Мужегон

Вой прорывает плотную ткань внезапной метели, оставляя белыми за чертой погоста дома, поля и деревья. Там, за чертой - жизнь, здесь, за чертой - смерть. Путь оттуда сюда, через метель - путь между мирами. Он любил зиму, она ненавидела. Теперь ненавидит ещё больше. Вся её жизнь превратилась в один слипшийся комок горя, боли и слёз.

Небольшая группа людей для приличия потопталась минуту возле свежей могилки и двинулась обратно. Проводили и буде. Скорей в тепло, там и помянем, как следует.

Как следует - это с горячим борщом, котлетами, пюре и хреновухой от Гламорган.

Как известно на поминки не приглашают, на поминки ходят сами. Ходят те, кто знает, помнит, чтит, уважает и те, кто просто любит выпить. Вот и собрался на кухне у Иды люд разномастный, настолько разномастный, что при других обстоятельствах данную публику в таком составе и не встретишь. Ида обводит всех мутным от слёз взглядом будто и не узнаёт никого.

Ладка - красивая, дородная, нарезает колбасу и сыр, раскладывает их веером на блюде, ставит перед трясущейся в паркинсоне тётей Диллей. Тётка тычет вилкой в тарелку, вилка отбивает азбуку Морзе, но в колбасу не попадает.

- Да что ты всё трусишься? - Гламорган хватает блюдо и стряхивает колбасу Дилле в тарелку.

- Куда ты всё ей вывалила? - толкает костлявым локтем в бок Маринке Похбюро.

- Вы бы собачку свою на пол опустили, - недовольно сжимает полоски губ Муза Львовна.

- Нельзя. У неё лапы мёрзнут. Она хоть и Питерская болонка, но холод не переносит. Опухать начинает, возраст сказывается. - Придерживая одной рукой собачонку, другой Похбюро разливает по стаканам хреновуху.

- Да, возраст на всех сказывается, - кивает Маркина, сотрясая гирлянду подбородочных папиллом.

- Ну чо, пора выпить за усопшего, а? - приподымает стакан Похбюро. - Я хоть и не был с ним знаком, но думаю, хороший был мужик, раз на тебе, Идусь, женился.

- Хороших мужиков не бывает в принципе, - трясёт, разбрызгивая самогон, стаканом тётка Дилля.

- Неправда, у меня хороший сын был, работяга, а то, что выпить любил, так какой мужик не пьёт. А с такой женой... - Муза покосилась на бывшую невестку, - запьёшь, пожалуй.

- Зачем вы так, Муза Львовна? Ида - хороший человек, она с себя последнее снимет и другому отдаст, - вступилась за подругу Лада.

- Да уж, - прохрипела Маркина и, зажмурившись, опрокинула стакан в раззёванную глотку.

- Это Идка-то отдаст? - икнула Гламорган и, подавившись слюной, закашлялась. - Ведьма! – выхаркнула, получив от Похбюро кулаком по спине. - Скольких мужиков извела. Чёрная вдова!

- Хватит! - хлопнула ладонью по столу тётя Дилля и затряслась. - Что вы тут судилище устроили! Идка только в одном виновата, что меня не слушала. - Дилля погладила склонённую голову племянницы. - А послушала бы меня, сейчас бы в Испании жила. Да... Я тут на днях Сёмочку случайно встретила... Слышь, Ида?.. Не удержалась, расспросила... В Барселоне живёт, приехал на могилу матери... Розы Францевны... Помнишь её? Знатная была швея... Да! Видела бы ты его. Холёный весь такой, аж лоснится. Лауреат там всяких... Женат, двое детей. Про тебя спросил. Ну, я сказала, что у тебя тоже всё хорошо. Он в ответ - что рад за тебя. А глаза такие... Грустные-грустные. Эх!

- Глаза грустные... Пусть скажет спасибо, что живой, - снова харкнула Гламорган. - Потому и счастлив, что вовремя свалил из нашего Тутаева, подальше от Идки, а то бы уж рядом с мамашей лежал.

- Ладно тебе, - Маркина подлила себе самогона, - чего разошлась?..

- А то... Я ведь ей тоже говорила... когда она мне свой «мужегон» совала. Говорила... Выброси лучше. Так нет...

- Какой мужегон? - Дилля перестала трястись.

- Какой какой... Вон тот... Что на окне стоит... Гля, как расцвёл, аж пышет, и воняет. Я его удушливый запах сквозь самогон чую.

- Что вы ерунду мелите? Цветок тут причём? - Лада с грустью посмотрела на склоненную голову подруги. - И запах приятный. Пряный. Глупости говорите... суеверия.

- Я глупости говорю? - вскипела подогретая самогоном Гламорган. - Я?! Может я мужиков ейных в могилу свела? Ах, ты!.. - осоловелые глаза Маринки выкатились из закулисья дряблых век. - Фифа! - взвизгнула, подпрыгнув на табурете.

- А ну пошла вон отсюда! - громовым раскатом пронеслось по кухне. - Вон, я сказала! - Ида неожиданно прытко подскочила к Гламорган и ударом ноги вышибла из-под неё табуретку. Маринка, схватив за руку Похбюро, повалилась на пол, увлекая его за собой вместе с плешивой болонкой. - Выметайтесь отсюда! - Ида обернулась, схватила с подоконника горшок с «мужегоном» и, размахнувшись, запустила в закрытую дверь. - Вот туда! Вслед за ним!

Расколовшийся надвое горшок рухнул на пол, усыпав пол землёй и мелкими розовыми звёздочками.

Дверь скрипнула и открылась.

- Мам, ты чего?

На пороге стоял Мартин.

Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Вдовий полог". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон