Анька. Продолжение Таньки

…Это было как наваждение, колдовство какое-то, совершенно ранее не известное, а потому непреодолимое. Ни на переменах, ни на уроках даже Сашка не мог не смотреть на эту Аньку, не думать о ней чёрт знает что, не рисовать её втихаря в фас и профиль, включая длиннющую русую косу, спускавшуюся до самой талии. И это – несмотря на то даже, что Сашку, невольно заметив его недюжинный интерес, конкретно предупредили. Учителя – о последствиях рассеянности на математике, а одноклассники – о том, что он, хромоногий, не пара той, на которую давным-давно уже многими «глаз положен». Это – непонятно чего такое – было сильней и не давало покоя ни днём, ни ночью. В конце концов Сашка сдался и, твёрдо решив попытать счастья, начал с того, что правдами и неправдами узнал точный адрес и дату рождения Аньки, после чего впервые в жизни «стырил» у родителей дома 5 рублей (всю жизнь терзался потом этим поступком, который так и не открыл ни единой душе на этом свете). На эти деньги он приобрёл шикарную керамическую вазу, живые цветы и, крадучись, подобрался к подъезду Анькиного дома. Как заправский шпион, выждав момент, когда поблизости никого не было, он залетел в подъезд, боясь лишь одного: вдруг именно в этот момент Анька решит куда-то выйти. Но повезло: ни единой души поперёк замысла не возникло, а потому, положив на порог перед Анькиной дверью купленное, он нажал на кнопку звонка и стрелой уже был на углу дома.
Это было только начало. Ибо Сашка чем дальше, тем сильней входил в роль самого настоящего ухажёра, что приводило его одновременно и в состояние презрения к самому себе за отсутствие силы воли противостоять непонятному и явно мешающему обычному ходу жизни, и в то же время в состояние благоговейного ужаса от осознания того, что дальше-то, рано или поздно, наверное, и напрямую поговорить придётся. О чём? И дальше-то – что? В общем, жуть на палочке – да и только.
Тем не менее, номер телефона Анькиного через какое-то время у него уже тоже был. И разговор, хоть и по телефону, но состоялся. А позже – и самое настоящее свидание в одну из тёмных зимних ночей у стен родной школы. То и другое – по инициативе Сашки, перешагнувшего, можно сказать, через целую пропасть страхов, предубеждений и рисков.
Как итог, Анька, к невероятному удивлению Сашки, отнеслась ко всему более чем спокойно, поблагодарив за внимание и предложив стать друзьями, просто друзьями. Сашка таким отношением и таким предложением был и огорошен, и осчастливлен одновременно. Нет, дружить с Анькой, конечно же, он не мог: всё равно из этого бы тогда ничего не вышло. Т.е. что-то, может, и вышло бы, но явно не то, что Сашку могло устроить. Поэтому он, изобразив всем своим видом во время этого предложения и всем дальнейшим поведением, невероятно горькое разочарование и обиду отверженной добродетели, однозначно отверг предложенное, сказав:
– Всё понял. Больше не потревожу. Удачи и счастья!
На самом деле, вернувшись домой, Сашка в тот вечер впервые за многие месяцы нор-мально наконец сделал всё письменное домашнее задание и даже выучил устное. А спал – как младенец, напившийся до отвалу молока и завёрнутый в тёплое и мягкое, до самого утра без сновидений и прочих неудобств ночи, чего с ним уже долго не было. Он как бы раз и навсегда освободился от непонятного и сильного, мешавшего буквально всему. Может, на тот момент это и было счастье? Сашкино счастье? Легко отделался?
(продолжение следует)