Глядя в небо. Социальная драма

               
               
                Май 1988 года

     Телефон разрывался уже несколько дней. Звонили в основном из ведомств либо журналисты. Некоторые особо ретивые писаки и телевизионщики так и вовсе пытались торговаться, чтобы получить ответы хотя бы на парочку вопросов.  Как же ему хотелось схватить этот адов аппарат и выбросить его из окна! Нельзя. Должность требовала быть на связи. Пётр Семёнович Шевцов высоко сидел в Министерстве просвещения РСФСР.   Всем было начхать на то, что он находился в ожидании цинкового ящика из Кандагара с сыном, получившим звание Героя Советского Союза посмертно. Главное было урвать первыми резонансное интервью.

     Мужчина ещё час назад проводил последнего одноклассника своего сына Николая, погибшего на днях в звании майора, будучи командиром вертолётной эскадрильи в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
 
     Всё это время Пётр Семёнович сидел в кресле, уставившись на старенький саксофон, на котором Колька любил подудеть с ранних лет.

     Отец погибшего лётчика медленно приподнялся и подошёл к несмолкающему аппарату.
— Шевцов слушает, — произнёс подавленным голосом мужчина, как только взял трубку в руки.
     Услышав очередную просьбу об интервью, хозяин квартиры сорвался:

— Вы в своём уме звонить в такие дни? Сегодня девять дней как Николая Петровича нет в живых!  Тело ещё не доставили на родину! Вас ничем не остановишь! Из какого издания звоните?
— «Рупор перестройки» на связи. Уважаемый Пётр Семёнович, ответьте хотя бы на два вопроса: «Каково это потерять сына за неделю до начала вывода войск из Афганистана? Не обидно ли?».

     Шевцов плюнул на должностную инструкцию министерского работника и выдернул шнур из телефонной розетки.

                ***

     Минут через двадцать раздался звонок в дверь. На пороге стояла дочь Валентина.

— Здравствуйте, Пётр Семёнович! — произнесла Валя, распространяя запах алкоголя.
— Тебя привезли? Надеюсь, не сама за руль садилась?
— Да, меня привезли. Вот приехала братика помянуть с вами, уважаемый  Пётр Семёнович!
— Валентина, перестань кривляться. Мне неприятно, что ты обращаешься ко мне по имени и отчеству! Ты потеряла любимого брата, а я единственного сына. Мы с тобой самые родные люди, поэтому завязывай с этим театром. Мне больно и  тяжело так же, как и тебе. И хватит уже столько пить! Захотела вылететь со службы? Поверь, твоё место быстро займут! Так что сейчас помянем Кольку, а завтра как огурец топай на службу и больше ни капли!

     Валентина по стене сползла вниз и уселась прямо на пол в прихожей, истерично рассмеявшись.
— Не нравится имя с отчеством? А как мне тебя называть? Папа? Как раньше? Как раньше уже не будет! Я не смогу Кольку тебе простить. Ты его отправил в этот чёртов Афган! Простые смертные не могли отмазать своих сыновей, но ты-то мог!  У тебя такие связи на самых верхах были и есть, а ты ради собственного самолюбования в глазах общественности предпочёл своего сына бросить в эти бессмысленные жернова! Ты так хотел стать отцом героя… Ты им стал! Тебе стало легче? Конечно, быть отцом Героя Советского Союза гораздо приятнее, чем просто обычного живого сына! — вытирая слёзы рукавом кителя, Валентина направила поток упрёков в адрес отца.
— Бедный Колька так хотел выполнить заданную тобой программу, что даже погиб Девятого мая! 
— Валентина, тебе вряд ли удастся понять... Сейчас меня осуждаешь, а спустя какое-то время одумаешься, но слова назад забрать не сумеешь…  Помни об этом. Не наговори лишнего. Бери, давай помянем! — Пётр Семёнович кивнул на рюмку с коньяком.
— Спасибо, я уже напоминалась. Больше недели не просыхаю! Хорошо, что на службе с пониманием отнеслись и дали время на восстановление. Если честно, не хочу слушать твои жалкие оправдания. Спасибо, что вырастил нас, как ты сам говоришь, достойными людьми. А вот скажи, папа, всё забываю спросить: когда ты сына своего отправлял в Харьковское высшее военное училище лётчиков, ты случайно не забыли у него спросить, кем он сам хотел стать? Нет? Не спросил? Так я тебе отвечу: Колька мечтал играть на саксофоне. Он хотел стать музыкантом. Но для тебя саксофон был бабской забавой. Коля должен был осуществить твою мечту! А когда меня принудил идти в Высшую школу МВД СССР, ты спросил у меня, кем я хочу быть? Тоже забыл? Папа, я хотела шить красивые платья, чтобы женщины наши могли выглядеть так же, как те, что из «Бурды», а не из «Крестьянки». Для тебя были превыше всего твои собственные нереализованные амбиции в служении Родине. И ты решил эту зияющую дыру заткнуть жизнями собственных детей. Только Колька погиб не за свою Родину, а помогая решать военный конфликт в чужой, далёкой стране, в которой НИКОГДА не прекратятся гражданские войны.  И ты не мог этого не понимать, но при этом сына пустил на пушечное мясо!  Мне больше нечего сказать. Всего доброго. Увидимся на похоронах. Я никогда не смогу смириться с этой невосполнимой утратой.
     Женщина с трудом приподнялась и покинула родительскую квартиру.

                ***

     Сердце болело все  эти дни. С того самого момента, как Пётр Семёнович получил страшную новость о гибели Николая. Плакать не получалось: что-то странное происходило с психикой, пока что не очень понятное.
Дочь была права. Возразить ей было нечего.

     Пётр Семёнович не сразу понял, что стремление СССР поддержать в Афганистане режим Народно-демократической партии Афганистана являлось основной причиной введения советских войск туда.
     На первых порах ему казалось, что отказаться поддержать задачи, поставленные Партией, будет тем же самым, что и предать Родину.

               

                Петя Шевцов

     Его отец и старшие братья погибли на фронте с 1942 по 1944 годы, не дождавшись окончания войны. Победу сам он встретил босоногим тринадцатилетним пацаном.
     Петя поставил себе цель — соответствовать отцу и братьям, геройски принявшим смерть на войне. Мальчик мечтал, чтобы его поскорее уже призвали в армию, где он смог бы начать своё служение Родине.

     Слово «армия» для его поколения звучало завораживающе. Почти каждый парнишка с замиранием сердца ждал заветный листок из военкомата. Петька был уверен, что после службы в Советской армии останется и дальше выполнять свой долг по защите Отечества.

     В идеале он мечтал стать защитником неба как Николай Гастелло. Мальчишка мог часами наблюдать за самолётами в небе, пусть даже и гражданской авиации.
     Но, увы, мечте сбыться было не суждено. Из четырёх друзей, мечтавших об армии, он стал единственным, кого не взяли туда по состоянию здоровья. Что такое для сельского паренька — не пройти службу в армии?!
     Это стало для юного Пети Шевцова концом всего.

     Армия за плечами всегда была своего рода знаком качества. Если парень не отслужил там, то он считался по сути бракованным. В этом был уверен не только Петька, такое мнение бытовало повсеместно.

     Пётр с трудом преодолел психологическую ломку и отправился за получением высшего образования в педагогический институт. Получив диплом учителя физики, он сразу же погрузился в профессию. Более десяти лет педагог будет заниматься социализацией несовершеннолетних в воспитательно-трудовой колонии.

     В педагогической деятельности Пётр Семёнович весьма преуспел: его заметили и подняли наверх. Желание пламенно служить Родине никуда не девалось.
     После женитьбы на однокурснице в молодой семье сразу появились дети-погодки.

     Первым в семье родился мальчик. Его назвали в честь Николая Гастелло, советского военного лётчика, который ценой собственной жизни уничтожил колонну вражеской техники.

     Через год у Шевцовых появилась девочка, которую нарекли Валентиной. Девчонку назвали именем советской лётчицы Валентины Гризодубовой, которая стала первой женщиной, удостоенной звания Героя Советского Союза.

     Спустя какое-то время мать Коли и Вали скончалась от тяжёлого недуга. Пётр Семёнович остался один с детьми. Из деревни к нему переехала двоюродная тётка, которая и помогла поднять ребятню.

     Не могли его дети получить иное воспитание и образование. Только служение Родине и её идеалам имели смысл и чёткие очертания. Ни одна гражданская профессия не могла конкурировать с теми, которые давали возможность носить с гордостью погоны и отдавать честь… 

     Он ошибся и за свой недальновидный эгоизм и упрямство понёс заслуженное наказание в виде потери Николая. Только он был виновен в том, что случилось. Шевцов это признал. И дочь ему всё правильно высказала. А что толку? Кольку не вернуть…

                ***

     Через день Петру Семёновичу, почерневшему от горя, позвонили прямо в рабочий кабинет. Звонок был из Ташкентского госпиталя. Новость была ошеломляющей: Николая Петровича Шевцова ошибочно посчитали погибшим. Майор был тяжело контужен и с трудом узнаваем.  Все эти дни в бессознательном состоянии мужчина находился в госпитале под иной фамилией.

     Шевцов-старший даже не стал что-то там выяснять насчёт вопиющей ошибки, чуть не положившей и его самого в землю. Мужчина, будучи убеждённым атеистом, обессиленно рухнул на колени и, глядя в небо через окно, вслух разрыдался. Потом, кое-как взяв себя в руки, он позвонил дочери.

— Валюшка, доченька… Колька жив… Правда... сказали, что ещё пару месяцев проведёт в госпитале…
На том конце провода сначала долго молчали, потом раздался крик и рыдания.

                ***

— Пап, извини! Мне очень стыдно… Я побеседовала с одним умным человеком, начальником кафедры специальных дисциплин Высшей школы МВД… В общем, он мне всё объяснил. Не стану пересказывать, но я погорячилась тебя обвинять. Ты меня прощаешь? — сразу с порога бросилась на шею к отцу с извинениями Валя.
— Забудь, Валюша, — произнёс отец, приобняв дочь за плечи. — Я, кстати, ухожу со службы. Оставляю, так сказать, насиженное место добровольно. Хочу быть поближе к детям. К чужим. Жаль, что к своим собственным вовремя уйти не сумел. В одной из школ-интернатов директора провожают на днях на пенсию. Так вот решил занять его место.
— Папуля, делай так, как посчитаешь нужным. Мне, между прочим, тоже предложили переключиться на учебную деятельность, учитывая опыт моей боевой работы…

               

                Сентябрь 1988 года

     Соседского мальчишку с кислым лицом он неоднократно видел сидящим на подоконнике в их подъезде. Причём сам мальчик жил на два этажа ниже. Сразу мужчина подумал, что пионер остался под запертой дверью и был вынужден дожидаться родителей с работы. Затем в глаза Петру Семёновичу бросилось то, чем занимался юный сосед. Школяр, ловко орудуя клеем, мастерил пластмассовую модель самолёта.
 
     Педагогическое любопытство взяло верх, и Шевцов поинтересовался:

— Добрый день, молодой человек! Чем это таким увлекательным вы заняты?
— Здравствуйте, — рассеянно ответил мальчишка. — Сегодня вот Ту-144 доделываю.
— Производство ГДР, небось? — указывая на пластиковые детали, продолжил беседу взрослый.
— Ага, крёстный привёз ко дню рождения? — не отрываясь от интересного занятия, ответил мальчик.
— Понятно. А чего в подъезде, а не дома?
—  Я вообще-то сейчас типа в музыкальной школе. Мама меня туда записала, а я терпеть этот баян не могу.
— То есть, родители думают, что ты занят растягиванием меха, а сам ты клеишь самолёты? — улыбаясь, ласково потрепал Пётр Семёнович соседа по белобрысой голове.
— А что мне остаётся делать?! Сами виноваты, что я вру: ненавижу музыкалку!
— Хочешь, поговорю с твоими родителями?
— Думаете, они вас послушают? Мама точно нет. Она считает, что все хорошие мальчики должны играть на инструментах. А самолётики — это ерунда и удел сорванцов. А для меня   самолёты — мечта.
  —  Послушают, обязательно послушают. Поверь, малыш: меня они услышат…    У тебя очень хорошая мечта.    

               
                Из архива 2010 года