О творческом методе. Эдуард Хруцкий

Интересно, а изучают ли сегодняшних или вчерашних писателей, как, например, Пушкина или Гоголя? Чтобы серьезно, как в школе: творческий метод, тема свечи, тема дороги, тема маленького человека, «лишние» люди, литературные связи, исторический контекст – интересно было бы прочесть. Вот, советские писатели – о них не помнят, их вряд ли читают, а тем более вряд ли о них пишут…

Понравились детективы Аркадия Адамова. Провел эксперимент: набрал в поисковой строке: «Творческий метод Аркадия Адамова» – короткая статья «Экспресс-Газеты», 7 страниц презентации МУК Матвеево-Курганского района «Межпоселенческая Центральная библиотека» – презентация, кстати, добротная! – и по существу все. Пришел на крупнейшую книжную ярмарку – результат отрицательный: «Адамов? Это, который фантаст? Тайна двух океанов?». В центральной городской библиотеке попросил из каталога книгу самого Адамова «Мой любимый жанр – детектив»: «Извините, эти книги не расставлены. К ним доступа нет». Представил: лежат грудой в какой-нибудь подсобке, если не в сыром бетонном подвале.

Проходя мимо стеллажей, случайно увидел книги в знакомых тисненых обложках серии «Библиотека приключений и научной фантастики», в школе из нее дарили «Остров сокровищ» и «Лунный камень». Остановился – оказалось детективы Эдуарда Хруцкого. Прочел несколько, произведения о периоде Великой Отечественной войны брать не стал, читал о 1980-х и 1990-х. «Истина» была первой и понравилась больше всего; «Бесшумная смерть» поделилась безрадостной атмосферой 1990-х, хотя задела за живое только линия главного героя-протагониста; «Осень в Сокольниках» оказалась менее эмоционально насыщенной и перешла по сюжету в «Место преступления – Москва», это произведение очень походило по стилю и безысходности на позднесоветский фильм «На темной стороне Луны» - реалистично до жестокости и от этого депрессивно. Очевидна тенденция: меньше подробностей и внутреннего мира героев, лирических отступлений, размышлений, замена нескольких сюжетных линий одной, последовательный переход от в целом успешной деятельности к действиям вопреки непреодолимым обстоятельствам, ломающим героя – если раньше не складывалась только личная жизнь, теперь профессиональные успехи являются залогом неприятностей вплоть до незаконного уголовного преследования. Логической точкой в этом ряду оказались «Тайны уставшего города» - сборник историй про криминальный и номенклатурный советский и российский мир Москвы. Истории из этой книги коротки, описательны и подробны до деталей, заметно, что многое из них вплетено в книги более или менее явно, перекликаются даже мелочи – золотая фикса улыбающейся официантки или книга «Рукоять меча».

Одни и те же проблемы рассматривает автор, об одних и тех же людях пишет он, не называя имен, но в рамках романа или повести это неявное оказывается более интересным и живым, нежели короткие, конкретные автобиографические истории из «Тайн уставшего города». Такие впечатления соотносятся с мыслью кинорежиссера Александра Митты, что в кино человек идет не за реальностью, которую может в избытке получить прямо у входа в кинотеатр. Добавлю от себя – не за суровой реальностью. Возможно, за тем, о чем сказал Высоцкий: «…и злодея следам не давали остыть, и прекраснейших дам обещали любить…» - за иллюзией грез. Но почему же тогда так тягостно от сплошных грез мыльных опер и бесконечных «полицейских» сериалов, где фальшиво звучат то любовная, то детективная линия, а то и обе вместе?