Интервью

               Красавец-петух с иссиня-чёрным хвостом и такими же боками, словно во фраке с нежно-кремовой грудью-манишкой, обосновался на заборе и одним глазом зорко следит за мальчишками, гоняющими мяч у реки, другим стережёт несушек: неповадно им в чужой огород лазить!

               — Павел! Пашка! — рассерженная пожилая женщина, стоя на ступеньках веранды небольшого бревенчатого дома, зовёт сына.
               В деревенской тишине звуки лёгким эхом отдаются над рекой, где босоногие подростки пропадают с утра до вечера.
               — Вовка! Ты Павла моего не видел?
               — Не-а, тёть Таня, — несётся ответ с дощатых мостков, где утра до позднего вечера ловит рыбу Пашкин одноклассник. — Он последнее время к Крючку на выпас бегать повадился, помогает...
               — Вот шельмец, — причитает женщина и, опираясь на палку, с трудом спускается по ступенькам.

               — Знаю я этот выпас… Опять, небось, под деревом где-нибудь пристроился и книжку читает. А кто за него огород поливать будет? — ворчит тётя Таня, обращаясь не то к петуху на заборе, не то к большому рыжему коту, разлёгшемуся на веранде. — Никакого представления о порядке…
               — Ку… кур, — хрипло пытается поддержать хозяйку петух, но стыдливо замолкает.
               Не поскупившись на роскошное оперение, природа обделила петуха голосом: вместо звонкого дисканта, на худой конец, пронзительного баритона – хрип, более всего напоминающий простуженный лай собаки.
               — Молчи уж, — машет рукой тётя Таня. — Что только вырастет из мальчишки: не то лентяй несусветный, не то академик какой…
               По круглому обветренному лицу женщины расползается улыбка: она от всей души верит во второй вариант, но не обсуждать же это с петухом и котом.

                ***

               На большом столе в уголке примостился компьютер, всё остальное место занято журналами, папками, стопками бумаг. На стенах кабинета репродукция известного портрета Эйнштейна с высунутым языком, постер с изображением огромной трубы в форме кольца, в которой разгоняют и сталкивают частицы, полки с книгами…
               Хозяин кабинета стоит у окна, с тоской наблюдая, как долговязый рыжий журналист в чёрных джинсах и пуловере, из расстёгнутого ворота которого выглядывает щегольская кремовая рубашка, раздвигает на его столе бумаги, пристраивая диктофон.
               «Самоуверен и красив, почти как петух у мамы в деревне», — думает профессор, доктор физико-математических наук, о журналисте, сожалея о времени, которое придётся потратить на интервью.

               — Павел Петрович, вы с детства стремились стать доктором наук? Что повлияло на ваш выбор профессии?
               — Не думаю, чтобы у нас в деревне хоть один человек имел представление о научных степенях, — усмехается профессор.
               Морщинки у прищуренных глаз и ямочки на щеках делают его моложе, сбрасывая десяток лет:

               — А на выбор профессии, скорее всего, повлиял наш деревенский пастух, Крючок.

               Журналист Артём Базов – профессионал, для него в интервью, как в шахматах, главное – темп и инициатива. Но если уж профессор решил говорить загадками, пусть… Лишнее всегда можно стереть.

               — Крючок?
               — Послевоенный пацан, нашёл в лесу мину, она и взорвалась у него в руках. Митрич наловчился всё делать левой, хоть и искалеченной рукой, а вместо правой – культя. Он к ней крючок привязывал…

               Павел Петрович на мгновение чувствует себя мальчишкой, раскинувшимся на нагретом солнцем сене. Пахнет арбузами и мёдом, пчёлы жужжат, а небо такое голубое и глубокое, что хочется нырнуть в него. Митрич выбивает щелчком одну за другой из бело-голубой пачки «Беломорканал» папиросы и, покачивая головой, просит: «Подожди, не торопись. Перечитай-ка ещё раз, как там: «Олени по воздуху летали? Неужто правда?» И белобрысый мальчишка с удовольствием повторяет: «Чумы, олени летали по воздуху… Ветер рушил стойбища, ворочал лес… На расстоянии двухсот пятидесяти вёрст от места взрыва ураган срывал с домов крыши, а за пятьсот вёрст валил заборы. В далёких городах звенела посуда в буфетах, останавливались стенные часы».


               — Крючок любил слушать фантастику, а я любил читать, — поясняет журналисту профессор.

               О том, как при чтении книг теснился комок в груди, прерывался голос и потели ладони, рассказать всё равно невозможно. Вряд ли молодое поколение поймёт: книга была окном в мир неведомого…

               — Артём, вы читали «Пылающий остров» Казанцева?
               — Нет, — пожимает плечами журналист.
               — Жаль…


               Тимоху провожали в армию три дня, словно свадьбу гуляли. Было всё: слёзы матери и обжигающие поцелуи невесты, разудалые танцы молодёжи, протяжные бабьи песни и раздача подарков «на память». Вовке «с плеча» старшего брата досталась белая нейлоновая рубашка:
               — Держи, малой, будешь на танцах форсить.
               Лучшему Вовкиному другу, Пашке, Тимоха протянул толстую потрёпанную книжку:
               — Вовка говорил, ты читать любишь. Не смотри, что не новая, сам много раз перечитывал, думаю, и тебе приглянется.

               В белой нейлоновой рубашке Вовка форсил на собственной свадьбе, книга «Пылающий остров» Казанцева затерялась в студенческом общежитии, хотя прежде Пашка выучил её почти наизусть. А Тимоха стал профессиональным военным и погиб в Афганистане.


               — В школьные, в институтские годы я зачитывался «Пылающим островом». Уговаривал читать друзей, знакомых… Страницы книги, на которых изображены события, связанные с падением Тунгусского метеорита, казалось, ощутимо хранили аромат неразгаданной тайны, — профессор смущённо улыбается. — Спустя годы нашёл в архивах материалы, касающиеся этого явления. Оказалось, Казанцев описал всё с поразительной точностью… Сколько разных версий мы с Крючком тогда придумали! Он, кстати, фантазировал похлеще меня. Как было не поверить и в инопланетян, и в существование чёрной шаманши…

               — Поэтому решили заняться физикой? — пытается вернуться к теме интервью журналист.
               — Скорее, наукой. Физика пришла уже потом. А тогда меня поразило, как работает научная мысль. Слова «сверхпроводимость», «радий-дельта» звучали пропуском туда, где возможности человеческого разума безграничны.

               Павел Петрович вздыхает:
               — Конечно, сегодня многое кажется наивным. Но только представьте себе: Казанцев начал писать роман в тридцатых годах прошлого века и описывал военное применение беспилотных летательных аппаратов… Какой мальчишка не откроет в восхищении рот?!

               — Это была единственная книга, которая повлияла на ваш выбор?

               С лёгкой усмешкой профессор машет рукой в сторону книжных полок на стенах кабинета:

               — Вы же видите... Конечно, любую справку сейчас можно найти в интернете, но хорошая классическая работа – не важно статья, книга, формула – не только влияют на выбор того, чем заниматься, они вдохновляют одним своим видом, как произведение искусства. Бывают даже мистические случаи… Во всяком случае, я в это верю.
               — Имеете в виду приснившуюся Менделееву Таблицу элементов? — смеётся журналист.
               — Ну, это как раз понятно: о чём думается, то и во сне видишь.


               Павел Петрович проводит ладонью по облысевшей голове и вспоминает себя самоуверенным кудрявым блондином с пышным чубом. В тот вечер они собрались в комнате общежития, чтобы обмыть полученные дипломы. На полу, рядом со столом, аккуратно накрытым газетой «Наша правда», собранные чемоданы, там же – стопка Пашкиных книг, перевязанная крепкой верёвкой. На газете – сало с мясными прожилками, домашняя кровяная колбаса да бутыль с мутной жидкостью…

               — За нас, парни! За наше будущее!
               Славку «по блату» распределили директором в малокомплектную сельскую школу. Невысокий, щуплый, он начальственно расправляет плечи и тренирует командный голос, не зная, что в штате школы всего два человека: молоденькая учительница, закончившая техникум, и вахтёр, она же уборщица. На учительнице Славка очень быстро женится, а командирские лавры придётся отдать уборщице: ссориться с тёщей – себе дороже.

               — Сказал! Какое у нас будущее: ворох тетрадей, мальчишки-переростки на последних партах, которые легко могут послать тебя подальше, ну, если очень повезёт, влюблённые глаза глупенькой девочки в первом ряду.
               Николай из учительской семьи, отслужил в армии и насчёт перспектив не заблуждается.

               — Вот за Пашкино будущее стоит выпить: единственный на курсе получил направление в аспирантуру. Это ж надо, применил преобразование Лоренца для сверхсветовых скоростей. Хочешь не хочешь, Пашка, а быть тебе академиком.
               — Хочу, — смеётся кандидат в академики. — Я даже нобелевским лауреатом быть хочу. Почему нет? Только сейчас, ребята, простите, пойду: поезд мой скоро.
               — Нет, так не пойдёт, — директорским голосом возражает Славка. — Когда ещё встретимся да посидим… У тебя же два часа до поезда.
               — Надо мне, пацаны, ну, правда надо, интуиция...

               Когда за ушедшим Павлом закрывается дверь, Николай вздыхает:
               — Пить Пашка, в отличие от нас с тобой, не умеет, но интуиция у него и правда есть. Давай, разливай, Славка, последнее. За встречу, где-нибудь так… лет через двадцать. И за то, чтобы не стали мы умными, респектабельными занудами.

               Славкина малокомплектная школа оказалась на территории, которую позже назвали «Чернобыльской зоной», в сорок лет он скончался от онкологии. А Николай женился на бывшей своей ученице, два года учил ребятишек физике в Африке, защитил кандидатскую диссертацию…


               — Так что с мистикой, Павел Петрович? Расскажете? — журналист очень настойчив.
               — Ну… Бывает, какая-то работа сама попадается на глаза, словно настаивает, чтобы ты её прочитал. Смешно, конечно, но… Рядом с автобусной остановкой возле института, в котором учился, газетный киоск стоял. Продавщица там работала старая, ворчливая, я обходил её стороной, тем более что тратить деньги на газеты при нашей стипендии – не с руки... А в тот, последний раз, мы посидели, дипломы обмыли и чувствую: тянет меня как магнитом заглянуть в киоск. Глянул, там между всяческих районных, областных и прочих «Правд», тоненькая брошюра издательства «Знание»: «Векторы, алгебры, пространства» Кузичёвой З.А. Прочитал я её за лето, восхитился алгеброй кватернионов и, когда поступил в аспирантуру, применил к исследованиям в области релятивистской физики.
               Профессор смущённо улыбается:
               — Оказалось, любовь на всю жизнь.

               О том, что в тот раз старую опытную продавщицу заменяла молоденькая рыжая практикантка с зелёными глазами, Павел Петрович умолчал.
               Девушка искренне удивилась, когда высокий, симпатичный блондин купил брошюру, на которую никто не обращал внимания:
               — Вы это читать будете?
               И посмотрела на него как на героя, вышедшего из советского фильма о физиках. Будущий аспирант сначала просто «поплыл» от такого восхищения, а потом, к радости мамы, мечтавшей о внуках, женился на рыженькой продавщице. Уже больше сорока лет они вместе… 


               После интервью Базов пришёл домой озадаченный. Поискал в интернете книгу Казанцева, пробежал глазами несколько страниц: «Чем было зачитываться? Кажется, именно это и называлось соцреализмом… Не Лукьяненко с его «Дозорами», даже не братья Стругацкие…»
               Выхватил из текста пару фраз: «Вельту необходимо было… способствовать сбыту своей продукции. Требовался размах, захватывающий не только Соединенные Штаты, но все страны, способные воевать. И неизбежность войны следовало им внушить».
               «Жаль, что ученые слишком часто играют с огнем, не понимая последствий этой игры для человечества».
               Пожал плечами: «Ну и открытие сделал автор! Все давно это знают… Науку, сколько ни сжигай еретиков на кострах, вряд ли можно остановить».

               Из соседней комнаты, мешая сосредоточиться, доносится музыка: жена с дочкой смотрят какой-то старый фильм и «на всю катушку», как любит говорить дочка, повторяя бабушку, включили звук. Распахнул к ним дверь:
               — Девчонки, нельзя потише?
               — Па-ап, — укоризненно тянет дочка, — это же «Стрелы Робин Гуда» с песнями Высоцкого, жаль, ты опоздал…
               «Значит, нужные книги ты в детстве читал!» — звучит хриплый голос кумира прошлого века…

Иллюстрации к роману Ю.Макарова