Не просыхать!

          Повальным увлечением жителей села Никанорово, да и окрестных деревень, особенно среди мужского населения, было, не просыхать, то есть не то, чтобы порою, а совсем. И дело не в том, что колхоз вместе со стадом в шестьсот коров, телятами и тракторным хозяйством, приказал долго жить, и делать оказалось нечего, нет. Возможно, земля такая, или климат, или в природе что-то заложено, сказать трудно. Пристрастия ежегодно менялись. То портвейн находили дешевый, то самогон, то пузырьки с боярышником. Робкий капитализм пытался вклиниться, но безуспешно. Деловой Тоша создал было пилораму, начал вагонку и половую доску поставлять дачникам, да вскоре всё заглохло – рабочие рассосались. Растворился и Тоша. Дядя Лёша Ферзя, застав как-то Барашкова в тяжелом состоянии после вчерашнего, сказал:
- Витаха, ты еще нЕпил. Я вот с неделю попью, потом передохну пару дней. Сайгаковы, те начинали невесть когда, с Троицына дня, не известно какого года и заканчивали в Кириллов, и то не надолго.
            Но были и исключения. Плотник Кадушкин, человек умелый и знающий, выходил на работу с парой помощников, колотил пристройки, веранды, и только потом, получив оговоренное, закупался в сельпо ящиком водки для раскачки, ложился на кровать и лишь минут через двадцать вставал и выпивал очередной стакан. Продукты ему приносила сестра Нинка. Потом приходил в себя, - блевал, пил чай, гулял по лесу, - и вновь на работу. Таков распорядок.
            Как-то приболел сердцем, хотел уже в город в больницу податься, да встретил другана Петьку на автобусной остановке, остался еще на неделю. Помер давно. Но вообще, все жили подолгу, то ли на воздушку, то ли от правильного питания, то есть почти без него, то ли от обильного парного молока. Кадушкин оставил память Мухину – сруб для верхней половины колодца, восстановленного уже другими мастерами из Углича.
 -Запомни меня на всю жисть, - говаривал мастер, раскрывая секреты ремесла.  Мухин запомнил. Кажется, были и еще исключения, но как-то стерлись в памяти, растворились, или где-то попрятались. Но главное, скрепное, всеобщее, непобедимое осталось – не просыхать!