Ах! Мой дорогой друг

Мой хороший друг, именно в пароксизме безумия я написал тебе
вышеуказанные строки; напряжение работы, бодрствования и тех, кто жестоко
желания (за которые вы меня знаете) подожгли мою бедную голову; Я
пошел справа налево, затем слева направо (как дозорный
зимой, замерзание), пение, декламация, жестикуляция,
выкрикивая; одним словом, я бредил. Сегодня духовный и
животное (чтобы использовать остроумный язык M. de Maistre) являются
немного более равномерно сбалансировано; ибо вулкан сердечный не
потушены, но работают беззвучно .--До каких пор? --

Направляйте свои письма месье Рейдету, генеральному приемнику в
порт Руана.

Тысяча добрых посланий дамам Буассье. Я скажу вам
когда-нибудь по причинам, которые помешали мне отправиться в Женеву.
По этому поводу я вызову вас в качестве доказательства.

Бертини в Лондоне; Мадам Малибран делает свой раунд
Германия; Messemaecker (как он ладит?) отдыхает на своем
лавры в Брюсселе; У Агуадо есть прославленный маэстро Россини
My good friend, it was in a paroxysm of madness that I wrote you
the above lines; a strain of work, wakefulness, and those violent
desires (for which you know me) had set my poor head aflame; I
went from right to left, then from left to right (like a sentinel
in the winter, freezing), singing, declaiming, gesticulating,
crying out; in a word, I was delirious. Today the spiritual and
the animal (to use the witty language of M. de Maistre) are a
little more evenly balanced; for the volcano of the heart is not
extinguished, but is working silently.--Until when?--

Address your letters to Monsieur Reidet, the receiver-general at
the port of Rouen.

A thousand kind messages to the ladies Boissier. I will tell you
some day the reasons which prevented me from starting for Geneva.
On this subject I shall call you in evidence.

Bertini is in London; Madame Malibran is making her round of
Germany; Messemaecker (how is he getting on?) is resting on his
laurels at Brussels; Aguado has the illustrious maestro Rossini
in tow.--Ah--Hi--Oh--Hu!!!