прочитав несколько наивных записей
в тишине, повернулся к ней спиной, что показалось ей
зловещим. “Я сохранил только то, что было у меня до того, как мы приехали сюда”.

Но затем он совершенно неожиданно обнял ее и крепко прижал к себе
сказав:

“И как ты думаешь, кто сможет влезть в эти твои кукольные
наряды, если ты оставишь их здесь? Платьица, конечно, могли бы сгодиться для
детских халатиков, а красные бархатные тапочки можно было бы повесить
вверх ногами для кармашков для часов, но они никогда не найдут взрослых
люди достаточно маленькие, чтобы носить их, честное слово!

Ноуна вывихнув левое плечо до нее растерянно, и немного
высокомерно; она считала составление этого списка очень
бизнес как судебное разбирательство, и теперь она была насмешек за это. Ее
муж заметил это как раз вовремя, чтобы поцелуем убрать нахмуренное выражение лица. Свой собственный
вкус бы предпочел принести в жертву самое лакомое хотя сейчас большинство
неуместно шкаф; но он знал, что во время долгих часов в день
он должен быть вдали от жены, а как опыт научил
ему, что она могла бы найти больше развлечения в вышитом поясе, чем
во всей литературе на английском языке, и что, кроме того, ее
моральные качества могли бы при случае ярко проявиться, несмотря на
из-за этого неортодоксального вкуса он решил, что она должна найти утешение в
изгнании со всеми своими личными сокровищами, за исключением драгоценностей, которые он
намеревался отправить Хлорис Уайт в момент отъезда
Англия.

“Ты думаешь, я против отказаться от этих вещей!” Великолепно сказала Нуна. “Но я
не ребенок; они для меня ничего не значат”.

Тем не менее, когда ее муж сказал ей, что поможет ей упаковать их
поднявшись, так как они были бесполезны никому, кроме нее, она запрыгала по комнате
от радости и бросилась воспользоваться разрешением в
состоянии неистового возбуждения.

Они благополучно покинули Англию в течение недели после судьбоносного визита
на “Лужайку Темзы", все трудности были улажены благодаря
сотрудничеству полковника, который, хотя и не прилагал никаких усилий, чтобы увидеть своего
дочь снова сделала все, что было в его силах, чтобы помочь ей и ее мужу
сбежать быстро и тихо. Они гордились тем, что
все делали очень аккуратно, и оба надеялись, что молодые люди
муж и жена могли бы затеряться не только для всего мира, но и
для злобной и мстительной Клорис Уайт, даже без принятия
вымышленного имени, которое посоветовал полковник, но которое Лористон
отказался прибегнуть к помощи.

“Если бы они решили найти меня, необычная красота Нуны была бы
достаточной зацепкой, чтобы выследить меня на краю света”, - сказал он. “Я
не сделали ничего, чтобы опозорить мое имя, и это одна из моих самых
хотела бы моя жена так гордился этим, что она забудет, что она
есть какой-нибудь другой”.

Они отправились рано утром с Чаринг-Кросс, господи
Флоренкур встретил их на вокзале, чтобы проводить.
Приветствие между отцом и дочерью было любопытным. Нуна, чье
предубеждение против полковника до сих пор находило выход в избегании или
в дерзости, теперь приветствовала его низким поклоном и смиренным прикосновением руки к
рука благопристойного уважения, в то время как в ее опущенных глазах ненависть к мужчине
, который бросил ее мать, боролась с ее сильным врожденным чувством
величия отца. Манеры полковника, с другой стороны, были
нервными и отрывистыми. Он был опечален потерей Лористона, рад проиграть
его дочь, и ее преследует страх перед тем, что может взбрести в голову его жене-демону
ей взбрело в голову сделать это теперь, когда она потерпела крах в своих заветных амбициях
ради своего ребенка. Он принес красивую корзину роз для миссис
Лористон, и он настаивал на оплате за авиабилеты себя,
спасти бедных Ноуна, что он думал, что, может быть, шок от путешествия
второй класс. Когда, как поезд тронулся, Ноуна увидел, что при встряхивании
руки с мужем, глаза полковника выросла влажный и пожалуйста, она
смягчилась, и, опираясь из окна вагона, дарованные
ее изумленный и невольный отец поцеловал ее, что, будучи оправданным только
теми отношениями, которые он так старательно пытался скрыть, было едва ли
менее нежелательно, чем заряд картечи.

Поезд скрылся из виду, прежде чем к нему вернулась некоторая безмятежность,
которая сразу же была поколеблена мельком, когда он
покидал станцию высокий худощавый мужчина в красной феске, который
вышел через другую дверь и пересек ограждение перед входом с
быстрыми шагами она скрылась из виду в толпе на Стрэнде.
Хотя Джордж не сообщил ему обо всем, чего он опасался от Рахаса, он
они рассказали ему достаточно об этом темнокожем агенте Клорис Уайт
чтобы полковник заподозрил, что при всей их осторожности им не удалось
ускользнуть от ее зловещей бдительности. Сначала он подумал, что надо бы
предупредить Джорджа, но, подумав о том, насколько распространены в Лондоне всевозможные иностранные головные уборы
, он решил, что у него недостаточно оснований так быстро тревожить
чувство безопасности бедняги.

С их приездом в Париж началась третья эпоха в супружеской жизни
Джорджа и его жены. Восторг Нуны от яркого города был так велик
что поначалу тот факт, что ей приходилось жить в двух маленьких комнатах на
четвертый этаж дома на узкой улочке недалеко от бульвара
Пуассоньер был никто по сравнению со знанием
удовольствия, которые лежат за пределами, прогулки по освещенным бульварам в
накануне вечером магазины были закрыты, экспедиций в трамвай
в Булонский лес или Сен-Клу, прежде всего воскресной поездки
по Сене на теплоходе, все радости в пределах досягаемости в самых
скромный кошелек, в бреду волнений ей подвержены
темперамент, в первую экстаз какой красавец дом в
Кенсингтон, тропических растений, вечеринки, даже услуг
о ее слуге Сандране на время забыли. Об одном памятном
В воскресенье они прокатились по Булонскому лесу на "фиакре" и отведали
мороженого в маленьком ресторанчике "Шатле" напротив каскада, где
невесты из низшего среднего класса приходят во всем своем блеске белого атласа
с длинной вуалью и венком из цветов апельсина, выглядя кокетливыми, счастливыми,
и чувствует себя непринужденно в непривычном наряде, который английская девочка из того же класса, что и она
, носит с такой стыдливой неловкостью. Для Нуны тот день
дал возможность заглянуть в Рай: в фиакре было удобнее, чем ей
Виктория в Лондоне были, Гайд-парк не может сравниться с
Буа, прохожие позабавило, лед в состоянии алкогольного опьянения ее. Когда
солнечный свет сменился сумерками, и они поехали домой
по освещенным улицам, она поднялась по длинным пролетам
лестницы, все еще пребывая в безмолвном экстазе, и села в маленькое низкое кресло
Джордж купил для нее, не видя в полумраке ничего, кроме движущихся экипажей
и маленьких деревьев, густо растущих вокруг озера, которое блестело
на солнце, и симпатичных макетных чалец, и смешного маленького
водопад, который падал из ничего в никуда.

Вскоре она встала и вышла на широкий балкон, который,
вторгаясь в размеры комнат, был все же главным очарованием
этого маленького дома под крышей. Она завесила один угол комнаты
занавесками, а Джордж соорудил брезентовый навес, под которым, когда
стояла хорошая погода, она проводила большую часть часов его отсутствия. Ее
муж, не следуя за ней, наблюдал, как она облокотилась на перила и
посмотрела на желтое зарево на западе, которое все еще было видно
за крышами домов. Внезапно она повернулась и вернулась к нему.
Она стояла прямо у окна, спиной к угасающему свету, и ее
лица не было видно, но в ее голосе слышалась странная
вибрация, когда она звала его, протягивая к нему руки:

“ Джордж, почему бы тебе не выйти ко мне?

Он был рядом с ней через минуту, увидел, что она дрожит и у нее пересохли губы, и
попытался уговорить ее лечь, пока он звал старуху
, у которой они снимали комнаты, приготовить ужин. Но Нуна
покачала головой и настояла, чтобы он остался с ней у окна.
Да, она устала, признала она, но ей хотелось подышать свежим воздухом; она пойдет
снова выйти на балкон, если он согласится пойти с ней. Поскольку она, казалось, этого желала.
он позволил ей увести себя, все это время не сводя с нее глаз
, удивительным образом неподвижно устремленных на его лицо.

“Посмотри, - сказала она, - на небо, на дома - на все, что ты можешь увидеть”.

Он послушно перевел взгляд с ее лица на усыпанное бледными звездами небо,
серо-голубизна которого сливалась с последними красными лучами заходящего солнца.
заходящий закат: на крыши домов и дымовые трубы, из которых
у них был хороший, хотя и не слишком обширный вид, на улицу внизу,
с ее маленькими шариками желтого света и темными пятнышками, которые были
все, что он мог видеть движения пассажиров. Затем он повернулся к ней
любопытно.

“Ну, малыш, я посмотрел на все”.

“И вы ничего не вижу-ничего не странное?”

“ Через две крыши отсюда живет полосатый кот, ” с сомнением сказал прозаичный мужчина.

“ Нет, нет, ” нетерпеливо перебила она, по-прежнему не отводя глаз
от его лица. “ Внизу под нами ... на противоположной стороне ... Немного левее...
в черной тени. ” Ее голос постепенно перешел в
шепот. Затем она остановилась.

“Ну, я ничего не вижу”.

“Не в доме, где у них закрытый этаж?”

Джордж шагнул вперед и перегнулся через перила балкона, как это сделала она
. Нуна последовала за ним и вцепилась в его руку. На
противоположной стороне, примерно тремя дверями ниже, на третьем
этаже находилась квартира, на которой в первые дни их проживания в
Париже висела большая доска с надписью ‘_A louer_’. Джордж увидел, что доска
исчезла, а одна из ставен распахнута.

“О, я вижу, они разрешили это. Что ж, в этом нет ничего страшного
, дитя мое”.

“Вы больше ничего не замечаете ... ничего странного ... Вы не видите
никого ... человека?”

Джордж вздрогнула и снова посмотрела вниз, нетерпеливо ища взглядом.
ряд закрытых ставнями окон с мертвыми глазами.

“ Нет, дитя, там никого нет.

Ноуна тяжело вздохнул и робко посмотрел через ее
рука мужа.

“Нет, это-нет”, - прошептала она.

“Что прошло, дорогая? Расскажи мне, что ты видела, ” ласково попросил Джордж.
увлекая ее обратно в маленькую гостиную, где теперь горела лампа.
мягкий свет падал на белую скатерть, и мадам Барбье,
который обожал колоритную молодую английскую пару, готовил ужин
изысканно и аппетитно.

Ноуна протерла глаза и цеплялась за руку мужа, пусть
слова ее сольный концерт капли с губ медленно, путаясь и
запинаясь образом, как если бы она спала, и ее мозг были
работает вяло, основная часть которых-парализовать влияние будет
сильнее, чем ее собственные.

“Я сидела здесь, ” сказала она, - и думала обо всем том счастье, которое было у нас сегодня.
мягкий воздух, теплое солнце и твои добрые глаза
на меня, и на все прекрасные вещи, которые мы видели - прекрасных дам и
сверкающую воду, и огни среди деревьев на поле
Елисейский дворец, когда мы вернулись. И все сразу:” руки ее затянул
их влияние на его рукав: “я чувствовал, что я должен встать и пойти
выходит ... там на балконе; и я посмотрел на небо, прямо в
фронт, где он был желтый, как пламя, и все красивые картинки
в тот день я увидел довольно ясно еще в своем уме. Но потом - я не знаю,
как - я почувствовал, что мои глаза отвели от яркого неба, и там, внизу,
подо мной - слева, я увидел сплошной черный мрак, и в нем я, казалось,
посмотрите на комнату Рахаса на Мэри-стрит, со всеми красивыми игрушками и яркими
шали примерно такие, какими он обычно клал их мне на обозрение. И в центре
сам Рахас, только не добрый и нежный, каким он был раньше, а
со злым жестоким лицом и горящими глазами, которые пугали меня. И я
испугалась, как будто могла закричать. Это казалось таким странным, потому что
даже когда он выглядел свирепым, как это иногда бывало, я никогда не возражала,
и я никогда не боялась. Джордж, то, что я видел, было сном? И если
это был только сон, то почему я испугался?

Это видение или фантазия, так уместно перекликающаяся с его собственными страхами,
появление Нуны немного встревожило Джорджа. Он также успокоил ее волнение
как он мог, и нашел утешение в том, что хитрый
Восточная явился к ней, не как добрый друг, он всегда
исповедовал, но как человек, наводящие ужас. Это казалось тем
более примечательным, что Джордж ни разу не упоминал имя Рахаса при своей жене
со дня их свадьбы; после небольшого размышления он пришел к
смотрите на это видение как на доказательство новой симпатии, которую начал проявлять Нуна
к своим собственным чувствам, и радуйтесь тому факту, что по мере того, как
связь между ним и его женой крепла под влиянием его
терпеливая нежность, способность любого врага нарушить их счастье
пропорционально уменьшилась. Этот домашний покой, который придавал
Лористон, чтобы его молодая жена сильнее с каждым днем, стало больше
благодарен ему, а его обязанности на банк были представлены как надоедливый, как
возможно ему сквозь предрассудки его начальник, г-н Gurton, кто
не простил неприятие собственного кандидата на младшего
должность клерка, и который едва скрывал свое желание, чтобы найти против него
некоторые законным основанием для недовольства. Этот Джордж был достаточно осторожен, чтобы не
дать.

Мистер Гертон был одним из тех неприятных грубиянов, которые, кажется, созданы
для того, чтобы демонстрировать дружелюбие и мягкость обычного человека.
Он был оскорбительным для его немногих друзей, он был невыносимо далеко
большее количество людей, которых ничего, кроме необходимости бросил в его сторону.
Но как деловой человек он был трезвомыслящим и
предприимчивым, настолько точным и проницательным, что даже если он пил, как утверждали его многочисленные недоброжелатели
, казалось, не было особой причины для этого
он не должен этого делать, поскольку нельзя сказать, что его деловые способности были меньше
увлекался в свое время, чем на другой. Он ненавидел Лористон из первых,
издевались над ним на маленьких или по какому поводу, и сделал все от него
власти, чтобы побудить молодого парня вырвет его назначением. Джордж
принимал мягкие слова и недовольство с упрямой невозмутимостью и прилагал все усилия
со всей энергией своего характера к овладению каждой деталью
был связан со своей новой профессией так безмятежно, как если бы невежливость
это был его хлеб насущный в течение многих лет. На самом деле, невежливость
и придирчивость его шефа не слишком беспокоили его; он выглядел
по Gurton, не без оснований, как невоспитанный грубиян, которого можно
только обратиться к аккаунту отметить методов, с помощью которых он достиг
такая удивительная ловкость в управлении делами, и таким образом
рассматривая его в свете шумной машиной было легко взять
жало из его оскорбления. В то же время эти постоянные трения
или избегание трений в его деловой жизни сделали дом и жену
вдвойне дорогими для него.

На следующий день после странного видения Нуны на балконе он пришел
домой в обычное время и спросил, пила ли она еще
“сны наяву”. Она отвечала неохотно и робко, что у нее не
на балконе весь день. Джордж смеялся над ней, и говорил
она должна пойти с ним, так как наличие такой крупной твари
как человек был уверен, что профилактические видений. Она позволила ему увести себя
наружу, будучи довольно храброй с объединенными силами мужа и
солнечного света. Однако, когда они вышли на балкон и посмотрели налево
на дом, где Нуне показалось, что она увидела Рахаса, их взгляды встретились
их взгляды, совпадение это или нет, были достаточно странными, чтобы
усугубьте неприятное впечатление от вчерашнего вечера.

Потому что ставни нежилого третьего этажа были теперь распахнуты,
и снаружи на балконе висела длинная полоса белого ситца с надписью:
надпись широкими синими буквами: “Восточный базар”.

Джордж и Нуна прочитали эти слова и посмотрели друг на друга с беспокойством
изумление.

“Я разберусь с этим сегодня вечером”, - подумал Джордж про себя.




 ГЛАВА XXVI.

Когда, верный своему решению, Джордж Лористон посетил в тот вечер новое заведение
и настоял на встрече с владельцем, ан
объяснение предложили самой которого отняли зрение Ноуна большинства
тайна присоединения к нему. Для щеголеватого маленького француза, который пытался
соответствовать своему явно присвоенному деловому титулу Бен Хассана,
надев алую феску и пару турецких тапочек, немедленно
появился за спиной слуги, открывшего дверь, и, представившись
с изысканным поклоном владельцем, сунулся в
Вручил Лористону визитную карточку и попросил осмотреть его инвентарь,
добавив, что, возможно, месье окажет ему честь открыть свой
заняться бизнесом и принести ему удачу, купив какую-нибудь безделушку. Джордж
согласился. Восточный базар состоял из трех залов, оборудованных
козлами, на которых были расставлены подносы, полные украшений, позолоченных блесток
ожерелья, дешевые шарфы и другие так называемые восточные товары, такие как
можно купить за очень небольшую сумму в небольших магазинах на улице
де Риволи. Джордж купил немного перьев ручной экран, очевидно,
“артикль де Пари”, и вернулся к жене вполне удовлетворен тем, что он
был прицел красный Месье Бен Хассана Фес в одном из окон
который вызвал в ее возбужденном воображении первый этаж на
Мэри-стрит и его молодого обитателя.

Чтобы убедить свою жену в ее ошибке, Джордж отвез ее на следующий день
в заведение месье Бен Хассана и с удовлетворением обнаружил,
что нервный страх, преследовавший ее с момента предполагаемого видения, прошел.
растворилась в забаве перебирать дешевые безделушки и
игрушки вокруг нее, как подобострастная владелица, активная и многословная
маленький парижанин, который был бы неоценим в качестве шоумена на сельской ярмарке
подбодрил ее. - Спросил его Джордж, чтобы удовлетворить
Нуна, не был ли с ним на балконе друг двумя вечерами ранее
иностранный джентльмен, в котором, по его словам, ему показалось, что он
узнал старого знакомого. Бен Хассан сказал, что нет, он
работал один, готовя свой “Базар” к открытию на
следующий день, и он был один, если не считать случайной
помощи слуги. Он также признал, с очаровательной откровенностью
пожав плечами, что его имя Бен Хассан было вымышленным, что
в частной жизни он был просто Жюлем Дюбуа, и что не было никакого
джентльмен в бизнесе, которые пришли с далекого Востока, чем предместье
Сент-Антуан.

Ноуна, по правде сказать, вряд ли слушали это объяснение. Она была
в душе еще столько ребенку, как найти, в примеряя Туниса
серьги на Франка с половиной пары, и золотым полумесяцем броши, что
не может быть оправданным, чтобы сохранить их цвет второе время
одет, как много удовольствия, так как она чувствовала, несколько недель назад, в
настил себя с ее свадьбы бриллиантов. Заметив это, хитрый
Бен Хассан сообщил даме, что он ожидает, в течение нескольких
дней, партия индийских украшений, которые были бы вполне достойны
Внимания мадам, поскольку это был самый удивительно дешевый и
красивый ассортимент, который когда-либо видели во Франции. Лицо Нуны
вспыхнуло интересом, который на мгновение был подавлен ее мужем
холодно заметившим, что мадам не носит искусственных украшений;
заявление, которое, казалось, было рассчитано на то, что оно будет воспринято с сомнением, поскольку
Мадам, теперь с головы до ног увешанная позолоченными цепочками и усыпанная блестками
носовыми платками, очевидно, была очень довольна собой.
Однако тактичный парижанин низко поклонился и смиренно извинился
заметив, что рассматриваемые изделия постоянно украшались, по
желанию известных дам с бульвара Сен-Жермен, настоящими
драгоценными камнями высочайшей ценности. Ноуна лишил себя безделушками с
манифест сожалению, и с трудом убедил ее муж, чтобы
купить нитки бус сандалового дерева вместо варварского рядов
глаза-ослепительно латунь, на котором свой выбор впервые пал. Джордж был
несколько шокирован; пристрастие его жены к дешевым нарядам казалось совершенно
новым и поразительным явлением. Как только они поднялись по лестнице,
выйдя на улицу, он сказал тихим и озадаченным голосом:

“Ты бы не хотела на самом деле иметь эти безделушки, не так ли,
Нуна?”

Ей хотелось сесть на ступеньки и снять бумагу со своих бус:
остановившись, она посмотрела на него со смехом, но все же
в ее красно-карих глазах блеснул серьезный смысл.

“Почему бы и нет, если у меня не может быть настоящих?” сказала она с ноткой пафоса
в голосе. “Если бы у меня были богатые вещи, я бы продала их, чтобы дать тебе
денег. Но эти бедные вещи я могу оставить себе и не причиню тебе вреда”.

И у Джорджа подступил комок к горлу, как это часто бывало с ним теперь в "инносенте".
выступлений подобного от своей жены, которая показала dawnings нового
женская симпатия с ним бок о бок со старым детским любовь
наряды и блеск.

Некоторыми импульсивными замечаниями в течение следующих нескольких
дней она продемонстрировала глубокий интерес к “удивительно дешевому и красивому
ассортименту индийских ювелирных изделий”, о которых говорил поддельный араб;
и когда в конце недели месье Бен Хассан зашел как-то вечером
, не с намерением, как он заверил молодого англичанина,
о том, что убедил его купить фальшивые драгоценные камни, о которых ему сообщили
Мадам не носила, но лишь для того, чтобы оправдать в глазах господина
похвалы, которые он расточал на своих изделий, Ноуна показали столько
желание увидеть их в том, что Джордж не хватило духу отказать ей в
удовольствие. Бен Хассан при свете лампы, стоявшей
на столе среди остатков десерта, открыл маленькую
плоскую коробочку, которую он нес с собой, достал слой ваты и положил в
на бархатной подкладке красовались ряды сверкающих белых драгоценных камней, которые
заставили Нуну вскрикнуть от неудержимого восхищения и тоски.

“Я льщу себя надеждой”, - сказал парижанин, ставя коробку на стол и
с поклоном отступая на несколько шагов, как будто доверяя своему товару говорить
для себя, “что во Франции нет другой фирмы, которая может
производить драгоценности такого класса по той же цене”.

“Да, да”, - поспешно сказала Джордж, догадавшись, что увидеть эти
сверкающие украшения, снова спрятанные в шкатулку и унесенные
, не оставив ей ни единого драгоценного камня на память о них,
это разбило бы сердце Нуны. “ Но это всего лишь фальшивые драгоценности, месье
Бен Хассан, и леди, у которой были собственные бриллианты, не смогла бы
снизойти до того, чтобы надеть это ”.

Нуна, которая, склонившись над столом, нежно перебирала украшения
и рассматривала их с умным интересом знатока
, взглянула на своего мужа с искоркой скромного юмора
в ее глазах, и мгновенно вернулся к ее веселью с
снисходительностью, столь безграничной, что ее нельзя было отличить от
самого экстравагантного восхищения. Проницательный Бен Хассан заметил этот взгляд и
снова поклонился с большим смирением.

“Месье, это правда, что имитация - это плохо, когда вы знаете
это имитация ”, - сказал он, приподняв плечи и протянув руки
в скромной мольбе. “Но я обращаюсь к мадам, которая
очевидно, судья, если бы она отличила эти камни от настоящих
”.

Нуна поколебалась, затем тихонько выбрала пару бриллиантовых сережек "солитер"
и протянула их под лампу своей маленькой розовой ладошкой.

“Я бы не отличила их от настоящих”, - с сомнением произнесла она.
и вопросительно посмотрела в лицо парижанину.

Бен Хассан выпрямился с большим удовлетворением.

“ Вы слышите, месье, ” гордо сказал он, “ мадам бы об этом не узнала
эти серьги из настоящих бриллиантов, и стоимость пары составляет всего
десять франков!

“Десять франков!” - повторила Нуна с недоверчивым восторгом.

И когда она повернулась к мужу, тихо пробормотав: “О, Джордж!”
казначей понял, что он обречен. Без дальнейших проявлений сопротивления
он заплатил десять франков и сделал знак кланяющемуся, ухмыляющемуся Бен-Хассану
упаковать свои пожитки и удалиться, что парижанин и сделал,
отбываю с потоком высокопарных благодарностей за их покровительство и
всем своим видом показывая, что очень доволен сделкой.
Он казался таким довольным, что, как только дверь за ним закрылась
, а Нуна бросилась в спальню примерять свою покупку,
Джордж инстинктивно оценил все портативное имущество, которое у него было.
был в пределах досягаемости бойкого Бен Хассана, чтобы убедиться, что его
мнимое занятие не было прикрытием для хищнического. Он
едва успел успокоиться на этот счет, как в комнату ворвалась Нуна, как
маленькая сияющая светлячок, ее новые украшения мерцали в ушах, ее
в глазах плясало таинственное возбуждение, ее платье превратилось из
простой Муслин в бальное платье из желтого тонкого материала в честь
ее блестящие сделки. Она подлетела к нему, почти не дыша, и
притянула его голову к себе, чтобы она могла прошептать ему на ухо
сообщение, которое, казалось, имело жизненно важное значение.

“ Ты думаешь, ” серьезно предположила она, “ что он мог совершить
ошибку, и что они настоящие?

Джордж рассмеялся и сказал, что нет, он вообще не считает это вероятным,
после чего она немного помолчала, а затем начала снова.
тем же тоном, но с большим колебанием.

“Знаешь, Джордж, в тот день, когда мы пошли на его базар, он сказал мне, что у него
есть несколько настоящих бриллиантов на складе, и сказал, что, что...”

“Ну, это что?” - спросил ее муж, стараясь говорить мягко
приглушенным тоном, интуитивно чувствуя, что сейчас последует признание.

“Что, если я зайду ... когда-нибудь ... сам ... он покажет их мне"
.

“Сам!” - воскликнул Джордж, и вся его кровь мгновенно вспыхнула.

Нуна, казалось, сразу превратилась в просто объятую ужасом кучу, и ее
муж понял свою роковую ошибку.

“Ты ходила? Ты когда-нибудь ходила?” он спросил самым мягким тоном, на какой был способен.
продукты. Но несколько минут она была слишком напугана, чтобы даже говорить.
только бормотала: “Нет, нет, нет”, дрожа всем телом.
Когда, наконец, терпеливой мягкостью он преодолел ее страх, он
мало-помалу добился от нее признания в том, что она встретила Бена
Хасан однажды за дверью дома, где он жил, когда она была
вернувшись домой из своего маркетинга, и он убедил ее пойти
вверх по лестнице и видеть бриллианты он только что получил. У двери
однако Нуна заявила, что была напугана, услышав
другой мужской голос внутри, который отказался войти, и что Бен
Хассан достал несколько сережек, чтобы показать ей, и заявил
что, если она захочет взять пару, он будет доволен только
небольшая плата для начала, а остальное она сможет выплатить в
рассрочка в удобное для нее время.

“Но я испугалась и не захотела, и я выбросила его руку с бриллиантами вверх, и они упали на пол и на лестницу, и я побежала.
бриллианты упали на пол и на лестницу, и я побежала
спустилась и оставила его, и с тех пор мы его никогда не видели до сегодняшнего вечера ”,
закончила Нуна, торопясь закончить свою исповедь. “И я это знаю
было неправильно подниматься наверх, но я не вошел. И теперь я сделал все, что мог,
рассказав тебе все. И ты можешь забрать серьги обратно, если хочешь.
только не сердись на меня, потому что я этого не вынесу”.

Она разрыдалась истерически, и прошло некоторое время, прежде чем она была
достаточно спокойна за мужа, чтобы иметь возможность задать ей еще один вопрос.
Она узнала голос человека, которого она слышала разговор внутри базара?
Сначала она утверждала, что это не так, но вскоре признала:
когда ее спросили, похож ли этот голос на голос Рахаса, ей показалось, что это
был. Затем Джордж был очень мил с ней, и она сказала, что не беда
сама больше ни о материи, что она была очень добрая девочка
чтобы рассказать ему все, и что было бы еще лучше, если
она сказала сначала, что она должна отказаться от сережек, как это
было очевидно, мужчина был коварный зверь, который может сделать их в
беда. Он добавил, что она устала и должна лечь в постель и заснуть как можно быстрее
и видеть сны о настоящих драгоценностях, которые у нее когда-нибудь будут,
если она продолжит быть милой и послушной женушкой
теперь она была такой. И вот, под слезы жены и утешительные поцелуи,
маленькие блестящие сережки были вынуты, и Джордж, ставшая
к этому времени многообещающей камеристкой, расчесала ей локоны,
и уложил ее в постель так спокойно, как будто ничего в мире не произошло.
случилось то, что нарушило спокойное течение их повседневной жизни.

Но не успела его жена таким образом отделаться, как Джордж, сказав, что ему
нужно написать письмо и отнести его на почту, вышел из спальни,
закрыл дверь и, подождав достаточно долго, как ему показалось, чтобы
заставить Нуну подумать, что он написал письмо, если она слышала,
он вышел и спустился по лестнице. Но в Нуне было слишком много врожденной
утонченности, чтобы ее можно было легко обмануть. Как только она услышала, что закрылась входная
дверь квартиры, она вскочила с кровати, закуталась в
халат и вышла на балкон. Она могла видеть, что там
были огни в комнатах, занимаемых на восточном базаре, и что
тени людей проходили и пронеслась быстро на внутренней стороне
полосатые шторы. Перегнувшись через железные перила, она внимательно наблюдала за происходящим.
волнение из-за появления ее мужа на улице внизу. Через несколько минут
она услышала, как открылась калитка в кошерном порту,
увидела, как Джордж пересек улицу и вошел в дом, где обосновался Бен Хассан
. Она могла бы крикнуть ему с того места, где стояла,
застыв от ужаса, что эти люди, которых он пошел наказывать,
окажутся слишком сильными для него и причинят ему вред. Но тогда, посмеют ли
они, смогут ли они, даже если посмеют, причинить вред ему,
королю людей? Мало-помалу семя, посеянное терпеливой добротой,
сознательных усилий, движется на земле, и начинают показывать
сам жив. Джордж теперь был не просто красив, порядочен,
нежнейшим голосом среди мужчин, которых она знала, он был единственным человеком,
кто никогда не ошибается, кто, если он был зол, оказались в конце концов у
что она признается, что на дне его гнев,
чей удивление понятия о том, что следует и не следует делать
были, по крайней мере, просто, когда один пришел, чтобы хорошо его знаю, и чье мнение
теперь уже не столько веса, что с ней, что в этот вечер она
даже самым странным образом убедил ее отказаться от своих привычек
и сделать неловкое признание по собственному желанию. Так она
рассуждал, спорил с собой, как он перешел дорогу или не
она должна попробовать с высоты четвертого этажа, чтобы привлечь его
внимание. Как бы не было сложно, она чувствовала. Влияние, которым она обладала
, заставило бы его остановиться и посмотреть вверх на
зов ее голоса, который едва ли был бы услышан соседями в
соседних квартирах. Внезапно она выпрямилась, охваченная трепетом
страстная гордость наполнила ее сердце, и она громко рассмеялась
и протянула свои маленькие ручки к темному небу.

“Он не нуждается в моей помощи, ибо он один из сыновей самого Бога”, - прошептала она.
и, пристально глядя в око ночи, она ждала:
с сильно бьющимся сердцем, но с отважно поднятой головой
уверенность.

Ему предстояло подняться по этим длинным лестничным пролетам, но он не задержится.
она знала, что это ненадолго. Она считала шаги, которые он должен был сделать, представляя его себе
с серьезным лицом, с тем выражением, которое, когда она делала
что-то, что он не одобрял, вызывало у нее желание скользить по нему
к стене, с головой, отвернулась от него. В _entresol_,
первый этаж, второй этаж; несомненно, к этому времени он должен быть на
третье. Она сжала пальцы так, что ногти оставили красные следы на ее
мягких ладонях, и напрягла зрение, пристально вглядываясь в полосатые
шторы. Движущиеся тени за ними исчезли. Бен Хассан и
Rahas-если это был он ... ушел к двери, когда резкий звонок пришел на
колокол. Ноуна затаила дыхание. Конечно, конечно, она слышала звуки из
комнат; да, да, шум чего-то переворачиваемого, а затем
свет был погашен. После того момента, одно из окон было лопнуть
открывается с грохотом, и двух людей, чьи фигуры она могла видеть только
тускло в темноте, быстро вскочил, один за другим, на
на балкон, перелез через по тому, что из соседнего дома, и
скрылись через одно из окон. Затем на некоторое время воцарилась тишина.
время, показавшееся ей долгим, и она увидела, как в
окнах Восточного базара снова появился тусклый свет. Она догадалась, что это ее муж,
ищет; через несколько минут свет переместился и исчез. Она
смотрела, пока не увидела, что он снова появился на улице внизу, затем она пошла
вернулась в свою комнату и снова забралась в постель. Когда он тихо вошел в комнату
держа свечу, которую зажег в соседней комнате, он подкрался к
кровати и заслонил пламя, чтобы посмотреть на нее. Как он это сделал, ее
лицо дрожало, и он коснулся Ее лба кончиками пальцев.
Мышцы ее рта инстинктивно расслабились, и по трепету, который
пробежал по ее телу и передался ему, он понял, что она
проснулась.

“ Тебе холодно, дорогая, ” прошептал он.

Она вскочила, бодры, полны жизни и любви, с яркими
кровь бросилась в щеки, и нежной, страсти-темные глаза.

“ Нет, нет, не сейчас, не сейчас, ” бессвязно закричала она, бросаясь к нему.
обнимая. “Мне было холодно, когда я думал, что ты столкнешься лицом к лицу с
этими злыми людьми, все из-за моей глупости. Но теперь ты в безопасности, мне
тепло, очень тепло, и послушай, Джордж, я всегда буду хорошей и
расскажу тебе все, чтобы ты никогда больше не подвергался опасности из-за меня
.

Но Джордж была напугана, потому что ноги у нее были холодные, как мрамор, а сама она
губы были горячими и пересохшими, и он долго сидел рядом с ней, боясь
как бы ее неосторожность не вызвала лихорадку. На следующее утро она
против его воли настояла на том, чтобы он встал. Она неважно себя чувствовала и была
очень капризна, удивив его заявлением, что хочет
пойти в церковь. Было воскресенье, Восточный базар был закрыт,
и Джорджу ничего не оставалось, как удовлетворить ее желание. Он
хотел, как и полагается по долгу службы, отвести ее в английскую церковь; но Нуна
не была разборчива в вероучении, и она всем сердцем хотела пойти в
Мадлен. Итак, с некоторыми угрызениями совести он отвез ее в
Высокая масса; и, когда она осталась совершенно спокойный и внимательный во время
всю службу, он утешался мыслью, что как
то, чему его учили называть “ошибками Рим” были вопросы
глубочайшее невежество и равнодушие к ней, это вряд ли
этической ошибкой позволить ей увидеть религию в привлекательном свете. Когда
они вышли, он с любопытством спросил ее, что она об этом думает.

“О, мне это очень, очень понравилось; я бы не возражала ходить в церковь
там каждый день”, - с энтузиазмом ответила она.

“Почему, - сказал Джордж, - служба не намного красивее, чем то, что
по ул. - - - - - Е,” и он по имени английского обряды церкви, к которой он
уже дважды отвозили ее в Лондон.

“Разница есть”, - задумчиво сказала она.

“Ну и в чем же она заключается?”

Нуна на мгновение задумалась. “Ты знаешь тех своих друзей, на которых ты
водил меня посмотреть, как они играют в пьесе в Сент-Джордж-холле?”

“Да; ну?”

“А потом я посмотрел ту же пьесу в Придворном театре как раз перед тем, как
мы уехали из Лондона?”

“Да”.

“Ну, разница именно в этом”.

Джордж рассмеялся. “Я уже слышал, как люди говорили что-то подобное раньше,
Нуна”.

“Значит, это неправильно?”

“Я не знаю, дорогой”.

“Джордж, могу я быть католичкой, если захочу?”

“Нет, Нуна”.

“Почему нет?”

“Ты не должен выбирать религию в спешке, не больше, чем вы может
муж. В обоих случаях одного должно хватить на всю жизнь; и если
ты однажды начнешь менять свое мнение по любому из них, ты никогда не знаешь, когда
остановиться.”

“Но у меня был свой выбор мужа, а не религии; я должна была
принять то, что мне дали”.

“Ты никогда не подходила для католички, Нуна. Они должны признаться во всех своих грехах
, даже в самых незначительных, о которых вы даже не думаете ”.

“Ну, это то, чего ты всегда от меня хочешь”.

“Тогда посмотрим. Ты будешь ходить на мессу каждое воскресенье, а затем исповедоваться мне в своих
грехах, и ты будешь самым лучшим из католиков ”.

“ Но, Джордж, Джордж, ” начала она почти шепотом, крепче сжимая его руку.
глядя вдаль, на площадь Согласия, которую они
теперь мы пересекали улицу, направляясь к деревьям Тюильри: “есть некоторые
вещи - не грехи - о которых не-любят- рассказывать - я не знаю
почему - но они заставляют задуматься о стольких вещах, которые все кажутся новыми, и
заставляют почувствовать себя другим человеком. Я полагаю, что мужчина ... никогда не чувствует
вот так, но я теперь женщина - настоящая женщина, Джордж.

После этого они шли молча, пока не оказались среди
деревьев; затем оба остановились и посмотрели друг на друга - застенчиво, потому что это
небольшое предложение, сделанное шепотом, заставило каждого предстать перед другим в новом и
освященном свете. Влияние торжественная и впечатляющая Церковь
обряды на них еще, и яркое солнце играет на их
убедительная лица путем перемещения шпалеры листьев. Они пришли
в момент, который должен был быть самый сладкий за всю свою жизнь, но одно;
момент совершенной уверенности, совершенного счастья, совершенной надежды. Так они
стояли совершенно молча в экстазе удовлетворенной любви, каждый читал
прекрасное значение в пристальных глазах другого, каждый видел и
поклонение, в этот момент возвышенных человеческих чувств, тому, что было лучшим
и наиболее достойным поклонения в другом. Они чувствовали себя такими сильными, такими сияющими, когда
они шли домой, она опиралась на него и вообще не разговаривала, что
каждое зло, которое было бременем вчера и будет бременем впредь
завтрашний день превратился в простую тень, крадущуюся по углам и уменьшающуюся
в ничтожество перед потоком солнечного света в их сердцах.
Клорис Уайт, Рахас, Бен Хассан и отвратительный Гуртон были для Джорджа в тот день просто именами
, и даже когда на следующее утро
тяжелая работа и мелкие неприятности будничной жизни начались снова, он нес в себе
в своем сердце такой источник сладостного человеческого счастья, что он получил
пренебрежения своего шефа так же весело, как если бы это были комплименты,
и стойко перенес открытие, что месье Бен Хассан
“уехал на несколько дней по делам”, оставив свое помещение в
обвинение флегматичного мальчика лет тринадцати или около того, который ничего определенного не знал
о передвижениях своего работодателя. Поэтому Джордж оставил серьги при себе
и ждал, когда будут предъявлены какие-нибудь претензии. Это пришло в конце недели
в виде счета на тысячу двести пятьдесят франков
десять из которых были оплачены по счету за пару бриллиантовых сережек
, доставленных месье Лористону. Джордж отправил обратно заказной почтой
заклепки для ушей с письмом, в котором угрожал Бену Хассану
полицейским судом. Через несколько дней он получил обратно заклепки из
почтовое отделение, поскольку человека Бен Хассана по указанному адресу найти не удалось
. Джордж не предпринимал никаких дальнейших шагов, пока его не вызвали
в Гражданский трибунал, куда он явился в полной уверенности, что
ему нужно было только изложить факты по делу, чтобы поставить Бен Хассана в тупик и
предъявите ему обвинение в лжесвидетельстве. Однако, к его великому удивлению и
негодованию, Бен Хассан торжественно поклялся, что продал
бриллианты как настоящие камни, и, призвав Джорджа предъявить их,
оспаривал у кого-либо в суде утверждение о том, что было возможно
предположим, их можно было купить за десять франков. Могла ли жена англичанина
утверждать, что она не знала, настоящие ли они? Джордж не
осмелился привести свою жену в суд, опасаясь последствий этого
волнения для нее. Он ослабил свою позицию, решительно заявив
, что Бен Хассан был на жалованье у человека, желавшего его разорить: поскольку у него
не было доказательств, которые можно было бы привести, а запинающийся французский иностранца в
выдвинутое им обвинение столь неблагоприятно сравнивалось с потоком
красноречия, с которым искусный парижанин опроверг его, что, по словам Бена
Отказ Хасана, чтобы забрать драгоценности, мировой судья обязал
Англичанин на оплату истребуемой суммы в виде ежемесячных выплат из пяти
сто франков.

Со стойким сопротивлением неприятным фактам, характерным для его нации
, Джордж отнесся к этому решению с крайним презрением и действительно
полагал, что Бен Хассан не посмеет продвигать дело дальше. Но
приехав домой дождливым днем в начале следующего месяца, он обнаружил, что
его апартаменты заняты двумя _huissiers_, которые были заняты по горло
вытаскивая в холл сундуки бедной Нуны и прочую мебель
как они покупали сами, что хозяйка, желая сохранить ее
собственного дела, указываю на них. Нуна, смертельно бледная и дрожащая
с головы до ног, скорчившись на диване, тяжело дышала
и наблюдала за ними яркими и горящими глазами. Страх перед тем, какими
последствиями может обернуться для нее эта сцена, отрезвил Джорджа в его
первой яростной вспышке негодования. Она едва пошевелилась, когда он вошел.
Она лишь взглянула на него снизу вверх со стыдом и ужасом от того, что, как она знала, произошло
в результате ее собственной неосторожности. Он подошел к дивану и
успокоил ее добрым, твердым, защищающим прикосновением своей руки к
ее голове, в то время как он спрашивал мужчин, какими полномочиями они руководствуются.
Они показали ему свой ордер; ничто не могло быть более правильным. Он спросил
не могли бы они прекратить свою работу и остаться в холле
на улице на полчаса, пока он пойдет к другу, чтобы попытаться собрать
деньги. Мужчины сразу согласились и удалились, а Джордж,
успокаивая, как мог, свою взволнованную жену, отнес ее в
соседнюю комнату, уложил на кровать и, укрыв пледом, сказал
не волноваться, потому что через полчаса все будет в порядке, и тогда
он снова будет с ней, а мужчины уйдут довольные.

Взявшись за дверь, он с тоской оглянулся. Она была спокойнее
сейчас, но когда она оперлась на локти и смотрела на него лихорадочным взглядом
ему показалось, что ее взгляд был блуждающим и неразумным,
и что реальная проблема, которая посылала его выполнять это
неприятное поручение, растаяла в ее возбужденном сознании до смутного и ужасного
страха.

“Джордж, не уходи, не уходи!” - звенело у него в ушах, когда он спускался по лестнице
и выходил из дома.

Бедный Джордж чувствовал, что никогда в жизни ему не приходилось делать ничего более
неприятного, чем стоящая перед ним сейчас задача - просить об одолжении
мистера Гертона. Но ничего не поделаешь, и поэтому он постарался сделать как можно лучше
лицо, которое мог, добрался до банка, где был его шеф,
он знал, что в этот час его еще можно найти, и постучал в дверь
его личной комнаты.

“Войдите”, - раздался хорошо знакомый хрипловатый голос.

Мистер Гертон читал письмо. Его лицо раскраснелось, а глаза
были тусклыми, но он, как обычно, владел собой.

“О, это ты, да? Чего ты хочешь?” спросил он с тем особенным оттенком
угрюмости, который он использовал по отношению к людям, которые ему не нравились.

“Да, сэр”, - сказал Джордж. “Извините, что беспокою вас в нерабочее время.
но это по делу такой важности для меня, что я надеюсь.
вы извините, что я пришел к вам”.

“Ну, что это? Быть быстрым”.

Слова, призыв, застрявший в горле молодого человека; но из них
должен прийти.

“У меня серьезные трудности, сэр; я не могу сейчас объяснить вам, почему,
но это произошло не по моей вине. Только что, придя домой, я обнаружил, что
двое мужчин хватают вещи моей жены. У нее слабое здоровье.
и я боюсь, что это будет шоком для нее. Не будете ли вы так добры
выдать мне двадцать фунтов из моего жалованья? Я напишу своим
друзьям в Англию сегодня вечером, и я получу деньги на следующей неделе, и
верну их вам сразу, если вы не возражаете. Мне очень трудно просить об этом.
но я надеюсь, что ты мне не откажешь”.

Он торопливо произнес эти слова, не смея взглянуть на мистера Гертона, который
поднялся со стула и твердой походкой подошел к камину.
что в своей напыщенной тяжеловесности сказало Джорджу, прежде чем он поднял глаза, что он
потерпел неудачу. Когда он закончил говорить, возникла небольшая пауза, мистер
Гуртон звякнул цепочкой от часов и прочистил горло. Джордж поднял
глаза и увидел, что одутловатое лицо его шефа не выражало ничего, кроме
самодовольного удовлетворения. Тогда дьявол проснулся в парне с такой
голодной яростью, что он поспешно повернулся к двери, испугавшись самого себя. Мистер
Гуртон, к несчастью, не смог удержаться, чтобы не поиграть со своей рыбой, и
он позвал его обратно. Джордж поколебался и наконец медленно повернулся. Мистер
Гуртон снова сделал паузу, чтобы подобрать какую-нибудь особенно оскорбительную форму
выражения, поскольку он думал, что увидел свою возможность, оскорбив не выдержавшего напряжения
молодого человека, заставить его уйти со своего поста, и поэтому
освободите место для его собственного предполагаемого племянника. Ему стало известно,
кроме того, о факте, порочащем Джорджа, и вот подвернулся случай
воспользоваться им.

“Я сожалею об этом маленьком несчастье, Лористон, чертовски сожалею; не
только потому, что помочь вам совершенно не в моих силах, но и потому, что
видите ли, это особенно плохо для Дома, который только начинается,
за то, чтобы о его сотрудниках стало известно что-нибудь порочащее репутацию.

“ Порочащее репутацию! ” тихо повторил Джордж, выпрямляясь. “Вы
не имеете права употреблять такое слово, не зная фактов, мистер
Гертон”.

“О, я знаю все о фактах, как и все остальные”, - сказал мистер
Гуртон с доверительной фамильярностью. “У вас экстравагантная
маленькая мадам в жены, и кто-то, конечно же, должен заплатить за это
волынщику”.

Джордж снова повернулся, чтобы выйти из комнаты. Мистер Гертон, крупный,
мускулистый мужчина шести футов двух дюймов ростом, в два шага достиг двери первым,
впустил парня с депешами, который ждал снаружи, и придержал дверь.
он продолжил::

“Вы должны выслушать, сэр, то, что я должен сказать. Вас приняли в этом доме
просто потому, что нам сообщили, что у вас высокие связи
и что ваше социальное положение будет преимуществом для фирмы
. Что из этого следует? Ты никуда не ходишь, ты никого не знаешь; тебя видят в
омнибусах, на дешевых пароходиках с маленькой, странно одетой девочкой...

“ Осторожнее, вы говорите о моей жене, ” тихо сказал Джордж.
дрожащий голос, который из-за его опущенной головы создавал совершенно неправильное
впечатление, что он напуган.

Мистер Гертон засунул руки в карманы.

“ Что ж, сэр, и если вы решите жениться на дочери куртизанки, которую вы
подобрали в трущобах... Это...

Подобно внезапно вырвавшемуся на свободу дикому зверю, Джордж схватил его за горло и
руками, которым его безумный гнев придал стальную хватку, раскачал
огромное тело мужчины дернулось вперед и со всей силы отшвырнуло его назад.
Задыхаясь, не успев даже вскрикнуть, мистер Гертон отшатнулся
назад, его голова ударилась об угол железного сейфа, который
стоял позади него, и он тяжело рухнул на пол. Лористон покинул
испуганный мальчик на побегушках подхватил его на руки и выбежал из комнаты. Он
внезапно вспомнил, что есть еще один шанс; коллега-клерк
, который был довольно состоятельным, жил на улице Сент-Оноре. Он
путь в этом направлении, по-прежнему тяжело падал дождь, без
еще одна мысль о человеке, который он только что покинул, за исключением дикое желание, что
он не унизил себя, обратившись в пса.

Но г-н Gurton осталась на полу его собственной комнате, и ни
говорили и не двигались.




 ГЛАВА XXVII.

В азарте боя, когда каждый человек наносит удары по его
жизни, обезумевший от лязга сабель, грохота пушек, свирепых криков
и ужасных зрелищ, он наносит и получает раны, от которых он
не принимает во внимание, поглощенный борьбой за то, чтобы нанести врагу ответный удар; так что
Джордж, сражаясь за что-то более дорогое, чем собственная безопасность, забыл о своем
унижении от рук мистера Гертона, забыл о собственной вспышке страсти
и последовавшем за этим опрометчивом поступке и по-прежнему не думал ни о чем, кроме
Дикое, искаженное ужасом лицо Нуны и следующее усилие, которое он должен предпринять
, чтобы устранить причину ее страха. Коллега-клерк, которому он был
сейчас собирался подать заявление, собирался уехать из города на ночь; если бы ему следовало
уже начал, ничего не оставалось бы, как телеграфировать
Лорд Флоренкорт и, ожидая помощи, он былУльд обязательно
отправить немедленно, чтобы _huissiers_ утащит что бы они как
безопасности. Это было ужасное обстоятельство из-за шока, который оно
могло вызвать у Нуны; однако с этим нужно было смириться, поскольку, прибыв в
войдя в квартиру своего коллеги-клерка, Джордж узнал, что его не было
полчаса.

Только после того, как его последняя надежда на получение немедленной помощи, таким образом,
исчезла, Джордж, быстро возвращаясь к своему дому,
вспомнил, что произошло в офисе, и понял, что по случайному
нападение на своего начальника, которое мистер Гертон, вероятно, описал бы как
неспровоцированное, он потерял свое положение, и, возможно, попал в
хуже царапина до сих пор, ибо он не ждал, чтобы выяснить, действительно ли г-н
Gurton были ранены в результате падения. Джордж думал, что позвонит в
банк и наведет справки, но, добравшись до угла
улицы, на которой стояло здание, он увидел, что большой и взволнованный
у дверей, несмотря на дождь, уже собралась толпа,
и несколько жандармов оттесняли людей назад.

“Наверное, мальчишка выбежал с криком ‘Убийство!’ и поднял на ноги
всю округу”, - подумал Джордж. “Молю небеса, чтобы он не был
серьезно не пострадал”.

Внезапный холод схватил его и сердце его, казалось, стали, заключенная в
камень. Когда тяжелый человек падает, ударяясь головой по пути к земле
- о, но ерунда, он должен был видеть, должен был знать, что он сделал
; он должен был понять - Что? Джордж оставил там пробел, который
он не смог заполнить. Возможность, подсказанная видом этого
колышущаяся, возбужденная толпа, теснящаяся, жестикулирующая в пятидесяти ярдах перед ним
с болезненно нетерпеливыми лицами, обращенными к окнам
первый этаж, где располагался банк, был слишком ужасен, слишком
ужасно. Он попытался посмеяться над собой за то, что ему пришла в голову такая
причудливая, такая нелепая идея, но толпа заворожила его; он не мог
отвернуться, не ... Ах, да, подойдя ближе, присоединившись к потоку людей.
люди, которые все еще быстро текли в том направлении, он мог бы
узнайте, что за история попала к ним в руки. Ропот рос
все громче, как он все глубже и глубже в толпу, до тех пор, когда он был
ну вклинились в лихорадочно стремятся фаланги ужас-поджигателей против
кому мало _gendarmes_ присутствующие были совершенно бессильны, его
любопытство было удовлетворено в полной мере, за рассказ передавалось из уст
чтобы рот был действительно очень точно. Иностранец--английский или немецкий, это
не был уверен, что имел ссору с работодателем, кто-то сказал
о женщине, некоторые говорили о деньгах, и убил его и
сбежал. Каждая версия истории, как бы они ни отличались друг от друга в отношении
других деталей, содержала два последних пункта - убийство и побег
убийцы. Джордж намеренно остался, машинально взглянул вверх на
окна вместе с остальной толпой, и, собираясь в каждом
другой поворот сюжета, и с напряженным остроты слуха, надеясь
отчаянно, чтобы услышать какой-то одной, более яркой, Сообразительный и лучше информированы, чем
остальные противоречат распространение доклада и издеваться над
преувеличений стада. Минуты тянулись; они ожидали появления
отряда _gendarmes_, и возбуждение росло. Джордж, неспособный
двигаться в плотной массе, был в состоянии бешеного неповиновения
предположениям толпы, когда быстрый поворот каждой головы влево и
хриплый крик “Вуаля, вуаля!” подсказал ему, что полиция была
приближался, и в следующее мгновение его унесли, беспомощного юнита
в бурлящей толпе, отступавшей перед наступающими _gendarmes_.
Пытаясь пробиться сквозь толпу людей, когда стало возможным свободное
передвижение, Джордж наткнулся на одного из
_gendarmes_, который ждал помощи, чтобы разогнать толпу.
Это был худощавый мужчина, едва ли среднего роста, и это был он, а не
рослый молодой англичанин, который пострадал при столкновении,
с проклятием отступил на шаг или два. Но Джордж отпрянул с испуганным видом .
большим потрясением. Если это мерзкие слухи, должны иметь любое прикосновение истины, то
его отношение к маленькому тонкий человек уже был зайцем
собака, и начала бы не затянется надолго.

Он был теперь свободен от толпы, и спешил домой тяжело на душе
и головокружительный мозга, пытаясь понять, что он может не
больше уклоняться. Если бы мистер Гертон был мертв, он - Джордж Лористон - был бы
убийцей. Это было бы совершенно ясно любому судье и присяжным; Джордж видел
это с той кажущейся бесстрастной ясностью, с которой одна яркая
идея может поразить разум в состоянии раскаленного добела возбуждения. Он чувствовал
никакого шока от самого поступка, а только от последствий, не таких, как они
затронули его самого, а таких, как они затронули Ноуну. Джордж был не из тех, кто стал бы
расточать эмоции по поводу ухода из мира человека, который, будь у него в запасе
еще пятьдесят лет жизни, использовал бы их только для того, чтобы увеличить свою
отчет о зле; он, конечно, никогда не желал и не намеревался избавлять его от этого.
но, всегда исключая эти уродливые последствия, он также, как и
, конечно, не желал его возвращения. Все дело представилось в
ему только в одном свете: если отвратительные слухи были правдой, он должен уйти
его жена; что тогда с ней будет? Ему показалось, что само его сердце пронзила и затрепетала эта мучительная мысль.
...........
........... Он не возмутился ни воображения, что может быть его
судьбы; всю свою душу просто кладезь для его преданность
его жена, как его тело было щитом для защиты и инструмент для работы
нее, там бы ничего не осталось к нему стоит мужчина подумал, что если она
увезли. Забрали! Забрали! Сами слова, промелькнувшие в голове
, сделали его трусом; стук его собственных ботинок по
камни улицы напугали его, и он обернулся с
испуганными глазами и приоткрытыми губами беглеца, чтобы убедиться, что его
уже не преследуют, что прежде, чем он смог увидеть лицо своей жены
и снова его не поймают.

Он был мокрый с головы до ног и дрожа как осиновый лист, когда он
есть внутри ворот сторону дома. Все было тихо; когда он
взглянул на жену консьержа, шившую за стеклянной дверью
своей маленькой комнаты, на детей, игравших во дворе, на кошку
свернувшись калачиком на лестнице, он упрекнул себя за свою глупость, приняв
приняв слухи о дикой толпе за правду и успокоенный домашним, повседневным обликом
, который, казалось, носил дом, он взбежал по лестнице и вошел в себя
в квартиру на верхнем этаже с легким сердцем. Во всяком случае, он был уверен в
одном: если случится худшее, они не смогут забрать его сейчас
, не взглянув еще разок на его любимицу. В ужасном, иссушающем
волнении последнего часа весь привычный самоконтроль Джорджа был
утрачен, и великая страсть его жизни, которая всегда горела
неуклонно в глубинах его сердца вздымались огненные башни,
зловеще демонстрируя каждое слабое место в своей натуре. Подобно моряку, который
вскрывает запасы спиртного, когда корабль уже не спасти, Джордж
бросился через гостиную, охваченный яростной тоской по жене.
губы, со словами более красноречивыми, с ласками более нежными, чем все, что у него было
когда-либо изливавшиеся на нее, готовые к последнему свиданию, которое должно было
подвести итог всему счастью, которым они наслаждались вместе, растоптать ее
сердце и разум, раз и навсегда, память о мужчине, который обнимал
ее как драгоценность своей души, который не ценил собственную жизнь без
нее.

Он открыл дверь спальни липкими, дрожащими руками. Был ли он
ослеплен приливом крови к мозгу или ошеломлен внезапной
сменой света лампы в холле на мрачный полумрак
меркнущего дневного света? Или Нуны на самом деле там не было? Он пересек комнату
подошел к кровати, хрипло окликая ее по имени и ощупывая руками
каждый дюйм смятого одеяла, на котором она лежала в тот день
днем. Он вышел на балкон и прошелся по нему из конца в конец
держась рукой за мокрые и скользкие перила, нащупывая ее
всю дорогу, словно не в силах довериться зрению и звуку.
Затем он вернулся в гостиную и, все еще на ощупь пробираясь в сумерках,
издал громкий крик, от которого зазвенела крыша.

“Нуна! Нуна!”

Дверь медленно отворилась; но когда он бросился к ней, то встретил только мадам
Барбье, хозяйку квартиры, которая, испуганная и дрожащая, попыталась отступить.
Но Джордж схватил ее за запястья и заставил ответить.

“ Где моя жена?

“ О, месье, месье, разве вы не знаете? Вы скучали по ней? Не надо
Смотреть так, иначе я не смогу, я не отвечу вам, месье; вы
напугай меня; это не моя вина, я ничего не сделал, совсем ничего”.

Джордж схватился рукой за голову, пробормотав проклятие в адрес этой женщины за ее
мучительную идиотичность, а затем заставил себя говорить с ней спокойно.

“ Моя дорогая мадам, вы, конечно, понимаете, что я не хочу вас пугать. Но
ради Бога, говорите.

Медленно, нерешительно, парализованная внезапным страхом, что новость, которую она получила
, окажется еще более тревожной, чем неизвестность, она заговорила.

“Когда вы ушли, месье, а _huissiers_ все еще были
здесь” - Джордж вздрогнул; он забыл о _huissiers_ и их
исчезновение не обеспокоило его: “Звонил джентльмен, месье,
сказал, что он ваш друг, и спрашивал о вас; и когда я сказал, что
вас нет, он сказал, что хотел бы повидать мадам. Она вышла повидаться с ним,
месье, и вскрикнула, когда встретила его; Я знаю, месье, потому что я
последовала за ней в комнату после того, как помогла ей одеться, и она сказала мне
чтобы остаться.

Джордж держался неподвижно, как камень, боясь прервать рассказ.

“ Темнокожий мужчина, ” ответил он без всякого вопроса.

“ Да, месье. Мадам хотела удалиться, но он этого не позволил. Я
насколько я понял, он сказал, что мать мадам ждет ее, и
что вы, месье, были с ней, и что она послала деньги, чтобы вызволить
месье и мадам из их небольшого затруднения. Итак, он расплатился с мужчинами
и получил от них квитанцию, и они ушли. А мадам надела свои
вещи и уехала с ним на фиакре. И я уверена, месье,
что если бы я предполагала, что у вас будут возражения...

Джордж опустила руку.

- Когда они уехали? - спросила я. - Спросил он сдавленным шепотом.

“ Вскоре после вас, месье. Я уверен, что каждую минуту думал, что
вы бы снова были вместе. Но, ах! месье болен! Не могу ли я чем-нибудь помочь
вам? Немного eau de vie_...

Джордж, пошатываясь, опустился на стул и тяжело дышал. Этот последний
шок никакая боль; начались какие-то щелчки и жужжание в его
голову, и ему показалось, что он почувствовал, жестким, холодным веществом нажав ближе
и ближе к его шее, пока он не мог вздохнуть, но начал задыхаться
и булькать, сорвав обеими руками за горло, чтобы получить
тисках прочь.

“ Ах, нож! нож! ” хрипло выкрикнул он, поднимаясь, пошатываясь.
с вытаращенными глазами и затрудненным дыханием он поднялся на ноги. - Возьми ее.
прочь! уведите ее! Не позволяйте ей меня видеть!

И он в припадке рухнул на пол, как раз в тот момент, когда раздался громкий стук в
входную дверь квартиры.

Когда он пришел в себя, то оказался в нежных руках полиции. Они
однако отнеслись к нему очень вежливо, сказали, что могут подождать, пока он переоденется
переоделся, который насквозь промок под проливным дождем
, что заставило Джорджа, который был слишком измучен, и
тело, чтобы даже его неуверенность в отношении жены ощущалась иначе, чем тупой болью
с добротой думать о французской надбавке за “смягчение
обстоятельства”. Он был совершенно разбит и, несмотря на
приступы дрожи, которые быстро сменяли друг друга, был готов немедленно отправиться с ними.
он только спросил, по какому обвинению его арестовали. О
узнав, что это было за покушение, он, казалось, едва
мастером себя чувствуешь облегчение, что это был не хуже; и когда они
добавил, что она может быть изменена на более тяжкую если травмированный мужчина, который
был доставлен в госпиталь, должен умереть до суда, Джордж
просто кивнул без малейших признаков живой интерес. В самом деле, если бы у него было
если бы он полностью владел своими чувствами и умом, его бы это нисколько не волновало
жив мистер Гертон или мертв. Приговор Джордж
понес бы, конечно, по лучшей срок лишения свободы, в
в конце которого, является ли период были длинные или короткие, Ноуна бы
как успешно потеряли к нему, как будто он уже умер.

Лористон Джордж был очень нервный, творческий темперамент
какие амбиции, надежды, преданности Богу, как источников жизни; когда эти
были остановлены или высохла, он стал сразу сухую кожу
человек, беспомощное бревно, не раздражающееся из-за своего заключения, не смиряющееся с ним
сам с собой, но проживающий скучные дни как животное, без
эмоции, почти без размышлений, отягощенные свинцовой депрессией
которая грозила закончиться самым страшным из всех безумий - одержимостью
меланхолией. Он узнал без процентов на второй день после его
арест г-на Gurton был мертв. Его официальное появление перед магистратом
принесло ему неоспоримую пользу, пробудив его от
оцепенения, превратившего сильное чувство стыда, которое пробрало его до самых костей. Для
предстать перед толпой, среди которых были и некоторые из его парижской
знакомых, в плену, социальное крушение, с каждым надеемся, растоптанной,
каждый честный амбиции убили, был тяжелым испытанием для чего ему пришлось вызвать
все потрясены его мужественность последний доблестные усилия, чтобы показать
упрямое лицо судьбе. До него был опыт и похуже. Когда
его доставили в суд для официального предания суду,
первыми лицами, которые он увидел, были лица Дикки Вуда и Кларенса Мэсси,
последний из которых плакал как ребенок на открытом судебном заседании и подвергался угрозам
с изгнанием из-за его неоднократных предложений внести залог в размере каждого
пенни у него был. Лорда Флоренкорта при этом не было. Джордж был шокирован
, услышав, что против него выдвинуто обвинение в убийстве; присутствие
его старых товарищей, казалось, подчеркивало серьезность дела, которое
он осознал впервые с момента своего ареста. Когда его спросили, есть ли у него что сказать
, он ответил: “Я не виноват. Я оставляю за собой право на защиту”,
и оставался стоически выпрямленным и серьезным, пока его формально передавали под суд
и удаляли из зала суда.

Однако на следующий день к нему нанесли два визита; первый был
от известного парижского адвоката, которого наняли для его
защиту осуществлял Кларенс Мэсси, и пришел получить инструкции своего клиента
. Второе было от Эллы Миллард, которая была бледнее,
тоньше, некрасивее, чем когда-либо, и которая задрожала с головы до ног, когда ее
рука коснулась его руки.

“Элла, дорогая моя девочка, тебе не следовало приходить”, - сказал он, больше
огорченный ее горем, чем своим собственным положением. “Я не могу понять
как сэр Генри и леди Миллард позволили тебе приехать.

“Мне не разрешали, я только что пришла”, - ответила Элла дрожащим голосом.
с легким американизмом, который она переняла от своей матери. “И я
устроила дяде Горацию такой разговор, какого у него никогда раньше не было, даже от
моей тети. Я узнала об этом только вчера; от нас скрывали документы.
но с тех пор я наверстала упущенное.

Она не была ни нежной, ни обходительной; возможно, она не могла доверять себе
ни в том, ни в другом. Ее глаза быстро перемещались с одного объекта на другой,
никогда не опираюсь на его две секунды за раз, на ее лице нет
была зафиксирована страшно смотреть, как будто ее мышцы были заморожены в
момент некоторые боятся ударов. Она очень быстро говорит, и вряд ли
позволило ему возможность ответить или комментировать.

“Она очень милая и добрая из----” начал он, когда она начала
снова.

“О, Нет, я не сладкий, я никогда так не делаю, ты же знаешь. Сначала я
отругал папу и маму за то, что они не дали нам знать; затем, как я уже говорил вам, я
пошел за дядей Горацием; и теперь я пришел к финишу, напав на
вас. Ты был неблагодарен и глуп по отношению к нам, Джордж; ты знаешь
мы все любим...

Ее голос дрогнул, и она замолчала. Что касается Джорджа, внезапный поток
теплого сочувствия и дружбы оказался для него чересчур сильным. Он порывисто схватил ее за руку
и повернулся к ней спиной.

- А теперь, - продолжала она бодро, хотя ее пальцы дернулись в
застежка он, “мы не можем терять время. Я пришел не для того, чтобы выставлять себя дураком
а чтобы узнать, не могу ли я что-нибудь для тебя сделать. Где
Нуна, Джордж?

Он быстро обернулся и, посмотрев ей прямо в глаза, увидел, как
хорошо она читает в его сердце, и прижала руки к его груди с
страстной благодарностью. Она поспешно отдернула их.

“Ну, ну, говори, что знаешь, или то, что вы хотите знать,” она
кричал, топая от нетерпения ногой. “Мы слышали всякие
уже историй, конечно.”

“ Какие истории? Да, да, расскажи мне, расскажи мне все.

“ О, что она сбежала от тебя, и из-за этого вы поссорились с
тем мужчиной.

“И что ты подумал?”

“Я сказал, что это чепуха. Люди всегда думают, что немного живая женщина
женщина, которая быстро говорит и ведет себя игриво, должна быть совершенной дурой, но
Я сказал им, что у Нуны было достаточно здравого смысла, чтобы понять, что у нее был хороший
муж, и что если она уже разлюбила тебя, то это было
потому, что ты избил ее - во что я не верил ”.

“Элла, ты... кирпич”.

“Это значит, что я твердая маленькая штучка, созданная для использования, а не для
украшение. Понятно, ” сказала она довольно дерзко. “ Ну, а теперь расскажи мне, что с ней
стало.

“Я-не-знаю”, - сказал Джордж медленно, с таким затрудненное произнесение
что Элла выросла сразу очень серьезное, догадываясь о тяжести своего
страхи. “Если ты ... если бы ты мог найти ее ... ”

Вдруг он сменился, и, опустившись на стул, спрятал лицо в свое
руки. Последовала короткая пауза, во время которой Элла стояла так неподвижно,
что он, должно быть, вообразил, что остался один; затем он почувствовал ее руки на своей голове.
не нерешительное, робкое прикосновение, а твердое
прикосновение пальцев, которые, казалось, действовали как проводники человеческого естества
сила и доброта, которые были в ее собственном сердце.

“Расскажи мне все, о чем ты мечтаешь, или чего ты боишься, Джордж. Вчера вечером я вытянула все
из моего бедного дяди Горация, так что вы можете говорить со мной совершенно
свободно. Как вы думаете, она вернулась к своей матери?

Простое упоминание об этом предложении будничным тоном, без
какого-либо наигранного отвращения или ужаса, передало смутное чувство
комфорта. Это подразумевало, что это был наиболее вероятный курс, который можно было избрать
, а также наиболее желанный. Он поднял глаза и поправил свой
смотрит на нее с надеждой и доверием ребенка по отношению к незнакомцу
который выпускает его из темного шкафа, где он был заперт
в наказание.

“ Ее похитили с помощью хитрости, как раз перед тем, как меня арестовали. Мужчина
который это сделал, был негодяем, которому платила ее мать, и
который сам был в нее влюблен. Элла, ты можешь понять?”

Она вздрогнула, взгляд агонии в его глазах было слишком чудовищно, чтобы быть
Борн. Она вырвала свою правую руку от его и принес его резко
вниз на его плечо.

“ Послушайте! ” серьезно сказала она. - вы мучаете себя без всякой причины.
причина; Я уверена в этом. Я женщина, и я могу чувствовать, что сделала бы женщина
. Нуна проницательна и сообразительна, а иногда даже хитра.
Она не пробыла бы и десяти минут в обществе этого человека, не зная
что она должна быть настороже; я полагаю, он обещал отвести ее к
ее матери; тогда, будьте уверены, она не даст ему покоя, пока он не
он так и сделал.”

“Ах, но ты не знаешь всего, Элла. Ее мать ненавидит меня...”

“ ... ссорился с тобой и угрожал всякими ужасными вещами, я знаю.
дядя Гораций рассказал мне. Но Джордж, старый глупый Джордж, не
ты знаешь, что, в конце концов, она ее мать, и ты действительно веришь
что, когда Нуна подошла к ней, обняла ее, преклоняясь
она и смотрит на нее как на свое прибежище, свою безопасность - помните
это! - что она хотела или могла разрушить всю работу своей жизни и использовать
теперь, чтобы сделать свою дочь несчастной, средства, которые она не стала бы использовать
прежде чем сделать ее, по ее представлениям, счастливой?”

Лицо Джорджа просветлело; он посмотрел в окно, а затем
снова повернулся к девушке.

“ Конечно, как вы выразились, это кажется возможным...

“Конечно, это возможно, вероятное, и я даю свое слово - правда.
Вы, мужчины, хорошие создания, но вы не умеете рассуждать. Теперь я напишу
прямо матери...”

“Моя дорогая Элла, я не думаю, что ты должна это делать. Спроси леди Милл...”

“Чепуха. Не будь старой девой. Завтра ты услышишь
что-нибудь... что-нибудь хорошее, я искренне верю.

“Элла, ты меня убиваешь”, - сказал Джордж сдавленным голосом. “Если бы ты
знал... что это такое ... после этих ужасных дней... и ночей... слышать...”

“Снова человеческий голос? Я знаю”, - сказала она торопливее, чем обычно.
всегда старалась скрыть надломы, которые появлялись в ее чистом голосе. “Только
не беспокойся, не волнуйся сам. Кларенс Мэсси - благослови его господь! -
ползал по земле, чтобы я наступила на него, с тех пор, как он
обнаружил, что я... я... я иду... чтобы увидеть тебя. Его дед только что умер,
и он пришел в 4000 фунтов в год, и он хочет подкупить все
тюремные чиновники с пенсии, чтобы позволить тебе сбежать. Мы поймали
барристера снаружи, когда он оставил вас, и когда он сказал, что они не могут
внести это в ... худшее... ” тут ее голос дрогнул, “ не было
доказательств достаточно, мы оба могли бы поцеловать его, Джордж; я уверена, что мы
могли бы.

Она говорила, запыхавшись, и была вынуждена остановиться, тяжело дыша.
несмотря на всю свою лихорадочную живость, она была взволнована. Сам Джордж был
в оцепенении и ничего не мог сделать, но заламывать руки, так что она пошла на
снова после минутной паузы.

“Нельзя ожидать, чтобы получить от всего, я боюсь. Я не осмеливаюсь
говорить об этом много, потому что это так ужасно для всех нас - для каждого.
Но вы должны сохранить доброе сердце, для вас есть друзья, так же глубоко, как
море и твердо, как скалы, Джордж; и что касается жены, то почему
она будет жить среди нас, как ку-королева в изгнании, пока ее господин не вернется
чтобы сделать ее ха-счастливой ”.

Надзиратель уже несколько минут щелкал ключами снаружи; теперь он
осторожно приоткрыл дверь и уважительно кашлянул. Джордж схватил
руки девушки и запечатлел на них поцелуи, оставившие красные следы на
бледной коже, прежде чем он смог отпустить ее.

“ Да благословит тебя Бог, Элла, ” хрипло прошептал он. - Ты спасла мое сердце
от разрыва.

В следующий момент дверь захлопнулась над ней, но сиянию пролиться на
голые стены чистые милая женщина, озаренная ими до сих пор.




 ГЛАВА XXVIII.

Прошла ночь, и день, и еще ночь, и еще день, и еще раз ночь.
за это время Джордж больше ничего не слышал о своем ангеле-попечителе
или о ее обещанном утешении. Затем на второй день его двери открыты, и
леди к нему было объявлено. Несколько мгновений, прошедших до того, как
она появилась, взволновали его сильнее, чем пауза перед тем, как
судья выносит приговор заключенному. Это была не Элла, она
было бы, как воробей перед объявлением было хорошо
надзиратель рот. Его ожидание длилось не более полминуты. С
медленными и нерешительными шагами вошла женщина, как ни странно, одетого в одежды
что, конечно, не предназначенных для ношения вместе; облезлый старый
серый фланелевый халат с клочками разорванной кружева плетутся вдоль
пол позади нее, опера-плащ из светло-коричневого атласа, вышитого в
золотая нить граничит с соболя хвостами и скреплены брошью из
сапфиры, потрепанный черный капор и вуаль кружева толстый, как маски,
сформирован костюм настолько гротескно, что в первый момент Джордж не удалось
признать в странный рисунок роскошный и когда-то изящно одетый
Хлорис Белая. Перемена, произошедшая в ней, когда она сняла вуаль, когда
надзирательница удалилась, была еще более поразительной: это потрясло Джорджа, у которого
не было достаточного опыта общения с женщинами ее класса и их мрачным
трудно понять эту ужасную, но обычную метаморфозу
красота одного дня превращается в кошмар следующего. Он думал, что в отблеске
солнечного света, что днем, когда он нес ее на
лодка, что либеральные мазней розовые и белые и черные сделали ее
красивое лицо уродливое; теперь, когда она сидела, не обращая внимания на ее внешний вид,
в полном свете маленькое зарешеченное окно, ее лицо, как Иннокентий
краска, как и его собственные, хотя и не так чисто, посмотрел, в его иссохших
желтизна, с запавшими глазами и порочным борозды, так невыразимо
жутко и отвратительно, что он был вынужден признать мудрость
практика, которая переодевшись в какой-то мере уродливые следы база
мысли и подлые поступки. Сначала он увидел ее гордящейся своей
модой, успехом в карьере, которую она выбрала; теперь он увидел ее в
сменяющемся настроении деградации, самоотречения,
убогость, которые издевались над обладателем сокровищ, которые бы
сделал арт-музей богат, и драгоценности, и меха, которые сейчас обслуживаются только,
чтобы повысить странно отвратительности ее бледной коже,
последний подчеркнуть неряшливость ее наряда.

Она казалась смущенной и напуганной: дочь английского джентльмена
и индийской принцессы, ее своенравный образ жизни
свел ее врожденную грацию и достоинство к простым переменам настроения, а
проверка или разочарование лишили ее ни того, ни другого. Джордж был
поражен ужасом и не мог говорить, но стоял и ждал, когда она заговорит.
объясните цель ее визита. С того момента, как она вошла, он
забыл о ее связи с Нуной; его вернули к воспоминаниям
ее первые слова, сказанные
ворчливым, плачущим голосом, заставили его вздрогнуть.

“Итак, вы послали спросить меня, где ваша жена. Это я пришел, чтобы
спросить, где мой ребенок?”

“Нуна!” - тихо воскликнул Джордж. “Вы не знаете, где она
это?”

“Нет. Вы испортили ей своей матери, Ты заставил ее посмотреть вниз
на меня, бойся меня. А что вы сами для нее сделали? Что изменилось
она стала такой благодаря тебе? Как ты сдержал свои прекрасные обещания, данные мне?
Ты был слишком горд, чтобы взять мои деньги; они были слишком низки, чтобы коснуться их твоими прекрасными пальцами.
она должна была стать богатой, почитаемой и счастливой благодаря тебе.
Ты! И что случилось? Что происходит, я спрашиваю?” Ее возбуждение росло
по мере того, как она говорила, пока низкие интонации, которыми он восхищался в ней,
голос не стал пронзительным и гнусавым, а большие карие глаза, которые раньше
выглядели томными и соблазнительными, когда она поднимала и опускала их
искусно спрятанный между густой бахромой длинных черных ресниц, теперь пылающих и
вспыхивали на ее сухой, иссушенной коже, как пожары в пустыне. “Ты отбрасываешь
все свои шансы, идешь работать обычным клерком, заставляешь
ее - мою дочь, _my_ прекрасную дочь - жить как портниху в
две убогие комнаты, а потом ты позволил увести ее у тебя из-под носа
чтобы она вернулась ко мне больная, несчастная, ее
испорченная красота, разбитое сердце - жена преступника”.

В ходе своей яростной речи эта женщина ранила его сердце
снова и снова, но не своими упреками, а фотографиями, которые у нее были
вызвали Нуну. Что бедное дитя узнало о своей матери?
Как она это перенесла? Она была потрясена, испытала отвращение, насколько он понял.
Бедняжка, бедняжка! И что она узнала о
нем? Итак, его мысли перешли в беглый комментарий, и когда Хлорис
Уайт остановился, постанывая про себя от горького презрения и гнева, ему пришлось
снова и снова прочищать горло, прежде чем он смог заговорить.

“ Значит, она с тобой? ” наконец хрипло спросил он.

Женщина вскинула голову в яростном раздражении.

“Нет, нет, нет, говорю вам. Ее нет со мной - она ушла от меня, и я
не знаю, куда она делась.

Огромная река боли, к которой примешивался крошечный ручеек
сладостного печального удовольствия, казалось, пронеслась через сердце пораженного.
молодой муж при виде того, что вызвали перед ним эти слова, образа
бедная маленькая жена, ищущая убежища в доме своей матери, собирающая информацию
о каком-то намеке на ужасную правду о том, что ее кумир был не всем, во что она верила
и сжимающаяся, как того хотел бы ее муж, как ее
мать вообразила, что она не подойдет из-за роскоши, которая несла на себе отпечаток заразы.
снова выползти в мир, возможно, чтобы вернуться в Париж одной.
в поисках себя.

“ Ты не знаешь, куда она ушла! ” повторил он более мягким голосом,
потому что распознал в голосе женщины подлинное человеческое чувство.

“ Нет, говорю тебе.

“Когда она ушла от тебя?”

“Два дня назад. С тех пор я охочусь за ней; я приехал в Париж, чтобы
найти ее. Затем леди, мисс Миллард, одна из племянниц лорда Флоренкорта
- одна из _my_ племянниц, ” добавила она вызывающе, - телеграфировала моему
дом в Лондоне, и телеграмму переправили мне сюда; вы хотели
узнать, со мной ли Нуна, сказала она. Ее нет со мной, она
потерял, блуждая в этом мире одна, болеет, выходит из ее
ум, наверное. Вы довольны? Увидеть, что ваш образования сделал для
ей, видите Grand результате добродетельные принципы. Она была бы
в моем доме в безопасности и счастлива, и могла бы вести себя так хорошо, как ей заблагорассудится
Я никогда не мешал ей, я никогда не должен был мешать ей. Но
ты прикоснулся к ней со своей собственной дьявольской холодностью и
идиотизмом, и ничто не могло ей понравиться. В течение двух дней, которые она провела со мной
, это было не что иное, как: ‘Когда приедет Джордж? Как ты думаешь
Джордж приедет следующим поездом?’ Ты даже не сделал ей хорошо.
и еще, потому что, когда я предложил отвести ее в церковь, она не пошла со мной.
но позволь мне пойти одной. Ты испортил ей жизнь, ты убил
ее ”.

Она разразилась слезами. Джордж не обратил внимания на нее,
а ходили вверх и вниз, мучить себя, воображая, что могло бы
стать его женой, и интересно, когда Элла вернется, что он
может проконсультироваться яркий и крикливый девушка, как следующий шаг предпринять, чтобы
найти ее. Ему очень хотелось узнать все, что произошло между ними .
Нуну, ее мать и Рахаса, но он почти отчаялся что-либо узнать
от истеричного существа перед ним. Постепенно, однако,
Клорис Уайт, казалось, осознала тот факт, что ее игнорируют,
и она попыталась восстановить спокойствие и подобие достоинства.

“Что ты можешь сказать в свое оправдание? Неужели ты не понимаешь, за что тебе придется
ответить? ” спросила она резко.

Джордж резко остановился, расхаживая взад и вперед по узкому проходу по его команде
и посмотрел на нее с обеспокоенным лицом, но в его голосе
было тихое и едкое презрение, когда он ответил--

“ Я должен ответить за то, что воспитывал лучшее в ее натуре, пока
она не стала достаточно сильной, чтобы противостоять всем искушениям, которые могла предложить твоя порочная глупость
, вот и все.

И он снова принялся расхаживать взад-вперед. Клорис Уайт вскочила со своего стула
и остановила его, яростно схватив за руку.

“ Как ты смеешь говорить мне такие вещи, ты, кто является причиной всего этого
!

Джордж убрал ее руку со своей и сурово посмотрел на нее сверху вниз.

“Мадам, вы говорите глупости”, - сказал он. "Ваша дочь была
совершенно счастлива со мной; вы заставили озорного негодяя работать, чтобы получить
нам трудности, чтобы заманить ее подальше от меня; и это не
вашей вины в том, что негодяй не удастся разрушить ее, как он
сделали мне. Когда ты только что вошел сюда, ты казался достаточно человечным, чтобы
устыдиться себя, и я ничего тебе не сказал. Теперь, когда у вас есть
преодолеть свой стыд, я победил моего терпения, и я расскажу вам
ясно, что вы находитесь в самой коррумпированной, развращенной и мерзкое существо, что я когда-либо
встретились, и было бы лучше для Ноуна укрыться в работный дом
чем в вашем доме. А теперь тебе лучше уйти, я не могу выносить твоего вида.
ты.

Презрительная жестокость, с которой он бросил в ее адрес эти грубые слова
а затем отвернулся, оказалась гораздо более эффективным способом обращения
чем вежливое самообладание, которое он продемонстрировал в начале разговора.
интервью; ибо сдержанность - это качество, которое мало понимают или которое
практикуют женщины ее класса и их спутники. Она сразу же
стала покорной и извиняющейся, встала и покорно направилась к двери.


“Простите, что я вторглась к вам; я подумала, вы хотели бы услышать, что
Я знал о вашей жене; я пойду”.

Джордж был немедленно потрясен собственной жестокостью и без
подойдя к ней или взглянув на нее, он сказал, что не хотел быть грубым, его
характер не улучшился от заключения, и он должен быть очень рад, если
она скажет ему что-нибудь - все, что угодно, только она не должна ничего ему говорить
но это правда.

“Да, да, я действительно скажу вам правду”, - смиренно сказала она,
с беспокойной импульсивностью сжимая руки и признавая, с
проницательность, выработанная долгой практикой в искусстве ублажать мужчин, заключалась в том, что
изложение голых фактов было ее лучшим шансом в этом деле. “Она пришла ко мне
пять дней назад - ранним утром - в мой дом в Лондоне. Это был
на следующий день после того, как она ушла от вас. Человек, который привел ее...

“ Рахас? ” резко перебил Джордж.

“Да, Рахас... сказал ей (уверяю вас, он действовал не по моему приказу
)...”

“Продолжайте, продолжайте”.

“Рахас сказал ей, что вы пришли ко мне, что я был в Париже, что
Я был готов помочь вам (на самом деле, я должен был быть, уверяю вас)”.

Джордж снова резко двинулся вперед, и Клорис поспешила вернуться к фактам.

“Он отвез ее в отель, но Нуна не доверяла ему и настояла на том, чтобы
остаться в фиакре, пока он зайдет посмотреть, там ли я. Когда
он ушел в нее выпрыгнул из кабины, сделали запросы
собственница, и обнаружил, что я никогда не был в отеле вообще. (Вы
понимаете, мистер Лористон, что все это было без моего разрешения?)

“Прекрасно”, - сказал Джордж со всей искренностью, на которую был способен
.

“Она собиралась ехать домой, когда Рахас выбежал из отеля,
сказал ей, что дело в том, что я заболел в Англии, умирал от желания увидеть ее, и
я послал его привести ее сюда хитростью, поскольку знал, что ее муж
не позволил бы ей приехать. Это так сильно подействовало на Ноуну, что,
когда они подъехали к Северному вокзалу и как раз успели на поезд
В Кале, она, повинуясь минутному порыву, решила приехать, но
настаивала на том, чтобы путешествовать в женском купе поезда, и в
женском салоне на борту, так что он очень мало видел ее в пути.
путешествие, пока они не добрались до Чаринг-Кросс, где она села в экипаж
одна и отказывалась заходить в мой дом, пока Сандран не вышел
чтобы успокоить ее. Видимо, Мистер Лористон, брак не увеличилась
ее вера в человеческую природу”.

“Он научил ее различать, мадам”.

“ Я еще не вставал. Ее отвели в мой будуар, я оделся и пошел
навестить ее. Она стояла прямо за дверью, ожидая; она была
раскрасневшаяся, дрожащая и такая слабая от усталости и волнения, что
она почти упала в мои объятия. Но потом...

Клорис остановилась. Что-то в этих ярких воспоминаниях причинило ей острую боль
.

“ Она знала... Вы были ее матерью? ” тихо спросил Джордж.

Клорис, которая рассказывала свою историю, стоя так, что он мог видеть только ее лицо
сбоку, устремила на него пристальный взгляд своих черных глаз
вызывающе.

“ Что ж, гордись, как хочешь, она высвободилась из моих объятий и
посмотрела на меня, и краска сошла с ее лица, и она совсем
бледная, с темными кругами под глазами, она спросила слабым шепотом:
‘Вы действительно моя мать?’ Возможно, я посмотрел сердито и говорит
жестко, Я думал о тебе, и, как вы настроили ее против
меня, и она побежала к двери с диким, испуганным лицом, и закричал:
Джордж! Где Джордж? И она заметалась по комнате, как птица в клетке
и с плачем упала на пол. И я оставил ее, потому что увидел
ты совсем забрал ее у меня, и Сандран пошел к ней и заставил
ее искупаться и отдохнуть, а она написала тебе телеграмму и упала
заснула в слезах. Когда я увидел ее снова, она была довольно кроткой и подавленной,
и сидела со мной очень тихо, не разговаривая, но глядя на меня
удивленными, вопрошающими глазами, которые преследуют меня. Ибо, говорю вам, я любил
свое дитя, и было тяжело обнаружить, что у нее не осталось сердца для меня.
Тогда я пожалел, что я... пожалел, что она пришла; и когда я узнал
что случилось с тобой, я был зол, неистово зол на Рахаса, и
Я не позволял ему приближаться к дому, и я не знал, что делать
с ребенком. Она не могла быть счастлива со мной - ты избаловал ее за это.
это. Я подарила ей сшитое по моему заказу красивое платье, и она сказала: ‘Я
надену его, когда приедет Джордж’. Она не хотела встречаться с моими друзьями, и я
не настаивал на ней; она поступала так, как ей нравилось, и гуляла с
Сандраном вместо того, чтобы ехать со мной. А на третье утро она
исчезла. Ее постель была неубрана, и лакей сказал, что она ушла
прошлой ночью поздно вечером. Она оставила записку, в которой благодарила меня за доброту,
и сказала, что не успокоится, пока снова не увидит своего мужа. Тогда я
пришел сюда, чтобы найти ее, потому что я люблю ее, и я люблю ее не меньше
за то, что она не любит меня. Я ходила в комнаты, где вы остановились, но ее там не было.
Все, что я там нашла, - это вот это.

Она протянула Джорджу две телеграммы, обе адресованные ему самому. Они
были вскрыты Хлорис. Оба были из Нуны. Одно было отправлено
из Дувра во время ее путешествия. В нем говорилось:


 “Я пошла навестить маму, которая больна. Она поможет нам. Приходи немедленно,
 или я подумаю, что ты сердишься.


Второе было отправлено из Лондона и содержало следующие слова:


 “Приезжай ко мне скорее, я напуган и болен. Начинай немедленно. Я слышу
 твой голос зовет меня, а у меня недостаточно денег, чтобы прийти”.


Когда Джордж прочел эти слова, зрение изменило ему, и громкие рыдания сотрясли
все его тело. Клорис попыталась забрать два клочка тонкой
бумаги, но он прижал их к груди.

“ Нет, они мои, ” сказал он прерывающимся голосом.

Она пожала плечами.

“Как вам нравится”, - сказала она в жестком тоне. “Ведь у меня есть лучше
утешение, чем у вас”.

Джордж посмотрел на нее вопросительно.

“Родился я честолюбив, - продолжала она, - как не везет дочь
принцесса имела право быть. Я сосредоточена мое стремление бескорыстно, на моем
дочь; вы и она расстроила меня. Ну, я еще могу быть виконтесса
Florencecourt-и я буду”.

Джордж взял себя в руки, чтобы произвести хорошее бороться за свои старые
друг. Это наплевательское существо, которое было вначале, чтобы найти
часто попытался волнения не было настроения прыгать головой
всего в прелести начало нового и сенсационного скандала.
Джордж постарался говорить как можно спокойнее.

“Я не думаю, что ты это сделаешь, хотя, если подумать об этом. Ты слишком
умен”.

“Я слишком умен, чтобы не сделать этого, льщу себя надеждой”.

“Вы достаточно умны, мадам, чтобы убедить каждого отдельного человека
с которым вы говорите о справедливости вашего иска, но с широкой общественностью,
с обществом, коллегией адвокатов, судом, всеми доводами разума, сочувствием и, вероятно
закон был бы против вас. Я не думаю, что вы могли бы найти фирму с репутацией
, которая взялась бы за ваше дело.

- А вы разве нет? ” спросила Клорис, недоверчиво подняв брови, в то время как
ее лицо приняло выражение глубокой хитрости. “А что, если я заверю
ты, который я приготовила этот случай непредвиденных обстоятельств по _making_ фирма
готова моя рука?”

Джордж вдруг вспомнил, полное и скорее необъяснимую преданность
к ней интерес, проявленный гг. Смит и Анджело, и слушал с
любопытство, как она пошла на:

“Четыре года назад сын старика Анджело сошел с ума обо мне, и ограбил
его отец, чтобы сделать мне красивые подарки. Старик был ужасно
порезали. Я узнал факты, а зная репутацию фирмы
хорошо, я заслужил вечную благодарность отца, выдавая за
сын и возмещение ущерба в размере примерно четырех тысяч
фунтов стерлингов. Вы понимаете?

“Я вижу, что вы наняли адвоката, преданного вашим интересам; но
Я утверждаю, что это будет против вашей воли, чтобы положить
давление на полковника. Я знаю его, я знаю, что он будет сопротивляться вашим
иск с таким влиянием, чтобы поддержать его, как вы даже не могли стоять
против; и я знаю, что с другой стороны” - Джордж понизил голос, и
говорил с медленным значение - “что если пустить все на
останется, как есть, он будет вполне готов принять _private_ возмещения
сделав такое положение для вас, когда вы выбираете, чтобы спросить его, как
даже дочь принцесса не отказалась бы”.

Хлорис была заинтересована до такой степени очевидно занимая себя
с устного счета.

“_ Попроси_ об этом! Я могла бы _ требовать_ этого!” - сказала она вызывающе.

“Но как требование это не было бы разрешено”.

Клорис пожала плечами, но на нее это произвело впечатление. Она знала, что
ее очарование прошло зенит, и прекрасным запасом на будущее
нельзя пренебрегать. Джордж был доволен произведенным
впечатлением и очень хотел от нее избавиться. В
ведь они так обрадовался, что появление надзиратель сейчас
завершился визит которая была продиктована не очень любезно
чувство. В конце концов Клорис, казалось, почувствовала это и задержалась у
двери, чтобы сказать голосом, в котором было немного женской доброты и немного
самобичевания:

“Прости, что я пришел, потому что я не сделал тебе ничего хорошего. Я думал только о
моем ребенке - моем разочаровании. Прости меня. Я не плохой во всем
и я благодарю тебя за то, что ты сделал для нее. Теперь мы можем чувствовать
друг к другу, ты и я, какими бы разными мы ни были: мы оба потеряли
она. Если я приложил хоть какую-то руку к тому, что привел тебя сюда, прости меня, потому что моя
жизнь тоже разбита.

Джордж протянул руку. Не то чтобы он сильно верил в постоянство горя
капризного создания, но для него было невозможно
отказать в прощении любому, кто искренне просил о нем. Она страстно поцеловала его
пальцы, к его великому замешательству; ибо он не только имел
естественное для британца неприятие демонстраций такого рода, но и его
милосердие к женщине, которая сделала все возможное, чтобы разрушить его жизнь
было лишь результатом поверхностного чувства жалости, которое
едва прикрытый гораздо более глубоким чувством отвращения и обиды,
и когда дверь за ней закрылась, он встряхнулся, как собака, с
порывом освободиться от самого воздуха, которым она дышала.

Следующие два дня Джорджа больше не навещал никто, кроме его адвоката
; но на третий он получил записку от полковника, датированную
Англии, и написал в возмущенных и в достаточно стесненных тон,
содержащий назад стрелял в свою глупость, женившись на девушке
которых он ничего не знал, некоторые искренние соболезнования и сожаления в его
ситуация и полезное выражение страха, что он, полковник, был
“вляпался”. В целом, возможность того, что Клорис Уайт
теперь полностью переключит свое внимание на него, казалось, исчезла
Доброта лорда Флоренкорта, и Джордж написал ему следующее
ответ не без горечи:


 “Дорогой лорд Флоренкорт,

 “Я очень благодарю вас за добрые слова, которые вы говорите. Но что касается моего
 брака, который вы осуждаете как начало беспорядка, в котором я нахожусь, я
 уверяю вас, я думаю о нем точно так же, как и в то время
 когда я дал свое имя несчастному маленькому созданию, чьи естественные
 опекуны оставили ее на милость, им было все равно кого. Я не
 стоять так и в мире сейчас, как и тогда, но я думаю, что я не
 хуже человека, который что-то лучше, чем мои амбиции, и
 приучал жену любить что-то лучше, чем ее безделушки. Я сделал
 все, что мог, чтобы оградить ее ближайшего родственника мужского пола от неприятностей, и я
 думаю, что мне это удалось; Я надеюсь, что это обстоятельство побудит его
 приложить все усилия, чтобы найти ее и позаботиться о ней, если его инстинкт
 не. Я молю тебя, с торжественной молитвы о человеке, который может быть мертв
 в мире, чтобы убедить его в этом. Если бы я был доволен ею,
 они могли бы делать со мной все, что им заблагорассудится, и приветствовать меня.

 “Искренне ваш",

 “Джордж Лористон”.


Через две недели после визита Клорис Уайт Джордж, больной и с лихорадкой
от запущенной простуды и доведенный до состояния почти имбецила
беспокоится не за себя, а за жену, о судьбе которой никто не знает.
мог ли или никто не осмелился сообщить ему новость, было допрошено судьей,
согласно французским законам, и передан под суд. Разбирательство
не вызвало в нем даже вялого интереса; обвинение
и защита казались его измученному мозгу лишь долгой монотонной
гул бессмысленных слов, и когда был вынесен вердикт, он не знал
был ли он более или менее суровым, чем он ожидал.

Он был оправдан по обвинению в умышленном убийстве, но признан виновным в
убийстве и приговорен к пяти годам каторжных работ.

Джордж повторил эти слова про себя, пытаясь осознать их. Но все, что он знал
, это то, что он был благодарен, что суд закончился.




 ГЛАВА XXIX.

Это хорошо для раненых дух, когда тело заболевает в
сочувствие и пирсинг мысли затупятся в туманной Грезе,
и тяжелый груз сомнений и отчаяния падает с
обязанности разумной и обоснованной существования.

Джордж Лористон, который был неосознанно тошно с тех пор
день, когда он был арестован, и, отупели от горя, отправилась на
тюрьма в одежду, которая была пропитана дождем, была, на
день после его осуждения, слишком слаб, чтобы стоять; его кожа была горячей и сухой,
его глаза были остекленевшими и тусклыми, а конечности ломило от боли.
Хирург, которого вызвали к нему, приказал немедленно перевезти его
в больницу, где он пролежал три недели с острым
приступом ревматизма. Он очень медленно восстанавливается, но как это
общие случае с больными, которые не неестественно предпочитаете
спокойной дисциплины и лучшую еду из больничной палаты к
жизнь однообразная и скудная еда, которая ждет их на
выздоровление, он не получил никакого специального внимания на этот счет, и
как только он был признан годным быть удален, он был обречен на
Тулон с группой других заключенных, предназначенных, как и он сам, для работы
на верфях. Во время болезни его навестила Элла Миллард, но
он не смог ни узнать ее, ни услышать из ее уст печальную весть о том, что все попытки найти его жену оказались тщетными.
...........
.......... Поэтому он пустился в свое жалкое путешествие, не сказав ни единого слова на прощание.
слова, которое нужно лелеять в течение долгих месяцев, которые должны пройти.
прежде чем он сможет снова увидеть лицо друга, и ничего не зная о
усилия, которые предпринимались от его имени.

Энергия Нового Мира , которую бедная маленькая леди Миллард использовала только для
заставить себя следовать примеру менее жизнерадостных соотечественниц своего мужа
в ее младшей дочери расцвели качества
высочайшего порядка, способные при случае преобразить равнину,
ненавязчивая девушка превратилась в нечто вроде героини. Элла была убеждена
что приговор, вынесенный Джорджу Лористону, был чрезмерно суровым, и
более того, что в случае приведения в исполнение это убило бы его; поэтому она наложила
проявите всю свою настойчивость и ресурсы в стремлении
смягчить это. Посвящается ее дяде, лорду Флоренкорту, и ее тете леди
Кредитону, оба они были влиятельными людьми, она не давала
ни минуты покоя, пока через английского посла в Париже она
не добилась заслушивания министра внутренних дел Франции. В
этом, однако, ей не удавалось преуспеть до следующей весны, к тому времени
казалось, что освобождение ее бедной подруги более надежным способом
приближается.

Еще до того, как зима прошла более чем наполовину, Джордж поверил, что он
умирает. Тюремное начальство тоже так считало, и из
сострадания к “бело-английскому”, чья спортивная форма, выдающиеся
движения и манеры, а также прежняя тщательность и поглощенность,
с которыми он выполнял любую работу, которую ему приходилось выполнять, снискали ему ту же самую
репутацию среди низших представителей человечества, которой он пользовался раньше
среди самых высокопоставленных они сократили предварительный срок заключения
в стенах и поместили его с рабочими на верфи, в
надежде, что открытый воздух, каким бы пронизывающим и пронизывающим ни был этой зимой
дней, мог бы восстановить ослабевающую силу его организма и остановить
отрывистый кашель, который заставлял даже надзирателей пожимать плечами и
mutter “_pauvre diable!_” когда они шли вверх и вниз по гулкой каменной
коридоры в морозные ночи в начале года.

Наступил март, с пронизывающими ветрами и без признаков наступления зимы
, когда Джорджа Лористона отправили в составе небольшой банды
каторжников заделывать брешь в гавани, образовавшуюся во время шторма.
днем раньше. Была проведена тяжелая и опасная работа, часть
конструкции оказалась небезопасной из-за отрыва, из-за
действия волн, внешних свай, установленных так, чтобы разрушить их с силой
. Однако рад волнению и более близкому приближению к
в своем роде внешнего мира, который предоставляла прогулка в гавань и обратно
, банда каторжников, подобранная из самых умных и
хорошо воспитанных людей, взялась за эту новую работу с большей готовностью, чем
как обычно. Погода по-прежнему была неспокойной; волнующиеся волны
зеленовато-коричневого цвета с белыми гребнями, а ветер гнал
моросящий мокрый снег прямо с севера.

Несмотря на свирепые порывы ветра, облака насыщая
спрей которая распалась к стенке гавани, и что с
топот и шипение на камень, в первый день, что осужденные
там работала маленькая, стройная женщина, бедно одетая, которая с трудом боролась с ветром
дыхание у нее перехватывало глубоко, с трудом.
рыдания, как будто напряжение причиняло ей боль, медленно поползли по внешней стороне стены.
скользкий пирс сквозь плотный морской ливень, пока она не оказалась в пределах досягаемости
в нескольких футах от надзирателя, который ходил с примкнутым штыком взад и вперед,
охраняя заключенных на берегу. Надзиратель остановился и спросил
довольно резко, чего она хочет.

“Ничего; я только хочу оказаться как можно ближе к морю. Это полезно
для меня, ” бегло ответила она, но на иностранном французском.

И как она выглядела настолько плохо, за каждый вздох Она обратила бы уже
пронумерованы, и устремила свой взгляд многие мечтательно на горизонте, как если не ближе
объект был момент, чтобы ее, он позволил ей остаться. Но каждый раз, когда его
спиной на его походку она, как заяц, несмотря на ее
проявляется слабостью, жадно сканируя работников в грубый серый
униформа, искал, искал, пока, наконец, на третьем контроля,
она обнаружила, что мужчина, которого она хотела. Он был Лористон Джордж. Он был
рабочий с киркой в руке, теперь ноги, теперь из
уотер, спиной к ней, его руки поднимались через равные промежутки времени, когда
он наносил удар за ударом по прочной каменной кладке. Она не вскрикнула, когда
узнала его; она даже не попыталась привлечь его внимание; но
вернулась в прежнее положение и сохраняла его неизменным в течение
двух или трех поворотов надзирателя вверх и вниз. Единственный
взгляд опьянил ее; она усомнилась в собственных силах
сдержанность, которая дала ей благословенную привилегию видеть его, своего
собственного мужа, во плоти, после тех долгих мрачных месяцев отсутствия
когда он приходил к ней только во снах.

Через некоторое время она отметила, сидя присел под стеной, из
в глазах осужденных, что удары кирки прекратились. Если
на несколько мгновений он отдыхал, он может, если Бог будет добрым, поворот
таким образом, увидеть ее, встретиться с ней взглядом с его, дать ей один короткий поцелуй
глаза, которые она может носить домой и медсестра в ее памяти через
долгими ночами, когда она лежала без сна, думая о нем. Она едва дождалась,
дышите, пока надзиратель снова обернулся. У нее было всего десять полных секунд
для ее затеи. Бегущие за большие камни, как пигалица она
снова добрался до пролома и заглянул туда. Крик вырвался из ее сердца,
но она подавила его, когда сквозь брызги, дождь, туман, подгоняемый ветром дождь
порезал ее нежное лицо, как камни, огромные волны вздымались
подняв рядом с собой гейзеры белой пены, она встретила взгляд, которого жаждала на протяжении долгих
недель болезни.

“ Нуна! ” крикнул Джордж хриплым голосом, который заглушили волны.
их грохот.

Приложив палец к губе, она мгновенно вернулась, оставив его ошеломленным, ошеломленным,
наполовину веря, наполовину надеясь, что фигура, которую он видел, была всего лишь видением
плод его воображения. Ибо могло ли это маленькое, изможденное личико, на
котором странно выделялись большие карие глаза, быть прелестной невестой, чья
красота казалась ему почти сверхъестественной? Он снова принялся за работу
механически, едва сознавая, что делает; но когда начался короткий день,
сгустились чернильные облака, отбрасывающие тень, подобную савану
над морем, и надзиратели дали команду прекратить работу и собраться
для марша обратно в тюрьму, он снова увидел маленькое странное лицо,
прочтите короткое печальное послание о непоколебимой любви и томительной тоске в ее устах .
страсть-яркие глаза, и сопротивление, с высшим усилием
старая солдатская привычка к дисциплине, опасное искушение
рискнуть и сломать ряды для обнимку, в котором его не
здоровья ему сказал, Конечно, будет последним, он шел на С
остальные, и оставил ее ползучесть--окоченели от холода и промок до костей,
но лихорадочно счастливая, зная, что она видела его
опять--к себе домой жить в надежде, что другой такой скудный
конференц-зал.

Следующий день был диким, штормовым и пронизывающе холодным.
северо-восточный ветер и кратковременные дожди со снегом. Но когда осужденные
когда их отвели в гавань, Нуна была уже там.
скорчившись - маленький, неподвижный комочек серого непромокаемого материала - под навесом
из груды огромных камней, она ждала прихода своего мужа с
голодные глаза. Когда бродяга, топотавший по флагам, сказал ей, что банда
приближается, она осторожно выглянула, а затем, испугавшись, что в
своем желании избежать внимания кого-либо, кроме Джорджа, она должна
спасаясь и от него, она встала, выползла на несколько шагов из своего укрытия и
она смело повернулась лицом к приближающимся мужчинам. Джордж сегодня был в
первых рядах; в утреннем свете, который ярко освещал его лицо
, она хорошо разглядела его, заметила ужасную перемену в нем; даже когда он,
со своей стороны, более полно отметил превращение маленькой феи
принцессы, которая меньше года назад взяла штурмом всю его натуру
- из милого легкомысленного ребенка превратилась в больную и одинокую женщину.
Как он мог думать, глядя на нее, что в этой перемене было что-то, кроме потери?
перемена, которая разорвала ему сердце и тронула его так сильно, как никакая другая?
очарование ее красотой, никакое коварство ее чувственного кокетства никогда не действовали
? Несмотря на образовательный энтузиазм, который он потратил на свою
шестнадцатилетнюю невесту, несмотря на его искреннее стремление окружить
ее возвышающим и одухотворяющим влиянием, случилось так
что, когда, наконец, в ее глазах засиял дух, а не чувства.
тоскующие глаза, это не принесло ему радости, а скорее глубокое сожаление, и
вместо того, чтобы поблагодарить небеса за пробуждение души, к которой он тщетно стремился
, он проклинал свою судьбу за то, что она привела к таким переменам
в женщине, за которую он в любое время был готов умереть.

Он не подходил к ней близко, потому что маленькое создание было запуганным
и застенчивым, боясь навлечь на него какое-нибудь наказание любым признаком
разума. Он пытался говорить с ней, пытаясь сказать ей, чтобы не ждать
там, подвержена горький ветер и слегка падающий снег; но
его голос был хриплым и разбитые, ничто не ускользало от его губ, но гортанный
звуки, которые даже не дойдут до ее ушей. Так что когда, после
пару рабочих часов по камням Пирса, он снова пришел
на виду у своей жены, скрючившейся на том же месте и терпеливо наблюдающей за ним.
он воспользовался еще одним кратким взглядом, чтобы спасти ее от риска.
ее хрупкое тело было исполнено решимости, исполнение которой ранило
его словно ударили ножом. Он подошел к надзирателю и сказал:

“Это моя жена. Она умрет от холода, если останется. Пожалуйста, поговори с
ней помягче”.

Когда Джордж повернулся, чтобы вернуться к своей работе, он увидел
белое испуганное лицо бедной девочки, когда надзиратель обратился к ней. Медленно, одним взглядом
долгим, напряженным, как будто она хотела заключить любимого человека в объятия
страстный блеск ее тоскующих глаз заставил ее повернуться, и Джордж
увидел, как она поспешила прочь по пирсу так быстро, как только позволяли ее продрогшие конечности
позволь ей: и он почувствовал, что маленькая удаляющаяся фигурка, которая вскоре
стала просто точкой на фоне серого неба, серого моря, серого камня,
унесла с собой последние остатки человеческой надежды и человеческого чувства, которые
тюремная жизнь и пошатнувшееся здоровье оставили след в его груди.

На следующий день, который был последним днем работ в гавани, Нуны не было
на пирсе; но когда Джордж занял свое место с остальными, он обнаружил,
грубо порезать ножом или каким-либо другим острым инструментом в одной из
большие камни, буквы, заполненные красным мелом, эти слова:

“Я все время была очень хорошей. До свидания. N.”

Это было последнее послание его жены ему. Джордж опустился на колени и положил его
губы на камень. Он забыл, что он был не один, но если он
помнил, это ничего бы не изменило. Волны могут стереть
следующий прилив нанесет нацарапанные знаки, которые, возможно, ни один глаз, кроме его,
не смог бы расшифровать, или слова могли быть прочитаны каждым мужчиной, женщиной и
ребенок в городе - теперь ему было все равно; они были выгравированы
по его собственное сердце, полное, святой ответа на все сомнения, которые у
когда-нибудь беспокоила его, чтобы всякое стремление он когда-либо имел для молодых
жизнь у него была связана с его собственными. Любовь и горе было освящено ее;
теперь его любимой ничто не угрожало.

С другой стороны, у этого человека только усилились худшие чувства из-за
несчастья, которое он не мог не считать незаслуженным. Георгия
любовь к жене-прежнему сильны как никогда, но он сейчас был единственным,
мягкое место в природе стремительно твердеть под воздействием
борьба с состояние, в котором он был жестоко шерсти. В
долгие часы ночи, когда его кашель не давал ему уснуть, даже если он
устала от труда тяжелого рабочего дня, он ухаживал за ошибки, которые он
натерпелся, пока язва разочарования разъедали его сердце
и расплодились там жгучее, убийственное желание реванша: не по
Французский закон, который осудил его, как он утверждал, что несправедливо ...
была обезличена, нематериальных, ветряную мельницу, чтобы бороться, а не на полковника,
кто столкнулся с проблемами в своей дружбе, а не на Хлорис, чьи
озорной каприз привел в движение силы, которые косвенно
уничтожали его; но возмущенные человека праведной мести мошенник
кто пробовал с самого свадебного дня, чтобы встать между ним и его
жена. Джордж начал чувствовать, что даже больше ради того, чтобы
найти Рахаса, чем ради новой встречи с Нуной, он тосковал вместе с больным
человек страстно желал дожить до своего освобождения и молился о
силы влачить существование, которое с его безнадежностью и его
болезненной тягой к дикому возбуждению мести было
адские муки, которые по своей интенсивности свидетельствовали об убывающей силе его тела.

Тюремное начальство заметило произошедшую в нем перемену и отнеслось к нему с
как можно меньшим вниманием. Старый священник, в частности,
взволнованный тем фактом, что “номер 42” был еретиком, дал ему
что-то лучшее, чем обычные дозы религиозных советов, которые
он руководил приверженцами “истинной Церкви", оказавшимися для него самыми добрыми
друзьями, и именно с искренним и теплым
сочувствием добрый отец однажды нанес ему свой обычный визит
в апреле пусть осень на прощание таинственно прошепчет о хороших новостях и
хороших друзей, которые не забыли его. Проблемный заключенный вряд ли
внял ему. Но на следующее утро он предстал перед губернатором,
и документ был официально зачитан ему, в котором он был проинформирован
о том, что министр внутренних дел, на то, что привел под его заметить
в случае с англичанином, Лористон Джордж, сейчас проходит
приговор каторгу в Тулон, пришел к выводу, что
указанный приговор был излишне суровым, и это, как свидетельство пошел
показать, что преступление было совершенно неожиданно, и совершенные под сильным
провокация, короткий срок тюремного заключения был бы адекватным
наказание, и это, учитывая тот факт, что упомянутый Джордж
Лористон уже почти четыре месяца находился в Тулоне в качестве заключенного.
министр принял решение о переводе оставшейся части
отведенного срока тюремного заключения. Джордж слушал, но едва ли
понимал; затем губернатор в нескольких ласковых словах сказал ему, что он
свободный человек, что он может вернуться к своим друзьям.

“Друзья!” - эхом отозвался Джордж тусклым голосом.

“Ну же, ты не можешь отрицать, что у тебя есть друзья; для некоторых из них это так
этим вы обязаны хорошим новостям, которые только что получили”, - сказал губернатор.
“Я так понимаю, они в городе, ждут встречи с вами. Сэр
Генри... чего-то я не припомню, так это имени джентльмена; и
леди...

Свет озарил лицо Джорджа; он произнес несколько отрывистых слов благодарности
более человеческим голосом.

В тот вечер он был свободным человеком, и держал в руках, ошеломленный и дрожащий
как с ДЦП, с одной стороны рука сэра Генри Милларда, с другой
его дочь Элла.




 ГЛАВА XXX.

До этой встречи со своими старыми друзьями Джордж не знал, как
много здоровья и заключение потянул его вниз. Он едва смел
чтобы посмотреть на Эллу, ибо нет у меня комок в горле, когда глаза
на нее упала смелым, твердым лицом. Присутствие сэра Генри было отличное
облегчение для них обоих. Комментарии глянули на ситуацию так
неуместный, и у него было такое сильное чувство, что он оказал
смешно на это путешествие во Францию, чтобы опекать его дочь в ее
усилия от имени мужа другой женщины, что он дал им
посмеяться есть над чем, когда они были слишком готова заплакать. Элла была
практична, как всегда.

“Что ты собираешься делать?” - спросила она, отводя Джорджа в сторону.
обычная грубоватость по окончании первых приветствий.

“Я собираюсь найти Нуну”, - сказал он. “Она была здесь, и она пошла
от жестокого две недели назад; вот, что я выяснил, и что ее черное
слуга Sundran был с ней. Я должен начать эту ночь”.

“ Ты слишком болен для путешествия.

“ Я слишком болен, чтобы оставаться здесь. Кроме того, у меня есть кое-какие дела в Англии.
- Какие дела? - спросил я.

“ Какие?

Он не ответил, и наступила пауза, во время которой она внимательно рассматривала его.
- Джордж, - сказала она наконец тихим голосом, - ты изменился.

Ты изменился. Ты изменился.
потерял ‘хороший’ вид, который у тебя был раньше. Работа, о которой ты говоришь, - это
что-то недостойное тебя.

“Тогда, должно быть, это что-то очень унизительное; ты забываешь, что я...”

Она остановила его императивно.

“Вы-мой идеал англичанина, так же честно, как все и не так глупо
как некоторые. Если бы тебе не не повезло, я бы никогда не сказал тебе этого,
но теперь, когда ты знаешь, какого я о тебе чрезвычайно высокого мнения,,
Я ожидаю, что ты будешь соответствовать этому.

“ Но ты должен позволить мне быть человеком.

“ Это зависит от обстоятельств. Человечество бывает хорошим и плохим. Что ты хочешь
делать?

“Я хочу... ну... я хочу ... добраться до этого негодяя Рахаса!”

“Ты можешь ... при одном условии”.

“Ну?”

“ Ты не должна прикасаться к нему, пока не увидишь Нуну.

Джордж удивленно посмотрел на нее.

“ Скажи мне, почему ты ставишь это условие.

Ее ответ прозвучал сразу же полным, глубоким, уверенным голосом, который выдавал
даже больше, чем ее слова.

“Потому что я знаю, что вид лица, которое любишь и которое так жаждешь увидеть
может погасить всю ненависть и гнев, все, кроме счастья;
точно так же, как твой приход сегодня ночью успокоил все мои порочные чувства
к моему дяде и к... твоей бедной маленькой жене. Я могу простить тебя
за то, что ты женился на ней сейчас - в первый раз.

Джордж был как громом поражен. Вся страстность, с которой
маленькая невзрачная девушка любила его и желала ему успеха в жизни,
сострадала ему и работала над исправлением его ошибок, вспыхнула в
ее черные глаза, казалось, отбрасывали сияние на ее желтоватое лицо. Мужчины
разумом и опытом настолько привыкли связывать женскую
хрупкость телосложения с легкомыслием ума, что любое внезапное открытие
целеустремленности у представительницы слабого и глупого пола
удары их на столько далекий трепет и благоговейное преподобие, как
проявление Бога во плоти будет делать. Так что Джордж
оставался совершенно безмолвным перед Эллой, не имея ни малейшего желания поблагодарить ее,
но испытывая сильное желание упасть на колени.

После почти минутного молчания она сказала тем же низким голосом:

“Ты обещаешь мне сначала увидеться с ней?”

Джордж посмотрел на нее искоса, со смущенным видом.

“Я обещаю все, что угодно в том мире, который тебе нравится, ” хрипло сказал он.

Она счастливо улыбнулась и, взяв его за руку, усадила рядом с собой.
Радость от того, что он освободился, повергла ее в этот вечер
в экстаз чувств, который прогнал ее обычную неловкость,
и сделал ее такой беззаветной, какой может быть только застенчивый человек, необычайно взволнованный.

“Помни, ” сказала она, “ ты должен накопить денег на путешествие”.
И она обратила к нему материнский взгляд, который сияет в
нежности всех лучших женщин.

Элла была совершенно счастлива в этот вечер и не испытывала ни малейшей ревности
что мысли мужчины, в интересах которого она могла забыть обо всех угрызениях совести, были сосредоточены на другой женщине.
ханжество. Она сделала для него
то, чего не смогла сделать его жена; в этом знании было достаточно гордости.
С самого начала в ее любви было так мало эгоизма, что
к этому времени его уже не было - обычная красота характера в
простом человеке, который, ничего не ожидая, более чем довольствуется малым.
немногим. Итак, она обговорила все детали поездки, и уже через
пару часов она, ее отец и Джордж были на обратном пути
в Англию.

Они не дошли до Лондона, пока на второе утро после их
отправление из Тулона. Джордж был возмущен и встревожен, обнаружив, что
он едва мог стоять; но он воспротивился предложению, что ему следует
отдохнуть денек, опасаясь, что если он хоть раз уступит своему физическому
слабость, пройдет много времени, прежде чем он снова сможет передвигаться
. Поэтому он оставил Эллу и ее отца в отеле, где они остановились,
и поехал на Мэри-стрит, чтобы узнать, живет ли Рахас все еще там.
Этот шаг он предпринял с полного ведома Эллы; он должен выполнить свое
обещай, сказал он ей, и держи свои руки подальше от восточного торговца
пока он не найдет Нуну; но он должен приступить к своим поискам
своим собственным способом.

Дом 36 по Мэри-стрит выглядел так же, как и всегда, за исключением того, что в течение тех
одиннадцати месяцев, которые прошли с тех пор, как Джордж впервые подъехал к дверям
и, взбежав по грязной лестнице, внезапно столкнулся с арабом
Ночной уголок в мрачном Лондоне, нижние окна покрылись
более толстым слоем грязи, а табличка с именами “Рахас и
Фанах” утратил свежесть новой краски; медные вазы и
фонари, арабское ружье, инкрустированный столик, индийские фигурки были здесь
все еще были там, и тот факт, что фирма не зависела от случайности
обычай прохожих был очевиден как никогда.

Джордж споткнулся, как он вышел из кэб, и чувствовал, почти без
видя, колокола. Усталость, разбитость и бессонница, вызванные
сильным возбуждением, преследовали его тело и стимулировали его воображение
до этого, первого дня его возвращения к своей
в сельской местности он был подобен человеку, который ходит во сне и видит лица и
слышит голоса, невидимые и неслышимые для всех, кроме него. Нуна, как он увидел
ей, во-первых, спит, как принцесса из сказки, в окружении великолепной
окружающий странный доктор, которого предупреждение против девушки
опасные чары снова зазвучал в его ушах, темные лицом Rahas и его
претензий к оккультной силы-все эти воспоминания, гоняясь друг за
его лихорадочно возбужденный ум, притупляются его способности к
холодная реальность нынешнего опыта, и когда дверь была открыта
женщина, чье лицо было ему неизвестно, он стоял перед ней тупо,
не понимая, что именно он вызвал ее. Когда она спросила
узнав, чего он хочет, он взял себя в руки и спросил, по-прежнему ли там живет Рахас,
торговец.

“ Да, он живет здесь, но сегодня его здесь нет; он уехал в Плимут.
и не будет дома неделю или около того. Вы можете повидаться со старым джентльменом, если
хотите, или ему будут отправлены письма ”.

Плимут! Это название навело Джорджа на старую мысль. Он
внезапно вспомнил, что мисс Гласс, старая служанка его семьи, которая
дала Нуне приют между ее отъездом с Мэри-стрит и днем ее
свадьбы, приехала из Плимута, где ее родители держали
меблированныйдом. Он никогда не сомневался, что легко найдет Нуну,
и теперь он сразу понял, без дальнейших рассуждений, что она была
в Плимуте, и что Рахас поехал к ней туда. Он был настолько уверен в себе,
что даже не зашел в дом мисс Гласс на
Филборо-роуд, чтобы навести справки; но, получив от слуги из
дома 36 окончательную информацию о том, что Рахас недавно начал, Джордж
поспешно запрыгнул обратно в свой экипаж и поехал в Паддингтон. Он обнаружил, что
он только что опоздал на поезд в 11.45, а другого до
три часа ночи; так он доехал до Ватерлоо, и узнав, что произошло
поезда в 2.30, он решил перейти к тому, чтобы быть на дороге как
как можно скорее, хотя он прибыл не ранее чем за три
часов экспресс от вокзала Паддингтон. Это оставляло ему времени, чтобы вернуться к
Отель Чаринг-Кросс, чтобы попрощаться со своими друзьями.

То ли ее пугала мысль о возможном столкновении
между Джорджем в его слабости и беспринципным арабом, то ли
ее кольнуло чувство ревности, что время ее
великодушная преданность ему закончилась, ее работа была выполнена, Элла стала ужасной
побледнела, услышав о его предполагаемом путешествии, и попыталась отговорить его
от этого. Когда она увидела, что он не двигается с места, она попыталась убедить своего
отца пойти с ним; но оба мужчины отнеслись к этому предложению с
презрением, и самое большее, чего она смогла добиться, это разрешения для нее и ее
отец проводил его на вокзал.

Стоя у окна купе, в
котором ему предстояло ехать, Джордж был поглощен сильным чувством благодарности к
молодой девушке на платформе под ним, в глазах которой он прочел твердую,
непоколебимая дружба и привязанность, свободные от наступающих и
отступающий прилив страсти, без кокетства, без каприза,
самая благородная любовь, которую может подарить человеческое существо, та, которая также не относится ни к одному из полов.
уверен, что никогда не получит адекватной отдачи. Джордж с благоговением посмотрел на
ее бледное лицо и попытался подобрать слова, чтобы выразить переполнявшие его
чувства, вызванные ее добротой к нему; но она не хотела
слушать. Покраснев, она отступила от двери вагона.
сделала вид, что интересуется остальными пассажирами, как вдруг
внезапно румянец сошел с ее лица, и она поспешно вернулась.
Посмотрев на Джорджа снизу вверх с выражением сильного беспокойства, она сказала
шепотом:

“Джордж, ради Бога, будь осторожен; я думаю, что сам мужчина находится в
следующем вагоне!”

Лористон, сильно испуганный, с просиявшим лицом, попытался открыть дверь.
но она остановила его, сказав: “Помни о своем обещании!”

В следующее мгновение поезд тронулся, и Джордж, охваченный
приливом чувств, вызванных мыслью о том, что человек, которого он ненавидел, был
так близко от него, опустился на свое сиденье в углу, во влажном белом пекле
которое сильное возбуждение вызывает у телесно слабых. Он надеялся , что
Рахас, если Элла действительно видела его, не заметил
его; в таком случае Джордж был уверен, что ему остается только следовать за хитрым
Араба нужно было отвести прямо в дом, где находилась Нуна. Путешествие
казалось бесконечным; время от времени он впадал в оцепенение, в
котором сквозь грохот двери слышал топот надзирателя.
поезд, и Нуна, зовущая его с хриплым, ломаным акцентом, непохожим на ее собственный
и скрипучий голос, выкрикивающий в такт стуку колес:
“Никогда не встречаться! Никогда не встречаться!” С самого начала он обнаруживал, что
тюремные стены и темнота растворились в мягкой повозке
и дневном свете, и он смутно, почти недоверчиво помнил
, что он был на пути в Нуну. Затем поезд останавливался на какой-нибудь
станции, и он нетерпеливо, украдкой выглядывал наружу, разглядывая выходящих
пассажиров в поисках нужного ему человека. Наконец, на
Солсбери, где поезд подождал четверть часа, его беспокойство
была установлена в состоянии покоя. Закутанный в длинное пальто и в
низко надвинутой на глаза дорожной кепке, Рахас спустился на
платформу, прошелся два или три раза взад и вперед, не сводя глаз с
земле, как будто в глубокой задумчивости, и опять не дав
одного взгляда на любой из других отсеков. Джордж чувствовал себя довольно
безопасная из признания, так как он был сильно изменены в результате болезни и потери
его усы, и, кроме того, он, как полагают, еще
заключенный во Франции. Теперь он был совершенно уверен, что Рахас потерял бдительность.
И это знание придало ему уверенности. Поэтому, когда
Восточный торговец сошел с поезда на маленькой станции в нескольких милях от
Плимут, Джордж дал ему время только на то, чтобы пройти через дверь, прежде чем
он выскочил вслед за ним и, подняв воротник пальто, поскольку
вечерняя прохлада давала ему повод для этого, отдал свой
билет и последовал за ним.

Выйдя со станции, Рахас, не оглядываясь, зашагал
прямо через поля по узкой тропинке, которая вела к далекому
огоньку того, что, по предположению Джорджа, должно было быть какой-то маленькой деревушкой. Он был
половина девятого; душевые апрельского дня была насыщенная трава,
и густой влажный туман задержался среди деревьев, большинство из которых пока еще
но тонкий весенний покрытия. Луна еще не взошла, и Джордж
пришлось поспешить за Рахасом, опасаясь в темноте совсем потерять его из виду
. Онемение которая захватила его усталое факультетов
времени на железной дороге сейчас снова начали ползти за ним,
так что удивить он в другое время чувствовал, вопросы
он бы спросил себя, как купец уезжает поезд
прежде чем он пришел в Плимут, теперь слились в унылое смешение идей,
наиболее заметным из которых было то, что Rahas пытался убежать от него.
Когда тропинка спустилась в небольшую долину, темную от деревьев, и
фигура перед ним, теперь неясная на темном фоне,
исчезла за перелаз в тени рощи за ним, это
воображение усилилось, и, чувствуя, что его конечности дрожат от
постоянно нарастающая усталость, от которой ему стало жарко и он промок с головы до ног,
он перешел на бег, в свою очередь достиг перелаза, перелез через него и
споткнувшись о какое-то невидимое препятствие, поскользнулся на мягкой, грязной земле,
и упал на землю. В следующее мгновение он почувствовал, что его схватили, и он
лежал ничком, связанный толстой веревкой, которая врезалась в его плоть в
его изо всех сил пытались высвободить, а затем потащили через ежевику и
мокрую траву в небольшой лесок. Последнее было медленной операцией, ибо
Джордж был крупным мужчиной, и хотя уже и не в полную силу его
здоровья он был слишком тяжел для него мертвым грузом тянул вместе с
легкость. Он лежал совершенно неподвижно, не издавая ни звука, понимая после
отважной, но тщетной попытки освободиться, что он полностью во власти
узнав о нападавшем, он решил, что полная пассивность - его лучший шанс
избежать такого успокоения, которое избавило бы его от дальнейших усилий.
Первым результатом этого было то, что Рахас, после того как он продолжил свое
медленное и утомительное движение со своей жертвой в течение, казалось, долгого времени,
остановился и вгляделся в его лицо достаточно пристально, чтобы Джордж мог сделать
совершенно уверен в его личности. К своему удивлению, азиат, казалось, испытал немалое
облегчение, обнаружив, что он не мертв.

“Ах-ха, ты знаешь меня”, - пробормотал он, встретив во мраке сияние
живых глаз. “Ты не ранен. Все в порядке. Я делаю это.
не хочу причинять тебе боль, будь уверен. Я не держу на тебя зла.

“Спасибо”, - тихо сказал Джордж. “Это удовлетворительно, поскольку это
идет; но я хотел бы знать, является ли это манера, в которой
ты относишься к случайным знакомствам, например”.

“Нет”, - просто ответил Рахас. - “Я вынужден прибегнуть к этому последнему средству, чтобы
удержать тебя от женщины, которую Небеса, как утверждают планеты, имеют
отданная мне, и которую ты погубил, вселив в нее свою собственную душу
которая день за днем убивает ее прекрасное тело. Ты понимаешь?
Ее мать отдала ее мне и только ждет, когда я заберу ее.
чтобы дать ей приданое, от которого ты в своей гордой глупости отказался. Я
долго ждал, я испробовал много способов, чтобы получить то, что предназначил Аллах
я. Сама Нуна, уставшая от ожидания, понемногу умирающая, наконец-то
разрешила мне увидеться с ней. Должен ли я, наконец, добившись успеха в
моих руках после года ожидания, увидеть, как это отнимает у меня человек
, чье прикосновение стало фатальным для этого прекрасного цветка Востока? Нет.
Воля Аллаха должна быть исполнена. В мире достаточно женщин для
тебя; для меня есть только одна. Нуна должна прийти в мои объятия этой ночью;
а для тебя, после сегодняшней ночи, я в твоем распоряжении любым способом, каким ты пожелаешь
”.

В нем была странная смесь алчности, фанатизма и свирепости.
смелость в его речи и манерах вселила ужас в сердце Джорджа
при мысли о том, что его жене, возможно, сегодня вечером придется встретиться лицом к лицу
без защиты мужа с этим человеком. Он издал
громкий крик и сделал внезапную попытку подняться, которую араб
пресек движением, ловким, как у зайца, сопровождавшимся
коротким смешком.

“ Сиди тихо, ” сказал он более резко, - и не кричи, пока я не отойду.
вне пределов слышимости.

В его словах не было угрозы, но тон его был таким многозначительным, что
Джордж, к которому опасность вернула все его способности, решил
побереги его легкие. Затем Рахас по-деловому уперся коленом
в грудь молодого человека, убедился, что веревка, которая связывала
его, надежно закреплена, и с вежливым и бесстрастным “спокойной ночи” обратился к
на что англичанин был не в настроении отвечать, он повернулся и быстро зашагал прочь.
его шаги едва слышались по мягкой, влажной земле, и
только треск сухих веток и шорох живых,
становившийся все слабее и слабее, пока звуки не стихли совсем, говорили
Джорджу, что он быстро отступает.

Затем для бедняги наступил момент, когда он, наконец, взмолился о смерти.
С гниющими листьями прошлой осени, образовавшими скользкую подушку
для его головы, его тело медленно погружалось во влажную землю, в то время как
усиливающийся ветер завывал тихую панихиду среди окружающих холмов и проносился
над тонколистными ветвями над его головой с замогильным криком
“тише!” он ощутил все ужасы могилы, все ее одиночество, все
его бессилие без единственного благословения - мира, на который мы надеемся
существует вопреки духовенству, которое свирепо относится к загробному миру
чтобы уравновесить свою кротость в этом. Ловкий Рахас сумел
связали его по-матросски, начиная с середины веревки;
узлы были крепкими, как железо; он начал чувствовать себя стесненным и
онемел от холода, от поднимающейся влаги в зарослях кустарника.
дерево и затрудненная циркуляция его крови. И все же его голова
оставалась горячей, как огонь, мозг кружился в безумном танце фантастических
пыток, пока, наконец, не пришло безумие, и картины прошлого не преследовали
друг друга в его памяти, но с ярким светом ужаса на них.
они исказили его самые прекрасные воспоминания и превратили их в
отвратительные кошмары. Затем, в свою очередь, картины померкли, и его чувства начали
притупляться, а в ушах зазвучали странные крики, на которые он попытался
ответить; но голос не приходил, и даже когда его губы зашевелились в
это усилие, последний проблеск разума покинули его, и он впал в
беспамятство.

Как на черноту ночи Справедливой, чистой рассвет приходит постепенно, так что
Джордж, из ступора, смертельная вялость, проснулся медленным градусов
ощущения тепла, и света, и радости, и, чувствуя, перед
зрение вернулось к нему, мягкое прикосновение Его плоти, которая набора
он дрожал, и дыхание на его губах источало тот самый
аромат любви, который ему почудился в первые мгновения еще слабого
движущийся мозг, что его молитва была удовлетворена, что он мертв и
на Небесах. Пока внезапно до его ушей не донесся дикий, радостный
крик: “Он дышит! Он вернулся ко мне - вернулся, слава Богу! слава
Богу!”

И его сердце подпрыгнуло, и уголек старого огня согрел его вены.
Открыв глаза, которые все еще были ослеплены, он хрипло прошептал
“Нуна, моя маленькая женушка!” и пошарил вокруг слабой рукой.,
дрожащими руками, пока она не подошла к нему и, улегшись рядом,
прижалась губами к его губам в теплых, цепких поцелуях, которые перенесли
мир верности и любви прямо из ее души в его. Затем, когда
он почувствовал, как ее мягкие губы прильнули к его губам, он понял, весь ошеломленный и
наполовину онемевший, каким он все еще был, что с ней произошла перемена. Это был
не тот неугомонный поцелуй бабочки, который она подарила ему по страстному капризу
как в старые времена, когда она перелетала с его колен к окну
и снова полдюжины раз за пять минут; это было не самое лучшее
объятия искренней, но робкой привязанности она научилась дарить ему, когда
они прожили свою нелегкую жизнь в Париже; это была печать терпения.
и верная любовь, наконец, удовлетворенная. С этого момента у него не было никаких
вопросов, которые можно было бы задать, никаких объяснений, которые можно было бы услышать. Какая разница, где он
был, как он туда попал, как она туда попала? Но Нуна, запрокинув свою
голову, чтобы посмотреть на него, увидела, как шевелятся его губы, и она следила за ними и
слушала, затаив дыхание, его слабый шепот:

“Холод, темнота, боль и долгие ветреные ночи - теперь все позади!”

И он крепче прижал ее к себе и заснул.




 ГЛАВА XXXI.

На следующее утро, когда отдых пробудил в нем более широкий интерес и
любопытство, Джордж узнал недостающие детали своего приключения и
обстоятельства, которые привели к путешествию Рахаса.

Обнаружив, что предлог болезни ее матери, под которым ее
заманили в Англию, был ложным, Нуна, которая теперь упомянула
некогда любимое имя с опущенными глазами, но без каких-либо других признаков
ее подозрений, чувствовала себя виноватой и неловко из-за своего мужа; и поскольку
она ничего о нем не слышала, она ускользнула однажды ночью, чтобы найти дом
о мисс Гласс, о чьей доброте к себе и нежности к Джорджу
у нее сохранились теплые воспоминания. Поскольку она чувствовала себя больной и у нее не было денег,
было легко догадаться, насколько сильными должны были быть чувства, которые
побудили ее покинуть дом своей матери.

“Если я не могла быть с тобой, я хотела быть с кем-то, кто знал тебя
и любил тебя, и помог бы мне вернуться к тебе, Джордж”,
объяснила она.

Она полагалась на удачу, чтобы найти дорогу от Итон-сквер до
Кенсингтона, и была слишком напугана, чтобы спросить дорогу.
Однако, наконец, когда она была настолько уставшей и подавленной, что села
она упала на порог и начала плакать, с ней заговорил полицейский.
и, узнав, что у нее нет денег, она захотела добраться до
Filborough дороги, что она не была уверена в количестве, но она
там друзья, он спросил ее, считает ли она, что она может найти
дом, если бы она была на улице, и предположил, что она должна взять
такси, и попросить своих друзей, чтобы заплатить за это. Затем он остановил экипаж
и посадил ее в него, она без особого труда нашла дом,
и мисс Гласс приняла ее и заботливо ухаживала за ней во время
продолжительной болезни, последовавшей за ее опрометчивым приключением.

На этом этапе своего рассказа бедная Нуна разрыдалась, вспомнив о
разочаровании, которое ранило ее в самое сердце. “И ... мой малыш ... никогда
все-таки пришла”, - шепнула она прерывающимся голосом, с опущенной головой
вниз на жалкий позор; “и я думал, что это было наказанием, потому что я
ушел, не спросив вас, и я думал, что ты обиделся и
никогда бы не простил меня, потому что когда я написал в Париж, чтобы сказать вам, я
жалко и больных, и умоляю тебя, приходи, у меня нет ответа. Потому что я знал
не знал, что ты в тюрьме, мисс Гласс не дала мне знать. Это было
только несколько недель спустя, когда ... моя мать узнала, где я был, и сказала
мне, что видела тебя, что я знаю и что я сказал, что должен прийти к тебе.
Итак, они отпустили меня с Сандраном в Париж; и сначала они сказали, что вы
в Пуасси, и я поехал туда и попросил встречи с вами, и там они
сказали, что, возможно, вы в Тулоне. Итак, мы поехали в Тулон, и я написал
губернатору, и он сказал, что я смогу увидеться с вами через два месяца. Я чувствовал, что я
не мог жить все это время, и я задавался вопросом, что я мог бы сделать, чтобы
увидеть тебя, когда налетел сильный шторм и повредил гавань, и они
сказал, что кто-нибудь из заключенных починит его. И мое сердце, казалось, подпрыгнуло.
Я почувствовал, что мое желание вот так сбылось. Поэтому я
прокрался к гавани и тихо проскользнул к тому месту, где
камни были смыты водой, и ждал, пока не увидел тебя. Когда на
второй день ты поговорил с надзирателем и сказал ему отослать меня, я
не возражал, потому что по твоему лицу я понял, что ты не сердишься; поэтому на следующий
утром я написала тебе послание на камне, над которым ты работал,
и Сандран привез меня обратно в Англию, потому что я снова заболела.,
и она боялась, что я умру там. И мисс Гласс сказала, что я должен уехать.
на юг, где тепло, и она отправила меня в Плимут к своим родителям.
они очень добры ко мне.”

“И ты позволил этому негодяю Рахасу навестить тебя?” - спросил Джордж.
озадаченным голосом.

“Я расскажу тебе. Несколько дней назад я получил от него письмо, в котором говорилось, что он
собирается во Францию, и если я захочу, он может принять от меня письмо
к тебе, и дай мне увидеть тебя, если я буду волноваться, как он обычно позволял мне
увидеть - мою мать. Мне нужно было только сказать "да", и он спустился бы ко мне.
Плимут. Я ненавидела его за то, что он обманул меня и привез в Англию, но
в своем письме он заявил, что это дело рук моей матери. И я был так
голодные для некоторых новость о тебе, что я написал, Да, он может прийти. Тогда Я
не мог усидеть на месте от нетерпения: он телеграфировал мне, чтобы удовлетворить
поезд пришел, и я отправился на вокзал, и когда я нашел его
не приехал он, я описал его в караул, и он сказал темный
джентльмен любит, что оставил в поезде двумя станциями раньше. В доме, где я остановилась, есть
большой мальчик, который делает все, что мне нравится, и я
заставила его прийти на станцию, потому что боялась встретиться с Рахасом наедине
. И я сказал ему взять билеты для него и для меня, и мы поехали обратно.
следующим поездом до станции, где вышел Рахас. Портье говорит
два джентльмена вышли и пошли через поля; и я знал, кто
другой был, и я закричала, и сказала Уильяму мой муж
вернуться. Но он сказал, что это была фантазия. Мы шли по мокрым полям
в темноте, и я дрожала так, что едва могла идти, спотыкаясь
Уильям нес фонарь и сказал, что мне лучше вернуться,
потому что мы пустились в погоню за диким гусем. И когда мы спустились в лес,
моя нога поскользнулась, и я упала на траву, и когда он наклонился, чтобы поднять
меня, Уильям увидел следы на земле, как будто что-то было сломано.
потянул за собой по ней. Он прошел немного медленно, пока я не услышал его.
вскрикнул, и я побежал к нему, и ... и мы нашли тебя ”.

Она не могла больше говорить, ее голос был задушен, ее губы были
тряска. Но выбеленные стены комнаты, в которой он лежал,
стог сена, который он видел в окно, подсказали Джорджу, что это было
его привезли на ферму; и там они провели два дня,
пока он не поправится настолько, что сможет встать и поехать с Нуной обратно к ее друзьям в Плимут.
друзья в Плимуте. Затем стали для них обоих в красивом Южном
город новый и слаще медового месяца омрачала только для каждого тайная
страх за других. В первые дни их воссоединения счастье придало
их истощенным телам новую жизненную силу, которая позволила каждому почувствовать себя на высоте
дорога к здоровью, но которая сделала для каждого только более очевидной бледность
лицо и тяжелое дыхание другого.

Майским днем они сидели вдвоем на солнышке,
окно было широко распахнуто, ветерок дул прямо с моря, они пили
в радости от присутствия друг друга, так как они никогда не были устала,
когда Джордж провел рукой медленно по щекам его жены, и
поежилась.

“Тебе холодно?” - с тревогой спросила она, прижимаясь к нему и обнимая
своими маленькими ручками, словно защищая от весеннего воздуха.

“ Нет, ” сказал он обеспокоенным голосом, “ со мной все в порядке. Но я боюсь, что это место
тебе не подходит, Нуна; ты становишься такой худой и белой. Ты
бледнее, чем когда я вернулся.

Лицо ноуна изменилось; после секундной паузы она вскочила с ней
старый бодрости, и бежит к зеркалу, смотрел на ее собственный
несколько минут она размышляла, а затем вернулась к мужу.
с ярким блеском в глазах. Как он посмотрел на нее вопросительно, она
составлен рукав его пальто насколько она могла, очень осторожно, и
затем открывает свою собственную руку и, положив ее рядом со своей, и поднял глаза на
его лицо с каким-то странным, нежным, стремление выражение, которое, после
чудесное мгновение, открыл собственную потухшими глазами. Несколько секунд
никто больше не произносил ни слова. Затем он заключил ее в объятия, и их взгляды
несколько минут не отрывались друг от друга в экстазе облегчения и
благодарность. Джордж любил свою жену больше, чем свою карьеру, больше,
чем свое собственное счастье. Нуна, с тех пор как пал ее первый кумир - ее
мать - обратила всю свою преданность к мужу, который так нежно лелеял
ее. Поэтому оба боялись жизни друг без друга
в тысячу раз хуже смерти, и когда до них дошло, что
им больше не суждено разлучиться, для них больше не было возможности горевать
в этом мире.

“Джордж”, - сказал Ноуна наконец, в разрушенном шепотом: “Если вы никогда не
встретил меня ты была бы гораздо счастливее, на вас бы женился
эта хорошая Элла, и он преуспел в мире и стал великим человеком”.

“Да”, - сразу же ответил он.

“Ну, разве тебе не жаль?”

“Нет”.

“Почему?”

Это было нелегко объяснить. Моряк, тонущий вместе со своим кораблем в
двадцать пять лет, в свои последние минуты не жалеет, что стал
бакалейщиком, хотя, если бы стал, мог бы продолжать с удовольствием продавать чай
и свечи на полвека. Джордж, пораженный несчастьем в
расцвете своей юности, вкусил некоторые из величайших радостей жизни, и
прошедшие годы не могли доставить ему такого наслаждения, какое он испытывал в
охватываем весь спектр поглощающей страсти. Он колебался, прежде чем
он отвечал ей.

“Если бы я не женился на тебе, - сказал он наконец, “ ты бы никогда не была
бедной, у тебя было бы столько прекрасных платьев и бриллиантов, сколько
ты хотел, и никто бы никогда не стал подтрунивать над тобой, чтобы ты сказал правду,
или сделал что-то, чего ты не хотел делать. И пока вы не простите вы
женился на мне. В чем причина?”

Она завила себе о нем. “Я не знаю”, - сказала она застенчиво. “Ты
заставила меня почувствовать то, чего я не... чувствовал... раньше”.

“Ну, Нуна, и ты сделала то же самое со мной. Ты довольна?”

“Да”, - сказала она.

“Тогда и я тоже”.

И в этом состоянии безмятежной, но вялой удовлетворенности эти двое
потерпевшие кораблекрушение существа дрейфовали день за днем, измученные буфетами.
от удачи, и не предпринимали никаких попыток сбежать от черного лучника, который
казалось, пометил их. Молодые достигают этой стадии легче
, чем люди среднего возраста; когда их сильные страсти и нетерпеливые
желания угасают, внезапно угасая из-за плохого самочувствия или отчаяния.
несчастье, все оживленные колеса мира, кажется, замирают рядом с ними
и они плачут, когда чувствуют, что бьется пульс жизни.
слабо: “Это конец!” В то время как пожилые страдальцы, которые встряхнули Время
за руку, и знают его пути, и научились терпеливо переносить его наказания
, видят только повседневную работу, прерванную против их воли,
ждет, когда его снова поднимут, когда закончится шторм.

В Плимут, когда Лористон и его жена пробыли там неделю
вместе, приехала подруга, которая увидела кое-что из этого и собралась с мыслями
по своему обыкновению, исправить то, что, по ее мнению, было неправильным. Ella
Миллард привез всю свою семью в город под предлогом, что
две недели Девонширский воздух улучшит ее сестер
комплекции и вооружите их для триумфов предстоящего сезона.
Одержав верх над своей матерью, от которой она унаследовала собственную сильную
волю, остальные уступили, как ягнята, и в течение недели после ее решения
приехать все они были поселены в доме на верхнем конце Локьера
Улица, рядом с Мотыгой. Сэром Генри и двумя его старшими дочерьми, которые
все наслаждались безмятежным здоровьем животных, и для чьего лимфатического темперамента
испытания нервной системы были бессмысленными словами, бледные лица и
вялые движения лористонов рассматривались как совершенно
фатальные знаки. Но более разборчивая Элла не отказалась бы от надежды
так легко. Ей казалось противоречащим здравому смыслу и тем возвышенным
качествам, которые она приписывала ему, что мужчина, который был ее идеалом
, позволил так легко вычеркнуть себя из жизни. Боясь
полностью полагаться на собственное суждение в таком важном вопросе, она
воздержалась от того, чтобы высмеять его своим язвительным язычком за
косность его ума, пока не нашла какого-нибудь авторитетного человека
высказаться о здоровье его тела. Но Джордж никогда раньше этого не делал
в своей жизни он нуждался во враче и отказался от идеи обратиться к нему сейчас.
в то время как Нуна, от имени которой тогда умоляла Элла, съежилась
болезненно переживала испытание встречей с незнакомцем и согласилась только на то, чтобы
наконец-то увидеть врача, которого Джордж вызвал, чтобы перевязать ей руку
в памятный вечер своего первого визита на Мэри-стрит. На
следующий же день прибыл доктор Баннерман и провел беседу с обоими
своими пациентами. Появление высокой, слегка сутуловатой фигуры,
вид его смуглого, проницательного лица, худого, морщинистого и впечатляющего, как
голос волшебника вызвал румянец возбуждения на лице Нуны и
вызвал в памяти ее мужа яркое воспоминание о
пророчестве, произнесенном доктором тем майским вечером. Если бы остроглазый
человек науки знал все обстоятельства, которые изменили жизнь
Лористона с тех пор, как он проигнорировал это предупреждение, он бы действительно
подумал, что его зловещее пророчество полностью исполнилось.

Интервью было коротким. Доктор пострадавших нет
воспоминание одного из своих пациентов, пока Джордж последовал за ним
комнаты, и встал с ним лицом к лицу на лестничной площадке.

“Вы помните меня, доктор, наверное”, - сказал он в довольно стыдливо
сторону.

“Отлично”.

“В первый раз ты встретил меня, Вы были достаточно любезны, чтобы читать мне проповедь.
Ты мог бы прочесть мне сейчас ”Еще одно с большей целью".

“Больше цели! Нет. Теперь ты можешь прочитать свою собственную проповедь, а я приступаю к своей
надлежащей функции - исцелению от последствий действий, от которых мое предупреждение
не смогло тебя спасти ”.

“Если бы вы знали всю историю, доктор, вы вряд ли стали бы винить меня”.

“Я вас не виню. Как я могу винить поведение, которое привело ко мне пациента?
Если бы все люди были мудры, мы, бедные знахари, могли бы ходить подметать перекрестки”.

“Но, доктор, если бы я был более мудрым человеком, я был бы хуже"
.

“Не обязательно. И то, что тебя тошнит, свидетельствует не больше о добродетели, чем о мудрости.
когда Фортуна побеждает тебя в первом раунде.

Джордж покраснел. “Первый и последний раунд тоже, не так ли, доктор? Ну же,
скажи мне честно, сколько, по-твоему, мне осталось жить.

Доктор Баннерман пристально посмотрел на него.

“Если ты продолжишь слоняться без дела здесь, порхая, как мотылек на солнце
, размышляя о вещах, которые прошли и не поддаются исправлению, я
даю тебе год. Если вы примкнете к этому, заведите себе новые интересы в
жизнь, начни новую карьеру, вдохни новый воздух в свои легкие и новые
мысли в свой мозг, я даю тебе любой срок от десяти лет до
двадцати пяти ”.

Джордж инстинктивно принял более воинственную позу.

“ А моя жена? - спросил он с новым интересом и рвением.

“Я дам ей столько времени, сколько у нее есть сильное сердце, и храбрый руку, чтобы взять
заботиться о ней”.

Молодой человек отвел глаза, с новой легкого жжения в них.
Наконец он сказал с дрожью в голосе:

“ Вы, конечно, не стали бы обманывать нас на этот счет, просто чтобы заставить нас задержаться
еще немного?

“ Ни капельки. Вы оба страдаете от сильного потрясения.
нервная система, и поскольку каждый из вас думал, что проиграет.
ни у кого из вас не было сил или желания вернуться к делу. У вас
кроме того, слабые легкие, и, скажу вам откровенно, из вас бы не получилось
ее величество снова стала таким умным молодым офицером. Но у человека вашего
ума должны быть другие ресурсы.

Джордж понял из предыдущей речи, что очень немногое из его истории болезни
в течение последнего года было неизвестно доктору. В целом, это
знание помогло ему почувствовать себя легче.

“Я думаю, что мог бы писать”, - сказал он задумчиво. “Я уже дал
себе какое-то обучение для него, и если только все мои идеи не
кажется, заперт где-то вне моей досягаемости, я думаю, что я мог
оставьте их хотя бы вразумительно”.

“Хорошо”, - сказал доктор Баннерман. “Тогда все, что нам нужно сделать, это найти
ключ. Думаю, я знаю вашего друга, с которым мы можем проконсультироваться по этому поводу.
Совсем скоро вы узнаете результаты нашей конференции. А пока
не падайте духом и держитесь подальше от сквозняков и английского языка.
литература, возможно, еще поблагодарит вашу жену за то, что она забрала вас из армии ”.

Джордж горячо пожал ему руку, и доктор покинул дом. Половину пути
вниз Локьер-Стрит он встретил Элла Миллард, который горел с
нетерпения, чтобы узнать результат собеседования. Как он подошел, она
спешно уволен светловолосый молодой человек из трех или четырех и
двадцать, вступившим безропотно сразу же пошла к Цапка. Она была слишком
глубоко заинтересована тем, что сказал доктор, чтобы произнести что-то большее, чем
слово “Хорошо!” дрожащим голосом. Однако она думала, что, по
выражение его лица, что его новость не может быть очень плохо.

“Хорошо!” - повторил он за ней.

“Значит, это хорошо?” сказала она с раздражением.

Доктор улыбнулся. “Думаю, что да”.

Ее лицо смягчилось. “Я думала, что это не самое худшее; это было бы так.
было бы слишком ужасно ... и слишком глупо”, - резко добавила она.

“Это именно то, что я ему сказала. О! Я была с ним очень строга; я думала,
он этого хотел. В последнее время у него были ужасные времена, и бедный мальчик
даже сейчас едва ли понимает, на голове он или на пятках. Но сейчас
настало время, когда он попытался взять себя в руки. Я
хорошенько поговорил с ним, могу тебе сказать.

Ее взгляд, казалось, умолял о пощаде, но она ничего не сказала. Он продолжил:
“Они должны исчезнуть. Он думает, что мог бы писать, и я должна
поощрять его попробовать”.

“А ... его жена?” спросила она с едва заметным ослаблением
интереса.

“С органической точки зрения с ней вообще все в порядке. Она будет
снова собой перед ним, а затем поможет ему выздороветь ”.

“_помощь_ ему! Ты так думаешь? ” с сомнением спросила Элла.

“ Да.

“ Мне казалось, ты говорил мне, что когда ты впервые увидел ее, она произвела на
тебя совсем другое впечатление.

“Так она и сделала. Но тогда ... она была совсем другой женщиной”.

Губы Эллы довольно презрительно скривились. Она подумала, что странный
прелестное маленькое изможденное личико Нуны околдовало даже этого человека.
врач средних лет.

“Она является едва ли даже и идеальным компаньоном для человека с интеллектом”
сказала она с легким оттенком ее худший, самый педантичный порядок.

“Хм, я не знаю”, - сказал доктор. “Ваш интеллектуальный мужчина - это
как правило, человек чего-то еще, кроме того; и жена-экономка
и жена-синий чулок часто оставляют желать лучшего
как... ну, скажем, жена цветка, если однажды цветок научится поворачиваться к
солнцу, как, я думаю, сделала маленькая миссис Лористон.

“Она любит его”, - неохотно согласилась Элла.

“И чего еще он от нее хочет?”

“Сейчас ничего больше; но будет ли так всегда?”

“Кто может сказать? Но любви с обеих сторон-это хорошая супружеская
фундамент. Есть ли у них деньги?”

“Хватит жить так же спокойно, как они делают сейчас”.

“Ах! но они хотят чего-то большего. Он должен двигаться,
путешествовать, а она должна вернуться к интересу к жизни с помощью
некоторых красивых вещей, которые она так любит. У них что, нет никаких
родственников, которые могли бы это устроить?

Лицо Эллы осветилось легкой улыбкой, когда она кивнула в знак согласия. “Я
думаю, отношения можно найти”, - сказала она.

Очевидно, доктор решил, что передал предложение в хорошие руки
, потому что он посмотрел на нее очень добродушно, протягивая ей свою
руку и прощаясь.

“Джентльмен, которого уволили из-за меня, будет желать мне всех
тошнотворных таблеток, которые я когда-либо прописывал”, - сухо сказал он.

Элла стала невероятно презрительной.

“О нет”, - воскликнула она с надменным акцентом. “ Он всего лишь глупый юнец.
парень, который был сослуживцем мистера Лористона и который так любит его.
он специально приехал сюда, чтобы повидаться с ним, хотя он
откладывает делать так изо дня в день, боясь разбудить в нем
воспоминания, которые, возможно, терпит бедствие к нему”.

Доктор был более чем доволен этим объяснение.

“Я осмелюсь сказать, что он умудряется завалить свое время достаточно приятно-в этом
приятного соседства”, - сказал он серьезно.

И он приподнял шляпу и бросил ее раньше, чем она успела произнести
очередная акция протеста.

Итак, совершенно непреднамеренно доктор Баннерман причинил очень много зла
самому безобидному и доброму смертному собрату. Кларенс Мэсси, скромный компаньон
, которого он заменил рядом с Эллой, поскольку его привлекла
Эллой благодаря преданности , с которой она работала на его друга Джорджа
Лористон воздвиг ей алтарь в своем самом любящем и
горячем сердце, на котором, образно говоря, он курил благовония весь день
напролет. Когда бы и куда бы она ни позволила ему, он следовал за ней, как собака,
перенося ее резкие выпады с прекрасной кротостью, принимая любые
замечания, которые она любила ему бросать, как драгоценные жемчужины, которые нужно беречь.
в его памяти: нежный, верный и преданный всегда. Элла, которая начала
с того, что посмеялась над ним, была растоплена его рассеянным беспокойством и
страдала из-за несчастий Джорджа Лористона, пока, терпя, она не начала ему нравиться.
он начал ей нравиться. И теперь, когда она стала так любезна с
ним, что он начал питать надежды, которые у него хватило здравого смысла и
скромности считать экстравагантными, это легкое предложение со стороны
незнакомец привел ее в ярость при мысли, что кто-то должен
думать, что она способна на серьезные размышления о таком неинтеллектуальном человеке
как Кларенс Мэсси.

При приближении доктора Баннермана она пообещала присоединиться к Кларенсу
с Мотыгой; но поступь оскорбленной императрицы заставила Кларенса
невзрачная маленькая девочка встретила этого хорошо обеспеченного молодого человека, на которого дюжина
мамаш дочерей на выданье теперь устремили тоскующие взоры.

“Ну, и что он говорит?” - спросил Кларенс, испугавшись по выражению
ее лица, что отчет был плохим.

Она коротко и холодно изложила ему суть заключения врача,
но без какого-либо намека на его последнее предложение, за исключением туманной информации
о том, что паре лучше уехать за границу. Затем она быстро зашагала
в направлении Форта, и на кроткую
просьбу Кларенса о разрешении сопровождать ее, она дала самый бесцеремонный,
самый леденящий душу ответ, что он может “делать все, что ему заблагорассудится”. Конечно, он
приятно идти, и когда они оказались на узкой тропинке, которая является
достаточно большая для одного, он пошел со слезами на глазах в
изменения в ней, удивляясь, что в мире произошло, чтобы сделать ее так
плохо к нему относились. Тем временем, однако, идея пришла в ее плотный
маленькую головку, которая помогла действие весеннего воздуха в восстановлении ее
для хорошего настроения; так что когда она перестала смотреть в раздумье на
моря и увидел его несчастное лицо, она улыбнулась ему
она проявила милосердие и величие и спросила его, почему он выглядит таким несчастным.

“Сейчас я не несчастен”, - сказал он, сразу оживившись. “ Это всего лишь...
я боялась, что я тебе не нужна.

Элла снова стала чопорной.

“ С твоей стороны очень любезно прийти, ” сказала она.

“Элла, не говори так. Как ты можешь так говорить, когда ты очень хорошо знаешь
как я счастлив быть с тобой!”

“Счастлив! Какой абсурд! Я бы хотел, Кларенс, чтобы ты не говорил таких нелепых
вещей ”.

“Но, Элла, почему это нелепо? Это правда, ты знаешь, что это правда. Ты
прекрасно знаешь, что я последовал бы за тобой на край света, если бы ты позволил
мне, что я сделаю все как ты хочешь, и что я не так счастлив, как
когда я с тобой. Ну, почему это смешно говорить, что правда, а
что ты знаешь?”

“Но я не хочу этого знать”, - резко сказала Элла. “Если бы я думала, что
ты когда-нибудь будешь говорить со мной в такой глупой манере, я бы никогда не позволила
тебе пойти со мной на свидание. Когда я тоже думаю о серьезных вещах!

“Разве ты не видишь, что для меня это серьезно?”

“Это только еще более нелепо. Вы должны обещать, что никогда
снова поговорить со мной такой бред, или необходимо отказаться от прогулок.”

“ Очень хорошо, тогда я должен отказаться от прогулок, ” покорно сказал Кларенс.
“ потому что я не могу дать такого обещания.

И он пошел прочь по жесткой траве и стал смотреть на море
от себя лично. Элла, несмотря на “серьезные вещи”, которые
занимали ее мысли, была вынуждена обратить свое внимание на этого
назойливого и глупого человека рядом, и она сделала это с улыбкой.
выражение лица было гораздо серьезнее, чем обычно, когда она касалась его.
Дело в том, что эта неожиданная угроза снятия его презирали
внимания вдруг разбудил ее тем, что она не пропустила их.
Элла обнаружила, что она не настолько бесчувственный, как она
представить себе, чтобы обычный женское удовольствие во владении
преданным рабом. Даже Кларенс, который иногда нес чушь, был бы
лучше, чем никакого Кларенса вообще. Некоторые выражения из них
выводы нашли свой путь к ее лицу, к упавшим Суэйн был
ободренный ее взглядом, чтобы снова приблизиться к ней. Она не сказала ни единого доброго слова
однако, и он боялся, что дальнейшие мольбы в данный момент могут быть
неблагоразумными, поэтому они очень тихо стояли бок о бок, пока Элла
не разразилась гневной речью:

“ Хотел бы я, чтобы у меня было двадцать тысяч фунтов!

Желание и пламенная манера, с которой оно было произнесено, застали Кларенса настолько
врасплох, что вместо того, чтобы заверить ее, что ей стоит только
сказать слово, и он положит эту сумму к ее ногам, как, возможно, она
чего и следовало ожидать от импульсивного маленького ирландца, он только сказал просто:

“Зачем?”

“Чтобы бросить в море”, - был ее неожиданный ответ.

Он рассмеялся, предположив, что это была слабая шутка.

“Я серьезно”, - серьезно добавила она. “ Я могу получить от папы пять тысяч фунтов из моего состояния
, но я хочу еще двадцать тысяч.

“Но какое странное применение для этого; ты же не говоришь об этом всерьез!”

“О да, но я говорю”.

“ Ну, если бы кто-нибудь предложил вам двадцать тысяч фунтов, что бы вы сказали
- ему?

“ Я должна сказать ”Спасибо".

“ Мило?

Элла сделала паузу. Он наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза, и
вложил в это слово много дерзкого смысла. Затем она
бросила ему в лицо величественный взгляд, полный великолепного
высокомерия.

“Конечно, из-за того, что я некрасивый, ты считаешь, что я должен наброситься на
тебя!”

“О, нет, я так не считаю. Но независимо от того, набросишься ты на меня или отвернешься от меня, ты
я получу двадцать тысяч фунтов”.

“Что, не зная, что я собираюсь с ними делать?”

“Вы сказали, что хотите выбросить их в море”.

“О, да, да, я так и делаю. Но предположим, я бы бросил это другому"
мужчина - немец, например?

Кларенс поморщился. “Все, что ты делаешь, правильно, Элла”, - сказал он наконец.
“Ты можешь подарить это кому угодно”.

“Когда я смогу это получить?”

“ Мне придется съездить в город. Я смогу собрать деньги на следующей неделе.

Элла импульсивно положила руку ему на плечо.

“Ты хороший парень”, - сказала она очень нежным голосом.

И Кларенс, который никогда раньше не удостаивался такого знака ее благосклонности, почувствовал, что
весь горит, и пожалел, что не осмелился взять ее пальцы в то место, где они так
неожиданно оказались. Но непреодолимое благоговение, которое он испытывал
к этой маленькой девочке, научило его осмотрительности, и вы могли подумать,
по жесткости, с которой он держался под ее прикосновениями, что
на него села оса, и он боялся пошевелиться, опасаясь
спровоцировать ее на укус. Но они вместе вернулись к Мотыге, держась очень дружелюбно.
Кларенс чувствовал, что удача помогла ему
сделать великолепный ход, и Элла вас заинтересовало, будь то принятие
двадцать тысяч фунтов с человека, она может быть рассмотрена в любом случае
чтобы скомпрометировали себя.




 ГЛАВА XXXII.

Три недели прошли очень спокойно для Джорджа Лористона и его жены
без каких-либо заметных результатов визита к врачу, за исключением
того, что Джордж, пытаясь стряхнуть с себя летаргию, в которую он погрузился
после своего заключения он приготовился к новой битве
с фортуной, написав статьи о состоянии армии для
местной газеты. Он также предпринял путешествие в Лондон, чтобы выполнить свои
давно обещал отомстить Рахасу и, вероятно, навлек бы на себя новые неприятности
применив к арабу не совсем законные средства наказания
, если бы этот изобретательный джентльмен только что не попал в
небольшие трудности с акцизными инспекторами по поводу крупной партии
отборного табака, который, как подозревалось, не облагался пошлиной,
и некоторых серебряных изделий, не соответствующих стандарту, клеймо на которых имело
был подделан, что вынудило его покинуть страну, где он родился, ради
берегов, где гений более уважаем.

И Джордж , и Нуна долгое время воздерживались от упоминания о ней
имя матери, и они оба с некоторым волнением узнали его.
однажды ее почерк был на письме, адресованном мужу,
на почтовом штемпеле которого стояло "Бат". Джордж взял его, чтобы прочесть, и Нуна
ничего не сказала, но когда он вернулся к ней, держа раскрытый конверт в своей
руке, он обнаружил, что она дрожит от сильного волнения. Она
взяла его у него со страстно-встревоженным взглядом, но уловила
утешение в его серьезно улыбающемся лице.

Затем Нуна прочла эти слова:


 “Мой дорогой мистер Лористон,

 “Я пишу, чтобы обратиться к вам с просьбой, которую, я молюсь, вы великодушно исполните
 грант. Я знаю, что между нами есть разногласия, которые сделали бы
 еще одну встречу нежелательной и, возможно, болезненной для обоих, я бы не стал
 предлагать нам увидеться снова: но я умоляю вас позволить
 мне увидеть мою дочь еще раз. Шесть месяцев назад я мог бы заявить на это свое право
 или я бы добился этого хитростью. Но я научился
 уважать тебя, и я только прошу. Я другая женщина, я изменилась
 постарела, я изменилась, ты бы не возражал, если бы она пришла сейчас - я клянусь
 в этом. Лорд Ф. был очень щедр, и я не хочу ничего, кроме одного
 чаще смотрите на мою дочь. Пусть она придет и увидит Condesa di
 Valdestillas, это имя я ношу здесь и буду носить до конца
 своей жизни. Иностранное название скрывает всю эксцентричность, которая осталась в "Лакшми ди Вальдесильяс".

 "Искренне ваша",

 ”Лакшми ди Вальдесильяс".


Нуна тихо плакала, когда закончила. Она цеплялась за мужа
рычаг.

“Я должен идти?” она прошептала.

“О, да”, - сказал Джордж оперативно. “Она всегда любила тебя, Нуна; Я
напишу ей, чтобы сообщить, что ты приезжаешь”.

“О, Джордж, Джордж”, - задыхалось маленькое создание все тем же низким голосом.
“Я чувствую себя такой злой из-за того, что не хочу идти! Но все мое сердце
обратились к вам сейчас, и я не могу получить старые ощущения вернулись.”

Он сцепил руки вокруг ее плеч.

“Но вы, Nounday, у вас будет просто ощущение, что это правильно
когда вы увидите все она сама, одинокая, вас ждет кого она есть
всегда любила лучше, чем кто-либо в мире”.

Теперь вся острота его чувств к этому существу ушла.
которая, при всей ее странной смеси грубости и утонченности, развращенности
и щедрость, дожила до того, чтобы увидеть те самые добродетели, которые она воспитала в себе.
ее ребенок обернулся против нее в одиночестве ее преждевременного возраста. Для
Джордж узнал от лорда Флоренкорта, который наезжал в Плимут
два или три раза, чтобы повидаться с ним и Нуной, с которой он начинал примиряться
, что Клорис Уайт действительно ушла со своего старого
жизнь, сломленная и внезапно постаревшая, и устроила себе пристанище в
симпатичном старом городе Бат, где она жила в безопасности от узнания в
колонии тех, кого полковник непочтительно называл “старыми полосатыми”,
не чувствуя ни раскаяния в прошлом, ни недовольства настоящим
и проводя время со спокойствием, порожденным притупленными
способностями и иссякшей энергией, в мелкой благотворительности и мелких скандалах.

Через два дня после получения письма Джордж приехал с Ноной в
Бат, оставил ее у дверей резиденции ее матери, небольшого,
ухоженного домика на тихой улице, и прошелся взад-вперед по улице
пока она не воссоединится с ним. Когда она снова появилась в дверях, она была
очень серьезна и жестом пригласила его подняться к ней по ступенькам.

“ Мама хочет... сказать... тебе ”до свидания", - сказала она дрожащим голосом.
голос.

Отступив в сторону, она позволила Джорджу увидеть сгорбленную фигуру, одетую в черное,
с седоватыми волосами и бледным смуглым лицом, которая подняла на него свои большие черные
горящие глаза, но без прежней дерзости. Он снял
шляпу и протянул руку. Тонкие маленькие смуглые пальцы, которые она вложила
в его дрожащие.

“ До свидания, мистер Лористон. Я вас больше не увижу. Это сделало меня
счастливой видеть тебя. Вспомни, когда будешь думать обо мне, что у меня не было никаких
шансов - с самого начала. Но я сохранила своего ребенка чистым, и поэтому Бог послал
тебя к ней. Я не смею благословлять вас, но я благодарю вас; если бы я был лучше, я бы
помолился бы за вас. Спокойной ночи. До свидания.”

Длинные вечерние тени стелились по тихим улицам, когда
Джордж и его жена, медленно удаляясь, в последний раз увидели
бледное, осунувшееся лицо и большие глаза, похожие на пылающие костры, устремленные в
мрак, чтобы в последний раз взглянуть на них. Нуна была очень тихой, но она была
намного счастливее, чем при появлении.

“ Джордж, ” тихо сказала она, “ я могу думать о ней и любить ее
сейчас так же, как раньше. Когда я смогу увидеть ее снова? Она не сказала
мне.

И Джордж тоже не мог ей сказать, хотя и дал ей готовый ответ.
заверение, что она придет, когда ее позовут; ибо у него было
острое подозрение, что, несмотря на уверенность лорда Флоренкорта в том, что
она счастлива и довольна, беспокойный дух предполагаемого
Графиня все еще была необузданной и втайне терзалась новыми узами
из-за подорванного здоровья, изменившихся привычек и разочарованных амбиций. Два дня спустя
это подозрение подтвердилось, когда он получил известие,
переданное только ему, о внезапном конце Condesa di
Вальдесильяс, которая была найдена мертвой в своей постели от передозировки
сонное зелье. Но когда она оставила Джорджу запечатанное письмо с
инструкциями скрывать от дочери известие о ее смерти до тех пор, пока
Ноуна был сильнее, полная страстных благодаря ему, а также
страстный сожалеет о том, что она не может оставить то, что она обладала ее
ребенок, он не был обманут, хотя он был единственным человеком, который когда-либо
знал секрет.

Бедняжка Сандран, которая была со своей хозяйкой до последнего, умоляла Джорджа,
который, узнав новость, сразу же отправился в Бат, позволить ей вернуться
к ее дорогой мисси Нуне. И поскольку теперь он был достаточно уверен в своем
чтобы больше не бояться влияния чернокожей женщины на свою жену, он
пообещал, что в скором времени она вернется к своей службе.

Услышав, что “графиня ди Вальдестильяс” мертва, сеньор
Флоренкур, наконец-то избавившийся от своих страхов, открыто признал
Ноуна как к доченьке своей “бывшей женой”, как, впрочем, и плохое Хлорис,
обдумав положение дел накануне ее первого и последнего
покушение на возмещение ущерба, предвидели, что он будет делать, и поселился
красивый пособие при ней. Он приехал в Плимут на прошлой неделе
мая, чтобы довести это решение до сведения своего зятя. Его сопровождала
его племянница Элла, которая была в состоянии сильного, но
сдержанного волнения, но не назвала причины, которую ее дядя мог бы
счесть достаточной для ее просьбы, чтобы она могла таким образом покинуть Лондон
на несколько дней в разгар сезона веселья.

По прибытии в Плимут Элла предпочла остаться в отеле одна.
пока полковник ходил навестить Лористонов. Он счел это решение
очень необычным; но по возвращении его озарило;
ибо в гостиной, стоя рядом со своей племянницей, и
склонившись над ней, чтобы поговорить со страстной убежденностью, что, казалось,
чтобы заразить как правило, самодостаточные девушки, был Кларенс Месси. Они
оба виновато вздрогнули при появлении лорда Флоренкорта, и Кларенс
нервно затрясся, приветствуя его. Элла бросилась к своему дяде,
и спросила о здоровье инвалидов с большой живостью и
интересом.

“О чем вы говорили, когда я вошел?” - спросил Полковник
прямо, когда он сообщил ей, что Джордж и Ноуна не были ни
лучше, ни хуже, чем был три недели назад.

“Мы говорили о них-о Lauristons”, - ответила Элла.

И Кларенс повторил ее слова. Полковник перевел взгляд с одного к
другие недоверчиво. Племянница импульсивно схватила его за обе руки с
беззаботным смехом.

“Мы должны сказать вам ... это большой секрет, но сейчас он выйдет наружу, и
вы будете первыми, кто его услышит”, - сказала она.

Затем она усадила его и, слегка запыхавшись, рассказала длинную историю
, которую Кларенс исполнил хором и которую полковник
выслушал с изумлением, восхищением и чем-то вроде испуга
слишком.

“И кто же за все это заплатит?” наконец спросил он в замешательстве.

“О, мы все это устроили”, - беззаботно ответила Элла.

- Мы все это уже устроили, - снова эхом отозвался Кларенс.

И это удивительное единство закономерно привел Господь Florencecourt к
вывод выражения которые наполняли бы Элла с
благородного негодования. Тем временем, узнав о заговоре
, он был вынужден поступить на службу к заговорщикам, и в тот же
вечер, когда стемнело, они все трое отправились в дом
где остановились Лористоны, и полковник вошел, оставив
двое молодых людей, чтобы идти вверх и вниз по улице в состоянии
затаив дыхание.

“Осторожно!” было последнее наставление Эллы, как он их оставил.

Лорд Флоренкорт поднялся по лестнице в квартиру своего зятя.
В гостиной он пребывал в состоянии крайней нервозности. Он нашел Джорджа и
Ноуна, бледный, тонкий и томный, как никогда, бывший сидит за
стол, писать, в то время как его хрупкая жена, свернувшись калачиком на диване с
большой клубок шерсти, одни длинные деревянные штыри, и маленькие, деформированные
произведение, которое было результатом долгих вечеров, трудовых, польщен
она сказала себе, что вяжет. Они оба были удивлены этим вторым
визитом полковника и тем фактом, что теперь, когда он пришел, ему, казалось, было
нечего сказать.

“Что ты делаешь?” наконец он спросил Нуну.

“Я шью Джорджу одеяло”, - гордо ответила она. “Я не могу сидеть сложа руки, пока мой муж на работе".
"Я не могу сидеть сложа руки”.

“Ну, он держит вас спокойным во всяком случае,” он заметил, неразумно, а
взгляд на одеяло, убедив его, что если когда-нибудь следует
закончил и носить это опровергают его имя. Полковник заерзал на месте
несколько мгновений, и молодые люди начали принимать позу
ожидание, понимание того, что из этого необычного должно было что-то получиться
беспокойство. “ Я полагаю, вам не хотелось бы покидать Плимут... ехать
куда угодно... в ... Индию, например, ” выпалил он наконец.

Нуна с криком вскочила, в ее глазах вспыхнул огонек. Лицо Джорджа
вспыхнуло; он пересек комнату и подошел поддержать свою жену, которая
пошатнулась.

“ Зачем он это говорит? зачем он это говорит? Это не может быть правдой, о, это
не может быть правдой! ” всхлипывала она, пряча лицо у него на груди.

“Что это значит, полковник? Вы серьезно?” - спросил Джордж.
хриплым голосом.

Сейчас он ненавидел Англию, обиженную и подавленную, как он все еще чувствовал, но
он чувствовал, что бежать из нее было бы трусостью, даже если бы он был
в состоянии себе это позволить. Это предложение измениться для него самого и порадоваться за
Поэтому Нуну озарило его сердце подобно лучу яркого света среди
мертвенно-серого уровня их вялой жизни.

“Сделайте все приготовления к ночи”, - отметил полковник, “на вы
придется начать завтра”.

И, словно боясь связывать себя какими-либо объяснениями, он вышел из комнаты
и выскочил из дома, как мальчишка, прежде чем они успели
остановить его. На улице его встретили Элла и Кларенс, полные
возбуждения.

“Ну?” - сказали они одновременно, оба дрожа от возбуждения.

“Все в порядке. Я сказал им - ровно столько, и не более. Я сказал это
возможно, довольно неожиданно, но я боялся, что они будут задавать вопросы.
Я сказал, что они должны быть готовы начать завтра. Ты не мог
вылечить себя, Элла. Они были в восторге, абсолютно
очень приятно”.

Полковник был прав. Этим двум существам, чьи сердца и умы
все еще были едва ли так же восстановлены, как их тела после перенесенных испытаний
в предыдущие несколько месяцев предложение об этой великой перемене пришло к ним
как дарование им новой яркой жизни. Нуна, в частности, была
наполовину сумасшедшей от восторга, и, казалось, к ней мгновенно вернулась вся ее
утраченная бодрость, когда она лепетала о пальмах и солнечном свете, дворцах с
величественные купола и изящные минареты, слоны в богатой попоне,
птицы с ярким оперением и темные глубины джунглей, где тигр
известно, подстерегают, и где каждый шаг был застрахован с помощью увлекательной
опасности. В ту ночь она почти не спала, а наутро, когда Господь
Флоренкур снова появился, на этот раз в сопровождении
Эллы, он был совершенно сбит с толку переменой во внешности своей дочери.
Сама Элла, хотя и была очень тихой, была почти так же взволнована, как и она.
спросила, готовы ли они. Джордж, с тупой мужской
неуступчивость, беспокоит всех спрашивать подробности путешествия
за что они так спешно подготовленный; но, наконец, видя, к
уклончивые ответы он получил, что какой-то сюрприз был предназначен, он был в
контент конечного держать язык за зубами, и терпеливо ждать, пока правильный
время должно принести просветление. Как им сказали, были приняты меры,
чтобы перевезти их багаж, и им ничего не оставалось делать,
кроме как отправиться в путь в компании Эллы и полковника. Они отправились в путь
пешком, что было одним из удивительных событий, и их повели в
направлении Мотыги, что было другим. Было прекрасное, ясное
Майское утро. Сидя у камеры-обскуры, они все постояли немного
мгновение, глядя на воду, как вдруг Нуна вырвалась вперед
с криком восхищения при виде красивой яхты, которая была
стоит на якоре на полпути между берегом и островом Дрейка.

“ Когда это прибыло? ” воскликнула она с большим интересом. “ Его здесь не было
вчера. Какая красивая маленькая вещица!

“ Маленькая штучка! ” воскликнул лорд Флоренкорт с несвоевременной горячностью.
“ Да ведь она весит 150 тонн; достаточно большая, чтобы совершить кругосветное путешествие!

Затем воцарилось неловкое молчание, потому что, грубо говоря,
кот вылез из мешка. И разговор был поспевает
сложность пока, спустившись с обрыва, все они пришли к маленькому
посадки-причал, где маленькая лодка ждала с Кларенс Мэсси
стоя в нем, отчаянно размахивал руками шляпу и, сияя
невыразимый восторг. Ни Джордж, ни Нуна не задавали никаких вопросов
теперь; и все они сели в маленькую лодку в состоянии удивительного
молчания, и гребли прямо к прекрасной яхте
без чьих-либо замечаний по поводу странности этого обстоятельства.
Но когда они приблизились к ней, Нуна заметила название, написанное
яркими золотыми буквами на корме - “Шехерезада". Она коснулась руки своего
мужа и заставила его тоже прочитать это. Прежде чем он успел заговорить, они
мы были близко под яхтой, и лорд Флоренкорт шел впереди
на борт. Нуна вскарабкалась следующей, как кошка, и остальные быстро последовали за ней
.

Затем Элла взяла молодую жену за руку и, оставив троих мужчин
на палубе, повела ее на инспекционную экскурсию. Яхта была крошечная
плавучий дворец, оснащенных изысканный вкус женщины костюм
роскошный фантазии другого. Комнаты были увешаны богатыми
гобеленами и тонкими китайскими шелками, вышитыми золотом и светлыми
цветами. Деревянные элементы были расписаны птицами и цветами на
фон бледно-серого пейзажа. Спальня была отделана
атласным деревом и обита розовым шелком; в то время как для того, чтобы
Джордж может иметь угол лучше подходят для мужской вкус в этом
лакомство суденышко, очень маленькую комнату, темные, с Старый дуб и
исправный кожи, был назначен на его изучение. Каждый
угол яхта проходит что-то красивое и любопытное: шкуры
белые медведи, установленный в темно-бордовый бархат; резьбой по слоновой кости, надежно
закреплены на темно-кронштейны, которые продемонстрировали свои решетчатый очертания;
сокровища из бронзы, тонкого фарфора, изысканно окрашенных
бокал из магазина Сальвиати встречал взгляды на каждом шагу. Вся
обстановка и оснащение маленького сосуда, вплоть до выбора
чайных ложек с позолотой из Дели и лампы, которая, как говорили, имела
был выкопан в Помпеях и явно был делом любви.

Нуна была потрясена; она шла, держа Эллу за руку,
почти не произнося ни звука, пока, наконец, не услышала слова, произнесенные шепотом
шепчу ей на ухо: “Это подарок для тебя - все для тебя, с моей любовью. Ты
должна хорошо использовать это и быть очень счастлива в этом. Нет” - она остановилась.
Нуна, которая заливалась слезами, и бессвязно, страстно
спасибо...“Вы сможете поблагодарить меня, когда вы с мужем оба приплывете на яхте.
вернетесь сильными, румяными и здоровыми ”.

Нуна улыбнулась ей блестящими глазами и положила свои маленькие ручки
на плечи девочки.

“Я не могу отблагодарить тебя, я едва ли могу попытаться. Вы родились, чтобы быть хорошим
Фея для всех. Поцелуй меня, поцелуй меня крепко, и дать мне некоторые из ваших
собственную сладость, что я могу быть хорошей женой”.

Когда они снова вышли на палубу, они оба были очень тихими; и Джордж,
который тем временем узнал, что эта сказочная яхта была подарком
его жене, а также, что, как и сказочные подарки
традиция, по крайней мере, на целый год, не повлекла бы за собой никаких расходов.
ее владельцу ничего не оставалось, как тепло пожать Элле руку и пробормотать
несколько бессвязных слов.

Теперь все посетители на борту почувствовали, что их задача выполнена.
багаж был на борту, пар поднят, матросы готовы поднять якоря
и Джордж, и Нуна выказывали признаки перенесенного волнения
настолько сильного, насколько могли выдержать их все еще слабые тела. Лорд
Флоренкорт, Элла и Кларенс быстро попрощались, спустились
с яхты в маленькую лодку и поплыли прочь, залитые солнцем,
молодые муж и жена помахали им на прощание.

“ Куда мы направляемся, Джордж? ” спросила Нуна, когда маленькая лодка подошла к причалу.
пассажиры были высажены.

“ Там, где тебе нравится. Ты его хозяйка, ты знаешь.

Она глубоко вздохнула от удовольствия.

“ Скажите капитану, чтобы он как можно быстрее отправлялся куда-нибудь - поближе
, чем в Индию, - где есть пальмы, голубое небо и яркие птицы.

Джордж повиновался и, вернувшись, сказал ей, что они едут первым
на Мальту. Она была довольна, считая, что Валетта был довольно
название, и, вспомнив, она слышала, как воздух был хорош для людей с
слабые легкие.

“Да, да, давайте отправимся на Мальту, Джордж, и там вы выздоравливайте,”
сказала она.

И она повела его к хорошенькому маленькому павильону, который был
воздвигнут на палубе. Висящие занавески были малиновыми с золотом, и
Их можно было откинуть, чтобы открыть вид на море в любом направлении.

“Почему Элла не отвела меня туда?” - спросила она.

“Возможно, там хранится какое-то великое сокровище, которое она напоследок сохранила в качестве бонны
bouche”, - предположил он, улыбаясь.

У нее уже было предчувствие правды, и когда она оторвала руку от
ближайшая занавеска и обнаружила стоящую на коленях на земле на шкуре леопарда
среди белых шелковых подушек, которые должны были поддерживать голову ее молодой госпожи
старую служанку Сандран, дрожащую от радости, она уступила и
упал, рыдая, в объятия индианки.

“ О, Джордж, Джордж, ” страстно прошептала она, снова вскакивая.
прижавшись к мужу. - Должно быть, над Эллой парит ангел с небес.
о ней, чтобы шептать ей только то, что сделает людей самыми счастливыми!
А ты не боишься проснуться и обнаружить” что это ненастоящее?

“ Нет, Наундей, ” сказал он нежно, но с задумчивым выражением лица. “ Я бы
лучше подумайте, что мы погрузились в унылый, лихорадочный сон и что
нас отослали, чтобы снова пробудить к жизни!”

Десять минут спустя якорь был поднят, и они отплыли на всех парах
к волнорезу и открытому морю.

Тем временем Элла и Кларенс провел небольшой, быстрый лодке грести
их до подножия горы Эдпарк гекумб; и, поднявшись на
большой скорости по крутой дороге, огибающей стены, они вышли на
поле под церковью Мейкера, чтобы в последний раз взглянуть на яхту. Они были
во время ясно вижу на фоне голубого моря и неба светлого оттенка
павильон с ее полог откинут, и группа едва
различимые фигуры под ним.

“Да ... да, я вижу их ... Я вижу их, Джорджа, Нуну и
Сандрана тоже!” - взволнованно сказал Кларенс.

Элла была близорука, нетерпеливо топала ногой, потому что она
не могла разобрать их, и была рада довольствоваться наблюдением за
яхту, пока она не превратилась в точку. Наконец она едва смогла разглядеть ее,
потому что ее глаза затуманились от подступающих слез. Теперь у Кларенса было время почувствовать
яростную ревность к ее интересу к сосуду.

“Бедная маленькая девочка! Бедная маленькая Нуна!” - сказала она наконец. “Как белый
и носится она выглядит все-таки настолько отличаются от блестящих маленьких
твари, которые пришли к нам на Мейпл Лодж!”

“Возможно, она умрет и оставит его бесплатно”, - сказал Кларенс, а
горько.

Но выражение лица Эллы сменилось на выражение искренней тревоги.

“О, нет, я действительно надеюсь, что она этого не сделает! Это разобьет ему сердце!” - сказала она.

“ Я думала, ты считаешь ее неподходящей женой для него?

Элла покраснела. Когда-то она так думала, но больше так не думала.;
но когда и как изменились ее мысли и чувства по этому поводу,
она едва ли знала.

“Очень трудно судить точно в таких вопросах. Видишь ли,
невозможно отрицать, что они страстно любят друг друга,
и ты не должен судить о шансах на брак по тому, как он сложился
ты знаешь.

“Нет, ” сказал заинтересованный Кларенс, “ брак - странная штука”.

“Что ж, ” резко сказала Элла, “ нам пора возвращаться”.

“ Ты не подождешь, пока яхта скроется из виду?

Элла остановилась и снова посмотрела на море, но с нервным нетерпением воткнула конец своего
зонтика в землю.

“Мне так жаль, что все закончилось; мы так весело провели время, готовя все это"
все готово, не так ли? ” сентиментально сказал он.

“О да, достаточно хорошо”, - ответила она довольно сердито, чувствуя себя
неприятную пустоту в сердце, которая, как она боялась, могла привести к какому-нибудь
глупому проявлению слабости.

“Это был интерес к жизни, не так ли?”

“О, да, но осталось еще много всего”.

“Для тебя - да, потому что ты такой хороший”.

“Ерунда, я не лучше, чем ты мог бы быть, если бы захотел. Это были твои
деньги, которые сделали большую часть этого, помни. Уверяю тебя, я не забываю о
обязательстве ”.

“Ну, Элла, не будь смешной. Какое мне дело до этих жалких
денег?”

“Тебя бы это очень волновало, если бы ты была мудрой. Богатый человек, который делает
себя сравнительно бедным благодаря добрым делам, которые он совершает со своими деньгами,
” прекрасный человек.

Кларенс два или три раза прочистил горло и начал сильно трястись
.

“ Ты... ты думаешь, Элла, ” начал он наконец хрипло, “ что ты
когда-нибудь ... хотела бы ... хотела бы ... сделать из меня хорошего парня ...?

Элла резко повернулась к нему лицом.

“ Ты не можешь сделать это сам? - высокомерно спросила она.

Кларенс покачал головой.

“ Теперь ты знаешь, что я не могу, ” мягко взмолился он. Затем, поскольку она ничего не ответила
, он снова посмотрел в море и увидел, что "Шехерезада"
уменьшается до маленькой серой точки на горизонте. “Теперь я даю тебе время,
пока яхта не скроется из виду, принять решение”, - сказал он.

Затем они оба посмотрели на исчезающее пятнышко. Прошло несколько мгновений, и
никто из них не произнес ни слова, хотя они могли слышать и почти чувствовать биение сердец
друг друга, и хотя каждый чувствовал, что тишина становится отчаянной
приводящий в замешательство.

“Оно исчезло!” - сказал он.

“Нет, это не так!” - воскликнула она.

Оба были чрезвычайно взволнованы. Элла открывала глаза все шире и
шире и напрягала их до предела. Кларенс попытался заговорить, но
она остановила его, выставив руку прямо перед ним,
затаив дыхание. Он посмотрел на пару секунд, и
потом решился взять его очень осторожно в правую руку, и, чтобы положить его
слева на ее плечо. Когда он оставался в таком положении несколько мгновений
, она глубоко вздохнула и яростно заморгала глазами.

“Не плачь,” - сказал Кларенс успокаивающе, и он наклонился и поцеловал ее.

“Я не ответил тебе”, она возразила, поднимая ее за плечо
pettishly.

“Сейчас это не важно. Позволь мне утешить тебя, и ты объясняй мне, по
и по”.

Но Элла все еще упорно смотрел на море.

“ Яхта теперь окончательно пропала, ” сказала она безутешным голосом, “ и
вместе с ней ваши двадцать тысяч фунтов. Полагаю, со строго
с точки зрения бизнеса, я должен тебе какую-то компенсацию.”

“Ну, ты двадцать-двадцать ты”, - сказал Кларенс, чьи души были
рост.

Элла задумчиво поднесла руку к подбородку, в ее глазах появился маленький лучик
озорства.

“В целом”, - наконец задумчиво произнесла она, не делая дальнейших возражений
против посягательств своего спутника, “учитывая, что я
гадкий утенок в семье, возможно, я мог бы заключить сделку и похуже
сделка! И, по правде говоря, Кларенс, ” добавила она немного погодя.
более мягким голосом, с оттенком застенчивости, когда он заставил ее запечатать
контракт с поцелуем за каждую тысячу: “если бы ты пошел своим путем
а я пошел своим после того, как ты повел себя на той яхте, я... я
я должен был ужасно по тебе скучать!”

Солнце становилось все жарче над землей и морем, и тусклый свет
белая дымка, казалось, размыла границу между голубым небом и голубым океаном,
когда они неподвижно стояли бок о бок под башней церкви старого Создателя,
смакуя странную сладость того, что увенчал старый роман
и заложил фундамент нового, оснастив яхту
_шехерезада_.


Вдали по тихому морю плыла маленькая яхта, красно-золотой вечерний свет
солнечный свет заливал ее палубы и украшал драгоценностями каждую крошечную волну в
ее след. Джордж
все еще сидел под шелковым балдахином маленького павильона, а Нуна, свернувшись калачиком, спала рядом с ним; в то время как
освежающий ветерок, шелестевший занавесками с тяжелой бахромой, дул
прямо в лицо, принося здоровье и надежду своим страстным поцелуем,
и сметая, как ядовитые испарения, мрачные воспоминания об ушедшей зиме.
зима. В нем снова зашевелились амбиции и жажда упорного труда.
работать, чтобы его ошибки и безумства в прошлом могли быть искуплены
достойными достижениями в будущем. Погрузившись в раздумья, он на мгновение задумался.
забыли настоящее время, когда легкое движение ее правой руке, которую
лежали на своем, опять привел свою спящую жену в свое
воспоминание. Наклонившись с смягченным выражением в глазах, он
долго смотрел на крошечное личико, густые черные ресницы и
полные красные губы, непокорный изгиб которых предупреждал, что он не должен
едва ли в этом была необходимость, когда депрессия из-за слабого здоровья
прошла, все еще могла понадобиться вся его любовь к ней и вся ее любовь к
нему, чтобы удержать маленькое своенравное создание в должных рамках
достойная супружеская жизнь. “Подобие души”, как называл это Рахас,
действительно проглянуло в ней, и Джордж Лористон поверил в это.
“влияние любви честного человека было сильнее, чем влияние любого
гипнотизер, который когда-либо прятал булавки”, было вполне оправдано; но Нуна не была
и никогда не будет безобидным домашним созданием, поглощенным
домашними обязанностями, которыми муж может безнаказанно пренебрегать.
Какой бы она ни была, Джордж был более чем доволен тем, какой она должна быть
и тем, что трепещущее юное сердце обратилось к нему в темноте
дней он был полон решимости каждый любящий и мудрый означает хранить верность
его в светлое время.

И вот, с хорошими обещаниями светлого будущего, солнце зашло в золотой дымке над спокойным морем, а яхта все еще мчалась к теплым землям апельсина и пальм.
КОНЕЦ. ..........
Море было спокойным, а яхта - теплой....

 земля пальм....




 ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕПИСЧИКА

Флоренс Уорден была псевдонимом Флоренс Элис (Прайс) Джеймс.

На издание Уорда и Дауни (3 тома, Лондон, 1887) ссылались при описании
большинства изменений, перечисленных ниже.

Незначительные орфографические несоответствия (например, _ кресло / arm-chairmain,
решетка / lattice work и т.д.) Были сохранены.

Изменения в тексте:

Пунктуация: пропущенные точки, пары / вложения кавычек и т.д.

Выделите курсивом два случая с “фиакром” для обеспечения согласованности.

[Глава VI]

Измените “Наконец-то скрипнула доска в холле снаружи” на "скрипнула".

[Глава VII]

“из которых ее _vegetabe_ природа… начала _описывать_ своему посетителю”
в _vegetable_ и _describe_, соответственно.

[Глава X]

“Мисс Нуну Уэстон в наш офис _a_ как можно быстрее по получении” кому
_as_.

[Глава XI]

“и был _семейным_ на каждом этапе быстрой жизни” для _familiar_.

[Глава XII]

“острая тоска по искреннему и _oteadfast_ старому другу” для
_steadfast_.

[Глава XIV]

“в конце концов, она едва заметно кивнула ..., _ затем_ время от времени”
_тан_.

(“Вы пришли сюда этим утром, чтобы посмотреть, как ваш муж тренируется?”) к
_morning_.

[Глава XV]

“маленький тиран, который когда-либо овладевал чувствами человека и затесывался”
"плененный".

[Глава XVI]

“и, конечно, сделал все возможное, чтобы убедить его принять это”.
"принять".

[Глава XVII]

“и смуглый Сандран в белом одеянии, идущий бесшумно” к
"одетый в белое".

[Глава XXI]

“первое направление, а затем приступайте к выполнению второго” до
"выполнение".

[Глава XXII]

“разозлился на Дикки, _encourged_ из-за снисхождения Джорджа” к _encouraged_.

[Глава XXIII]

“Даже высокопарная речь была похожа на Ноуну в ее серьезном обращении ” к
высокопарной речи.

“убереги ее от того, чтобы ее жизнь не была разрушена упрямством какого-либо мужчины”
к "упрямству свиньи".

[Глава XXVI]

(“Что, если бы я сам позвал кого-нибудь из _dy-bay_, он бы появился") к
_day-by _.

“одна из _widows_ с грохотом распахнулась” на _windows_.

[Глава XXVII]

“быстрый поворот каждой головы влево и хриплый крик” удалить
один _and_.

“к тому времени, как он вошел в _вратный_ вход_ в дом” к _vate-way_.

[Глава XXVIII]

Клорис пожала _ его_ плечами, но на _ нее_ это произвело впечатление.

[Глава XXX]

“К своему удивлению, восточный _seem_ почувствовал большое облегчение, обнаружив это” to
_seemed_.

 [Конец текста]