Беседы на религиозные темы

"По тундре, по железной дороге, где мчится скорый Воркута - Ленинград..." - вдруг среди ночи заорал телефон на столе. Я протёр глаза, нащупал его, уже зная по мелодии, что это кто - то из моих работников. Точно - Юрка Караев, бригадир плотников, который сейчас в Малошуйке. Время четыре утра. На душе тревожно и нажимая клавишу говорю: "Юрка, что за дела? что там у вас? - и какой-то его странный, лихорадочный шёпот в трубке: Геннадьевич, тут людей убивают!
- Ты чего несёшь Юрка? Кого убивают? Кто? Ты где находишься?
- В кладовке, на первом этаже... Вову Миронкова они убили!
- Кто они, и что у вас там творится? - начиная уже понимать, что это к нему "белочка" пришла.
 То - то я весь день не мог дозвониться до него: то он на крыше, то в магазин ушел за сигаретами. А он в запое, зараза!
- Юрка! Иди в свою комнату, ложись спать! Приеду завтра, сам убью, если не успокоишься, сволочь ты такая!" Отключаюсь, понимая, что ничего не сделать и набираю телефоны его товарищей. Один молчит: за сигаретами значит? - ну, ну.. Набираю Миронкова - тот отвечает сонным голосом:
-Алло! Геннадьевич, что случилось?
- Привет покойничек, с возвращением!
– Откуда возвращением?
– с того света конечно! Юрка тебя похоронил!
– а он где? Громадным усилием воли сдерживаясь, чтобы не ответить в рифму и не заржать на нервной почве, говорю в трубку:
- Так, орлы, встали все и искать своего бугра, пока он кого - нибудь от страха  не грохнул! Он в кладовке прячется, на первом этаже, тащите его в комнату, привязывайте к койке! Приеду, разберусь с вами! Отбой.
Ну какой теперь сон? Чайник на плиту, журналы по технике безопасности на стол. Надо все заполнить, если Юрка натворил уже что - то, комиссий куча понаедет, не отмажешься!

Малошуйка - это небольшая ж.д. станция в архангельской области, у самого Белого моря, змеей вытянувшаяся вдоль железной дороги, с бюстом Ленина у вокзала, почему-то чёрного цвета. Ещё недавно здесь у нашей дистанции гражданских сооружений было домоуправление, с множеством зданий на балансе, а после реорганизаций, осталось несколько человек, которые с трудом пытаются поддерживать хоть какой - то порядок на объектах РЖД.  Это бы всё ничего - если бы не одно но! При серьёзных проблемах и авариях подключают мой, няндомский, участок капитального ремонта. Вот и в этот раз, в начале двухтысячных, случился "форс - мажор": молния попала во второй, деревянный, этаж административного здания станции, который благополучно и сгорел - вместе с крышей, перекрытием, кабинетом  начальника и товарной конторой. Восстановить его было невозможно, и руководство дороги приняло решение отремонтировать только первый, кирпичный этаж. И бросили нас на ремонт закопчённого и залитого водой, здания. Чем и занимались там мои работники в составе сводной бригады плотников, столяров, сантехников и штукатуров - маляров, проживая в общежитии, вдали от жён и тёщ и, по традиции, пару дней по приезду, отмечая эту свободу. Я, конечно, всё это знал, но ночевал там редко, поскольку других объектов и дел у меня хватало и, поставив задачи, определившись с материалами и техникой, уезжал. Но мужики были нормальные и черту не переходили, быстро входя в рабочий режим и работая по 10 - 12 часов, без выходных, чтобы быстрее сделать дело и уехать из этого богом забытого места. Но Юрка сорвался и надо было срочно ехать и вывозить его.
Прямой поезд, Вологда – Мурманск, ходил раз в неделю и, по закону подлости, был вчера - поэтому добираться пришлось с пересадкой на станции Обозерская. Приехав в Малошуйку почти через сутки, я застал мужиков в нормальном состоянии и даже раскаявшихся. Юрка пришел в себя и работал. Вручив на память о воскрешении два пластмассовых цветочка Миронкову, купленных в привокзальном киоске и высказав всё, что думаю о них, проверив работу - приказал Юрке собираться. А сам пошел к начальнику станции. Страшного ничего не случилось, шум никто не поднимал, и уже через два часа мы с Юркой карабкались в заднюю кабину электровоза, поблагодарив начальника и пообещав сделать классный евро - ремонт в его новом кабинете.
В кабине уже сидели двое мужчин и мы, поздоровавшись, стали располагаться. Я присел на откидное сиденье инструктора и провалился в сон под ровный гул локомотива. Сказывалась бессонная ночь. Проснулся я от разговора, не понимая сначала, где нахожусь. Старший из попутчиков протянул мне кружку с крепким горячим чаем, которую я с благодарностью принял, успев краем глаза увидеть синие персти - наколки на его пальцах и пять точек на тыльной стороне кисти. На вид ему было хорошо за пятьдесят  и видно, что жизнь он повидал и цену себе знает.
 - Николай, можно просто Петрович - представился он - мастер депо Обозерская.
- Евгений - я тоже назвал себя. Второго, лет тридцати, звали Володя, работал он помощником машиниста и ехал на учёбу в Вологду. Юрка с ними уже познакомился и о чём - то болтал с младшим. За окном мелькали фонари и какие - то здания, поезд замедлял ход.
- Где это мы? - спросил я
- Мудьюга! - весело ответил Володя - родина моя! а Юрка, показывая в окно, сказал:
- Геннадьевич, вон пожарный водоём, который мы строили! И домик, где жили! Помнишь? - ещё бы не помнить, сколько раз тут побывал.
- А правда, что у вас тут баптисты ссыльные были? - спросил он Володю
- нам тогда местные рассказывали.
- Было дело - ответил тот
- один даже жил по соседству, в домоуправлении на лошади с телегой работал, материалы возил, дрова! Но я тогда маленький был и плохо их помню, уехали они куда - то, а лошадь его без присмотра осталась, минеральной ваты наелась и сдохла."
Юрка засмеялся и высунулся в окно электровоза. Поезд дернулся и остановился. Петрович закурил и ругнулся:
- ну это надолго, будем встречный пропускать.
Участок дороги там одноколейный и сколько стоять пережидая, даже дежурные по станции точно не знали. Юрка, глотнув чаю, стал рассказывать, как в армии к ним в роту пришли несколько молодых баптистов, которые после "карантина" отказались принимать присягу, так как религия запрещает им оружие в руки брать.
- мы "дембельский аккорд" делали и у замполита спросили, что им будет за это? - продолжил он. Майор немного помолчал и ответил:
- что будет, что будет - да ничего не будет! служить будут. Они солдаты лучше вас: не пьют, не курят, приказы выполняют, не то что вы, раздолбаи!"  Юрка снова захохотал. Я внимательно посмотрел на него и сказал:
- умный человек был ваш майор! - его смех сразу стих и наступила тишина. 
- Мент родился! - вдруг сказал Петрович и продолжил:
- ну раз пошла такая тема, теперь моя очередь про баптистов рассказывать, стоять тут нам долго, время есть.

"Первая ходка у меня была на "Холмы" - это зона общего режима в холмогорском районе. Я угодил туда на три года, "катил в отрицаловке": споря с администрацией, часто попадая в штрафной изолятор и зарабатывая авторитет среди братвы. Зона была почти нерабочая, только второй отряд, где сидели аварийщики с большими сроками, работал в цехе на промзоне, клепая поддоны. В остальных, небольшие бригады вязали сетки - авоськи, резали деревянные ложки, но большинство сидельцев маялись без дела. Это самое плохое для зоны - ни ларька, ни дисциплины. Начальство пыталось что-то предпринимать, но получалось плохо. В нашем отряде был толковый парень с Питера, который прикинув возможности и имея связи на воле, предложил начальнику отряда организовать производство памятников и венков через местное КБО (комбинат бытового обслуживания). Что и сделали, отремонтировав старый заброшенный цех, отобрав нужных людей в бригаду и наладив производство. Попал в бригаду и дед, лет шестидесяти, электрик по профессии и баптист по вере - Яков Иванович Фот, имевший срок три года по нескольким статьям: о нарушении законодательства о религиозных культах и клевете на советскую власть, настоящий политзаключённый. Но нам, молодым и не верящим ни в бога, ни в чёрта, было смешно, что за такую ерунду можно получить реальный срок, казалось глупостью, что люди могут жертвовать свободой за какие - то религиозные убеждения.
Каждый день, после ужина, дневальный приносил в отряд толстую пачку писем и громко выкрикивая фамилии, вручал их лично в руки каждому адресату. И всегда, почти половина писем была деду, что сначала нас удивляло, а потом стало раздражать. А тот, всё свободное время, сидел и что - то писал в толстую тетрадь. Я, не выдержав, подошел к нему и в лоб спросил, что он там пишет? Не в оперчасть ли стучит? И тут выяснилось, что в письмах ему присылают рукописные главы из библии, а он их переписывает. В те годы в колонии нельзя было её хранить.
- Старый - сказал я ему:
- пусть пришлют настоящую библию, я тебе адресок дам, а когда придёт - в зону её переправлю.
- Спасибо конечно, но не надо – неожиданно отказался тот
- найдут её у меня при "шмоне", спросят откуда? а я врать не могу и расскажу всё. Так что лучше буду переписывать.
Оказалось, что наш дедок, один из трёх руководителей баптисткой секты в Кузбассе, которую власти не регистрировали, а после их письма Брежневу, привлекли к суду и посадили. Сначала они отбывали срок под Кемерово, но «братья по вере» обложили зону и стояли там протестуя, пока их не  разогнали, а троицу старцев не раскидали по разным регионам России.
Из любопытства мы выспрашивали его обо всём: их вере, семье и жизни. Правда ли, что они не пьют и не курят, не ругаются матом, что им нельзя врать. Узнали, что у него девять детей - все верующие и большинство уже женаты. Что свадьбы проходят без всякого спиртного, на них приезжает много единоверцев, накрываются столы в саду, играет музыка, все поют духовные песни (организаторы "борьбы за трезвость" списали в будущем этот сценарий) и ещё многое. Мужичок он был безвредный и исполнительный, нарушений режима не имел и в конфликты ни с кем не вступал.
И вот, однажды, деда вызвали к начальнику отряда. Не было его часа полтора, а когда пришел обратно, мы вопросительно смотрели на него.
- Ну дед, рассказывай, что за дела у тебя с ментами?
 И его рассказ я потом часто вспоминал, когда жизнь ставила меня перед трудным выбором!
 -отрядный УДО (условно - досрочное освобождение) предложил, ответил тот
- у меня скоро половина срока, полтора года, нарушений режима нет, и он собирается оформлять бумаги в суд.
-Поздравляю! - немного завидуя, сказал я.
- да не с чем – ответил дед
- как это не с чем? - смотрели мы на него
– я  отказался!
- как отказался? - глаза у нас стали круглыми.
 - старый, тебе же свободу предложили, домой ехать, к детям, к старухе своей, а ты отказался, почему?
- так на суде же спросят: признал ли я свою вину?
- ну и что? – не поняли мы
- но я же её не признал - ответил тот.
Мы смотрели на него, друг на друга и молчали. Полный ступор. Потом кто-то сказал:
- Дед, ты это серьёзно? Да кивни там головой, когда спросят. Ты что, домой не хочешь?
- хочу конечно, но не такой ценой - и видя наше недоумение, продолжил
- ну кивну я, выпустят, приеду домой и спросят братья, почему меня освободили, а других нет?..
- Да ерунда, скажешь, что амнистия была!
 - Вот видите, ОДНА ЛОЖЬ ВЛЕЧЁТ ЗА СОБОЙ ДРУГУЮ!

А ещё через несколько месяцев, перевели меня в другой отряд, потом, за строптивость - в ПКТ (помещение камерного типа), и освобождался я прямо оттуда, "по звонку" в начале сентября 1984 года, и среди стоящих на крыльце отряда корешей увидел деда, которому оставалось сидеть ещё больше года.
 И когда я вспоминаю этого странного человека - до сих пор не понимаю, стоил ли этот его выбор, полутора лет свободы - закончил свой рассказ Петрович.
Поезд тронулся. Мы сидели молча, смотрели на пробегающие за окнами здания, не зная что сказать, и думая каждый о своём.

Прошли годы. Не совладав со своей пагубной привычкой – совсем молодым ушел из жизни Юрка. Коллега с Обозерской рассказал, что Петрович погиб на пожаре, спасая детей. Каждый из них сделал свой выбор.

А недавно, уже в эпоху интернета, я почему - то вспомнил этот рассказ Петровича, набрал в поисковике имя, отчество и фамилию старого баптиста и на сайте "Открытый список" увидел такую запись:
Фот Яков Иванович (1925)

Дата рождения: 1925 г. Пол: мужчина. Место проживания: пос. Ясная Поляны, Прокопьевский р - н, Кемеровская обл. Мера пресечения: арестован. Дата ареста: 1 октября 1982 г. Осуждение: 21 февраля 1983 г. Статья: 190-1, 142, 227 Приговор: 3 года ИТК, Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Архив НИПЦ "Мемориал", Москва