Глава двенадцатая

НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ С ТОБОЙ БУДЕМ СВЯЗАНЫ СУДЬБОЙ

    Что чувствует человек, suddenly выяснивший, что его жизнь ему не принадлежит даже на треть, и все его метания, стремления и разочарования - хорошо продуманное шоу, на участие в котором он подписался сам? Самой яркой эмоцией было, пожалуй, опустошение, но не сковывающее и вгоняющее в апатию, а предшествующее обретению независимости, когда ты finally осознаешь - весь этот цирк со дня на день закончится, публика, разразившись аплодисментами, разойдется по домам, прожектора, в круге света которых ты находишься, погаснут навсегда, и big boss, сняв с пальцев кольца, от которых тянулись провода к твоим конечностям, устало потрет переносицу и объявит end of game. Я всегда подозревала, что отличаюсь от большинства - не потому, что моя самооценка завышена, а оттого, что факт вмешательства высших сил в судьбу Дикси даже не пытались скрыть, и спящая inside me Банафрит посылала сигналы, которые подсознание пусть и не расшифровывало, но улавливало вполне отчетливо. I think, покровительница не пожелала обращаться к своим «коллегам» и сделала всю работу топорно, поскольку имела ограничения, ведь, коль существует богиня ночной охоты, благоволящая девственницам, то есть и other gods, управляющие памятью, временем, удачей, бедами. С другой стороны хорошо, что я не вжилась в роль полностью, ибо тогда процесс сепарации от наложившейся поверх меня фальшивой личности стал бы той еще пыткой, следовательно, кровожадную сестру лучезарного Аполлона следует поблагодарить за заботу о своих протеже.
    Если раньше на меня накатывало ощущение тщетности бытия, которое психиатр вполне мог расценить как депрессию, поскольку нежелание шевелиться и сидеть сиднем в кресле у окна - симптом серьезного недуга, то теперь, когда Eismauer пала, влияние чар Артемиды на разум, ничем не замаскированное, можно было сопоставить с треском неисправного радиоприемника, включенного крошечными гномиками, поселившимися в мое й черепной коробке. Со стопроцентной уверенностью могла сказать: настоящая я и в половину не такая вспыльчивая и агрессивная как Хэвенсберд-младшая, чей рассудок искажался вследствии подпитывающей body волшбы, заставляющей меня перенимать ход мыслей божества и оттого быть крайне высокомерной, избалованной и фригидной. Я прекрасно помню смятение и боязнь признаться себе в симпатии к Джабари, но тогда меня не лишили способности мечтать, представляя, как наши тела сливаются в блаженном экстазе, а нынче моя любовь выцвела, утратила большую часть красок и скорее напоминала сестринскую привязанность. Что ж, не такая это огромная цена за воскрешение возлюбленного, и я готова держать данное богине обещание еще тысячу лет и не роптать, because life without sex - мелочь по сравнению с жизнью без любимого человека. Не являйся я девушкой строгих правил, считавшей, что соитие - процесс, допустимый лишь after wedding, на мой отчаянный зов никто не отозвался б, и я провела остаток своих дней в скорби, оплакивая почившего жениха, а возможно, наложила бы на себя руки, не в состоянии вынести тяжесть потери.
    Я просидела на ковре, привалившись спиной к комоду до тех пор, пока не блямкнул будильник на смартфоне Бертрана, оповещая о том, что ему пора просыпаться. Из прострации меня выбросил звук скрипнувших пружин и обеспокоенный шепот парня, спрашивавшего, все ли со мной в порядке. Взглянув в его глаза, такие же теплые, как и тогда, сотни веков назад, я взъерошила челку молодого человека, вяло улыбнулась и пообещала рассказать все после того, как посплю. Он, кивнув, ушел в ванную переодеваться, а я легла, убежденная, что не засну и вырубилась моментально, вдохнув аромат его кожи, пропитавший подушку. Снилась мне, как всегда, какая-то дребедень, прерываемая сценой с удушением, однако теперь я осознавала, что это не just a dream, в плавающие в подсознании образы, пытающиеся достучаться до Банафрит, пробудить ее от анабиоза, встряхнуть аки шебутного котенка, проорать:
    - Да очнись ты уже! Неужели упустишь шанс насладиться dolce vita, прежде чем нас перенесут в Центр Притяжения, где нам предначертано коротать нашу eternity, не опасаясь, что суровый Анубис скормит наши сердца прожорливой Аммат, лишив возможности воссоединиться на Полях Иалу. Интересно, почему на мою молитву не откликнулись древнеегипетские боги, которым я исправно приносила богатые подношения? Вероятно, в иных измерениях существуют не все, и кому-то поклоняться попросту бессмысленно. Или они не вмешиваются просто так, извлекая из взаимодействий со смертными пользу для себя? Древние греки описывали своих покровителей как очень эгоистичных, злопамятных и мстительных. С чего я взяла, что Исида, Маат или Рененутет полны альтруизма и готовы примчаться на помощь страждущим? Если учитывать стремительно растущую популяцию и недовольных своей участью people, немудрено, что gods махнули на нас рукой, и аудиенции и ними удостаивались единицы. К тому же бытует широко распространенное мнение, что божества - лишь наблюдатели, и со своими troubles людям надлежит справляться самостоятельно и не рассчитывать, что с Олимпа спустится Юнона в сверкающих одеждах и, щелкнув пальцами, расправится с обидчиками и устранит доставляющие неудобства проблемы.
    Сновидения истаяли в суетливо сгущающихся тенях, и я поймала себя на том, что лежу на спине, таращусь в потолок, на котором вспыхивают профили тянущихся друг к другу Банафрит и Джабари. приподнявшись на локтях, я обратила внимание на довольно громкий шелест дождя и развевающуюся на ветру занавеску. Спустив ноги на пол, я оглядела свою комнату совершенно другим взглядом, подмечая мелочи, которым не придавала особого значения. Кровать у меня была с неким подобием балдахина, но без навеса, папа, купив четыре деревяшки высотой в полтора метра, зашкурил их, покрасил в нейтральный цвет и приделал к моему ложу с четырех сторон, а мама сшила из розового тюля покрывало с бахромой, которое я закрепила на шестах и визжала от восторга, представляя себя сказочной принцессой. Теперь моя тяга к красивым вещам объяснялась знатным происхождением: дочь сестры царицы Нижнего Египта, окруженная роскошью, проживая в небольшой квартирке, пыталась хотя бы отчасти воссоздать обстановку from the past. На какую-то долю секунды мне стало стыдно, что я требовала от родителей большего, чем они могли предложить, но пиликнувший планшет отвлек меня, заставил thoughts течь в ином направлении.
    Схватив в прикроватной тумбочки гаджет, я разблокировала экран и прочитала сообщение от Вилминии, своей начальницы, просящей меня переделать пресс-релиз для раздачи корреспондентам на мероприятии, посвященном презентации роботов-пылесосов. Заказчик посчитал мой текст излишне суховатым и отказывался выплачивать остальную часть гонорара, пока я не доведу an article до ума. Вообще-то жанр, в котором я работаю, не подразумевает обилия метафор и аллегорий, - в конце концов меня наняли не оды хвалебные сочинять, а коротко и емко информировать people о достоинствах того или иного продукта. Лебезящая перед всеми шефиня раздражала меня не только неумением защищать своих подчиненных, говоря твердое «нет» зарвавшимся придуркам, но и обилием смайликов, как будто я имбецилка и без этих мерзопакостных рожиц с означающей неловкость капелькой не уловлю эмоционального окраса предложения. Письменность, черт тебя дери, Вилми, эволюционировала от сложных иероглифов, которыми умели оперировать лишь жрецы, советники и фараоны до доступного пониманию алфавита, где каждая буква означает конкретный звук, чтобы особо одаренные личности, вместо того, чтобы юзать слова, сдабривали свои послания пошлыми сердечками, цветочками и драматично долбящимися о стену фигурками? Как же меня все это заколебало! Неужели я обязана и дальше притворяться тем, кем не являюсь, если нам с Джабари отведено не так много времени в этом странном, жутком мире, где на тронах восседают дряхлые самопровозглашенные вожди с прогрессирующей деменцией, отдающие приказ сажать неугодных в тюрьмы за марш по площади с плакатом «нет войне»? Даже в Луксоре, порядки в котором устанавливала моя тетушка - да познает ее Ка высшую благодать - царило больше демократии, нежели в Элозии, где сейчас творится полнейший беспредел, недоступный для понимания не в меру жестоких средневековых правителей, клеймивших еретиками любого, кто недостаточно трепетно прикладывался к распятию во время субботней службы.
    Вне всяческих сомнений, нас призовут как только Артемида посчитает, что мы справились с испытанием, так что я желаю насладиться dolce far niente сполна и уйти без сожалений, не цепляясь ни за мать, ни за отца, как ни была сильна возникшая между нами связь. То, что my memories в одночасье вернулись, лишь подтверждало мою догадку о том, что мы на финишной прямой, а значит, должны вести себя так, будто со дня на день наступит end of world, тем паче что обстановочка на Эмбле накаляется, предвещая стремительный закат цивилизации в результате ядерной зимы, наступление которой не за горами. Пожалуй, самое время снять со счета все свои сбережения и купить в бутике Фаустины Лавуазье по потрясающее одеяние из длинных белых волос, покрывающих всю поверхность курточки за восемь тысяч гомериканских таллеров. С бежевыми шерстяными лосинами, ковбойской шляпкой и сапогами на шпильке я буду выглядеть сногсшибательно. И плевать, что мне вслед полетят косые взгляды и ехидные перешептывания о том, что я похожа на чупакабру в этой «шубке из париков».
    Фарадей сидел на балкончике, просунув ноги сквозь прутья ограждения, как это любила делать я. Выглянув из комнаты, я убедилась, повела гостей прогуляться по окрестностям и, водрузив на поднос термос с шиповником, две чашки и миску с леденцами, присоединилась к юноше, поприветствовавший меня рассеянным «привет». Небо вздымалось и опадало словно брюхо гигантского животного, напоенный озоном воздух навевал воспоминания о детстве, беззаботном и веселом, когда я, надев свои резиновые сапожки, шлепала по лужам, а папа обеспокоенно кричал, что такими темпами я слягу с воспалением легких, пряча happy smile под скрывающими губы усами. Бертран, пробормотав слова благодарности, на автомате бросил в свой напиток two candies. Поверит ли my soulmate, что он - Джабари, а его кошмар, который я ненароком подглядела last night - правда, или же решит что у меня шарики закатились за ролики? До встречи со мной в Луксоре он не являлся девственником, следовательно, богиня целомудрия запечатала его память не так, как мою. Благодаря крупице ее мощи, заключенной в моем теле, я могу очень хорошо представить отвращение девы-охотницы, ненавидящих мужчин, особенно тех, что идут на поводу у низменных желаний.
    Сделав шаг, я оказалась за пределами навеса, позволяя упругим струям хлестать меня по лицу. Молодой человек, вскочив, засуетился, поднял свои ладони на манер козырька, прикрывая мою макушку от тяжелых капель. Перехватив его запястья, я опустила наши сплетенные кисти вниз и прижалась щекой к его горячему плечу, рассматривая как стремительно пропитывающаяся влагой рубашка подчеркивает очертания пресса и мышц груди. Мне вроде бы известно, что drops, стекающие по ключицам - это эротично, но вожделение не завладеет ни мной, ни им, и все, что нам остается, это обниматься under rain, сублимируя недоступную нам in this life романтику. Его упругая кожа ассоциировалась у меня с надувным мячом, на виске Фарадея пульсировала жилка, побуждая меня прикоснуться к ней губами. Пылающие ладони Джабари, заключенного в теле Бертрана заскользили вверх, огладили лопатки, а затем он отстранился, поцеловал мои костяшки и совершенно серьезно посмотрел на меня, чтобы спустя секунду ошарашить хриплым признанием:
    - I remember you, моя спасительница. Даже если бы Мнемозина destructed my brain до основания, mon coeur не посмело бы забыть ту страшную ночь, когда я, вынырнув, обнаружил тебя бездыханной. Давай с достоинством выдержим все лишения, моя прекрасная Банафрит.
    - Как давно ты все понял? - спросила я, до дрожи сжимая ворот его рубашки. - Кто снял блок?
    - Мне явился Аполлон. Он не обладает способностью возвращать утраченные воспоминания, зато показал с помощью видений все, что случилось сразу после моей смерти, - ответил мой визави и смахнул с моего лба прилипшие пряди. - Do you know, он, в отличие от своей сестры, с которой ты заключила договор, очень отзывчивый и мягкосердый? Я надеялся, что ты проживешь спокойно как Дикси Хэвенсберд, а я стал бы охранять тебя до тех пор, пока условия сделки не признают соблюденными.
    - Дурак, - беззлобно фыркнула я, смахивая с глаз набежавшие слезы. - Убить тебя мало за такое, паскудник эдакий! Тоже мне, нашел время затевать спектакль, учитывая, что our lives - полнейший фарс и абсурд. Не люблю тебя больше, - мой кулак легонько врезался в его скулу. - Проваливай давай, пока я не разукрасила тебя как Джексона несколько дней назад!
    - Когда сердишься, ты такая красивая, - смеется парень, осыпая мое лицо невинными поцелуями. - И характер у тебя золотой. Говори что угодно, я не отпущу your arm, even we will become two beautiful stones.



    Смерть, настигшая нас спустя несколько месяцев, когда мы, старательно изображая влюбленную парочку, уведомили моих родителей о том, что хотим перебраться в доставшиеся Фарадею от покойного дедушки хоромы на Лонсом Хилл, сгорали от нетерпения в ожидании госпожи La Mort. На короткий миг нам показалось, словно с нас содрали skin, только for us это было не пыткой, а облегчением. Оболочка - ложная, неуютная, не соответствующая нашим истинным обликам, ютившимся в ней сродни узникам в тюремной клетке, треснула аки яйцо, высвободив кусочки энергии, что, ликуя, закружились в пространстве, расширились, заполняя его дор предела, растворились в одеяле непонятно откуда взявшегося тумана, а после взмыли ввысь, облетели планету, любуясь шапками заснеженных гор, зеленью непролазных джунглей, лазоревую голубизну морей и океанов. Свыкшись с дарованным девочкой-смертью могуществом, мы телепортировались в морг, преобразили наши тела в привычную нам форму и покинули наконец this rotten scary world, оставив близких и родных Бертрана Фарадея и Дикси Хэвенсберд ломать головы над таинственным исчезновением наших трупов.
    Центр Притяжения, созданный Камиллой, приглянулся нам сразу же, а красочный домик с ивой, склонившейся над искусственным прудиком, привел в восторг моего сентиментального Джабари. Мне было отрадно узнать, что всеми отвергнутый и никем не понятый Сет обретет свое счастье с Кеммой, совсем недавно появившейся на свет с благословения девочки-смерть. Приключившееся с Корделией чудо дает понять, что здесь возможно абсолютно все. Иногда мой ненаглядный тоскует по солнцу и жаркому Луксору, и тогда мы устраиваемся на крылечке, макаем леденцы в отвар шиповника и представляем себя сидящими на берегу Нила. С каждым разом картинка, вспыхивающая перед глазами, становится четче, обрастает деталями, и сомнения в том, правильно ли я тогда поступила, отпадают сами собой, ведь даже там, где правит Muerte, всегда найдется место жизни.