Тылей

отрывок из романа "Хатти 1"

– Мой лучик света, ты такая красивая, когда смеёшься! Улыбайся всегда, – погладила мать лицо девушки. – Знаешь, мне иногда кажется, что я чрезмерно увлекаюсь не теми делами и упускаю из виду самое ценное. Тебя что-то терзает. И я точно знаю, что это, – вздохнула царица.
– Мама… – Нааптера смущенно посмотрела в сторону.
– Посмотри на меня. Ты влюблена в Аладаму?
Прямой вопрос о самом сокровенном напугал и расстроил царевну, она чуть не разрыдалась.
– Расскажи мне, милая. Мать лучше всех поймет и сохранит твою тайну.
– Я не знаю, как быть, мама, – расплакалась Нааптера. – Не могу же я вырвать свое сердце! Я не справляюсь. Понимаю, я не имею права выбора, но… Знаешь… – горькие слезы от обнаженных чувств не давали ей спокойно говорить и девушка задыхалась.
– Понимаю, моя девочка, понимаю. Я тоже вышла замуж вслепую. Я не знала вашего отца. И у меня был любимый человек, – царица приподняла одну бровь и посмотрела в окно. – Но видишь, я полюбила Хаттусили, хоть и думала, что лопну от несправедливости. Зарождение любви в семейной жизни высокородных девиц полностью зависит от супруга. На мое счастье, отец ваш оказался заботливым, внимательным, понимающим, мягким мужем. Так он покорил мое сердце, – улыбнулась Дадей.
– Я не смогу полюбить другого. Это не в моих силах. Лучше уж смерть!
– Настанет время, и ты будешь с улыбкой вспоминать наш разговор, приговаривая, какой глупой и молодой ты была, – подбодрила её мать.
Тут раздались крики на улице, и повозка остановилась. Женщины не сразу поняли, в чем дело, но когда на повозку посыпались стрелы, стало ясно – это было нападение!
– Пригнись! Укройся! – опуская голову дочери вниз, воскликнула царица.
Сопровождающие их воины суетились, а повозку качало из стороны в сторону, словно вот-вот упадет на бок.
– Госпожа, оставайтесь внутри! – послышался голос Аладамы.
Град обрушившихся стрел дополнился звуками скрестившихся стальных мечей. Вдруг дверь со стороны Нааптеры открылась, и её схватила чья-то рука. Царица не смогла удержать дочь, и крепкая вражеская рука вытащила девушку из повозки. Тут же железный меч засверкал на солнце и безжалостно отрубил руку, что тащила царевну. Нааптера вдохнула воздух, чтобы закричать от ужаса, но тут её схватил Аладама и резко втолкнул обратно в повозку.
– Мама! Мама! Все наши воины мертвы! – с ужасом в глазах кричала девушка.
– Нааптера! Моя золотая девочка, не бойся! Они не посмеют причинить нам вред. Не посмеют! – крепко обняла она дочь.
Вдруг всё затихло…
– Почему так тихо? – Нааптера подняла голову в ужасных догадках. – Аладама! Где Аладама?! – вырвалась она из рук матери и выскочила наружу.
Госпожа поспешила за ней.
Аладама стоял неподалеку от них. Его тело было в глубоких рубленых ранах, а сам он истекал кровью. Щит, что он держал левой рукой, весь был покрыт стрелами,  а с меча стекала вражеская кровь. Меот уверенно стоял на ногах и, казалось, не чувствовал боли. Он лишь крепко сжимал рукоять меча и с вызовом смотрел в сторону, готовый снова ринуться в бой. Напротив него стояла группа воинов, не меньше двадцати человек. Все они были вооружены, но переглядывались в недоумении. Казалось, они решали – бросить всё и бежать прочь с поля боя или же группой напасть на одинокого воина. Стоя так же в положении нападающего, Аладама обернулся к женщинам и кивнул в сторону повозки, веля им укрыться. Его лицо было в крови, он дышал прерывисто.
Аладама точно знал, что если сейчас не сможет защитить двух женщин, что стоят за его спиной, то с ними случится страшное. И он должен был стереть эти двадцать воинов с лица земли. И сам тоже должен был выжить, иначе женщины попадут в плен и их подвергнут невыносимым мукам. Должно было случиться что-нибудь чудесное, чтобы выжить в этой ситуации. Группа воинов напротив была удивлена стойкостью и храбростью меота, так как он в одиночку перерезал половину нападавших. И оставшуюся часть разгромит, во что бы то ни стало. Сделает всё, но не подпустит их к царице и своей Нааптере.
«Ты не имеешь права умирать в бою, мальчик мой. Воин должен быть храбрым, ловким и отчаянным. Даже если перед тобой целое войско, а ты один, всё равно пойдешь против них! Чтобы враг дрогнул. Наши предки рассказывали, что видели воинов, выживших в неравной схватке, и при этом истребивших вражеское войско до последнего человека. Будь стойким! И ты достигнешь высшей формы признания для мужчины – стать тылеем, и иметь счастье быть воспетым! Как те воины, чьи имена живут веками!», – вспомнил Аладама наказ, что когда-то слышал от своего воспитателя.
Он глубоко вдохнул, собрал всю силу в кулак, и рванул с места. То было не слепое нападение, не вынужденный шаг отчаявшегося. Он знал, куда бить, когда и как. Аладама всё рассчитал, всё продумал. У него была цель – не оставлять в живых ни одного противника. И он резал их, будто сама Холодная Смерть вселилась в него и руками доблестного меота беспощадно забирала души тех, черёд которых настал возвращаться к богам.
Побледневшие царица с дочерью сидели в карете, крепко обнявшись, и смотрели на невероятное зрелище. Нааптере казалось, что Аладама не устоит на ногах и вот-вот свалится без сил.
Вдруг из ниоткуда появилась группа всадников, и резвые скакуны грудью снесли с пути тех нескольких воинов, до которых Аладама не успел добраться. Во главе всадников были Хаттусили с Тутхалией. Царь бегал между израненным Аладамой и повозкой. Тутхалия распахнул дверцы – а там, в обнимку и в слезах, сидели мать с дочерью.
– Дадей! Нааптера! С вами всё в порядке, вы не ранены? – кинулся к ним повелитель.
– Мы целы. Всё закончилось. Закончилось, – не могла успокоиться госпожа.
– Аладама! – направился Хаттусили к воспитаннику, и тот сделал шаг к своему господину.
– Повелитель…
– Аладама, мой храбрый воин! – осмотрелся царь, подсчитывая количество вражеских тел, недоумевая, как один человек мог им всем противостоять.
Прибывшая на помощь группа всадников лишь крутила головой и удивлялась мужеству меота.
– Ты подарил мне весь мир, Аладама! Ты снова вырвал меня из лап Смерти. Я никогда не смогу тебя отблагодарить. Проси у меня чего хочешь! – сказал царь и крепко обнял удивительного воина.
– Отдай мне Нааптеру, господин… Больше мне ничего не надо, – еле вымолвил он.
– Что ты сказал? – царь резко поменялся в лице и, нахмурив брови, посмотрел на Аладаму.
– Господин… Отдай мне Нааптеру в жёны! – громче и увереннее молвил герой.
Хаттусили долго смотрел на воспитанника, не зная, что ему ответить.
– Возвращаемся в Хатуссу. Быстрее. Здесь нельзя задерживаться. Обработайте ему раны и в путь, – приказал царь, обращаясь к своему наследнику.
Он не желал сейчас отвечать на просьбу Аладамы.
Аладаме же терять уже было нечего, потому он и выпустил на свободу те слова, что непосильным грузом лежали на его плечах. Признание это было тяжелее неравного боя, который он вёл мгновением ранее. С опустошенным и спокойным сердцем он присел на землю. Нааптера смотрела на него. Ей хотелось подбежать к нему, обнять, унять боль от телесных ран. Она не слышала просьбу Аладамы, не то провалилась бы сквозь землю от смущения. Девушке казалось, что она с каждым днём всё сильнее и сильнее любит Аладаму.