Дед мороз

Игла зингеровской машинки завершила свой бег по бесконечной марлевой оборке.
"Усе, готово! Теперича, Маруся, будешь настоящей Снежинкой! – бабушка тряхнула юбками и тут же сунула их в таз с крахмальным раствором. Сбежавшие от утопления пылинки закружили по комнате, и мы зачихали. – От, чихнула, значить, правду гуторю, примета такая есть!"
Хотелось бы мне верить в приметы, с ними не придется беспокоиться, особенно если счастье уже предопределено. Но мокрая от крахмала марлевая пачка и пуанты, сшитые из бабушкиного головного платка, выглядели подозрительно хило, чтобы сделать меня беззаботной.
Среди вечерней человеческой суеты я сижу на моем детском стульчике у печки, в ожидании обещанного сюрприза, когда покачивающаяся в борщовых парах, припорошенная «снежком» юбка, наконец-то начинает расправляться в белоснежное облачко. Примостившиеся на гвоздях сковородки, отражая волшебный блеск впившегося в марлю «снежка», разливаются северным сиянием, зарождая атмосферу новогоднего чуда. В этот миг с лиц соседей уходит напряженность, они разглаживаются и начинают светиться улыбками. Оторвавшись от незатейливой стряпни, домочадцы наперегонки вспоминают свои довоенные утренники, поглядывая на меня, цокают языками, предвосхищая мой завтрашний триумф.
В тревоге я вздыхаю и возвращаюсь к перечислению деталей костюма. Загибая пальцы по счету, проверяю всё ли на месте. Вдруг вспоминаю, что, по словам матери, обещанные короны в магазин так и не завезли.
"Какой же "Новый год" без короны? – слезы наворачиваются на глаза. Бабушка плещет руками: "Тю, Маруся, так мы ж ее зараз зробим. От побач", – она приносит снятые с ёлки нити бус, выбирает из них целые части, раскладывает в простенький узор и пришивает сапожной иглой на картонно-ватную диадему.
"О! ... Как же я теперь хороша!" – ничего, что картон врезается в ухо, а бельевая резинка накручивает волосы на затылке и подергивает их, когда эмоции на лице превышают установленную норму.
– Ну шо, Марусь, так пойдеть?
Я покачиваю головой, диадема позвякивает стеклярусом, унося меня в мир волшебных звуков новогодней сказки. – Так пойдет! – В благодарность я прижимаюсь к всемогущей бабушке.
– Зараз иди спать!
Я бойко ныряю в постель, надеясь на сон с картинками. Смежив веки, вглядываюсь в небытие, и полоска света под дверью, запутавшись в моих ресницах, начинает пульсировать, ослабляя напряжение дня. Мерцая и переливаясь, пятно расширяется. Я представляю детсадовский музыкальный класс. Силуэты подруг выстраиваются в строй заученного танца. Мы делаем первые движения и вступаем в хоровод снежинок. Знакомая музыка стихает и начинает меняться на звуки, однажды слышанные, но давно забытые. Мы кружимся вокруг елки в потоке серебристого света, границы праздничного зала размываются. Неведомая сила поднимает нас над заснеженным городом и целым миром. Свет льётся от далёкой звезды, что висит на кончике новорождённого месяца, он пронизывает все сущее, отчего появляется ощущение необычайной легкости. Мы будто становимся бестелесными, а затем и сами становимся светом. «Теперь понятно, откуда в этом мире берутся снежинки, – радуюсь открытию я. – Мы все прилетели оттуда...» Восходящий поток поднимает меня над землей, мне становится весело и безмятежно.
Был ли это сон или откровения, пропетые мне ангелами? Очнувшись утром, я почувствовала свое тело – оно имело вес, до сих пор мной не оцененный. Голос тоже на удивление был незнакомым, к нему надо было привыкнуть, чтобы сделать его своим. Я сохранила эти ощущения в тайниках подсознания, а пунктик о происхождении жизни на земле поставила первым в повестке дня для серьезного разговора с дедом.
А сейчас праздник!


 Наш с бабушкой путь в детский сад к праздничной елке сегодня был особо долгим. Мороз покусывал щеки, усиливая волнение от предстоящей встречи со сказочными героями. Каждый раз пытаясь перейти на бег, я чувствовала натяжение шарфа, за который, словно на поводке, вела меня бабушка, - Так спокойней! - считала она.
 – Бабушка, Дед Мороз есть?
– Тю, какой такой дед? Никаких таких дедов я не знаю.
– А кто же тогда подарки детям раздает?
Бабушка явно прикусила язык, не желая портить мое праздничное настроение. Баптистское мировоззрение не позволяло ей идти против совести, а потому при всяком удобном случае она пыталась вставить свое слово в защиту Божьего промысла.
Но нельзя же отрицать очевидное! Я точно помню, что в прошлом году Дед Мороз со Снегурочкой уже приходили на наш утренник. Теперь в старшей группе поползли слухи о замене Чуда на суррогат. Поговаривали, что Он ненастоящий!
Мы замолчали. Хруст снега и мерное бабушкино дыхание в такт шагов подтверждали её непоколебимость в вере.
Природе явно не нравился назревающий конфликт, она нахмурилась, пытаясь сбить с ног спорщиков невесть откуда взявшейся поземкой. Ветер подхватил подолы наших шуб, толкнул в спину, и укрытый простыней костюм снежинки вдруг закрутился в бабушкиных руках волчком, корона сорвалась с места, покатилась по обледенелой дорожке наперегонки с нами к заскучавшей новогодней ёлке.
– Ну, с Богом, – любимая рука привычно благословила меня на прощанье. Родной силуэт растаял в серых буднях, оставив меня на пороге праздника одну перед дилеммой, требующей срочного решения, – Так все-таки Он есть или нет?
– Приветики, ты чего тут застряла? Мы уже строимся! – Сашок и Галя, два моих закадычных друга, спасательным кругом вынесли меня из неловкой ситуации и, подхватив под руки, втолкнули в переполненную раздевалку. Я очнулась среди праздничной кутерьмы, заполнившей коридоры и лестничные марши детского сада. Утренник хрустел подарочными упаковками, шуршал рассыпанным конфетти. Запах мандарин растекался по этажам. Ручейки снежинок и зайцев стекались к наряженной ёлке. Её смолистый запах кружил нам головы. В паре со мной шел Сашок. Его холодная, вспотевшая от волнения ладонь постоянно ускользала из моей руки. Заячьи уши, неспособные поддерживать идеальную симметрию, приносили его чувственной натуре массу страданий. Среди прочих зайцев он единственный был несимметричным. Погруженные каждый в свои думы, мы сбились с шага, заставив строй превратиться в толпу у самого порога музыкального класса.
Голос Тамары Андреевны протрубил призыв к порядку: «Варакин, быстро возьми Савичеву за руку!»
Заяц вздрогнул и поправил упавшее ухо.
«Саша, держись!» — напуганные, мы прижались друг к другу. Ухо застыло, как солдат на боевом посту.
«Шагом марш!» — музыкальная работница ударила по клавишам пианино, и мы ввалились в праздничный зал. Заложенное бабушкой сомнение вновь приобрело актуальность. Из участника спектакля я превратилась в наблюдателя. Действо начиналось и разворачивалось по стандартному сценарию, сохраняя известную всем интригу в центре бушующего водоворота. Скоро должен был появиться Он! Вместе с Ней! Ах, как долго тянутся минуты до появления чуда. Явление было громогласным, могучим и неузнаваемым. Этот дед точно был не из нашего садика. Таких здоровенных дядек у нас отродясь не водилось.
«Наверное, Он настоящий!» — я улыбнулась Деду и вместе со всеми закричала: «Ну-ка ёлочка зажгись!»
Дед стукнул посохом об пол и начал потрясать руками, вызывая в ёлке метаморфозу. Полы его красной шубы на мгновенье разошлись, обнаружив синие джинсы. Из поднадзорного Дед сразу превратился в подозреваемого. Ёлка засияла разноцветными огнями, мы зашумели от восторга. Я согласилась с очевидным и зачла фокус как «Чудо». Утренник окончательно превратился в загадку. Златокудрая снегурка в мягких белых сапожках и голубой шубке, подбитой заячьим мехом, радостно водила с нами хороводы, читала стихи и требовала хором разгадывать загадки, которые были известны каждому малышу. Праздник шел согласно регламенту. Наконец-то все задания выполнены, и счастливый финал подкреплен продуктовым пакетом. Подарок в целости и сохранности сложен в кабинку, маркированную двумя вишенками на веточке. Я любовно представила семейное чаепитие в полном сборе с родителями и дедами под абажуром за бабушкиным столом с угощениями от Деда Мороза.
Меня забыли забрать.
 Я иду домой по безлюдной дороге. Ранние декабрьские сумерки без предупреждения падают на город и вытесняют жизнь с его улиц в дома, за закрытые шторами окна. На ночной тропе разливаются жёлтые пятна от фонарей. Перебежкой я продвигаюсь от одного светового круга к другому, встаю в центр, поднимаю голову к лампе, туда, невесомая изморозь образует радужный ореол вокруг источника света. Сегодня он кажется Божественным. Свет заливает меня с головы до пят, струится по рукам, укрывает волшебным плащом. В нём я могу продолжать новогодний танец, не боясь быть увиденной случайными прохожими. Мир за границей светящегося конуса исчезает. Я знаю, что плащ-невидимка — подарок от Деда Мороза. Исполнив первые па, я шагаю в темноту следующего пролёта. В руках новогоднее угощение. Сквозь прозрачную плёнку пакета среди шоколадных конфет видны два грецких ореха и мандаринка. Что-то сегодня холодновато. В темноте начинают мёрзнуть нос и щёки, вдруг целлофан рвётся, и всё моё богатство высыпается в сугроб. Приходится снять варежки и пытаться собрать добро из снежной ловушки. Пальцы коченеют, перестают слушаться.
От безысходности кажется, что мир стоит на грани катастрофы. «Деда Мороза НЕТ!!!» Печальный факт сжимает моё сердце, вызывает горючие слёзы, которые на пути к земле превращаются в хрустальные обломки очередных иллюзий.
Неожиданно за моей спиной раздаётся мягкий голос. Он успокаивает меня. Женские руки помогают собрать добро в конец вязаного шарфа, закручивают его вместе с конфетами до самой шеи. – Держи!
Я не успеваю рассмотреть лицо доброй феи, как в то же мгновение слышится звон бубенцов. Из-за высокого сугроба на повороте дороги появляются сани, в них сидят Дед Мороз со Снегурочкой, рядом мужик с гармонью поёт что-то разухабистое. Улица наполняется неожиданным весельем.
– С Новым годом! – кричат нам ездоки, машут руками и смеются, видя наше оцепенение. Мы слышим залихватское: – Э-эх!
Пара секунд, и компания исчезает за следующим виражом. С открытыми ртами мы остаёмся стоять посреди бархатной ночи под светом одинокой звезды, что висит на кончике новорождённого месяца.
«А может быть, ОН и ЕСТЬ!!!»