Глава 17

The wind is at our back, the ground is shaking at our feet
Marching for the gates we pray the lord: my soul to keep!
For if we ever get ourselves out from this mess alive
I'll be singing this song for years to say: 
I'm happy we survived

And we'll sing
"We are the Dead South who came across the sea
To take back our lives and leave this land of misery
Our will is our weapon, our hearts forever bound
Come on now tilt your bottle back and let's go grab another round!"

The Dead South*


 
17.

Сон…

Лиза спит беспокойным сном. Она ворочается, иногда что-то бормочет, потом ненадолго затихает и снова поворачивается с боку на бок. 

Именно это сказал бы о ней какой-нибудь весьма нескромный персонаж. Из тех, кто мог бы позволить себе наглость заглянуть в ее спальню – сейчас, когда часы показывают половину первого ночи.

Ну как, часы… Нет у нее часов. Обычных.

Элли, кстати, предлагала ей приобрести экземпляр такого рода – некий электронный хронометр на браслете, эффектный, правда весьма недорогой, поскольку предмет сей был произведен где-то в далеких восточных странах. Но при этом она сказала, что сама редко уже носит что-то подобное, предпочитая выстраивать деловой график по «напоминалкам» своего мобильного телефона, который автоматически подстраивается под поясное время каждого штата - где ей приходилось бывать, по делам своей службы и не только…

В общем, Лиза тогда отрицательно махнула рукой. Ей нравилось поступать так, как делает ее Старшая. И она тогда сама отказалась от этой покупки.

Что касается возможности определения времени ночью – ну так, на всякий случай! – то вечером, перед сном, девочка включила часы на мобильнике, который выложила на тумбочку гостиничного номера, настроив режим его экранчика на цифровую визуализацию обозначения текущего времени, с минимальной подсветкой. Ну, чтобы чуть светящиеся в темноте цифры не мешали уснуть, ибо сны ее…

Вот сейчас она ворочается в постели, в том самом мире, где в этот миг находится ее тело. Но сама она при этом вовсе не здесь…

Хербертсвилл…

Городок, где средствами современного технического прогресса воплощены образы волшебства, созданного фантазиями Оксфордского Профессора…

Это действительно, волшебное место. Флоранс была совершенно права.

Здесь вернулись ее сны о прошлых жизнях. О том, что было вовсе не здесь и не сейчас, а в иные времена, при иных обстоятельствах, но всегда с нею и вокруг нее.

Иногда это были какие-то счастливые мгновения, промелькнувшие болидом-метеором среди людей и событий иных времен и миров, иногда – не очень. Но именно такие сны были важной частью ее повседневности ночного плана, в те самые годы, когда они жили с мамой. Потом, когда мама умерла, вся эта странная, потусторонняя часть ее жизни попросту исчезла.

Надолго. На целых три с лишним года тоскливого приютского существования.

И вот теперь…

Эти сны вернулись. Девочка вновь понемногу обретала те самые силы, которые давали ей особые возможности. И эти ее ночные жизни были частью того самого, особого бытия…

Сон есть сон. Странное скольжение по иным мирам. Может быть выдуманным, а может быть, и нет.

Кино наяву?

Возможно…

Однако не всякий персонаж может увидеть в этих сценах лично себя. Так сказать, со стороны.

У Лизы это получилось. Именно здесь, в Хербертсвилле.

Возможно, кто-то также узнал в эту ночь что-то новое, о ее, Лизы, прошлом. Флоранс предусмотрительно затребовала себе именно такую привилегию. Но вовсе не исключено, что кто-то еще видел все эти сцены. 

Обрывки прежнего бытия, часто фантасмагоричные, жуткие…

Но были там и другие, вполне позитивные мотивы.

Разное было там…

***

- Лиза? Что с тобою? На тебе лица нет! 

Матушка, отложив вязание на колени, встревожено глядит на вошедшую девочку.

На Матушке длинное серое шерстяное платье, на голове у нее белоснежный накрахмаленный чепец. Скромный вырез ее платья прикрывает белая косынка. И никаких украшений. Батюшка говорит, что настоящая женщина хороша от природы, сама собою, и в украшениях не нуждается. И это не шутка.

В его устах.

Действительно, здесь, в общине, женщины не носят украшений. Разве только обручальное кольцо. Здесь все просто и естественно. Большая часть необходимого для жизни здесь добывается самостоятельно или изготавливается своими руками. Но при этом, каждое домашнее хозяйство изумительно отлажено и работает как часы. Так что нужды и голода никто не испытывает.

Про голод Лиза знает не понаслышке. До того, как попасть сюда, девочка полгода скиталась по городам и весям. И если бы не миссис Энджела Марч, со станции «Железной дороги»… Вряд ли бы Лиза вообще сюда добралась…

*** 

Война…

Кровавая бойня, в которой сошлись бойцы в серых и синих мундирах, под флагами, на которых было нарисовано много белых звезд на синем фоне. Правда, расположены они были по-разному – на одном флаге из угла в угол, косым «андреевским» крестом, а на другом - в крыже полотнища.

Эта бойня… А особенно то, что за нею последовало…

Все это отняло у нее и дом, и родных – семью, в которой она родилась и росла до двенадцати лет. Ведь с тех пор, как на Юг пришли Реконструкторы, все стало совсем плохо.

Реконструкторы пришли с Севера, вослед победившей армии, одетой в синие мундиры федералов-северян. Местные бойцы, те, кто воевал, будучи одетым в серую форму, сложили перед ними свое оружие, вверив Юг, свою Родину, их, северян, слову чести. 

Зря.

Понятия «честь» и «янки» несовместимы. Это некоторые из южан знали и до Войны. Бойня же, длившаяся больше четырех лет, окончательно расставила все по своим местам.

Реконструкторы, эти дельцы-грабители, одетые в какую-то странную форменную одежду – не как солдаты, хотя и похоже, и цвета… такого бурого – стали истинным проклятием благословенных земель Диксилэнда**. Эти существа ездили по всему Югу. Они выискивали дома, побольше и побогаче, и заявлялись туда в компании обычных солдат, одетых в синие мундиры. Там они объявляли владельцам о том, что, по сведениям федерального оккупационного командования, хозяева дома скрывают неких бойцов армии Юга, обвиняемых в преступлениях, совершенных на войне… В преступлениях против федеральных властей. Ну, или, ничтоже сумняшеся, объявляли о том, что хозяева дома сами некие агенты загадочного «подполья южан». При попытке даже символического сопротивления, Реконструкторы, убивали мужчин, а женщин…

Что Реконструкторы делали с женщинами, это обсуждать было вовсе не принято. Об этом просто молчали. Солдаты в синем, участвовавшие в подобных «актах Реконструкции», имели свою долю с имущества казненных и замученных, а потому они участвовали в этой мерзости весьма и весьма охотно.

И еще.

На Юге было много чернокожих. До войны они находились в услужении у белых. Многие из хозяев рассматривали их как неких младших братьев, почти как ровню самим себе. Не давали им голодать, заботились о них… Ну, как уж могли. Крестили их, делая чернокожих рабов своих прихожанами христианских общин, пускай и несколько… неполноценными.

Война все это переменила. Чернокожие рабы получили свободу и…

Они начали мстить за все обиды, былые и даже придуманные. Нет, чернокожие не всегда убивали своих бывших хозяев. Обычно они просто приводили в их дома тех самых Реконструкторов и подчиненных им солдат. И плясали-хохотали, при виде того, как белые убивают белых…

Эта пикантная подробность явно придавала их веселью особый смысл.

С тех самых пор, у Лизы к бывшим рабам появилось совершенно особенное отношение. Она не то, чтобы ненавидит ниггерскую породу. После всего, что девочка увидела, большинство ниггеров ей просто омерзительны.

Как некие отвратительные по своим повадкам животные. Из тех, что хуже крыс…

Впрочем, все куда сложнее. Лиза в курсе того, что бывают и другие ниггеры. Те кто, рискуя жизнью, укрывали своих бывших хозяев и помогали им бежать. Но Лиза таких хороших ниггеров давненько уже не видела.

В числе живых.

Когда-то, еще до всей этой мерзкой Бойни, у них был небольшой домик с садом. Отец Лизы был плотником, хозяином небольшой мастерской, где он сам же, в основном, и трудился. Его призвали в армию конфедератов-южан на второй год Войны. В самый последний день, уже уходя, он подписал у мирового судьи какие-то бумаги и отпустил на волю их единственного слугу, дедушку Гарри. Мама говорила, что он еще нянчил ее с сестрами, и что он сполна заслужил свою свободу. Но дедушка Гарри со слезами на глазах упросил отца взять его с собою. И тот, вздохнув, согласился.

Мама заклинала старика-ниггера беречь Джеймса – ее мужа и отца Лизы. Лиза это помнит, хорошо помнит! Гарри тогда поклялся на Библии спасти его. В смысле, вернуть хозяина домой живым или же доставить его тело. И с этой самой клятвой на устах и в сердце своем, старый слуга семьи ушел со своим хозяином в тот самый поход, из которого почти что никто из южных джентльменов уже не вернулся.

Дедушка Гарри…

Он все-таки исполнил свой долг до конца. Вот только сдержать свою клятву, увы, не смог. Когда верный слуга выносил с поля своего хозяина, Джеймса Линдера, смертельно раненого шальной пулей в битве при Чаттануге***, на него обрушил свою безумную ярость один из черных демонов той войны, капитан «Кровавой Сотни», отряда особо жестоких негров-кавалеристов из армии северян. Этих цепных псов генерала Хукера****, которых он, как говорили шепотом, пускал «в дело» только тогда,  когда нужно было идти напролом, проливая реки крови, когда нужно было буквально прорубаться сквозь ряды бойцов в серых мундирах.

Ходили слухи, будто этого чернокожего офицера когда-то заговорили от смерти ямайские колдуны, и он от этого стал, почти что неуязвимым для всего, что могло бы нанести урон на этой войне – это касалось и любого «белого» оружия*****, и всякого оружия, стреляющего огнем. Причем этот самый «черный капитан» каким-то загадочным способом сумел «растянуть» эту личную колдовскую защиту на всех своих бойцов, самых свирепых и безжалостных головорезов армии северян.

Да, эти ниггеры-кавалеристы были головорезами в буквальном смысле этого слова. Стоит заметить, что кавалеристы того времени – что федералы, что конфедераты - уже почти не пользовались холодным оружием, предпочитая стрелять с лошади из револьверов, прямо на скаку. Однако «Кровавая Сотня», все равно предпочитала «белое оружие» - даром, что состояла исключительно из чернокожих. Эти солдаты рубили головы южным джентльменам легко, просто и без затей. Их неуязвимость, в сочетании с безумной жестокостью, внушала даже не страх, а панический ужас бойцам, одетым  в серые мундиры Конфедерации. 

В том бою «Черный Кэп» оказался рядом с дедушкой Гарри, когда тот уже вытащил своего раненого хозяина из окопа. Джеймс Линдер хрипел и кашлял кровавой пеной. Шансов спасти его не было никаких, однако чернокожий слуга был упрям.

И еще.

Дедушка Гарри был человеком Слова…

Странно, но именно его Лиза никогда не называла ниггером. Для нее он был именно дедушка. Образец честности, порядочности и доброго отношения к ее, Лизы, семье.

Вот честность его как раз и подвела под удар, безжалостный и смертельный. Когда «Черный Кэп» увидел, как старый ниггер, его собрат по расе, пытается уволочь с поля боя белого человека, одетого в серую форму конфедерата, он просто коротко рассмеялся, довернул лошадь в его сторону, в один скок оказался рядом с ним, а дальше…

Ему хватило одного взмаха длинной сабли, для того, чтобы голова дедушки Гарри отлетела напрочь и упала в шести футах слева, а тело рухнуло наземь, совершенно отдельно от нее, прикрывая собою бывшего своего господина, заливая умирающего кровью.

«Черный Кэп» тогда еще раз коротко рассмеялся, а потом, подняв вверх свое жуткое оружие, в этот раз послужившее ему для убийства несчастного старика, снова поскакал дальше, в гущу боя.

Обо всем этом, спустя несколько месяцев, поведал один из бывших сослуживцев Джеймса Линдера. Измученный мужчина в заплатанном в нескольких местах сером мундире пришел к ним в дом на костылях. В ноге у него, если верить его словам, засел осколок бомбы, и это причиняло ему сильную боль при ходьбе. Лиза очень удивилась тому факту, что он вообще держится на своих двоих. Ветеран-конфедерат рассказывал эту самую историю про ее отца, как будто он сам присутствовал там, на поле боя при Чаттануге. Девочка тогда с горечью подумала, что сам он, наверняка, струсил, спрятался и не пришел на помощь ни ее отцу, ни дедушке Гарри.

Однако она не сказала ни слова. Впрочем, конфедерат-инвалид, скорее всего, сам почувствовал ее неприязнь и ни разу не рискнул встретиться с ней глазами.

А после… Он тихо ушел, растаял во мгле утреннего осеннего тумана, за мутной кисеей занавески. И больше о нем никто никогда не слышал.

Мама поначалу еще держалась. Весь следующий день она ходила по дому и говорила, что ей очень-очень надо ехать в Чаттанугу. Найти то самое поле, где остались похороненными ее муж и их верный семейный слуга. Ну, а утром…

Утром мама уже не встала. Она проснулась и даже некоторое время была в
Сознании. Хотела куда-то идти, что-то делать, но…

Лиза так и не сумела помочь ей подняться. Тогда она позвала на помощь соседку, миссис Пибоди, из дома справа, что от их дома сразу вниз по улице. Пожилая женщина, едва взглянув, явно сообразила, что к чему и шепнула Лизе, что, мол, «надо приготовиться». Девочка сразу поняла, к чему именно ей следует быть готовой, но, отчего-то, даже вовсе не испугалась.

Мама какое-то время крепилась, даже пыталась улыбаться, но уже в полдень она впала в беспамятство. И Лизе, почему-то, все стало предельно ясно. Она даже не плакала. Ей просто было грустно от того, что мама уходит. Мир вокруг нее стал серым и туманным, и ей почти все уже было безразлично.

Мама ушла ближе к вечеру. Потом соседка говорила девочке, мол, миссис Линдер перед смертью все дергалась, металась и все время шептала-восклицала, что Джеймс зовет ее, что она должна идти к нему, туда. По счастью, Лиза не видела этой агонии. Миссис Пибоди не пускала девочку, чтобы она «не насмотрелась лишнего». Лиза просто сидела в их маленькой гостиной и ждала, когда все закончится. Она не молилась и даже вовсе не пыталась помочь. Девочка откуда-то точно знала, что это все уже бесполезно. Что ее семья…

В общем, ее семья уже закончилась. И она, Лиза, теперь осталась совершенно одна.

Однако, это было ясно не только ей, но и ее соседке - той, что взяла на себя все заботы по организации похорон ее матери, после которых, буквально на третий день, в их дом пришли какие-то чрезмерно вежливые люди. Они начали расспрашивать девочку о том, где же теперь ее родители и иные родственники. В итоге этих расспросов, Лиза расплакалась и буквально выкрикнула им в лицо, что ее мама умерла, а папа погиб, и что никого из родни и близких у нее уже не осталось, причем на много-много миль вокруг. 

Вежливые люди – один из них был в штатском, другой носил военный синий мундир федеральной армии – как-то странно, со значением, переглянулись между собою, и тот, кто был одет в штатское платье, каким-то очень уж вежливым голосом сказал Лизе, что ей, наверное, придется проехать с ними. А когда девочка заявила ему в ответ, что из своего родного дома никуда не поедет, сей чиновник от северных оккупантов как-то очень спокойно заявил ей, что никакого «родного дома» у нее больше нет. Поскольку этот дом конфискован федеральным правительством в пользу казны, как имущество мятежников, участвовавших в войне против Северо-Американских Соединенных Штатов. А самой Лизе, как дочери бойца-конфедерата, придется уехать, оставив все свое имущество, которое отныне ей больше не принадлежит. Однако же, федеральная власть вовсе не оставит ее попечением и перевезет для дальнейшего комфортного проживания в некий «Федеральный Дом», где, по его словам, уже нашли приют десятки детей, пострадавших на Юге от ужасов войны.

Да, он выразился именно так, странно-высокопарно и жестоко. А второй вежливый человек…

Второй персонаж, одетый в синюю форму федеральных войск, пришедший явно для того, чтобы помочь первому и поддержать его в части исполнения столь ответственной миссии - суть которой состояла в том, чтобы обеспечить выдворение из дома одной несмышленой сироты-южанки! - крикнул из-за дверей караул. Он приказал вошедшему капралу, вооруженному саблей и револьвером, «отконвоировать», как он выразился, «эту пособницу сепаратистов» в известный пункт назначения. Слово «известный» он подчеркнул какой-то многозначительной и несколько даже насмешливой интонацией. Капрал сразу же как-то странно хмыкнул и шагнул в сторону девочки, но…

В комнату, внезапно, вбежала та самая соседка, миссис Пибоди. Картинно всплеснула руками и начала, весьма экспрессивно, на повышенных тонах, убеждать этих мерзких «вежливых людей» в том, что так нельзя, что девочке нужно собраться… Хотя бы переодеться в чистое, взять с собою разные книги-игрушки, всяких там кукол, одежду и прочее. В ответ на ее пафосную речь, федерал в синем махнул рукой, дескать, я не возражаю, собирайте! И тогда соседка, вытащив Лизу из гостиной, увела ее в детскую, где переодела в чистое белье, помогла ей найти и надеть скромное дорожное платье. Еще она собрала ей в узелок сменное белье, мыло, полотенце и, зачем-то, молитвенник. А потом, отвела девочку во двор, где уже стояла небольшая крытая карета.

Лизу усадили внутрь, на жесткое откидное сиденье и заперли дверь снаружи. Капрал уселся на козлы, и карета покатилась со двора, вначале проехав по улице, вымощенной деревянными досками, а после, оказавшись на дороге, которая о том, что такое мостовые, как говорится, знать не знала, и ведать не ведала.

Особенно в дождливое время.

Ехали долго. Лиза даже успела задремать - в неудобной позе, на сиденье, которое подпрыгивало на каждой кочке, дергаясь на железных поворотных петлях. Но усталость есть усталость. И сон пришел к ней на выручку, внезапно и неслышно.

Как убийца в ночи.

Внезапно, мелкая - а кое-где и крупная, с подбрасыванием вверх! - тряска грунтовой дороги прекратилась. Девочка проснулась от этой смены внешнего ритма движения и сообразила: раз карету больше не трясет – значит, они, возможно, уже и приехали.

Вопрос в том, куда.

Послышался лязг отмыкаемого замка и дверь открылась. Капрал молча кивнул ей, мол, выходи. Лиза, так же молча, послушалась его, взяла с собою узелок, приготовленный в дорогу заботливой соседкой, и вышла из кареты.

Место, где они оказались, было вовсе не похоже на тюрьму или же нечто в подобном роде. Заряженная парой лошадей карета стояла на опушке леса, совсем рядом с тропкой, ведущей куда-то в лесную чащу.

- Мы… приехали? – как-то неуверенно спросила Лиза.

- Разумеется, приехали! – капрал в ответ усмехнулся ей как-то странно и даже многозначительно. И сразу же отдал ей приказание. 

- Иди вперед, по тропинке. Здесь… В общем, недалеко!

Лиза послушно шагнула в сторону, в смысле, на обочину дороги, по которой они сюда приехали, и двинулась вглубь леса, в указанном ей весьма неопределенном направлении.

Они прошли уже примерно с четверть мили, как вдруг что-то щелкнуло-звякнуло у нее за спиной, неким странным металлическим тоном. Лиза даже не полностью обернулась на этот странный звук. Просто чуть-чуть повернула лицо в ту сторону и…

Как говорится, скорее краем глаза, чем зрачком увидела, как федерал в синем мундире целится из своего револьвера прямо ей в голову. И дальше…

У нее включился некий «рефлекс беглянки», странный набор навыков уклонения-ускользания от опасностей - как настоящих, так и предположительно угрожающих ее жизни. Собственно, именно этот самый рефлекс и руководил всеми ее действиями далее. Разворачиваясь и уклоняясь от направленного на нее ствола, девочка швырнула в сторону своего противника узелок, который она держала в руках. Нет, никакого вреда это ему не причинило. Просто сбило прицел, и грохнувший выстрел револьвера, по счастью для беглянки, оказался бессмысленным – пуля ушла далеко в сторону. Не теряя времени, Лиза рванулась, что есть сил, и побежала по этой самой тропинке, все дальше и дальше в лес, в отчаянной попытке спастись.

Просто путь назад был перекрыт вооруженным федералом. Ну, а забег по кустам и буеракам в платье до щиколоток, которое она надела в дорогу, был заведомо обречен на неудачу.

Там действительно, оказалось совсем недалеко…

Тропинка внезапно закончилась, и Лиза выскочила на небольшую, футов шестьдесят в диаметре, полянку. Она выбежала на середину этого свободного пространства… и осознала что дальше дороги нет.

Никакой. От слова совсем.

Отсюда некуда было уйти. Эта самая полянка была странным образом очень плотно окружена деревьями и колючими кустами, как некий лесной «мешок-западня». Казалось, будто между их стволами невозможно было пройти - даже ребенок не смог бы там протиснуться. Но страшно было вовсе не это…

По периметру этой странной площадки были расположены невысокие земляные холмики, рыхлые и свежие - каждый длиной примерно в человеческий рост, какие-то побольше, какие-то поменьше.

И Лиза остановилась, замерла в ужасе. Она все поняла. Именно здесь и был… В смысле, находился тот самый «адрес». То, что было словесно обозначено как «известный пункт назначения». Для десятков людей, которые, похоже, сюда сами пришли, когда-то…

До нее.

И что? Это конечная точка пути и для… самой Лизы?

Или же нет?

Или же ей можно как-то вырваться из этой могильной западни?

Вот только выход отсюда, направление в реальный мир из наполовину «загробного» места»,  загораживает теперь этот самый «вежливый» персонаж, федерал в синем мундире, с револьвером в руке и с саблей на боку.

Он теперь…

Нет, не выбегает. Просто не торопясь выходит на поляну с той самой тропинки, что привела ее сюда. Выражение mordi litsa у него при этом совершенно спокойное.

Действительно, какое-то… «вежливое». Ему, наверняка, не впервые случается убивать. В том числе и тех, кто вышел на эту поляну.

Персонаж, оказавшийся между Лизой и выходом с этой самой поляны, как-то странно, многозначительно улыбнулся – то ли условно извиняясь, то ли ободряя загнанную в тупик беглянку, оказавшуюся его стараниями в этой воистину мертвой западне.

- Очень хорошо, что ты сама побежала, - кажется, извинения этого существа ограничиваются всего лишь улыбкой. – Теперь мне не надо думать над тем, как именно волочь сюда твое тело. Сама пришла. Значит, одной проблемой меньше. Так что…

Он усмехнулся, нагло и торжествующе, без капли сочувствия на лице.

- Дело за малым! – заявил он.

И… повернулся к ней спиной.

Этот самый федерал, похоже, совершенно ничего не опасался. Вероятно, девочка двенадцати лет не была для него опасным противником, хотя бы по причине полного отсутствия у нее, у Лизы, какого-нибудь оружия. Поэтому, ее враг, по-прежнему перекрывая выход с полянки, присел на корточки, наклонился чуточку влево и извлек из-под опалых листьев лопату. После этого, федерал поднялся, повернулся к перепуганной девочке и обозначил лицом своим очередную дьявольскую усмешку.

Некоторое время – пару мгновений, не больше! - персонаж в синем мундире так и стоял. Револьвер был у него в правой руке, лопата - в левой. Ну, а далее он…

Просто засунул свое оружие в поясную кобуру.

- Что-то мне лень копать сегодня землю, - заявил федерал на редкость спокойным, почти обыденным тоном голоса. – Вот тебе шанцевый инструмент, будь так любезна, начинай сама. И, кстати, поторопись. У нас всего два часа свободного времени. И я бы хотел, по возможности, не опаздывать к началу выноса вещей из твоего дома… Бывшего твоего дома, – тут же поправился он.

Сделав это заявление, федерал шагнул в ее сторону – Лиза мгновенно отскочила на два шага назад, почти что, к свежему холмику ближайшей могилы. Там он воткнул лопату в землю. После этого, персонаж в синем мундире отошел обратно, к выходу с полянки, и присел на пенек в точности там, где начиналась - ну, или же  напротив, заканчивалась! - та самая злосчастная тропинка, что привела девочку в это страшное место. И, многозначительно улыбаясь, принялся набивать трубку, которую он вынул из поясной сумки, вместе с кисетом для табака. 

Лиза медленно, как во сне, шагнула вперед и с усилием выдернула лопату из земли. А потом отошла чуть в сторону. Туда, где между двумя свежими холмиками, вроде, было место для еще одного…

Она, как-то несмело, нерешительно вонзила штык лопаты в землю. Копнула раз, другой, третий… Потом замерла в нерешительности и взглянула на того, кто стерег ей выход с этой «полянки имени Харона». Федерал уже набил свою трубку, взялся за огниво и трут. Заметив, вернее, почувствовав ее взгляд, он тоже посмотрел в ее сторону – спокойно, как будто он привел сюда девочку исключительно для того, чтобы она немного освоила для себя полезную профессию землекопа.

- Ты хотела меня о чем-то спросить? – поинтересовался персонаж в синем мундире. И милостиво разрешил:
- Спрашивай, не стесняйся!

- Вы убьете меня? – голос Лизы не дрогнул.

Она вообще-то почти успокоилась, как будто работа по выкапыванию собственной могилы привела ее в некое состояние душевного равновесия.

- Разумеется, - ее собеседник ответил вполне себе спокойным голосом, будто речь шла сейчас о чем-то вполне обыденном, и они общались на темы, вроде к кому бы пойти в гости, а вовсе не обсуждали подробности грядущего убийства, находясь в раскладе «киллер – жертва», причем непосредственно, глаза в глаза. – Но ты не переживай так уж сильно. Я убью тебя быстро, без мучений. Просто сверну тебе шею. Тебе даже не будет больно. Ну… почти не будет.

- И вам… - Лиза как-то странно вздохнула, почти с облегчением, - не будет меня жалко? Или страшно? Ведь Бог…

- Наш Бог даровал нам победу, - усмехнулся тот, кто сидел на пне с трубкой и огнивом в руках. – Именно нам - тем, кого вы, южане, называете «янки». А победитель получает все. Дома, деньги, женщин и прочее. Мы победили, и теперь берем свое.

- Но это же… бесчестно! – тихо возразила девочка.

Ее голос почти окреп, и она чувствовала, как прежняя душевная боль, опустошающая и тоскливая, делавшая ее тупой и покорной обстоятельствам, куда-то уходит, оставляя по себе внезапное понимание бредовости всего этого расклада и желание изменить ее.

Любой ценой.

- Бесчестно – проигрывать, - усмехнулся федерал. – Все остальное – утешение для неудачников.

- Вы… - Лиза недоговорила и опустила свои глаза.

Странно, однако девочка не испугалась, и даже не расстроилась. Просто поняла, что будет дальше.

- Да, я делаю то, что делаю! – ее чудовищный собеседник в этот раз даже не усмехнулся. – Но меня не интересуют твои переживания. Против тебя, кстати, я ничего не имею! В общем и целом… Извини, ничего личного, просто бизнес. Так что давай, копай дальше. И тогда ты, возможно, проживешь еще один час. В труде, в поте лица своего добудешь себе немножко… существования. Заодно сэкономишь мне силы. Давай, работай! 

- Хорошо.

Лиза снова вздохнула и вонзила лопату в землю.

- Вот так и продолжай! – кивнул ей персонаж, перекрывший выход.

А дальше он занялся своим делом. В смысле, огнивом и трутом.

Лиза сделала еще несколько движений лопатой по разметке своей же собственной могилы.  Она уже почти обозначила ее периметр, когда тот, кто сидел на пне возле входа на полянку, наконец-то раскурил свою трубку. При этом от горящего табака по полянке потянулся очень странный сладковатый и чуть дурманящий запах.

- Что это? – Лиза оторвалась от своего воистину бредового занятия по созиданию места своего же будущего упокоения. – Странно пахнет…

- Это хашиша, персидский табак, - охотно разъяснил курящий субъект. – Волшебное средство, для успокоения нервов… и прочего. Большая редкость и… дорогая! Но мне по карману!

Он сделал несколько торопливых затяжек, а потом…

Сей чудовищный персонаж даже прикрыл от удовольствия свои глаза и замер, ловя какие-то нотки-отголоски… то ли видений, которые предстали перед ним, то ли каких-то иных удовольствий незримого плана.

И тогда Лиза решилась. Она рванулась в его сторону, вскинув-направив на своего врага лопату, как если бы это было ружье с примкнутым к нему штыком. Как истинная дочь Юга, того самого, что бил «янки» в битве при Фредериксберге, она бросилась вперед. 

Ее противник успел открыть глаза и как-то удивленно уставиться на ту самую девочку, которая только что покорно рыла себе могилу, а вот теперь уже бежит на него с лопатой наперевес, как будто и впрямь, идет в штыковую атаку, пытаясь, в отчаянном своем героизме, побороть неумолимую силу.

Последний бой - и за себя, и за погибшего отца своего, и за всех тех, кто был убит этими тварями, обозначающими себя выражением «солдаты федеральной армии»! 

Конечно же, она не убила его. Этот персонаж успел чуть-чуть уклониться и даже блокировать ее удар. В смысле, почти успел. Лезвие лопаты только чуть-чуть скользнуло по его щеке, слегка ее подрезав. Но самое главное, та самая глиняная трубка, набитая дурманящим разум «персидским табаком», разлетелась вдребезги, задела осколками его лицо и даже рассекла ему бровь. 

И все-таки, перед Лизой был профессионал. Приняв ее удар на блок, так что лопата скользнула, не причинив ему существенного вреда, федерал перехватил несостоявшееся орудие убийства и вырвал его из рук двенадцатилетней девочки.

Хотя, нет, вовсе не так. Наверное, Лиза сама инстинктивно его отпустила. И ее противник, рванувший на себя лопату, от этого самого рывка сам же слетел со своего пня вверх тормашками, завалился на спину, освободив от своего контроля проход вовне.

Наверное, его задранные вверх ноги, в грязных сапогах, выглядели со стороны довольно комично. Однако Лизе, в эти самые секунды, было вовсе не до смеха. Она воспользовалась тем, что путь из этого «круга смерти» внезапно оказался свободен, и помчалась во всю возможную прыть, побежала со всех ног по тропинке обратно.

Увы, недалеко. На первом же повороте она зацепилась за какой-то корень, подвернула ногу и упала в сторону, направо от тропы, едва не напоровшись на острый сук, в три четверти фута длиной, торчавший из опалой листвы. 

Наверное, в какое-то углубление  почвы упал ствол дерева. И его потом занесло листопадом. В общем, ей несколько повезло, когда она, падая лицом вниз, хлопнулась щекой своей в палую листву и разминулась с этим опасным предметом. Резкая боль в щиколотке жестко дала ей понять, что все кончено, и дальше бежать она просто не сможет.

Лиза, как могла, быстро и резко перевернулась на спину, думая разглядеть, где находится сейчас ее преследователь, одновременно с тем, судорожным движением здоровой ноги пытаясь как-то оттолкнуться, отползти немного в сторону. И сразу же уперлась макушкой то ли в пенек, то ли в ствол поваленного дерева. Осознав, что дальше дороги ей уже нет, девочка в отчаянии наблюдала за тем, как приближается ее убийца.

Странно, но федерал в синем мундире не торопился. Отчего-то он был совершенно уверен в том, что его добыча никуда от него не денется. И шел он по тропинке совершенно спокойно, неторопливо, даже, вроде бы, насвистывая нечто вроде «Ах мой милый Августин» - та еще адская мелодия!******

- Напрасно ты убегала, - произнес он, подойдя к ней поближе, так, что между ними оставалось всего ничего - ярдов пять, не больше! – Я ведь и вправду, думал убить тебя нежно… Я собирался просто свернуть тебе шею. Но вот теперь тебе придется немножко потрудиться… напоследок! Не захотела работать руками – поработаешь иначе!

Лежащая на земле девочка побелела лицом своим как полотно и отрицательно мотнула головой.

- А твоего согласия никто и не спрашивает! – как-то сально ухмыльнулся федерал в синем мундире. И добавил как-то задумчиво:
- Впрочем, может быть тебе это даже понравится… У тебя ведь никого еще не было? Значит, проверим, какова ты… там…

Он усмехнулся, а после, отстегнув поясной ремень с кобурой, небрежным движением отбросил его в сторону. Потом, не стесняясь, начал расстегивать штаны по бокам, готовясь откинуть переднюю их часть. И зачем-то, одновременно с этим он сделал шаг вперед, по направлению к своей жертве.

«Господи, спаси!» - только и успела подумать девочка…

Федерал в синем так сосредоточился на своем занятии, что двигался вперед, почти не глядя под ноги. Шаг, другой… Все ближе эта его улыбочка, полная сальной мерзости. От страха девочка оцепенела, и только инстинктивно приподнялась на локте, выставив левую руку для защиты…  Скорее, конечно же, видимости таковой… 

Как вдруг…

Нет, все-таки, гуляя по лесу, смотреть под ноги иногда совершенно необходимо. Грязный сапог федерала зацепился за тот самый корень, об который запнулась сама Лиза. В результате небрежности сей, персонаж в синем, нелепо взмахнув руками, как-то удивленно вскрикнул. Падая почти на то же самое место, куда до этого свалилась, как подкошенная, его двенадцатилетняя жертва.

Вот только сама Лиза упала чуточку в стороне от того коварного сучка, а ее противник рухнул не столь удачно. То есть, прямо на него, аккуратно надевшись своей глазницей прямо на это специфическое острие.

Он только и успел еще один только раз вскрикнуть, специфически и хрипло – то ли от боли, то ли от удивления. А дальше…

Его тело несколько раз судорожно дернулось в агонии – причем, каждый раз, когда он дергал своей головой, она все глубже и глубже насаживалась на сук.

Спустя минуту, Лиза, тяжело дыша, приподнялась на локте чуточку выше и присмотрелась. Тело ее врага, одетого во вражеский синий мундир, больше не дергалось. Федерал был мертв.

«Спасибо!» - мысленно произнесла девочка, на секунду подняв глаза вверх, обращаясь к Небесам, явившим зримое подтверждение исполнения ее прежней отчаянной мольбы.

А дальше она действовала со странным спокойствием, как будто какая-то часть ее личности была весьма искушенной в делах такого рода. Все ее поступки были сугубо логичны, последовательны и в чем-то даже банальны.

Прежде всего, Лиза пошарила рядом с собою, по сторонам, рукой – все еще тяжело дыша и пытаясь найти хоть какую-нибудь палку, чтобы подняться на ноги. Между прочим, нечто, оптимально подходящее для этих целей, она обнаружила почти сразу же. Правда, предмет этот был с сучками, но их, при желании, вполне можно было потом и обломить, чтобы не мешали. Опираясь на сие найденное средство поддержки своего тела, девочка встала-поднялась на ноги и осторожно прохромала пару шагов в сторону. Развернулась, снова оглядела мертвеца.

Он по-прежнему не шевелился. Тогда девочка вернулась обратно.

Аккуратно опустившись на одно колено, она обшарила карманы своего несостоявшегося убийцы. Несколько серебряных долларов были немедленно изъяты и спрятаны в ее собственном кармашке. Остальное показалось ей вовсе не нужным – револьвер, сабля, сумка с патронами и кисетом дурманящего табака вряд ли могли ей помочь бежать и спрятаться от сослуживцев этого мертвеца.

Потом Лиза, как могла, обломила сучки на палке и заковыляла обратно, в ту сторону, куда попыталась бежать до того, как упала, зацепившись ногой за тот самый злосчастный корень - или же, напротив, счастливый, это ведь, как и с какой точки зрения посмотреть!

По дороге она высматривала тот самый узелок с вещами, который бросила в этого мерзавца, в самом начале своего побега. Искомый предмет нашелся чуть в стороне от той самой тропинки, по которой она шла теперь обратно - действительно, в самом ее начале. Внешне он был изрядно замазан грязью, на него налипли опавшие листья. Впрочем, и сама Лиза сейчас выглядела не очень-то опрятно – платье в нескольких местах было испачкано, правая щека, которой она приложилась к земле при падении, была тоже грязной, да еще и саднила.

Однако сейчас ее вовсе не беспокоил тот факт, что она, Лиза Линдер, выглядела столь небрежно, как говорится, не комильфо. Ведь все могло быть хуже.

Гораздо хуже.

Выйдя из лесу, девочка, первым делом, обнаружила ту самую повозку, на которой ее сюда доставили. Правая лошадь, в паре гнедых с зашоренными глазами, впряженных в эту самую «колесницу смерти», была привязана к дереву на обочине, а сама карета стояла несколько под углом к дороге. Лиза отвязала сию ведущую особь лошадиного племени. Заставила гнедую пару выйти на дорогу и постаралась развернуть повозку в обратном направлении. А потом, забравшись на козлы и хлестнув вожжами лошадей, она принудила их тронуться и проехала по дороге вперед, подальше от пресловутого «известного места».

Она не слишком погоняла этих животных, вовсе неповинных в случившемся, уверенная в том, что в ближайшее время погони за ней уж точно не будет. И все же…

Девочка откуда-то точно знала, что ей необходимо хоть как-то запутать след, и увести повозку подальше от места, где упокоился ее враг. Ну, а заодно можно проехать хоть какое-то расстояние, чтобы сэкономить немного сил, сохранив их на будущее. То, которое тогда - в тот самый момент времени! - высвечивалось вовсе не в радужных красках. Ибо, что уж греха таить, ни воды, ни еды, совершенно необходимой для длинного пешего перехода, у нее сейчас не было. А значит, насчет того, чтобы хотя бы чем-нибудь подкрепиться, хоть как-то умыться и чем-то напиться, покамест, не шло и речи. 

Ей было необходимо оказаться как можно дальше от того места, где ее планировали убить и закопать в землю – в безымянной тайной могиле, без креста, без таблички, которая гласила бы для всех и для каждого, пришедшего, кто именно там похоронен. И привести себя в порядок она могла никак не раньше того момента, когда между нею и возможными преследователями окажется еще несколько миль.

А дальше…

Ей предстояло длинное путешествие – недели, возможно, месяцы скитаний по городам и весям. Впрочем, начало этого путешествия весьма обнадеживало.

Повозку Лиза бросила примерно через час, на перекрестке. Проехала немножко дальше и, приоткрыв лошадям шоры, шуганула-пугнула их, заставив пробежать в сторону, дальше, по ходу ее первоначального движения. Сама же она, естественно, вернулась к перекрестку обратно и выбрала для себя свой дальнейший путь.

Девочка пошла на Запад.

В смысле…

Примерно туда, в сторону заходящего солнца.



*Ветер у нас за спиной, земля дрожит у нас под ногами,
Маршируя к вратам, каждый из нас молит Господа: спаси мою душу!
Если когда-нибудь мы выберемся из этой хрени живыми,
Я буду петь эту песню годами, просто чтобы сказать:
Я счастлив, что мы выжили!

И мы споем:
«Мы - тот Мертвый Юг, который пересек море,
Чтобы повернуть наши жизни вспять и покинуть эту землю страданий.
Наша воля - наше оружие, наши сердца навсегда связаны с ним.
Давай же, отшвырни бутылку за спину…
И мы сделаем еще один раунд!» 

Мертвый Юг

**Просторечное название Юга США.

*** Чаттануга – один из ключевых пунктов, за который боролись противоборствующие стороны во время Гражданской войны в САСШ. Читателям этот город, возможно, известен по упоминанию в песне из фильма «Серенада Солнечной Долины»

https://www.youtube.com/watch?v=TRmZ2DY-Tig

Там, в этой самой песне, есть такие слова:

- Pardon me, boy! 
Is that the Chattanooga choo-choo?
- Yes, Yes! 

Примерный перевод:

- П’цаны… звиняйте,
Здеся стоит «чих-пых» до Чаттануги?
- КанЭшн, канЭшн! :-)

**** Генерал Хукер – возможно, имеется в виду Joseph Hooker (13 ноября 1814 — 31 октября 1879) генерал армии северян во время Гражданской войны в США.

*****«Белое» оружие - другое название холодного оружия, то есть оружия, предназначенного для рукопашного боя.

******История этой песни полна такого… инфернального европейского юмора :-)
https://ru.wikipedia.org/wiki/,_







Кстати, многие Читатели уверены в том, что Авторы существуют за счет чего-то такого... эфемерного.

Типа, материальные условия существования для Авторов никакого значения не имеют.

Увы и ах, это не так.

По этой причине...

Информирую Уважаемых Читателей о важном :-)

http://proza.ru/avtor/tritschen