Автор: Ренат Кузьмин
Сборник рассказов
Название сборника: Изнанка
Жанр: короткий рассказ
Объем: 3,69 авторских листа
ИЗНАНКА 2023
ПЕТРОВИЧ
Уговорить отставного генерала МВД на интервью не удалось ни нам с Серёгой, ни руководству редакции, в которой мы работали, ни Серёгиному отцу, знавшему Петровича еще со школьных лет.
Правда Серёгиному отцу, по старой дружбе, генерал все же пообещал когда-нибудь поговорить с нами, молодыми журналистами, об изнанке оперативной работы, которой он отдал лучшие годы своей нелегкой жизни.
Долго мы ждали обещанного и вот, наконец, после бесчисленных напоминаний Петрович пригласил нас к себе, где на старой генеральской кухне под алкоголь, сигаретный дым, нехитрую закуску и доброе расположение духа мы и услышали эти истории.
Водочка — 1
— Водочка, проворковал Петрович, расстилая на столе вместо скатерти невесть откуда взятую газету, — это тебе не коньяк там какой. Коньяк пьют из больших бокалов по чуть-чуть. Не пьют, а балуются. Нальют на донышко и нюхают весь вечер пока не вынюхают все…
Петрович водрузил на стол литровую бутылку. — Сама по себе водка это алкогольный удар в голову. Средство для быстрого опьянения. Ни удовольствия, ни радости… Пить нужно только водочку… — Он достал из морозилки три покрытые инеем рюмки, и продолжил. — Рюмки прежде нужно заморозить, а сама водочка должна быть комнатной температуры…
— А в чем разница-то между водкой и водочкой? — перебил его Серёга.
Петрович блаженно улыбнулся: — Вот сейчас, я хлебушек горяченький разломаю, горчички… сальцо с прорезью… и объясню. А ты селедочку начинай чистить. Потом в тарелку ее. И маслицем подсолнечным душистым. Лучком крымским как одеялком накрой и поставь. Пусть ждет… — Петрович снял с плиты кастрюлю. — Картошечка вот сварилась, — он слил воду и поместил кастрюлю с картошкой в центр стола.
— Укропчик вот, чесночок, огурчик солененький… — ворковал он, излучая какое-то внутреннее тепло, наполнявшее комнату уютом и благодатью. Петрович отломил от горячей буханки кусочек, нанес на него тонкий слой горчицы, с нежностью положил сверху ломтик сала и приправил щепоткой измельченного чеснока.
— Обычная водка, Сережа, становится водочкой при соблюдении трех условий. Первое, соблюдение процедуры. — Петрович налил водку в замороженные рюмки. — Нужно медленно выпить пятьдесят грамм, не более, одновременно вдыхая из рюмки запах спирта. На несколько секунд задержать дыхание и выдохнуть через нос проспиртованный воздух, а уж потом закусить, — Петрович кивнул на хлеб с салом.
— Следующие пятьдесят — уже с горячей картошечкой и маслицем душистым домашним. И селёдочку… Лучком все это… Третью закусываем только соленым огурчиком. А после третьей и начинается настоящее застолье… — Петрович поднял рюмку. Мы с Серёгой тоже.
— Второе условие, — продолжал Петрович, — это правильная компания. Он подмигнул сначала Серёге, а потом мне, как бы одобряя наше присутствие.
— И третье — правильный застольный разговор. А он начинается с правильного тоста. Давай, — Петрович, улыбаясь, кивнул Серёге, — говори тост. Первый тост задает настроение, а искреннее пожелание обязательно исполнится.
Серёга поднялся и посмотрел ему в глаза: — Давайте выпьем, за то, чтобы Вы, господин генерал, исполнили, наконец, свое обещание и рассказали нам все об изнанке оперативной работы!
Он, звякнул о наши рюмки своей и медленно, как учили, вылил в рот водочку, с шумом вдыхая запах спирта, с надеждой на журналистскую удачу и исполнение желаний.
Потерпевший — 2
— Мое знакомство с уголовным розыском, — Петрович принялся выворачивать наизнанку свою оперскую жизнь, — началось еще в юридическом институте.
Мы с Серёгой приготовились слушать долгий и сентиментальный рассказ. Но таким он не был.
— Нас, студентов третьего курса, направили на месячную практику в один из столичных райотделов полиции. Кадровик всех по подразделениям распределил. Меня — в розыск. Начальник отдела уголовного розыска, здоровенный майор, ростом под два метра, руку мне пожал, по телефону вызвал опера, который отвечал за раскрытие насильственных преступлений, и поручил сделать из меня настоящего сыщика. А тот куда-то торопился и на бегу сразу же дал мне поручение — опросить потерпевшего от разбоя, выяснить у него все детали, что да как…
Короче, сижу я за столом и впервые в своей жизни веду опрос. Пострадавший, мужчина средних лет с кровоподтеками на лице, теребя в руках вязаную шапочку, сбивчиво рассказывал об обстоятельствах нападения, пытаясь тщательно описывать детали. Он робко вспоминал как двое громил напали на него на улице, как свалили на землю и били ногами, как, матерясь, выворачивали карманы… Я печатал протокол и представлял, как буду раскрывать это преступление… — Петрович виновато улыбнулся. — Вдруг дверь распахнулась и в кабинет стремительно не зашел, а влетел начальник уголовного розыска. Пострадавший сидел спиной к двери, поэтому начальника не видел, а я видел их обоих очень хорошо. Начальник розыска подскочил к несчастному и со словами: «Ты не смотри, что он молодой! Ты всю правду ему рассказывай!» со всей дури врезал ему своим здоровенным кулачищем по перевязанной бинтом голове. Я вскочил со стула: «Товарищ майор» — кричу, — «это же потерпевший!» А тот под стол сполз от удара и затих там… «Потерпевший?» — удивился майор. — «А почему у него рожа как у уголовника..?»
Петрович достал из кармана расческу и принялся причесывать редкие волосы на макушке, словно пытаясь прикрыть ими место, на которое майор обрушил свой здоровенный кулак…:
— Как он сзади его рожу рассмотрел, ума не приложу…
Следственный отчет — 3
— Итак, — Петрович стал серьезным, — государственная статистика — основной ориентир, а показатели в отчетности отражают эффективность работы. К примеру, эффективность следственного подразделения определяется количеством оконченных уголовных дел за отчетный период. У хорошего начальника каждый год количество прекращенных дел уменьшается, а направленных в суд растет.
— Это понятно, — раскрасневшийся от водочки Серёга заерзал на стуле от нетерпения, — а где же изнанка?
— Вот, представь, — Петрович окунул картофелину в ароматное подсолнечное масло, — что ты начальник следственного подразделения и в прошлом году направил в суд сто дел. Сколько нужно направить в суд в этом году, чтобы быть у начальства на хорошем счету?
— Сто одно, — догадался Серёга.
— Правильно, — Петрович осторожно разжевывал еще горячую картошку: — А что будет, если направить в суд восемьдесят одно?
— Уволят? — Серёга с легкостью вживался в роль начальника следственного подразделения.
— Молодец! А как спастись от увольнения?
— К концу года направить в суд еще двадцать дел, — Серёга не понимал в чем подвох…
— А если их у тебя осталось всего два: легкое в расследовании дело об одном преступлении и сложное о двадцати преступлениях? Ты какое направишь в суд, если в отчет можно включить лишь одно?
— А я разобью сложное на двадцать легких и направлю в суд двадцать дел вместо одного! — Серёга был в ударе.
— Но по Закону, — заметил Петрович, — дела о преступлениях, совершенных одним лицом, должны расследоваться как одно, а по Инструкции о порядке составления отчетов учитывать нужно не количество расследованных преступлений, а количество оконченных дел…
— Получается, — начал прозревать Серёга, — нужно или искусственно разделить сложное дело на двадцать легких, нарушив Закон, или направить в суд одно сложное, указав в отчете двадцать легких, нарушив Инструкцию?
— Или направить в суд одно сложное дело, честно показав в отчете двадцатипроцентное снижение количества оконченных, лишив подчиненных премий и надбавок, подставив начальника под выговор, а себя под увольнение… Что выберешь? — Петрович ждал ответа…
— Направлю в суд одно дело, а в отчете укажу двадцать.
— А вот и изнанка: теперь ты — преступник. Фальсификация государственной статистической отчетности, служебный подлог и злоупотребление властью. Десять лет тюрьмы…
Петрович разлил водочку в запотевшие рюмки — что, — улыбнулся он, — продолжим...?
Борьба с наркопреступностью — 4
— Вот появился у тебя в районе сбытчик наркотиков, — Петрович затушил огонек сигареты двумя пальцами, — твои действия?
Серёга удивленно поднял брови:
— Поймаю гада и в тюрьму!
— Про «поймаю гада», согласен, — Петрович аккуратно расположил на кусочке черного хлеба селедочку, — а про «тюрьму» … Напоминаю про показатели: чем больше выявишь преступлений, тем более эффективной считается твоя работа. Посадишь ты одного наркосбытчика и что? В отчет добавишь одно выявленное и раскрытое преступление. И кто тебя умным назовет?
— Не понял… — Серёга пытался постичь логику, — а что делать?
— Что? Давай выпьем за успех нашего безнадёжного дела! — Петрович с удовольствием опрокинул в себя рюмку водочки. — Ты должен поймать его с поличным…и заставить работать на тебя! Пусть подпишет соглашение о сотрудничестве взамен на твою лояльность! Ты ему — защиту, попросту, «крышу», а он — сдает тебе наркоманов, которым продает дурь. Так у тебя появится их список…
— А на кой мне этот список? — Серёга не скрывал раздражения.
— Для того, чтобы знать всех и контролировать совершение ими других преступлений, например, краж: где-то же они добывают деньги на наркоту… — Петрович затянулся и выпустил из носа сизый табачный дым, — по наводке агента ты сможешь задерживать наркоманов и регулировать количество выявленных и раскрытых преступлений…
— Серёга размял пальцами сигарету. Похоже, изнанка оперативной работы начинала проявляться в его сознании каким-то грязным пятном, а мягкие манеры и простоватая речь отставного генерала казались ему теперь профессионально расставленными ловушками.
— Наркоманов из списка вербуй. Пусть работают на тебя. Пусть там, где нужно, будут понятыми и подбрасывают наркоту, патроны и прочую хрень тем, кому нужно! Тебе нужно! Понимаешь?
— Так это же незаконно, — выдавил из себя Серёга…
— А, да? — Петрович выпустил струю табачного дыма в потолок: — А еще агент-сбытчик должен делиться с тобой доходами от торговли. Деньги, которые государство из бюджета выделяет на оплату услуг агентуры, списывай на завербованных наркоманов…
— В смысле? Я должен получать часть дохода от наркоторговли и еще похищать деньги, выделенные на оплату услуг агентуры? — Серёга складывал пазлы…
— Молодец! И деньги эти ты должен отдать своему начальнику, а тот уже определит твою долю. Про воровской общак слыхал? А про ментовской? — Петрович захохотал. — Начальник твой отнесет своему начальнику, а тот своему… Круговорот бабла в природе… Ладно, наливай, Сережа, вижу, перегревается голова твоя журналистская…
Три бульона — 5
— Раки, — Петрович театрально закатил глаза, — просто сказка.
Он приоткрыл крышку здоровенной эмалированной кастрюли и выпустил на небольшую кухню, служившую сейчас и столовой, и гостиной, густой пар с ни с чем не сравнимым запахом укропа, хрена, перца и еще чего-то уж очень вкусного. Крупные красные раки в плотном ароматном бульоне томились на плите в ожидании своего часа, а час этот точно знал один лишь Петрович, открывавший нам не только изнанку оперативной работы, но и секреты кулинарного мастерства. Как оказалось, правильно есть, пить и говорить могут далеко не все, и к этому искусству мы с Серёгой пытались приобщиться, как говорится, не отходя от кассы.
После того, как все содержимое кастрюли, кроме раков, было за ненадобностью отправлено в мусорное ведро, кастрюлю торжественно поместили в центр стола. Красное ароматное парующее ее содержимое напоминало открытую здоровенную банку кильки в томате, распространяющую по кухне густой соленый пряно-укропный аромат. Петрович поставил на стол пережившие не одну пьянку, пивные бокалы, после чего, издавая звуки, отдалённо напоминавшие туш под фанфары, извлек из холодильника трехлитровую банку с пивом. Ностальгия это по временам застоя или тоска по молодости, мы понять не успели, так как Петрович озадачил нас вопросом:
— Вы раков-то есть умеете?
Пришлось признаться, что раков мы есть не умели, так как наше с Серёгой детство прошло во времена устриц, креветок, гребешков, морских ежей и прочих заморских гадов, в которые отечественным ракам места как раз и не нашлось.
— Ладно, быстро взяли по одному, — скомандовал Петрович и положил в тарелку перед собой большого длинноусого красного рака — меня раков научил есть один генерал. Отличный был мужик. Настоящий опер. Из-за любовницы погорел. Ну то такое… Он говорил: в раке съедать нужно все, кроме панциря, прямой кишки и жабр. Кто ест только хвост — напрасно переводит продукт.
Петрович поднял вверх указательный палец и голосом Левитана изрек:
— Внимание! Внимание! Оторвите ножки и клешни рака, выдавите зубами и съешьте содержащееся в них мясо!
Мы с Серёгой принялись обрывать лапки и клешни и наперегонки высасывать из них содержимое.
— Настоящий ракоед должен найти и выпить в раке три бульона, — продолжал Петрович, — смотрите внимательно и повторяйте за мной. Он ловко поддел ногтем и аккуратно отделил панцирь от брюшка, после чего, взяв панцирь тремя пальцами, словно устрицу, перевернул и вылил в рот первый бульон. Мы с Серёгой последовали его примеру. Петрович растянул края панциря в стороны и отделил голову рака от грудки.
— Во внутренней части головы, — ворковал он над лакомством, — съедаете всю оранжевую мякоть, а во внутренней части панциря — белую.
Сказать, что это было вкусно — ничего не сказать! Мы никогда не ели ничего подобного, а все эти кальмары-омары из иностранных меню казались нам теперь каким-то фастфудом.
— Чтобы выпить второй бульон, необходимо отделить жабры от брюшка, — Петрович потянул жабры вниз на излом брюшка. — Вот этот бульон с оранжевой массой в жабрах и нужно употребить. Вместе с рачьей икрой, если повезет, и икра в вашем раке будет… Петрович привычным движением открыл брюшко и ловко оторвал перышки хвоста.
— А вот и третий, — сказал он и принялся высасывать третий бульон из-под панциря. Он ловко отломил треугольные кончики по бокам брюшка и разделил верхнюю и нижние части панциря, оставив шейку. Подцепив пальцами тонкий пластик, находящийся сверху, Петрович удалил кишку и отправил в рот рачье мясо.
— А вот теперь можно и пивка! — Петрович торжественно поднял бокал, сдул с него белоснежную пену и влил в себя четверть его содержимого. — Пиво, кстати говоря, должно быть обязательно светлое и непременно холодное, не выше шести градусов…
Мы с Серёгой с удовольствием последовали его примеру, окончательно влюбляясь в ракоедение!
— А как генерал-то погорел из-за любовницы? — журналист в Серёге одержал верх над гурманом.
— Да любовница его адвокатом работала. Что там в ее башке замкнуло не известно, но начала она деньги с клиентов под генерала брать. Вроде как за крышу генеральскую. Почти всех крупных коммерсантов посадила на абонентскую плату. Ежемесячную. Большие деньги под генерала давали. Суровый был генерал. Жесткий. А о проделках бабы своей ни сном ни духом… Так и залетела она под чекистского осведомителя. Приняли ее с поличным. Генерал, понятное дело, вмешался, спасать ее стал, звонить, шуметь… Баба его до сих пор так адвокатом и работает, а его с работы поперли. Такие вот дела… Ну, давайте еще по рачку, — улыбнулся Петрович и запустил руку в кастрюлю с раками…
Царская уха — 6
В этот раз мы попали к самому началу действа и удивились, увидев в кастрюле средних размеров молодого петуха, а на сковороде тлеющий уголек из березовой ветки. Мы-то наивно полагали что уха — это суп из рыбы… Петрович ловко переложил петуха из кастрюли в миску, и, отправив в кипящий бульон крупно нарезанные куски осетра, форели и судака, начал двумя вилками отделять мясо петушка от костей…
— Уха из петуха — это оксюморон, начал Серёга…
— Скорее, амфиболия или двойственность при описании взаимоисключающих вещей, — перебил его Петрович и достал из морозильника три покрытые инеем рюмки, — вот у нас как-то прокурор на рапорте следователя об избрании меры пресечения наложил резолюцию: «Освободить задержанного нет оснований Готовить документы для ареста».
— Разлив водочку, Петрович взял одной рукой рюмку, а другой — кусочек мяса, только что отделенного от кости. Опрокинув одним махом рюмку и отправив в рот еще парующий кусочек, он на мгновение прикрыл глаза и продолжил:
— Чернила в прокурорском «Паркере» немного подсохли, и точка после слова «оснований» не читалась. Когда следователь отвлекся, ушлый адвокат стащил с его стола этот рапорт и поставил точку после слова «задержанного», а потом, предъявил дежурному эту резолюцию и потребовал освободить клиента. Тот отпустил… А Царская уха — это бульон из петушка и трех благородных рыб.
Он достал из бульона рыбу и, разложив на блюде, принялся удалять кости, орудуя двумя вилками.
— Картофель нужен молодой. Морковь небольшая. Лук. Перец. Лавровый лист. Чеснок. Петрушка. Соль… — Петрович отправил все это в кастрюлю… После того, как были сварены овощи, в кастрюлю отправилось мясо молодого петушка и куски благородных рыб…
— А с адвокатом-то что потом было и с задержанным? — филологическая изнанка юридической истории не давала Серёге покоя.
— Задержанный уйти не успел. Следователь случайно увидел его в дверном проеме… А адвоката прокурор не тронул, — Петрович улыбнулся, — ему советский мультик «В стране невыученных уроков» с детства нравился. Там двоечник Виктор Перестукин запятые в своем приговоре расставлял… казнить нельзя помиловать… Помните?
— А варить царскую уху нужно на костре, — продолжал Петрович, — а, если не на костре, то делаем так, — он опустил в кастрюлю тлеющий березовый уголек. Уголек тихо зашипел, наполнив кухню волшебным запахом костра из далекого и счастливого детства Виктора Перестукина…
— Вторая, — объявил Петрович и разлил водочку в рюмки, — пьется, не закусывая… А третью через пятнадцать минут закусим ухой! Царской!
Протагор — 7
— Выходит, закон, что дышло: куда повернешь, туда и вышло? — спросил Серёга, глядя, как сноровисто Петрович наполняет наши тарелки золотистой ухой из молодого петушка.
— Юриспруденция, дружок, это тебе не физика! — отозвался тот, — это у Ньютона яблоко падало с дерева вниз, а у какого-нибудь Протагора вполне могло падать вверх, — Петрович оторвал взгляд от кастрюли с кулинарным шедевром собственного изготовления. — И дело тут не в пересохших чернилах прокурорского «Паркера» …
— Как-то к Протагору, лучшему преподавателю права и ораторского искусства Древней Греции обратился юноша Эватл и попросил научить его выступать в суде. Протагор, желавший подчеркнуть, что все его ученики добиваются успеха, согласился обучать Эватла с условием: тот заплатит, если выиграет свой первый судебный процесс. Ученик прошел обучение, но отказывался выступать в судах и по этой причине не платил учителю за работу. Когда учитель понял, что ученик хитрит, он объявил, что подаст в суд и заставит ученика заплатить при любом исходе дела: ведь, если он выиграет процесс, то ученик заплатит по решению суда, если же проиграет, то тот заплатит по условию договора. Ученик же ответил учителю, что не будет платить, как бы ни разрешилось дело: если он проиграет свой первый процесс, то не заплатит по условию договора, если же выиграет, то не будет платить по решению суда! — Петрович рассмеялся, и жестом пригласил нас за стол. — А ты говоришь, дышло… Дышло-то повернуть еще суметь нужно… Как и точку в прокурорской резолюции в нужном месте поставить…
Он налил третью, которую мы должны были закусывать царской ухой из петуха, поднял рюмку и хриплым голосом Хмыря из комедии «Джентльмены удачи» произнес:
— Это тебе не мелочь по карманам тырить…
Пожары — 8
Серёга сдаваться не собирался. Журналист в нем давно победил всех философов и юристов мира. Прищурив глаза, разрумянившийся от водки и царской ухи он старался вытащить из Петровича и эту изнанку тоже.
— Хорошо, — с напором продолжал он, — с Древним Римом понятно: зарождение философии, права, софисты, юристы…Но сегодня зарабатывать так, как это делали бы Эватл или Протагор две с половиной тысячи лет назад, нельзя!
— Да? — Петровича явно забавляла его напористость, — а вот об этой современной истории многие писали… Один адвокат, современный такой Эватл, решил не платить за удовольствие и при этом еще и хорошо заработать. Он купил коробку дорогих сигар и в солидной страховой компании застраховал их от пожара. За неделю адвокат выкурил всю коробку и явился в страховую компанию с требованием выплатить ему страховую сумму, так как, внимание! — сигары были уничтожены маленькими, но разрушительными для них пожарами. Страховщики, понятное дело, в отказ, ведь пожаров как таковых не было, но адвокат подал в суд. И выиграл. Суд определил, что адвокат был прав: ни закон, ни страховой договор не содержали определения слова «пожар», как не содержали они и определения его возможных размеров. А, значит, уничтожение сигар серией маленьких пожаров, вызванных их курением, можно считать страховым случаем, при котором страховая компания обязана заплатить. Короче, современный Эватл неплохо заработал… бы… Если бы адвокат страховой компании, такой себе современный Протагор, не обвинил истца в умышленном уничтожении застрахованного имущества путем систематического совершения поджогов… Поджигатель-рецидивист получил тюремный срок, а адвокат страховой компании — почет, уважение и солидный гонорар… А ты говоришь, нельзя… — Петрович ловким движением подбросил сигарету и, поймав ее губами, подкурил от маленького пожара, вызванного зашипевшей спичкой.
— Это как в «Служебном романе»… Нет ничего невозможного для человека… С интеллектом…
Мелкое хулиганство — 9
— В уголовном процессе, — Петрович продолжал погружать нас с Серёгой в изнанку оперативной работы, — срок задержания преступника, пусть даже маньяка убийцы, не может превышать семидесяти двух часов. Если за это время не будет собрано достаточных доказательств для ареста, то маньяк подлежит освобождению. Но иногда бывают дела, в которых убийцу задержали, а достаточных для ареста доказательств в отведенные часы не собрали: или экспертизу провести не успели, или на эти трое суток выпали выходные… Короче, иногда по особо тяжким преступлениям, где за семьдесят два часа добыть доказательства невозможно, задержанного как бы отпускали… По документам… А фактически на подозреваемого в убийстве составляли административный протокол за якобы совершенное им мелкое хулиганство и — в суд. Судьи, все понимая, давали подозреваемому в убийстве положенные хулигану пятнадцать суток, в течение которых опера добывали необходимые доказательства, и задержанного за мелкое хулиганство арестовывали уже как убийцу. Формально это было нарушением закона со стороны оперов, но судьи чаще всего закрывали глаза на эти нарушения и давали задержанным по пятнадцать суток. Все, кроме одной очень принципиальной такой судьи. Она была женой начальника областного управления юстиции. Оперов просто на дух не переносила. Никогда не давала пятнадцать суток за мелкое хулиганство, как ее ни уговаривали, как ни просили… Убийство ли, разбой ли — нет и все! — Петрович покачал головой. — Как-то раз, выпустив очередного мелкого хулигана, она даже пожаловалась прокурору на участкового, который по просьбе опера составил протокол о мелком хулиганстве на убийцу. Участковому замаячило увольнение с работы, а может и тюрьма: подделка протокола и все такое… — Петрович нахмурил брови. — В общем, возвращаясь с работы, судья эта в своем подъезде вдруг повстречала того самого пьяного матерщинника, которому утром она не дала пятнадцать суток. Вместо благодарности хулиган, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выражаясь нецензурной бранью, грубо нарушая общественный порядок и общественную же нравственность, повалил служительницу Фемиды на грязный пол и порвал на ней одежду. Угрожая лишить здоровья, выражая явное неуважение обществу, он измазал ее лицо чем-то вонючим, помочился на нее, испортив прическу и, пообещав вернуться, скрылся в неизвестном направлении, изрыгая ругательства…
С этого дня судью как подменили: каждый мелкий хулиган получал у нее положенные пятнадцать суток, с операми она стала приветливой и подчеркнуто вежливой, а с руководством — почтительной. Заявление на участкового из прокуратуры отозвала…
И только младший оперуполномоченный уголовного розыска Димка, сыгравший роль алкаша-матерщинника, никогда больше не пересекал порог суда, в котором она работала. От греха подальше…
Глазунья — 10
Сказать, что откровения Петровича нас с Серёгой шокировали, было бы преувеличением: где-то что-то подобное мы уже слыхали, не очень-то и доверяя услышанному. Но не верить отставному генералу…
В это утро мы приехали к нему на яичницу. Обычную яичницу-глазунью. Казалось бы, ничего сложного, но Петрович и тут смог удивить…
— Сначала нужно прогреть сковороду, — он поставил на огонь сковородку и влил в нее две ложки растительного масла. После того, как сковорода прогрелась, Петрович на минуту выключил газ и осторожно разбил в немного остывшую сковороду яйца.
— Вот теперь, — продолжил он, — на минимальном огне жарим четыре минуты. Как только белок схватится, а желток останется жидким, считай, готово.
Выждав необходимое время, Петрович посолил блюдо и поставил сковороду в центр стола.
— Один оооочень влиятельный человек такую уважал… — с этими словами он запустил в банку с зеленым горошком ложку и высыпал содержимое по всей окружности сковороды, превратив ее в зеленый остров, в центре которого располагалась белая масса с глянцевыми кругами желтков.
— А теперь секрет, — он ловким движением водрузил на стол янтарного цвета бутылку и с интонацией конферансье, приглашающего на сцену звезду, объявил — необходимый для глазуньи компонент — «Зубровка», горький сорокаградусный напиток, настоянный на траве с одноименным названием!
Он откупорил бутылку и поставил на стол водочные рюмки.
— Тот большой начальник, как правило, с большого бодуна, завтракал так: натощак — тридцать граммов зубровки, потом глазунья из трех яиц с зеленым горошком, кусочком черного хлеба и рюмкой зубровки, и в завершение трапезы еще рюмка…
— А почему большой начальник был с бодуна-то каждое утро? — Серёга сглотнул слюну, уж слишком все вкусно пахло и выглядело…
— Тяжела она, шапка Мономаха… — Петрович на секунду задумался. — Ночами куролесил он, как ненормальный: пьянки, гулянки… Девок ему из лучших столичных борделей свозили… А он, как напьется, то морды им понабивает, то еще чего вытворит… Как-то одной сосок откусил… Другой — передние зубы одним ударом выбил… Служба безопасности потом улаживала: кому денег, кому операцию по восстановлению былой красоты, кому и то и другое… Как-то напился он до потери сознания… Ну, девки, не сговариваясь, бутылку шампанского растрясли да горлышком ему в задницу и всунули… Как кишки не разорвало ему тогда, доктор до сих пор удивляется. Во время осмотра у него рак кишечника обнаружили. Прооперировали вовремя. До сих пор жив-здоров, на пенсии, но бегает как молодой… Выходит, девки той клизмой французской жизнь ему спасли… Петрович разлил в рюмки янтарного цвета напиток:
— Так, у него до сих пор по утрам золотое правило — глазунья с зубровкой…
Справедливость — 11
— Юстиция, — Серёга, пытался вывести Петровича на разговор, — в переводе с латыни означает справедливость! Не зря же Фемиду изображают с завязанными глазами…
— И с мечом в руке… — ответил Петрович задумчиво.
— Значит правосудие должно быть справедливым!
— Справедливым, да… Как-то осудили у нас за убийство молодую женщину… Страдающий психическим расстройством потерпевший, тайно влюбленный в соседку-медсестру, решил ей признаться в любви. Он купил бутылку водки, сосиски, букет желтых тюльпанов и стал караулить ее возле дома, соорудив на лавочке праздничный стол. Выпив для храбрости, поздно вечером он дождался соседку, повалил ее на землю и попытался изнасиловать. Защищаясь, та ударила его по голове попавшимся под руку камнем и убежала. Дома все рассказала родителям. Утром она повела ребенка в садик и увидела возле подъезда полицейских и экспертов, осматривавших труп соседа. Шок, слезы, истерика… Она все рассказала и показала, как нанесла роковой удар. Позже на камне экспертиза обнаружила кровь и волосы убитого, у него под ногтями — клетки эпителия задержанной, а на ней — микроналожения частиц волокон его одежды… Ее взяли под стражу, дело в сжатые сроки направили в суд, а там выяснилось, что причиной смерти послужила механическая асфиксия, вызванная сдавливанием шеи петлей… В деле объявили перерыв…Через несколько дней подсудимая вспомнила о том, что задушила соседа веревкой… С учетом чистосердечного признания, получила восемь лет…
А спустя два года за разбой был задержан бомж. Он-то и рассказал о совершенном ранее убийстве мужчины, с которым как-то ночью познакомился на улице. Тот сидел с разбитой головой на лавочке и закусывал водку сосисками. Слово за слово, и разговорились. Мужчина рассказал о соседке, ударившей его камнем по голове… Выпили. Потом поссорились. Подрались. В общем, задушил его тот бомж своим брючным ремнем. А букет желтых тюльпанов забрал и подарил своей подружке…
Позже выяснилось, что это следователь заставил подсудимую вспомнить про веревку, угрожая лишить ее материнства и отправить дочь в интернат…
Приговор был отменен. Бомжа осудили за убийство, а следователя — за применение запрещенных методов… На все это ушло полтора года… — Петрович тяжело вздохнул.
— Но ведь справедливость-то восторжествовала! — воскликнул Серёга, — и не важно сколько времени для этого понадобилось!
— В колонии она заболела туберкулезом, — Петрович посмотрел на Серёгу исподлобья, — и умерла от него через месяц после освобождения.
Борщ — 12
— Нужно признать, Петрович, — Серёга решил польстить отставному генералу, твоя уха из петуха — действительно царская! И секретные ингредиенты в ней — просто супер! А, скажем, супер борщ можешь?
— Борщ? — Петрович выпустил через нос облако табачного дыма. — Борщ не могу, — сказал он, как-то отрешенно, что-то вспоминая.
— …Как-то пропал ребенок. Мальчик. Девяти лет. Вернулся из школы, переоделся и вышел во двор погулять с ребятами. И пропал. Родители с ног сбились. Все вокруг обошли. Нет нигде. В общем, вызвали полицию. Я тогда еще совсем молодым опером был. Провели, значит, подворный и поквартирный обход. Это когда оперативники заходят в каждый двор, в каждый дом, в каждую квартиру и собирают информацию, которая может помочь. И в этот раз все обошли. Никаких зацепок. И днем искали, и вечером, и ночью. Все бестолку. На следующий день с оказанием практической помощи приехал начальник уголовного розыска области полковник Псарев. Личность по тем временам легендарная. Здоровенный детина, косая сажень в плечах. Кулак размером с мою голову. Как-то на спецзадании троих уголовников ножом зарезал. Свирепый был мужик. Но справедливый. За это и бандиты, и менты его уважали. За глаза называли Псом. Он знал об этом и не обижался. Не из-за фамилии называли: чутье у него было собачье…
Так вот, зашел он тогда в подъезд дома, где мальчик жил. Замер и принюхиваться начал. У него даже уши в тот момент зашевелились. Ну, точно Пес. И весь он, такой огромный, напоминал волкодава перед схваткой с волком. Ничего не сказал он. По лестнице молча пошел. Принюхиваясь. Дошел до площадки на седьмом этаже. Четыре квартиры там, включая ту, в которой мальчик жил. Стал посередине, глаза закрыл и, не шевелясь, несколько минут простоял. Потом к двери напротив мальчишкиной подошел и постучал. Открыл ему мужичок лет сорока пяти. В майке-алкоголичке, трениках с растянутыми коленками и в тапочках на босу ногу. Приветливый. В квартиру всех впустил. Пригласил на обед. На плите кастрюля с борщом…
От обеда мы, конечно, отказались, но в кухню за мужичком прошли, за стол сели. Тот рассказал, что живет в этом доме давно. Жена умерла. Сына — школьника воспитывает сам. Они с пропавшим мальчиком учатся в одном классе. Об исчезновении ребенка узнал от его родителей в тот же день. Вместе искали мальчика, но безуспешно…
Псарев молча, не отрывая от рассказчика глаз, медленно подошел к холодильнику и потянулся к дверце. В ту же секунду худосочный хозяин схватил со стола кухонный нож и рванул ему навстречу. Одним ударом своего здоровенного кулака-молота Пес положил конец не только начавшейся было драке и физическому здоровью мужичка, но и поискам пропавшего ребенка. В холодильнике были его останки. Как установило следствие, сосед встретил соседского ребенка на лестничной клетке, заманил в свою квартиру, убил и расчленил в ванной. А потом приготовил из расчлененного тела борщ. Часть мяса упаковал в пакеты и хранил в морозильнике. Пельменей хотел налепить…
— И что, он это есть собирался? — Серёга повел плечами, поежившись.
— Почему же собирался? — Петрович пальцами затушил сигарету, — борщ он вместе с сыном ел. А нас-то, когда на обед пригласил, чем кормить собирался, как думаешь?
Марк — 13
— Как-то в городе убили почтальоншу. — Петрович загадочно прищурился. — В ее квартире. Ночью. Ничего убийца не взял. Улик не оставил. Кроме самодельного кинжала. Он так из груди почтальонши и торчал, когда полиция приехала… По горячим следам дело не раскрыли и оно плавно переползло в следующий отчетный период, а потом попало в разряд нераскрытых преступлений прошлых лет. Так и забыли бы о нем, если бы не стажер-практикант…
Звали его Марком. Чтоб под ногами не путался, дали ему это дело. Так вот, установил он, что почтальонша, в свободное время травки собирала, а настои да отвары из них продавала. А как в магазин или на почту идет, так всегда кот черный ее сопровождал… В общем, зарылся Марк в эту тему: по церквам да монастырям ездил, места силы какие-то посещал, книги по магии читал, с сумасшедшими разными встречался… Приходит он как-то к прокурору. Так и так, говорит, убили почтальоншу в Вальпургиеву ночь для снятия наложенного ею проклятья, мол, ведьмой она была…
Мы с Серёгой вытаращились на Петровича, как на человека, который вот-вот признается, что пошутил. Но он не шутил.
— Прокурор на Марка посмотрел так, как вы сейчас на меня. А тот и выдает, что искать убийцу нужно среди безруких, ведь по древнему поверью, убивший ведьму рук лишится… Час уделил прокурор Марку и его версии, после чего истребовал данные обо всех безруких, ставших инвалидами после убийства почтальонши…
— И что же? — Серёге нетерпелось узнать конец этой истории.
— Нашли одного такого. Жил с женой и взрослым сыном в хрущевке. На допрос их всех вызвали. Пока допрашивали, квартиру жучками оборудовали. Санкцию суда, ясное дело, не брали, бред же…
— Допрос ничего не дал: не знаем, не видели… Когда их по одному с интервалом в час отпустили, собрались они дома на кухне. И наговорили папаше на десять лет тюрьмы… Оказалось, ведьма та на их сына заклятье смертельное наложила. У того и припадки эпилептические начались, и провалы в памяти, и клиническая смерть случилась… Медицина оказалась бессильной. До колдунов дошло. Те и научили… Отец прут из могильной оградки выпилил, кинжал из него выковал, к ведьме в полночь пришел, заклинание какое-то прочитал и заколол ее ударом в сердце. Потом купил в ларьке бутылку водки, выпил половину и отключился, а очнулся в железнодорожной больнице за сто километров от дома и без обеих рук. Его рабочие утром на железнодорожных путях обнаружили, но ни рук, ни крови рядом не было… Да и поезда по той ветке уже лет пять не ходили…
А после стажировки Марк к нам не вернулся. Крещение принял и в монастырь…
Эспаньолка — 14
— Один ооооочень большой начальник, боявшийся перед выборами обвинений в расправах над оппонентами, пригрозил увольнением генеральному прокурору, если совершенное накануне убийство оппозиционного журналиста не будет раскрыто в кратчайший срок. Генпрокурор пригрозил увольнением первому заместителю. Тот прокурору области. Тот своему заместителю и начальнику областного управления внутренних дел. Те — своим подчиненным… Короче, свет клином сошелся на начальнике районного отдела уголовного розыска… Именно ему поручили раскрыть убийство любой ценой… — Петрович говорил серьезно, не так, как обычно.
— Начальник розыска, крепкий мужик, сорока лет, с бородкой эспаньолкой, хорошо понимал что значит «любой ценой»… Но, во-первых, операция, которую ему поручили, представлялась интересной с профессиональной точки зрения, ведь выполнить ее мог только человек, обладающий исключительными способностями. Во-вторых, в качестве награды за выполнение приказа начальник УВД пообещал ему должность начальника областного управления уголовного розыска. И, в-третьих, он поверил, что судьба дала ему уникальный шанс войти в круг избранных, облеченных властью и связанных кровавой тайной людей, открыв ему новые безграничные возможности…
Не важно, какие еще мысли роились в его голове, но решение было принято. Первым делом он заставил своего заместителя отрастить такую же, как у него, бородку эспаньолку. Потом из числа состоящих на оперативном учете больных СПИДом выбрал одинокого, безработного, ранее судимого алкоголика и начал захаживать к нему в гости. Якобы, для проверки. Потом стали выпивали вместе. Потом чаще. Он-то и взял на себя убийство журналиста взамен на деньги, качественное лечение и обещанный условный срок… Первым публично объявил о раскрытии убийства журналиста, понятное дело, тот самый оооочень большой начальник, успокоив, как говорится, всю прогрессивную общественность. Потом генпрокурор. А когда все успокоились, соседи обнаружили труп алкоголика… На этом бы все и закончилось, — Петрович на секунду задумался, — но дежурный эксперт оказался специалистом по отравлениям. Даже диссертацию об этом защитил. Он-то и обнаружил в тканях алкоголика яд. Началось расследование…
— Трэш, — Серёга задумался, — а борода-то заместителю зачем?
— Соседи вспомнили, что к убитому частенько захаживал какой-то бородач. Его-то и начали разыскивать как подозреваемого. Но мало кто заметил, что на следующий день после отравления начальник розыска свою бороду сбрил, а его заместитель так и ходил бородатым… Ровно до того дня, как, отведав в компании своего начальника водки, отдал богу душу. А потом эксперт установил, что алкоголик и полицейский были отравлены одним и тем же ядом, следы которого нашли при обыске в пластиковом сифоне под раковиной кухни в квартире начальника отдела уголовного розыска…
Афганский мак — 15
— Помню, я только начинал службу, — Петрович улыбнулся кончиками губ, — капитана, отвечающего за борьбу с наркотиками, срочно отправили в командировку. А поскольку оперов на территории катастрофически не хватало, наркоманскую тему временно поручили вести лейтенанту Ване, молодому оперу, занимавшемуся борьбой с хищениями. И вот состоящие на связи с полицией наркоманы стали ходить отмечаться да стучать на друзей-товарищей к этому самому Ване. А он накануне поймал с поличным колхозника, укравшего на свиноферме два мешка комбикорма. Этот комбикорм и стоял у Вани в кабинете как вещественное доказательство.
И вот как-то один наркоман поинтересовался у Вани, уж не шмаль ли это у него в мешках? Ваня хоть и был опером молодым, но что к чему сообразил быстро и ответил, что в мешках у него чистейшая афганская маковая солома… С этого самого момента финансовое положение Вани резко взлетело вверх, как и количество наркоманов, возжелавших сотрудничать с правоохранительными органами…
Петрович разлил водочку в рюмки и принялся варганить для нас с Серёгой бутерброды.
— Продавая наркоманам очередную порцию комбикорма, Ваня, как человек любопытный, всегда выяснял как же действует продаваемое им зелье. «Очень забористый мак, — отвечали покупатели. — Вставляет крепко. Правда, долго не держит. И очень на вкус противный. Но приход — просто супер!». Ваня тут же рекомендовал покупать двойную дозу с полуторной скидкой, а запивать зелье не водой, а лимонадом. Стакан маковой соломы стоил тогда у наркосбытчиков пять долларов. Ваня же продавал свой продукт вдвое дешевле и всегда отпускал в долг, если просили. А в кабинете у него, повторюсь, стояло два мешка этого афганского мака из перемолотой сухой травы, отрубей, жмыха, дробленого зерна, костной муки и еще чего-то, чем пичкают колхозных свиней для увеличения массы.
В общем, пока Ваня занимался борьбой с наркоманией, его новые подопечные так эти два мешка комбикорма и сожрали! Но обман все же вскрылся. Один из Ваниных клиентов перепродал купленное у него зелье каким-то своим дружкам. Те решили не есть этот афганский мак , а сварить из него ширку и уколоться. А учитывая, что человечество до сих пор не научилось производить из свиного комбикорма опиум, то эксперимент с внутривенным употреблением закончился для одного из его участников трагически. Потом были разборки, поножовщина, задержания, аресты, служебное расследование… Предприимчивого Ваню тихонько уволили от греха подальше…
Петрович закончил возиться с бутербродами и поднял рюмку:
— Выпьем же, друзья, за креативные методы борьбы с наркоманией!!
Вентиляция — 16
— Этого взяточника пытались брать с поличным семь раз и каждый раз отпускали. Казалось, доказательств хватало: тут тебе и показания потерпевших, и звукозапись, свидетельствующая о передаче денег, и флуоресцентное красящее вещество на руках взяточника… А вот денег при нем никогда не было! А нет денег — нет и взятки! Действовал преступник всегда одинаково: впускал взяткодателя в кабинет, закрывал за ним дверь на замок, брал деньги, заходил в крохотную комнату отдыха и тут же возвращался уже без денег. Потом врывался спецназ, в поисках денег переворачивал вверх дном кабинет и комнату отдыха… Денег не было. Взяточника задерживали, но, не добившись признаний, всегда отпускали. В очередной раз как-то заметили, что декоративная вентиляционная решетка в комнате отдыха так же, как и руки взяточника, в ультрафиолетовом свете горит огнем. Видимо деньги взяточник опускал в вентиляционный канал, а потом забирал в подвале или его соучастник перехватывал их на каком-то из нижних этажей. Вентканал, а кабинет взяточника находился на шестом этаже офисной высотки, оперативники разбирали до самого подвала. На каждом этаже, с шестого по первый, проводились осмотры вентиляции и допросы работавших там сотрудников. Н-И-Ч-Е-Г-О, — Петрович по буквам нараспев произнес последнее слово. — И только спустя пару лет, когда взяточник вышел на пенсию, он сам рассказал, как ему удавалось так долго водить за нос целое подразделение оперативников. Вашему покорному слуге рассказал, — Петрович не удержался и захохотал. — Оказалось, взяточник этот, в отличие от наших оперативников, знал, как работает вентиляция. Каждое помещение на этаже имело свое вентиляционное отверстие, которое вело не в общую вентиляционную шахту, а в вентиляционный канал-спутник, а этот канал-спутник этажом выше, а не ниже, соединялся с общей вентиляционной шахтой, которая шла не в подвал, как думали оперативники, а вверх на чердак, а оттуда на крышу. Так вот наш взяточник прикрепил один конец резинки к лючку вентшахты на чердаке, а второй конец, к которому он приделал крючок, прицепил изнутри к вентиляционной решетке в комнате отдыха. Получив деньги, он снимал вентиляционную решетку, отцеплял прикрепленный изнутри крючок, нанизывал на него пакет с деньгами и не бросал его вниз, а отпускал вверх. Растянутая резинка сжималась и мчала деньги на чердак. А уже после всех неприятных процедур со спецназом, следствием и допросами взяточник поднимался на чердак и спокойно забирал свою добычу. Вот вам и изнанка профессии, — Петрович постучал себя указательным пальцем по лбу.-Опер должен знать не только методы вербовки агентуры, но и устройство вентиляции…
Сломанная тумбочка — 17
— Взяточники — народ смышленый, и порой даже талантливый. — Петрович зевнул, потянулся, разведя руки в стороны, и продолжил. — Вот при Петре на Руси такие делились на мздоимцев, тех, кого граждане добровольно поощряли деньгами за хорошую работу, и лихоимцев, вымогателей, вынуждавших людей раскошелиться. Первые пользовались почетом, а вторых наказывали…
Так вот, было у нас в городском управлении отделение дознания. Небольшое. Четыре человека всего. Работали все в одном кабинете. Схема мздоимства у них была такой…
— Димка, начальник отделения, договаривался с жертвой, что та принесет ему взятку, а в случае его отсутствия, деньги передаст Олегу. В назначенный час жертва приходила с деньгами, но заставала в кабинете только Олега, который сообщал, что Димка срочно куда-то уехал. Жертва просила передать ему конверт с деньгами, когда тот вернется. Олег предлагал жертве положить конверт в поломанную тумбочку у входа. Жертва клала деньги в тумбочку и выходила, а за ним тут же выходил Олег и закрывал пустой кабинет на ключ. Через пару минут в кабинет заходил Вован, забирал тумбочку, грузил ее в машину и увозил в ремонт в ближайшую школу к знакомому трудовику. Примерно в это же время Саня заходил в кабинет и спокойно себе работал. Через денек он забирал у трудовика отремонтированную тумбочку, а деньги из нее делил на четыре части и раздавал всем участником шоу. — Петрович засмеялся, выпуская изо рта рваные порции табачного дыма.
— А почему сразу не взять деньги и не разделить их? — удивился Серёга,
— Если жертва действует под контролем службы безопасности, то деньги в твоем кармане — это тюрьма! А так Димон все будет отрицать: денег не брал. Олег тоже: жертва принесла для Димки какой-то конверт и положила его в тумбочку. Какие к нему вопросы? Вован, давно обещавший товарищам починить тумбочку, забрал ее и отвез в ремонт. О том, что в ней деньги, не знал… А Саня вообще ни сном ни духом: жертву не видел, сидел работал… — Петрович дружески потрепал Серёгу по плечу. — Хочешь жить — умей вертеться! Саня — дослужился до начальника областного управления. Вован — до начальника главка в центральном аппарате. Оба генералы. Олег — профессор, уголовное право преподает в институте. А Димка погиб, как говорят в таких случаях, при исполнении… — Петрович посмотрел куда-то поверх наших голов, достал сигарету и начал подкуривать ее от окурка, который держал в другой руке…
Невеста из Конго — 18
— Прокурор района всегда над всеми подшучивал. К месту и не к месту. А над ним никто. Субординация. — Петрович улыбнулся. — Как-то на обыске у одного мошенника изъяли кучу разных бланков и печатей, которые он использовал для своих махинаций, в том числе и бланки с печатями какого-то сельского ЗАГСа. А происходило все утром в пятницу первого апреля… В общем, решение подшутить над прокурором района пришло как-то само собой. Напечатали на бланке ЗАГСа письмо: так мол и так, в ЗАГС обратилось Посольство Конголезской Республики с требованием аннулировать Ваш брак с гражданкой Конго, зарегистрированный месяц назад. Мол, по данным, предоставленным Посольством, на момент регистрации брака невесте было не восемнадцать, как указано в Вашем заявлении, а шестнадцать лет. В соответствии с законами Конго для регистрации брака с шестнадцатилетней необходимо письменное согласие родителей невесты, заверенное в установленном порядке. При этом предоставленные Вами документы о беременности невесты не могут считаться уважительной причиной для нарушения существующих процедур. А, значит, или предоставьте письменное согласие родителей, или верните выданное ЗАГСом свидетельство о браке…
Словом, заклеили письмо в конверт, поставили печать ЗАГСа и попросили опера Ваню отнести первоапрельский привет прокурору домой. Время было вечернее, прокурор уехал с работы сразу после обеда… — Петрович ненадолго притих. Мы же с Серёгой заерзали от нетерпения: и конец истории хочется узнать поскорее, и чтоб рассказ быстро не закачивался…
— Шутники взяли водочки, колбаски, каких-то закусок, накрыли стол и стали ждать Ваню. Правда, веселого рассказа у него не вышло: дома прокурора не оказалось. Зато дома были его жена и теща. Им-то Ваня и передал письмо ЗАГСа, представившись сельским участковым. В общем, несолоно хлебавши, ребята разошлись по домам, поздравив друг друга с Днем смеха или с Днем дурака, это как кому нравится…
В понедельник утром прокурор появился на работе с расцарапанным лицом, закамуфлированным каким-то телесного цвета кремом. Как оказалось, первого апреля он пьяный приехал домой к полуночи и тут же попал под перекрестный допрос жены и ее мамаши. Дамочки так тщательно подготовились к дознанию и так стремительно действовали, что без особого труда выбили, в буквальном смысле этого слова, из прокурора все, что интересовало святую инквизицию. Ошеломленный прокурор признался и в том, что у него есть любовница, и в том, что она беременна, и в том, что в пятницу до полуночи он был у нее… — Петрович расхохотался… — Одного прокурор не мог понять: почему эти две сумасшедшие бабы вдруг решили, что она несовершеннолетняя из Конго, и что они с ней расписались месяц назад…
Колядник — 19
— Поставить скрытые видеокамеры в кабинете председателя апелляционного суда оказалось делом совсем несложным. — Петрович довольно улыбнулся. — Инженеры оперативно-технического управления с поставленной задачей справились за несколько часов рождественской ночи, и уже утром оперативники наблюдали за судейским кабинетом в режиме oнлайн. Судья этот подозревался в получении взяток за вынесение неправосудных судебных решений. Он искусственно создавал людям такие условия, при которых те вынуждены были платить, чтобы избежать негативных для себя последствий. Это был именно тот случай, когда «не подмажешь — не поедешь»… В общем, по фактам взяточничества завели дело, оборудовали кабинет председателя суда системой скрытой видеозаписи и начали наблюдать…
Мы с Серёгой переглянулись, уж очень неожиданной показалась завязка сюжета. Между тем, Петрович продолжил.
— К удивлению оперативников, — генерал, вспоминая, продолжал улыбаться, — первый после Рождества рабочий день, точнее, утро, взяточник начал не со взятки… Утро в суде началось с сексуальной оргии в стиле БДСМ, в которой, кроме председателя суда, приняла участие его секретарша, вооруженная причудливыми сексуальными игрушками, явно предназначенными для особо изощренных пользователей…
Серёга вытаращил на меня глаза и часто заморгал…
— Она так ловко орудовала резиновыми и кожаными, так сказать, спецсредствами, что оперативники перед мониторами просто прозрели… Судья в мантии на голое тело… Голая девица с БДСМ-причиндалами… И совокупление… На судейском столе… Под висящим на стене государственным гербом… Особого комизма добавлял включенный телевизор, с экрана которого президент с горящим взором и металлом в голосе что-то вещал парламенту о борьбе с коррупцией…
Покончив с сексуальными утехами и выпроводив секретаршу из кабинета в приемную, председатель апелляции, влив в себя стакан виски, принялся за работу. Точнее, за прием коллег — судей. А, если еще точнее, то за прием своей доли от взяток, полученных судьями за прошедший период. Судьи по одному заходили в начальственный кабинет и отчитывались: кто, сколько, за что… После короткого доклада на стол председателя суда укладывались пачки купюр в разных валютах, кроме, разумеется, национальной… Председатель деловито пересчитывал наличность и неспешно складывал ее в верхний ящик судейского стола, на краешке которого одинокая бронзовая Фемида с завязанными глазами нелепо грозила кому-то бутафорским мечом и базарными чашечными весами…
Сказать, что оперативники, сидящие за монитором, обалдели от увиденного, значит ничего не сказать. — Петрович рассмеялся.
— …В обеденный перерыв взяточник перепрятывал деньги… Отсчитав и отложив в потертый портфель сумму, причитающуюся руководству Верховного суда, он разложил свои, кровно заработанные, в … потайные карманы внутри судейской мантии. Он аккуратно повесил ее на тремпель и вызвал по телефону водителя. Через минуту всепонимающий водитель явился в кабинет начальника, забрал мантию и потащил в служебный автомобиль… Как бы в химчистку…
…Еще через тридцать минут помощник председателя Верховного суда заехал и забрал для своего шефа потертый портфель… Как бы с документами…
…А после двух недель онлайн-просмотров порнухи с участием председателя апелляции, его секретарши, некоторых судей, бухгалтера и уборщицы, выбрав момент, когда в столе у судьи скопилась огромная сумма денег, оперативники со следователем и прокурором ворвались в кабинет высокопоставленного взяточника и, как говорится, «приняли его на горячем»… — Петрович, довольно прищурясь, посмотрел в окно. Добродушно улыбаясь, он был похож на довольного кота, уютно расположившегося на стуле после сытного обеда.
— И что судья? — Серёга был явно заинтригован услышанным.
— А судья решил побороться с неизбежностью… — Петрович картинно нахмурился. — Пресс-конференцию дал. Всех судей в большом зале собрал, журналистов… Провокация, — говорит… — Коррупционеры, мол, пытаются с ним расправиться… А обнаруженные в столе деньги — так это он наколядовал… Рождество же…
— Не раскололся взяточник? Так и отрицал все? — Серёгины брови приподнялись от удивления…
— Да раскололся, раскололся… — Петрович рассмеялся, — …Жену свою ревнивую он боялся больше прокурора… Мы ему видео предъявили… Где он со страпоном в заднице верхом на голом заместителе по кабинету скачет… За уборщицей… Вот он в обморок от страха и грохнулся… А потом уж и признал все… Десять лет дали… Наверное, вышел уже… Колядник…
СЛОВО ЧЕСТИ
Взятка — 20
Лейтенант-пожарный с наручниками на запястьях сидел перед прокурором и, как ребенок, размазывал по щекам слезы.
— Послушай, — нахмурился прокурор, — или ты изобличаешь свое начальство и мы тебя отпускаем, или едешь в следственный изолятор. Понятно?
— Понятно, — обреченно выдавил из себя лейтенант и прикрыл глаза…
…События в его голове пронеслись как сон. Еще и часа не прошло, как из его кабинета ушел местный бизнесмен, хозяин нескольких торговых ларьков. Да и зачем он приходил лейтенант сразу и не понял. Он что-то невнятно говорил о каком-то товаре, о разрешении на торговлю и еще о чем-то… Но лейтенант его не слышал, он смотрел в окно и думал о своем. О том, что зарплату в пожарной части не выплачивают уже четвертый месяц. Что жена, учительница, уволилась с работы и все время занимается четырехлетней дочкой, которой врачи поставили страшный диагноз. Что живут они в общежитии, в комнате, в которой зимой так холодно, что приходилось спать одетыми. Что денег не хватало катастрофически. Что его всякий раз охватывало отчаяние, когда он возвращался со службы домой. Да и можно ли было называть домом комнату в общаге, где все было пропитано каким-то приторным запахом безысходности… Ларечник что-то еще говорил, а потом, не прощаясь, вышел из кабинета. Телефонный звонок заставил лейтенанта обернуться. На столе лежала стодолларовая купюра… Он вышел за посетителем в коридор: ларечника уже не было. Телефон продолжал звонить. От досады лейтенант чертыхнулся, положил купюру в карман и поднял трубку.
— Слушаю… — В трубке раздались короткие гудки. — Странно все это, — подумал лейтенант и сел на край стола…
— О чем думал когда брал взятку? — Прокурор задавал вопросы каким-то ненастоящим, словно из мультфильма, голосом.
…О чем думал? В тот момент, когда он с купюрой в кармане уселся на край стола, то подумал о лекарствах для дочери и о банке меда, которую он теперь сможет купить, и на которую раньше не хватало денег. А еще о новых тапочках для жены. Он вспомнил, с какой тоской она как-то посмотрела на свои стертые до дыр тапки…
…Дверь распахнулась, и в кабинет влетели вооруженные спецназовцы, какие-то гражданские, эксперты, человек с видеокамерой… И ларечник… А когда прокурор предложил добровольно выдать предмет взятки, он молча достал из кармана купюру и положил на стол…
И откуда ему, молодому офицеру-пожарному, было знать, что прокурору для улучшения количественных показателей в отчетности не хватало одного уголовного дела о взяточничестве и что ларечник тот был давним агентом службы безопасности… И уж, тем более, о том, что провокация взятки для последующего изобличения является более тяжким преступлением, чем само получение взятки…
Клубничное варенье — 21
Никитична уютно расположилась в теплом купе и улыбнулась предстоящей поездке. Она любила поезда. Стук колес действовал на нее самым волшебным образом. Он как бы возвращал ее в беззаботную юность, во времена студенческих стройотрядов, наивных планов и мечтаний о счастливой любви… Она ехала проведать дочку и внучку, которых не видела так давно, что уже чувствовала себя виноватой. Развал Союза разделил их не только государственной границей, но и необходимостью говорить на разных, хоть и очень близких, языках. Впрочем, за долгие годы независимости неразрешимые, казалось, проблемы превратились в сложности, которые Никитична научилась преодолевать с лихой гусарской удалью. Да и путешествия в поездах, неизменно поднимали настроение как перед любимым праздником.
В дорожной сумке своего часа дожидались вареные яйца, жареная курица и чекушка, которые Никитична бережно сложила дома в предвкушении позднего ужина в поезде. И трехлитровая банка с вареньем. Эту банку прямо у вагона на перроне ей дала девушка-студентка. Она так жалобно просила передать эту банку больной маме, что Никитична просто не смогла отказать. Со слов девушки, мама сильно болела, а сама она привезти варенье не могла — экзаменационная сессия. Девушка была совсем юной, возрастом не старше ее внучки. Прижимая к груди банку с вареньем, по-детски виновато глядя на Никитичну, она просто вложила ей в руки эту банку. Девушка обещала, что ее подруга по приезду встретит Никитичну возле вагона и заберет варенье. В общем, с хорошим настроением Никитична устроилась на нижней полке. В купе с ней ехали еще две женщины и молодой парень со скрипкой в потертом футляре. Ужинать решили после погранконтроля. Поезд с лязгом тронулся, увозя Никитичну, яйца, курицу, варенье и еще человек триста со всеми их пожитками в сторону государственной границы.
Впрочем, ужинала компания уже без Никитичны. На границе в купе вошли пограничники в форме и какие-то люди в гражданском, объявившие проверку документов, осмотр багажа и личных вещей. На вопрос, кому принадлежит банка и что в ней, ничего не подозревавшая Никитична ответила, что банка эта её и в ней клубничное варенье. Человек в гражданском ловко открыл банку и ко всеобщему удивлению извлек оттуда испачканный клубникой прозрачный пакет с белым порошком. Как составляли и подписывали протокол остолбеневшая Никитична уже не помнила, как и весь путь от вагона до комендатуры. В холодной комнате Никитичну раздели догола и после унизительного осмотра заперли в камере…
В этот же день старший оперуполномоченный по борьбе с наркотиками, его начальник и начальник начальника убедили прокурора в необходимости возбудить уголовные дела о незаконном производстве, приобретении, перевозке, сбыте и контрабанде кокаина и еще о чем-то, совершенном организованной преступной группой в особо крупных размерах…
Никитична отправилась в следственный изолятор, а наркоманка — агент, сыгравшая роль девочки-студентки, получила от опера за свою работу недельную дозу дури и банку клубничного варенья…
Совещание в мэрии — 22
Прокурор проснулся с жуткой головной болью, судорожно пытаясь понять, где он и что с ним. Сознание нехотя возвращалось болезненными ударами пульса в затылке и скудными рваными воспоминаниями…
Вчера вечером они пили в кабинете мэра. Пятничные совещания по подведению итогов работы за неделю, так это официально называлось, всегда заканчивались дружеской попойкой с участием мэра и городских силовиков… Память наполняла прокурорскую голову обрывками тостов, вкусом бурбона, крабов, икры и сигарного дыма. Казалось, все было как обычно по пятницам. За исключением одного: он никогда раньше не напивался до беспамятства. Голова раскалывалась. Тошнота и слабость мешали дышать…
— Проснулись, вот и хорошо, — услышал он знакомый женский голос: — Сейчас водитель вас отвезет. Зачетно вчера погуляли! — секретарша мэра, улыбаясь, принялась кому-то звонить по мобильному.
— Боже! — прокурор был готов провалиться под землю от стыда, боли и унижения. Что подумает мэр?! А силовики? А если прокурору области донесут, что он напился и уснул пьяный вдрабадан?! А если генеральному? Какой позор! Везите меня домой! Адрес…
А в это же самое время, закончив просмотр пикантного видео с участием безвольного прокурорского тела, в котором мирно спала его наивная прокурорская душа, мэр города, разливая коньяк в бокалы, отчитывал начальника полиции: — Я же тебя просил не использовать клофелин! Лучше клозапин или реланиум! Нам нужен крепкий сон, а не потеря сознания! Он же гипертоник! Мог просто сдохнуть в моем кабинете!
— Виноват, — начальник полиции оскалил в улыбке желтые от никотина зубы, — но обошлось ведь: жив-здоров и ничего не помнит… И видео получилось супер… Как в жестком гей-порно… И рожа у него вся в кокаине… И доллары вокруг разбросали… Оргия получилась на зависть немецким порностудиям!
Мэр зубами откусил кончик сигары и потянулся к зажигалке:
— А флешечку эту положи подальше. Чтоб потом взять поближе… И вечером домой приходи. С кумой. Посидим по-семейному. Крестники уже соскучились…
Слонолап — 23
Запах водки в коридорах прокуратуры означал лишь то, что к прокурору города приехал его дружок и по совместительству корреспондент известной военной газеты. Закрывшись в прокурорском кабинете, они играли в «балду», детскую лингвистическую игру, в которой определённым образом из букв составляются слова. В прокурорском кабинете игра переставала быть детской и становилась высокоинтеллектуальной. Во-первых, играли в нее те еще интеллектуалы, а во-вторых, каждая проигранная буква наказывалась стограммовой стопкой водки. К концу игры пьяные в хлам интеллигенты обычно вываливались из кабинета и скрывались в неизвестном направлении на прокурорском авто. Это неизвестное направление часто оказывалось ближайшим рестораном, где друзья продолжали оттачивать когнитивные способности увеличением количества этанола в крови…
…В понедельник, в день личного приема, посетители в ожидании аудиенции толпились возле прокурорской приемной, в недоумении слушая странные звуки за прокурорской дверью, дополнявшие запах водки, сосисок и сигаретного дыма. А учитывая, что поиск букв для составления слов сопровождался матом, ржанием и звоном стаканов, атмосфера в приемной накалялась с каждой минутой. И только один с виду неприметный дедок в сером костюме излучал олимпийское спокойствие. Он тихо сидел на скрипучем стуле и, казалось, безучастно наблюдал за происходящим, поглядывая на часы. Прием граждан задерживался уже на полтора часа, а в прокурорском кабинете все еще продолжалась жаркая интеллектуально-лингвистическая баталия. Вскоре из кабинета раздался победный крик, дверь распахнулась и глазам людским предстал пьяный его хозяин в прокурорском мундире и еле стоящий на ногах военный журналист-майор. Прокурор, держась за дверной косяк, радостно обратился к посетителям:
— Подтвердите, люди, что есть такое слово «слонолап»!
— Какой слонолап, — завизжал майор? Что оно означает?
— Слонолап, — отвечал прокурор, — это человек, который слонов лапает… Люди, есть же такое слово?
Сидевший тихо дед в сером костюме поднялся:
— Конечно есть! Слонолап — это ты!
С этими словами он достал из кармана и ткнул в глаза пьяному прокурору удостоверение с тисненым гербом на обложке. Дедок сверкнул глазами:
— Прокурора области сюда! — приказал он помощнику, сидевшему в приемной вместе с другими посетителями. — А пока доедет пиши приказ: слонолапа — уволить к чертям собачьим!
Генеральный прокурор по пути в отпуск решил заехать в какую-нибудь прокуратуру и проверить, как его подчиненные осуществляют прием граждан. Слонолап оказался первым …
Дом напротив — 24
Из окон своего кабинета директор швейной фабрики Яков Моисеевич каждый день смотрел на высоченный забор, колючую проволоку и зарешеченные окна находящегося через дорогу учреждения ЮЕ 245/13, в простонародье именуемого тюрьмой. Часовые на вышках, красные околыши их фуражек и лай сторожевых собак неизменно вызывали тяжелые предчувствия. О чем он думал, когда ежедневно смотрел из своего окна на тюрьму? О том, что из года в год государство увеличивало финансовую поддержку отрасли и субсидирование выпуска продукции детского ассортимента. Логику государства можно понять. Себестоимость школьной формы и взрослого костюма примерно одинаковая. При этом розничная стоимость взрослого костюма в пять раз выше детского, что делает выпуск детского ассортимента экономически невыгодным. Чтобы стимулировать производителей к выпуску детской одежды, государство возмещает швейным фабрикам разницу в стоимости детского и взрослого ассортимента…
Для Якова Моисеевича вопрос, почему бы не шить взрослые костюмы, а документы не оформлять как на детские, не стоял. Он сразу смекнул, что разницу в их стоимости, которую возмещает государство, можно присваивать. А еще он понял, что практически никто из покупателей в магазине не знает, что плотность вязания — это количество петель и рядов в одном квадратном сантиметре изделия. И что в эталонном образце, например, свитера в одном сантиметре всего пять петель и десять рядов. И вряд ли кто-то заметит, если будет всего четыре петли и восемь рядов. На двадцать процентов меньше… Или количество рядов и петель будет эталонным, а использованная нить — на двадцать процентов тоньше… А можно ведь одновременно и плотность вязания уменьшить, и толщину нити, создав излишки сырья для производства неучтенной продукции… А еще Яков Моисеевич знал, что стоимость изделия третьего сорта в три раза меньше изделия первого сорта, а значит, можно продавать изделия третьего сорта как изделия первого, просто снабдив их соответствующими документами…
В общем, с того момента, когда в его голове все срослось, швейная фабрика зажила двойной жизнью, а сам он каждый день стал подходить к окну и рассматривать тюрьму напротив. Его благосостояние росло, как и лиц, помогавших ему в реализации криминальных схем. Это и тревожило: слишком много людей были посвящены в суть махинаций. «Нужно поймать момент и прекратить все это» — думал Яков Моисеевич, глядя в окно. А еще он думал о пластической операции, о документах на чужое имя, о выведенных в офшоры средствах и даже о том, как изобразить собственную фальшивую смерть… И лишь иногда о том, что может быть придется переехать жить в дом напротив его швейной фабрики…
Дружеский подарок — 25
После совещания в кабинете губернатора остались только силовики: прокурор, руководители полиции, службы безопасности, налоговой, контрольно-ревизионной службы, управления по борьбе с организованной преступностью и военком, в общем, весь цвет области, так сказать, в одном флаконе. Нужно было определиться с подарком мэру областного центра, к которому вся компания собиралась вечером на день рождения. Мэр был амбициозным, самовлюбленным и жадным, как, впрочем, и большинство его коллег, представляющих народ в выборных органах власти, но главное — он был женат на родственнице вице-премьера, входившего в круг ближайшего окружения Президента. Короче, подарок должен быть дружеским, не очень дорогим, но вполне достойным и именинника, и его гостей…
Обычно выбор подарков не занимал у и без того занятых людей много времени: предлагали варианты, шутили, смеялись, принимали решение. В этот же раз все никак не получалось сделать выбор. Начальник службы безопасности так яростно противился любым идеям коллег, так едко высмеивал любые их предложения, что спорить с ним, в конце концов, перестали. После недолгих дебатов, разбавленных коньяком, табачным дымом и черным шоколадом, отвергли и старинную библию, и швейцарские часы, и икону в серебряном окладе, и украшенную золотом казачью шашку, и просто деньги в конверте. Остановились на предложении руководителя службы безопасности: огромный плазменный смарт-телевизор со всеми современными опциями, 3D очками, интернетом и прочими достижениями корейской электронной промышленности. Как сказал автор идеи, телек должен стоять в кабинете мэра и напоминать ему о друзьях, сделавших ему такой царский подарок.
А пока большие начальники в кабинете губернатора шутили, курили и пили коньяк, обсуждая варианты, специалисты оперативно-технического управления службы безопасности заканчивали монтировать подслушивающее устройство и скрытую видеокамеру в переднюю панель корейского телевизора, заранее приобретенного в качестве дружеского подарка мэру…
Ночная SMS — 26
Струи горячего душа смывали с него напряжение прошедшего дня, а запах ароматной пены заморского шампуня, казалось, заполнял вселенную спокойствием счастливого детства. Так пахло на даче, куда его с другими малышами в далеком детстве вывозили летом на отдых…
— Какой код разблокировки твоего телефона? — в ванную внезапно влетела жена с телефоном в руке.
Телепортация в детство закончилась, едва начавшись…
— Зачем тебе? — спросил он, умело скрывая раздражение.
— Я хочу знать, кто тебе написал SMS в два часа ночи! И почему ты так поздно приходишь домой! И почему ты так устаешь на своей работе! — жена была похожа на долго сидевшего в засаде охотника, которому, наконец-то, улыбнулась удача.
— Ты уверена, что хочешь знать правду и эта правда тебе нужна?
— Нужна! — жена была по-охотничьи уверена в удачном выстреле…
— Но ведь правда обязывает, — вытирая голову полотенцем, спокойно продолжал он, — узнав правду, тебе придется принимать решение, может быть, самое тяжелое в твоей жизни…
— Я готова! Мне надоели твои бесконечные командировки, ночные возвращения с работы и телефонные сообщения после полуночи!
— Хорошо, — продолжил он спокойным голосом. — Я не тот человек, которого ты знаешь. Я не работаю начальником уголовного розыска и не ловлю преступников. Все это — прикрытие.
У жены втянулась лицо так, что стало похоже на маску из фильма «Крик».
— На самом деле я — руководитель секретной группы киллеров северокорейской военной разведки…Премьер Японии Синдзо Абэ…Премьер Швеции Улоф Пальме…Премьер Пакистана Беназир Бхутто… Продолжать? За каждого убитого я получаю хорошие деньги, на которые мы с тобой и живем. И дети наши тоже. И дом наш за эти деньги куплен. А ты думала за оперскую зарплату? Или я кредит в ментовском профсоюзе оформил? Заказы на убийство иностранных политиков я получаю из Кореи по SMS…
Жена слушала, держа заблокированный телефон в вытянутой руке…
— А теперь тебе нужно или сдать меня контрразведке, отказавшись от всего совместно нажитого имущества, или стать моим соучастником и продолжать пользоваться деньгами, которые я получаю за убийства… Тебе код разблокировки еще нужен?
— Дурак ты…со своим телефоном…и работой… — жена отшвырнула от себя телефон и со словами, — котлеты и пюре на плите… — отправилась спать походкой охотника, не ставшего стрелять в упор во внезапно вышедшего на него зверя…
Сто долларов — 27
Участковый был не то, чтобы суеверным или набожным, но мысли о вечном иногда все же посещали его непутевую голову. Вот и сейчас он сидел в своем служебном кабинете и обреченно смотрел на стодолларовую купюру, тщетно пытаясь понять, как она оказалась в его бумажнике. Купюра была хорошего качества, как настоящая, но опытный взгляд сразу определил подделку. Да и номер купюры, оканчивающийся на три шестерки, располагал к тому, чтобы избавиться от нее поскорее. Он и избавился от нее еще вчера…
…Вчера утром, как обычно, он собрал с ларечников и ряженых нищих, работавших в его районе, мзду за, так сказать, крышу. Пересчитав деньги и обнаружив подделку, он решил было выбросить ее от греха подальше, но природная жадность взяла верх. Долго не терзаясь сомнениями, в обед он передал купюру своему начальнику вместе с его долей от поборов. Начальник, получив деньги и выявив фальшивку, тут же положил ее в конверт и передал своему начальнику вместе с его долей. Тот — своему начальнику с его долей, а тот — своему с его. Начальник начальников, узрев липовую банкноту, шум поднимать не стал. Он просто в тот же вечер проиграл ее в бильярдном клубе какому-то обнюханному франту в дорогом костюме от Бриони. Но и у того она долго не задержалась: под утро он расплатился этой купюрой с юной проституткой, обслужившей его прямо на бильярдном столе в клубе. Придя домой, малолетняя путана обнаружила поддельную купюру, и, не придумав ничего другого, достала из кармана форменного кителя папы-участкового бумажник, а из него стодолларовую купюру, положив взамен фальшивую…
Утром участковый инспектор полиции сидел в своем служебном кабинете и обреченно смотрел на купюру с роковым номером, от которой избавился еще вчера… Не то, чтобы он был каким-то набожным или суеверным, но, решив, что произошедшее с ним было знаком, участковый твердо решил исповедаться и причаститься. Он надел форменную фуражку, вышел из отделения и направился к ближайшему храму, сжимая в руках фальшивую купюру. Ею он намеревался расплатиться с батюшкой за отпущение грехов…
Ленин — 28
Третье нераскрытое убийство на территории районной больницы было не просто чрезвычайным происшествием — это было ЧП областного уровня. Прокурор области взял дело под личный контроль. Он был человеком продвинутым и к раскрытию убийств подключил лучших IT-специалистов с самой совершенной компьютерной техникой и новейшими криминалистическими программами. Однако, бесконечные совещания, на которых демонстрировались возможности искусственного интеллекта, имитационное моделирование и цифровые алгоритмы, больше напоминали коммерческие презентации, чем реальную работу следствия…
Короче говоря, по указанию генерального прокурора в район для оказания практической помощи приехал старый прокурор-криминалист. Из-за частого цитирования вождя мирового пролетариата, его за глаза называли «Ленин». Да и внешнее сходство с вождем было очевидным. Как и методы работы. Попав на очередное совещание, он с интересом слушал доклады об отработке выдвинутых компьютерной программой версий, об использовании цифровых алгоритмов и применении современных научно-практических методов. Правда, все они заканчивались одинаково: данных, представляющих интерес не добыто.
— Коллеги, — взял слово дед, обращаясь к прокурору области — как говорил Ленин, тот, кто берется за решение частных вопросов без предварительного решения общих, неминуемо будет натыкаться на эти общие вопросы, обрекая дело на неудачу…
Зал презрительно хмыкнул. Ленин…
— Прошу ответить на следующие вопросы: какова территория больницы, на которой совершены убийства? Ограждена ли эта территория?
— Извините, — промямлил покрасневший прокурор, — пусть ответит следователь…
Следователь молча поднялся. Дед впился в него глазами:
— охраняется ли эта территория, если да, то кем? Есть ли на территории видеонаблюдение? Сколько лечебных корпусов? Сколько этажей в каждом? Сколько человек там работает? Сколько больных лечится?
Следователь закатил глаза, делая вид, что вспоминает…
— Ленин предупреждал, что обольщать себя неправдой вредно! Есть ли на территории стоянка для автомобилей? Ведется ли учет посетителей и автомобилей? Сколько человек лечилось в больнице в день последнего убийства? — продолжал рубить, словно топором, дед, — сколько из них прекратило лечение после убийства?
— Мы направим запрос… добавим в компьютерную программу новые вводные… — начал было следователь, но дед не дал ему договорить.
— Ленин утверждал, что нельзя решать задачи новыми средствами, не убедившись в неправильности старых… Завтра утром начальник розыска и следователь ко мне со статистикой по больнице, данными криминалистических учетов, информацией об аналогичных преступлениях последних лет, планами расследования и оперативно-розыскных мероприятий… Как говорил Ленин, даже открытие дифференциального и интегрального исчислений в математике было бы невозможно без фантазии… А у прокурора ее, похоже, маленький избыток… В общем, через две недели убийство в больнице было раскрыто. И без помощи искусственного интеллекта. Потом еще два. А за ними еще десяток нераскрытых убийств прошлых лет. Без Ленина это вряд ли было бы возможно…
Матвеевна — 29
После службы в армии, где Анатолий, кроме контузии и двух осколочных ранений, заработал еще и медаль «За отвагу», единственным местом, куда его взяли на работу, была трикотажная фабрика, государственное предприятие, построенное еще при СССР. Там он и работал ночным сторожем. Работа не бей лежачего: следи, чтоб ночью никто ничего не украл. И каждую ночь во время дежурства видел он одну и ту же картину: уборщица Зинаида Матвеевна, очень похожая на его бабушку, мыла пол и убирала в производственных цехах…
Анатолию было больно смотреть, как хрупкая женщина таскает тяжелые ведра с водой. Сначала в громадный прядильный, потом в вязальный, потом в цех производства полотна, потом в цех ворсования, оттуда в раскройный, потом в два швейных … Он видел, как тщательно она вымывала оборудование, часто меняя воду в ведрах. И лишь к утру она успевала убрать из цехов и снести в свою подсобку пустые ведра, развесить для просушки тряпки, переодеться и отправиться домой. А потом все повторялось: ночь…ведра…вода…утро… В общем, от жалости ли, от скуки ли, но предложил Анатолий этой Матвеевне помощь. Та поначалу отнекивалась, отшучивалась, но в конце концов, сдалась и воду для нее стал таскать Анатолий. И ему не скучно ночами, и бабушке легче…
Идиллия длилась недолго, когда до Анатолия, наконец, дошло, что ни одно доброе дело не может остаться безнаказанным. Через три месяца он был арестован. Вместе с Матвеевной. И еще десятком неизвестных ему людей. Как следовало из постановления следователя, «за хищение государственного имущества в особо крупных размерах в составе организованной преступной группы»…
Уже находясь в СИЗО, он узнал, чем отличается обычная ткань от трикотажной, что такое текстиль и гигроскопичность. А это, как оказалось, способность материала впитывать и удерживать влагу. Гигроскопичность, к примеру, шерсти в нормальных условиях составляет пятнадцать процентов, а вот в условиях повышенной влажности может составлять все пятьдесят, при этом шерсть остается абсолютно сухой на ощупь. Это означает, что стокилограммовый тюк шерсти в норме содержит пятнадцать килограммов воды. А если Матвеевна бухнет в него десятилитровое ведро, то вместо положенных пятнадцати там будет двадцать пять килограммов воды, а сам мешок будет весить сто десять. Если же из такого тюка изъять десять килограммов шерсти, то его вес останется прежним. Таким образом, искусственно повышая гигроскопичность путем добавления воды в шерсть, организованная преступная группа, как утверждал следователь, создавала излишки сырья, после чего использовала их для производства неучтенной продукции, которая реализовывалась через сеть магазинов розничной торговли…
Чудо — 30
Как-то на обыске у Лени, лидера преступной группы, промышлявшей в городе, следователи нашли три банки с марихуаной и боевой пистолет ТТ с пятью патронами. Все это добро хранилось в его особняке в сейфе, ключи от которого изъяли из его кармана, а на банках и пистолете эксперты обнаружили отпечатки его же пальцев. Оперативники не скрывали радости — они давно и безуспешно пытались посадить Леню на нары, но он всегда каким-то чудом выходил сухим из воды. Но в этот раз перед Леней замаячила реальная перспектива отправиться за решетку: уж очень все было очевидно и доказательства были бесспорными. Леня был арестован и ждал суда. Он отказался от дачи показаний, видимо, рассчитывая на чудо…
А чудо это звали Илья Аронович Рубинштейн. Адвокат, услуги которого стоили баснословных денег. И дело было даже не в его докторской степени и профессорском звании, прокурорском прошлом или прежних заслугах. Просто Илья Аронович был профессионалом.
Когда в деле появился Рубинштейн, Леня вспомнил, что незадолго до обыска в его особняке жил и работал печник, который реставрировал камины. Чтобы не мешать ему работать, Леня тогда переехал к другу. А, чтобы печнику было где хранить свои вещи и документы, Леня разрешил ему пользоваться своим сейфом. Как-то приехал Леня проконтролировать работу печника, а тот сумку старую откуда-то вынес и сказал, что нашел ее возле дома. Сумка, понятное дело, была чужой, но из любопытства Леня открыл ее, а в ней банки с травой и пистолет. Отсюда и отпечатки его пальцев… Испугавшись, что в банках марихуана, а ТТ боевой, Леня попросил печника сообщить о находке в полицию и больше судьбой найденного не интересовался. Печник вскоре заболел ковидом, а после выздоровления работу свою закончил и из дома съехал, оставив сторожу ключи от сейфа. Ключи эти, которые потом на обыске изъяли, сторож отдал Лене, а он после отъезда печника сейф ни разу и не открывал…
В суде Лёнин дружок вспомнил, что тот жил у него во время ремонта, а сторож — про печника, который нашел где-то сумку, и ключи от сейфа…
Потом Рубинштейн привел в суд своего главного свидетеля — печника. Он все подтвердил и вспомнил, что найденные пистолет и банки по просьбе Лени собирался отнести в полицию, но не смог из-за коронавируса, поэтому положил их в сейф. А когда выздоровел, то спешно заканчивал работу и про сейф забыл. А еще он уверенно опознал обнаруженные при обыске банки и пистолет, вспомнив, что в нем было всего пять патронов…
А потом Леня получил оправдательный приговор, Илья Аронович — крупный гонорар, следователь — выговор за привлечение невиновного к уголовной ответственности, а печник — восемь проникающих ранений передней поверхности грудной клетки с повреждением сердца, повлекших смерть…
ДТП — 31
Утром сварливая жена наорала на мужа, очень большого начальника. Тот, приехав на работу, наорал на своего заместителя. Заместитель наорал на начальника департамента. Тот — на начальника управления. Начальник управления — на начальника отдела. Начальник отдела — на рядового работника. Рядовой работник в обеденный перерыв наорал на свою жену. Жена — на старшего сына. Старший дал подзатыльник младшему. Младший на улице пнул ногой бездомную кошку. Та бросилась через дорогу под колеса «Мазды». Водитель дал по тормозам, машину вынесло на встречную полосу, где в нее врезалась «Тойота». Сработавшая подушка безопасности «Тойоты» сломала нос женщине — водителю…
После обеда очень большому начальнику позвонили из полиции и сообщили, что его жена попала в ДТП и находится в больнице с переломом носа…
Десять капель — 32
Кабинет, в котором, кроме Сани, работало еще три офицера, был небольшим, но никто не жаловался: как говорится, в тесноте, да не в обиде. Ребята были молодыми, жили-дружили и работали как одна семья…
— Сегодня к теще еду, — Саня вынул из кобуры пистолет и положил в сейф, — день рожденья у нее… Что бы смешного придумать, чтобы запомнился ей этот день? Как-то раз я ей в солонку сахар насыпал, а в сахарницу соль, — Саня засмеялся, — так она тестя соленым чаем поила, и сахаром солила борщ…
— А ты ей слабительного незаметно подмешай, — пошутил Генка, сидевший за столом напротив, — и вы посмеетесь и теще польза: Карловы Вары на дому, очищение кишечника под аплодисменты родственников!
Все поржали, а Саня задумался…
После работы купил он в аптеке немецкое слабительное, лучшее в Европе, как сказала аптекарша, и безопасное для здоровья. Всего десять капель, говорила, и кишечник чистый. Примчался Саня домой радостный и возбужденный, пузырек с волшебным зельем спрятал, забрал жену, детей, подарки и к теще…
На следующее утро мрачный Саня рассказывал ребятам о том, как пришел к теще. Как пили, ели, танцевали. Как улучил он момент и бухнул ей в бокал с шампанским купленное в аптеке безопасное для здоровья немецкое слабительное. Как урчание в ее животе заглушало тосты, и с каким выражением лица она каждые три минуты бегала в туалет. Как она пыталась удержаться руками за унитаз, когда ее напором несло вверх… А потом было уже не смешно: кровавая диарея, судороги, потеря сознания, скорая помощь, госпитализация…
Оказалось, слова аптекарши про «лучшее в Европе», «немецкое» и «безопасное» Саня запомнил хорошо, а вот про «десять капель» запамятовал. Вылил он теще в шампанское целый пузырек… Хорошо, доктор скорой помощи опытный попался, сразу все понял…
— И что? — спросил Генка, — запомнился теще этот день рождения?
— Теперь у нее два дня рождения! — выдохнул Саня.
С доктором скорой, с тем, который тещу от диарейной смерти спасал, Саня вскоре подружился. А тот шутника стал называть не иначе как Саня — десять капель…
Слово чести — 33
…Установленный законом срок задержания истекал через три часа, в течение которых прокурор должен был либо арестовать, либо освободить задержанного. Со слов потерпевшего, директора антикварного магазина, он успел нажать кнопку экстренного вызова полиции, когда вломившийся к нему его же охранник, угрожая служебным травматом, потребовал деньги…
Пока закованный в наручники охранник Сева, утирая кулаком слезы, рассказывал прокурору о попавшей в реанимацию матери, о том, что купить авиабилет к ней было не за что, что до зарплаты еще целая неделя, а антиквар отказался дать деньги авансом, как он вспылил, прокурор вспоминал о том, как когда-то давно он, будучи еще солдатом срочной службы, не смог приехать к попавшей в реанимацию маме…
В общем, материалы дела прокурор изучал недолго: после допроса Севы, проигнорировав мнение следователя и оперов о необходимости ареста, он отпустил Севу из-под стражи. Достав из кармана форменного кителя деньги, со словами: «На билет», прокурор положил их на стол перед Севой. Тот плюхнулся перед прокурором на колени и впервые в жизни дал слово чести. Он пообещал срочно вылететь к маме, а потом вернуться и добровольно явиться к следователю. Нет, бывало и раньше Сева что-то кому-то обещал, но никогда он не давал слово чести. В этот же раз Сева дал слово чести прокурору. А слово он держать умел…
Впрочем, срочно вылететь к маме не вышло: с момента задержания до его освобождения и так прошло трое суток. Потом пока оформили бумаги в изоляторе временного содержания, пока вернули документы, пока Сеня купил билет, пока долетел, пока нашел клинику, пока доехал, престарелая мать умерла, не дождавшись…
После похорон, когда пришло время возвращаться, денег на билет у Севы уже не было, как и денег на возврат долга прокурору. Хоть тот и не просил возвращать деньги, но Сева чувствовал, что должен: и вернуться должен вовремя, и вернуть долг тоже, ведь он дал слово чести…
Сева ворвался в какой-то магазин возле аэропорта и, угрожая взорвать гранату, которой у него, понятное дело, не было, потребовал у кассира денег. В момент нападения в магазин случайно вошли розыскники линейного отдела полиции, они-то и задержали террориста Севу, прострелив ему локоть и левое легкое, чудом не задев сердце…
Гость — 34
Выросший в семье музыкантов, Ярик, хорошо воспитанный и неглупый парень, работал официантом в ресторане рядом с Кабмином. Работа ему нравилась: и зарплата достойная, и гости приличные, и коллектив дружный… И все бы хорошо, если бы не опер с колючим взглядом и людоедским обаянием. Он долго не уговаривал, а в конце разговора о родине и ее врагах просто прорычал сквозь ледяную улыбку: «Или работаешь на нас, или видео с твоими гей-порно появится в сети. Любовник твой министерского кресла лишится. А ты головы…» Как мог Ярик не согласиться? Он подписал документы о сотрудничестве, прошел инструктаж, получил телефон для связи с куратором и вышел на работу в новом для себя амплуа…
Работу приходилось выполнять разную: он предупреждал службу о приходе важных гостей, незаметно прикреплял жучки к столикам, иногда меченые купюры подкладывал клиентам в сдачу, стучал на хозяев и посетителей… Угрызения совести его не мучали: во-первых, выполняя секретные задания, он спасал свою порочную любовь, а, во — вторых, он спасал родину, помогая разоблачать ее врагов. И это «во-вторых» постепенно становилось «во-первых», а Ярик незаметно для себя из пассивного гея превращался в супергероя, за которым стояла вся мощь государства со всеми его спецслужбами и армией. Бывали моменты, когда он чувствовал себя настолько могущественным, что важные гости казались ему насекомыми, которых он мог легко раздавить, если бы захотел. И даже интимные свидания с министром не могли избавить его от этого чувства превосходства. Он стал хамить посетителям и выпивать на работе. На замечания реагировал агрессивно, словом, от былого интеллигентного Ярика осталось только имя и по-детски наивные глаза. Его несколько раз пытались уволить, но каждый раз кто-то очень влиятельный, как говорил классик, заступался за него самым бессовестным образом…
Как-то раз, он обслуживал банкет, на котором был и его любимый министр. Присутствовавшие, и это было очень заметно, пытались понравиться важному гостю, похожему на гигантскую дыню, втиснутую в дорогой серый костюм. Именно этому гостю Ярик по просьбе куратора влил в бокал некую бесцветную жидкость из полученной от него стеклянной мензурки. Что должно было произойти с дыней в костюме, Ярик догадывался… Он видел, что гость, увлеченный разговором с его любимым министром, не торопился пить, а когда министр вдруг закашлялся, тот, желая помочь, протянул министру свой бокал. Реакция Ярика была мгновенной. Он как рысь прыгнул через стол и выбил из рук любимого злополучную посудину с зельем, забрызгав дорогой серый костюм гостя…
С этого дня Ярика больше никто не видел, а в найденном возле его дома обезображенном трупе так и не опознали супергероя…
Любимый — 35
Рабочий день следователя Рогова заканчивался через час. А еще через час он должен был созвониться с Олей и договориться о месте встречи. Они встречались уже седьмой месяц и Рогов был готов сделать ей предложение, но одно его смущало — маленькая офицерская зарплата и вечная нехватка денег. А сегодня Оля получила на работе зарплату и пригласила его на ужин в кафе.… Разные мысли кружились в его непутевой голове, складываясь в пестрый калейдоскопный узор… Внезапно дверь распахнулась, и дежурный по райотделу втолкнул в его кабинет какого-то типа.
— Вот патрульные притащили, — объявил дежурный, — шел по улице с женской сумкой, рожа поцарапана, а на одежде следы крови… Проявили бдительность. Задержали. Вдруг маньяк? Разберись, Рогов… — С этими словами дежурный бросил на стол Рогова женскую сумку и вышел из кабинета…
Сумка была совсем новая. Женская косметика. Расческа. Айкос. Ключи. Смартфон с заблокированным экраном. Завернутые в носовой платок новенькие купюры. Ни документов, ни идентифицирующих хозяйку предметов… «Как же ее искать-то и где? Сколько времени на это понадобится?», Рогов осознавал всю абсурдность ситуации. Это был тот случай, когда шуточное выражение «нет тела — нет дела» обретало буквальный смысл. «Нет потерпевшей, — думал Рогов, — нет и преступления». И действительно, чтобы отправить задержанного в СИЗО, нужно было возбудить дело, а для этого необходимо заявление потерпевшей, которую нужно было еще разыскать… «Искать потерпевшую, — прикидывал Рогов, — это потратить уйму времени. И то не факт, что удастся ее найти, как не факт и то, что она согласится писать заявление. А у него через час свидание с Олей…»
Тем временем тип, втянув голову в плечи, упрашивал Рогова отпустить его. Он клялся, что никого не убивал и не грабил, а сумку нашел возле стоянки такси. Что его отчим обязательно вмешается и спасет от тюрьмы и, если Рогов все же найдет хозяйку сумки, то она обязательно откажется от претензий к нему… «В общем, — подумал Рогов, — искать потерпевшую, очевидцев, возбуждать дело, задерживать грабителя… — себе дороже». Смартфон из сумки он положил на стол, а деньги — в карман форменного кителя.
— Отнеси сумку и положи там, где нашел! И чтоб я тебя больше никогда не видел! — Рогов бросил сумку задержанному. Тот поймал ее двумя руками и пулей вылетел из кабинета.
Совесть Рогова не мучила. Деньги он решил потратить на сегодняшнее свидание с Олей, а смартфон завтра продать знакомому скупщику… В общем, пришло время звонить Оле и договариваться о месте встречи. Рогов набрал номер. Смартфон на его столе вдруг завибрировал и зазвонил, а на заблокированном дисплее замигал его, Рогова, номер и имя: «Любимый»…
Ваша честь — 36
— Конечно, мой дорогой, дело обязательно будет рассмотрено в вашу пользу, как же иначе… — судья, грузный, немолодой мужчина с красным одутловатым лицом, игриво хохотнул, — как говорится, истец у нас всегда прав… Вы должны полностью мне доверять, — он вытер вспотевшие руки о мантию. — Доверие в нашем деле — главное! Я уже объяснял человеку, который за вас просил, а ему я отказать не могу, что действовать прямолинейно в вашем случае нельзя. За ответчиком — мощный админресурс и большие люди, вы же понимаете, о чем я… Мне уже дали команду принять решение в пользу ответчика, — судья театрально закатил глаза и поднял указательный палец вверх, давая понять, откуда поступила команда, которую он собирался нарушить ради сидящего перед ним истца и человека, который за него просил. — Чтобы усыпить бдительность ваших оппонентов, я завтра приму решение в пользу ответчика… Пусть радуется… Но в это решение я заложу железные основания для его отмены вышестоящим судом, настоящую бомбу… Вы подадите апелляцию на мое незаконное решение. Наш человек в апелляционном суде обеспечит его отмену и принятие нового, не подлежащего обжалованию, решения, но уже в вашу пользу… — Он лукаво усмехнулся. — Ко мне какие претензии у начальства, я же по их указанию решение им нужное вынес? А то, что апелляционный суд его отменил, так тут, извините, вопросы не ко мне, а к апелляции… — Судья, откинулся в кресле и закинул ногу за ногу.
— Спасибо, ваша честь! — сверкнул белоснежными винирами истец, — это вам и человеку из апелляции. Он положил на край судейского стола два пухлых конверта с деньгами и спешно покинул кабинет, удовлетворенный своим умением договариваться…
Привычным движением судья смахнул оба конверта в верхний ящик стола, в котором уже лежал пухлый конверт с деньгами. Его несколькими часами ранее принес ответчик за решение дела в его пользу. Пошлую фразу судьи о том, что «ответчик всегда прав», тот принял за чистую монету, как и рассказ о влиятельных покровителях истца, требующих принять решения против ответчика…
Судья взял телефонную трубку и набрал номер судьи апелляционного суда:
— Все прошло хорошо, ваша честь, как и договаривались, три письма у меня, — он улыбнулся трем конвертам, лежащим в открытом перед ним ящике. — Жду отмены моего решения и передачи дела другому судье для нового рассмотрения, — судья прыснул в кулак, — а он в соседнем кабинете сидит и уже ждет это дело… И этих двоих… С новыми письмами…
Бомж — 37
Осматривать трупы — то еще удовольствие. Но закон обязывает следователя осматривать все обнаруженные на его территории трупы. Телесные повреждения на теле могут свидетельствовать об убийстве, на такой осмотр, как правило, выезжали опытные следователи. Если же признаков насилия на трупе не было, то выезжали молодые сотрудники и стажеры.
Рабочий день подходил к концу. Стажер Юрка нервно поглядывал на часы. Они с невестой собирались в театр, до спектакля оставалось всего три часа, а он ехал на осмотр трупа какого-то бомжа, обнаруженного на чердаке четырехэтажной сталинки…
…Бомж лежал под стропилами вплотную к мауэрлату в самом дальнем углу темного и пыльного чердачного помещения. Его одежда была старой и грязной, местами рваной, как и стоявшая рядом с телом обувь. На куске клеенки лежали плесневелые остатки хлеба и две пустые бутылки из-под водки. Видимых следов насилия на теле не было. Похоже, бомж забрался на чердак, перебрал алкоголя, снял обувь и лег поспать в уголок, где и отдал богу душу…
Качественно осмотреть тело и составить протокол было сложно, не столько из-за того, что лежало оно в очень неудобном для осмотра месте, а в большей степени из-за невыносимого трупного запаха, делавшего пребывание с ним рядом просто невыносимым. К тому же на чердаке было так темно, что писать и разглядывать мелкие детали было очень непросто. А главное для Юрки — начало спектакля неумолимо приближалось и осматривать тело нужно было побыстрее. Короче, решил он переместить труп на улицу и там при свете фонарей его осмотреть. Не тащить через весь захламленный чердак, а спустить его с крыши, обвязав туловище веревкой.
Замотав лицо шарфом, чтоб хоть как-то защититься от зловония, Юрка в выходном костюме и работяги из ЖЭКа вытащили труп на крышу, обвязали веревкой и начали спускать вниз. Как назло, веревку завязали не очень крепко и под действием силы тяжести тело предательски выскользнуло и упало вниз, оставив в петле лишь старую и рваную одежду. Уже внизу Юрка составил протокол осмотра, выписал направление на экспертизу и помчался в театр, стараясь поскорее забыть досадный эпизод.
И забыл. На неделю. А через неделю из Бюро судебно-медицинской экспертизы прислали акт исследования трупа, из которого следовало, что смерть бомжа наступила в результате сочетанной травмы вследствие падения с высоты…
Клятва — 38
Как-то школьные друзья и жизнерадостные романтики Коля и Юра поклялись посвятить собственные жизни родине, чтобы сделать ее процветающей и чтоб жили в ней счастливые и обеспеченные люди. Родители Коли были простыми рабочими и жили от зарплаты до зарплаты, а у родителей Юры был свой бизнес и в деньгах они не нуждались.
За поступление в престижный ВУЗ родители Юры дали мзду ректору. Коля же поступил с третьего раза после армии, когда Юра перешел уже на четвертый курс.
Сдавать экзамены по мудреным предметам и не напрягать мозги их изучением Юре помогали взятки преподавателям. Коля же грыз гранит науки, экономя мизерную стипендию и разгружая ночами вагоны на товарной станции. Друзья постепенно отдалялись, пока не потеряли друг друга из виду.
После окончания ВУЗа Юру за взятку распределили на работу в столицу, а потом устроили в организацию, расположенную недалеко от его дома. Так Юра стал государственным служащим, принял присягу и начал, исполняя школьную клятву, служить родине…
Через несколько лет с помощью родительских связей и взяток он дорос и до своей первой руководящей должности. Удачно женившись, обретя в лице тестя надежную защиту и влиятельных знакомых, Юра успешно делал карьеру…
Коля после ВУЗа работал мелким чиновником в глухом райцентре, куда попал по распределению. Он женился на учительнице, жил в двухкомнатной хрущевке и еле сводил концы с концами.
Став начальником организации, контролирующей расходование бюджетных средств, Юра вспомнил о бывшем друге, навел о нем справки и взял на работу. Как-то изрядно выпив, Юра рассказал Коле о том, что между распорядителем бюджета, или, проще говоря, плательщиком и конечным получателем бюджетных средств он вставляет свою фирму, которая и откусывает от бюджетного пирога его долю, так называемый, откат. К примеру, строительство жилья за бюджетные средства становится возможным только, если застройщик закупает материалы у его фирмы по цене выше рыночной. Разница в ценах выводится в офшоры. А поскольку бюджетные расходы увеличивались, бизнес рос, а доверенных людей было мало, Юра предложил Коле партнерство: зарегистрировать на доверенных ему людей подставные компании и контролировать своевременность перечисления им бюджетных средств…
Коля согласился. Он прекрасно справлялся с возложенными на него обязанностями, а через год сдал Юру службе безопасности. Как он сказал на суде, не из зависти, а для процветания родины, чтоб в ней жили счастливые и обеспеченные люди. Теперь Коля занимает должность Юры, с которым они давали клятву еще в школе…
Комплексная проверка — 39
— Понимаешь, — продолжал прокурор города по-отечески ласково, — это дело нужно прекратить. — Он показал пальцем на стоящий на его столе телефон спецсвязи с гербом на диске, — сам лично просил. Не можем мы ему отказать. — Ласковый тон прокурора сменился на казенно-властный: — Завтра утром с комплексной проверкой в область заезжает бригада генпрокуратуры. Нарушения законов будут выискивать, ошибки в организации работы… — он бросил на стол перед следователем план проверки. — Вывернут область наизнанку. Найдут — прокурора области уволят. И не только его… А эта просьба — наше спасение! — Прокурор хмыкнул, — индульгенция. Мы исполним его просьбу, поможем, так сказать, а он, в случае чего, поможет нам… Я прокурора области проинформировал. Он дал добро. Просит утром доложить об исполнении…
— Прекратить дело о групповом изнасиловании малолетней?! У ребенка тяжкие телесные повреждения и расстройство психики на фоне пережитого! Преступники арестованы! Их вина доказана!
— Нужно прекратить. Если ты хочешь остаться работать в своей должности. И чтоб я остался. И прокурор области тоже. — Прокурор отвернулся, давая понять, что слушать возражения не собирается. — Утром дело прекратить, арестованных освободить. И напоминаю, — он, уставился отсутствующим взглядом в окно, — указания прокурора по уголовному делу обязательны для исполнения. Свободен.
…Сидя перед компьютером, следователь размышлял о происшедшем: — «Да, по закону указания прокурора города обязательны для исполнения, но это указание можно обжаловать прокурору области… Который утром ждет доклада… И комплексную проверку…» Мысли выстроились в стройный логический ряд… В текстовом редакторе он набрал: «Постановление о прекращении уголовного дела» и на ста страницах разложил кто, как и при каких обстоятельствах совершил преступление. Он писал, как судья обвинительный приговор. С теми же формулировками и принятыми в судебной практике оборотами. Только в резолютивной части вместо слов «признать виновными и приговорить» постановил: «дело прекратить». Он знал, что такое явное несоответствие резолютивной части мотивировочной является безусловным основанием для отмены постановления при любой, даже самой поверхностной проверке, а уж, тем более, комплексной…
…Утром следующего дня это постановление попадет на стол прокурору города, его копия — начальнику СИЗО, а прокурору области — рапорт об увольнении. Но это завтра, а сегодня следователь собирал свои вещи из кабинета, в который больше не собирался возвращаться…
День прав человека — 40
—…Но если, по-вашему, у нас все так хорошо с соблюдением прав человека в уголовном судопроизводстве, то почему же тогда процессуальный кодекс запрещает обжаловать большинство процессуальных решений прокурора, следователя и следственного судьи?
— Потому что большинство своих решений они принимают законно и обоснованно. Зачем засорять суды жалобами на эти решения?
— Но ведь Конституция гарантирует гражданину право обжаловать в суд любое решение власти?
— Да, но это создает ненужную волокиту, тем более, что суд при вынесении приговора и без всяких жалоб может дать оценку любым нарушениям закона.
— А как вы объясните запрет на обжалование определения о производстве обыска?
— Процессуальной экономией. Не нужно своими жалобами мешать следователю работать!
— Но зачем при этом отменили уголовную ответственность прокуроров и следователей за проведение незаконного обыска?
— А затем, что нарушение закона при исполнении должностных обязанностей является дисциплинарным проступком, а не преступлением.
— Это возмутительно! Как и запрет обжаловать определение суда о задержании!
— А зачем обжаловать задержание, если можно обжаловать последующий арест? К тому же запрет обжаловать задержание компенсируется разрешением обжаловать отказ в задержании.
— Право на обжалование задержания вы подменили правом на обжалование отказа в задержании?! Вы серьезно?! Но зачем приняли закон, разрешающий прокурорам арестовывать подозреваемых и санкционировать обыски, если это является компетенцией суда?!
— В исключительных случаях прокурор должен иметь возможность самостоятельно арестовать подозреваемого и, если понадобится, санкционировать у него обыск.
— Зачем же тогда отменили уголовную ответственность прокуроров за злоупотребление властью и ответственность судей за вынесение заведомо неправосудных приговоров? Это ведь идеальная среда для произвола!
— Каждый человек может ошибиться. И прокурор, и судья. А вы считаете, что за судебную ошибку нужно обязательно сажать в тюрьму?
— Не кажется ли вам, что власть не провела обещанных либеральных реформ в сфере уголовного судопроизводства, а принятые законы лишь способствуют узурпации власти и превращению нашей страны в полицейскую диктатуру?
— Мне кажется, милочка, что вы оказываете врагу помощь в подрывной деятельности против нашего государства, ошибочно принимая лояльное к вам отношение за слабость правоохранительной системы… — На этом Генеральный прокурор закончил свою пресс-конференцию, посвященную либерализации уголовно-процессуального законодательства, приуроченную к Международному дню прав человека, и поручил охране доставить подозрительную журналистку к нему в кабинет…
Рахит — 41
Мама и папа еще не родившегося Тарасика пили. Не запоями, нет. Просто пили. Почти каждый день. В результате Тарасик родился недоношенным. Как следствие, мальчик болел рахитом со всеми его тяжелыми последствиями. Деформированный череп, неправильный прикус, впалая грудная клетка, удлиненные кости рук, деформация костей таза и нарушение функции внутренних органов… Прозвище «рахит» он носил не только в школе, но и в институте. У него не было друзей. У него не было подруг. Его не любили родители. И он никого не любил…
Умственная отсталость, как неизменное следствие перенесенного рахита, отступила от мальчишки довольно скоро. Тарасик рос смышленым, но злобным мальчиком со скверным характером, нелюдимым и жестоким. Интернет заменил ему реальный мир. Выдуманные герои, цифровые красавицы и космические монстры были его вселенной. Тем не менее, один раз он даже попытался влюбиться в однокурсницу. Но в реальности из этой попытки у него ничего не вышло. Культивировать в себе любовь он не смог: боялся быть осмеянным и отвергнутым. Он предпочел осмеивать и отвергать сам. В собственных мыслях. Вот там, в мечтаниях он был всемогущ. Он мог казнить и миловать, любить и ненавидеть. Впрочем, ненавидеть он научился и наяву. Он ненавидел этот жестокий, несправедливый и скучный мир, в котором ему приходилось жить.
Однажды из любопытства он забил камнем бродячего щенка. Легкость убийства и безнаказанность привели его к осознанию собственной исключительности, а физические изъяны стали ему казаться печатью избранности и неординарности. А еще он вдруг осознал, что на этот реальный мир со всеми его обитателями он вполне мог влиять своими поступками, отражающими его желания, порожденные его же собственными мыслями. Безнаказанно влиять. И с удовольствием. Для себя, понятное дело.
Тарасик окончил юридический институт. Потом аспирантуру и докторантуру. Сейчас он доктор наук и министр. Он всегда, даже вне работы, носит форму с генеральскими погонами и лампасами. Он до сих пор не женился. У него нет детей. Нет кошки. Нет собаки. Нет рыбок. Нет хомяков… У него вообще ничего нет, кроме работы. Где он всемогущ…
Подчиненные за глаза называют его рахитом…
Задание на дом — 42
— И задание на дом, — профессор, заканчивая лекцию, неспешно складывал бумаги в свой необъятный портфель из крокодиловой кожи, — подумайте, зачем государство законодательно обязало вас, свободных, как вам кажется, граждан, держать свои деньги не дома, а в банковских учреждениях? Мало того, что банкиры будут пользоваться вашими деньгами как своими, так вас заставляют еще и платить за это… Еще подумайте над вопросом: налогообложение — это проявление агрессии в форме узаконенного грабежа или финансовая сделка с государством как с равноправным партнёром? Подсказки найдете в известной теории общественного договора… Да, да… Той самой, о которой упоминалось еще в трудах древнегреческих философов Лукреция Кара и Эпикура… Напомню, в основе любого государства лежит своеобразное соглашение, по которому граждане добровольно отказываются от части своих прав в пользу государства взамен на справедливое управление и защиту от врагов. За это благодарные соотечественники обязуются платить налоги, на которые государственные чиновники и будут выполнять функции государства… — профессор закончил возиться с бумагами и окинул взглядом университетскую аудиторию. — А потом подумайте над обязанностью гражданина под страхом наказания, иногда тюремного, исполнять законы… Порой несправедливые… Если, к примеру, государство пошлет гражданина на войну… Захватническую… В интересах, положим, неких влиятельных корпораций… Вижу, уже задумались… Изучите, что говорили об этом Томас Гоббс и Джон Локк еще в семнадцатом веке…
Студенты заметно оживились. Профессора всегда было интересно слушать, хоть порой он говорил не совсем, скажем так, поощряемые руководством ВУЗа вещи…
— А на следующем занятии прошу вас, - профессор вышел из-за кафедры и, направляясь к двери, после короткой паузы, как бы в чем-то сомневаясь, продолжил, — … иметь свой ответ на вопросы: Что делать гражданину, если государство не выполняет своих обязательств перед ним? Что делать, если деспот установил кровавую диктатуру? Должны ли в таком случае граждане платить налоги на содержание режима и исполнять законы? Что по этому поводу говорил Жан-Жак Руссо в восемнадцатом веке? Обязательно изучите материалы Нюрнбергского трибунала в части рассмотрения действий нацистов с точки зрения верховенства права, а не законодательства отдельно взятого государства… И современные международно-правовые акты о праве народов на вооружённое восстание против деспотичной власти… — профессор посмотрел на свои массивные золотые часы, нахмурился и усталым шагом вышел из аудитории…
ДИВЕРСАНТ
Диверсант — 43
Все произошло очень быстро. Левой рукой он резко рванул вниз правую руку внезапно вышедшего из темноты противника и тут же полоснул тяжелым ножом по открывшейся для удара шее. Диверсант молча повалился на бок, пытаясь зажать глубокую рану ладонью. Кровь струей забила из разрубленной шеи, пульсируя между кровавыми пальцами в такт ударам сердца. Капитан роты спецназа огляделся. Никакой опасности больше не было. Можно идти дальше и выполнять боевую задачу: зачистку поселка от диверсантов. Он посмотрел на умирающего в луже крови врага. Мужчина лет тридцати. Худой. Веснушки. Джинсы. Футболка с изображением дельфина. Вьетнамки. Левой рукой прижимает к животу какой-то небольшой коричневый мешок. «Взрывчатка», — догадался капитан. Еще несколько секунд и диверсант перестал шевелиться. «Работаем дальше», — дал сам себе команду капитан. Он перевернул труп на спину и осторожно потянул к себе коричневый мешок со взрывчаткой. «Плюшевый мишка?!!» — он отбросил окровавленную игрушку в сторону. Звуки, казалось, исчезли. В ушах звенела тишина. Бесцветная и тревожная. Он вышел из комнаты и оторопел: в темном от пыли коридоре прямо перед ним стоял ребенок. Девочка лет пяти. Огромные глаза, полные страха и слез.
— Дядя, ты папу моего не видел? — спросила она.
— Папу? — выдохнул капитан, пряча окровавленный нож за спину.
— Он за моим мишкой пошел, — ответила девочка.
— За мишкой? — капитан не узнал свой растерянный голос…
— Взрыв был… Я испугалась… Мишка в соседней комнате остался… Папа за ним пошел… — девочка робко смотрела ему в глаза, размазывая по щекам слезы.
Капитан развернулся и через оконный проем выпрыгнул на улицу. У стены, пригнувшись, держа автоматы наизготовку, стояли его бойцы. «Чисто», — крикнул он и рванул к соседнему дому, увлекая бойцов за собой. Зачищать поселок от диверсантов…
Медсестра — 44
Мирная жизнь для нее закончилась в четыре утра. А вместе с ней и детство. Артобстрел начался неожиданно. Разбуженная взрывами, она бросилась к окну. Там, как в экране телевизора, вздымалась земля, горели крыши домов, куда-то бежали люди… Она быстро натянула джинсы и футболку и бросилась из квартиры вниз по лестнице. В какой-то момент показалось, что взрыв раздался прямо в подъезде! Пыль с мелкими бетонными крошками мощной волной ударила снизу вверх, а потом песком посыпалась сверху. Запахло горелой резиной. Она бежала, перескакивая через три ступеньки, как вдруг услышала этот крик. Крик ребенка о помощи. Он словно пронзил ее тело невидимой иглой так, что убежать она уже не смогла. Она, шестнадцатилетняя школьница, с раннего детства боялась больниц, врачей и уколов, а при виде крови всегда теряла сознание. Эта красная густая жидкость вызывала у нее одну и ту же реакцию: головокружение, слабость и тошноту. А потом мозг, защищая ее от стресса, отключал сознание. Так было всегда. До этого дня, пока в ее жизнь не ворвалась война…
Она пошла на голос. Входную дверь снесло взрывной волной и она вошла в чужую квартиру беспрепятственно. Ребенок вопил, заглушая шум взрывов и трескающихся междуэтажных плит перекрытия. В пыли и дыму в кровавом месиве из мяса, одежды, пыли, сломанных костей и еще чего-то черного отчетливо были видны женские руки, намертво державшие девочку трех-четырех лет. Малышка, пытаясь освободиться от мертвой хватки матери, исступленно кричала, наматывая на себя кровавую кашу… Она остановилась. К горлу подкатил теплый тошнотворный ком. Голова закружилась, желудок извергнул содержимое наружу. К ее удивлению, мозг не отключил сознание. Она отдавала отчет своим действиям и могла руководить ими. Мир вокруг изменился навсегда, изменив и ее. Она, не раздумывая, разжала мертвые руки и освободила ребенка. Девочка, почувствовав спасение, сразу же замолчала, обхватив ее шею кровавыми руками. Она рванула к выходу. Лестничная клетка дрожала и, казалось, вот-вот рухнет. К счастью, ей ничего не помешало благополучно выскочить из горящего подъезда на улицу. Девочка испуганно молчала и только слезы, не переставая, катились из больших испуганных глаз.
Переведя дыхание, она, сильнее прижав девочку к груди, побежала в сторону больницы. С этого дня больница стала для нее родным домом. Она вместе с другими добровольцами ухаживала за ранеными, а спасенная ею девочка, потерявшая родителей, жила с ней в этой же в больнице. Они подружились и скучали, если долго не виделись. Через три месяца ее называли лучшей санитаркой.
А еще через месяц ее застрелил снайпер…
Рогатка — 45
Мальчишка шестиклассник, целясь, растягивал резину рогатки. Отличная была резина. Он сам вырезал ее из плотного коричневого жгута. Тяжелый, подобранный на железнодорожных путях, металлический окатыш, опоясанный черным дерматиновым кожетком, занял свое место между большим и указательным пальцами. Рогатка очень удобно лежала в руке. Он изготовил ее сегодня и очень гордился этим. Ровные и упругие рожки вырезал из куста сирени. Обрезал их с расстоянием в три пальца между концами и обмотал полоской коричневой бинт-резины. Кожеток вырезал из куска старой дерматиновой хозяйственной сумки. Рукоятку обмотал синей изолентой. Замечательная вышла рогатка, классная. Пять стеклянных бутылок и десяток подъездных лампочек были уничтожены в качестве мишеней для пристрелки. Казалось, рогатка сама била без промаха и могла поразить любую, даже крошечную мишень…
…В прицеле, между упругими рожками рогатки, чуть двигался зеленый кошачий глаз. Худой черный кот сидел на краешке мусорного бака и доверчиво смотрел на рогатку. Мальчишка выбрал правый, решив, раз уж он сам целился правым глазом, то, значит, и с котом они были как бы на равных. Он не видел в прицеле ни кота, ни его глаза — только мишень. Как пустую бутылку или фонарную лампочку, как консервную банку или форточку в старой котельной…
Снайперы ведь тоже не видят живой души по ту сторону прицела… Только мишень… На мгновенье мальчишка представил себя снайпером, рогатку — снайперской винтовкой, а черного худого кота — тоже снайпером, но вражеской армии, смотревшим на него своим зеленым глазом через оптический прицел…
Кот почему-то не чувствовал опасности. Он просто сидел и, не моргая, смотрел на рогатку. Мальчишка на мгновение задержал дыхание и осторожно разжал пальцы. Резина резко щелкнула, неожиданно перекрутилась между рожками и с силой вытолкнула окатыш в обратную сторону…
Боли от удара он не почувствовал. Закричал скорее от испуга, чем от боли. Просто вдруг пропал свет справа. Боль появилась секундой позже вперемежку с кровавой желеобразной массой…
Кот бесшумно спрыгнул и не торопясь скрылся за мусорным баком…
Компьютерная программа — 46
— Да эту программу писали лучшие специалисты нашего института! Вы понимаете?! — профессор терял самообладание, — Если вашему великому начальнику не нравятся полученные результаты, так это его проблема! И других результатов у нас для него нет!
— Успокойтесь, профессор, — вмешался в разговор, казалось, безразлично наблюдавший за дискуссией генерал. Но профессор не дал ему продолжить:
— Какие ресурсы, уважаемый? Какие земли? Какие богатства?! Программа выдала результат и, поверьте, она не ошибается!
— Но локальные ядерные удары по ключевым объектам противника не могут уничтожить пять континентов! — Не унимался министр.
— Послушайте, — профессор почти кричал. — На нашей пока еще живой планете суша составляет лишь тридцать процентов! А семьдесят — это один миллиард триста пятьдесят миллионов кубических километров воды Мирового океана со средней глубиной в четыре километра! Это без тридцати миллионов квадратных километров льда на полюсах! Эти семьдесят процентов превратятся в девяносто семь! Вам же компьютер все показал: резонирующие ядерные взрывы, тектонические разломы, землетрясения, извержения вулканов, таяние ледников, гигантские волны, поглощающие города! Нет ни электричества, ни связи, ни топлива, ни машин, ни еды… Ничего из того, к чему привыкли люди: ни магазинов, ни товаров, ни денег… Даже те немногие, кому удастся выжить, обречены на жуткую смерть в кромешной темноте…
— Да, но животные… — опять заговорил генерал.
Профессор отреагировал мгновенно.
— Животные? Выжившие люди и будут животными. Они будут есть друг друга, чтоб выжить! После того, как съедят все что можно, они примутся за себе подобных… — профессор перевел дух и обреченно посмотрел на как-то сразу осунувшегося министра обороны.
— Ничего себе компьютерная программа у вас, профессор! — выдавил из себя министр. — Вам бы компьютерные игры писать, а не последствия ядерного конфликта просчитывать. Может как-то можно подправить программу, а…?
Профессор устало посмотрел на гостей и молча вышел из кабинета. Он шел по коридору института, которым руководил вот уже пятнадцать лет, и ему были абсолютно безразличны эти двое. И их великий начальник тоже. Он шел домой, где его ждал Макс, восьмилетний лабрадор, неизменно радовавший его все эти годы, трубка с ароматным, пахнущим черносливом табаком, и четверть бутылки пятидесятилетнего французского коньяка… Профессор улыбнулся, представив как добряк Макс, радостно виляя хвостом, бросится ему навстречу, и ускорил шаг…
Полковнику никто не пишет — 47
«Полковнику никто не пишет… Полковника никто не ждет…» — звучали в голове слова известной песни. «Точно, — подумал полковник и прикрыл глаза. — Не пишет…» Он сидел в подземном бункере на глубине двух километров в кожаном кресле и, закинув ноги на пульт управления запуском межконтинентальных баллистических ракет, курил сигару. Фантастическое состояние блаженства, полного покоя и осознания бесконечности вселенной. Он ощущал себя Сверхчеловеком. Сродни библейским праотцам. Они стояли у основания мира, а он положил ему конец – этому миру тотальной лжи, насилия, бедности, болезней, несчастий и несправедливости…
Он восемь лет служил в штабе стратегического командного пункта Верховного главнокомандующего офицером «на кнопке». На той самой… И все эти президенты, генералы и маршалы всего мира для него, полковника, были просто насекомыми…
…Обычные тактические учения с отработкой ракетной атаки и моделированием ядерного конфликта. Ничего нового. Каждые три месяца это происходило в дежурном режиме. В этот раз все было бы так же, если бы не одно «но»: это был последний день его службы. Пенсия. Неужели с завтрашнего дня жизнь на земле будет продолжаться, а «на кнопке» будет сидеть уже другой безликий полковник? Или майор. Кстати, этого майора-стажера он видел в строевой части, пока ждал решения по своему рапорту о продлении срока службы. А тонкие мерзкие губы кадровика со словами «вам отказано», навсегда отпечатались в памяти. Неужели дальше все будет продолжаться уже без него? А он так и не стал генералом…
…Когда прозвучала учебная команда «Пуск», он, не задумываясь, нажал красную кнопку. Не учебную. Настоящую. А пока двумя километрами выше огненный смерч сносил с лица земли все живое, он спокойно разрядил пистолет в начальника штаба, командующего войсками и прочих «насекомых», метавшихся по командному пункту в поисках спасения. Их жизни не имели значения. Ведь главный — не тот, кто отдает приказы, а тот, кто их исполняет…
…Противный звук будильника заставил прапорщика открыть глаза. Он потянулся к источнику звука и случайно опрокинул недопитую с вечера бутылку водки. «Все. Надо бросать пить, — подумал он, уставившись на полупустой стакан с остатками водки и плавающими в ней сигаретными окурками, — приснится же такое спьяну». Он выковырял из стакана окурки и одним махом влил содержимое себе в глотку. Пора было собираться на службу. Сегодня был особенный день – его последний день в армии. Вчера кадровик сообщил, что его рапорт о продлении срока службы не был удовлетворен, а значит, сегодня нужно получить расчет и попрощаться с товарищами…
Повестка — 48
Еще до свадьбы она боялась, что однажды он уйдет, оставив ее одну. Уйдет навсегда. Она так его любила, что сама мысль о жизни без него была невыносимой. Он стал частью ее самой: ее тела, ее сознания, ее души, ее вселенной. Он был не просто любимым мужчиной. Он был ее воздухом. Средой обитания, в которой она только и могла существовать. Ей казалось, что без него все закончится.
Вскоре после свадьбы эта мысль куда-то ушла и долго не напоминала о себе… Этот страх иногда выглядывал из подсознания, но как-то несмело и ненадолго. Потом у них появился сын, а через полтора года дочь. Семья для нее стала смыслом жизни. Иногда ей казалось, что такое счастье не может не вызывать зависти, но она гнала от себя эти мысли и никогда никому о них не говорила.
Еще девчонкой она хорошо запомнила мамины слова о том, что с рождения рядом с человеком постоянно находятся два ангела. Один не слышит слов, которые произносит человек, но слышит его мысли. Он исполняет просьбы и желания человека, которые звучат из его сердца. Второй не слышит мыслей, но слышит то, что человек говорит и просит. И делает все наоборот. Поэтому она всю жизнь молчала о своем счастье и только иногда в храме благодарила Бога за любовь и радость в ее семье. Сама судьба, казалось, улыбалась ей, желая показать, что ее страхи напрасны.
Он никогда надолго не уходил. Всегда ночевал дома. Утром он будил малышей, пока она готовила завтрак, а потом все вместе ели, смеясь и дурачась, как всегда, бывает в счастливых семьях. Потом он собирался на работу, а она занималась детворой и хозяйством.
Но сегодня утром она стояла и смотрела, как он, молча, собирал вещи. Шерстяные носки, пару маек и трусов, бритву, зубную щетку, пасту, старую металлическую кружку, ложку, складной нож. «Ну, вот и все, мать, — спокойно и тихо сказал он, взял пакет с вещами и направился к выходу». Он подошел к ней, обнял за плечи, посмотрел в глаза, как-то странно заморгал, смутился и неуклюже поцеловал ее в лоб. Потом развернулся и вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь.
«Вот и все», — повторила она вслух его слова. То, чего она так боялась всю жизнь, произошло. Он ушел. Не к другой женщине. Не от нее и не от детей. Не к новой лучшей жизни. Он ушел в армию. В ее голове, как заезженная пластинка крутилось «война…война…война…война». «Чего человек боится, то обязательно с ним и случится, — вдруг вспомнилась ей фраза из какого-то фильма…»
Она молча опустилась на пол и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала, обреченно глядя на оставленную им повестку…
Дезертир — 49
— …Признать виновным в самовольном оставлении воинской части с целью уклониться от службы в условиях военного положения и приговорить к десяти годам лишения свободы… — судья захлопнул папку цвета государственного флага с золоченым гербом посередине и грозно посмотрел на подсудимого, худосочного восемнадцатилетнего парня с мертвецки-бледным полуобморочным лицом. — Вам понятен приговор, подсудимый?
— Понятен, — простонал подсудимый, провожая мокрыми глазами папку с гербом.
По его синим холодным губам и безвольному подбородку текли слезы вперемежку с прозрачной слизью из носа, но он не замечал этого, он вообще не замечал перед собой ничего, кроме этой папки, стоившей ему десяти лет жизни…
Сняв очки и победоносно подняв голову, судья продолжил, презрительно скривив рот, — Сбежать из расположения части перед первым же боем! — он направил пылающий взгляд в зал, битком набитый солдатами подразделения, в котором служил дезертир. — Страшно было? Мамка, видите ли, не переживет, если убьют… Порадуется она теперь, когда узнает?
— Только маме не сообщайте, пожалуйста… — дезертир смотрел на судью, как щенок на ветеринара перед смертельной инъекцией. Слезы из его глаз текли непрерывным потоком… — Маме только… не надо…
— Конвой, уведите! — гаркнул судья и спешно вышел. На запястьях дезертира щелкнули наручники. Солдаты, которых в воспитательных целях привезли на процесс, угрюмо молчали…
Закрывшись в своем кабинете, судья достал из кармана мобильный телефон и с облегчением прочитал смску, которую ждал двое суток. Из текста сообщения следовало, что его восемнадцатилетний сын пересек государственную границу и благополучно покинул территорию воюющей страны по поддельным документам…
Сотый — 50
Как этот щуплый, интеллигентный еврейский мальчик попал в армию, остается загадкой, но факт остается фактом — Моня Брайнин стал солдатом. Учитывая, что в жизни он ничего тяжелее скрипки в руках не держал, то автомат ему не дали, убивать не научили, а назначили Моню писарем полка. И пока полк выполнял боевые задачи, сидел себе Моня в штабе и печатал бумажки для командира. Он даже где-то раздобыл скрипку и иногда, когда в штабе кроме караула, охраняющего Знамя, никого не оставалось, он играл, предаваясь то ли воспоминаниям о счастливом детстве, то ли мечтам о жизни после армии…
Потом он прятал скрипку в штабе и возвращался в казарму, где его поджидали несколько «дедов», которые и превращали казарменную жизнь Мони в настоящий ад. Не то, чтобы совсем, но доводили они его до отчаяния частенько: то заставят зубной щеткой сортир чистить, то гусиным шагом по периметру казармы ходить, то приемы рукопашного боя на нем отрабатывали… Особенно свирепствовал «дед» по имени Ибрагим, тот всегда выдумывал для него самые изощренные унижения. Офицеры об этом знали, но дедовщину поощряли, считая, что поддерживать порядок и воспитывать салабонов, типа Мони, должны старослужащие. А Ибрагим, по их мнению, был лучшим «смотрящим» за порядком, ему и позволялось многое. В общем, возвращение из штаба в казарму для Мони было тяжелым испытанием: драться он не умел, а поощрение неуставных отношений офицерским составом не оставляло никаких шансов на справедливость. Правда, он мог пожаловаться командиру полка, но, хорошенько все взвесив, Моня решил не рисковать здоровьем и терпеть. Да и жаловаться он не мог. По-мужски не мог. Как-то во время очередной ночной экзекуции, пока избитый Моня приходил в себя, Ибрагим вытащил у него из кармана фотографию девушки и, грязно ругаясь, изобразил над ней гнусные действия сексуального характера. Ничего не сказал тогда Моня. Только сверкнул глазами в бессильной злобе…
А через неделю в одном секретном Научно-исследовательском институте система охлаждения с датчиками тепла и уровня воды дала сбой и контейнеры с радиоактивными отходами взорвались. Начался радиоактивный снегопад, а уровень радиации вокруг в тысячи раз превысил допустимый…Из министерства пришел приказ: направить для очистки помещений и территории НИИ сто военнослужащих. Каждое подразделение передало в штаб полка списки смертников и через час приказ о командировке был подписан, а весь личный состав собран на плацу. Когда командир зачитывал приказ, стало понятно, что в командировку направлялись только солдаты, недавно призванные на службу, а не старослужащие. Это было логичным: зачем отправлять на верную смерть наиболее подготовленных бойцов, если можно отправить юнцов, недавно принявших присягу. В общем, когда Ибрагим услышал свою фамилию в списке смертников сотой, лицо его вытянулось, а командир взвода от удивления открыл рот, ведь в поданных им списках Ибрагима не было. И только один Моня Брайнин, печатавший для командира полка сводные списки и проект приказа, стоял в строю и улыбался…
Страх — 51
Он подкурил трубку и выпустил густое облако сладкого дыма. Мягкое обволакивающее тепло наполнило легкие и растеклось по телу удивительным ощущением легкости и спокойствия. А ведь когда-то он боялся курить. Панически. Из-за страха заболеть раком легких…
Он прикрыл глаза и затянулся глубже. Табак потрескивал, как дрова в печке. Этот звук он помнил с детства. Тогда по вечерам угли в печке потрескивали, создавая неповторимое чувство счастья, которое могут испытывать только дети. Он с мамой, бабушкой и кошкой жил в маленьком флигеле, разделенным надвое занавеской. Кошка была черной и от этого страшной. Ему было три года, и он боялся этой страшной черной кошки…
Он помнил, как в детстве боялся спать в темноте. Темнота — черная пугающая бездна, в которой растворялась жизнь. И этот черный кот олицетворял собой эту темноту, полную ужаса.
Потом, примерно лет в семь, к боязни темноты прибавился страх смерти. Осознание того, что он умрет, казалось невыносимым. Оно раздирало грудь и сжимало сердце костлявыми пальцами. Потом была боязнь высоты. Глубины в реке. Одиночества…
Бабушка умерла весной. Потом через год мама. Страх и чувство беспомощности перед великой и неведомой силой, управляющей жизнью и смертью, счастьем и горем, светом и тьмой лишили его воли…
После школы он боялся не поступить в институт. Потом — сделать предложение будущей жене… Они прожили с женой без малого тридцать лет. Сначала он боялся, что она уйдет. Потом, что она заболеет. Позже, что их единственная дочь выйдет замуж и уедет за границу…
Он боялся увольнения с работы, сокращения штатов, самодура начальника и начальника его начальника. Боялся остаться без работы и без денег…
…Жена умерла в Новый год. Он боялся забирать ее тело из морга. Боялся смотреть в ее мертвое лицо. Прикасаться…
Дочь вышла замуж и уехала за океан. Он так боялся одиночества, и вот теперь одиночество живет с ним. Какое же это одиночество, если их двое: он и одиночество?
…Он всегда боялся принимать решения. Боялся сделать выбор и отвечать за его последствия. Запах табака с черносливом вызывали приятное головокружение. Рак легких… Какая глупость! Он посмотрел на стул, на котором стоял, с улыбкой затянул петлю на шее и, не выпуская трубки изо рта, сделал шаг вперед…
Защита нарушенного права — 52
— Защита нарушенного права — это обязанность каждого гражданина, — старый профессор в замшевом винтажном пиджаке, привычным движением поместил на нос очки с толстенными линзами в золотой оправе, и продолжил, стоя за трибуной лекционного зала. — Любое, даже незначительное, нарушение права, чем бы оно ни оправдывалось, неминуемо повлечет за собой последующее нарушение, но уже более весомое. Затем последует новое нарушение. Потом следующее, более опасное. Потом еще и еще, порождая цепочку связанных между собой нарушений, ведущих к полному хаосу и беззаконию, в конце которой — война.
Профессор обвел взглядом аудиторию.
— У истоков мировых войн и военных конфликтов лежат незначительные нарушения какого-то мало кому известного закона. Ненаказанное маленькое зло неизбежно превращается в зло большое… — Профессор, говорил мягким и располагающим голосом абсолютно уверенного в свой правоте человека. — Это и лежит в основе древнеримского принципа неотвратимости наказания. Не жестокость наказания, а именно его неотвратимость — залог стабильности и безопасности любого государства.
Не только предложенная им философия защиты нарушенного права, но и весь внешний вид профессора, его прямой, обезоруживающий взгляд, седая, ухоженная борода, массивные золотые часы и большой черный портфель из кожи крокодила, каких сегодня, пожалуй, уже и не производят, словно призывали слушателей следовать витиеватой дорожкой его рассуждений…
— Взбалмошная хозяйка кафе после ссоры с соседкой, придя на работу, за какую-то мелочь уволила с работы своего кондитера. Оказавшись на улице и отягощенный банковскими кредитами, тот обворовал магазин напротив. Следователь повесил на новоиспеченного вора все нераскрытые в районе кражи, а судья, закрыв глаза на фабрикацию доказательств, отправил его за решетку. В тюрьме тот вступил в банду, в составе которой после освобождения совершал грабежи и разбои. Во время очередного нападения случайно убил ребенка, а при задержании застрелил полицейского. Получив пожизненное, записался бойцом в частную военную компанию, и отправился на фронт. Туда, где парламент в нарушение конституции отстранил от власти президента, а не согласившиеся с этим граждане приняли неконституционное решение создать на территориях, где проживают, новые государства. Против них незаконно применили армию, а в итоге, одно государство вторглось на территорию другого… И если бы на любом этапе этой череды, казалось бы, не связанных между собой событий, было бы восстановлено нарушенное право, то путь от кондитера до штурмовика не оказался бы равным пути от мятежа до войны…
Бдительность — 53
«Ну почему у него все лучше, чем у меня...?» — Думал пьяный Коновалов, разглядывая из грязно-серого окна своей замызганной кухни соседское ухоженное подворье. Эти мысли уже давно лишили его душевного равновесия и сна, превратив жизнь в сплошные мучения. А ведь когда-то они, если уж не дружили семьями, то по-соседски тепло приятельствовали, их детишки бегали в одну школу, жены вместе ездили за продуктами, а выходные и праздники частенько превращались в веселые застолья…
А потом что-то случилось. То ли сосед стал посматривать на него как-то не так, то ли соседка не приняла его полушутливых ухаживаний… В общем, изменилось что-то… Незаметно так подступило. Потихонечку. Мягко обволокло и заполнило все пространство между ними. Окутало. Как туман. Сначала легкий и незаметный, потом более плотный, а потом все поглощающий, вязкий и непроходимый… Они с соседом перестали общаться и постепенно отдалились настолько, что стали друг другу совсем чужими. А потом война: обстрелы, воздушные тревоги, мобилизация, патриоты, коллаборанты, доносы, аресты, мародерство… Сосед отправил семью к родственникам в Европу, а сам остался…
…Коновалов допил из стакана ставшую теплой водку и, не закусывая, набрал номер телефона из листовки, которую вчера нашел в своем почтовом ящике. По этому номеру служба безопасности призывала соотечественников сообщать о врагах и коллаборантах, гарантируя доносчикам анонимность… «И дом у него добротнее, и участок побольше, и машина новее, и сад богаче…» — злился то ли на соседа, то ли на самого себя Коновалов — «несправедливо это, нечестно…» Офицер, ответивший на звонок, предупредил пьяного Коновалова о том, что их разговор записывается…
На следующий день соседа забрали. Какие-то люди в камуфляже вывезли из его дома все, что представляло хоть какую-то ценность. Человек в военной форме поблагодарил Коновалов за бдительность и передал ему на сохранение опустевший и как-то сразу покосившийся дом соседа. Сказал, до суда. О соседе больше никто ничего не слышал. Как и о суде над ним…
Финик — 54
Финик — это не всегда съедобный плод финиковой пальмы. Финиками в армии называют финансистов. Лев Моисеевич Раскин, начальник финансовой части легендарного воинского подразделения, чувствовал себя в армии очень уверенно. Подразделение, финансами которого он управлял, успешно громило противника в горячих точках, бойцы и командиры получали заслуженные награды, об их подвигах писала пресса… И только он, финик Раскин, знал всему этому настоящую цену. В прямом смысле этого слова…
Он наизусть знал цифры из приказа Министра обороны о выплатах военнослужащим за боевые успехи. Рассчитывались они в долларах США, а выплачивались по официальному курсу в национальной валюте, исходя из установленных приказом тарифов. К примеру, бойцам, захватившим пусковую ракетную установку, платили пятнадцать тысяч долларов. За ее уничтожение — пять. Столько же за уничтожение самолета. Три за вертолет, полторы за танк, семьсот пятьдесят за беспилотник… За легкое ранение — тысячу, за тяжелое — пять, за смерть бойца родственникам полагалось семьдесят пять. За продвижение вглубь обороны противника на один километр — семьсот пятьдесят долларов…
Правда для этих выплат финику нужны рапорта от непосредственного военного руководства с данными фото — и видеофиксации, но у него самого отлично получалось менять цифры и подделывать подписи командиров в отчетах. Да и работать с фотошопом он специально для этого научился… А еще он хорошо помнит, что зарплата рядового в горячей точке — две с половиной тысячи долларов, лейтенанта — три с половиной, а вот сто человек в этом месяце было в строю или тысяча, знает только тот, кто подает финансовую отчетность, т.е. только он, финик Раскин. Как и информацию о боевых успехах легендарного подразделения… Да и кто еще, кроме самого финика, мог перепроверить достоверность поданных им самому себе данных о том, на километр продвинулось подразделение в этом месяце или на десять, два танка уничтожили или двадцать два, пять беспилотников сбили или пятьдесят…
…Жена, дети, родители жены и маленькие внуки финика живут в Лондоне в старинном особняке, купленном после первой же командировки легендарного подразделения в горячую точку… Сам же он с нетерпением ждет пенсии и мечтает отпраздновать увольнение из армии в кругу друзей на Лазурном побережье Франции. У него там вилла… С яхтой… И вертолетом…
Наградной пистолет — 55
Стиснув зубы, он смотрел, как врач зашивает на нем глубокую резаную рану. Вспомнился фильм «Рембо». Там рейнджер зашивал на себе похожую рану. И, как в том фильме, края его раны стягивала нить, тянувшаяся за длинной иглой…
Он, командир взвода спецназначения, здоровый и сильный мужик, сидел голый на старой кушетке и беспомощно наблюдал за тем, как сельский хирург, его бывший одноклассник Димка, орудовал иглой, не вынимая сигареты изо рта. Офицерская форма, которой он всегда гордился, пропитанная кровью и запахом гари, валялась на полу. Теперь в ней нельзя было показаться на улице, а шеврон с изображением охотящегося беркута стал «черной меткой».
Из маленького телевизора радостный диктор читал новости о сбежавших из страны президенте, спикере, премьере, министре обороны, генеральном прокуроре, руководителе службы безопасности и министре внутренних дел. Его министре, который пять дней назад вручил ему боевой пистолет, награду, о которой мечтает любой офицер. Это было и его заветной мечтой, которая так неожиданно осуществилась! Он не совершал ничего героического, просто его рота два месяца стояла в оцеплении у правительственного квартала. Приказ звучал просто: стоять и демонстрировать миролюбие власти, не применяющей силу против демонстрантов! Даже тогда, когда в них летели камни, заточенные куски арматуры и коктейли Молотова. Он лично следил за тем, чтобы его подчиненные не применяли силу и точно знал, что никто не нарушил приказ. Они стояли. До сегодняшнего дня. А сегодня их расстреливали. Четверо ребят из его взвода были убиты выстрелами. В левый глаз: фирменный почерк снайпера. Еще трое погибли от взрыва гранаты…
…Начальство пропало. Радиостанции и телефоны не отвечали. Сомнений не было: их предали. Бросили. И они с позором побежали. И он тоже. С наградным пистолетом. Да и на кой ему этот пистолет, если даже команды на его применение не было… Тех, кто не смог выбраться, ловили, били, калечили… Его, истекающего кровью, подобрал на улице таксист-армянин и довез до сельского травмпункта, где работал сосланный на исправление из столичной клиники хирург Димка…
Но все это уже не имело для него никакого значения. Он, не отрываясь, смотрел как кровавые «губы» резаной раны что-то беззвучно шептали ему в такт движениям хирургической иглы. Он больше не думал о том, как жить дальше в уже несуществующей для него стране и как смыть позор с офицерской чести. Теперь он точно знал, зачем ему нужен наградной пистолет…
Третий фортепианный концерт Рахманинова — 56
В голове Давида звучала музыка… «Фортепианный концерт №3» ре минор Рахманинова… Давид, окончивший с отличием консерваторию и с детства мечтавший стать пианистом, всегда испытывал благоговейный трепет перед этим произведением. И не потому, что это самое сложное в исполнении фортепианное произведение в мире. Дело было вовсе не в его сложности и даже не в колоссальном объеме необходимого для запоминания материала. Нет. Для Давида это произведение было чем-то большим, чем музыка: мистическим и непостижимым проявлением человеческого гения, наполненным божественным великолепием гармонии и силы… И эта величественная музыка, заполнявшая все вокруг, словно раскрашивала окружающий Давида мир необыкновенными красками и увлекала все пространство вселенной в таинственный круговорот неземных звуков… Еще студентом консерватории Давид дал себе слово исполнить Третий концерт Рахманинова на сцене Нью-Йоркского Карнеги — холл. Почему там, а не, скажем, в Берлинской филармонии? Потому, что премьера этого гениального произведения почти сто лет назад состоялась именно в США, и Давид считал своим долгом отдать дань уважения великому русскому композитору, заброшенному судьбой за океан и похороненному в Америке, именно там, в Карнеги-холл. И он всегда по-детски искренно верил в то, что когда-нибудь он обязательно исполнит свой долг перед талантом великого маэстро, и его гениальное произведение зазвучит в лучшем концертном зале мира…
…Мобилизованный на фронт пианист, точнее, солдат стрелкового отделения мотострелкового батальона, Давид Бадокия открыл глаза… Минометные разрывы вокруг казались ему абсолютно беззвучными, они просто бесшумно освещали все вокруг грязными желто-красными вспышками… Склонившийся над ним санитар что-то беззвучно кричал, яростно растирая снегом его лицо… Остановившийся рядом танк неслышно выплюнул из пушки сноп огня вперемежку с сизым дымом и, развернувшись на месте, рванул куда-то, выпустив облако черной гари… Очень болела правая рука… Нестерпимо… Санитар одной рукой схватил его за ремень, второй за ворот бушлата и под звуки Третьего концерта ре минор принялся тащить его в сторону какого-то укрытия… Давид, чтоб хоть немного помочь санитару, оттолкнул от себя ногами мокрую от крови землю, и, внезапно вспомнив о Карнеги-холл, улыбнулся… левой рукой сильнее прижав к груди оторванную взрывом кисть правой…
Мобилизант — 57
Счетовода Витю призвали в армию в первую волну мобилизации. Он не прятался от призыва, как некоторые, а послушно явился в военкомат и был признан годным к строевой службе. Мало того, что было ему сорок лет отроду и при росте метр шестьдесят весил он центнер и два пуда, так в придачу к близорукости и сахарному диабету страдал он еще и эпилепсией. По этой причине раньше его не призывали. Да и сложно было раньше представить в войсках такого бойца…
Впрочем, времена меняются и по воле какого-то чинуши из военкомата Витю таки призвали в армию, чему и он сам, и его близкие, и его лечащий врач, очень, мягко выражаясь, удивились…
Злоключения новоиспечённого солдата начались сразу же по прибытии в воинскую часть, куда его вместе с другими мобилизованными привезли на старом армейском «Урале». Машина хоть и предназначалась для перевозки личного состава, но имела высоту кузова почти в три метра. Здоровые и молодые ребята забирались в кузов и покидали его без каких-либо проблем, а вот Витя с большим трудом смог влезть в автомобиль, но спрыгнуть с него…
Лестницу ему, понятное дело, никто не предложил и под крики старшины сто тридцать два килограмма Витиного тела приземлились на асфальтированный плац со страшным хрустом ломающихся костей и рвущихся сухожилий. А тут же начавшийся эпилептический приступ жутко напугал всех невольных зрителей. Кроме, разумеется, старшины. Тот одним рывком оказался рядом и с немалым усилием разжал штык-ножом крепко сцепленные челюсти несчастного, сломав ему при этом передние зубы и разрезав язык. Витя чудом не захлебнулся собственной кровью, но выжил…
Нет, его не демобилизовали… Он до сих пор служит… Почтальоном при штабе…
Окно — 58
Он смотрел в освещенное окно дома напротив на толстяка с круглым лицом и полными губами, лоснящимися от жира. Толстяк ужинал. Мелкими глотками, явно смакуя, толстяк опустошал бокал, иногда посматривая сквозь него на свет лампы, при этом как-то по-киношному красиво орудуя в тарелке ножом и вилкой. Поднеся к глазам и вращая пухлыми пальцами вилку с нанизанным кусочком мяса, толстяк сначала нюхал его, а уж потом, вытянув трубочкой губы, медленно помещал в рот. Жирные губы смыкались и шевелились, словно жили на лице самостоятельной жизнью. Глоток вина — и толстяк, прикрывая глаза, казалось, мурлыкал от удовольствия…
— Красиво ест! — восхитился он, слегка нажав на специальный выступ, откидывающий колпачок с линзы объектива оптического прицела. — Прям очень красиво ест!
Ужин явно доставлял толстяку удовольствие. И еда. И напитки. И работа. И отдых. И само существование в этом мире…
На чердаке пахло старыми досками и пылью. Порыв ветра поднял в воздух голубиные перья…
— Но как же можно есть после шести вечера? Тем более мясо? — Подумал он. — А холестерин, а давление, а сахар...?
Маленькая точка в центре крестика из пересеченных линий оптического прицела замерла между прищуренных от удовольствия глаз толстяка. Он тихо выдохнул, задержал дыхание и на третьем сокращении собственного сердца медленно потянул спусковой крючок. Приклад слегка толкнул его в плечо. Толстяк завалился назад вместе со стулом, обильно забрызгав красным стену за собой…
Он, бывший командир взвода спецназа, в одночасье потерявший и должность, и семью, и страну, и веру, закончил свою работу. И новая его работа никогда не доставляла ему удовольствия. Как и отдых. Как и еда. Как и напитки. Как и само существование в этом мире…
Тушенка — 59
Яков Соломонович Фертель, руководитель регионального управления Госрезерва, дело свое знал хорошо и любил свою работу самозабвенно. Особенно военную ее составляющую. Да-да, ту самую, касающуюся обеспечения армии необходимыми продуктами питания. На случай мобилизации, разумеется. А учитывая, что почти восемьдесят лет после окончания большой войны никакой мобилизации в стране не было и в обозримом будущем она не предполагалась, использовал Яков Соломонович «закрома родины» очень своеобразно…
Взять, к примеру, тушенку. Нормативный срок хранения на складах — не более трех лет. После его истечения она направляется в войска по цене первоначального приобретения. Выгодно военному покупателю? Безусловно. Она же продается оптом и стоит гораздо дешевле новой. Если же старую тушенку не купили, то ее утилизируют, в смысле, уничтожают. Проданный или утилизированный объем Яков Соломонович замещал новым, купленным за государственный счет… Такой себе круговорот тушенки в природе…
А было такой тушенки на складах государственного резерва более миллиона тонн в банках по триста восемьдесят грамм каждая… Вот и решил Яков Соломонович часть тушенки, хранившейся более тех лет, никому не продавать, а списывать как просроченную. И утилизировать очень необычным способом…
Он договорился с директором консервного завода Абрамом Моисеевичем Гильманом о том, что в цехе вторичной переработки списанную и по документам якобы уничтоженную тушенку извлекали из старых банок, заново стерилизовали и повторно закатывали в новые банки с новой маркировкой и датой изготовления…
После такой нехитрой процедуры старая партия тушенки по поддельным документам возвращалась на свое место в госрезерв под видом новой, а деньги на ее приобретение шли прямиком на счета фиктивной фирмы, имеющей такое же название, как и консервный завод Абрама Моисеевича. Денежки обналичивались и присваивались всеми участниками, так сказать, тушеночного гешефта…
А учитывая то несметное количество тушенки, масла, сахара и прочих богатств, хранившихся на складах государственного резерва, дела у предприимчивого Якова Соломоновича шли очень даже неплохо, если не сказать, замечательно, аж до самой его смерти…
Новый руководитель госрезерва, бывший заместитель Фертеля, человек прямой и бескомпромиссный, от такой воровской схемы сразу же отказался. Он просто вывозит тушенку со складов по поддельным документам и продает ее в розницу через сеть своих магазинов.
Старый пес — 60
…Старый деревянный дом в щепки разнесло мощным взрывом с такой же лёгкостью, с какой сильный порыв ветра разносит по дороге весеннюю уличную пыль… От взрыва все вокруг покрылось черной гарью… Даже белые цветущие рядом яблони вмиг стали грязными зловещими силуэтами на фоне безмолвного утреннего неба…
…Старый лохматый пес, с трудом разгребая черную, смешанную с осколками стекла и кровью землю, выкарабкался из-под завалов и, наконец, смог дышать… Его когда-то чувствительный нос был разорван надвое и больше не ощущал никаких запахов… Он дышал всей своей израненной собачьей грудью и не мог надышаться… Уши залепила грязь вперемежку с бурой горячей кровью… Он больше не слышал звуков… Только звенящий, раскалывающий собачью голову звон невидимого колокола, заполнявший пространство вокруг…Пес глядел на окружающий его мир ошалелыми глазами, полными ужаса и отчаяния…
…В старом доме, превращенном в груду развалин, еще несколько минут назад жила дружная, веселая и счастливая семья, в которой царили любовь и безмятежная радость… Иван Ильич, отец семейства, Анна Семеновна, его жена и мать трех славных ребятишек: Лёшки, Димки и Мишки, трех, шести и восьми лет отроду… Им старый пес верой и правдой служил долгие собачьи годы… Даже рыжий кот, пушистый и ленивый увалень, был удивительно добрым и ласковым, как и его замечательные хозяева…
… Пес никогда раньше не жил сам… Потерявший слух и способность различать запахи, он безнадежно огляделся… Ничего живого… Только горячие обломки сбитой ракеты… Со стороны дороги к развалинам бежали соседи…
…Старый пес обреченно прижался кровавым животом к останкам былого собачьего счастья и тихо, почти беззвучно, завыл…
Сборник коротких рассказов Изнанка
© Copyright: Ренат Кузьмин, 2023
Свидетельство о публикации №223122000817
Свидетельство о публикации №223122000817
Рецензии
Мне нравится.
Очень информационное произведение. И изложено в спокойном тоне.
Хорошо бы разбить текст на несколько самостоятельных рассказов и поместить их в списке произведений как отдельные. Так удобнее искать главу, на которой остановилось чтение в предыдущий раз. Потому что за один раз вряд ли кто одолеет прочесть всё.
А я еще вернусь.))
Любовь Будякова 26.12.2023 18:18 • Заявить о нарушении
Очень информационное произведение. И изложено в спокойном тоне.
Хорошо бы разбить текст на несколько самостоятельных рассказов и поместить их в списке произведений как отдельные. Так удобнее искать главу, на которой остановилось чтение в предыдущий раз. Потому что за один раз вряд ли кто одолеет прочесть всё.
А я еще вернусь.))
Любовь Будякова 26.12.2023 18:18 • Заявить о нарушении