Мемуары Арамиса Часть 204

Глава 204

В связи с письмом, полученным мной от коадъютора Ордена Иезуитов, я обеспокоился за своих друзей. Портос бы почти постоянно у меня перед глазами, или же, во всяком случае, я знал, где он находится и чем занимается. Пока он руководил строительством крепости Бель-Иль, он был в полной безопасности. В самой большой опасности были Атос и д’Артаньян. Именно Атоса больше всех ненавидел Мордаунт, поскольку он был виновник всех злоключений его матери, он казнил её дважды, хотя первый раз неудачно. Вторым в списке ненависти был д’Артаньян. Была и другая причина опасаться за этих двух моих друзей больше, чем за Портоса. Оба они были удивительно нерешительны и сентиментальны в отношении самой Шарлотты Бакстон, и в отношении Мордаунта в особенности. В то время, как я, зная преступления Мордаунта, мог бы без колебаний застрелить его, когда такая возможность представилось, Атос остановил меня. Д’Артаньян подозрительно медлил, когда ему представилась возможность дуэли с Мордаунтом. Если бы он действовал решительно, как обычно, ни один фехтовальщик не смог бы ускользнуть от него. Ему не потребовалось бы и трёх пробных выпадов, чтобы на четвёртом насадить Мордаунта на шпагу, словно куропатку на вертел. Поскольку, как выяснилось, у Миледи был ещё один сын, старший, который также интересовался вопросами мести, а также у её любовника, Жерара Дюшо, была дочь, которая начиталась дневников или писем своего папаши-разбойника, и поскольку она обожала мстить, и, кажется, пристрастилась к использованию ядов в своих целях, эта семейка представляла серьёзную угрозу моим друзьям. Я не сомневался, что дочь Дюшо, носившая теперь имя маркизы де Бренвилье, попросту отравила своего отца, двоих братьев и сестру, просто чтобы остаться единственной наследницей всего состояния семьи. Но мне хотелось знать всё наверняка. Я поручил двум своим агентам разобраться в этом деле и выяснить всё детально, а также по возможности выяснить планы этой семейки. Прежде всего, меня интересовало, известны ли им наши имена, и насколько серьёзны намерения этой парочки или одного из них осуществить месть за своих родственников – Шарлотты Бакстон, Мордаунта и Жерара Дюшо. Кроме того, ведь Жерар Дюшо был подстрелен людьми герцогини де Шеврёз, так что месть его дочери могла распространяться и на неё. Любой другой на моём месте подумал бы, что дочь не станет мстить за попытку убийства её отца в том случае, если она сама же впоследствии его отравила, но я гораздо лучше понимаю причуды человеческой психики. Я долгое время исповедовал многих дам, некоторые из них были далеко не ангелами. Кроме того, я ведь изучал человеческую историю, психологию и политику по книгам из тайной библиотеки Ордена Иезуитов, так что для меня не было ничего удивительного в том, что подобные прихоти могут не только приходить на ум некоторым дамам, но и даже стать навязчивой идеей.
Вот что я узнал об этой даме.
Она, как видно, не любила ни своих родителей, ни братьев и сестру, ни мужа. Думаю, что она, по-видимому, не столь уж сильно любила также и своего любовника, Годена де Сент-Круа, а связывала их в гораздо большей степени общее пристрастие к ядам и их применению. Годен был просто помешан на ядах, и этим своим пристрастием он заразил свою любовницу. 
Мари-Мадлен-Маргарита в начале развития этого интереса вовсе не скрывала своих увлечений. На глазах у родственников и домашних она с удовольствием испытывала свои яды сначала на лягушках и ящерицах, затем на мышах, хомяках, кротах, после чего стала испытывать их на более крупных животных, таких как кошки, собаки. Наконец, она полностью утратила интерес к отравлению животных, и домашние решили, что её интерес иссяк. Но с этого момента стали происходить странные вещи. Маркиза стала посещать больных в больницах для бедных. Она ласково разговаривала с ними, выбирая для беседы самых безнадёжных больных, после чего оставляла им различные угощения. Через сутки после её визитов те, кого она посещала, умирали. Персонал клиник не поднимал шума по этому поводу, поскольку в этих больницах содержались, как правило, самые бедные люди, не имеющие родственников, клиника имела ограниченные средства, а больных было больше, чем могли разместить клиники. Так что для всего персонала смерть какого-нибудь безнадёжно больного бедняка была скорей облегчением, чем огорчением. К тому же даже если бы у них зародились подозрения насчёт какой-либо другой посетительницы, то в отношении столь знатной особы они и помыслить не могли ничего плохого. К тому же маркиза всегда сопровождала свои визиты щедрыми подарками клинике, так что эти визиты для клиник Парижа были манной небесной.
Сама маркиза, узнав о смерти тех, кого она посещала, приходила в чрезвычайное возбуждение, которое относили на особую форму сочувствия вследствие сопричастности. Она немедленно приезжала в эту клинику и расспрашивала врачей обо всех симптомах скоротечной болезни и смерти, а также обязательно просила показать ей умершего или умершей. Она тщательно осматривала покойника и трогала его лицо, губы, заглядывала в глаза, приподнимая веки. Она казалась очень довольной, тогда как медицинский персонал считал, что она таким образом переживает за несчастную жертву и пытается понять причины неожиданной смерти.
Кроме того, я узнал, что в последние пару лет более половины слуг маркизы взяли расчёт, вследствие его ей пришлось нанимать новых. Началось с того, что одна горничная вызвала раздражение маркизы тем, что постель оказалась недостаточно тщательно заправленной. Горничная попыталась оправдаться тем, что постель смята кошкой.
— Эти ужасные складки на покрывале не могла сделать кошка! — резко возразила маркиза. — Или выполняйте свою работу так, как полагается, или я вас уволю!
— Но сударыня, я говорю правду! — попыталась оправдаться горничная.
— Ах вот как? — высокомерно возразила маркиза. — Стало быть, я лгу?
— Вы просто ошибаетесь, мадам, — кротко ответила горничная. — Но я всё поправлю.
С этими словами она поправила складки покрывала.
— Всё можно исправить, мадам, — сказала горничная с улыбкой. — Я прошу у вас прощения за себя и за вашу кошку.
— Да, — рассеянно проговорила маркиза. — Всё можно легко исправить, милая. Ступай.
Через два дня горничная неожиданно умерла. Маркиза наняла новую горничную.
Через месяц похожий скандал разразился между маркизой и её садовником. На этот раз маркиза выговорила ему за то, что у роз слишком острые и колючие шипы.
— Мадам, розы всегда имеют шипы, — ответил садовник.
— Но только не в моём саду! — возразила маркиза. — Вы садовник, и если вы видите, что на моих цветах появились шипы, вам следует удалить их, чтобы ваша маркиза не поранила об них свои руки!
— Госпожа, если у роз срезать все шипы, она погибнет! — возразил садовник.
— Пусть так! — ответила маркиза. — Пусть лучше погибнут все розы, чем я оцарапаю свои руки! Если вы этого не понимаете, вам не место в моём доме, я найду другого садовника.
— Я буду следить за шипами роз, чтобы они вас не укололи, — смиренно ответил садовник.
— Да уж, пожалуйста, будьте любезны! — отчеканила маркиза.
Садовник, по-видимому, решил, что маркиза шутит, и что она впредь будет осторожней обращаться с розами. Но он ошибался. На следующий день маркиза вышла в сад и первым делом направилась к розам. Обнаружив, что шипы на розах не удалены, она зловеще улыбнулась и кивнула, глядя в направлении сторожки садовника.
Через три дня садовник неожиданно скончался. После этого половина слуг маркизы попросила расчёта.
«Итак, дочь Дюшо не просто пристрастилась к ядам, но она ещё и вошла во вкус ставить свои дьявольские эксперименты на людях! — подумал я, ознакомившись с этими сведениями. — Стоит ей только узнать имена тех мушкетёров, которых ненавидел её отец, и она немедленно расправится с ними! Следует её опередить!»
После этого я стал изучать информацию о сыне Шарлотты Бакстон, Антуане.
Информация о нём была довольно скудной. Но кое-что я о нём узнал.
Антуан, действительно, воспитывался кормилицей и считал себя безродным сиротой, после чего неожиданно получил документы о том, что он – сын маркиза де Бренвилье и его супруги Шарлотты. Наследство свалилось ему как снег на голову вместе с известием о том, что оба его родителя скончались. Почти тотчас к нему явился некий дворянин, назвавшийся Антуаном Брё д’Обре. Это был Жерар Дюшо.
— Я хорошо знал вашу прекрасную матушку, я был её ближайшим другом, — сказал он. — В доказательство этого могу сказать, что она велела назвать вас Антуаном в мою честь, и я был вашим крёстным отцом.
— Почему же я никогда вас не видел, или, во всяком случае, не помню вас? — спросил юный Антуан.
— Жизнь очень сложна, и иногда имеет свои тайны, о которых вы, разумеется, узнаете в своё время, — ответил Дюшо. — У вашей матушки и у меня было множество жестоких врагов. Мы с ней были верными слугами кардинала Ришельё, за что нас возненавидели враги кардинала. Вы же осведомлены о разоблачениях многих заговоров против великого кардинала! Все эти господа, Шале, Сен-Мар, и многие другие намеревались убить великого Ришельё, первого министра и кардинала! Убить священника! Какое святотатство! Нам с вашей матушкой приходилось скрываться. Именно поэтому она отдала вас на воспитание кормилицы, поскольку она опасалась, что враги уничтожат и её, и вашего отца, и вас. Она надеялась таким способом уберечь от гибели хотя бы вас, и, как видите, её предусмотрительность полностью оправдалась! Вам остаётся лишь отомстить за себя. Я сообщу вам имена убийц вашей матери и вашего отца. Это герцогиня де Шеврёз, а также четыре дворянина, которых зовут граф де Ла Фер, барон Дю Валон, шевалье д’Эрбле и капитан д’Артаньян.
— Как же я отомщу им за моих родителей? — спросил Антуан.
— Слушайтесь меня во всём, и я найду средство для отмщения! — ответил Дюшо.
Он не стал говорить, что у Антуана имеется младший брат Мордаунт, также как не сообщил Мордаунту об Антуане. Мордаунт был его собственным сыном от Миледи, тогда как Антуан был сыном Жана Бертье. Так что Дюшо мог бы использовать знание о родстве с этим молодым человеком по своему усмотрению. Если бы он сообщил ему о том, что у него имеется брат по матери, который является при этом братом по отцу той, которую он намеревался женить на Антуане, тогда этот брак был бы невозможным. Гибель Мордаунта расставила всё по своим местам: Антуану не следовало знать о существовании Мордаунта, так что ничто не помешало Дюшо выдать свою дочь за Антуана, сделав её маркизой де Бренвилье.
Поскольку Жерара Дюшо интересовали только деньги и месть, он не занимался воспитанием детей. Жена его рано ушла из жизни, оставив ему пятерых детей. Жерар подозревал, что только старшая дочь – от него, поскольку он постоянно пребывал в разъездах и почти не общался с женой. Впрочем, полной уверенности в этом у него не было, хотя встречи его с женой скорее следовало бы описать не как акты любви, а как проявления животной страсти, грубой и жестокой. Супруга Дюшо, по-видимому, не осознавала, что вместо любви довольствуется скотскими отношениями, фактически насилием. Она не ожидала для себя никаких удовольствий от этих встреч, наивно полагая, что так всё и должно происходить. Частые беременности и роды, как и грубые способы положить начало этой беременности столь пагубно отразились на её здоровье, что после рождения пятого ребёнка, младшей дочери, она вскоре умерла. Грубый Жерар откровенно ненавидел своих детей, кроме старшей дочери, и эту ненависть друг к другу передал им. Его сыновья вступали в преступную связь со своими сёстрами, за что сёстры ненавидели их. Так что меня ничуть не удивляет, что Мари-Мадлен-Маргарита вполне могла бы отравить и своего отца, и своих троих братьев, и младшую сестру.
Антуан, старший сын Шарлотты Бакстон, узнав о свалившемся на него богатстве, стал вести отвратительный образ жизни. По-видимому, всё же Атос был прав в отношении того, что по наследству детям передаются от родителей не только внешние черты, но и характер, склонности, темперамент. Антуан был худшим воплощением Миледи в мужском обличье. Он завёл себе приятеля. Этот приятель за деньки с помощью нанимаемых им авантюристов похищал для Антуана молоденьких селянок и поставлял ему в специально оборудованный для этого флигель. Там Антуан забавлялся с ними, удовлетворяя собственные извращённые наклонности, нимало не заботясь о желаниях и правах этих похищенных девушек. После того, как вследствие его забав они теряли в его глазах привлекательность, он приказывал избавляться от них, и тот же самый его приятель за дополнительные деньги устранял её, то есть убивал и закапывал на каком-нибудь пустыре, или топил в море подальше от берега, привязав к ногам камень потяжелее. Имя этого его помощника упоминалось в одном из сообщений, и мне следовало бы хорошенько запомнить его, хотя я не обратил на него ни малейшего внимания, о чём жалею до сих пор. Дело в том, что человека этого звали дю Трабюсон. До сих пор не понимаю, почему я при моей исключительной памяти не запомнил это имя и не насторожился, когда услышал его при иных обстоятельствах. Если бы я его вспомнил и насторожился, быть может, это избавило бы нас от многих несчастий. Мне следовало внести имя этого негодяя в списки людей, которых следует наказать, но в то время меня интересовали только те, кто представляет опасность моим друзьям и мне, так что я не уделил этому человеку должного внимания.
Итак, история брака сына Шарлотты Бакстон и дочери её бывшего любовника мне была более-менее известна. Теперь меня занимал лишь один вопрос: едины ли Мари-Мадлен-Маргарита и её супруг Антуан в стремлении отомстить четверым дворянам и герцогине, или же каждый из них вынашивает эти планы мести сам по себе?
Я предпринял дополнительные расследования, которые убедили меня в том, что Жерар Дюшо передал в наследство эти планы на месть им обоим порознь, никому из них не сообщая об этом. По-видимому, он руководствовался принципом: «Разделяй и властвуй». Что ж, это было нам на руку.
Объединившись, этот самозваный маркиз и его жена-отравительница были бы более опасны нам.
Я решил, что следует покончить с этой семейкой как можно скорей, причём я выбрал своим оружием не шпагу, а перо, бумагу и пистоли.

(Продолжение следует)