Птолемей, Коперник и Мангышлак

 

 Тема не нова. Проста и в тоже время затертая до лоска, как старый пиджак, который уже давно пора выбросить в мусорный бак, но от него невозможно отказаться, потому как он хоть и стар, но удобен. Разношен и мягок, и от того уютен.
Я говорю об истинах и смыслах жизни: вопрос, волнующий людей веками. И если еще проще – о философии общества и каждого человека в отдельности.
Сегодня, когда под натиском прогресса медленно и нехотя отступает догматизм, вполне реально и даже модно иметь свое личностное мнение о жизни. Но это, на мой взгляд, неверно. Разнообразие мнений и убеждений неминуемо приводит к хаосу. Нейтрализация хаоса мысли – есть главная задача догматизма.
Но как быть с тем, если догмы уже не вмещаются в уютные, тысячелетние ниши сознания? И приходит время бесконечных дискуссий, которые, зачастую, ни к чему не приводят: стороны остаются при своих мнениях.
Мне доводилось участвовать в подобных беседах со сторонниками догм, в частности – религиозных или из сферы суеверий. Одна из них была завершена убойным, по мнению оппонента, аргументом: «Почему ты считаешь себя настолько умным, что отрицаешь то, во что верили и верят сотни миллионов, и, возможно – миллиарды  людей, причем – тысячи лет?».
Реально, вопрос убойный. Что значу я, на фоне этих гигантских цифр, каждая из которых скрывает за собою непростую историю человечества? Но, лично мне очень просто ответить на него…

***
…Давно, но уже в зрелом возрасте, я почти два года работал на полуострове Мангышлак и хорошо понял его природу, во все времена года, прочувствовал ее на себе.

Действительно, Мангыстау уникальный регион. Его дикая, неподвластная цивилизации красота завораживает и изумляет своей непревзойденной экстремальностью. Половина года давит изнуряющая жара без капли дождя и, самое сложное, она усиливается в августе месяце, оставаясь на уровне 30 и выше градусов Цельсия ночью, зашкаливая за плюс пятьдесят после полудня.

Ветер, который, как правило, начинается под вечер, зарождается в недрах старого Каспия, катит на песчаные пляжи Саурского залива тяжелые волны. Оставив в покое волны, вырывается тесными каньонами   в степь, но не приносит прохлады: только запах сырости и гниющих водорослей. Воздух Мангышлака настолько горяч, что быстро прогревает выметнувшийся на берег бриз. Хотя, есть уникальная особенность: воды Сауры очень мелки. Нужно пройти в их глубь до ста и более метров, для того чтобы полноценно поплыть. Но на это отважится не каждый: вода в заливе очень холодная, сравни колодезной. На берегу песок – не ступишь босой ногой, раскаленные камни, а вода окрашивает зябким багрянцем озноба ноги и тело смельчака. Но даже эта особенность не приносит желанной прохлады уже в двух-трех метрах от ледяной воды.

…Живя на Мангышлаке невольно восхищаешься идеальной приспособленности к местности и погодным условиям народа, веками населяющего эти пустынные, практически безводные края - адаи. Крупный род казахов.

…На благословенную весну и начало лета здесь отводится не более двух месяцев. В первой декаде апреля степь пестреет красками, как войлок, скатанный из разномастной или крашеной овечьей шерсти. Но, все, что оживает после долгой зимней спячки, безумно торопится в своем развитии: за два месяца растения должны выйти в рост, отцвести и увянуть, выбросив из себя плоды будущей жизни, завернувшись затем в унылую бесконечность бурой равнины, уцепившись корнями в тонкий слой глины и песка, впав в дремотный анабиоз на сухое лето и всю долгую зиму.

Одно время мне казалось что все, что растет в пустыне – колючее, а то, что живет – ядовитое. Конечно, кроме людей и некоторых животных. Летом, опасность подстерегает человека везде: скорпионы, фаланги, разномастные змеи – это их мрачное, пылающее жаром царство и шикарный дом под каждым, покрытым вековым загаром, плоским камнем…

Осень и зима – это растянувшийся с октября по апрель ноябрь месяц, свойственный стандартному Российскому региону. Со всеми его прелестями: снег, заморозки и легкие морозы. Нудные холодные дожди в мутном Новогоднем небе над бурой равниной. И кажется, нет конца ни небу, ни равнине, ни дождю. И тугое время течет в великолепных туманах: таких как здесь, я не видел нигде. Пять шагов – и ты исчезаешь в сырой мути земных облаков. Ты видишь, как они льется, сплошным потоком, обрушиваются невесомым водопадом в глубокие котловины в первой половине ночи. И исчезает к полудню, если из-за края степи выходит огромное солнце. Туман уходит в небо на глазах, за считанные минуты: тянется в небо толстыми, перевитыми в жильную плеть жгутами, как в замедленной киносъемке инопланетного фэнтези. А иногда он остается в степи на недели. Самое бессмысленное дело в это время – ждать, когда просохнут носки, простиранные в октябре и вывешенные под открытым небом. Они законсервируются сыростью, как сама степь, до начала апреля. Не раньше…

Но природа – изумительна. Ближе к берегам Каспия начинаются феерические марсианские ландшафты: ущелья, проросшие изумрудными травами. Каменные низины и каньоны из причудливо выветренных песчаников. Горы, торжественно застывшие в жарком воздухе, приподнимаясь зыбкими миражами ближе к небу: блеклому и пустому, почти без облаков.

****
…Я поднимался на эти горы. Может быть не на самые высокие, но все ж на те, с высоты которых открывается величие пустыни и гор. Непередаваемое ощущение полноты мира, над которым стоишь именно ты, а никто иной.
Горы, камень. Лазурь прибрежных вод Каспия и его бесконечная даль…и человек на самой высокой вершине. Реально, от такой картины сносит башню и приходит на ум банальное убеждение: я – властитель этого мира. Я - на вершине мироздания…

…Но это - спорный вопрос  для того, кто знает географию и непреложность конкретного видения тому, кто в школе осваивал задним местом парты на «камчатке». Владея неплохим кругозором, я прекрасно понимаю, что нахожусь в плену иллюзии: через несколько сотен километров, мое мангышлакское величие сравняется с небольшим пригорком, потому что я, не замечая географического факта, нахожусь в гигантской низменности, и сам Каспий, мирно дышит на отметке минус тридцать метров от уровня мирового океана. А я, гордо взираю на мир, примерно с высоты Валдая. Не с Гималаев, а с Валдая!!!

Но это хорошо понимать обладая обширными знаниями современной географии. А как быть с теми, кто веками жил в этой гигантской низине, не подозревая о том, что мир за нею – не кончается, и величие Джомолунгмы и Эвереста гораздо выше их песчаных скал? Находясь в ограниченном пространстве они не знают его границ и верят в то, что их мир неизменен и единственно верно то, что подтверждает их убеждение: мир это то, что я вижу всегда.

Теперь осталось переложить понимание ландшафта Мангышлака, Валдая, Памира и Гималаев на философию и становится ясной моя затянувшаяся прелюдия к пояснению мудрости и правоты отдельного человека, осмелившегося восстать против устоявшихся истин, переросших за века в монолиты незыблемых догм. Человечество способно искренне заблуждаться в своем неведении, особенно, если отчаянно упорствует в этом заблуждении по ряду экономических и социальных причин. И вполне естественно, не воспринимает чуждую для него истину, которую преподносит прогрессивно мыслящий индивид, ломая при этом давно устоявшиеся стереотипы мышления.

Таким человеком был, к примеру, Коперник, разрушивший тысячелетний догмат Птолемея о геоцентрической модели мироздания. Коперник был один, против сотен веков и десятков миллионов сторонников теории геоцентризма, принятую как догматическую, обществом и мощными религиозными учениями. Учение Коперника было осуждено как ересь, но время доказало его правоту и неверность тысячелетнего догмата Птолемея. Вершина, на которой стоял эллин, оказалась значительно ниже пика, на который взошел Коперник.

****
…Пожалуй, это все, что я хотел пояснить своим рассказом. Не всегда, то, что видится издалека многими - является наибольшим. Все зависит от ясного понимания высоты того места, на котором зиждется то или иное убеждение. И не всякий догмат, даже, казалось бы, выдержавший испытание временем, является конечной истиной. Обществу еще предстоит учиться отказываться от вековых заблуждений, даже от тех, которые на первый взгляд несут благо. Любое учение, застывшее в закосневших и бездоказательных догмах, обречено на забвение и отрицание.
Предела знаниям нет. Как нет и предела жизни.