Перелетные ангелы гл. 19

Я не стал носиться по всей России в поисках родного уголка. Я ведь знал, что самый первый позыв - истинный, а потом идут надуманные варианты. Совсем давно я уже был здесь, у дальних родственников, и просторы изрезанных долин меня покорили. Плоды в садах так и звали к себе, словно брошенные дети без мамы. Сжималось сердце от собственной несвободы, от множества обязательств, от амбиций молодости.

-- Подожди, родная земля, я непременно вернусь. И мы сольемся в общем потоке света и добра.

Может быть, я был предсказателем, сам того не ведая? Но Вселенная выстраивала мою жизнь с прицелом на это забытое людьми местечко, где доживали лишь старики да люди, неспособные заработать на блага цивилизации.

Еще кое-где лежал снежок. Март непривычно слепил солнышком. Я шел по Казачьей к приготовленному мне дому, а глянув на него издалека, понял - он мой. Видно было, как мастер изобретал узоры из кирпичиков, сооружал башенки, вырезал из жести украшения на крыше. И неважно было, что дом треснул, потолки кое-где обвалились, сараи заваливались на бок или по уши вросли в землю.

А рядом с крыльцом - огромная береза, это, чтобы не скучал по русским лесам. Она раскачивала ветками до земли, приглашая пройти в дом. Я для порядка поторговался, наличка тут же вызывала восхищение у местных, уступили, не думая. Десять минут - и я один в большом холодном доме, пять лет не топленном, а мне так хорошо, как ни в какой самой уютной квартирке.

Хотелось разделить свою радость, а Юка не приходила. Может быть, ей здесь показалось холодно, я почти не топил. Из дров нашел лишь немного обрезков досок. А может, дорогу к чужому дому ей было трудно найти. Что мы знаем о потустроннем мире? Вот слышит мой голос в дремучем лесу, а как выйти на него, не знает.

Вот теперь я оказался действительно в одиночестве. Я успокаивал себя лишь тем, что Юка наконец воплотилась в другую душу и, возможно, скоро появится где-то на моем пути.

Дом постепенно приобретал жилой вид. Обои уже не свисали лохмотьями. Желто-оранжевые краски на стенах играли с солнышком. Мне не терпелось раскопать хоть кусочек земли, чтобы посадить первые росточки. Пырей и крапива здесь пока были настоящими хозяевами. Я нигде не видел таких корней в земле, собственно говоря, и земли-то в верхнем слое не было, лишь мочалка из этих трав.

Не могу сказать, что местные меня приветливо встретили. Они никак не могли понять, что заставило меня сюда бежать - скрываюсь от правосудия, или я наркоман, собирающийся здесь выращивать зелье? А то, что я отказался пить водку, вообще не укладывалось у них в голове.
- Ничего, научим, - успокаивали они себя, словно мне было шестнадцать лет и что такое водка я не знал.

Соседка продала кустики и саженцы, я надеялся, что пока и без меня они пойдут в рост. Но их она обратно и забрала после моего отъезда, так сказали люди. Лишь малину оставила, видно ее и так некуда было девать.

Начинала зацветать алыча, она заполняла здесь все склоны. Пасущиеся стада обгрызали молодые ветки, оставляя деревца карликовыми, словно бонсай в японском саду. Я поднимался по склону наверх, откуда открывалась удивительная панорама. С трех сторон на горизонте сияли горные хребты во главе с Эльбрусом. Он, словно старец, охранял покой наших краев. Вот только с севера сюда еще проникали воздушные потоки и люди.

И то и другое было лишнем. Мне вовсе не хотелось больше зим, а от людей я вновь стал прятаться. Что они могли мне дать? Следовало думать - что я могу им дать, но тогда я надеялся уединиться и молчать. С интернетом я решил расстаться, телевизор тоже не привез. В конце лета лишь погрузил в свой Ижик-Ежик инструменты, теплые вещи, немного книг - и в путь.