Джейн Остин - Гордость и предубеждение, Глава 29

Текст еще будет редактироваться.

Предыдущая глава http://proza.ru/2023/10/28/1595
Следующая глава http://proza.ru/2024/01/01/844

Глава 29

Торжество мистера Коллинза теперь было полным. Ему не хватало только, чтобы его гости собственными глазами увидели величие его покровительницы и убедились в её благосклонности к нему и его жене; и то, что случай для этого представился так скоро, свидетельствовало о таком расположении к нему леди Кэтрин, что он не мог вдоволь наговориться об этом.

"Признаюсь, - сказал он, - я ничуть не удивился бы, если бы её светлость пригласила нас выпить чаю и провести вечер в Розингсе в воскресенье. Зная необыкновенную доброту леди Кэтрин, этого можно было ожидать. Но кто мог надеяться на такой знак внимания с её стороны? Кто мог предположить, что мы получим приглашение отобедать с ней (более того, приглашение, включающее всех нас) на следующий день после вашего приезда!"

"Меня это не так сильно удивляет, - ответил сэр Вильям. - Благодаря моему положению в обществе я имел возможность видеть, как на самом деле ведут себя знатные особы. При дворе проявление подобной любезности совсем не редкость."

Весь этот день и следующее утро все разговоры крутились вокруг предстоящего визита в Розингс. Мистер Коллинз тщательно готовил своих гостей к тому, что их ожидает, чтобы они не лишились дара речи, увидев такие великолепные залы, множество слуг и роскошную сервировку.

Когда дамы отправились одеваться, он сказал Элизабет:

"Не тревожьтесь, моя дорогая кузина, по поводу своего платья. Леди Кэтрин вовсе не ждёт от нас той элегантности в одежде, которая присуща ей самой и её дочери. Я бы посоветовал просто выбрать самый лучший наряд из тех, что у вас есть, ничего больше не требуется. Леди Кэтрин не будет относиться к вам хуже из-за вашего простого платья. Ей нравится, когда люди выглядят соответственно своему положению в обществе."

Когда они одевались, он два или три раза подошёл к двери каждой из них и попросил поторопиться, так как леди Кэтрин очень не любит, когда её задерживают с обедом. Такие отзывы о характере её светлости и изображение её образа жизни вконец перепугали не привыкшую к обществу Марию Лукас; и она ждала своего представления в Розингсе с таким же трепетом, с каким её отец ждал своего представления ко двору.

Так как погода была хорошая, они с удовольствием прошли около полумили через парк пешком. Каждый парк красив по-своему, и по дороге Элизабет любовалась открывающимися видами, однако не восторгалась ими так, как того ожидал мистер Коллинз; также его сведения о количестве окон на главном фасаде дома и о том, сколько их застекление стоило в своё время сэру Льюису де Бёру, не произвели на неё особого впечатления.

По мере того, как они поднимались по лестнице главного входа, Мария волновалась всё сильнее, и даже сэр Вильям выглядел не совсем уверенным в себе. Одна Элизабет сохраняла присутствие духа. Она не слышала, чтобы леди Кэтрин обладала какими-то выдающимися талантами или добродетелями, чтобы чувствовать робость перед ней, а зрелище величия, которое дают деньги и титул, она вполне могла вынести.

Из холла, прекрасные пропорции и отделка которого были должным образом отмечены мистером Коллинзом, они вслед за слугами прошли в комнату, где сидели леди Кэтрин, её дочь и миссис Дженкинсон. Её светлость милостиво поднялась, чтобы встретить их; и так как Шарлотта договорилась со своим мужем, что сама представит своих гостей, это было обычное представление, без многочисленных извинений и благодарностей, которые не преминул бы высказать мистер Коллинз.

Хотя сэр Вильям и бывал в Сент-Джеймсском дворце, он был так поражён окружающим его великолепием, что осмелился только глубоко поклониться, и затем сел на своё место, не проронив ни слова; а его дочь, не помня себя от страха, села на краешек стула и боялась поднять глаза. Элизабет ничуть не смутилась и смогла спокойно рассмотреть трёх находившихся перед ней дам. Леди Кэтрин оказалась высокой полной женщиной с крупными чертами лица; когда-то она, возможно, была красивой. Она не выглядела приветливой, а её обращение с ними не было таким, которое заставило бы их забыть разницу в их положении. Нельзя сказать, что она устрашала своим молчанием, но каждое её слово произносилось так властно, с таким сознанием собственной значимости, что Элизабет сразу же вспомнила мистера Викхема; и дальнейшие наблюдения убедили её, что леди Кэтрин вполне соответствует его описанию.

Рассмотрев леди Кэтрин, в выражении лица и манере держаться которой она вскоре уловила некоторое сходство с мистером Дарси, она перевела взгляд на её дочь, и почти также, как Мария Лукас, удивилась её маленькому росту и худобе. Ни фигурой, ни лицом она не походила на мать. Мисс де Бёр выглядела бледной и болезненной; она не была дурнушкой, но лицо её было невыразительным; она ни с кем не разговаривала, лишь изредка тихим голосом обращалась к миссис Дженкинсон, ничем не примечательной женщине, которая занималась только тем, что слушала свою воспитанницу и поправляла экран, защищавший её от жара камина.

После того, как они просидели так несколько минут, им предложили пройти к окнам и полюбоваться открывающимся из них видом; мистер Коллинз присоединился к ним, чтобы указать им, на что нужно обратить внимание, а леди Кэтрин позаботилась сообщить им, что летом всё выглядит гораздо лучше.

Обед был превосходным, и были все обещанные мистером Коллинзом разодетые слуги и дорогая сервировка; и, как он и предсказывал, леди Кэтрин предложила ему сесть на другом конце стола, напротив неё, и он занял своё место в таким видом, как будто его удостоили величайшей чести. Он резал, ел и непрестанно выражал своё восхищение; каждое блюдо сопровождалось похвалами: сначала его превозносил мистер Коллинз, затем сэр Вильям, который уже настолько оправился, что мог повторять вслед за своим зятем все его слова; и Элизабет удивлялась, как леди Кэтрин может выносить всё это. Но леди Кэтрин, казалось, была польщена таким избытком восхищения и с удовольствием улыбалась в ответ, особенно, когда оказывалось, что какое-то блюдо они пробовали впервые. Беседа за столом была довольно скучной. Элизабет хотелось поговорить о чём-нибудь, но она сидела между Шарлоттой и мисс де Бёр; первая была занята тем, что слушала леди Кэтрин, а вторая за всё время обеда не сказала ей ни слова. Всё внимание миссис Дженкинсон было обращено на мисс де Бёр: она переживала, что та слишком мало ест, просила её попробовать другое блюдо и беспокоилась, что ей нездоровится. Мария не могла даже подумать о том, чтобы сказать что-нибудь, а джентльмены только ели и хвалили то, что едят.

Дамы вернулись в гостиную, где заняться им было нечем, кроме как слушать леди Кэтрин, и она продолжала говорить до тех пор, пока не подали кофе, высказываясь обо всём очень уверенно и решительно, как человек, чьи слова никогда не оспариваются. Она бесцеремонно расспрашивала Шарлотту о её домашних делах, интересуясь каждой мелочью и давая множество советов; наставляла её, как вести хозяйство такой небольшой семьи, и объясняла, как правильно ухаживать за коровами и курами. Элизабет обнаружила, что никакой предмет не казался этой знатной даме ниже её достоинства, если служил ей поводом давать свои указания окружающим. Время от времени она отвлекалась от разговора с Шарлоттой, чтобы спросить о чём-нибудь Марию или Элизабет, чаще последнюю, о семье которой она знала меньше всего, и которая, как она сказала миссис Коллинз, показалась ей вполне благопристойной и миловидной девицей. Она спросила её, в разное время, сколько у неё сестёр, старше они её или младше, не собирается ли кто-нибудь из них замуж, красивы ли они, где воспитывались, какая карета у их отца и какой была девичья фамилия их матери. Элизабет чувствовала всю бестактность подобных вопросов, но отвечала на них очень спокойно. После этого леди Кэтрин заметила:

"Имение вашего отца наследуется по мужской линии и отойдёт мистеру Коллинзу, так ведь? Хотя я рада за вас, - сказала она, повернувшись к Шарлотте, - но в целом не вижу причин отказываться от наследования по женской линии. В семье сэра Льюиса де Бёра это не считалось необходимым. Вы играете и поёте, мисс Беннет?"

"Немного."

"А! тогда мы как-нибудь послушаем вас. У нас превосходный инструмент, пожалуй, лучше, чем... впрочем, вы сами в этом убедитесь. Ваши сёстры тоже поют и играют?"

"Одна из них."

"Почему только одна? Вы все должны были учиться. В семье Вебс все дочери играют, хотя их доход скромнее вашего. Вы рисуете?"

"Нет."

"Что, ни одна из вас?"

"Ни одна."

"Очень странно. Но, полагаю, у вас не было возможности научится. Вашей матери следовало бы привозить вас в Лондон каждую весну и брать вам учителей рисования."

"Она и рада была бы, но отец терпеть не может Лондон."

"Ваша гувернантка уже не живёт с вами?"

"У нас никогда не было гувернантки."

"Не было гувернантки! Как это возможно? Пять дочерей воспитываются без гувернантки! Никогда не слышала ничего подобного. Ваша мать, должно быть, выбивалась из сил, обучая вас."

Элизабет едва удержалась от улыбки и заверила её, что этого не было.

"Кто же тогда обучал вас? Кто следил за вашим образованием? Без гувернантки вы, стало быть, были предоставлены самим себе?"

"По сравнению с некоторыми семьями, я думаю, так и было; но те из нас, кто хотел учится, имели для этого все возможности. Нас всегда поощряли много читать, и у нас был все необходимые учителя. Тех же, кто не хотел учиться, никто не принуждал."

"Не сомневаюсь в этом, но с гувернанткой всё было бы иначе, и если бы я знала вашу мать в то время, я бы настоятельно посоветовала ей взять гувернантку. Я всем говорю, что нельзя по-настоящему научиться чему-нибудь без регулярных занятий, а они возможны только с наставницей. Если бы вы знали, скольким семьям я нашла хорошую гувернантку. Всегда приятно помочь молодой особе найти подходящее место. Я очень удачно пристроила четырёх племянниц миссис Дженкинсон, а на днях порекомендовала семье знакомых одну молодую особу, о которой узнала случайно, и они просто в восторге от неё. Миссис Коллинз, говорила ли я вам, что леди Меткаф заезжала вчера поблагодарить меня? Она считает мисс Поуп сокровищем. "Леди Кэтрин, — сказала она мне, — вы подарили мне сокровище". Кто-нибудь из ваших младших сестёр бывает в обществе, мисс Беннет?"

"Да, все."

"Все! Что, все пять одновременно? Очень странно! И вы всего лишь вторая. Младшие выезжают в свет, когда старшие ещё не вышли замуж! Ваши младшие сёстры, должно быть, совсем юные?"

"Да, самой младшей нет и шестнадцати. Возможно, _ей_ действительно ещё рано выезжать. Но, по правде говоря, было бы слишком жестоко лишать младших сестёр общества и развлечений только потому, что старшие не смогли или не захотели выйти замуж рано. Та, что родилась последней, имеет такое же право участвовать в увеселениях, как и та, что родилась первой. И лишаться их по _такой_ причине! Едва ли это способствовало бы любви между сёстрами или развитию в них душевной чуткости."

"Право же, - сказала её светлость, - вы высказываетесь очень решительно для такой молодой особы. Скажите, сколько вам лет?"

"Три мои младшие сестры уже выросли, - ответила Элизабет с улыбкой, - едва ли ваша светлость ожидает, что я скажу, сколько мне лет."

Леди Кэтрин, казалось, не была готова услышать такой ответ; и Элизабет подумала, что она, наверное, первая осмелилась отшутиться от бесцеремонных вопросов этой знатной дамы.

"Я уверена, вам не может быть больше двадцати, так что нет причин скрывать свой возраст."

"Мне не двадцать один."

Когда джентльмены присоединились к ним и чаепитие окончилось, разложили карточные столы. Леди Кэтрин, сэр Вильям и чета Коллинзов уселись за партию в кадриль, а так как мисс де Бёр решила играть в казино, двум барышням ничего не оставалось, как вместе с миссис Дженкинсон участвовать в этой игре. За их столом царила невыносимая скука. Говорилось только то, что требовалось в ходе игры, да ещё миссис Дженкинсон время от времени беспокоилась, что мисс де Бёр слишком жарко или слишком холодно, или что ей не хватает света, или что свет для неё слишком яркий. За другим столом разговаривали гораздо оживлённее. Постоянно раздавался голос леди Кэтрин: она то указывала другим на их ошибки, то рассказывала какой-нибудь случай из своей жизни. Мистер Коллинз неизменно соглашался с тем, что говорила её светлость, благодарил её за каждую выигранную ставку и извинялся, если ему казалось, что он выиграл слишком много. Сэр Вильям говорил мало. Он был занят тем, что запоминал истории и имена знатных особ.

Когда леди Кэтрин и её дочь провели за игрой столько времени, сколько им хотелось, карточные столы убрали, и миссис Коллинз было предложено воспользоваться каретой её светлости; предложение было с благодарностью принято, и карету тотчас приказали заложить. Затем все собрались около камина, чтобы узнать от леди Кэтрин, какая завтра будет погода. Она ещё не закончила говорить, когда сообщили, что карета подана; и после многочисленных благодарственных речей мистера Коллинза и столь же многочисленных поклонов сэра Вильяма они отправились в обратный путь. Как только карета отъехала от дверей, мистер Коллинз попросил Элизабет высказать своё мнение о том, что она увидела в Розингсе, и ради Шарлотты она постаралась отозваться обо всём благоприятно. Но её вынужденные похвалы отнюдь не удовлетворили мистера Коллинза, и ему вскоре пришлось самому взяться за восхваление её светлости.

Предыдущая глава http://proza.ru/2023/10/28/1595
Следующая глава http://proza.ru/2024/01/01/844


Pride and Prejudice
by Jane Austen

Chapter 29

Mr. Collins's triumph, in consequence of this invitation, was complete. The power of displaying the grandeur of his patroness to his wondering visitors, and of letting them see her civility towards himself and his wife, was exactly what he had wished for; and that an opportunity of doing it should be given so soon, was such an instance of Lady Catherine's condescension, as he knew not how to admire enough.

"I confess," said he, "that I should not have been at all surprised by her ladyship's asking us on Sunday to drink tea and spend the evening at Rosings. I rather expected, from my knowledge of her affability, that it would happen. But who could have foreseen such an attention as this? Who could have imagined that we should receive an invitation to dine there (an invitation, moreover, including the whole party) so immediately after your arrival!"

"I am the less surprised at what has happened," replied Sir William, "from that knowledge of what the manners of the great really are, which my situation in life has allowed me to acquire. About the court, such instances of elegant breeding are not uncommon."

Scarcely anything was talked of the whole day or next morning but their visit to Rosings. Mr. Collins was carefully instructing them in what they were to expect, that the sight of such rooms, so many servants, and so splendid a dinner, might not wholly overpower them.

When the ladies were separating for the toilette, he said to Elizabeth--

"Do not make yourself uneasy, my dear cousin, about your apparel. Lady Catherine is far from requiring that elegance of dress in us which becomes herself and her daughter. I would advise you merely to put on whatever of your clothes is superior to the rest--there is no occasion for anything more. Lady Catherine will not think the worse of you for being simply dressed. She likes to have the distinction of rank preserved."

While they were dressing, he came two or three times to their different doors, to recommend their being quick, as Lady Catherine very much objected to be kept waiting for her dinner. Such formidable accounts of her ladyship, and her manner of living, quite frightened Maria Lucas who had been little used to company, and she looked forward to her introduction at Rosings with as much apprehension as her father had done to his presentation at St. James's.

As the weather was fine, they had a pleasant walk of about half a mile across the park. Every park has its beauty and its prospects; and Elizabeth saw much to be pleased with, though she could not be in such raptures as Mr. Collins expected the scene to inspire, and was but slightly affected by his enumeration of the windows in front of the house, and his relation of what the glazing altogether had originally cost Sir Lewis de Bourgh.

When they ascended the steps to the hall, Maria's alarm was every moment increasing, and even Sir William did not look perfectly calm. Elizabeth's courage did not fail her. She had heard nothing of Lady Catherine that spoke her awful from any extraordinary talents or miraculous virtue, and the mere stateliness of money or rank she thought she could witness without trepidation.

From the entrance-hall, of which Mr. Collins pointed out, with a rapturous air, the fine proportion and the finished ornaments, they followed the servants through an ante-chamber, to the room where Lady Catherine, her daughter, and Mrs. Jenkinson were sitting. Her ladyship, with great condescension, arose to receive them; and as Mrs. Collins had settled it with her husband that the office of introduction should be hers, it was performed in a proper manner, without any of those apologies and thanks which he would have thought necessary.

In spite of having been at St. James's Sir William was so completely awed by the grandeur surrounding him, that he had but just courage enough to make a very low bow, and take his seat without saying a word; and his daughter, frightened almost out of her senses, sat on the edge of her chair, not knowing which way to look. Elizabeth found herself quite equal to the scene, and could observe the three ladies before her composedly. Lady Catherine was a tall, large woman, with strongly-marked features, which might once have been handsome. Her air was not conciliating, nor was her manner of receiving them such as to make her visitors forget their inferior rank. She was not rendered formidable by silence; but whatever she said was spoken in so authoritative a tone, as marked her self-importance, and brought Mr. Wickham immediately to Elizabeth's mind; and from the observation of the day altogether, she believed Lady Catherine to be exactly what he represented.

When, after examining the mother, in whose countenance and deportment she soon found some resemblance of Mr. Darcy, she turned her eyes on the daughter, she could almost have joined in Maria's astonishment at her being so thin and so small. There was neither in figure nor face any likeness between the ladies. Miss de Bourgh was pale and sickly; her features, though not plain, were insignificant; and she spoke very little, except in a low voice, to Mrs. Jenkinson, in whose appearance there was nothing remarkable, and who was entirely engaged in listening to what she said, and placing a screen in the proper direction before her eyes.

After sitting a few minutes, they were all sent to one of the windows to admire the view, Mr. Collins attending them to point out its beauties, and Lady Catherine kindly informing them that it was much better worth looking at in the summer.

The dinner was exceedingly handsome, and there were all the servants and all the articles of plate which Mr. Collins had promised; and, as he had likewise foretold, he took his seat at the bottom of the table, by her ladyship's desire, and looked as if he felt that life could furnish nothing greater. He carved, and ate, and praised with delighted alacrity; and every dish was commended, first by him and then by Sir William, who was now enough recovered to echo whatever his son-in-law said, in a manner which Elizabeth wondered Lady Catherine could bear. But Lady Catherine seemed gratified by their excessive admiration, and gave most gracious smiles, especially when any dish on the table proved a novelty to them. The party did not supply much conversation. Elizabeth was ready to speak whenever there was an opening, but she was seated between Charlotte and Miss de Bourgh--the former of whom was engaged in listening to Lady Catherine, and the latter said not a word to her all dinner-time. Mrs. Jenkinson was chiefly employed in watching how little Miss de Bourgh ate, pressing her to try some other dish, and fearing she was indisposed. Maria thought speaking out of the question, and the gentlemen did nothing but eat and admire.

When the ladies returned to the drawing-room, there was little to be done but to hear Lady Catherine talk, which she did without any intermission till coffee came in, delivering her opinion on every subject in so decisive a manner, as proved that she was not used to have her judgement controverted. She inquired into Charlotte's domestic concerns familiarly and minutely, gave her a great deal of advice as to the management of them all; told her how everything ought to be regulated in so small a family as hers, and instructed her as to the care of her cows and her poultry. Elizabeth found that nothing was beneath this great lady's attention, which could furnish her with an occasion of dictating to others. In the intervals of her discourse with Mrs. Collins, she addressed a variety of questions to Maria and Elizabeth, but especially to the latter, of whose connections she knew the least, and who she observed to Mrs. Collins was a very genteel, pretty kind of girl. She asked her, at different times, how many sisters she had, whether they were older or younger than herself, whether any of them were likely to be married, whether they were handsome, where they had been educated, what carriage her father kept, and what had been her mother's maiden name? Elizabeth felt all the impertinence of her questions but answered them very composedly. Lady Catherine then observed,

"Your father's estate is entailed on Mr. Collins, I think. For your sake," turning to Charlotte, "I am glad of it; but otherwise I see no occasion for entailing estates from the female line. It was not thought necessary in Sir Lewis de Bourgh's family. Do you play and sing, Miss Bennet?"

"A little."

"Oh! then--some time or other we shall be happy to hear you. Our instrument is a capital one, probably superior to----You shall try it some day. Do your sisters play and sing?"

"One of them does."

"Why did not you all learn? You ought all to have learned. The Miss Webbs all play, and their father has not so good an income as yours. Do you draw?"

"No, not at all."

"What, none of you?"

"Not one."

"That is very strange. But I suppose you had no opportunity. Your mother should have taken you to town every spring for the benefit of masters."

"My mother would have had no objection, but my father hates London."

"Has your governess left you?"

"We never had any governess."

"No governess! How was that possible? Five daughters brought up at home without a governess! I never heard of such a thing. Your mother must have been quite a slave to your education."

Elizabeth could hardly help smiling as she assured her that had not been the case.

"Then, who taught you? who attended to you? Without a governess, you must have been neglected."

"Compared with some families, I believe we were; but such of us as wished to learn never wanted the means. We were always encouraged to read, and had all the masters that were necessary. Those who chose to be idle, certainly might."

"Aye, no doubt; but that is what a governess will prevent, and if I had known your mother, I should have advised her most strenuously to engage one. I always say that nothing is to be done in education without steady and regular instruction, and nobody but a governess can give it. It is wonderful how many families I have been the means of supplying in that way. I am always glad to get a young person well placed out. Four nieces of Mrs. Jenkinson are most delightfully situated through my means; and it was but the other day that I recommended another young person, who was merely accidentally mentioned to me, and the family are quite delighted with her. Mrs. Collins, did I tell you of Lady Metcalf's calling yesterday to thank me? She finds Miss Pope a treasure. 'Lady Catherine,' said she, 'you have given me a treasure.' Are any of your younger sisters out, Miss Bennet?"

"Yes, ma'am, all."

"All! What, all five out at once? Very odd! And you only the second. The younger ones out before the elder ones are married! Your younger sisters must be very young?"

"Yes, my youngest is not sixteen. Perhaps _she_ is full young to be much in company. But really, ma'am, I think it would be very hard upon younger sisters, that they should not have their share of society and amusement, because the elder may not have the means or inclination to marry early. The last-born has as good a right to the pleasures of youth at the first. And to be kept back on _such_ a motive! I think it would not be very likely to promote sisterly affection or delicacy of mind."

"Upon my word," said her ladyship, "you give your opinion very decidedly for so young a person. Pray, what is your age?"

"With three younger sisters grown up," replied Elizabeth, smiling, "your ladyship can hardly expect me to own it."

Lady Catherine seemed quite astonished at not receiving a direct answer; and Elizabeth suspected herself to be the first creature who had ever dared to trifle with so much dignified impertinence.

"You cannot be more than twenty, I am sure, therefore you need not conceal your age."

"I am not one-and-twenty."

When the gentlemen had joined them, and tea was over, the card-tables were placed. Lady Catherine, Sir William, and Mr. and Mrs. Collins sat down to quadrille; and as Miss de Bourgh chose to play at cassino, the two girls had the honour of assisting Mrs. Jenkinson to make up her party. Their table was superlatively stupid. Scarcely a syllable was uttered that did not relate to the game, except when Mrs. Jenkinson expressed her fears of Miss de Bourgh's being too hot or too cold, or having too much or too little light. A great deal more passed at the other table. Lady Catherine was generally speaking--stating the mistakes of the three others, or relating some anecdote of herself. Mr. Collins was employed in agreeing to everything her ladyship said, thanking her for every fish he won, and apologising if he thought he won too many. Sir William did not say much. He was storing his memory with anecdotes and noble names.

When Lady Catherine and her daughter had played as long as they chose, the tables were broken up, the carriage was offered to Mrs. Collins, gratefully accepted and immediately ordered. The party then gathered round the fire to hear Lady Catherine determine what weather they were to have on the morrow. From these instructions they were summoned by the arrival of the coach; and with many speeches of thankfulness on Mr. Collins's side and as many bows on Sir William's they departed. As soon as they had driven from the door, Elizabeth was called on by her cousin to give her opinion of all that she had seen at Rosings, which, for Charlotte's sake, she made more favourable than it really was. But her commendation, though costing her some trouble, could by no means satisfy Mr. Collins, and he was very soon obliged to take her ladyship's praise into his own hands.