Только живи. Глава 8

Сюжет является художественным вымыслом, любые совпадения случайны.

Глава 8

Изрыгающее пламя чудовище уползло в свою пещеру, вернулась ясность мыслей, а с нею адская боль. Но куда страшнее был ужас воспоминаний… Безумные крики, детский визг и плач, горящие тела… Запах смерти.

— Вам невероятно повезло! Можно сказать, второе рождение! – доктор был весёлый балагур, много шутил, но у Маргот не было ни сил, ни желания отзываться на его шутки. Она закрывала глаза, когда ей обрабатывали ожоги, открывала их вновь только по окончании процедуры, чтобы видеть лишь бинты, а не то, что под ними. О том, что под ними, что причиняло немыслимые страдания, она старалась не думать. Лицо… грудь… руки… Потом. Всё потом. Не гневить Бога стенаниями. Рядом на койках лежали те, кому досталось гораздо больше. Ей повезло. Ей действительно очень повезло — глаза остались целы, она могла видеть. Если бы исчез цветной мир, если бы её погрузили в вечную темноту, она сошла бы с ума. Впрочем, сойти с ума можно было и от сновидений. В них всё смешалось, и среди тех, кто горел вместе с ней в самолёте, был и её младший братик, её Андрюшенька, и трое малолетних внуков фрау Майер. И самое страшное — что она каждый раз выживала, а они погибали. Вальтер вытаскивал её из пламени, она пыталась крикнуть ему, чтобы он спасал не её, а детей, но из обожжённой гортани вырывалось только его имя…

Маргот уже знала, что, пока была в беспамятстве, её (как иностранную гражданку) и нескольких самых тяжёлых перевезли в Москву. Сказали, что скоро за ней приедет муж, и она гипнотизировала дверь в палату, ожидая, что он вот-вот войдёт. О том, как объяснит своё появление в том злополучном самолёте, пока не думала. И была уверена, что Роберт не задаст «лишних» вопросов. Сейчас для него главным будет только забота о ней.

Она всё-таки пропустила его приход, очнулась от устремлённого на неё взгляда, сразу увидела, как по щекам мужа стекают тонкие ручейки (десять лет назад Роберту сделали операцию, удалось вернуть зрение на оба глаза, но из памяти почему-то выпал этот момент, теперь же, вспомнив, Маргот снова почувствовала радость, как тогда, когда хирург в глазной клинике сообщил ей об успешных итогах лечения).

— Не плачь, – прошептала она. — Мне не больно. Уже не так больно…
— Это от радости, — Роберт вытер слёзы носовым платком. — Я так испугался, когда мне позвонили из посольства.
Он осторожно погладил кончики её пальцев, выглядывающие из-под бинтов.
— Врач говорит, что всё заживёт, просто потребуется время и терпение. Говорит, что нельзя допустить быстрого заживления, чтобы не осталось шрамов. Будешь часами отмокать в ванной, ты ведь любишь воду, — он попытался улыбнуться. (Полчаса назад, когда он расспрашивал врача о самочувствии жены и рекомендациях по дальнейшему лечению и уходу за ней, доктор обратился к нему «Вальтер», и Роберт даже спиной почувствовал, как ухмыльнулся гэбэшник, переводивший их разговор.
— Пока ваша супруга была в бессознательном состоянии, она всё время звала вас, — не заметив подвоха, продолжал врач.
Роберт не стал разубеждать его, он стремился скорее попасть в палату к Маргот.)
— А как ты с ним общался? Ты же не знаешь русского…
— Со мной персональный переводчик, его зовут Анатолий. Ну… ты понимаешь.
— Кажется, да.

*
Татьяна исподволь наблюдала за мужем. Когда он вернулся из Куйбышева, мрачный, молчаливый, она не стала напоминать ему об обещании рассказать, чем был вызван столь внезапный отъезд. Ждала, когда Вальтер сам о нём вспомнит и поделится с ней. Всю жизнь их связывала не только любовь, но и дружба. Она всегда и во всём поддерживала его, принимала его решения, тем более что Вальтер всегда советовался с ней: и когда почувствовал, что уже не может оперировать с полной отдачей (именно она предложила ему попробовать новую стезю — преподавание), и когда получил предложение от своего внешторговского приятеля (хотя сама она уже представляла мирную жизнь на даче с маленькой внучкой, а там, глядишь, ещё малыши подоспеют), и в воспитании сыновей их мнения никогда не расходились, точнее — она принимала его мужскую точку зрения, старалась не баловать излишне, а потому дети выросли хорошими, правильными, даже сложный подростковый возраст им удалось благополучно миновать, не застрять в какой-нибудь уличной компании. И мужем он был внимательным и заботливым… Что же произошло? Почему он вдруг замкнулся в себе? Почему так внезапно решил уйти с престижной работы? Что за таинственные исчезновения вечерами? И почему ей боязно самой завести разговор и задать волнующие вопросы?..

Татьяна набрала номер подруги, они дружили ещё со школы. Правда, с переездом в Москву общение стало редким, внучка отнимала всё свободное время, так что на обстоятельные письма сил не оставалось, а по телефону разве поговоришь вдосталь?..

— На ловца и зверь бежит! — радостно откликнулась Зинаида. — А я ведь в столицу за подарками к Новому году собралась! Сама тебе звонить хотела, может, переночевать пустишь?
—Зиночка! Ты даже не представляешь, как я буду рада!
За ужином она сказала Вальтеру, что у них скоро будут гости, точнее — гостья.
— Ты ведь не против, если она у нас остановится?

Вальтер пожал плечами, ему было даже лучше: объяснения с женой, которых он внутренне побаивался, всё ещё не зная, что и как говорить, откладывались — и хорошо.

*
— Послушай, Татьянка… Ты прости, но, может, у него «седина в бороду»?..

Подруги сидели на кухне, чаёвничая и делясь сокровенным.

Татьяна с сомнением покачала головой:
— Да нет… Ты что… Только не мой Вальтер. Ты уж не сравнивай его со своим Гришкой, пожалуйста. Не такой он. Он всю жизнь меня любит.
— Ну… Мало ли… Всякое ведь бывает. Мужик-то он у тебя видный. Другие в семьдесят дряхлыми стариками выглядят, что снаружи, что внутри, а он красавец просто. Ты подумай, вспомни, когда всё началось?

Татьяна задумалась.
— Да, пожалуй, после его командировки в Германию, в Мюнхен.

В голове, словно при обратной перемотке фильма, возник «кадр» возвращения Вальтера. Он буквально сиял, так что показался ей «лет на -дцать» моложе… Она решила, это потому, что побывал на родине… А потом и закрутилось то, о чём он сам не рассказывал, а она не спрашивала…

— Может, встретил кого там, в Мюнхене? — продолжала гадать Зинаида.
— А в Куйбышев тогда зачем помчался? Ты бы видела, как он испугался, услышав про самолёт! Да и с работы зачем уволился? Он ведь на пенсию вообще не хотел и не собирался!
— Ну… — Зинаида сочувственно пожала плечами, — тогда нет у тебя иного пути, как поговорить с ним начистоту. Если, как говоришь, всю жизнь только тебя любит, то чего ты боишься?
— Да, знаешь, мысли всякие в голову лезут… Уж слишком сильно он изменился. Никогда такого не бывало, чтобы со мной не делился. А тут — явно какие-то проблемы, а он молчит.

Продолжение: http://proza.ru/2023/12/25/1038