Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 34

Евангелина стояла напротив окна и рассеяно смотрела на вечерние пейзажи, обхватив пальцами скрещенные локти. На ней был белый халатик из плотной ткани, а под ним — изящное нижнее белье. Время было ещё не позднее, но она выглядела так, будто собиралась ложиться спать.

В последнее время на улице стояла хмурая погода, но дождей не было. Вот и сейчас все небо затянуло облаками, отчего на душе у неё было тревожно. Сама эта картина действовала на неё угнетающе, лишь усугубляя её внутреннее состояние тревоги, на которое раньше она предпочитала не обращать внимание.

Атмосфера была пропитана предчувствием грозы, но не стихии, а чем-то таким, что могло раз и навсегда изменить её жизнь. Если только эти изменения уже не начались, рискуя усугубиться и дойти до определенной черты, после которых ей придется сделать окончательный выбор. Причем это ощущение возникло у неё именно тогда, когда она узнала о гибели Сильвестра, напрочь игнорируя смерти других погибших. И как не пыталась она его заглушить, испытывая некую вину за происшедшее, словно сама приложила к этому руку, ситуация только усугублялась, пока её саму не сковало полной апатией, которую она была не в состоянии стряхнуть с себя без посторонней помощи.

Купив накануне немного фруктов для салата и утку, она хотела приготовить к возвращению Лисова романтический ужин, но поддавшись какому-то угнетенному настрою, усилившегося с самого утра, была вынуждена все забросить и вернуться в спальню. По этой причине в её мессенджере до сих пор хранились неотмеченные сообщения разных лиц с предложением о сотрудничестве в сфере рекламы.

Также она несколько раз хваталась за свой дипломный проект, пытаясь добить наконец-то исследовательскую часть с графиками на основе теории, однако стоило ей напечатать пару абзацев и нарисовать одну таблицу с вычислениями, как она тут же все бросала на полпути, не в состоянии сконцентрироваться на работе. Она не знала точной причины своего состояния, но догадывалась, что это было связано с её воспоминаниями о Сильвестре.

И до сих пор находясь под впечатлением пережитого, она изредка отвечала на звонки Зои, рассеянно слушая её жалобы относительно воды в районе их водопровода, чье качество оставляло желать лучшего. Вскрывать законсервированные очистительные сооружения, чтобы пустить в ту часть города более-менее нормальную воду, не имело смысла, потому что местные власти не особо заботились о поддержании этой системы в надлежащем состоянии, направляя предназначенные для этого деньги себе в карман.

Таким образом, жителям приходилось довольствоваться из ближайших рек, давным-давно превратившихся в болота.

Вода, которую подавали в краны таких домов, было дико соленой и хлорированной. По всем параметрам она считалась технической. Мало того, от неё почти всегда отдавало тиной и дохлой рыбой, потому что её забор делали из застойного пруда, куда сливались отходы от ближайших заводов, а очистные сооружения работали не в полную силу.

Другое дело, что находились люди, которые, несмотря на все запреты, умудрялись кипятить даже такую воду и пить её как обычную. А также ею мыться, ополаскиваясь нормальной привозной. Стиральные машинки от использования такой воды начинали портиться, ржавели колонки, засыхали цветы, а краны в душевых покрывались известковым налетом с зеленым ободком по краям.

Зоя не знала, как обстояла у них ситуация со скважинам, но наслушавшись в свою пору басней Новаковского о том, что соседи его деда два года били у себя скважину, упираясь коловоротом то в плиту, то в соленые грунтовые воды, она была уверена, что нечто подобное происходило и там, где она жила, продолжая набирать привозную воду из колонок, и завидуя в этом в плане одногруппнице, лишенной подобных проблем. 

Евангелина слушала её, но ничего не могла ей посоветовать. Главное, что у них была нормальная вода, а проблемы жителей других районов её не сильно интересовали. Да и вообще, в последнее время она заметно отдалилась от коллектива, перестав общаться даже с теми девочками, с кем ранее поддерживала хорошие отношения.
А все из-за дурацких слухов, пущенных Мельчуцкой и ей подобных клуш на почве непринятия их союза с Лисовым. Теперь тень его подмоченной репутации упала и на неё.

«Евангелина у нас как переходящее знамя, — злословила в её адрес Галочка, не в состоянии смириться с тем, что у кого-то сложилась более удачная личная жизнь, чем у неё. — Не получилось сесть на шею приличному парню, так быстро переметнулась к этому сепаратюге, — так называла она тайком Лисова, категорически отказывавшегося донатить на армию, несмотря на свое стабильное финансовое положение. 

«Себе на выпивку и дорогие сигареты деньги есть всегда, а для армии — дуля!» — истерила Гольдштейн, удрученная тем, что за все это время он так и не озвучил своей четкой позиции в политической риторике, избегая принимать чью-то сторону.
 
«А зачем Литковской сидеть у себя дома, когда под боком есть столь обеспеченный поклонник, которому всегда можно всегда упасть на хвост! — подливала масла в огонь Мельчуцкая, захлебываясь ядом. — Вот она к нему и переехала, быстро сориентировавшись в ситуации. Теперича у этого мошенника столоваться будет и им самим, а также его дружбанами погонять, на всем готовом сидеть… Пригрел Лисов змею, а ведь у неё своя квартира есть»

«Своя квартира? Ды-к у этой полоумной нигде своих стен нет! Все, где можно хвост свой пригреть, — все свое!» — хохотала ещё одна одногруппница, завидуя Литковской по-черному.

«Видать халявный кров и жизнь за чужой счет перевесили её былую ненависть к нему, — вторила ей Мельчуцкая. — Чем расплачивается за такую щедрость, догадаться, думаю, несложно. Но она этого и не скрывает, везде появляясь  с ним на публике. Стал бы Лисов просто так держать её подле себя? А недавно я столкнулась с ней на улице… Даже не узнала. Вид жалкий и пришибленный, вся осунулась, бедняжка, от страданий. Видать, бьет её периодически спутник жизни, наставляя на путь истинный. Даже у него нервы не выдерживают. Того и гляди, скоро вообще выгонит и пойдет она по миру с торбами, нового «спонсора» искать, — терпения у её любовника тоже не железное. Вот только кто на неё тогда клюнет, непонятно. Дурачков таких сердобольных больше нет»

Подобных утверждений оказалось достаточно, чтобы Евангелина ограничила свое общение с приятельницами, целиком и полностью сосредоточившись на собственной жизни. Одному Лисову как будто было на все наплевать. И заметив однажды, как сильно задевают её высказывания окружающих об их союзе, не выдержав, он соизволил прочитать ей по этому поводу мораль, не особо выбирая выражений:

«Не обращай внимание на этих куриц! Не стоят они этого… Ты ведь взрослая девочка, сама должна решать, как жить, без оглядки на указания окружающих. Твоя жизнь их вообще не должна касаться. Да, человек — существо социальное. Это верно. Он не может жить вне общества. Но конкретно эти особы не стоят того, чтобы ради их сплетен ты ходила все время расстроенной, превращаясь постепенно в озлобленную обиженку. Тебе не идет эта роль»

Евангелина не слышала как щелкнул в прихожей в замок и в квартиру ввалился тот, о ком она думала в последнее время не чаще, чем о Сильвестре. Лисова не было пару дней, но если раньше она могла, по крайней мере, сымитировать радость от встречи с ним, показывая, как соскучилась. То теперь была не в состоянии сделать даже этого, до сих пор пребывая в угнетенном состоянии.

Иногда ей казалось, что пока она не развяжет клубок загадочных обстоятельств вокруг смерти Сильвестра, не докопается до её сути, то не сможет вернуться к себе прежней. Хотя возможно этого возврата никогда и не существовало, и она там что-то напридумывала себе, продолжая жить прошлым, которое следовало давно похоронить.

Лисов мог вернуться и раньше, но в дороге его задержали дела.

Перемещаясь по городу, ему «посчастливилось» наткнуться на ребят, чья тяжелая техника застряла прямо на проспекте, не в состоянии сдвинуться с места. Закончилось топливо, а до фронта было ещё очень далеко. Удивительно, что из всех проезжавших мимо «патриотов» на дорогих машинах он оказался единственным, кто соизволил подсобить этим воякам. И бросив трос между своей машиной и их техникой, он дотащил её вместе с этими пассажирами в камуфляже до ближайшей заправки, словно задавшись целью испытывать на прочность собственный автомобиль.

Ранее он и представить себе не мог, что его машина была в состоянии тащить за собой танк, пусть и на медленной скорости. Так что если бы не он со своей инициативой, эти вояки торчали бы на перекрестке по сей день.

Не ответив на приветствие Лисова, Евангелина продолжала стоять у окна, уткнувшись лбом в запотевшее стекло. Подойдя к ней поближе и прислонившись к её телу, он хотел выяснить, почему она так холодно себя с ним ведет. Никак не откликнувшись на его появление, Евангелина по-прежнему продолжала смотреть в окно, когда устроив свои ладони у неё на талии, он поцеловал её в плечо, предварительно убрав оттуда локоны.


Это было удивительно, но его появление оказывало непередаваемое влияние даже на атмосферу интерьера и его энергетику, отчего Евангелина, не оборачиваясь, моментально узнавала, кто пришел. А его прикосновения только подтверждали её догадки. Их нельзя было спутать ни с чьими другими, постепенно становясь неотъемлемой частью её жизни, которую раньше она могла только разыграть в фантазиях.

Вздрогнув, Евангелина слегка повела плечом, но не оттолкнула его насовсем. Тогда решив, что её холодность объясняется его длительным отсутствием, прижавшись к ней плотнее, и поддев пальцами края её халата, как делал это ранее, Лисов попробовал потянуть его наверх. Он хотел избавить её от этого одеяния, а позже, подхватив её на руки, переместить её на постель, где немного позже они могли предаться любви. Это было то, что ему сейчас так сильно не хватало. 

Желая показать, как соскучился по её телу, он возобновил свои попытки, настаивая на продолжении их примирения, но уже в плоскости постели, когда моментально вся сжавшись, Евангелина опустила свои руки на его ладони, пресекая на корню все его попытки расположить её к себе:

— Не сметь! Оставь меня одну. Не до тебя сейчас…

Остановившись, сначала Лисов не понял, всерьёз она ему это говорит или опять решила поиграть в недотрогу, распаляя его, но уловив позже в её словах нотки нетерпимости и скрытого возмущения, все-таки поддался её просьбе, подавляя свое желание. Так что начав было ненавязчиво скользить руками по её бедрам и ягодицам в попытке задрать её халат, он резко прекратил свои действия, в мгновение ока оказавшись в коридоре.

Интересно, что за муха её сегодня укусила? Критические дни или решила отомстить ему за то, что не отвечал на её звонки?!

Только зря она надеется, что он оставит её в покое. Ему было не впервой сталкиваться с подобными метаморфозами её настроения. Он найдет способ расположить её к себе. Другого выхода у неё не оставалось. Правда, сейчас от её слов исходил такой холод, а сама она строила из себя такую ледяную королеву, что на мгновение даже он засомневался в силе своих чар, способных растапливать самую крепкую броню в девичьих сердцах наподобие неё.


Знать бы, что произошло с ней, пока его здесь не было. И что конкретно повергло её в хандру, раз она, не задумываясь о последствиях, позволяет себе разговаривать с ним как с каким-то холопом, словно делая ему невзъебенное одолжение.

Замкнувшись в себе, в последнее время Евангелина начала избегать его общество, но послужило причиной таких перемен, о том он пока не имел ни малейшего представления. Все выглядело крайне подозрительно, но расспрашивать её, почему она ведет себя как сука, отталкивая его, он не собирался. Возможно ему вправду следовало оставить её на какое-то время в покое, а самому заняться более важными делами. А там, глядишь, «льды растают» и она сама к нему прибежит, умоляя об интимной близости.

Приняв подобное решение, он покинул спальню, возвращаясь в свой кабинет. Почувствовав, что он больше не держит её, Евангелина быстро обмякла, и с трудом устояв на ногах, услышала, зайдя к себе, Лисов долго копошился в своих вещах, перебирая на столе какие-то бумаги, а потом вышел в прихожую.

Спустя пару секунд за её спиной раздался звук захлопнувшейся двери. Отыскав наконец то, что было ему надо, он снова покинул квартиру, не соизволив даже поставить её в известность относительно того, куда уходил и когда теперь вернется.

Вздрогнув, Евангелина даже не обернулась ему вслед, посчитав его уход само собой разумеющимся явлением. Одно ей было понятно без лишних слов: в этот раз Лисов ушел без настроения, и когда он вернется обратно, от него можно было ожидать всего.

Жаль, что она не могла поделиться с ним тем, что её по-настоящему беспокоило. Он бы её попросту не понял. Тем более её переживания были связаны с глупой гибелью Сильвестром, чья картина смерти не оставляла её в покое даже во сне, словно он сам пытался её о чем-то предупредить и что-то донести до её сведения. Она больше не могла говорить с Лисовым на эту тему, опасаясь снова навлечь на себя очередную волну его ревности. Ведь даже погибший, Сильвестр почему-то по-прежнему представлял для него опасность. Как будто тот и в самом деле мог встать из могилы и увести у него любимую девушку.

Кажется, Лисов искренне сожалел о том, что от его соперника ничего не осталось, и тот полностью распался на атомы в момент взрыва. А так мог бы хоть каждый день ходить к нему на могилу и глумиться над его надгробьем, вытаптывая посаженные вокруг цветы. Такова была сила его мстительности и злопамятности.


Таким образом, продолжая сводить воедино все факты в своей попытке понять, что на самом деле представляет из себя этот парень, вечно пропадавший где-то по ночам, но не по причине загулов и банальных измен, Евангелина пришла к выводу, что знает о нем совсем мало как о будущем спутнике жизни, и этот пробел в своих знаниях ей надо было срочно восполнять.

А ведь когда-то она хотела выйти за него замуж, надеясь, что у них все сложится самым лучшим образом! Вернее её пытались выдать за этого парня замуж, а потом она уже и сама была не против связать с ним свою судьбу, увидев для себя перспективы проживания с ним и участия в его жизни.

С этими мыслями Евангелина попыталась встряхнуться и сбросить с себя апатию. Уж не слишком ли она была к нему строга, так резко оттолкнув его сегодня от себя, когда он пытался её обнять?! Тем не менее его на месте больше не было, а она ничем не могла загладить свою вину. И все же ей надо было кое-что выяснить о нем, пока он не вернулся. А для этого ей первым делом следовало заглянуть к нему в кабинет.

Мало ли что он мог там прятать. Возможно это были какие-то важные документы, с чьим содержимым он не спешил её знакомить. Тем не менее она должна быть в курсе всего того, что происходило в его жизни, чтобы не оказаться в следующий раз застигнутой врасплох визитом дядюшки Лисовича.

Как знать, может ей улыбнется удача, и она найдет там что-то такое, чем сможет его в дальнейшем шантажировать, если это вообще было возможно? Такой ход событий выглядел маловероятным, но ей все-таки следовало попробовать воплотить его в жизнь.

На удивление, дверь в его кабинет оказалась незапертой. Покосившись по сторонам и потуже затянув пояс на своем халате, Евангелина прошла внутрь помещения, не спеша закрывать за собой дверь.

Она должна была слышать, когда вернется Лисов, чтобы успеть выскочить отсюда и тем самым избавить себя от ненужных расспросов.
На первый взгляд, комната выглядела как обычная комната, но что-то в ней её все равно смущало.

Здесь присутствовала та же неуловимая атмосфера, которая ассоциировалась у неё обычно только с Лисовым и больше ни с кем. Личностью довольно непредсказуемого нрава, чьи поступки никогда нельзя было предсказать наверняка, а поведение хоть как-то просчитать. И вместе с тем она испытывала ощущение вины, без спроса изучая чужую территорию. А ведь он мог быстро учуять, кто здесь ходил, если ворвется в кабинет прямо с улицы, когда его нос ещё не привык к другим запахам и уловить здесь её аромат. 

На самом деле ей хотелось все бросить и убежать отсюда, не оглядываясь, но умудрившись каким-то образом взять под контроль собственные эмоции и успокоиться, она продолжила свое расследование, чудом удержавшись от безрассудного бегства. Решив пока ничего не трогать на столе, как ни хотелось ей ознакомиться с содержимым папок, первым делом Евангелина заглянула  в ящики. Они были не заперты, либо Лисову нечего было скрывать. Верхние ящики оказались пустыми. В них не было ничего такого, что могло привлечь её внимание. Тогда опустившись на пол и протянув руки к самому нижнему из них, она попыталась ознакомиться и с его содержимым.

Поиски не заставили себя долго ждать. Обнаружив наган, принадлежавший когда-то его отцу, а теперь ему самому, Евангелина изъяла оттуда эту находку, после чего задвинув ящик ногой, переместила её в карман халата, не до конца себе представляя, зачем ей это понадобилась и что собралась она с этим сделать. Она даже не знала, был он заряжен боевыми патронами или нет. И не могла это проверить. Тем не менее с этой штуковиной у неё было связано немало воспоминаний.

Одно прикосновение к нагану воскресило в её памяти день именин Лисова, который жестко подшутив над гостями, позже чуть пристрелил собаку возле её подъезда, а потом долго выламывал дверь её квартиры, признаваясь в любви. Тот пережитый ужас она не забудет никогда. И возможно сегодняшний вечер закончится также ужасно. Лишь после того, как наган перекочевал к ней в карман, она сумела перебороть самое себя и ознакомиться с содержимым лежавшей на столе папки.

Когда Лисов вернулся, Евангелина была уже у себя, готовясь ко сну. Ранее она предпочитала укладываться в кровать ближе к полуночи, зная, что её любовник раньше не заберется в постель. Услышав в прихожей какой-то шум, она выскочила в коридор, пытаясь вспомнить, чуть не врезавшись в шедшего ей навстречу Лисова.

— Кого-то поджидаете? — игриво подхватив её за талию, тот внезапно преградил ей путь.

По закону бульварных романов ему следовало вернуться домой бухим и желательно побывавшем в борделе. Но за ним, увы, ничего такого не наблюдалось. Наоборот, сегодня он был трезв как никогда, пребывая в довольно хорошем настроении. Как будто вправду собирался простить её сегодняшнюю выходку и помириться с ней, закрыв глаза на её холодность. 
Вовремя вспомнив о лежавшем в кармане её халата нагане, Евангелина с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть от него. 

— Да вот потерялась немного в ожидании одного человека, — наигранно улыбнувшись,  молвила она, впиваясь взглядом в его лицо.

— Твой покорный слуга, — так порой называл он себя, обрадовавшись многообещающему началу этого вечера, — оказался сегодня на грани дисквалификации. Теперь дабы справиться с неконтролируемыми порывами агрессии, мне придется перейти на более мощные психотропные.    

После чего перехватив её испытующий взгляд, проскользнул в ванную, сбрасывая с себя на ходу одежду. Как знать, может её уже попустило и сегодня ему улыбнется удача. Просто не надо на неё так наседать в следующий раз, и возможно она сама проявит инициативу, готовая расплатиться собой за вынужденную разлуку. Другого от неё не требовалось. Жаль, он не мог читать её истинных мыслей на тот момент. В противном случае их содержание ему бы точно не понравилось и возможно даже насторожило. 

Проводив его взглядом до ванной комнаты, но не заметив ничего странного, Евангелина  вздохнула, и снедаемая желанием прояснить для себя один момент, поискала взглядом его телефон.

Раньше она не рискнула бы покопаться в его переписках. Теперь для неё подобные вещи не имели значения. Так что стоило ей убедиться в том, что Лисов действительно отправился принять душ, а не просто покрасоваться собой в зеркале, не теряя даром времени, Евангелина потянулась к его телефону, быстро подобрав к нему пароль. Дату рождения Эрика она хорошо помнила. Ведь именно эту комбинацию цифр каждый раз набирал Лисов, пытаясь разблокировать свой телефон, а у неё была хорошая зрительная память.


Едва ей удалось снять пароль, первым делом Евангелина полезла в сообщения, пытаясь пролить свет на деяния отдельных личностей, с которыми он общался. Как знать, может ей повезет наткнуться на что-то такое, что будет представлять интерес для Терехова и ему подобным.


Первые пару телефонных номеров она пропустила, не заметив в них ничего необычного, однако стоило ей долистать список абонентов до середины, как невольно насторожившись, она акцентировала свое внимание на людях, кого и приблизительно не видела знакомыми Лисова. По крайней мере, с такими личностями у него точно не могло быть ничего общего. Тем не менее с этого момента для неё вдруг все стало на свои места и перед ней открылась страшная правда.

Закончив с душем и не подозревая ещё, что могло ожидать его в спальне, Лисов наскоро вытерся полотенцем и принялся одеваться, возвращаясь в гостиную уже в домашней одежде.

Свет в спальне был выключен; горел только ночник.

Невольно удивившись подобному раскладу дел, он подумал, что Евангелина легла спать, так его и не дождавшись. Но особой проблемы он в этом не видел. Её можно было растолкать и попытаться снова настроить на любовный лад. Не могла же она так быстро уснуть! Тем более он уже сколько раз так делал, зная, что она вряд ли будет ему сопротивляться, преследуя те же цели, что и он, но стесняясь сказать об этом в открытую. Однако стоило ему переступить порог спальни, он тут же понял, как сильно заблуждался на её счет.

Евангелина даже не собиралась ложиться спать, застыв посреди комнаты со скрещенными на груди руками. По ней было видно, что ждала она его давно, но не затем, чтобы продемонстрировать ему свою лояльность.   

— Что-то случилось? — останавливаясь на полпути, осведомился он. — Почему ты так смотришь на меня?

Её губы были плотно сжаты, а в глазах горели огоньки ненависти. Он ни разу не видел её такой. Последний раз она смотрела на него так, когда он схлестнулся на почве ревности с Сильвестром, жалея, что так и не успел разбить ему лицо.

— Ты ни о чем не хочешь мне рассказать?! — холодно проронила она, не сводя с него пристального взгляда.

— Что ты имеешь в виду? — изумился он, стараясь предугадать, к чему она клонит, чтобы заранее подготовиться к её выпадам.

— Не узнаешь?! — изображая притворное удивление, Евангелина протянула телефон с перепиской, по которой несложно было догадаться, кто стоял за гибелью Сильвестра и руководил этим процессом.

Книга 4. Глава 35

http://proza.ru/2023/12/23/1361