Перелетные ангелы гл. 3

Она стояла передо мной и сияла, словно я был долгожданным подарком, что-то вроде автомобиля, перевязанного розовой ленточкой. А что, тренер тоже может быть подарком. Помню, тогда подумал: "Вот бы видеть это солнышко всегда рядом. Может, распахнуть окно?  Пусть закатывается в мою квартиру! "

 И началась совсем другая жизнь. Декорации, впрочем, не поменялись, лишь софиты засветили ярче, переливаясь всеми цветами радуги. Я даже не знаю, чего больше было между нами - спортивного сотрудничества или дружбы? Вместе с учениками я, конечно, держал себя в руках. Девочки особенно чувствительны и не прощают избыток внимания к другим. Аккуратно делишь свою заботу на равные кусочки, взвешивая каждый на весах интуиции. А то смотришь, вот уже одна губки надула, глядит поверх тебя, другая ждет, когда ей позвоню, успокою, расскажу сказку, какая она замечательно неповторимая и талантливая.

А некоторые девчонки влюблялись. Это было видно сразу. Они смотрели на меня глазами-фонариками, словно пытаясь разжечь костер любви. Они не пропускали тренировок, они старались сверх меры своих силенок, они ловили каждое мое слово, чтобы потом детскими буквами записать в своих дневниках с кисками и бабочками, какой же я необыкновенный.

Иногда у Юки сквозь улыбку просвечивала печаль. Тогда мы не спешили разбегаться. Я старался найти слова, которые вернут ее чувствительную душу в реальный мир. У нее несомненно были ухажеры. Разве можно не любить такое воздушное создание, этого ангелочка с крылышками? А как отыскать такого, который мог бы ее понять, оценить и легко нести на руках по жизни?

- Посмотри, как набухли почки на деревьях, они вот-вот взорвутся и устремятся к жизни, - говорил я ей весной.
- Посмотри, как кружатся в прощальном вальсе желтые листья, радостно принимая смену времен года, - говорил я осенью.

А когда под ногами оставался лишь грязный снег и пепельное небо ровным покрывалом надолго прятало легкость жизни, я повторял:
- Не смотри по сторонам, теперь радость у нас в сердцах. Ее должно хватить до весны. Твои люди от тебя никуда не денутся. Верь этому и отпусти всех случайных.

Вы знаете, очень любопытно смотреть на подруг, которые тебя любят одновременно. Эта страсть их и сближает, и отталкивает. Они вроде бы и сливаются между собой, протягивая к тебе незримые лучи, и тем не менее ведут мало заметную борьбу за право называться единственной. Такое соперничество рождает смелость, так нехарактерную для женщин. Да, было и такое.

И тогда спасался я сам. Становился строгим, внешне бездушным, лишь минутами, когда уже чувства никак не могли оставаться взаперти, вырывалась улыбка, нежный взгляд, а то и неудержимый радостный смех. Но нет, я же тренер.

Конечно, я знал, какие бывают тренера. Ведь я сам менял их не раз. Кто-то запивал, не являясь на тренировки, кто-то в тебя не верил, занимаясь в основном с молодыми талантами, а иные обрастали девочками, которые со временем превращались в девушек. И тут, не слишком изощряясь в выражениях, они предлагали запретное.

А у меня всегда была склонность к справедливости, обделить кого-то вниманием я боялся больше всего. Возможно, виной тому трудное детство. Детство без любви. Когда ты ощущаешь себя ненужной вещью, то не там положившим книгу, то получившим четверку, когда ждут только отличных отметок, то не вовремя заболевшим (и что же, теперь диван будет весь день разобранный?) Я и сам любил порядок, но не ценой любви. Может, родительская любовь где-то теплилась за семью замками, да что мне оттого. Я лишь смотрел на немых рыб в аквариуме на письменном столе, пытаясь понять, что они там шепчут друг другу. А уроки? Кто только придумал загрязнять детство этой ерундой?

Но ведь любви требовать бессмысленно: кому-то Бог подарил ее, кого-то обделил.
А к своим ученикам я питал самые нежные чувства и даже некоторые мальчишки видели во мне недостающего отца. Их мамы заводили со мной ненавязчивую дружбу и всеми красками расписывали, какое большое значение я имею в их жизни.

Раз или два в неделю я собирал свою группу на квартире. Завуч спортшколы совсем не следила за соответствием расписанию занятий, главное - показывать результаты на соревнованиях. А денег на аренды помещений у спортшколы было немного. Так я и стал свободным художником. Мы бегали по этажам, с первого до четырнадцатого, на каждом был балкончик, так что удобно засекать время подъема. Всевозможные прыжки, силовые упражнения. Днем я всегда, как поэму, сочинял, как завести детей,  и чтобы этого завода хватило до конца тренировки. Вечером разыгрывался сам спектакль, вот только аплодисментов пока не было.

А после чай. Условием было - лишь принести хотя бы сухарики из черного хлеба. Я ведь по себе знал, что многие живут вдалеке не только от роскоши, но и здоровой сытости. Кое-кто приносил вкусняшки, домашние пирожки, а однажды на столе оказался большой торт из мороженого по случаю дня рождения. Отец девочки работал на фабрике, где производили такое чудо. Ели-ели мы его пополам с шутками и смехом, пока на финише не остались вдвоем с Володей, обладавшим таким же чувством юмора, как и я. Мы спасли этот торт от грустного растекания, а на следующий день этот мальчик оказался в больнице. То ли не выдержал собственного смеха, то ли холода в желудке. С тех пор шутить я стал осторожнее.

Юка всегда приходила на эти тренировки. За столом она уже больше смотрелась как жена, пусть и с детским взглядом на мир, но что с того? Я и сам оставался ребенком, только теперь не печальным и молчаливым, а наконец веселым и непосредственным, как сама природа.

На детских соревнованиях она мне помогала, ведь справиться с такой оравой было непросто. Пристегнуть номера, подобрать шиповки, взбодрить или успокоить, показать, где что находится, а потом после финиша разделить восторг, этот поток захлебывающихся слов, это сияние широко раскрытых глаз. Даже если ты не выиграл, а был ближе к концу. Ведь впереди еще годы и годы, и никто не мешает тебе стать лучшим.

По выходным осенью и весной мы выезжали в Солнечное на Финский залив. Переодевались прямо на песке и бегали вдоль берега, насыщаясь морским воздухом под крики чаек, укрепляли стопы, так важные для бега, играли на песке в футбол или волейбол, совсем не замечая времени и усталости. Термос чая, потные бутерброды, жизнь хороша! И только в электричке наваливалась усталость, закрывающая глаза.
- Уже приехали? А ведь не встать!

Иногда по этому же побережью залива я устраивал походы. Походы необычные.
- А кто быстрее добежит до того валуна? А теперь до той сосны. До мыса. Считаем бонусы, будут призы.

Выигрывал в итоге вовсе не самый быстрый. И кто мог подумать, что какая-то конфета может быть таким стимулом? Девочки безнадежно отставали, но догоняли нас на привалах. Наверное, надо было давать задание мальчишкам - нести их на спинах временами, но тогда я до этого не додумался. В таком рваном режиме мы преодолевали двадцать километров. Вот где был аппетит!

Однажды мне удалось найти раздевалку на целый год в Павловском парке, это недалеко от Питера, вокруг красивейшего дворца, где древние аллеи всегда приводили то к группе Муз, то к милому мостику через Славянку, то к величественным дубам, кольцом окружавшим полянку.

Пустили всего за бутылку водки. Не знаю, как удалось это совершить. Может гипноз? Нам дали небольшой теремок, где стены
были украшены гобеленами, а в углу стоял рояль. Набегавшись под сводами кленов и лип, Юка садилась за него, и музыка под ее пальчиками тоже бежала и звала за далекий таинственный поворот, где есть конечно другая, еще более яркая жизнь.