Глава четвертая

ДРОЖУ Я КАК СВЕЧА НА ВЕТРУ: СГОРЕТЬ БОЮСЬ, ПОГАСНУТЬ БОЮСЬ

    Никогда не думала, что признаюсь себе в чем-то подобном, но, похоже, четырнадцать дней без Интернета, вдали от цивилизации, пошли мне на пользу. Видимо, именно постоянный доступ к информации, войдя в привычку, провоцировал возрастающую тревожность, плавно перетекающую в проблемы со сном, и я, просыпаясь по четыре раза за ночь, не могла заснуть при том, что сил на бодрствование практически не осталось. Часто мне снились кошмары, которые мой мозг после просмотра очередного репортажа о войнах, развернувшихся на соседнем континенте, генерировал с упоением мазохиста, получающего лишенное рациональности удовольствие оттого, что in world of dreams меня душил, прижимая к стене, красивый мужчина с желтыми глазами, а я, вместо того, чтобы оказывать сопротивление, с восторгом изучала его лицо, искаженное гримасой злости и ловила кайф от осознания, что буду убита именно им. Из-за того, что отличить реальность от вымысла я не умела, пробуждение воспринималось как воскрешение из мертвых: вот буквально пару минут назад я, теряя сознание, обмякала в смертоносных объятиях своего прекрасного губителя, а теперь сидела в перекрутившейся коконом вокруг туловища ночной сорочке и задыхалась аки сунутая рыбаком в целлофановый пакет форель, разочарованная тем, что умерла не взаправду, будто обретенный post mortem покой сулил куда больше приятностей, нежели пропитанная ежесекундным беспокойством за окружающих людей vita.
    Of course, я отдавала себе отчет, что мои траблы по сравнению с тысячами мирных граждан, погибающих медленно и мучительно просто потому, что отказались покидать свои дома, - полнейшая ерунда. Над моей головой простиралось мирное небо, я могла не бояться, что здание напротив вспыхнет от попавшего в него снаряда, и в нашей квартире выбьет стекла, ранив кого-нибудь из домочадцев, и тем не менее, стоило мне включить перед сном канал блогера, ежедневно выпускающего ролики о событиях в Эвропе, и мои ладони взмокали от напряжения, а язык прилипал к небу, а in my mind жуткие в своей правдоподобности картины расчлененных мерзавцами женщин и разорванных на куски детей.
    И все-таки understanding, что потребляемый на MyTube контент пагубно воздействует на психику, не останавливал меня от прослушивания краткой сводки новостей с последующим анализом полученных данных. Я терзалась чувством вины и не имела права запираться в information vacuum, словно широко открытые против воли глаза и мое насилие над собой положат конец кровопролитной бойне, и на Эмбле вновь воцарится хрупкий, но такой желанный мир.
    Сначала я попросила матушку купить мне в аптеке какой-нибудь препарат, отпускаемый без рецепта, и она вручила мне блистер с крошечными белыми таблетками, которые следовало глотать за полчаса до того, как ляжешь в постель, но поймав себя на том, что превращаю пилюли в порошок, растворяю адскую дозу в соевом молоке и выпиваю получившуюся бурду залпом, я решила с огнем не играть и сдохнуть медленно от хронического недосыпа, нежели загреметь в больницу с отказавшими разом органами. Тогда-то maman и предложила мне смотаться на две недельки к ее лучшей подруге, проживающей в глухомани под название Маусвилль, на побережье Великого океана, где вода довольно теплая в отличие от cold water of Pangean ocean и, следовательно, комфортная для пребывания в ней с целью расслабиться.
    На территории Джаннады я в последний раз была совсем малышкой, когда мы с мамой и братом ездили туда на отдых, и я четко усвоила, что гомериканцы, обитающие на франкоязычной территории СШГ, произносят большинство слов несколько иначе: for example, мы говорим «Панджэн оушэн», а они - «Пангейэн оссиэн». Поскольку работала я удаленно, а собственной семьей не обзавелась и проживала с родителями, считая, что сепарация обойдется слишком дорого, и лучше отдавать часть зарплаты предкам на хозяйственные нужды и не платить хренову тучу бабла за убогую студию в не самом благополучном районе, я игнорировала насмешки Джексона, обзывающего мне «маминой гордостью» и обожал твердить, что его трехлетняя дочурка, моя племянница, выскочит замуж быстрее засидевшейся в девках тетушки. Я повторяла себе, что если прибью brother, то помимо очевидных последствий вроде заключения под стражу за умышленное причинение вреда физическому лицу, забота о Примроуз ляжет на плечи предков, находящихся уже не в том возрасте, чтобы сносить шалости малолетней мерзавки, убежденной, что this Universe совершает обороты вокруг ее августейшей персоны, так что методикой управления гневом я владела на достаточно продвинутом уровне, облегчая душу мысленными проклятиями в адрес идиота, по несчастливому стечению обстоятельств выползшим из утробы моей матери на два с половиной года раньше меня. Жаль, что законодательством соединенных штатов запрещено вызывать обидчика на дуэль, как это делали представители элиты в дореволюционной Югославии. Я бы с удовольствием продырявила печень братцу за все гадости, что он мне причинил, страшным голосом читая кошмарные сказки про людоедов и хватая пятилетку за ногу в кромешной темноте, доводя до истерики и хохоча как последний псих при виде катящихся по щекам слез. Так что когда его жена сбежала, втихаря оформив развод и оставив едва отлученную от груди малышку на попечение бывшего мужа, я наотрез отказалась нянчиться с противной девчонкой, унаследовавшей дрянной характер от своего отца.
    Полный штиль в личной жизни объяснить я толком не могла ни самой себе, ни терзавшим опостылевшим «когда под венец?» родственникам. Назвать себя высокомерной тварью с высокими запросами I couldn’t, поскольку внешняя красота партнера для меня стояла далеко не на первом месте. Maybe, Дикси Хэвенсберд слеплена из другого теста и ждет подходящего человека, а возможно, моя фригидность подпитывалась шелестящим в подсознании voice, останавливающем от ответа потенциальным бойфрендам в приложениях для знакомств. There’s a possibility, что парни, просящие скинуть нюдсы и спрашивающие, умею ли я сосать, не вдохновляли меня, натуру романтичную, на решительные действия, that’s why «Финдер» я удалила из своего смартфона, убедившись, что там сидят помешанные на сексе дегенераты, не ищущие серьезных отношений.
    Мне казалось правильным находить в la vie иные смыслы и не потворствовать долбанному инстинкту размножения, более того, я ощущала себя особенной благодаря редкому nowadays качеству не раздвигать ноги перед первым попавшимся парнем просто потому, что он мега горяч в обтягивающей пресс футболке. В конце концов, конкретно моя ценность не измеряется в количестве любовников, да и, to say the truth, in my life случалось довольно много интересных вещей, так что эмоциональных ресурсов мне на саму себя не всегда хватало, в пребывание in relationship with somebody ввергло бы мою мятежную душу в пучину отчаяния. Годам к двадцати пяти я научилась огрызаться на бесцеремонные упреке в инфантилизме о папиных коллег, подруг бабушки по маминой линии, заявляя, что происходящее на моем личном фронте doesn’t their fucking business, и они, перестав третировать меня набившими оскомину questions, сочувственно шептались, мол, девка совсем с ума сходит без ухажера. Мать с отцом, зная, что упрямства мне не занимать, смирились с текущим положением дел, но, похоже, проблемы с менталочкой стали бросаться в глаза даже им, раз миссис Хэвенсберд упросила Марджори Роулинг, владеющую гостевым домом в крошечном городишке, приютить меня на пару недель.
    Оставив дома ноутбук и планшет, я побросала в сумку несколько купленных тысячу столетий назад книг, взять в руки которые никак не удосуживалась, пресекла попытки parents запихнуть в мой рюкзачок миллион ненужных прибамбасов и, сев на самолет, за три часа добралась до Контрарио, откуда подпрыгивающий на ухабистой дороге автобус домчал меня до сонного городишки с населением чуть более тысячи человек. Заканчивался август, пляжный сезон не так давно подошел к концу, посему я была исполнена надежд облюбовать какой-нибудь валун, улечься на полотенце и под шум прибоя погрузиться в выдуманные авторами фантастических романов миры, сопереживая героям и поражаясь наглости злодеев, жаждущих посеять смуту и уничтожить все к собачьим чертям. Полагаю, хотя бы где-то справедливость восторжествует, а персонажи окажутся не такими плоскими как в новелле широко известной среди молодежи писательницы, сделавшей из main character пустоголовую нюню, в которую по дефолту влюблялись все парни вымышленного small town просто потому, что она, блин, молчаливо-загадочная, а значит, особенная.
    Опасаюсь прозвучать как душнила, но, по моему мнению, последние сорок лет издатели потеряли чутье и публикуют какой-то бред помешанных на альфачах графоманок, злоупотребляющих клише и забывающих о необходимости прописывать мотивацию, особенно если повествование ведется от первого лица. Помнится, в детстве, прочитав авантюрный детектив, я удивилась, посему в последней главе девушка, чьими глазами мы следили за событиями, ни с того ни с сего замуровала в подвале помощника комиссара и, вскользь упомянув, что она и есть похищавшая тинейджеров маньячка, авторесса распрощалась с аудиторией, всучив невнятный эпилог, явно довольная тем, что сумела удивить readers. To my mind, было бы куда прикольнее окунуться в рассуждения чокнутой психопатки, знать с самого начала, что она - преступник и с напряжением вчитываться в диалоги, сопереживать жертвам, а не отбросить от себя покетбук с выражением «damn, what’s the shit!» on the face, жалея о потраченных впустую времени и деньгах.
    Маусвилль представлял из себя типичную джаннадскую провинцию с пятью магазинчиками, одним баром, размещенной на пустыре инсталляцией местного скульптора и наглыми енотами, выпрашивающими у туристов сосиски из хот-догов и тырящие все, что плохо лежит. Один не в меру упитанный товарищ, потерявший всякий стыд, волочился за мной два квартала, и мне пришлось швырнуть на асфальт недоеденный пломбир, лишь бы этот долбоклюй заткнулся и перестал теребить меня за край юбки. Порой у меня складывалось впечатление, что эти животные - заколдованные могущественной чародейкой people, - уж шибко умные и, вероятно, превосходят по интеллекту более деликатных собак. Если реинкарнация существует, я желаю в следующей жизни - как поется в одной песне - стать очаровательной кошечкой, валяющейся на полу в полосе солнечного света, щурясь, таращиться на пылинки и думать свои думы, пряча в глазах мерцание крошечных лун.
    Госпожа Роулинг, практически не изменилась с той поры, как мы с ней познакомились двадцать три (страшно представить!) года назад: все те же каштановые волосы, легким облачком обрамляющие ничем не примечательное лицо, не слишком подходящая ей по цвету помада, хриплый от беспрерывного курения голос и терпкий запах одеколона, в котором она, вероятно, плескалась every morning как воробей в луже. Окна моего номера выходили во дворик с бассейном, где, визжа, резвились дети в количестве трех штук, а на шезлонгах загорали, сверкая целлюлитными ляжками, их мамаши, одним глазом косящие на отпрысков, ныряющих за набитой песком бутылкой, а другим посматривая в глянцевый журнал с красоткой Кимберли Лаузен на обложке.
    Успокоив себя тем, что совсем скоро this place опустеет окончательно, и я смогу почувствовать себя вольготнее в тишине, я, купив карточку за пятнадцать таллеров, сбегала к установленному в вестибюльчике автомату, сообщила maman, что по дороге меня - какая жалость! - не ограбили и не изнасиловали и, развесив платья в шкаф, растянулась на чрезвычайно мягком матрасе, подмечая, что это, without doubts, отличная идея - провести несколько дней вдали от дома, сменить обстановку. Вай-фая в данном захолустье, забытом всеми существующими богами, не было и в помине, а приобретать новую симку и затем выбросить ее по возвращении в родной Сиэддль я сочла абсурдом и, разложив перед собой заманчиво блестящие книги в пестрых обложках, часа полтора размышляла, куда мне хочется нырнуть для начала - в полный противоречий monde антиутиопии, где, судя по аннотации, творится жесть, сполна насладиться остроумно написанными мемуарами Шэрон Кляйнедди за несколько лет до ее кончины в 1978 году, или же изменившимся взглядом приступить к изучению «Цветущей на огнях» великого Степсона, которую я еле переварила в старших классах, но после просмотра экранизации с Кларой Веллединь в роли королевы пообещала себе вернуться к данному шедевру мировой литературы и купила изобилирующее комментариями критиков издание в коленкоровом переплете, обошедшееся мне в четверть зарплаты копирайтера, зарабатывающего написанием третьесортных рекламных текстов.
    В итоге мой выбор пал на роман Джерома Барбароссы «Тени звезд». Не скрою, меня захватил сюжет, где одна треть посвящалась детальному описанию несуществующей Вселенной. Я до такой степени прониклась псевдонаучными цитатами, позаимствованными якобы из энциклопедии известного астрофизика, перевернувшего мои knowledges about stars, поскольку господин Барбаросса не просто изобрел свой funny little world, а тщательно поработал с первоисточником, опираясь на труды Наоми Харрис и Карло Саганини, наделив чертами обоих ученых эксцентричного Полидевка, объясняющего охреневающему от потока новых знаний читателю, как устроена reality в крошечном уголке необъятного Космоса, где звезда Тайролис вращается со скоростью шесть оборотов в секунду. Ей, бедняжке, не хватило массы, чтобы эволюционировать в черную дыру, because она трансформировалась в бешено вращающийся магнетар, вокруг которого образовалась воронка - воруя топливо у соседнего светила, угасающей Дивионны, Тайролис смогла продлить свой век и дарила украденный свет обосновавшимся на крошечном астероиде представителям высокоразвитой цивилизации, представители которой похожи на homo sapiens с той разницей, что вместо мужчин и женщин стремительно разрушающийся мегаполис населяли альфы и омеги, имеющие удовольствие наблюдать на своем небосклоне потрясающее зрелище: полосу оранжевого light и бледно-сиреневую точку, окруженную нимбом, тянущимся от еще живой Дивионны к зомбической Тайролис.
    Проглотив около ста страниц за один вечер, я, поленившись спуститься на ужин, забралась под одеяло и, перевернувшись на спину, сложила руки на животе и представила себя лежащей в гробу. Темнота способствовала работе воображения и, считая размеренные удары своего сердца, я по сложившейся традиции похоронила сегодняшнюю Дикси Хэвенсберд, дабы завтра начать все с чистого листа. Кажущаяся at first sight странной терапия помогла отпустить допущенные в прошлом оплошности и находиться here and now, не зацикливаясь на канувших в Лету инцидентах, ибо унесенные ее беспощадным течением промахи допустила не я нынешняя, умудренная опытом, а сумасбродная провокаторша, заключенная в одном из тысячи саркофагов на моем персональном кладбище, где в одном из ящиков трясется от неугасимой ярости маленькая мертвая девочка, так и не посмевшая стащить с кухни нож и вонзить его под ребра мирно посапывающего Джексона, вдоволь наиздевавшегося над младшей сестрой, пока родители ходили на премьеру какого-то блокбастера в кинотеатр «Оникс».