Игра и игроки часть 3

Разве есть в мире, что-нибудь прекраснее карт, денег, чисел и цифр?
Волшебные иероглифы истины, хранители зашифрованных тайн, строительные камни непостижимости, десять тысяч сто пятьдесят девять, десять тысяч сто шестьдесят, десять тысяч сто шестьдесят один, десять тысяч сто шестьдесят два, 1989 год, весна, в силу непредвиденных обстоятельств мне пришлось спешно уехать из родного города в Москву.
Москва встретила меня ласково и нежно, пустые широкие улицы, совсем немного машин, праздный город, крепко спящий до десяти утра, множество масштабных волнующих перспектив и альтернативных возможностей.
Здесь я поменял все свои деньги на доллары один к десяти, и сумма оказалась гораздо меньше, чем мне хотелось.
На Комсомольском проспекте возле комиссионного магазина собирались все главные спекулянты, фарцовщики, аферисты и мошенники города Москвы, разноцветный винегрет из асоциальных и уклоняющихся от честного труда элементов.
И почти все они играли в деберц, буру и секу, а у меня было, что им предложить, я продавал газовые баллончики - паралитики.
Из Германии в это время выводили наши войска и у меня образовалась интересная работа, связанная с этим волшебным и чудодейственным движением.
Не было смысла везти из Германии марки, на деньги, которые мы там зарабатывали я покупал газовые баллончики на фабрике под Берлином и через военные аэропорта вез их в Москву.
В Москве я их оптом продавал спекулянтам, базирующимся на Комсомольском проспекте, выхлоп был более чем двойной.
Таким образом я обрел много новых интересных и подобающих знакомых, и все они играли в карты.
Я чувствовал себя замаскированным матерым волком, случайно попавшим в беспечное и легкомысленное овечье стадо.
Они, конечно, были первосортные и самые главные в мире Москвичи, и считали меня второсортным и даже третьесортным гражданином, потому легко садились со мной играть, не понимая, что я профессионал, а они, хотя и очень важные, но не более чем любители.
Однажды я выиграл у одного спекулянта-фарцовщика чуть меньше сорока тысяч долларов, он был старше меня лет на десять и очень удивился.
“Я коренной Москвич и играю в деберц двадцать пять лет”, сказал он, “Ты, обычный провинциальный лох из Саратова, как ты у меня можешь выигрывать, я не понимаю?”

Шримад Бхагаватам книга 2, глава 1
Шукадева: Весьма похвальны твои вопросы, государь.
Нет на свете человека, кто хоть раз не спрашивал бы себя о цели жизни и своего места в мироздании.
Мудрецы, познавшие тайну бытия, единодушны во мнении, что всякий, ответивший на сеи вопросы, незря прожил жизнь на земле.
Затянутые в водоворот суетных забот люди, в большенстве своём, не спрашивают себя кто они и зачем появились на свет.
Человек находит себе тысячи предметов для толков, некчёмных и бессмысленных, и лишь самый главный предмет — «цель жизни», он старательно обходит внеманием.
Ночью человек забывается сном, либо в беспамятстве отдаётся любовным утехам, старится, тащит к погребению своих покойников.
Так в забытьи и хлопотах проходит вся жизнь человека.
Не ответив себе на два главных вопроса — «кто я и зачем живу», люди ищут бессмертия в своей плоти, плоти потомков или памяти соплеменников.
Великое заблуждение полагать, что от смерти спасёт тот, кто сам обречён на погибель.
Слух свой стоит обращать к скозаниям о Нём, над кем невластна смерть и у Него вымаливать спасение.
Каких бы успехов ты не достиг на земном поприще, постиг ли строение мира или устрол благополучие близких, все твои успехи сущий вздор в сравнении с подлинным сокровищем — возможностью в час смерти внимать слову о Господе Боге.

Девяностые, привычный мир споткнулся, оступился, зашатался и резко перевернулся на другую сторону монеты.
Изменились ценности и приоритеты, белое трансформировалось в черное, бывшие честные коммунисты и самые правильные активисты-комсомольцы внезапно перекрасились, переоделись переобулись, превратившись во вдохновлённых поборников демократических свобод.
Они, не раздумывая, поменяли погибающую коммунистическую идеологию на вновь торжествующее православие и уже вооружившись совсем другими лозунгами и прокламациями стали рвать, делить и продавать за бесценок великую страну.
А полуголодный народ, кто пошустрей и посмышлёнее, таскал по многочисленным Московским рынкам клетчатые сумки, набитые турецким и индийским копеечным барахлом.
1991 год, у меня появилась серьезная работа в Москве, я не справлялся один и вызвал своих верных друзей из Саратова: Бориса Шишкина и Сергея Булатникова. (К сожалению, моего близкого друга Сережи уже нет в живых, в 2016 году на пятьдесят восьмом году его жизнь прервалась, он, внешне здоровый, жизнерадостный и сильный, умер от инсульта.)
Мы организовали компанию «Столица», которая была в рейтинге, в первой золотой десятке и гремела несколько лет по всей Москве.
Жаркое время, легкие деньги, быстрые пули, торопливые смерти, тенистые кладбищенские аллеи, художественные гранитные надгробья, рекламирующие многочисленные достоинства и статусы своих молчаливых хозяев.
Преступность, как цунами, как наводнение, захлестнула столицу, подросшие дворовые мальчишки группировались, вооружались автоматами и снайперскими винтовками, сбивались в стаи, делили улицы, районы, рынки, магазины и тоже играли, но уже в настоящую, кровавую войну.
В Кузминках местные гопники украли одного из наших инспекторов и пытали его утюгами, срочно нужна была «крыша», надежная, крепкая, непробиваемая.
Мой друг, Володя Когтев, работающий директором Московского ипподрома, познакомил меня с Отариком Квантришвили.
Заранее созвонившись, я пришел к Квантришвили в гостиницу Националь на двадцатый этаж, там в одном из номеров у Отарика был офис.
Он с интересом выслушал меня и весело отказал, ему не нужны были неопределённые долгосрочные проекты и перспективы, с деньгами у них было всё в порядке, они получали быстрые и легкие деньги от нескольких Московских казино.
В офисе у Квантришвили я познакомился с его племянником, Александром Харадзе и Саша, через пару дней, свёл меня с отчаянным безбашенным парнем, звали его Слава Пыра.
Дерзкий, умный, известный, авторитетный, за ним стояла основательная вооруженная группировка из Люберец.
Мы встретились на ипподроме, договорились, нашли обоюдную формулу нашего трудового и высокопроизводительного сотрудничества, и работа пошла.
Пыра сразу решил вопрос с Кузминскими гопниками и со всеми остальными нашими оппонентами, конкурентами, недоброжелателями и завистниками.
Теперь мне не нужно было оглядываться по сторонам и уворачиваться от летающих предметов из горячего свинца, все свои силы мы бросили в работу.
Игра на большие деньги, но уже не в карты: офис на Щусева, в самом центре Москвы, движущийся конвейер из людей, идей и предложений, круглосуточная реклама, секретари в две смены, телефонные звонки, скорость, встречи, стрелки, каждодневные разборки с криминальными элементами.
В восемь утра мы уже начинали и в девять вечера заканчивали, мы переоделись в костюмы и галстуки, поменяли наши советские девятки на заграничные джипы, купили себе квартиры на Кутузовском, счастье было уже где-то совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Но неодолимое препятствие внезапно перекрыло дорогу к моему счастью и это был Господь Бог.
С одной стороны деньги, связи, имущество, поездки за границу, роскошная жизнь, с другой стороны — Господь, несовместимые и несочетаемые феномены!
При всей внешней удаче, комфорте, связям меня вдруг перестал очаровывать, радовать, волновать и привлекать яркий, звенящий, мерцающий мир, в котором я так ловко, проворно, изобретательно перепрыгивал через препятствия и красиво танцевал ламбаду.

Шримад Бхагаватам книга 10, часть 2, глава 40
Попутанные понятиями «Я и Моё» бесчисленные души, как волы на привязи, вращают неумолимое колесо времени.
Как и все, прильщённые Твоей внешней природою, я полагаю истинно существующими моё тело, жену, родичей, слуг и тщетно силюсь найти в этих сновидениях своё прибежище.
Спутав вечное с временным, свою плоть с самим собою, предметы желаний с источником счастья я увяз в двойственности мира, не ведая, что Ты подлинная Цель моя и предмет любви, я всю жизнь до сего мига вожделел к лживым образам.
Как неискушённый путник не замечает в зарослях осоки спасительного водоёма, так и я не видел Тебя, сокрытого соблазнительными образами великой лжи.
Неспособный обуздать страсти ума я пал жертвою чувственных соблазнов и поверг себя в пучину тревог и страданий.
И хотя нечестивцу закрыты врата в Твоё царство, я дерзаю припасть к Твоим стопам и молить о снисхождении.

Германия, лето 1990 года, военные бызы, аэродромы, самолёты, мы тогда радостно играя в чужую игру, не понимали, что задаром отдаём нашим будущим врагам то, за, что умирали наши прадеды и деды.
Они всегда были и будут нашими врагами, но тогда, испуганные, побитые, покорённые, побеждённые нашими солдатами лживо нам улыбались, в тайне надеясь когда-нибудь отыграться и воткнуть нож в спину нашей стране.
На военном самолёте из Чкаловского аэродрома прилетаю на нашу военную базу под Берлином, меня встречает мой новый друг, Володя Лохматиков, ему 21 год и он в форме полковника.(В 1998 году в Питере Володю Лохматикова около его дома убил киллер, Володе на тот момент было 29 лет.)
Володя провожает меня до гостиницы, по дороге отдаёт честь другим, уже настоящим Российским офицерам, здоровается с ними за руку, непринуждённо разговаривает, что-то активно с ними обсуждает, он здесь свой, незаменимый человек, почти главный.
Володя занимается отправкой немецких машин в Россию, на плацу выстроились в линейный ряд более ста машин уже готовых к отправке: мерседесы разных марок, БМВ, фольксфагены, мицубиси поджеро, нисаны, опели, ауди и прочие на любой вкус.
Вова своего рода художник-дизайнер, если военный самолёт за один раз мог увести только четыре машины, то Володя придумал подвешивать на стропах сверху еще три, таким образом самолёт за раз вывозил по семь машин и так две, три партии в день, поток.
А там, уже на другой стороне система более чем отлажена, растаможка одной машины менее трехсот долларов, желающие купить встают в нетерпеливую очередь.
Активная работа по машинам из Германии успешно продвигалась до 1991 года, она могла продолжаться и дальше, но в начале 1991 года образовались новые, более масшабные перспективы и уже в Москве, приватизация, процесс передачи государственной собственности в частную, ещё одна революция в революции!
Про социализм уже никто не вспоминает, он безвременно утонул в обворожительном океане демократии, начало капиталистического переустройства, массовая приватизация.
Крупнейшие предприятия, фабрики, заводы продаются за десятую, а то и за сотую часть цены на закрытых аукционах.
Иностранных инвесторов на этот праздничный шопинг не допускают, несколько частных крупнейших банков, приблежённых к “императору”, монопольно за бесценок скупают всё лучшее, что есть в экономике России.
И нам, мелким игрокам, достаются небольшие крошки с этого новогоднего пирога – приватизация квартир.
Необъятный рынок, сталинские дома, коммуналки, весь Кутузовский проспект наш, от гостиницы Украина до Поклонной Горы, все участковые наши негласные сотрудники, ООО Столица!
Работали мы не только по Кутузовскому проспекту, но и по всей Москве, но на Кутузовском в то время была самая элитная недвижимость, востребованная и легко продаваемая на рынке.
Правил новой игры ещё не было, мы сами по ходу интенсивного поступательного движения приспосабливались к новым реалиям, к новым жизненным ситуациям и перспективам, десять тысяч сто пятьдесят девять, десять тысяч сто шестьдесят, десять тысяч сто шестьдесят один, десять тысяч сто шестьдесят два, десять тысяч сто шестьдесят три.

Шримад Бхагаватам книга 10, часть 1, глава 27
Почёт и богатства, словно дым от погребального костра, застилают глаза и душат горло.