Перелетные ангелы гл. 13

После четыр;хчасовых кроссов Юка, не переодеваясь, ложилась на кровать и что-то бормотала. Она уже перестала тренироваться по моим планам. Хотелось ведь бегать как я, а я ее берег. Понимал , что такие объемы ей только во вред.

Однажды она пришла от врача, который измерил ей давление - 80;60. Она радостно сообщила, что с таким давлением не живут, хмуриться Юка просто не умела. Но было не до шуток. А главное - у нее пропал сон. Понимал, что здесь пересеклось все: и кроссы, и страх Ольги, и проделки Стаса.

Комната наполнялась новыми звуками:
- Где мне найти красный цветок? Вокруг люди, люди, чего они от меня хотят? Жениться? ... Болото, болото, болото. Я его не уводила, я не виновата. Шестая ночь без сна. Мысли сплелись, где конец этой веревочки? Надо распутать. Завтра будет поздно. Начнутся необратимые изменения. Где же земля?

И еще голос, глухой, но четкий.
- Ты упустила свой дар нести людям музыку, возрождать их к светлой жизни, ты не поняла свое предназначение. Ты жила в страхе, закрываясь от всех со своими проблемами.

Наверно этот голос слышал только я. А потом по комнате прокатились слова. Они сыпались словно мелкие градины, больно впиваясь в мою кожу.
-- Я безумно тебя люблю, я безумно тебя люблю.
Словно боялась не успеть сказать самое главное в жизни.

Временами она вставала и начинала громко и быстро играть, все подряд, не делая перерывов. Звучали песни, которые разучивал ее хор, Лунная соната, Шопен. Как будто большой смерч поднял с земли весь город, всю его жизнь и, закручивая с бешеной скоростью, нес его к пропасти.
- Дорога без конца. Дорога без начала и конца.-
Эта песня игралась без начала и конца.

Я понимал, что с этим надо что-то делать. К психиатору ее уже было невозможно затащить. Все свои деньги Юка стала тратить на шоколадки - покупала по одной, съедала ее и тут же возвращалась в магазин за следующей.

Многообещающие дорогие таблетки лишь увеличили ее буйство и неестественное веселье. А в перерывах она кричала. Так кричат, когда сзади незаметно подкрадываются, берут за горло и начинают душить.

Институт Бехтерева не справился. Они даже не смогли поставить диагноз. На лето институт закрывался и Юку перевели в районную психушку Скворцова-Степанова. Посчитали ее опасной для общества, никакие уговоры забрать не помогали.

В "Скворечнике" всегда было тихо, не то что у меня дома. Санитары с первым же криком вкалывали изрядную дозу инъекций. Больные лишь бормотали бессвязные небылицы, которые были понятны лишь таким же.

Лошадиная доза трансквилизаторов привела к коме. Десять дней Юка не приходила в чувство, но жизнь не спешила ее покидать, видно, спортивная закалка все же срабатывала.А когда жалкие крохи сознания вернулись, врачи все же выпустили ее, сделав все возможное, чтобы молодой организм перестал, наконец, бороться. Мы бежали по двору к машине раздетые, как будто нас догоняла мощная лавина грязного снега, и надо было успеть поскорее завести двигатель. А вдруг они что-то вспомнят и догонят?
- Терпения Вам, - последний голос из этого мира сломанных душ.

Я оставил работу и бросился искать все возможные способы вылечить мою Юку. Почему, если у человека заболел, к примеру, живот, то ему всячески стараются помочь близкие? А  если проблемы с головой? Да, даже просто находиться рядом - это испытание. Самые стойкие друзья выдерживали час, но больше уже не появлялись.

Делать мануальный массаж не получилось - она вскакивала через несколько секунд. Мы много гуляли по парку, чтобы "выпустить пар", но и это не помогало. В выходные даже ходили в походы, я надеялся, что какие-то сильные впечатления помогут вернуть ее на землю. Я разводил в стороны руки - ну иди же ко мне! Она делала три шага навстречу, разворачивалась и убегала.

В газетах я постоянно находил разного рода целителей и экстрасенсов, обещающих невозможное. Тысячи  рублей летели на ветер за взмах руки или дрему рядом в кресле.

Самое страшное, что Юку нельзя было оставить без присмотра ни на минуту. А уж за полчаса от квартиры оставались лишь лохмотья обоев да битая посуда.

Так мы жили долгих пять лет.  Она на веревочке, привязанной к кровати. Я был медсестрой, выполняющей весьма неблаговидную работу. Устроился в лесопарк рядом с домом, что-то похожее уже проходил в лесничестве. Но события склонны повторяться на витках спирали. Ее мать иногда заходила на двадцать минут, считая, что это ее помощь. Так я тренировался выносить, пожалуй, самое страшное в жизни.

"Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох и сума! "
 
Я купил на Псковщине большой новый сруб под крышей. Он стоял на вершине холма в деревушке Леоново, от которой остался лишь один жилой дом с женщиной из Питера, в этой области вообще много пенсионеров, покинувших города. На них еще как-то и держится неторопливая жизнь, украшенная резными наличниками, кошечками или козами, как у моей соседки.

В отпуск к ним иногда приезжают дети смыть городскую грязь, насладиться настоящим молочком и часами наблюдать за поплавком, ожидая глупую рыбину. Чаще, правда, в дело шла сеть, куда нечаянно попадались жирные лини и долговязые щуки. Под камнями можно было найти и раков, норовивших оттяпать тебе палец.

Я достраивал дом. С каждым делом он становился все уютнее. Появлялись пол, окна, свет. Рядом раскапывал тридцать соток огорода. Морковка уже наливалась силой, картошка тоже по достинству оценила почву, а сливы просто водопадом свисали к земле. Юке здесь было лучше. И мне не надо было ее прятать от горожан, которым совсем не хотелось видеть такой мир перед собой.

Зиму я еще планировал провести в Питере, а с весны уж насовсем. Вот и собака радовалась, чьи длинные уши бабочками порхали по полям с высокой травой. Чарли нашел в парке, он сутки провел привязанным к  дереву и теперь радовался совсем новой жизни.