Стандарты устарели

«Слыхал: Маргрета, владелица лавки, померла?» - «То-то же, оно и всех коснётся!" – болтают в местной таверне. Делать больше, собственно, и нечего. Надо что-то менять… «Да всё вот никак не заладится, никак не найдётся наш герой, имеющийся да и тот исчез» - прикрикнул проходимец, который скрылся так же быстро, как солнце за надвинувшимися тучами.

Губернатор послал в город своего ставленника, его быстренько, втихую, избрали. Изменения не заставили себя долго ждать: планы комиссара Теучи исчезли, а во дворцах воцарилось подчинение. Монарх желал единства, и единство было преподнесено. И люди даже довольны, нынче жизнь спокойная, как прежде. А там, где-то вдалеке, дымится, гремит, пылает, а у нас хорошо, тихо. Газеты пестрели заголовками о долгожданном избавлении от гнусного тирана, угнетателя, заполучившего нечестным способом кресло градоначальника. И личность его также спокойно забылась.

Радостная, наслаждавшаяся ветром, несущим откуда-то с юга тепло как для тела, так и для души, Амалия выходит во двор с полным тазом белья, которое медленно вывешивалось ей на колышущиеся верёвки, протянутые от одной яблони к другой. «Доброе утро, соседка!» - слышно из-за забора. Это был отстранённый советник, который никак не хотел присягать новому мэру, а потому выбрал тихую и спокойную жизнь в пригороде. А пригород тот состоял из всего лишь семи дворов, да и город-то не такой большой, чтобы можно было окрестностям быть похожими не на массивные поселения, а часть города, полноценную, как район, только близкий к природе.

«Везде уже борьба, а мы тут добра желаем друг другу, будто мало нам всё, а нам всё мало» - «Да молчала бы ты, Амалия, сама-то словно имущество прошлого комиссара не продаёшь, лишь бы заработать поболее». И в чём-то он был прав: как только её муж Фридрих Теучи исчез, тут же Амалия и захотела нажиться на бесполезных теперь вещах, хотя могла бы отдать своим соседям, которые, в свою очередь, безоговорочно готовы были поделиться без взимания платы. Про таких безвозмездно совершающих благо людей у неё есть один ответ на всё: в их душу вселилась пустота, вытеснив все прочие ценности (какие – она никогда не рассказывала): «Пустота? Да, пустота! Они все такие пустые!» - и сразу же меняла выражение лица на обиду, будто бы оправдываясь перед всеми за своё отличие от других – будучи женой опального комиссара-градоначальника, она чувствует какую-то неведомую вину, словно должна была предпринять что-то для спасения мужа. И сложно Амалии справиться с тревогой, ведь она одна, но ей довольно радостно. Или, может, страшно показывать эмоции эти, своё состояние одиночества другим – мол, комиссара не знала, не знала о его тёмных сторонах, так что, Ваше Величество, меня не трогать, я не виновата. Мы не ясновидящие, понять, о чём она думает, не можем. Лишь только в лицо смотрим и предполагаем, что на душе лежит. А в жизни всякое бывает, что лицо-то перекосит, вот и думает: а что случилось. Вот и нам кажется, Амалия вечную улыбку носит, а на деле стоит лишь углубиться в причины, как только правда всплывает ужасная. Она что-то натворила. Наворотила делов, что город на слуху – оно ещё во времена комиссара Теучи было.

В один момент наследник лавки Деметр, пришедший на смену Маргрете, взял дело в свои предприимчивые руки и произвёл фурор. При нынешнем мэре торговля не просто пошла в гору, но и дала возможность филиалы открыть в соседних поселениях, а сырьё теперь поставляется со всех уголков страны – и всё в лавку! Прогресс, не то, что при Теучи! День подходил к концу, и новый владелец направился к героине закупить пару вещей, но не думал он, что под словами: «Господин Деметр, не хотите ли принять участие в необычайной затее?» - подразумевается не что иное, как… избавление от руководства! Немыслимо! Деметр, только заслышав об этом, развернулся и побежал прочь – может быть, по пути он доложил в комиссию. Девушка лишь в ответ махнула рукой и вернулась в дом, напекла пирогов и давай разносить их соседям, несмотря на позднее время. Осознание завтрашней необходимости привело к нарастающему напряжению в голове и довольно важного вопроса: «Что делать?» - а она была бы видным учёным, она была готова исследовать общество, но её поглотила, наверное, месть. В речах елей, а в мыслях: «Бей!» - и рядом находиться страшно, зачем она пироги напекла… отравленные, небось, вот и узнаем.

Наутро тучи сменили солнце и вновь всё пошло своим чередом: унылый настрой, потрескавшиеся стены, из которых словно сочится мох. Градоначальник, побеспокоившись о состоянии города, повысил налоги, загнав практически в кабалу жителей. Первое время они примирялись со своим состоянием. Но когда денег и имущества становится постепенно недостаточно для покрытия расходов, Амалия взрастила своё недовольство и стала раздавать листовки во время торжественных вечеров, которые устраивали для того, чтобы хоть как-то перекрыть свою печаль. Им изначально хотелось радоваться жизни, но радость пришла с бедой. В городе начали глобальную реставрацию, но порядки-то старые. Та же затхлость, та же разруха. Не на улицах, так в головах. Наша героиня не растеряла прежде спокойной, при этом весьма доброй, мелочной личности. В глубине её творится бунт, который она собиралась передать миру вокруг. Что случилось с предыдущим официальным градоначальником? Это Амалия сделала. Избавилась от неугодного, расчищая дорогу для потенциально нового идеала. Устроив покушение, добилась пути для мужа. Старики пришли к ней в дом, напомнив о совершённом убийстве. «Повторить!» - сказала она, смастерив бомбу. Градоначальник вышел на балкон, куда смертоносное оружие попало волей Деметра, втайне вынашивавшего зловещие планы.

И вот. Амалию и её соратника схватили. Вышло быстрое окончание битвы, сражения с вымышленным злом, злом надуманным. Бессмыслица, совершённая ими, зачлась в и без того подпорченную репутацию и историю. Повязанная за руки, крича, она докладывает всем вокруг: «Стандарты устарели! Я изменить пыталась их, но нет сомнения теперь: в старье погрязли миллионы под страхом гнёта роковым, желаньем смерти избежать в опале крушат мечты о будущем своём. В свободе! Свободе той, где, раем процветая, земля искрится от благой потомством матери идей – свобода такова. И к ней стремиться надо в мыслях для начала, воспоминая о разумном…» - а в ответ кричали ей: «Так не насильем надо добиваться, а лишь стремлением к добру!».