Глава третья

ПЕРВЫЙ РАЗ В ТИШИНЕ О СВОЕЙ ЛЮБВИ ТЫ РОБКО СКАЖЕШЬ МНЕ

    В зал, поддерживаемый колоннами, на которых искусные художники весьма умело нарисовали главную девятку богов, именуемую Эннеадой, прибежал взволнованный Барути и доложил удостоившей его аудиенции жрице, что прошлой ночью в созвездии «Лик Персея» вспыхнула доселе бывшая совсем крошечной звезда, и это, вероятно, сулит беду жителям столицы Нижнего Египта. Танафрити, в глубине души ненавидящая Нубити, внимательно выслушала мудреца и распорядилась подать ему успокаивающий отвар. Храмовые девы, облаченные как подобает женщинам, связавшим себя клятвой служить Атуму, Шу, Тефнут, Гебу, Нут, Осирису, Исиде, Сету и Нефтиде, практически нагие, если не считать прикрывающего часть груди широкого ожерелья с бесконечными рядами бусин из фаянса и тоненькой полоски золотистой ткани, обмотанные вокруг талий.
    С тех пор, как амбициозная Хатшепсут сместила родного сына, взошла на трон и провозгласила начало эры матриархата, священнослужители утратили статус посредников, способных донести до богов просьбы людей. Первая фараонша выступила перед народом и объявила, что каждый волен установить в своем обиталище фигурку Себека или Сехмет и общаться со своими заступниками как заблагорассудится, вместо того, чтобы нести еду в храмы, а самим жить впроголодь.
    - Гроздья сочного винограда и кувшины финикового пива оседают в желудках жрецов! - воскликнула, уперев кулаки в бока, грозная царица. - Духовенство должно перестать отбирать последнее у простолюдинов! Ешьте и пейте сами, славьте несущую радость Бастет, веселитесь так, будто завтра наступит потоп!
    Имевшие влияние, равное власти фараонов, храмовые служительницы, очаровывающие царей своей красотой, вили веревки из слабохарактерных правителей, согласных выполнить любые условия, лишь бы обнаженные красавицы закружились в страстном танце, тряся приглушенно позвякивающим менатом, символом опьяняющей своими движениями Хатор, одной из обольстительнейших богинь древнеегипетского пантеона. Как только урей обвил головы женщин, священнослужители отошли на второй план, а в храмы более не стекались реки из вин и мешки с сахаром и мукой. Хатшепсут, смело раскритиковавшая жреческую касту за жадность, объявила им войну, которая продолжалась и по сей день: Нубити игнорировала возведенные в абсолют жертвоприношения, устраивала в своем дворце пиры и дала горожанам понять, что считаться с мнением духовенства необязательно.
    Танафрити, мечтавшая о справедливом возмездии за две сотни лет притеснения со стороны правящих династий, одурманила мудреца хмельным настоем и заперла в молельне - крошечной комнатке без окон, дабы астроном не вздумал предупредить о надвигающейся катастрофе членов семьи фараонши. Отдав приказ загрузить в телеги все самое ценное и уезжать из Зебенниса, женщина, нацепив на плечи весящий без малого килограмм усех, обежала дома знати, втайне от Нубити жертвовавшим ей по два таланта каждый месяц, известила о пророчестве Барути и, вскочив на белого коня, поскакала по ведущей в Мемфис дороге, преодолев более десяти парасангов за рекордные несколько часов. Она почти не сомневалась в успехе своей затеи: часть населения, конечно же, ожидает неминуемая гибель, однако выжившие разнесут молву о разгневанных божествах, едва не стерших половину царства с лица континента и раструбят вести о том, что находящиеся в тесном контакте с Месхенет и Анджети жрицы предугадали подобный исход событий, и коль правительница не подвергла сомнению их авторитет, этого кошмара не произошло бы.
    Наложницы Менетнашта уже вовсю отплясывали под бряцанье систров и гудение арф. Нубити лежала в свое опочивальне на мягком ложе и безостановочно гладила округлившийся живот, пока верный Кемозири обмахивал ее опахалом и каждые пять минут осведомлялся, не нужно ли ей чего-нибудь еще. Азенет без конца суетилась, вспархивая на колени гостей, дразнила мужчин имитирующими половой акт виляниями таза, и в конечном итоге уединилась в коридорчике с темнокожим рабом, приставленным следить за тем, чтобы никто не разбил двухметровую статую Таурт. Подслушав, как Субира и Табия нахваливают поистине исполинские размеры детородного органа мулатов, наследница престола захотела убедиться, так ли искусен Атсу в любовных утехах, и при взгляде на полувозбужденный пенис партнера едва не упала в обморок, не представляя, как эта штука поместится в ее влагалище. Фансани рыскал по верхним этажам, разыскивая Никотрису, бурно выясняющую отношения с Рунихерой, посмевшим возлечь с Хакикой и Халимой.
    - Я убью их! - визжала, пунцовея от ярости, дочь Саджиры. - Любая дрянь, к которой ты прикоснешься, сдохнет незамедлительно!
    - Мы разве клялись друг другу в верности? - отвечал, невозмутимо прихлебывая сок из глиняной пиалы молодой человек, сердце которого трепетало от бесконечных истерик взбалмошной любовницы. - Если я стану твоим супругом, ты дашь мне гарантию, что не выбросишь на улицу после того, как охладеешь ко мне?
    - Глупости! - вспыхнула Никотриса, усаживаясь между широко расставленных ног писца и поглаживая внутреннюю сторону его лодыжек. - Мне нужен только ты!
    Все, находящиеся в воздвигнутом в низине дворце, защищенном от палящих лучей солнца высокими холмами с четырех сторон, занимались своими делами. Никто не обратил внимания на длительное отсутствие Бакари, как правило, призывающего соблюдать меру и распустить мокрых от пота музыкантов по домам. Джабари, заскучав в одиночестве, стоял, прислонившись спиной к одной из колонн, упирающихся в потолок, на котором распростерлась окруженная звездами богиня Мут и легонько покачивал кистями в такт льющейся отовсюду мелодии. Свисающие гирлянды, сооруженные умельцами из засушенных листьев, колыхались от колебаний воздуха разгоряченными телами. Одна из танцовщиц поманила юношу взмахом руки, но тот, нахмурившись, выставил перед собой раскрытую ладонь, давая понять, что не заинтересован в мимолетных шалостях. Он понимал, насколько дорог Банафрит и старался отплатить ей за доброту той же монетой.
    Разумеется, девушка не запрещала ему проводить свободное время в обществе хорошеньких женщин, однако парень замечал, как робко и вместе с тем пылко она смотрит на него, и осознание того, что причинит ей боль, пойдя на поводу у похоти, останавливало от необдуманных решений. Джабари поклялся себе дать уважаемой всеми племяннице царицы привыкнуть к себе и ни в коем случае не давить, пытаясь склонить к физической близости. Молодой человек неустанно анализировал свои чувства, с каждым разом все больше склоняясь к тому, что тоже неровно дышит к рассудительной Банафрит, спасшей его от позорной участи сделаться подстилкой одного из бывших мужей правительницы Нижнего Египта. Сама Нубити согласилась благословить их брак и пообещала после свадьбы, намеченной на конец следующего месяца, пожаловать Джабари в помощники Кемозири, поэтому зародившаяся на благодарности симпатия заставляла кровь вскипать, если он встречался взглядом со своей невестой, имевшей чрезвычайно бледную кожу даже для представительницы династии Неферкасокар. Совершенно не похожая на шумную Никотрису и остальных своих сестер, Банафрит находила общий язык со всеми, и даже эгоцентричный Рунихера кланялся ей без ехидной улыбки, что говорило о том, что он признателен ей за отказ конкурировать с ним за место под солнцем.
    Все свершилось буквально за несколько секунд: огнедышащий Везувий выплюнул из жерла стремительно разрастающееся черное облако, столкновение тектонических плит вызвало десятибалльное землетрясение в Помпеях, а невообразимо огромный поток воды из Нила выплеснулся прямиком на Зебеннис, разрушив все восемь храмов и полностью затопив окруженный горами дворец. Отпрыски Нубити, пребывающие в состоянии сильного опьянения, захлебнулись во сне, - Фансани, огорченный равнодушием Куибилы, захмелел, съев несколько хлебобулочных изделий с начинкой из вымоченных в ликере ягод и выпал из реальности вместе с остальными гостями. Небиби, Рунихера, Никотриса и дочери Саджиры кроме трех отсутствовавших, оказались замурованными в стремительно уходящих на дно образовавшегося водоема руинах, и лишь нескольким служанкам и наложницам, умевшим плавать и находящимся во время начала потопа снаружи, удалось вынырнуть на поверхность и добраться до суши. Тщетно пытавшийся вы нести свою госпожу, лишившуюся сознания из-за жары, Кемозири потерпел неудачу, их обоих закрутило в бешеном водовороте с такой силой, что было бы глупо верить, что из этой передряги хоть кто-то выберется живым, зато Финехас и Куибила, бесцельно гулявшие по джунглям у подножия гор, кинулись наутек, взявшись за руки и умудрились не замочить своих одежд, взобравшись на вершину покрытого выжженной осокой холма и, тяжело дыша, перебрасывались рублеными фразами, обсуждая, что предпринять теперь, поскольку их отца и фараоншу, скорее всего, поглотила пучина, а значит, они вольны распоряжаться своей жизнью самостоятельно.
    Оставив мать и сестер в Долине Царей, взволнованная Банафрит, не разрешая себе допустить мысль, что с возлюбленным случилось непоправимое, запрыгнула в карету и велела вознице гнать лошадей обратно в город. Подъезжая к центру столицы Нижнего Египта, она вглядывалась в искаженные паникой лица бегущих прочь жителей и без раздумий нырнула в мутные воды, оттолкнув вцепившегося в подол ее платья кучера, причитающего:
    - Проявите благоразумие, госпожа!
    Сделав огромный вдох, девушка, полагаясь на интуицию, отыскала в глубине придавленного колонной Джабари и, обвив руками выглядывающий из обломков торс, прислонилась ухом к грудной клетке. Легкие горели, глаза щипало, из ран на ладонях во все стороны разлетались алые ленточки крови, но она продолжала обнимать мертвого юношу, не представляя своего существования без него. Молодая особа забыла о матери, Зезиро и Мумине; ей стало безразлично, как они отреагируют, узнав, что Банафрит добровольно последовала в иной мир, оставила их, поглощенная своей трагедией.
    «Кто-нибудь, молю, - подумала она, переплетая пальцы с холодными перстами покойника. - Разделите уготованную старшей племяннице великой Нубити судьбу между мной и моим будущим супругом! Я согласна на любые условия!»
    Ей не было известно, выжил ли кто-то из сестер. Перед мысленным взором отчаявшейся девушки возникла счастливая физиономия Никотрисы, оставшейся до утра в комнате Рунихеры и поддразнивавшую ее тем, что сделалась взрослой раньше остальных сестер, и следовательно, является старшей, ведь по закона их страны юная прелестница, познавшая негу сладострастия, автоматически считалась главней тех, кто продолжал хранить целибат. Она вспомнила первые встречи и смешную стрижку ненаглядного: когда Джабари только появился во дворце, его волосы кончались чуть ниже линии бровей ровным кругом, - дядя Акэнатон, позавидовав красоте племянника, приложил немало стараний, чтобы изуродовать молодого человека. Кого угодно подобная стрижка обезобразила бы, однако высоченный парень, едва не ставший наложником Небиби, даже с обритым наголо черепом выглядел бы аки спустившийся с Олимпа Аполлон, сияя лучезарной улыбкой на полных губах.
    Весь мир сузился до безмолвного крика отрицания, до снующих туда-сюда песчинок, до безучастно взирающего сквозь толщу воды парня, глаза которого не потеряли своего блеска, продолжая тускло сверкать. Неужели боги окажутся безучастны к ее просьбе, и она умрет, так и не узнав вкус сладчайших поцелуев любимого мужчины? Разве почитаемая шумерами Ашторет не обязана откликнуться, как и подобает покровительнице всех влюбленных?
    Внезапно чернота, поглощающая разум, отступила и, инстинктивно вздохнув, Банафрит, ощутив как прилипла к телу мокрая одежда, обнаружила себя в совершенно незнакомом сооружении, отдаленно напоминающем храм: шесть мраморных столбов поддерживали прозрачный купол, сквозь который сияли в темном небе луны, перемигивающиеся друг с другом. Прохладный ветерок обдувал покрытую мурашками кожу, а на ее коленях покоилась голова казавшегося спящим Джабари. Дотронувшись до скулы юноши, она, закашлявшись, примостилась рядом и, уткнувшись в грудь возлюбленного носом, тоненько завыла.
    - Ну здравствуй, красивая душа, - обратилась к ней материализовавшаяся из воздуха особа лет тридцати, излучающая спокойствие и доброжелательность. - Я помогу тебе, однако сделка состоится только в том случае, если ты примешь выдвинутые мной условия, прежде чем я их озвучу.
    - Согласна на все, - пролепетала, орошая слезами шею неподвижного юноши Банафрит. - Кем бы вы не были, я отдам все, лишь бы вернуть из Дуата Ка моего жениха. Мы не успели даже признаться друг другу в любви!
    - Мне это известно, - рассмеялась выряженная в странную одежду богиня, сверкая белозубой улыбкой. - Иначе на мою помощь рассчитывать тебе не пришлось бы, ведь я - Артемида, благоволящая только тем, кто блюдет целомудрие.
    - Я представляла вас несколько иначе, - прищурилась молодая женщина, с недоверием покосившись на прохаживающуюся туда-сюда собеседницу. - В Греции вас изображают прелестной девой в короткой тунике, обнимающей олененка.
    - Юппи - это Керинейская лань, - поправила, сдвинув брови у переносицы, Артемида, оскорбленная неосведомленностью девушки касаемо породы священного животного. - Нам лучше поторопиться. Если нагрянет Анубис и вынет сердце из груди, то я окажусь в затруднительном положении. Итак, в обмен на то, что я предоставлю вам десять месяцев беспечной жизни, вы, переродившись заново через несколько веков, встретитесь вновь, полюбите друг друга, но слиться воедино и вознестись на пик блаженства не сумеете, потому что я обреку вас на пытку довольствоваться ничтожно малым. И, коль вы успешно выдержите данное испытание и не разорвете связь, post mortem перенесетесь в Центр Притяжения, и зловредная Аммат не потревожит вашего счастья своим рычанием, гарантирую.
    - Как скажете, - Банафрит, медленно поднявшись, опустилась на четвереньки и прильнула лбом к ледяным плитам, выражая свою признательность пришедшей на зов богине.
    - Это лишнее, красивая душа, - пророкотала довольная Артемида, и три луны над их головами соединились в одну, а свет, резкий как ритуальный нож, излился, преломленный толстым стеклом и высветлил челку девушки до серебристо-седого цвета - отметиной, сообщающей, что отныне Банафрит не властна над своими помыслами и желаниями, неуловимо меняющимися под воздействием вмешательства в судьбу богини ночной охоты. По сути, ее личность осталась прежней, однако стремления, импонирующие среброокой дочери Лето, возведенные в абсолют, наложили вето на заинтересованности в удовольствиях интимного характера, и черно-белые небеса, вращаясь как вышедшая из строя карусель, рухнули прямо на Джабари, искривили пространство и связали воедино все части Ка, успевшие отслоиться от средоточия энергии и воплотиться в отдельную тень - шуит.
    Где-то вдалеке гиены, язвительно хохоча, делили добычу, нападая на ослабленных людей, выживших после наводнения. Заливаясь презрительным «хи-хи», хищницы впивались в бока едва дышащих от усталости слуг и наложниц, ползущих в сторону от затопленного дворца и находящих более жуткую смерть в пустыне, а катающиеся по песку Банафрит и восставший из мертвых Джабари, сплетаясь конечностями, неистово целовались, не в силах оторваться друг от друга. Казалось, даже через миллионы лет они будут продолжать лобызаться, омываемые бледными струями безмолвного зловещего полумесяца, ненасытные, опаленные близким дыханием Смерти, притаившейся за их спинами тонким силуэтом горбоносой женщины с вплетенными в косу гранатами.