Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 33

Повременив пока уборкой, ребята решили взяться за готовку, как и рекомендовал им командир. Правда, едва дело дошло до самой стряпни, перебирая в уме меню известных ему блюд или, по крайней мере, тех, которые он был в состоянии приготовить, Егор решил начать с самого простого.

С приготовления омлета.

И это после того, как он давал накануне присягу нанести как можно больше урона врагу. А вместо этого он занимается у него уборкой и готовит ему пищу. Ничего не скажешь, достойное занятие для бывшего бойца бригады имени Шекспировича! С другой стороны, что он за мужик, который не может толком приготовить какой-то омлет?!

Поддержав его идею, Азей отложил в сторону блокнот, куда наспех записывал меню блюд под диктовку приятеля, которые они должны были приготовить к возвращению бойцов, после чего захватив с собой корзину, направились за яйцами в сарай.

Покинув помещение дома, они почти сразу очутились во дворе. Правда, стоило им преодолеть середину территории, как до слуха обоих донесся звук фортепиано. Будто в соседнем здании базы было расположено отделение консерватории, где с утра до позднего вечера разучивали новые музыкальные произведения.

Как узнал позже Егор, там держали пленных, которых «воспитывал» Гоги Сырлыбай, «заплечных дел мастер» и правая рука их командира. Зная толк в пытках, тот всюду таскался со своим канцелярским ножом, отрезая им по кусочку от тела каждого пленного за малейшую провинность, приговаривая при этом: «Я тебя не убиваю. Я тебя всего лишь меняю».

Пытки — это было единственное, что он умел, не признавая никакие другие ремесла. В этом заключался смысл его жизни. В остальное же время если отрезать пленному ничего не получалось, либо для этого не было причин, тогда он развлекался на свой лад, подвергая их различным пыткам.

Была здесь и травля собаками, а также попытки заморить пленных голодом и холодом; особо непокорных он и вовсе отправлял спать стоя голыми в карцере, бил электрошокером или попросту срывал с них ногти. В иное же время он развлекался тем, что надевал на пальцы допрашиваемых бумажные колпачки, поджигал их и, заглядывая человеку в глаза, просил дать более обширный ответ на поставленный вопрос. Но однажды все изменилось самым кардинальным образом. 

Как-то во время очередной вылазки в город ему удалось вломиться с отрядом в какую-то консерваторию, где наткнувшись на концертный рояль, он принял решение захватить его с собой. Такую махину, если предварительно убрать оттуда все лишние детали, можно было спокойно использовать для хранения оружия. Поэтому не став откладывать воплощение этой идеи в долгий ящик, он приказал бойцам перетащить этот музыкальный инструмент прямо в штаб. Что они и сделали, чуть не уронив его пару раз с тяжелой техники, разъезжая по ямам и выбоинам разрушенных дорог.

Утомившись от однообразия пыток, дабы всегда держать пленных в тонусе, Гоги придумал себе новую забаву. И пытаясь хоть как-то скрасить себе одинокие вечера во времена блэкаута, и насладиться музыкой заодно, он призвал к себе как-то часть пленных, и, заставив их подойти со спущенными штанами к роялю, приказал исполнить «Собачий вальс». Но трогая клавиши не пальцами, а собственными причиндалами, угрожая лишить их и этого достояния, если кто-то вздумает взять не ту ноту или сбиться с тональности.

С той поры все, кто попадал сюда в плен, от всей души ненавидели рояли. А если где слышали игру на клавишном инструменте, то впадали в помешательство или у них начинался нервный тик. Так что успев за это время зарекомендовать себя ещё тем любителем классической музыки, Гоги уже не мог отказать себе в этом удовольствии, достав позже целый альбом знаменитых произведений классиков.

Таким образом, начав с исполнения пленными «Собачьего вальса», вскоре они перешли к более сложным музыкальным партиям. А когда некоторые из них падали от усталости на пол прямо во время репетиций, проводя ротацию, Гоги ставил на их место провинившихся смутьянов из бойцов «Неопалимого», «подружив» между собой представителей обеих армий. И будучи теперь всегда заняты «концертами», который устраивал для них главный палач, у них не оставалось времени для занятий другим непотребством.

Так что проходя каждый раз мимо этого здания, откуда время от времени долетала классическая музыка, Новаковский делал все возможное, чтобы не попасть туда за нарушение дисциплины. Пусть и сама атмосфера звучания рояля почему-то уносила его во времена школьных годов, навевая воспоминания об учебе его брата в музыкальной школе под чутким руководством Осии Нениловны. А ведь раньше он и не догадывался, что здесь были пленные, уверенный, что «Неопалимый» почти всегда отдает приказ своим бойцам расстреливать их на месте, чтобы не кормить лишние рты.

Ненадолго остановившись у окна, откуда доносились звуки музыки, более подходящей для каких-то светских раутов, либо борделей с элитными проститутками, но явно не для военного штаба с сомнительным прошлым его обитателей, Егор поплелся себе дальше, ступая поросшей бурьянами тропой, которая и вывела его, в конце концов, к сараю, напоминавшего издалека картонную хибару.

Распахнув ветхую дверь, Егор переступил через потрескавшийся порог, держа в руках пустую корзину. Навстречу выскочил встревоженный петух и перелетев через приоткрытую дверь, махая крыльями, выскочил на забор, обронив в процессе полета зеленое перо.

Здорово перепугавшись агрессивной птицы, парни попятились назад, но смекнув позже, что она их не тронет, снова покосившись на её острые шпоры, пробрались в сарай, надеясь быстро справиться с возложенной на их плечи миссией.

Вторжение в их «священную» обитель курами был воспринят не очень положительно, тем более главный «патриарх» сидел сейчас на заборе и чистил на солнце свои перья, не спеша почему-то возвращаться обратно. Так что едва Егор потянулся к какому-то гнезду и принялся шарить там руками, ворочая сено, не выдержав подобной наглости в свой адрес, одна из куриц клюнула его в ладонь. Отдернув руку и машинально помахав ею в воздухе, Новаковский попытался собраться с силами, и, понимая, что хуже не будет, продолжил свои действия, перетерпев боль.

Вернувшись на кухню с полной корзинкой, он приказал Азею поставить на предварительно смазанную маслом плиту сковороду, а сам тем временем взялся за смешивание в одной таре белков и желтков. Наконец, с приготовлением простейшего блюда было покончено. Теперь осталось покормить птицу, у которой с таким трудом им удалось добыть эти горе-яйца.

Недолго думая, они набрали с Азеем какого-то пшена, и, не совсем уверенные, что курица будет вообще это есть, остановившись напротив сарая, принялись рассыпать зерно, не жалея запасов. Слетаясь на корм, птица дралась из-за него так, что её перья разлетались во все стороны. Очень скоро компанию несушкам составил и «патриарх», покинувший по такому случаю свое временное убежище.

— Твою медь, прикинь, что это! — встрепенувшись, крикнул Азей, кивая в сторону куриц. — Сколько их вообще должно быть? Мне кажется кого-то не хватает.

Новаковский лишь развел руками в ответ. Как будто он должен знать, сколько было их на самом деле! По крайней мере, пока они сидели в сарае, ему казалось, что куриц хватало. А как только те оказались на открытом пространстве, разгребая лапами зерно, в его душу начало закрадываться сомнение относительно истинного количества домашней птицы.

Возможно часть из них убежала из сарая ещё накануне осады, а часть зарезали тайком сами бойцы на суп, устав от Гиппократовой диеты.

Рассыпая зерно, им удалось наконец удовлетворить запросы голодной птицы. А когда с этим делом было покончено, покидая территорию курятника, чтобы приступить к выполнению следующего задания, у Егора было такое ощущение, будто он работает на «Неопалимого» десятый год подряд.
 
Никто не знал, как долго они здесь пробудет и когда придется отсюда уйти. А главное, в каких условиях придется провести зимовку, и как хорошо будут обстоять у них дела с обеспечением, когда боевые действия придется поставить на паузу, и ждать подходящих условий для продолжения наступления.

Надо было позаботиться о создании съестных запасов в виде домашней консервации, которую придется захватить с собой в случае выхода на позиции. Вот чем, собственно говоря, и занялись Азей с Новаковским, вытащив во двор украденную соковыжималку.

Став напротив стола и придерживая миску, чтобы сок попадал именно туда, а не на землю, Егор крутил ручку этого аппарата, а Азей закидывал в него фрукты, набранные в местных палисадниках. Со стороны их труд являл собой пример слаженности, пока Азею не вздумалось заглянуть под стол.

— Егор, еб твою медь, сок течет обратно! — дернув приятеля за рукав, он предложил ему самостоятельно убедиться в происходящем. — Чувствую, капитан нас сегодня убьет…

— Не заводи меня! — рявкнул Новаковский, только сейчас осознав, как сильно они схалтурили, не продумав все риски, но запущенный процесс уже было не остановить. — И так соку потеряли дофига!

Дотащив бадью с его остатками до плиты, он поставил её на слабый огонь. Осталась самая малость. Вымыть соковыжималку и сложить её обратно в шкаф. Все бы ничего, вот только он не совсем понимал, в какой последовательности следовало это все делать.

Дома ему не приходилось возиться с подобной техникой. Консервацией у них занимался, в основном, дед, нередко подключая к этому процессу соседей. А вот внуков он старался держать от всего этого подальше.

Тем не менее отступать от первоначальной миссии Новаковский не торопился. И тщетно пытаясь вспомнить, как обращался с подобной аппаратурой его дед, схватив соковыжималку в охапку, он залил в неё воды и передал её Азею. Все закончилось тем, что зацепившись ногой за провод, Азей уронил её прямо на землю, и со всей силы ударившись о цементный порог, машина разлетелась на мелкие кусочки.

— А теперь бери и склеивай её! — приказал ему Егор, испытывая дикий стыд из-за происшедшего. — Давай, иди по клей! — толкнул он приятеля в спину.

Собрав с пола куски, будто он и вправду намеревался её склеить, Азей разложил на столе отдельные детали пострадавшей конструкции, когда оказавшись рядом, чтобы оценить степень повреждения, Егор попросил оставить её в покое и «переключиться» на другое занятие.

— Азей, не буксуй! Склеивать её уже никто не будет! — предостерег он его от бессмысленной затеи, наблюдая за бессмысленными метаниями приятеля. — Придется покупать новую. А эту оставь в покое. Мы её потом выбросим.

Оторопев от услышанного, Азей покачал головой в ответ, расписываясь перед ним в собственной некомпетентности.   

— Я не умею с консервацией, — пожимая плечами, горестно промолвил парень. — Элементарно не могу работать с соковыжималкой… Так стыдно теперь перед людьми.

— Тут плакать хочется, — наехал на него Егор, раздумывая над тем, куда бы спрятать эту соковыжималку, чтобы она не так сильно бросалась в глаза, — а ему перед людьми стыдно…

— Да я, сколько лет живу, ни разу ничего не консервировал. У нас этим всегда занималась мать.

— Ну, так учись! В жизни всякое пригодится, — то ли стебясь, то ли советуя это на полном серьёзе, Егор передал ему пустую банку и консервный ключ.

— И как мне её крутить? — уточнил Азей, со вздохом поглядывая на пустой бутыль, который проще было разбить, чем начать воспроизводить с ним какие-то манипуляции.

Лицо Новаковского оставалось непроницаемым. Повертев железяку в руках, Егор вдруг без лишних слов приступил к делу, намереваясь подать пример непросвещенному приятелю. Но сколько он не крутил в руках эту банку, чуть ли не выпрыгивая из трусов, закрыть её как положено у него так и не получилось.

— Ключ не тот, — нахмурившись, процедил Егор, возвращая Азею неисправный инструмент.

— Держи другой, — тот протянул ему ещё один. 

Выхватив у него из рук инструмент, Егор снова поставил банку на стол, после чего закрыв её сверху крышкой, поверх которого устроил ключ, принялся вертеть её в разные стороны, пока она не затрещала. Остановившись на миг, он смахнул со лба пот, а потом уставившись недоверчиво на приятеля, отставил в сторону и эту банку, истратив на неё последние силы.

— Что опять не так? — Азей смерил его вопросительным взглядом.

— Крышка не такая, — огрызнулся тот, скрещивая руки на груди. — Давай другую. Зимой бойцы будут воздухом этим питаться…

Азей передал ему ещё одну, такую же пустую банку, терпеливо наблюдая за всем этим цирком. Все указывало на то, что его приятель смыслил в консервации не больше его самого.

Сцепив зубы от перенапряжения, Егор набросился с ключом на эту банку, и, принявшись вертеть её в руках похлеще предыдущей, в какой-то момент превзошел самого себя по прикладыванию усилий.

— Егор, ты её так закручиваешь, что она у тебя трещит... — Азей с опаской покосился на неё.

— Трещит? Ну, и пусть трещит! — отмахнулся тот, продолжая свое дело, пока Азею не начало казаться, что ещё немного, и эта банка лопнет прямо у него в руках.

Где уже Егор только не сидел, потратив на консервацию свыше двух часов, однако так и не закрутив ни одной банки. У него жутко болела поясница от неудобной позы. Не привык он этого делать, вот и все! К жизни его вернул возмущенный возглас приятеля.

— Посмотри, что ты натворил! — перевел тот взгляд на гору испорченных крышек. Пока Егор пытался закрутить одну банку, за это время он умудрился испортить пятнадцать новых крышек.

— А ты чего придираешься! — вознегодовал Новаковский, случайно уронив этот ключ себе на пальцы. — Думаешь, это так легко? Ты сам попробуй закрыть пару банок, тогда посмотрим.

Собственная неуклюжесть выводила его из себя, но он ничего не мог с этим поделать и как-то ускориться. Не хватало опыта и сноровки. Вспомнив наконец об оставленном на плите варенье, Егор вдруг бросил все и помчался на кухню, чтобы снять его с раскаленной поверхности.

— Весь сок побежал на плиту! — позабыв о прихватке, он попытался стащить кастрюлю с плиты, но взамен ошпарил себе руку: — А-а-а! Горячее, сука! 

Схватившись за место, где образовался ожог, Егор поискал взглядом емкость с холодной водой, куда можно было опустить руку, когда в помещение завалился безмолвный Азей. 

— Что случилось? Как ты себя чувствуешь? — осведомился он у приятеля.

Егор указал ему на плиту. Энергия у него уже чуть-чуть упала и он был уже не так решительно настроен на завершение этого задания, чтобы перейти к выполнению следующего.

Совсем падая с ног от усталости, ему хотелось ненадолго прилечь на топчан и отдохнуть. Но не спеша показывать своей слабости перед Азеем, для которого был примером, собрав волю в кулак, убрался на плите, отставляя в сторону кастрюлю с остатками сока уже с помощью прихватки.

***

— Это не для человека, чтобы так работать, — причитал Новаковский, поливая шлангом от керхера поросят, которых не успел дорезать бойцы и пустить на жаркое. 

— А им, видишь, нравится! — заявил Азей, наблюдая за тем, как купаются поросята под напором воды.

На улице было под сорок градусов жары и вода в водокачке прогрелась до такой степени, что поливая свиней, ребята были не прочь сами искупаться и перевести дух.

Дружно похрюкивая и подставляя бока под напор прохладной воды, поросята не только не чурались общества человека, но как будто делали все возможное, чтобы баня продлилась как можно дольше. Осталось пустить в ход чистящее средство, чтобы они действительно выглядели чистыми.

— Ничего страшного, — отмахнулся Егор, не видя в этом процессе особой проблемы. — Сейчас добавим в раствор медного купороса и шкура у поросят отлетит сама...

— А если они подохнут? — запереживал Азей, у которого до сих пор не выходила из ума разбитая соковыжималка, чьи запчасти он закопал под порогом.   

— Тогда Гоги просто дорежет их своим ножом и все, — неопределенно бросил Новаковский, заливая в керхер средство, предназначенное для чистки ковров.

И здесь Азей вспомнил за бульон, который они должны были приготовить к моменту возвращения капитана. Стараясь почем зря не беспокоить приятеля своими размышлениями, он решил уладить это дело самостоятельно. Ему не хотелось отвлекать Новаковского от процесса мойки поросят, поэтому передав ему второй шланг для полива, что есть духу помчался на кухню. Как знать, может там ещё не все сгорело, и у него оставался шанс спасти нехитрую стряпню.

Ворвавшись в помещение, первым делом Азей бросился на поиски предмета, при помощи которого можно было вытащить из печи казан с закипающим бульоном, чьим ароматом была пропитана вся кухня.

Разглядев в углу деревянную ухватку, он подошел к печи, и поддев ею этот самый казан, умудрился уронить его на пол, из-за чего половина содержимого разлилась по помещению. Прибежав на шум, Егор не сразу сообразил, что произошло, и куда исчез его приятель, когда опустив свой взгляд, он обнаружил на полу лужу, от которой исходил пар.

— Азей, что ты натворил? — вытаращился он на него, только сейчас догадавшись, что произошло.

— Я все испортил! — плаксивым голосом проронил тот, забиваясь с ухваткой куда-то в угол. — Я не могу даже элементарно достать из печи казан… Что уже говорить о выполнении более серьёзного боевого задания!

Полюбовавшись проделанной им работой, Егор подошел к печи, заглядываясь внутрь.

— Я боюсь туда лезть, а ты…  — невольно вырвалось у него.

Что с ними сделает капитан, узнав о допущенном косяке, он старался себе даже не представлять. Участие в «музыкальных» пытках будет, пожалуй, самым милосердным для них наказанием, которое соизволит устроить «Неопалимый», чтобы научить их дисциплине.

В противном случае их могли просто запереть в карцере на пару суток без еды и питья, а Гоги наградить их парой-тройкой ударами своей нагайки, чтобы знали, как переводить казенные харчи. Впрочем, времени для самобичевания у них почти не оставалось, так что если о чем им и следовало сейчас подумать, так это о путях собственного спасения, если они существовали вообще.

— Нормальный такой ход, «молодец»! — похвалил Егор приятеля за проявленную смекалку, прежде чем отправиться на поиски швабры и тряпки и хоть немного здесь прибраться до возращения капитана. — Бойцы наелись, бля…

***

— Надеюсь, там чистота… — пытаясь убедить в этом самое себя, перед началом ужина «Неопалимый» приоткрыл дверь кухни, переступая порог пропахшего разлитым бульоном помещения.

— Блять, тут такой срач! Они че полы до сих пор не помыли? — окинув кухню недоумевающим взглядом, мужчина подошел к подоконнику, и скользнув по его поверхности ладонью, с удивлением покосился на оставшуюся на пальцах пыль.

Его спутникам — Гоги и военному хирургу Беловичу Урмасу Айбусиновичу стало все понятно без слов. Услышав в прихожей какое-то движение, «Неопалимый» подозвал к себе новобранца.

— Вызывали, капитан? — запыхавшись от непосильных трудов, Новаковский ворвался на кухню, поправляя на голове косынку.

— Вы почему ещё не убрались? — скривив физиономию, повернулся он к парню. 

— Как это не убрались?! — скорчив изумленный вид, переспросил Егор, пряча за спину тряпку, которой он драил полы, пытаясь отмыть их от бульона. — Мы с Азеем здесь все убрали.

— «Убрали»? — саркастически усмехнулся «Неопалимый», после чего переглянувшись со своими помощниками, пригрозил новобранцу кулаком. — Это, по-твоему, можно назвать уборкой? Вам че здесь курорт? — мужчина вплотную подошел к Новаковскому, который и бровью не повел в ответ на его выпад, больше раздумывая о том, куда деть тряпку. — Или вы думаете, вас тут до пенсии будут держать? Ещё пару таких косяков и пойдете на передовую, разминировать собою поля! 

Почесав голову, Егор сделал вид, будто его это не касалось. Что же касается Азея, тот до такой степени испугался начальства, что даже если бы он и хотел перед ним объясниться, у него все равно бы ничего не получилось, — так сильно прилип к его нёбу от страха язык. В целом же, «НеопалимыЙ» в их объяснениях больше не нуждался, пообещав как следует наказать обоих за содеянное.

Но вместо того, чтобы дать им отбой и отправить отдыхать, он приказал им выбраться на крышу здания и прочистить там дымарь. Это было для них последнее на сегодня задание. Вроде бы легкое на вид, но работать на такой высоте, да ещё без всякой подстраховки, было делом непростым. Всерьёз о чем-то задумавшись, он уже хотел было попросить начальство дать им другое задание, но у «Неопалимого» на них были собственные планы. 

— Вылезай, давай, на дымарь и работай! — подмигнул он в сторону лестницы, торжественно вручая ему «спецвеник».

— Мне? Лезть на крышу? — удивился Егор, отступая от него. — Да я убьюсь!

— Азей лестницу тебе подержит, — подмигнул тот в сторону его дрожащего приятеля.

Услышав его предложение, Новаковский ещё отчаянней замотал головой в ответ. Если Азей возьмется ещё и за лестницу, тогда ему точно хана. Впрочем, деваться было некуда. И не желая больше злить этого типа, который мог наказать его пуще прежнего, Егору не оставалось ничего другого, кроме как выхватив у него из рук «спецвеник», подойти к стремянке, которую уже держал Азей, мечтавший провалиться сквозь землю от чувства испытываемого им стыда.

Пока Егор взбирался на крышу, все шло относительно нормально. Однако стоило ему добраться до середины, как в этот момент подул настолько сильный ветер, что зависнув между небом и землей, ему вдруг показалось, что ещё немного и эта шаткая лестница рухнет прямо под ним, а сам он окажется на земле.

— Держи крепче стремянку, Азей! — закричал он бывшему коллеге, с трудом подавив всплеск собственной истерики. — Или напарник тебе уже не нужен?!

С горем пополам преодолев остаток пути, ему удалось, наконец, выбраться на злосчастную крышу, откуда до окутанного сажей и паутиной дымаря было рукой подать. Работа по очистке его стенок длилась недолго. Горя желанием бросить все дела на самотек и пообедать, «Неопалимому» нетерпелось покинуть это место, на что он намекнул Новаковскому, приказывая ему включить «вторую скорость».

Однако по-прежнему продолжая игнорировать его приказы, Егор работал как умел, опасаясь слететь в лестницы и получить взамен перелом позвоночника.

Потеряв последнее терпение, «Неопалимый» решил проучить нерадивого новобранца. И преследуя цель пробудить в нем новый всплеск энтузиазм, он вернулся в дом, где достав из кармана своих штанов боевую гранату, тотчас бросил её в печку, предварительно выдернув из неё чеку, а сам выскочив на улицу.

Понятия не имея о его коварном поступке, Егор снова полез с веником к дымарю. Однако стоило ему засунуть туда свою измазанную сажей физиономию, как внизу что-то загрохотало, да так, что резко отскочив в сторону, он чуть вправду не свалился на землю, в последний момент хватаясь за крышу.   

«Я думал, там дымарь уже обвалился…» — делился позже Егор своими впечатлениями о взрыве с Азеем, запомнив тот день на всю оставшуюся жизнь, и познав на личном опыте суть поговорки, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Книга 4. Глава 34

http://proza.ru/2023/12/23/875