Ферма, или Тридцать лет любви. Глава 2

Летели с двумя посадками, долго. Тогда в самолётах было вольно – можно было перейти в полупустой салон для курящих, заказать виски с чем-то, джин с чем-то, я всегда путала, что с чем (и не только тогда). Потряхивало от нервности и турбулентности, но мы хорошо действовали друг на друга – включалось чувство юмора, делавшее нашу историю бесшабашной и весёлой: господь не выдаст, свинья не съест. Чего уже только с нами не было.

От иногда приходящей в голову мысли «а что было бы, если бы мы отказались от плавания три года назад» становилось дурно. Ничего интересного бы не было. А сейчас вот летим над океаном и вспоминаем его волны, дельфинов и китов, дружбу, сильней которой не представить…

Международный аэропорт имени Джона Кеннеди встретил нас как родных – худой и длинный Саша Петров, окружённый толпой встречающих, высоко подпрыгивал на месте и махал руками, мешая всем, но все улыбались, глядя на него.

– Наши все уже приехали, вас ждут, Ольга пирог с рыбой делает, хоть домашней еды поем, спасибо вам, – болтал без умолку Саша, запихивая наши пожитки в свою маленькую машину. – Вы, небось, спать хотите? Привыкайте к новому времени. Сейчас поедем, я вам всё расскажу про нас, у нас тут новостей полно…

Нас и правда ждали – в радости от встречи сомневаться не приходится, когда эта радость такая по-детски искренняя. Сидели на большом, уставленном растениями, балконе, выходящем во двор, галдели, ели пирог, вспоминали то, что дорого было каждому из нас больше всего – о нашем плавании. Как оно поменяло всех нас, какие истины открылись каждому, какими глупыми стали казаться обыденные проблемы, портившие жизнь до него…

– У вас деньги есть? – спросила Мила Кудинова. – Говорите честно.

Мила и я были в одной вахте. После плавания она осталась в Нью-Йорке, мечтая стать фотокорреспондентом, и у неё это, как мы понимаем, получилось, – она стала работать в одной из газет. Но ей очень мало платили.

– Сто долларов есть, не волнуйся, – сказала я. – На первое время хватит.

Мила вытащила меня с балкона и залезла в свою сумку: – Держи. Не сопротивляйся.

Несколько бумажек и мелочь – долларов сорок.

– Я не возьму, Людка!

– А я жить не смогу, если ты не возьмёшь. Как я отвыкла уже от своего имени… – Американцам трудно произносить «Льюда», Милой она стала с первого дня плавания, и мы так её называли, чтоб никого не путать.

Я никогда этого не забуду. Это были все её деньги, все, что были в кошельке. Сопротивляться было бессмысленно, она победила, хоть со мною, вообще-то, справиться не так уж и просто. Деньги, забегая вперёд, очень пригодились.
 

Дэниел приехал утром. Оля Петрова сняла телефонную трубку – нет, кому-то строго сказала Оля по-английски, я не согласна. И потом мне – приехал Дэн, ура, открываю!

– А что это про «несогласна»?

– Деньги экономим, – засмеялась Оля.

Чтобы войти в дом (домофона не было), нужно позвонить из телефона-автомата, находящегося в пяти метрах от парадной, ну, и хозяева откроют дверь. А у них есть такая функция в телефонном обслуживании, что звонящий, не желающий платить 25 центов (монетку quarter) соединяется с диспетчером: хочу, мол, чтоб quarter заплатил тот, кому я звоню. Диспетчер, ясное дело, выясняет, согласен ли тот, кому звонят, платить этот четвертак. Если не согласен – разъединяет. Но дело-то сделано! Информация, что кто-то ждёт у дверей, получена, можно открывать.

– Ну вы даёте, – засмеялась я.

– Это мы придумали. Всех наших научили. Все в восторге. А что делать? Экономим.

Чуть про Олю Петрову. Она сначала была Оля Ивах, и после Чесапикского ралли, когда они с Сашей нас приютили, мы подружились с ними обоими по-настоящему. Саша Петров был одним из нас, перешедших Атлантику в 1989 году. Мы были с ним в разных экипажах – он пересекал океан из Америки в Россию; мы же с Вовой были в числе тех, кто оказался во втором плавании – из Ленинграда в Штаты. Он остался в Америке, и с Олей их связала любовь уже здесь, в Нью-Йорке, куда Оля сама по себе приехала и снимала вместе с ним квартиру на Бликер стрит.

Оля была программистом с великолепным английским, но сначала устроилась, как и все такие же, официанткой в небольшом городке Гаррисон. «Могу платить пять долларов в час», – сказал хозяин, ему нравилось платить пять вместо десяти своим, местным.

Ресторанчик был маленький, столиков на семь, посетителей мало.

Первый её клиент заказал рыбу в каперсах с отварным картофелем и зелёным салатом – передала заказ повару, нервничала, училась в подсобке носить поднос красиво.

«Я просил жареную рыбу с каперсами, без соуса, – расстроился клиент, рассматривая принесённое. – Что это за соус? Я не люблю под соусом».

«Лимонный соус… Что-то перепутали, одну минуточку, – сказала Оля, понимая, что сегодня её карьера и закончится. – Я проверю, сейчас всё исправим, сэр». – И унесла тарелку на кухню.

Посетитель сидел один в зале. Повар с хозяином пили кофе, сидя на стульчиках снаружи.

Дрожащими руками взяла чистую тарелку, аккуратно переложила незапачканные картофелины с листьями салата. Включила воду в раковине потихоньку, несильной струйкой. И начала смывать соус… Через секунду поняла, что за ней наблюдают – в дверях стояли повар с хозяином.

Повар молча подошёл, отстранил её, смыл сам аккуратно. Потом положил рыбу, посыпав каперсами, в духовку. Картошку тоже погреем, сказал. Стояла ни жива, ни мертва.
Украсил тарелку, сказал, сам отнесу с извинениями.

Оля стояла перед хозяином – простите, я правда не поняла про этот соус…
«Семь долларов в час, – сказал хозяин. – Молодец».


Дэн волновался не на шутку: – Давайте перед фермой пару дней у меня поживёте? Я хоть подготовлю вас…
– Да кто бы против был, да, Ленка? – по-русски удивился Вова его волнению. – Как скажет, так и будет, у нас времени до фига. – И добавил на английском: – Мы не против, Дэн.

Дэниел жил в городке Гардинер, это всё тот же штат Нью-Йорк. Всю свою жизнь он посвятил музыке, связав её с великим Питом Сигером и став его лучшим учеником и близким другом. Пит не просто был потрясающим музыкантом – более цельного человека трудно найти. Тому, кто занимается отстаиванием прав меньшинств, экологией и борьбой за мир, это имя хорошо знакомо, я уверена.

Дэн жил благодаря своим концертам, организовывая их в школах, больницах, церквях, пабах. Пел песни собственного сочинения под собственный же аккомпанемент – на чём он только не играл! Мечтал в этих песнях о чистой воде Гудзона, о счастливых животных… Предлагал подумать о мусоре, которым мы покрываем нашу Планету. После нашего плавания добавилась песня о нашей дружбе, очень красивая.
 
Когда он зарабатывал немного денег, чтоб хватило заплатить за жильё и еду, он пел всё то же самое, но уже бесплатно, на полянах, где Пит Сигер устраивал фестивали.

Жил он в доме, который считал своим – так давно он там жил. За небольшую плату – хозяин дома высоко ценил постоянство Дэна (постоянство ценится нормальными людьми).

Дом оказался удобным и красивым – прихожая, небольшая кухня, огромный холл и ещё отдельная комната с широким матрасом на полу, это всё на первом этаже. Комната – ваша, сказал Дэн, матрас очень удобный. Сказал, наверху ещё четыре маленьких комнаты, две из которых он сейчас сдаёт своему другу (так можно). Друг уехал навестить родителей. А оставшиеся две – его, Дэна, спальня, а ещё кабинет, в котором нет ни дивана, ни кровати. Поэтому остаётся вот эта, с матрасом.
– Нам очень нравится, – искренне обрадовались мы, и Дэн выдохнул. Видно, думал, что матрас на полу нас смутит. Даже смешно.

Расположились (распаковались) с учётом договорённости – остаёмся здесь на две ночи.

Я огляделась внимательнее – всё удобно, но не мешало бы… эээ… прибраться, мягко говоря. Дэн, по-моему, понял.

– Вечером буду делать курицу в духовке, – сказал Дэн. – Будет немного новый рецепт. Влодья (так он произносил, а меня звал – Льена, очень мягонько), давайте съездим вместе в супермаркет?

– А можно я не поеду? У меня задумка есть одна, Дэн. – Я опередила Вову, и Вова крякнул от досады. Терпеть не мог магазинов.

– Я понял, – засмеялся Дэн. – Кухню помыть хочешь? Я так и знал, что захочешь. Но это необязательно.

Я сделала нужное лицо, сложив руки у груди, и Дэн сдался – ладно, мол, и без тебя съездим. Только не очень тут старайся, силы береги. У тебя впереди полгода этой радости грязь чужую вывозить…


По их возвращении, выгрузив продукты, оттащили несколько больших чёрных мешков с пустыми канистрами из-под воды, и бутылками, и банками разными, и так далее в специальное место для мусора – завтра с утра приедет машина и увезёт. Как-то непривычно в доме стало, но приятно, засмеялся Дэн.

Вечером готовили ужин, мы с Вовой были впечатлены. Большая курица с ободранной шкурой натиралась разными перцами и травами, замоченными заранее в оливковом масле с соевым соусом, мёдом и чесноком – это что-то интересное может получиться, подумала я. Курица мариновалась, духовка разогревалась, а мы с Дэном резали на крупные куски всё, что что они купили – лимоны, апельсины, ещё какие-то фрукты, не знаю как называются, красный лук, сладкий перец, морковь, цукини… Мама дорогая, сказал Вова, как же это буйство кулинарное пережить? В голосе было сомнение – мёд с чесноком, апельсины с луком… (начало девяностых, нам простительно).

Большая латка – гуся бы огромного в такой делать! – была доверху заполнена, чуть залита кипятком и отправлена в духовку аж на три часа.

Дэн всё делал, явно имея опыт. Через три часа мы сели вокруг низкого деревянного стола, еле дождавшись этого момента – запах какой… Ленка, а где у нас водочка запрятана, спросил Вова, далеко?

Ночью, лёжа на матрасе и перебивая друг друга, вслух переживали о том, что узнали о нашем будущем.

Нашу хозяйку зовут Лора Торн, и Лора эта – правнучка аж Джона Д. Рокфеллера. Не больше и не меньше. Идрит-ангидрит, сказал Вова, во влипли. У неё несколько (много, три или четыре, Дэн и сам не знает) коневодческих ферм, но коневодство не является её бизнесом. Вообще ничего не является её бизнесом, плевала она на всякий бизнес. На территории фермы Торнбрук, куда мы едем, стоит пять домов, четыре из которых, одноэтажных, она отдала для проживания людям, работающим на неё – конюхам, наездникам, офисным. Пятый же дом, который и есть наша цель (будем так говорить), был её личным жильём – много лет она с семьёй и целой сворой собак и кошек загаживала его, пока вконец не загадила и не переехала в другой, в получасе езды от фермы, благо, у неё их много, домов этих...
А сейчас у Лоры изменились обстоятельства её непонятной жизни, ей вдруг стали нужны деньги, и она хочет этот пятый дом продать. Мы же интересны ей – так Дэн нас рекомендовал – как люди, способные за несколько месяцев преобразить этот дом из состояния хлева во что-то приличное. Ничего себе приехали.

Матрас и правда был удобным, а утро – неожиданно вкусным. Мне в постель, то есть прямо на этот матрас, принесли яблочный пирог (хрустящим оказался) и чашку кофе с молоком. А где Вова? – спросила я улыбающегося Дэна с подносиком. Огород мой смотрит, сказал Дэн, у меня шесть квадратных метров огорода есть, даже помидоры маленькие вызревают.

– Сейчас пойдём за яблоками. Официально сбор уже давно кончился, поэтому всё что найдём – легально наше. Я собираю много, и Лоре, кстати, отвожу – её лошади любят яблоки, очень любят.

– Яблоки вкусные? – Я окончательно проснулась от божественного запаха выпечки. – Я обожаю яблоки, прямо как Лорины лошади… шучу. Сколько их, кстати, на ферме? лошадей, я имею в виду… Ой, а пирог ты сам сделал, что-ли?..

– О нет, Льена… пирог я сам вряд ли смогу когда-нибудь, – снова улыбнулся Дэн. – Да и зачем? У меня хорошая пекарня рядом. А лошадей на этой ферме не меньше двадцати, пару пакетов яблок им нужно набрать на завтра. И вам ещё пакет – не помешает. Так что ешь пирог и собирайся – душ вон там. Сегодня программа у нас богатая.

Собирали яблоки в этих бесконечных садах – и паданцы, и те, что остались на ветках. Сады действительно казались бесконечными (Gardеner – садовник. Хоть городок и пишется по-другому – Gardiner – но произносится как «садовник»), а плоды – идеальными, как я люблю, чуть-кисло-сладкими, крепкими – набрали два больших полиэтиленовых пакета!
– Это мы точно не воруем? – спросила я, сделав вид, что меня это волнует. Мол, приличная я. Вова смеялся надо мной, я даже обиделась.


Вечером Дэниел взял нас с собой на работу – он пел в местном баре. Я надела джинсовую юбку с красной футболкой – так правильно, Дэн?

– Это вообще не важно, – сказал Дэн, и Вова незаметно запрятал обратно в сумку свой пиджак. – Гитару, главное, возьмите. Хочу вас испытать, – предложил. – Я спою свои песни, а потом представлю вас. Можете спеть что-нибудь весёлое?

Мы много с Вовой пели вместе, и Дэн, пусть даже не понимая слов, радовался – ему нравилось. Дорогого стоило, между прочим, Дэн – практически музыкальный профессионал. За Вову я не волновалась – на мой взгляд, чудесный он певец и гитарист. А я просто рядом была, благо слух у меня неплохой, подпевала, подвывала…
– Споём, что ж не спеть-то…
 
В местном пабе было людно и шумно, но при появлении Дэна, да ещё и с друзьями, народ сосредоточился и выразил почтение – тишина и аплодисменты. Что ещё музыканту надо? – сказал Вова.

– Ты что, вообще не боишься? – шепнула я. – У меня лично ноги дрожат. И челюсть нижняя.

– А будьте так добры, – сказал Вова, – стаканчик виски, ага. Вот для этой леди. Не-не, без содовой. За счёт заведения? Спасибо.
 

– Завтра с утра, перед тем как двинем к Лоре, поедем в моим друзьям, Джону и Бетси, будет интересно, я обещаю. Там ферма, которой двести лет, вы будете впечатлены, – сообщил Дэн, когда мы выехали домой из этого бара. Мы молчали, обалдевшие от напряжения последних часов, и Дэн понял: – Как вы, мои дорогие друзья, устали? Вы просто молодцы.
В баре мы пели, а некоторые (!) даже танцевали. Ай, ручеёчек, ручеёк… Пара гнедых, запряжённых зарёю… Что может быть прелестнее, когда, любовь храня… И штук пять песен, любимых нами в мирных условиях, среди друзей, подпевающих и подтанцовывающих. Здесь, ясное дело, никто не подпевал, хотя слушали с уважением – американцы в баре оказались благодарными и великодушными слушателями. Я очень нервничала – хоть виски и помогло, но врала в музыкальном смысле и дрожала телом. Нее, не для меня всё это. Вова чувствовал себя намного лучше, спокойней – так мне казалось.
 
– Устали. Всё, теперь спать скорее, – сказал Вова. – Завтра – куда скажешь, Дэн, а сейчас приедем, курочку доедим (облизнулся), и спать…


Утром ехали, ехали… Джон и Бетси теперь у нас в планах. И их ферма, которой двести лет. Не привыкнуть пока к разнице во времени. Столько всего впереди, и нужно на каждом этапе достойно выглядеть. Вова подбадривал, видя, что я переживаю – сдюжим, говорил его взгляд.

Припарковались, навстречу нам выбежала собака. Мамочки… Съест? Псина с меня ростом, слово «рычит» здесь ничего не передаёт – она не просто рычит, это настоящий монстр…

– Оникс, – ласково сказал Дэн. – Сладкий пёс, привет.

Чудовище замахало хвостом, сметая всё вокруг, обслюнявило Дэна с ног до головы и улыбнулось нам с Вовой – вижу, мол, что вы с Дэном приехали, значит… не сожру вас, хватит столбом стоять.

Я протянула к нему руку и проблеяла: – О-оникс, привет!

Пёс изо всех сил излучал доброжелательность, и я ему поверила, потрепала ему загривок, а он в благодарность через несколько секунд стал совсем ласков, как будто всю жизнь нас знал и любил. Ура, сказал, действительно свои. Побежали со мной, сказал, погавкаем, попрыгаем, а то скучно тут, всё одно и то же, побежали?! – Он боднул меня, и я свалилась.

– Это Льена! – сказал Дэн, представляя меня. Джон и Бетси кивнули, им было неудобно за Оникса, но любовь к нему победила, и им не хотелось, чтоб я рассердилась. И они были рады мне, сидящей на траве и смеющейся.
 
Ферма поразила – здесь всё сохранено, как было в войну за Независимость двести с небольшим лет назад – старинное оружие, повешенное на стены, подтверждало исторические факты, о которых мне, необразованной, рассказал знающий обо всём Вова.

Раз в неделю на ферме собирались друзья и единомышленники, устраивая музыкальные вечера (даже ночи) под открытым небом. Джон тоже был музыкантом и учеником Пита Сигера. Дэн привёз нас сюда, чтобы Джон и Бетси лично пригласили нас (на потом), и мы не чувствовали себя брошенными в чужой стране.

Бетси угостила нас густым фасолевым супом. Мы совершенно не чувствовали себя брошенными.


– Следующая остановка – супермаркет, – сказал Дэн. – Сюда я буду вас возить отовариваться, думаю, раз в десять дней. Буду вас учить, как правильно жить в Америке. Знаете, как меня называют? Фругал.

Мы с Вовой переглянулись – не знаем такого слова. Дэн засмеялся – это тот, кто деньги умеет правильно тратить.

На входе в магазин взяли буклеты – здесь, в этих буклетах, купоны на скидки, без купонов ничего не покупаем, предупредил Дэн. Кроме того, у меня здесь и собственная скидка есть. Ага, ясно, сказали мы.

Купоны и скидка Дэна позволили нам купить еды на пятьдесят долларов, сэкономив шестьдесят. Купили много, на десять дней точно хватит – макароны, консервированный тунец, хлеб, сыр, овощи, масло, яйца, сок… По несколько упаковок всего. Там так продавалось – три по цене одной, две по цене одной… (в России всё «одна по цене пяти», подумала я…)

– Не волнуйся, Дэн, – сказали мы, увидев его сомнение, хватит ли. – У нас есть опыт жизни с минимумом продуктов.


– Теперь в Торнбрук, наконец. Это недалеко отсюда, – сказал Дэн, заводя машину. – Договорились с Лорой встретиться в местном ресторанчике в три часа, пообедать для знакомства. Она будет с детьми и ещё с кем-то с фермы. Я вместе со всеми посижу немного, чтоб вам сразу её не испугаться.
 
– Что ж это там за Лора, – проворчал Вова по-русски. – Интрига.

– А потом? – заволновалась я. – После ресторана? Мы с Лорой поедем в этот её дом? А ты? А вещи, яблоки, продукты?

Дэн засмеялся:
– Я вас не брошу, сам отвезу и передам с рук на руки Лориному менеджеру. Её зовут Джен. Я хорошо её знаю, она очень приличный человек, добрый. Она вам всё и расскажет, и покажет. И начнётся у вас интересная жизнь. А я приеду к вам через три дня, в субботу вечером. Если выживете, съездим к Джону с Бетси, попоём.


Продолжение следует
http://proza.ru/2023/12/19/983