Кошачий бог. Антиутопия. Книга первая. Глава 46

46 глава. Дурные вести

Нора с грозным рычанием кинулась к двери, царь-кошка Миляуси, ощетинившись, металась от окна к окну, предупредительно урча.
– Чужой идет.
– Не может быть в городе чужих, я бы знал, – спокойно приподнялся Академик, а главный конструктор уже был у двери.
– Значит, дурные вести, – подытожила она.
Раздался стук. Рядовые кошки спрятались в спальне, забившись по углам. Нора отчаянно лаяла, не желая уходить из гостиной.
Александр ХI отказался от чашечки кофе, церемонно вручил всем конверты с приглашением на суд чести.
– А это, молодой человек, передайте вашему батюшке, я не смог найти его, – обратился он к сыну Ненаглядной.
– Папа занят, передам обязательно на рабочем месте. Он отдельно живет, не здесь, – ответил он.
– Правильно, папа. Ибо отец у нас один – Отец Небесный. Здесь он и не может жить! Уже лучше.
– А что произошло? Что за суд? – спросил главный конструктор.
– Не пужайтесь, это еще не Страшный суд. Собирался Совет в полном составе, решено было рассмотреть ваш вопрос. Обвинитель Александр ХIII. Архипастырь Александр Х, правитель Божьей милостью, можете к нему апеллировать, мы же составим суд присяжных. Еще есть вопросы?
– Да, у меня… Я же не назначал ученый совет, о каком полном составе вы говорите? – откликнулся Академик.
– Состоялся монарший совет, к которому ваша наука не имеет отношения. Желаю здравствовать!
Посланник ушел, оставив семейство в недоумении. Ненаглядная предположила, что деревенский сосед пожаловался на то, что волкощенята Белка со Стрелкой подворовывают у него кур, а его Волкодав потакает молодым сучкам.
Пора было кормить прайд. Животные с опаской выходили на зов и звук насыпаемого корма. Болел Васька, Макс беспричинно слабел, и надо было его выносить на кухню, чтобы дружное хрумканье пробудило в нём аппетит. Он сидел на стуле статуэткой, обвив лапки серым хвостиком, рассеянно озирал присутствующих, некогда подобранных ими. Он помнил всех и любил всех девчонок, за что был нещадно бит супругой царь-кошкой. Но никто из них не принес потомства, а жаль…
Хозяйка пыталась покормить его, предлагая разные вкусности, а он только нос воротил. Что-то попало ему на язык, и он долго скрежетал зубами, пытаясь проглотить. Еле отдышался. Он тоже готов был заплакать, что расстроил ее. Только независимая Зося невозмутимо уселась к теплой кофеварке и не сводила сверкающих переливчатых синих глаз с кошачьей мамки, посылая ей волны немого обожания.
Ненаглядная с улыбкой вспомнила, как ее увидели под окном. Даже вымытый ушастик был зловонным, и эту пукалку взяли в дом, затем полгода выводили ушного клеща под тонкий визг и отчаянное сопротивление. Из живодрыстика  выросла принцесса Зося с голубоватым сиамским окрасом, со снежными брызгами на носике и передних лапках до локтя. Вот только говорить она не научилась, а просто всегда улыбалась, опрокинув кофе на белую скатерть…
Макс словно прокручивал киноленту памяти о каждой милашке, страшного бегства, холода, голода, непомерной жары. Нора со Щенком вытащили кошачью мамку из воды. Она без памяти стянула комбинезон и рухнула в хижине. Миляуси бросила котят, инстинктивно вылизывала ей глаза, виски, лоб и накрыла жарким брюхом голову, а он улегся на грудь, гипнотизируя хозяйку. Прайд притих, обложил ее со всех сторон. Нора прослезилась, чувствуя себя виноватой, что слишком увлеклась ревностью к выбору сына и зевнула неблагоприятный день. Тогда она впервые подошла к полярной волчице, вылизала ей морду, легла рядом, подлизывая новорожденных белых волчат и черного. В палатку заглянул повзрослевший Щенок, так и не получивший имени из-за многолетнего бегства. Всем на радость кошачья мамка выжила, но с тех пор так и повелось, что царь-кошка спит на подушке, а Макс служит ночным барометром душевного спокойствия хозяйки. Как мало сил, чтобы успокоить ее, что всё идет своим чередом, и нет никакой опасности…
Наконец-то все стали укладываться спать. Миляуси нежно вылизала испачканную едой мордочку, Макс подставил лобик, он всегда любил ее скупые ласки, за ней пряталась первая приемная дочка Фенечка, спасенная из кошачьего ада. Все знали, что она боготворит его, но стесняется проявлять свои чувства, побаиваясь царь-кошки. Обычно она подкрадывалась ночью, цепляла коготком, выпрашивая поглаживания. Макс почти забылся под непрерывное вылизывание со всех сторон.
Вздохи и всхлипы насторожили его, он переполз через поклонниц к хозяйке, положил лапу на рот, мол, тише, тише, всё будет хорошо, просто надо выспаться. Угомонив ее, скатился в сладкий сон. Макс бежал, скрываясь в траве, за невиданно-яркой пташкой, он со всей силы оттолкнулся задними лапами от земли и полетел за нею, вытянув левую лапу, чтобы ухватить ее, подогнув  правую, чтобы ловко приземлиться с добычей… Радугу он поймал.
Ненаглядная вздрогнула, было еще темно, она протянула руку погладить кого-нибудь и почувствовала застывшее тельце Макса, он словно охотился и улыбался радуге. Плакала она беззвучно, но все зашевелились, подходили, обнюхивали кота. Нора просилась в спальню, чуя неладное. Она лизнула руки, повела носом и вышла. У Миляуси и Фенечки были кричащие глаза: мама-мр-р-р, сделай что-нибудь!..
Она вызвала сына, они ломали голову, где похоронить кота, чтобы никакой зверь не раскопал в лесу. Академик присоветовал контейнер, как самую надежную защиту. Они тихо вылетели, еще тише вернулись на рассвете. Кошки смотрели на нее, как на предателя, шарахались от ее рук, никто не вышел на кормление.
– Что это с ними? – удивленно спросили мужчины.
– Они ждали, что я вернусь с живым Максом, они не могут простить мне утрату.
– Почему тебе? Он сам ушел на радугу, время пришло. Никакие капли не помогли, я же старался… Ваське же помогает!
– Я же забрала его, унесла. Васька поправится, станет хозяином прайда. Это два кота в доме не уживаются, если еще есть кошки. А один мужик нужен девкам для интереса к жизни.
– Так Миляуси уже не предводитель банды?
– Она, конечно, царь, но тоже кошка. У них своя иерархия, так сразу и не поймешь.
– У нас тоже сложно понять, что за иерархию строят клоны? Так пойдем на суд или на работу? – спросил Академик.
– Да всё успеем. Создали развлечение, так приходится играть с клонами – детьми малыми… Справимся, – бодро ответил главный конструктор. – Не с такими бедами справлялись. 
– Господи, как тяжко на душе! Даже некому помолиться за Максика, как теперь засыпать без него?
– Хватит, мам. Что случилось, того  уже не поправить, ничто не вечно под луной, но дела всё равно не кончаются. Нельзя падать духом, сама всегда это твердила. Помнишь, я не хотел уже учиться, всё рушилось, а ты настояла, что не может такая огромная страна обойтись без авиации. Видишь, страны нет, а мы летаем. Надо делать, пытаться выжить вопреки всему, повседневное переводит нас в вечное… Правда мы об этом не узнаем. А сейчас – на взлет и мягкой посадки.