Глава 3. Запись 1. Увольнение

Глава 3. Как мы отдыхали или жизнь начинается за забором
Запись 1. Увольнение

  На фотографии - вид на КПП училища. На выходных там обычно было многолюдно.
 
   Эта тумбочка в увольнение не идет!
   Армейский юмор
 
   В субботу с 17.00 до 23.00 и в воскресенье с 15.00 до 22.00 нас отпускали в увольнение. Местные курсанты ходили в увольнение с ночевкой.
   Перед увольнением в субботу мы должны были провести генеральную уборку в казарме и на закрепленной за ротой территории. Это мероприятие называлось ПХД (парково-хозяйственный день).
   На четвертом курсе будущих офицеров ждал свободный выход. Четверокурсникам выдавались специальные карточки - пропуска. По ним курсанты выпускного курса могли ежедневно после занятий, а также в выходные дни беспрепятственно выходить в город. Но на деле, как мы потом узнали на собственном опыте, этой привилегии нас могли лишить по малейшему поводу. И тогда всех без пяти минут офицеров сажали на казарму. Это называлось ОСВ - ограничение свободного выхода. Были ОСВ-1, ОСВ-2 и т.д.
   А пока, будучи на третьем курсе, мы ходили в увольнение по очереди. Если кого-то из нас поощряли, например, за отличную службу в наряде, то говорили "одно увольнение вне очереди". Тогда "герой" знал, что в следующие выходные он точно будет в списках увольняемых.
   Вообще, уход в увольнение - это был целый ритуал. Существовало ограничение - уйти в увольнение могло не более тридцати процентов подразделения. За очередностью следили командиры отделений. Они составляли списки увольняемых и подавали их по команде. Командир роты утверждал общий список увольняемых на выходные, а ротный писарь выписывал увольнительные записки.
   В назначенное время дежурный по роте собирал увольняемых и представлял их старшине. Старшина роты Анатолий Н. проверял у курсантов внешний вид, стрижку, наличие военного билета, расчески, платочка и напоминал правила поведения в городе.
   После чего увольняемые курсанты под командой дежурного по роте представали пред взором дежурного по училищу. Тот проверял увольняемых по списку, в свою очередь осматривал внешний вид, напоминал правила отдания воинской чести и поведения в городе. После всех указанных процедур вручались увольнительные записки, и курсант выходил в город.
   Бывало, что дежурному по училищу что-то не нравилось во внешнем виде курсанта (засаленный галстук, нечищеная обувь и т.п.), тогда неряху отправляли в роту для устранения недостатков. Исправив выявленные нарушения, он вновь представал перед дежурным по училищу или, махнув на увольнение рукой, оставался в расположении.
  Все эти испытания мы проходили лишь затем, чтобы погулять по городу несколько часов...
 
  Юмористическое отступление
  Старшина роты осматривает внешний вид увольняемых курсантов первого курса:
  - Курсант Петров, выйти из строя! Почему у вас носки красного цвета?
  - Мама такие дала...
  - Запомните, Петров, носки должны быть или черные... (поднимает правую штанину) ... или синие (поднимает левую штанину).
  Обогащенные полученными знаниями, курсанты прибывают на инструктаж к дежурному по училищу.
  Дежурный по училищу - подполковник с пышными усами инструктирует увольняемых по правилам поведения в городе, а потом задает вопрос:
  - Кто знает какого цвета должны быть носки у военнослужащего?
  Голоса из строя:
  - Черные...
  - Синие...
  Подполковник хитро улыбается в усы и говорит:
  - Носки должны быть однотонными!
 
  ***
 
   Под окнами нашей казармы, чуть левее, живописным уголком отдыха раскинулся городской парк с просторными тенистыми аллеями.
   Там у нас частенько проходила физзарядка. Парк был первым по частоте местом для ее проведения, на втором месте стоял плац. В любую погоду - будь то снег, дождь или мороз - мы бежали в парк. И если не бегали, то, в крайнем случае, там гуляли. В эти утренние часы в нас поддерживал бодрость духа один местный любитель бега. Мы издалека узнавали его характерный громкий выдох.
   - Паровозик! - радостно кричали мы друг другу.
   Вскоре из-за поворота аллеи показывался одетый в любую погоду в одни трусы и кроссовки любитель бега. На голове у него обычно красовалась вязаная шапочка или цветастый платок. Он был весь такой здоровый, накачанный, с красной кожей. А пыхтел так забавно, что мы начинали ему громко подпыхивать. К его чести, нужно заметить, что бегун не обращал на наши чудачества особого внимания.
   Иногда по утрам командование батальона устраивало забеги всего личного состава на большие расстояния. Маршрут обычно был такой: сначала от училища вниз до железнодорожного вокзала, а потом по Красному, бывшему Крещенскому, спуску вверх до Вознесенского собора. Городские жители с интересом смотрели на бегущие мимо колонны курсантов.
  На первом курсе во время одного из таких забегов произошел интересный случай. По этому поводу я сочинил стихотворение "Встреча".
 
   Эгей, казаки! - слышится порой
   Из юности моей далекий зов,
   Когда курсантом строевую службу
   Я начинал осваивать с азов.
 
   Ту встречу ясно помню я
   Как будто не было тех лет,
   Что на волнах несли меня,
   Оставив на висках свой след.
 
   Подъем-зарядка, строем плотным,
   Держа дистанцию, повзводно,
   Бежим по улицам дремотным,
   Пропитывая потом форму.
 
   Подъем к собору показался,
   Участок сложный нашего маршрута.
   Тут голос чей-то вдруг раздался,
   Разом нарушив тишину утра.
 
   Казаки, где же ваши кони?
   Лишь топот от сапог звучит в ответ.
   Дрожит земля от батальона,
   Свершающего утренний забег.
 
   Я оглянулся, да не я один,
   На те слова, что шли от сердца с болью.
   И словно бы история назад
   Шаг сделала перед людской юдолью.
 
   В рубашке белой, синих шароварах
   С лампасом красным на боку
   Старик-казак стоял под яром,
   С усильем опираясь на клюку.
 
   Дед, видно, вспомнил время оно,
   Когда дав волю дончаку,
   Скакал по степи окрылено,
   Размахивая шашкой на скаку.
 
   Старый казак вздел руку величаво,
   Благословляя иль прощальный шля поклон
   Из дальних лет, когда казачья слава,
   Под стук подков гремела, воспевая Дон.
 
   ***
 
   Возвращаюсь к парку. Перед увольнением, глядя в окно казармы на его аллеи, можно было порой увидеть, как "интересные" девицы, нервно курят, сидя на холодных лавочках в ожидании будущих офицеров. А потом, торопливо туша окурки, спешат навстречу соскучившимся по девичьему вниманию курсантам, толпой высыпавшим из дверей КПП училища.
   По выходным девушек было особенно много. Они обращались на КПП с просьбой вызвать своих кавалеров. Наряд по КПП обычно шел навстречу и звонил в роту. Если разыскиваемый курсант не хотел встречаться, то из роты сообщали, что он по какой-то причине отсутствует (в карауле или т.п.).
   Некоторые "охотницы" по нескольку лет пытались поймать в сети любого курсанта, чтобы выйти за него замуж, и использовали для этого массу различных приемов от откровенного заигрывания ("Молодой человек, не желаете с девушкой познакомиться?") до подключения родителей и руководства училища. Ими овладевали так называемая "идея - фикс". Если такие "охотницы" в конце концов добивались своего, то насколько счастливыми были такие браки, судить не берусь. Однако сильно сомневаюсь в их долговечности.
   Встречались среди местных девушек и жертвы ловеласов-курсантов. Таких можно было только пожалеть. Но жизнь есть жизнь, и природа требует своего. Я старался в подобных случаях сохранять холодную голову и отвергал пустые заигрывания. Ведь любовные чувства должны быть искренними и взаимными.
   Находясь в увольнении, особенно на младших курсах, мы частенько совершали набеги на конфетные магазины. Я очень любил арахис в сахаре, ириски и конфеты с орешками. Многие курсанты покупали семечки. Основательно скупившись, мы шли в кинотеатр. Забавно было наблюдать, как во время сеанса, вдруг половина зала дружно вставала и начинала продвигаться к выходу. Время увольнения было на исходе, и курсанты торопились в родное училище. Гражданская публика уже привыкла к этому зрелищу и обычно сочувствовала "служивым". В казарме нужно было предстать пред "светлы очи" дежурного офицера и доложить ему о прибытии из увольнения. Ответственный по роте офицер, как правило один из командиров взводов, обязан был убедиться, что курсант цел, невредим и трезв, как стеклышко.
   Учеба в училище подразумевала почти полный отказ от спиртного. Однажды в ротной каптерке нашли принадлежащую курсанту нашей группы бутылку вина. Так закапывать ее мы бегали всем взводом во главе с командиром - капитаном Рязанцевым за пределы города на дамбу.
   Как-то раз, возвращаясь из очередного увольнения, я подвергся нападению местной шпаны. Нужно отметить, что городские парни нас недолюбливали. Мы отбивали у них самых красивых девчат. Курсанты платили местным той же монетой. Нападения не часто, но случались. Поэтому нам не рекомендовалось ходить в одиночку. Но как раз в тот день я был один.
   Время позднее. Около десяти вечера. Увольнение в субботу у нас было до одиннадцати. Иду, себе задумавшись, по проспекту Ленина. Слышу сзади торопливые шаги. Меня обгоняет какой-то парень. Поравнялись. Он косится в мою сторону. Я бросил на него равнодушный взгляд и посмотрел вперед. И тут негодяй с размаху бьет меня в лицо. Фуражка, сорвавшись с головы, покатилась назад. Я к обидчику - тот, пинаясь ногами, но все время мимо, пятится назад. Судя по его виду, он был шокирован, что я устоял на ногах после его удара. А сзади еще трое друзей нападавшего машут руками и ногами, как заправские каратисты. Правда, получается у них плохо. Я в гневе делаю несколько шагов в их сторону. Хулиганы снова пятятся. Тут с другой стороны улицы кто-то из прохожих, может быть даже женщина, громко закричал. Драчуны пустились наутек. Я поднял с земли фуражку, развернулся и пошел к училищу. Интересно, что у ворот училища уже стоял милицейский уазик. Милиционер вежливо попросил меня подойти. Я приблизился к машине. Изнутри открыли дверцу и включили свет. Цепкими взглядами всматриваясь мне в лицо, милиционеры спросили о драке. Я пожал плечами и сказал, что ничего не видел. Курсанты старались не вмешивать милицию в свои дела. Убедившись, что со мной все в порядке, меня отпустили.
   В казарме, доложившись дежурному офицеру, я прошел в умывальник и посмотрел на себя в зеркало. Лицо с правой стороны немного онемело, но внешне все было нормально. Потом я узнал, что в тот вечер еще один наш курсант подвергся нападению. Но, в отличие от меня, ему сильно разбили лицо. Смею вас заверить, что эти нападения не оставались безнаказанными.
   Вот один из примеров "возмездия". Двое курсантов, переодетых в цивильную одежду, выбегают из-за угла дома с криком: "Наших бьют!" Здесь стоит и курит компания местных подростков. Движимые чувством солидарности, они бросаются на выручку. Забегают за дом, а здесь их уже ждет толпа курсантов. А ля гер, ком а ля гер...
 
  ***
 
   Своеобразной отдушиной в нашей жизни служил приезд родных. Как здорово было слышать:
   - Паринов! На выход! Вызывают на КПП!
   На контрольно-пропускном пункте училища была небольшая комнатушка, где можно было пообщаться с приехавшими в гости родственниками. Так приятно было узнавать от них последние новости из родного города, попивая из термоса горячий бульон и заедая его домашними пирожками с картошкой.
   Когда я возвращался в казарму, сокурсники кричали:
   - Наша мама приехала!
   На этот радостный клич сбегались все, кто по каким-то причинам не пошел в увольнение. И пока я доходил до своей тумбочки, в руках у меня зачастую оставалось только то, что было явно несъедобно.
   На старших курсах приезды родных становились реже. Положительных впечатлений не хватало, и временами на нас нападала хандра. В эти дни мы сами отказывались от увольнения. Заваливались спать, читали книги или занимались спортом.
  Дежурный офицер или старшина роты могли провести контрольное построение. Так, на всякий случай, для профилактики и в целях обнаружения самовольщиков. А то сбежит курсант за пределы училища, с ним там, не дай Бог, что-нибудь случится, а командованию отвечать.
  Остатки роты строились в центральном проходе казармы. Замкомвзвода или их заместители (если первые находились в увольнении) подавали на листочках расход личного состава, с указанием пофамильно всех отсутствующих.
  Вспоминается "крылатая" фраза командира 5 взвода старшего лейтенанта Константина А.:
  - Романов, где люди?!!
  Но, если кто из нас и уходил втихаря в самовольную отлучку, то товарищи всегда его прикрывали, находили кучу "отмазок": ушел в санчасть или на спортивный городок, вызвали на КПП и т.п. Заподозрив неладное, проверяющий мог отправить посыльных на поиски отсутствующего курсанта, но те особо не спешили. И пока длилась вся эта катавасия, курсант, как правило, успевал вернуться из самовольной отлучки. Его снабжали нужной "легендой" и отправляли к дежурному офицеру.
  Иногда по прибытию из увольнения нужно было отмечаться у дежурного по училищу. А курсант, к примеру, вернулся с дня рождения подруги с легким амбре от выпитого вина. В таких случаях на выручку приходили товарищи. Кто-нибудь переодевался в парадную форму и шел к дежурному по училищу. Как правило, это срабатывало, так как дежурный офицер не знал всех курсантов в лицо.
  На старших курсах, забегая к хорошим знакомым или снимая квартиру в городе, курсанты могли переодеваться из военной формы в гражданскую одежду. После чего свободно гуляли по улицам, не опасаясь встречи с патрулем. Ведь начальник патруля мог придраться к курсанту по любому поводу, будь то нарушение формы одежды или неправильное (на его взгляд) отдание чести. Как шутили в курсантской среде: "Пристебаться можно и к столбу". В таких случаях офицер патруля писал замечание на увольнительной записке, что грозило курсанту суровым наказанием по возвращению в училище.