Глава 23. Позванный

Рэннис не успел ни попрощаться с товарищами, ничего, голос Сезанны еще не затих в голове, как Урунье переместил атакующего к Мертвым пустошам. Синвирин и вправду уже был здесь, и дела у Крепости пошли значительно лучше: маги, руководимые стальной рукой, перешли в оборону мира, брешь была закрыта, и жители Дома разделывались с наползшими монстрами. Маленькие фигурки, неясные, как театр теней, прыгали над землей, сбивая черные тени - и красиво, и страшно одновременно. Рэннис знал, каково сейчас магам в мясорубке сражения, но их судьба мало волновала выродка, и он смотрела на все это как на чудовищное, но нереальное представление. Сама Крепость руинами лежала на земле - её не выбросило, видно, Владыка не дал, но она рассыпалась на отдельные блоки и теперь была лишь грудой камней.
И Князь лежал. Мёртвый. Под ним растекалось кровавое пятно, и его посох не горело больше, магический кристалл рассыпался битым стеклом, и кровожадные кусочки впились в плоть мертвого. Как будто магический мир, наконец, решил кровью взять долг за верную службу…  Рэннис появился в то мгновение, как не стало Дрэга: ледяные иглы возникли прямо из воздуха и прошли синее тело дракона, и даже плотная кожа не спасла оборотня. Он дико взвыл, изогнулся и забился, и тогда страшная рука отодвинулась назад, за серебряный затылок, и выкинула ледяной кол. Кол в самое сердце. Зверь дёрнулся и обмяк, развоплотился и чёрной точкой рухнул в пески. Он был человеком по своей сущности и умерев, вернул тело в изначальное состояние, данное ему по рождению. Сезанна не закричала: она, казалась, даже не поняла, что произошло, только резко повернулась к выродку, и в её бешеных глазах полыхнул нечеловеческий гнев.
 -Займись Им. Это по твоей части, - выронила она. Голос, страшный, пустой, не принадлежал ей больше, это был голос вовсе не ее, а той боевой твари, которой она стала. Или голос самой кровавой Богини, уже было не понять.
Рэннис коротко кивнул: он едва слышал, что происходило вокруг, у него в жизни осталась только его цель, больше ничего, даже жалости к погибшим товарищам не было. Некогда больше было отвлекаться на все посторонее, некогда растрачивать силы на пустое и незначительное.
 -Уходи, - коротко велел он и встряхнул руками, раскрывая сюрикены.
 И Сезанна исчезла, переместившись ко второй атакующей группе. Лидер сейчас была нужна там, одна Крепость была уничтожена, вторая должна была пасть, как и первая, для Владыки же был припасен специальный игрок. А Синвирин уже заметил появление своего беглого ученика и за улыбался едко, по воздуху двинувшись к вершине. Длинная, с Него самого размером или еще больше, катана мирно спала в стальной руке. Рэннис выдохнул заклятие, прося воздух о помощи, и покинул земную поверхность - ему никогда не удавалось колдовать так, как делали это маги из Дома, но природа всегда откликалась на просьбу. И теперь не отказала свои правилам и вняла мольбе.
 -Давно не виделись, Рэннис, - крикнул Владыка издалека, раскидывая руки ему навстречу. - Гляжу, ты и Аукори с собой привёл!
Гэльфорд и вправду уже был здесь: он выполз из тени и склонился над мёртвым Бердрем, не спеша броситься в бой и глядя то ли со страхом, о ли с отвращением. Он настороженно косился на своего прежнего Хозяина, готовый бежать в любой момент, но пока не уходил.
 -Он смельчак, я всегда ему это твердил, - усмехнулся выродок.
Синвирин был самим собой пока что, с Ним можно было поговорить, что давало возможность уйти от поединка, окончив всё проще. Только надо было договоритья, убедить Его добровольно покинуть мир живых, чтобы спасти душу.
 -Смельчак? Он сдал вас, - неприятно ухмыльнулся Тот.
 -Но тем не менее, он здесь. Он пришёл сражаться, - возразил Рэннис: его веру в духа не могло поколебать ничто. Он даже не задумывался, зачем на самом деле пришел поборотый страхом.
Оба остановились, сохрани в порядочную дистанцию между собой, ветер свистел, вырываясь из скальных гряд, рвался и плакал от страха.
 -Чего вы хотите? Чего добиваетесь, Не Таори? - с гордой оскорблённостью спросил Владыка, и на Его лице появилось едва ли не обиженное выражение, которое совсем не вязалось с Его статусом Хозяина Дома и Создателя мира.
“Я все для вас сделал. Я создал вам мир, я подарил вам жизнь, я защищаю вас от Зла, - говорил Он, но в слова Его речи не облекались. Он умел говорить без звука, а Рэннис умел слушать такие разговоры. - Так почему вы встаете на меня? Почему точите зубы? Почему хотите убить?”
За Его спиной стали выстраиваться маги, но Он отослал их взмахом руки: против Рэнниса они были бессильны, это была Его битва, а своих людей Он берег и не хотел им погибели. Рэннис был создан Им как оружие массового убийства, в Он и так уже слишком многих потерял в рухнувшей Крепости.
 -Я пришёл помочь тебе, помочь твоей душе, - проговорил выродок. - Я пришёл, чтобы изгнать твоего демона.
 -Помочь мне? - искренне удивился Синвирин. - С Ниверсином? И как же?
 -Ты только не сопротивляйся, я твердо знаю, для тебя это единственный способ, - выродок улыбался, и его глаза проваливались внутрь его сознания, но он четко видел все, что происходило вокруг, его внимание расплылось, захватив каждую деталь, каждую тень, каждую песчинку на земле.
Это был абсолютный контроль, но продержаться в нем было нельзя больше двенадцати минут. А большего и не требовалось. Варианта “жить” после всего происходящего попросту не было.
- Убьешь меня? – перебил Владыка и внезапно захохотал: - Убей, если сможешь дотянуться!
Короткие волосы взвились и закрыли белесые, выкаченные из орбит глаза, и Он ринулся в бой: Ниверсин был здесь, Он вырвался из глубины сознания Синвирина и завладел Его телом, готовый убивать. Рэннис сжал зубы и сорвался Ему навстречу, говорить было не о чем больше, с монстрами разговоров не велось, а с демонами душ тем более. Они схлестнулись над мертвым песком, сталь заскрежетала о сталь, и вниз посыпались искры. Ниверсин навалился всем весом – Он был сильно выше и крупнее выродка и атаковал сверху, искаженные лица на мгновение вперились друг в друга, а затем противники разлетелись в стороны. Рэннис нечеловеческой силой отбросил Владыку от себя, совсем как тогда, во сне Луны.
Достать Его физическим оружием было невозможно – больно могучим Он был мечником, да и катана Его была зачарована самим Смертью, но Стихия Боли,  подвластная выродку, могла сломить даже Владыку. Надо было только отвлечь Его внимание, а затем атаковать с помощью короткого сигнала в мозг, атаковать и убить, а затем умереть самому.
В небе среди туч сражался Рэннис, но Аукори не спешил помочь товарищу. Он плел свою сеть, но не для того, чтобы поймать Ниверсина: весь Владыка был ему не нужен, хватило бы и клочка одежды, надо было лишь подгадать момент, чтобы и самому не попасться, но страшно было не то, что напасть, даже притронуться к Нему. Все-то Он чувствовал, этот мерзкий Ниверсин или Синвирин, зови, как хочешь, суть от этого не менялась. Он реагировал слишком быстро, и как Рэннис до сих пор держался, оставалось только гадать.
Они на мгновение разлетелись, тяжело дыша: бой, изящный, стремительный, требовал огромного сосредоточения, но пока что речи не шло о бое ментальном. На физическом уровне все происходило настолько быстро, что оба не успевали колдовать – магия была слишком медленной для этого поединка, исключая разве что общение с воздухом, чтобы не провалиться вниз, где под ногами валялось безжизненное тело Дрэга.
- Веруешь? – насмешливо прокричал Ниверсин, заметив, как вспыхнули золотом линии на теле выродка. – Твои Боги не спасут тебя!
- Они отдали жизни за тебя тысячелетия назад! – рявкнул Рэннис. - Мерлин и Артур - они спасли тебя, ценой своего существования!
Синий свет его тела смешался с золотом Близнецов и ударил по лунному сиянию Владыки. Тот на мгновение ослабил защиту, отлетел в сторону с гневным недоумение глядя на выродка, и тут же, вскрикнув дико, согнулся от боли: начался черед ментальных атак.
Ниверсин с трудом выпрямился, бормоча поспешно мольбу к своей Стихие, и ледяные иглы дрожащим роем повисли за Его спиной, а потом ринулись к Рэннису: весть о том, что Боги Солнечного культа являлись когда-то близнецами из Первых Пятерых, неприятно поразила Его, заставив на мгновение потерять концентрацию, и это стало непростительной ошибкой. Выродок нащупал точку уязвимости и теперь один за другим вгонял болевые гвозди в сознание противника. Он был умен, этот Рэннис, он атаковал одновременно и физически, и ментально, играя на том, что по чистой случайности рассказал ему сам Синвирин – играя на воспоминаниях пережитой боли, оживляя и расковыривая старые рубцы на душе.
Иглы упали на половине пути к своей жертве – концентрация Владыки была сбита, Он выронил катану и сам рухнул вниз, кто-то из магов подхватил Его, опустил в черный песок.
- Не приближайтесь! – крикнул Ниверсин, и боль захлестнула все Его сознание.
Он не понимал больше, что происходило вокруг, и не видел, и не слышал, воспоминания, связанные с Мерлином и Артуром, оживали, смешивались, но раз за разом поверх всего накладывалась бездушная, беззвучная картина их гибели. И сердце физически не могло вынести эту боль. Владыка сжался, глухо вскрикивая и раскачиваясь, пытаясь выплеснуть нестерпимую желчь боли, заполнившую Его, но не справляясь с ней, с каждым мгновением становилось все хуже, Его словно разъедало изнутри. Он захлебывался криком и воспоминаниями, и даже физическая боль была не сравнима с тем, что творилось в Его душе. Рэннис всегда был умным парнем, он понимал, что нет ничего хуже, чем ковырнуть боль прошлых лет, усилить ее, парализовав противника. И он безжалостно пользовался приемом.
Выродок с тихой жалостью посмотрел на существо, корчившееся под его ногами: ему было очень, очень жаль Синвирина – Ниверсин не выдержал пытки и сбежал. Но так было надо, чтобы спасти Его. Демон ушел, Владыка мог спокойно отправиться в мир иной.
«Он поймет и простит меня, - подумал Рэннис, и ему на глаза навернулись слезы: не так-то просто было убить существо, ставшее ему по-настоящему родным, хуже было только смотреть, как Он мучается. – Надо прекратить Его страдание. Надо закончить все, надо… просто умереть. Смерть ведь не конец, а начало нового, всего лишь переход в иное.”
Рэннис зашептал заклинание и пошел по воздуху вниз, как по ступеням, сюрикены болтались в его руках. Он чувствовал, что смертельно устал от жизни, он больше не боялся умереть и даже наоборот: ждал и жаждал смерти как избавления от страданий.
Аукори замер, настороженно вглядываясь в остановившийся поединок: Синвирин катался по земле, ничего не соображая от боли, Рэннис спускался с неба. Так неужели… Владыка был повержен? Или все видимое было ложью? Дух хорошо знал, что с Мастером Обмана шутки плохи, поэтому и не спешил приблизиться, но Владыка не спешил подняться и развеять видимое. Будто бы и вправду проиграл, бедто бы и вправду…
«Осторожней,» - шептала чернота из-за спины, сердце сжималось ледяным страхом, и гэльфорд медлил, вглядываясь в то, что происходило у него на глазах. Странно было, жутковато. Сумерки расползлись повсюду, и ненависть вперемешку с болью задрожала в душном мареве приближающейся ночи, а среди этого надрывно выл Синвирин, и заклятья, оставшиеся от техник Дольви, использованных в день гибели Счастливого, разносили отзвук, дробили его, превращая в неясный, приглушенный плач.
«Именно здесь все и произошло, - с трудом подумал Аукори. – Здесь Он убил своих созданий, здесь Он и умрет от руки одного из них. Такие круги всегда замыкаются, от возмездия не уйдет никто. Но все это не важно теперь. Я хочу всего лишь уйти отсюда прочь, мне не нужен страх этого мира.»
И гэльфорд скользнул в тень, вынырнув у мучимого Синвирина – лучшего момента для получения недостающего элемента и придумать было нельзя. Честно говоря, дух и не рассчитывал, что все произойдет настолько просто, видно, Рэннис провел долгую работу, чтобы одержать быструю победу над самим Создателем. Выродок спустился с неба и пошел по песку, глядя внутрь себя: его кожа была мертвенно-серой, как и у Синвирина, тусклые глаза запали глубоко, и ни одна линия больше не горела на теле – у него умерла душа и сил не осталось ни на что. Он едва дышал, растратив всю энергию на атаку, что сломила самого Владыку, оставалось лишь чуть-чуть доделать. Синвирин тоже затих, всхлипывая жалко и едва слышно. Он дрожал всем телом, но не вставал: Он не мог больше. Ничего не мог.
- Отойди-ка, - прошелестел выродок, плечом двинул Аукори и склонился над поверженным, вглядываясь в перекошенное, покрытое испариной лицо так, будто пытаясь запомнить все его черты да самой мелкой морщинки.
Дыхание со свистом вырывалось из запекшихся губ, покрытых лопнувшей пленкой, один из сюрикенов рухнул в песок – он был больше не нужен. Рэннис не вглядывался в лицо, как показалось гэльфорду, он примеривался, как ударить, чтобы смерть наступила мгновенно, без дополнительных мучений. Добраться до мозга Синвирина у него так и не вышло, приходилось действовать грубой, физической силой.
- Прости меня, - едва слышно пробормотал он, и Синвирин дрогнул, услышав его голос, повернулся с трудом, невменяемыми глазами уставившись в посеревшее лицо склонившегося над ним убийцы.
Тот распрямился, закинув руку с молчаливой сталью назад, за голову: он видел точку теперь, и сюрикен пошел вниз, Владыка содрогнулся, Его лицо перекосилось, и в то же мгновение в безвольной руке блеснула, раскрываясь, катана. Рэннис глухо булькнул, задохнувшись, и выронил оружие – катана прошла его насквозь, показалась из спины, по самую рукоять войдя в плоть. Аукори глухо вскрикнул и отскочил в сторону, но на него никто не обратил внимания. Выродок рухнул на колени и зашатался, из раны фонтаном хлестала кровь и его лицо все сильнее бледнело: он не мог больше колдовать, он задыхался, не чувствуя боли, но и не имея возможности убить Синвирина, замершего буквально в шаге от него. В измученных зеленых глазах плясали блики, но Он пережил атаку, и противник умирал у Него на руках. Противник, которого Он сам вырастил.
- Аукори… - одними губами прошелестел Рэннис, - пожалуйста…
Он знал, что Синвирин сейчас беспомощнее ребенка, что Он еще не пришел в себя после боли, и убить Его было просто, но дух уже получил все что хотел, и попятился, отступая к ближайшей тени.
- Беги! – надрывным голосом закричал выродок, и в этом вопле выплескивалась наружу его мертвая душа. – Спасайся, Мастер Аукори, у тебя ведь нету смерти! Будь ты проклят своим страхом!
Кровь заполнила все его горло, он судорожно дернулся и рухнул вперед, ткнувшись лбом в грудь Синвирина. Крик выпил остатки его сил, крик сожрал все, что еще оставалось в нем живого, и руки Владыки обхватили лишь мертвое тело. Рэннис умер, и только кровь продолжала вытекать, но Синвирин не понял этого: Он тряхнул труп, пытаясь заглянуть в лицо, но голова выродка завалилась назад, безвольная, безжизненная.
- Умер… - выдохнул Владыка и прижал тело к себе, как тяжелую игрушку.
Так должно было случиться, но все равно было больно, тупая, серая тоска поднялась из глубины сердца, но она и в сравнение не шла с тем, что уже пережил Синвирин. Он сидел, качаясь, прижимал к себе мертвого, как живого, убаюкивал его, отпуская душу на свободу, и одиночество подступило с новой силой.
- Господин…? - сзади кто-то приблизился, ступая несмело, осторожно заглянул через плечо. - Ты ранен?
Синвирин мотнул головой: Ему не хотелось говорить. Казалось, слово разрушит тишину, в которую перешел Рэннис, потревожит покой преставившегося.
- Там… на вторую Крепость совершена атака… - несмело произнес голос, которого Владыка не мог узнать. – Прикажешь пойти через порталы?
- Не успеете, - качнул головой Владыка, - вы будете пару часов добираться, я сам пойду.
- Но…
Синвирин не стал слушать робких возражений, уложил Рэнниса в песок, закрыв распахнутые глаза, посеревшее лицо практически слилось с песком, линии потухли навсегда, и волосы прилипли ко вспотевшему лбу.
- Спи, - пробормотал Он, зажмурился, колдуя, и исчез.
Подошедший маг в страхе отшатнулся: техника мгновенного перемещения еще не была знакома никому из магов, кроме их Предводителя.
***
Рэннис исчез настолько неожиданно, что остальные Не Таори непроизвольно поежились, ожидая развития событий: Синвирин появился, надо было готовиться, и Эрон в страхе зашептал слова молитвы. Ему было страшно, как никогда до этого, он буквально затылком чувствовал Смерть, что встал за его спиной. Аукори ушел вместе с выродком, но на их месте не возникло пустоты: Сезанна, взъерошенная, злая, появилась на островке – видно, Урунье сумел пробиться сквозь защитную стену Крепости. Ведьма пришла одна, и никто не стал спрашивать, что случилось с остальными - это и так было очевидно.
- Начинаем, сейчас же, - судорожно выдохнула Сезанна.
Она едва держалась, что-то страшное прорывалось из ее сердца, уничтожая разум, и вместе с ней пришло ощущение войны. Нет, не звуки, не запахи, но нервное тремоло сердца. Даже не страх, а что-то, предшествующее панике, чего нельзя было выпустить из глубины. В этом состоянии внимание обострялось, и чувства становились острыми и мгновенными, но стоило лишь на мгновение отпустить его, как паника выходила из-под контроля и поглощала все. Эрон сжал ручки кресел, затрясся всем телом, а потом внезапно успокоился и заговорил вслух, заговорил на неведомом языке, которого и сам не знал.
Сезанну, наконец, прорвало, она осела на землю, зажала рот руками, чтобы Эрон не слышал, и разрыдалась, Веллес опустился на корточки рядом с ней, обнял за плечи, привалив к себе. Она судорожно вытерла слезы, размазав по щекам ритуальную тушь, и зашептала дрожащим голосом на ухо Луокарду:
- Князь мертв. Он поднял Крепость и ушел за Предел, у него посох взорвался изнутри, также, как и его тело. Дрэга убили у меня на глазах, Рэннис, скорее всего, тоже мертв. Аукори, тварь, явился, но не стал вступать в битву. Синвирин слишком силен, Его не остановить, даже зная истинное имя.
- Мы справимся, - уверенно проговорил Веллес и поднялся, поставив ведьму на ноги.
Одна Крепость уже была уничтожена, пусть даже ценой троих, а второй недолго оставалось: Эрон вступил в бой. Он поднялся в воздух и завис в нескольких метрах над землей, бинты на его теле один за другим лопались и повисали обрывками, в брешах стала проглядывать серая кожа. Но человек-тень уже не обращал внимания на то, что в его народе считалось верхом неприличия, он весь погрузился в колдовство. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а затем где-то далеко-далеко раздался едва слышный хлопок, и летучий остров, на котором возвышалась Крепость, поплыл вверх, а под ним распустился огненный цветок взрыва. В ту же секунду небо разделилось, и глубокая брешь прорезала защитный купол. Воздух ощутимыми потоками стал втягиваться в щель, вихрь подхватил каменный останец и потащил его прочь с такой скоростью, что, казалось, остановить это движение было уже невозможно. Эрон обмяк в воздухе и замертво рухнул вниз, ударился о коляску, и хрустнули, ломаясь, кости позвоночника. Только вот ему было уже все равно. Тело неуклюже скатилось на землю и замерло в неестественной позе, разорвавшиеся бинты грудой тряпья накрыли труп.
- Эрон! – Веллес грохнулся на колени рядом, перевернул подрывника, и мужественное лицо старшего Луокарда дрогнуло.
Сезанна потупилась, не в силах поднять глаз на то, как по суровым щекам Веллеса побежали слезы. А Эрон лежал на спине, и его серое, безносое лицо, освободившееся от бинтов, улыбалось безгубым ртом в скуксившееся небо.
Крепость поднялась и вылетела за пределы Зетта, небо очистилось, и Урунье захлопнул брешь.
- Вот и все, - прошелестела ведьма и содрогнулась.
Жизнь внезапно поделилась надвое, и, казалось, вся операция прошла так давно-давно, что и не упомнишь, хоть не прошло и часа. Да что так! Всего минуту назад…
- Идемте домой, мы все сделали, мы победили. Крепостей больше нет, и если Рэннис все же выиграл, то им не возродиться никогда, - с каким-то новым, глубоким чувством проговорил Веллес и поднял мертвого Эрона на руки.
«Даже удивительно, что мы живы,» - как-то смутно подумала Сезанна.
Она словно попала в сон и не могла осознать, что творится. Она ждала этого момента всю жизнь, а теперь никак не могла поверить, что все свершилось, что все позади. Все это как-то в голове не укладывалось, но небо было чисто, и мрачная аура Крепости больше не висела над шумящими волнами. Но странное дело: сердце не спешило расслабиться. Будто бы еще н все было кончено, будто бы еще осталась гниль двух Крепостей, но ведьма в упор не могла понять, почему же разум отчаянно бил тревогу. Сощнание накрылось ватной, беспросветной пеленой, в которой пока что не было места горю, и только страх дрожал, не давая вдохнуть полной грудью воздух очищенного мира. Кайта подпихнул ведьму вперед, заставив сделать шаг, и в то же мгновение придержал за плечи, не дав упасть. Она вынырнули в комнате Урунье, и как только ноги коснулись пола, Сезанна поняла, почему не чувствовала победы и почему ощущение смерти не ушло, хоть видимая опасность кончилась.
- Я уж думал, что вы не придете, - Синвирин повернулся от витражного окна и в упор уставился на Не Таори страшными, зелеными глазищами.
Он был весь перемазан чужой кровью, потом и гарью, как будто только что выбрался из пожара, Его одежда дымилась, волосы слиплись и паклями упали на изможденное лицо. А в Его глазах была пустота, точно такая же, как и у Не Таори.
- Как…? – только и смогла выдавить Сезанна.
Как Он переместился из одного места в другое настолько быстро? Не мог же Урунье предать? Или Аукори помог? Мысли мешались, ища ответа, а по коже бежали мурашки: Он был всемогущ, этот Синвирин, и даже Его след не имел цвета, а светился нестерпимо белым. Он мог вытворить что угодно, сломать все мыслимые и немыслимые законы природы и магии. Ведьма никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, настолько слабой и маленькой, и от этого чувства душа уходила в пятки. А на полу валялись два трупа: Владыка разделался с доктором Каратосом и Урунье, Он уже давно был здесь, Он…
- Было трудновато сдержать взрыв, - с озлоблением продолжал Синвирин, медленно приближаясь к Не Таори, застывшим в дверях, - еще сложнее – обмануть вас, создать иллюзию улетающей Крепости. Да, она в руинах, но она на месте! Потом эти двое, - Он ткнул носком сапога в валяющиеся тела. – Ваш портальщик, Урунье, кажется, чуть не угробил меня, хорошо, что у него ограниченное количество перемещений.
Его буквально колотило, гнев прорывался наружу в потоке слов, и ведьма внезапно поняла, почему: Он убил Рэнниса, убил своими руками, и осознавал это только сейчас. Его тоже затронуло этой войной, войной, что Он сам и начал. Сезанна стояла, и не могла пошевелиться, глядя на Синвирина и видя в нем отражение самой себя. Не монстра, не демона, а себя. Сзади Веллес уложил на пол тело Эрона, и звякнул, выходя из ножен, его клинок.
- Думаете, убьете меня? – спросил Владыка, краем глаз скосившись на Луокарда: Ему даже смотреть не требовалось, Он знал вбсолютно все.
Он не атаковал, Его руки были опущены и болтались безвольно по бокам.
- Рэннис так хотел, - сквозь зубы процедил Кайта и захохотал.
Синвирина отшвырнуло волной звука, Он перегруппировался в полете, оттолкнулся от витража, и осколки посыпались вниз, сливаясь со звоном столкнувшихся клинков. Веллес и Кайта действовали на удивление слаженно, атакуя и ментально, и физически. Смех раздирал воздух, черная коса Веллеса билась вслед за его мощными движениями, но ведьма чувствовала внутри себя, что все это бессмысленно. Синвирина невозможно было победить, даже зная Его имя, Его слабые точки и стиль боя. Нельзя и все тут. Это было столь же очевидно теперь, как и то, что за ночью последует день.
И Рэннис знал это, но все равно пошел сражаться. Ведьма выдохнула, отпуская все из головы: думать больше было не о чем. Легким, привычным движением она достала посох из-за спины и оперлась на него двумя руками, погружаясь в колдовство. Царапины было достаточно, нужна была только свежая кровь, и капли на конце посоха запульсировал в такт с сердцем Сезанны, воротник поднялся и распался на гибкие, летящие струи, проникавшие повсюду, искривленные пальцы потянулись к Синвирину, но Тот выхватил из-за пояса кинжал и, не прекращая поединка с Веллесом, стал отбиваться от атакующей ведьмы. Время как будто замедлилось, и Сезанна видела, как воздух рвется сталью и кровью, как дрожит под гулкими ударами смеха, и у Владыки нервно дрожали губы. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не поддаться чарам Кайты, но сил на это уходило ой как немало. И хохот дробился, летел над мертвыми телами, ложился сверху похоронным саваном.
А потом Веллес пропустил удар. Сезанна четко видела, в какой момент это произошло, и закричала, пытаясь предупредить его об опасности, но звук понесся медленно, как сквозь вату, невнятно, и она сама не узнала своего голоса. Катана прошла Луокарда насквозь, и тот захлебнулся кровью, выронив клинок.
- Уходи, уходи оттуда! – задыхаясь, прохрипел он, и Сезанна явственно поняла, что обращался он к ней.
Синвирин отшвырнул умирающего со своего пути, и ведьма с ужасом поняла, что не успеет, не сможет защититься от удара. Кайта бросился наперерез Владыке, закрывая лидера собой, и в то же мгновение в ее голове раздался слабый, едва слышный голос Урунье:
«Оставь нас. Твоя жизнь важнее. Уходи и возроди Не Таори, доведи начатое. Ты одна на это способна.»
Портальщик был жив еще. И он мог колдовать.
- Нет, нет! Оста… - Сезанна даже договорить не успела, как была перемещена в другое место.
Ценой своей жизни Урунье спас ее. Она твердо знала, что он умер, совершив последний рывок. И она хотела умереть вместе с ним, вместе со всеми ними.
Ведьма упала – Урунье не особо задумывался, куда ее отправить, и она вывалилась в полуметре над землей. Пыль взвилась с сухой дороги, ведущей неизвестно откуда неизвестно куда, и дыхание перехватило от удара, но… битва еще не кончилась. Он был здесь. Он уже был рядом, она чувствовала Его присутствие кожей. Сезанна медленно-медленно подняла голову. Сил сражаться не было, их физически не осталось, Предел неясной чертой маячил перед глазами. Черные сапоги остановились в нескольких сантиметрах от ее лица.
- Как…? – прошептала она в недоумении. – Как ты попал сюда?
- Переместился, - пояснил Синвирин. – Это проще простого. Я назову эту технику «мгновенное перемещение», и каждый, кто ее освоит, сможет за секунду попасть с одного края земли на другой.
- Это невозможно. Этого не может быть. Да кто ты такой в конце концов? – Сезанна подняла голову еще на несколько сантиметров выше и встретилась со взглядом тусклых, зеленых глазищ.
Синвирин помолчал, словно раздумывая, стоит ли вообще отвечать, а затем бросил еда слышно:
- Когда-то давно я создал этот мир.
И Сезанна ничуть не удивилась, услышав это: Его слова все объясняли.
- Прости, - только и сказала она, и Синвирин улыбнулся слегка.
- Иди с миром, ведьма, - печально проговорил Он и четким, единственным ударом передал последнюю из Не Таори в руки Смерти. Тень в балахоне скользнула и растворилась среди камней, пыль осела на распростертое тело, и только тогда Владыка опустил и свернул катану. Дело было окончено. Не Таори перестали быть.
***
Аукори выскользнул у себя в комнатке и разжал ладонь: прядь серебристо-серых волос не исчезла, и сознание духа наполнилось неподдельной радостью и трепетом. Он был готов уйти отсюда навсегда. Бедный, глупый гэльфорд и не подозревал, что Земля была заполнена куда более страшными монстрами, чем жили в Зетта, но монстры эти были узаконены и не преследовались. Черные души жили среди обычных людей, работали и пожирали чужую силу злобой и агрессией, перебранками в социальных сетях, матом и руганью в метро. Но перепуганному духу уже было не под силу продумать все это, и он стремился в чужой мир, надеясь найти там спасение от страха, завладевшего им. Надеясь найти спасение от самого себя.
Сумерки вступили в полную силу, и свет стал тусклым-тусклым, тени смазались, сливаясь со мраком и переходя в него, и Аукори зажег свечи, чтобы иметь силу для сражения и колдовства. Он почувствовал, как в Логово пришел Синвирин: энергетическое поле так ходуном и заходило, когда Он атаковал Урунье и доктора Каратоса. Но дух не бросился на помощь товарищам, ему не до того было.
Их теневого тайника он достал дневник Ирвина, вложил в него вырванную страницу, поверх разместил прядь волос. Заклинание, порождающее портал, было частично повреждено, но это не имело значения: у духа еще было время, чтобы восстановить его. Гэльфорд закрыл дверь, ведущую в коридор: там царил непроглядный мрак, в котором не было теней, он давил на расшатанные нервы, здесь же, внутри комнаты, в ровном свете желтого пламени дух чувствовал себя в безопасности. Он вчитывался в строки, починяя заклинание, но одновременно чувствовал все то, что происходило в Логове: Урунье и доктор Каратос были убиты, затем пришли Сезанна, Веллес и Кайта, и энергетическое поле снова задрожало, когда они вступили в бой с Синвирином. Но Аукори не обращал ни на что внимания, словно все происходило на экране включенного телевизора, а не в реальной жизни. Он уходил из этого мира и ни о чем не жалел, даже о зубастой Вэнэльям, которую любил когда-то. Сейчас же ему было все равно на нее, и на Мулинэвари, и на погибающих товарищей. Своя жизнь, своя безопасность – вот что стояло на первом месте для духа.
Наконец, заклинание было закончено. Аукори разделил прядь волос надвое – на всякий случай, если с первой попытки не выйдет – и бросил часть в повисшую паутинку. В воздухе дрогнули серебристые нити, раздалось шипение, настолько громкое, что дух вздрогнул от страха, и волосы Синвирина вспыхнули и исчезли: заклинание приняло жертву. Оставалось только прочитать четверостишие:
Из мира в мир,
Из края в край
По воле слов
Откройся дверь!
Дрожащим голосом гэльфорд произнес заветные слова, и дверь открылась. Только совсем не та, которую он ожидал.
- Куда-то собрался? – спросил мягкий, бархатистый голос, и Аукори едва не подскочил на месте, а его сознание сжалось мучительным приступом страха.
Дверь действительно открылась, но не в другой мир, а в коридор, заполненный мраком, и сквозняк заметал пламя свечей. Но хуже было то, что Синвирин пришел. Он стоял, облокотившись о косяк, стоял во мраке, это дух хорошо чувствовал, стоял вне досягаемости. Между мраком и тенью существовала огромная разница, и гэльфорд никак не мог дотянуться до Владыки. Да если б и мог, то не сумел бы победить, и ужас поднялся до самого горла. А Синвирин не выказывал даже желания сражаться: Он замер, расслабленный, обмякший, одной ногой даже не касаясь пола, а обвивая другую, и смотрел презрительно и устало.
- Ты что, язык проглотил? – едко спросил Он, и Его лицо дрогнуло, скривившись в гримасу отвращения.
- Я ухожу, - дрожащим, до смешного высоким голосом пискнул Аукори, - я не могу больше жить здесь, среди постоянной войны.
Гэльфорд думал, что Владыка начнет его отговаривать, но в Нем умерло все живое, в Нем осталось только презрение, направленное на труса. Синвирин оторвался от косяка и встал в провале двери, не покидая территории мрака, где Он был в безопасности.
- Не можешь больше жить среди войны, - повторил Он, ухмыляясь, - ты, рожденный для сражения, не понимаешь, на какую судьбу себя обрекаешь. Ну да Бог с этим, Бог с тем, что ты предал своих, предал Не Таори, меня, Мульвари, в конце концов. Да, я все знаю, я был у него в гостях, - Синвирин буквально оскалился, увидев, как дрогнуло в испуге лицо гэльфорда. – Но это все не важно. И ты никуда не уйдешь.
- Не тебе это решать. Ты больше не властен надо мной, - зло выдохнул Аукори.
И Синвирин расхохотался ему в ответ. Расхохотался его уверенности в надежности портала. У духа дрогнули поджилки от этого беспричинного, полного ненависти смеха, но он в упор не мог понять, что же так сильно рассмешило Владыку.
- Ты дурак, Аукори, просто дурак, запугавший себя настолько, что потерял всякое соображение, - внезапно резким, колючим голосом заговорил Синвирин, и Его лицо стало кривиться больше прежнего. – Ты забыл о всяких ценностях, кроме собственной жизни, поэтому ты и попался в мою ловушку. Нет никакого портала, все это ложь. И это дурацкое четверостишье никак не может быть магическими словами, просто ничего более логичного мне в голову не пришло.
Гэльфорд дернулся к паутинке заклинания, не веря страшным словам Владыки, нити вспыхнули и растворились в подкравшемся мраке, внезапный порыв ледяного ветра задул свечи, все, кроме одной единственной, но и ее пламя забилось, грозя вот-вот погаснуть. Пальцы духа коснулись лишь пустоты, оставшейся на месте призрачного портала, на энергетическом поле не осталось и следа чар. И у Аукори упало сердце. Ноги подкосились, и он рухнул вниз, совершенно забыв, что ему это не свойственно физиологически.
- Я знал, что Не Таори подобрали тебя, - тихо-тихо стал рассказывать Синвирин, - знал, что они хотят своротить Дом, знал, как ты боишься умереть. Все знал, кроме того, как их найти и вычислить их Логово. Я заслал к ним Рэнниса, но он предал меня, переметнулся к Не Таори, заметь, я не говорю “к вам”, ты не один из них, потому что ты предалатель, - Он помолчал, раздумывая, потом продолжил строго: - Тогда я дописал в дневнике Ирвина якобы заклинание, которое “создало бы портал между мирами”. Я догадывался, что ты попадешься на эту уловку, а дар Обмана помог мне идеально подделать почерк вашего Старшего. Но ты не можешь создать портал – ты не способен на такое чисто физиологически, поэтому за тебя колдовал я. Я создал эту иллюзию, вынудил тебя связаться с Вэни, и в момент вашего разговора я слушал, слушал и понимал, что мой план сработал безукоризненно. Я просчитал тебя и смог обвести вокруг пальца, а с помощью тебя расправился и с Не Таори.
Аукори практически не слышал, что ему втолковывал Владыка, у него в голове билась всего одна мысль: он ошибся. Рэннис был прав, прав во всем, но его было уже не вернуть и бежать было некуда. Все кончилось, и хуже расклада нельзя было и придумать.
«Будь, что будет. Что уж теперь,» - обреченно подумал гэльфорд, слепыми глазами уставившись в пол.
- Я благодарен тебе, - чеканя каждое слово, продолжал Синвирин, но говорил Он только для самого себя. – Благодарен твоей трусости, Дом не перестал быть только благодаря ей. Крепости мы отстроим. Раненых вылечим, но не будь мы предупреждены, мы были бы уничтожены. Я убил их всех. Всех, даже мое творение, даже Рэнниса. По твоей вине они мертвы.
Дух словно не слышал. Он сидел, опустошенный, смирившийся и помертвелый, но внутри у него все переворачивалось с ног на голову и обратно, он клял каждый миг, двигавший его к этому концу. И жгучий стыд захлестывал душу Аукори все сильнее, пока не выгнал прочь даже остатки страха. Ненависть к самому себе поднялась в прогнившей душе, и на бесплотных щеках выступили слезы раскаяния. Сумасшедший выродок был во всем прав, в каждом своем слове, но он был мертв теперь.
- Убей меня, - тихо, с мольбой в голосе прошептал Аукори, оборвав на полуслове злобный монолог Синвирина. Тот замолчал, ошарашенно глядя на духа: заговорившись, Он не ожидал, что тот вообще откроет рот. - Убей меня, - повторил гэльфорд чуть громче, - я хочу умереть вслед за ними, и мне плевать, что у меня нет смерти.
Владыка скривился презрительно, слушая эту истерику.
- Ну уж нет, этого греха я на душу не возьму, да и смерть – слишком простое решение для таких, как ты, - помолчал, устало глядя на поникшего духа, но жалости так и не появилось в стальном взгляде, затем тяжело заметил: - Рэннис ведь верил в тебя. До последнего верил, а ты предал его веру. И в кого ты такой, Аукори? Где была допущена ошибка в твоем воспитании, приведшая к такому концу? Я ли ошибся? Ирвин ли?
Гэльфорд молчал, потупившись, он весь сник, и в нем практически не осталось жизни, только тяжелая, душащая тоска, пожиравшая его изнутри.
- И что мне с тобой делать? – вздохнул Синвирин, а потом на Его лице появилось выражение жалости. Но всего лишь на миг.
А в следующее мгновение Аукори, доведенный практически до помешательства, вскочил на ноги и с диким криком атаковал Владыку, но врезался в пелену мрака, хранившую Его, как в стекло, и отлетел обратно в круг дрожащего света.
- Довольно, - властный голос зазвенел над всем Логовом, над телами Не Таори, собранными в комнате Урунье, над трупом Улиарии на каменном алтаре среди озерца слез. – Спи, пока тебя не найдут, - грозно проговорил Синвирин и вытянул руку вперед.
Аукори дернулся непроизвольно, когда его потянуло в эту страшную, властную руку, но не стал сопротивляться, черты его лица смазывались, он терял человеческий облик, и в конце остались только его маленькие, испуганные глаза. Сгусток энергии задрожал в воздухе, такой же беспомощный, невидимый и жалкий, каким он был при рождении, и, повинуясь жесту Владыки, устремился в кольцо, снятое с пальца Сезанны. Колечко звякнуло, упав на пол, и все затихло в опустевшем Логове. Синвирин вошел в комнату и перевернул свечу, повелев огню пожрать здесь все, кроме артефакта-кольца со спящим гэльфордом внутри, а сам развернулся и пошел прочь, а за Его спиной вспыхнула разрушительный пожар, обозначивший конец угрозы Не Таори.