Записки армейской молодости. Полк - 7

               
      Наша накатанная жизнь продолжалась до конца июля. С утра и до обеда репетиции. После обеда и до ужина – новые гитары, всякие поделки и библиотека. И, как минимум, два раза в неделю концерты. А после них, как вы уже догадались, проверки и рапорты. В начале августа капитан сообщил нам, что в Одессе началась холера, границы все закрыли, а учения отменили. Наше подразделение расформировывается, каждый возвращается в свою эскадрилью, а я остаюсь в управлении и приступаю к несению службы в мастерской. Но от нарядов все ещё освобождены и репетиции переносятся на послеобеденное время.
      Я остался совсем один. С писарями как-то ещё не удалось сблизиться, Кеша и остальные ребята из ВИАМа разошлись по своим местам. И из радостных моментов оставались репетиции и концерты.
      На следующий день, после завтрака, я пошёл к новому месту службы. Мастерская находилась на втором этаже старого штаба и представляла из себя большой зал с одной стеной в три окна и тремя глухими стенами. Против входной двери была ещё дверь, ведущая в совсем глухую небольшую комнату, которую использовали, как кладовую. На первом этаже, прямо подо мной была комната писарей, потом комната финчасти, строевого отдела и кабинет начальника политотдела. Он летал штурманом, особо в кабинете сидеть ему некогда было, поэтому от кабинета в новом штабе отказался.
       Моим напарником был тот самый  высокий «дед», который своей репликой остановил моё предполагаемое избиение. Он мне что-то рассказывал, показывал, объяснил, что в кладовке есть куча бесхозных бушлатов и шинелей, из которых я могу сделать шикарную постель.
      Назавтра напарник не явился, зато пришёл начальник штаба полка. После короткого инструктажа, из которого я понял, что подчиняюсь только ему и командиру полка, я выслушал свои обязанности. Прав, естественно, я не имел никаких. Хотя в дальнейшем это оказалось не совсем верным. На мой вопрос о напарнике, нач.штаба ответил, что от работы в мастерской он отстранён и переведён в свою эскадрилью. И тут же я получил перечень работ, которые должны быть готовы через два дня. Работы были не сложные и я легко уложился в срок.
       Репетиции после обеда мы обычно проводили сами. Капитан появлялся изредка, т.к. гитары мы закончили и ему, в принципе, делать было нечего. Но в этот раз он пришёл и сказал, что 18-го августа, в день авиации, во Львовском государственном академическом театре оперы и балета состоится торжественное собрание, посвящённое награждению Львовского авиаремонтного завода орденом Окябрьской Револиции. В торжестве примет участие сам командующий ВВС СССР маршал Кутахов. После торжественного собрания состоится концерт, в первом отделении которого выступят мастера искусств г.Львова, а во втором – мы. Преисполненные гордости за столь высокую оценку нашего скромного труда, готовиться мы стали ещё тщательней.  Количество концертов увеличилось, а с ними увеличилось и количество рапортов.
      В один из дней после концерта, начальник политотдела, не вызвал меня на беседу о вреде алкоголизма, а поднялся ко мне в мастерскую и сказал:
- Я сейчас спешу на полёты, а завтра в 10 утра придёшь ко мне за запиской об арестовании (именно так называлась у нас записка об аресте)  на гауптвахту сроком 10 суток.
      Как только он ушёл, я побежал в клуб и рассказал капитану о том, что концерт может сорваться. Капитан чертыхнулся, сел на свой старенький мотороллер и, сказав «я на аэродром», исчез. Вернувшись с аэродрома, кэп успокоил меня:
- Я говорил с нач.политотдела. До праздников он тебя не посадит, а там видно будет.
Но приказ есть приказ и его надо выполнять.
      На следующий день, ровно в 10:00 я постучался в двери кабинета нач.политотдела. Получив разрешение войти, я бодрым строевым шагом вошёл в кабинет, в положении «смирно» приложил руку к пилотке и громким голосом доложил:
- Товарищ майор! Ефрейтор Ланцман прибыл по вашему приказанию за запиской об арестовании!
И застыл. Он, сидя за столом, что-то писал. Через пару минут, медленно поднял голову и усталым голосом сказал:
- Иди ты нах…..С тобой всё равно ничего не сделаешь.
Я ответил: - Есть! – и тем же строевым шагом вышел из кабинета.
Больше он не пытался меня посадить, но отпуск резал регулярно. И всё же мне удалось его обойти и получить отпуск. Но это было позже.
                18.12.23