166- оп

Изо: закутанной и четвёрка алкашей




Тонет в деле одноглазый – и выныривает оглушенным утопленником – и начинает делать следующее без сознания, как призрак. Тонкое дельце, но надо поскорее смываться («Как тонко!» – того гляди, оборвется…)

--


***

Простил ее одноглазый и даже сам попросил прощения, выдумав некий, кажется, и не существующий грех, но после в душе своей увидел, что не простилось, не зажила рана... (Так ведь она ее ничем не смазала… вообще, вся сцена взаимных прощений ему только привиделась… нежелание даже извиниться обижает всё глубже… Наверное, всё же придется ее придушить...)

***

«Эстетика» и «стерильность» – синонимы, потому что вещь должна быть чистой, а покойник обмыт. А если ты, как одноглазый, занимаешься жизнью, то тебя не приметят, скажут «что тут особенного»; или опровергнут, причем отчасти успешно. Ведь это пират. Вообще, начнется приятное оживление, споры и только потом кто-то спохватится: «мы же совсем забыли про искусство. Извини, мы сожалеем, но тебе не можем поклоняться, ты же всего лишь один из нас. А это – вещи и покойники – заведомо вне нас и уже поэтому заведомо лучше и сильнее нас. Они наши боги. Особенно дорогие вещи, сделанные по завету наших дорогих покойников». (Пираты как низвергатели идолов - но не всех идолов свергли, оставили всё же золотую монету... И она иногда их веселую жизнь в жуткий кошмар превращает... Хоть золото и природная вещь, но в монету уже тоже вложено некое злое искусство...)

***

«Был мертв, пропадал и нашелся...» - пропадал так одноглазый, что его можно было почитать мертвым. Но самое удивительное то, что ему казалось, что он жил, и причем вполне нормально… Подумаешь, кормился  просрочкой... - ни разу даже не пропоносило...

Жили два брата-пирата. Один был нормальный - ходил на работу, надевая шляпу на вымытую голову, приходил с работы, снимая ботинки, где ноги потели - а другой непутевый, пропащий и одноглазый. И спокойно жил первый брат только в те периоды, когда тот пропадал настолько, что вовсе терялась с ним всякая связь. «Может, он умер где-то под забором». Не знал, что тот промышляет в морях. Спокойно было, но скучно, не было же больше у первого брата ни единой родной души - одно лишь море здоровканий. Поэтому когда второй вдруг все же объявлялся - падая как снег на голову - первый не только озабочивался, но и радовался втайне. А забот уж с этим вторым всегда был полон рот. «Крестные муки ради тебя каждой день принимаю, голову некогда вымыть, носки, стыдно сказать, пятый день не меняю, своим преступным бизнесом некогда заниматься» (вот почему он тоже пират...)
 А одноглазый тогда на суше действительно страшно пил и буянил, его мучила совесть; если б не брат, он  от грехов своих точно бы помер с тоски; тем более, с такими деньгами...

***

Вот так и мечется одноглазый пират между двумя самими великими истинами, одна из которых требует крестного, предельного напряга, а другая полного, предельного покоя; никак не может стать достаточно «долгоруким», чтобы достать до них обоих и достаточно сильноруким, чтобы удержать их полный вес; ведь метания разрушают и дух, и тело - они созданы для неподвижности. И руки, ноги не успели, и голова не додумалась. Если бы голова додумалась, то руки, ноги по-любому успели. И если бы руки, ноги всю силу имели, то голове можно было отдыхать, просто по сторонам глазея. «А так, мне кажется, что все это зря»… (Конечно, зря - и одноглазый очередную откупорил бутылку...)

***

Почти не верит одноглазый, что 20-летнего можно считать взрослым человеком. При обычной системе воспитания, когда люди, с одной стороны, просто брошены, а с другой заморочены всякими фантастическими «географиями» и «биологиями», что они могут понимать в жизни? Да что говорить: большинство во взрослую силу и во всю свою жизнь так ничего и не могут понять; просто обзаводятся скорлупой и проторенной дорожкой. Разве, о чем-то догадываются иногда – с испугом и желанием поскорее забыть...  Одноглазому сначала надоело их вразумлять, и он махнул рукой и подался в пираты, но теперь ему снова жалко их стало, хочет как-то вернуться, поручил, вот, писателю всё написать... Хотя достаточно ли это вразумленный писатель... (А тот, в свою очередь, сомневается, сохранил ли свои разум и честь в потоке погонь за добычей, убийств, грязных шлюх одноглазый пират...  В конце концов, у него уже возраст преклонный, до предела мог извазюкаться...)

***

Птицей стал тот, кто сильно взмолился, камнем падая вниз – разве птицы не похожи на черные камни с крылами? (Одноглазый хлопотливо махает крылами и поддерживает себя на лету. Иногда на какой-нибудь музыкальной волне даже скользит как орёл или коршун... Камнем падая вниз, убивает, а потом да, без короткой молитвы никак не обходится, когда он снова пытается набрать высоту...)

Куда девать ему свою духовную энергию, когда он так глуп был во всю жизнь, что не смог сделать в стене никаких других окошек… Кувыркается, отжимается и ничего другого придумать не может... Людишек, по крайней мере, всё время хочет убить - поэтому и прячется, не хочет стать массовым убийцей или чтобы его при самообороне или  в отместку зарезали...