Огненный водопад

Отрывок из романа "Хатти 3"

Ашеред столько грезил об этом. Вот, почти дотянулся до своей заветной мечты, и отступать назад из-за мороза или мора он даже не помышлял. Царь много лет планировал этот поход и так тщательно готовился к нему, что уже мысленно жил в завоеванной Хатти, наслаждаясь её красотой и богатствами. Он не мог дождаться, когда закончится строительство моста и он  перейдет через Фират и истребит ненавистных ему хаттов.
С утра пораньше он созвал совет у себя в шатре, чтобы обсудить потери и дальнейшую тактику.
– Зверей когда кормили в последний раз? – восседая на полевом троне, спросил Ашеред.
– Позавчера вечером, господин. Как ты и приказывал, со вчерашнего дня они на одной воде, – сложив руки на животе и согнувшись в покорном поклоне, ответил воин, явно замерзший, несмотря на то, что был укутан в меховой тулуп.
– Хорошо. Дайте им совсем немного мяса сегодня вечером. Завтра переправимся через реку и сразу пойдем в наступление, они должны быть голодными, – Ашеред был доволен.
– Господин, Нинурт давно ушел на север и до сих пор от него нет никаких вестей. Мы выступаем без царевича? Но ведь неясно, справился он с заданием или нет, – недоумевал правитель Арапхи.
– Настал условный день, Хашми. Сауштер сопровождает царевича. Лучше правителя Митанни эти места никто не знает. И потому я уверен, что они справились с заданием. Сегодня должны закончить строительство моста. Нинурт с усиленным ассирийским войском будет ожидать нас на том берегу. Кого бы ни привел Хаттусили, им уже не выбраться из этого капкана. С ним уже покончено. Хаттское войско, что следит за нами с каркемишских высот уже несколько недель, не вернется домой. Эти высоты станут могилой для них, – с полной уверенностью проговорил Ашеред.
– Раньше мы только предполагали, но теперь знаем точно – меотское войско пришло на помощь Хатти, – сказал полководец Митанни.
– Ты так же, как и Хаттусили, веришь в то, что меоты смогут нас истребить? – будто услышав что-то оскорбительное, нахмурился Ашеред.
– Правда есть правда, меоты воинственный и сильный народ, – пожал плечами полководец.
– Ну, вот и посмотрим. – высокомерно ответил ассирийский царь.
Вдруг с улицы послышался шум переполоха и крики воинов. Ашеред подумал, что это один из разъяренных львов высвободился из клетки и перепугал всех. Но звуки становились всё ближе и отчетливее. И вдруг до Ашереда донеслись совсем неожиданные слова:
– Хатты! С юга поднимается хаттское войско, господин… – забежал в шатер один из лазутчиков.
– Седлайте лошадей. Быстрее! Запрягайте колесницы! – спрыгнув с высокого трона, привезенного из далекой Ассирии, закричал Ашеред.
Советники и полководцы выбежали из шатра и разбежались по своим полкам. У них не было времени для выстраивания стратегии, их главной задачей было отражение нападения. Хатты были совсем близко. Переправившись через Фират с южных земель, они черным ураганом неслись прямо на ассирийцев.
Ашеред запрыгнул на подогнанную колесницу, взял  копье и изо всех сил закричал:
– Двигайтесь быстрее! Конница, вперед! Нас в два раза больше, смелее!
Воины молниеносно запрягли колесницы, накинули доспехи и выстроились в шеренгу, ожидая приказа своего царя. Вороные, запряженные в колесницу ассирийского царя, громко фыркая, выбивали копытами заледеневшую землю и рвались вперед. Казалось, им тоже не терпелось понести Ашереда к великой победе. Воинственный царь Ассирии мгновенно выставил авангард из колесниц, вооружив воинов высокими щитами и длинными копьями. Позади конницы, прижимая к бокам круглые прочные щиты, стояла пехота. Следовали за ними лучники. Ашеред ни капли не сомневался в том, что они до полудня расправятся с наступающими, и спокойно продолжат работу над мостом.
– Это не хатты, господин. Судя по снаряжению, это меоты, – рассмотрев приближающееся войско, сказал полководец Митанни. – Не смотри, что они в меньшинстве, господин. Пусти на них всю свою мощь и сразу же натрави зверей. Ты лучше издалека следи за битвой, береги себя. А там посмотрим.
У Ашереда не было времени на споры. Он видел, что меотское войско приближается с невиданным напором и ассирийский авангард без особого труда падет под их натиском. И он вынужденно согласился с полководцем.
– Колесницы вперед! Конница ждёт сигнала. Пехота пойдет позже и добьет выживших. Не жалейте врага! Бейте их! – что есть мочи кричал Ашеред, высоко подняв копье.
– Пхотары , вперед! – на ходу приказал Аладама, заметив, что на них идут ассирийские колесницы.
Тут меотское войско разошлось, уступая дорогу сокрушительным нартским повозкам, запряженным двенадцатью лошадьми, укрепленным спереди массивными железными брусьями. Увидев, что впереди наступающих несутся невиданных размеров устрашающие колесницы, царь Ассирии резко поменялся в лице и покрылся холодным потом. Лошади, запряженные в пхотары, тоже были защищены железными намордниками и нагрудниками. Они казались такими неуязвимыми, что у ассирийцев на мгновение опустились руки и они потеряли надежду на благополучный для себя исход. Они вдруг ощутили на себе всю тяжесть этих могучих колес, что, пройдя по ним, переломает их кости и внутренности.
Так и случилось. Гигантские нартские повозки прошлись по ассирийскому войску с такой легкостью, что оставили за собой гору трупов и искалеченных, перепуганных ассирийских лошадей. Боевые колесницы, хоть и были более легкими в управлении и маневренными, ничего не могли сделать с нартскими повозками. Это и стало уязвимым местом вражеского войска.
Меотская конница добивала выживших захватчиков после наезда повозок. Она неслась вперед, размахивая разящими мечами, с которых капала кровь, прорисовывая на белоснежных просторах причудливые рисунки алого цвета.
Взявшееся из ниоткуда меотское войско застало врасплох ассирийцев. Они беспорядочно носились в ужасе по всему полю боя.
Полководец Митанни стоял слева от Ашереда и наблюдал за происходящим издалека.
– Хорошо, что не пустил меня на рожон. Я бы валялся на земле сейчас, – не веря своим глазам, царь Ассирии просто стоял, замерев.
Его армия несла тяжелые потери, на поле боя творился полный беспорядок, он был разочарован тем, что предмет его гордости – усовершенствованные колесницы – лежат под ногами меотов, как перемолотые в щепки доски.
– Не опускай щита, господин. Их лучницы не промахиваются, – заметив среди меотов отряд знаменитых кровожадных амазонок, сказал митанниец.
– Ряды меотов тоже проредели. Пустим пехоту, как только их конница станет меньше, – Ашеред потихоньку приходил в себя.
– Сначала пусти зверей, господин. Они голодные и без разбора могут кинуться на нас. Пусть насытятся вражеской кровью, а потом спокойно перебьем оставшихся, – предложил полководец.
– Выпускай зверей! – приказал Ашеред, довольный такой идеей.
Тут же пригнали крытые фургоны с клетками, внутри которых ревели голодные львы. Ассирийские воины, казалось, пришли в себя и уверенно вели ожесточенное сопротивление. Они вдруг вспомнили, что их больше и у них есть ещё лучники и разъяренные животные. Меоты, хоть и видели, что враг превосходит их по численности, уверенно шли вперед. Но нарты не представляли, что на них пустят огромных, гривастых диких зверей.
Понимая, что нельзя подпускать львов близко (иначе их растерзают), амазонские лучницы опустошали свои колчаны в сторону диких кошек. Те, в свою очередь, без разбора кидались на лошадей и людей, раздирая их плоть и отрывая конечности. Свалившиеся с лошадей воины, оказавшись на земле безоружными, вели неравный бой со зверем короткими кинжалами. Меоты прямо и смело смотрели в глаза Смерти. Наблюдая за этим зрелищем, царь Ассирии лишь безмолвно качал головой, поражаясь смелости меотов. Впечатленный царь Востока смотрел на безоружных нартов, что в смертельной схватке с разъяренными львами выходили победителями, и его трясло. Не от холода, а от страха. Он представлял, что с ним могут сделать эти отчаянные воины, если доберутся до него, и по телу пробегала дрожь. Бесстрашных нартов было не остановить. Они шли вперед вопреки всему.
– Лучники! Пускайте стрелы! – наконец, приказал Ашеред, и бесчисленные стрелы полетели на меотов.
Усеяв поле битвы трупами и скосив половину ассирийского войска, меоты тоже несли значительные потери. Осознав, что им никак не укрыться от нескончаемого ливня стрел, Аладама три раза подул в рог, призывая свое войско к отступлению. Нарты круто свернули назад, не рискуя продолжать затянувшуюся до сумерек ожесточенную битву.

Разбив шатры и расположившись недалеко от места битвы, меоты переводили дух. Аладама хмуро сидел перед очагом и не подпускал к себе никого, перевязывая свои раны.
– Ублюдок! Натравил на нас зверей. Как можно было додуматься до такого? – он был настолько зол, что не чувствовал боли от бесчисленных ран. – Какие у нас потери, Озрек?
Он посмотрел на своего полководца, стоящего рядом и ожидающего поручений.
– Мы потеряли третью часть своего войска, господин, – коротко и ясно ответил тот.
Высокий смуглый воин с бравыми усами и черными глазами держался отважно, хоть и тело его было покрыто глубокими ранами. Рассеченные высокие скулы худощавого Озрека кровоточили и требовали немедленной обработки. Левая рука его покоилась на рукояти меча, висящего на поясе, а со свисающей правой капала густая кровь. Полководец держался из последних сил, но ни видом, ни речью не давал понять это своему царю.
– Немного передохнем и снова в бой. Их гораздо больше, но по-другому никак. Где Догамыс? – не заметив царевича среди воинов, как бы невзначай спросил Аладама.
– Он в порядке, господин. Недавно видел его рядом, – всё, что мог сейчас Озрек, это успокоить царя вестью о здравии его первенца.
– Позорище! На моей памяти меоты отступают уже во второй раз, – Аладама не мог успокоиться.
Царь меотов покачал головой, возмущаясь подлостью Ашереда, намочил кусок ткани в талой воде из котла, вытер с лица капли крови и сказал:
– Если к утру не прибудет хаттское войско, нам придется своими силами выбираться из ситуации. Мы должны первыми напасть на ассирийцев, иначе нам несдобровать. Это сильное войско. Ты иди, пусть знахари осмотрят твои раны. Подкрепись и возвращайся, нам надо многое обсудить. И позови сюда парня.
Смуглый воин поклонился и немедля удалился.
Аладама не мог понять, что могло задержать хаттов. Они должны были перейти реку возле крепости Цопк  и напасть на ассирийцев с севера. Когда в указанный день хатты не появились на горизонте, меоты решили своими силами пойти на врага, пока они не достроили мост и не переправились через Фират. Теперь, когда планы ассирийцев потерпели крах, Аладама надеялся, что Хаттусили со своей армией всё-таки подоспеет и вместе они закроют врагу путь к Хатти.
– Слушаю, господин. Ты звал меня? – повторил Догамыс громче, ибо отец, углубившись в свои мысли, не слышал его.
Аладама посмотрел на него. Парень, конечно, был ранен, но, удостоверившись в том, что жизни его ничто не угрожает, царь Меотиды выдохнул с облегчением.
– Звал. Как тебе битва? – надо было уже налаживать отношения и более подходящей темы Аладама не нашел.
– Мы в тяжелом положении, – было видно, что парень уже всё обдумал и перепроверил.
– Что это значит?
– Хатты не просто так задерживаются. Они не оставили бы нас в таком положении, не случись с ними что-то непредвиденное.
– Ты прав. Но что могло случиться? Я не понимаю, – Аладама пожал плечами и покачал головой.
– Кроме того, господин, ассирийцы уже возобновили строительство моста. Мы должны остановить их. Нападем ночью, это крайний срок. Решение за тобой, мой царь. Я понимаю, что меоты устали. Мы понесли большие потери, но к утру нам уже некого будет останавливать. Они почти закончили, – почтительно сказал Догамыс.
– Я не отправлял лазутчиков, откуда ты это знаешь? – Аладама подозрительно посмотрел на сына.
– Видел.
Парень оказался своевольным и самостоятельно разведал обстановку. Они ведь сами, Аладама и Удина, были молоды и делали то, что считали нужным и правильным. Потому отец не стал выказывать своего недовольства, ибо он знал, что воспитание мало чем может подправить природный нрав человека. Догамыс – лишь отражение своих неистовых родителей. Человек не ценит жизнь и не думает об осторожности до тех пор, пока у него не появятся дети и он не почувствует страха потерять их. Лишь обретя потомство, он начинает бояться опасностей и их последствий. Но и переусердствовать нельзя с опекой, ибо в первый раз отгородишь дитя от поступков, во второй, а на третий раз он просто упорхнет из гнезда, изголодавшись по свободе, либо просто потеряет всякое желание расти и развиваться. И то, и другое – нежелательные крайности одного явления. Потому Аладама тщательно подбирал слова и контролировал свои эмоции в общении с сыном. Он некоторое время подумал и ответил:
– Хорошо, сын мой. Хвалю. Но впредь предупреждай кого-нибудь, когда уходишь на разведку. Либо Озрека, либо Ассей. Я твоей матери дал слово, что привезу тебя живым, – одобрительно кивнул он и еле заметно улыбнулся.
Догамыс почтительно поклонился и продолжил:
– Господин, насколько мне известно, ассирийское войско должно быть намного больше. Больше нас с хаттами ровно вдвое. Но такого количества я тут не заметил. Как думаешь, могла часть ассирийцев пойти на север в поисках удачного места для переправы? Ведь если бы они пошли на юг, то мы бы с ними столкнулись. Мне кажется, хатты задержались именно потому, что на севере они попали в западню. И если это так, нам тем более надо поспешить на помощь.
Аладаме было приятно осознать, что его сын в первом же своем походе проявил храбрость и отличился остроумием. Он был благодарен Шауею, что так хорошо воспитал меотского царевича. Ведь ко всему прочему, Догамыс был скромным, сдержанным и дальновидным. Какое же счастье иметь такого ребенка!
– Ты верно говоришь. У меня тоже в голове не укладывалось. Вроде говорили о невиданной армии. Так вот оно что. Обхитрили нас, отвлекли внимание на строительство моста и хотели окружить с двух сторон. А сейчас они хаттов бьют на севере. Как мы могли попасться на такую уловку? Как это ускользнуло от нашего внимания? – царь Меотиды вскочил и широко распахнутыми глазами посмотрел на сына, будто наконец осознал нечто такое, что не складывалось у него в голове.
– Именно. Мы полагали, что Ашеред пойдет на Хатти через Митанни, и надеялись перебить их на каркемишских высотах. Но большая часть войска пошла в обход. Ведь на севере есть крепость с прочным мостом. Других путей я не вижу, – оказывается, Догамыс уже обдумал всё, сопоставив вполне логичные вещи.
В этот момент в шатер зашли Озрек и прихрамывающая предводительница амазонок.
– Озрек, Ассей, проходите быстрее, – меотский царь присел и внимательно посмотрел на предводителей. – С самого утра мы думали, что воюем с ассирийским войском, но не заметили, что его большая часть отсутствует.
– Как это? А где остальная часть? – в недоумении спросила черноволосая амазонка.
– Теперь ясно, почему хатты не явились в указанный день, – промолвил Озрек, тут же догадавшись обо всем остальном.
– Догамыс разведал, что ассирийцы упрямо продолжают строительство моста даже под покровом ночи. К утру они уже будут в Хатти. Нужно нападать прямо сейчас, Озрек, мы должны их остановить во что бы то ни стало. Если на севере перебьют хаттов, то наш поход не имеет никакого смысла! К чему нам мечи, если прослывём клятвопреступниками? – возмущался разгневанный царь Меотиды.
Аладама был зол и на себя самого, ибо прежде не додумался до такого исхода событий. Сердце его горело в груди и он не мог усидеть на месте. Раненых было много, воинам необходимо перевести дух, да и лошади измождены. Но надо спешить, а времени в обрез.
– Мы и не такое пережили, господин. Немедленно выступим! – сказала Ассей и почтительно поклонилась.
– Может, это и лучше, что нападаем ночью. Неожиданность всегда сбивает с ног, – согласился полководец. – Но как мы пойдем по трупам наших воинов, мы ведь ещё не собрали их, только и успели унести раненых с поля боя.
Сердце Аладамы сжалось от этих слов.
– Мы обойдем их. Пойдем на восток и оттуда нападем на врага со спины. Так даже легче. Прижмем их к обрыву. Мы в меньшинстве, но такая тактика должна сработать, – совсем тихо проговорил Догамыс.
– Я согласен с царевичем, господин. Ассирийцы должна спуститься в ущелье, чтобы перейти реку. Сейчас их армия стоят над пропастью. А неожиданное нападение со спины породит переполох среди воинов. Мы скатим на них горящие мотки сена, и перепуганные лошади понесут ассирийцев вниз, – предложил Озрек.
– Я сегодня не успела отблагодарить тебя, смелый воин. Пусть продлятся твои дни, – предводительница амазонок повернулась к царевичу и почтительно поклонилась.
Догамыс лишь смущенно повел головой и опустил глаза.
– Я была придавлена вражеской колесницей, мой царь, – обратилась Ассей к удивленному повелителю Меотиды. – Сейчас на том поле лежал бы окоченевший труп предводительницы амазонок, если не Догамыс. На меня бежал разъяренный лев, жаждущий вкусить моей плоти. Но на помощь подоспел наш царевич. Он вонзил копье в зверя, сразив наповал, и, приложив титаническую силу, освободил меня из-под колесницы. Поднял её и отбросил в сторону. Да уберегут его Небеса.
Услышав лестную похвалу от великой воительницы, Аладама успокоился. Догамыс стоял так же, с опущенным взглядом и, недовольный открытой похвалой, прозвучавшей перед отцом, сжимал губы.
– Озрек, Ассей. Давайте, готовьтесь. Будем следовать этому плану, – уже спокойным тоном сказал Аладама.
Мужчины пожалели слов на похвалу, но Ассей ещё раз посмотрела на царевича и обворожительно улыбнулась ему:
– Молодец!
Меотское войско двинулось в путь под покровом ночи. Следуя оговоренному плану, они двинулись на восток, обходя поле боя, и напали на ассирийцев. Ашеред воображал, что меоты, зализывая раны, переводят дух на юге и не скоро смогут оправиться от пережитого удара. Он совсем не предполагал, что огонь мести настигнет его так неожиданно и смело. До окончания работ оставалось совсем немного. Воодушевленный царь Ассирии, позабыв о столкновении с нартами, стоял в ущелье вместе с работниками, раздавая важные указания и тихо радуясь победе. Ассирийское войско уже потихоньку спускалось к реке, планируя скорый переход и завладение вожделенной Хатти.
– Ну, что там наверху? – перекрикивая шум реки, периодически спрашивал Ашеред.
– Всё тихо. Опасности нет, – отвечали прибывшие воины.
Царю Ассирии вдруг показалось, что земля под ногами раскололась и оттуда брызнули языки пламени, настолько сердце его дрогнуло, когда он услышал неистовые крики с высоты. Перепуганный Ашеред поднял свои глаза наверх и, поразившись увиденным, застыл на месте. Обезумевшие лошади прыгали с обрыва, убегая от преследовавших их огненных мотков. Колесницы, с помощью которых Ашеред планировал покорить Хатти, летели вниз, разбиваясь о скалы и рассыпаясь по всему ущелью. Что-то страшное заставляло прыгать в неизвестность и ассирийских воинов, обезображенные тела которых весенним градом сыпались под ноги своего царя. Вскоре метеоритным дождем полетели горящие меотские стрелы, добивая убегающих ассирийцев. Всю округу охватил такой сильный пожар, что, казалось, кромешная тьма вдруг озарилась дневным светом. Рык перепуганных зверей распространялся по ущелью, наводя ужас.
– Вперёд! Прыгайте в реку! Все на тот берег! – наконец, Ашеред закричал той горстке воинов, что стояли рядом с ним.
Царь Ассирии вместе со своими советниками и немногочисленной ротой встал на недостроенный мост.
– Господин, пути нет, мост не докончен, а река ледяная, глубокая и стремительная... – предупредил правитель Арапхи.
– Нам не спастись от меотов, а реку попробуем переплыть. Вперед! – закричал Ашеред.
Митаннийский полководец пришпорил свою лошадь и первым ступил на мост. Животное заупрямилось, дойдя до конца недостроенного моста, и встало на дыбы. Тогда полководец замахнулся на коня хлыстом и заставил его спрыгнуть в воду. Остальные последовали за ним.
Остаток ассирийского войска был уничтожен меотскими стрелами и мечами. Нарты стояли на краю пропасти и следили за тем, как огонь возмездия настиг вражеское войско: ассирийцы лежали в ущелье, полностью разбитые, словно огненный водопад смысл их с митаннийских высот, когда-то принадлежавших Хатти. Мост, возводимый с таким трудом, тоже горел.
На востоке, озаряя небосвод, поднимался огромный огненный шар. Утреннюю зарю встречали меоты. Ассирийцам же не суждено было увидеть светило в последний раз.
– На север! Как можно быстрее... – приказал Аладама своему полководцу, и нартское войско выдвинулось в путь.