Только живи. Глава 9

Сюжет является художественным вымыслом, любые совпадения случайны.


Глава 9

Многочасовые водные процедуры оказались настоящей пыткой, обезболивающее уже не помогало, только скрученное полотенце, которое Маргот зажимала в зубах, позволяло ей не кричать в голос… А после отмокания в ванной — снова пытка: заново нанести на места ожогов смягчающую мазь.

— Зачем мне это?! — иногда не выдерживала она. — Ты ведь всё равно меня не бросишь, будешь продолжать любить и со шрамами!
— Я-то буду, — ласково увещевал её Роберт. — Но ты ведь женщина, я хочу, чтобы ты не прятала от себя зеркала, чтобы видела в них себя прежнюю.

С момента возвращения домой прошло два месяца. Рождество и Новый год они отметили тихо, только вдвоём. Дети с внуками заехали ненадолго, обменяться подарками. Роберт запретил им расспросы, пока Маргот окончательно не придёт в себя. Хотя бы внешне… На это ушло ещё два месяца… В конце марта они впервые отправились на прогулку по городу.

Весна уже чувствовалась во всём: в праздничной синеве неба, суматошном щебетании птиц, нежно-фиолетовых крокусах на клумбах, лёгких плащах и туфельках на каблуках, в которых снова щеголяли женщины… Только в воздухе ещё можно было ощутить аромат талого снега, задержавшегося в тени парковых деревьев…

У входа в Английский сад они оказались случайно. Меньше всего Роберт хотел вызвать в Маргот воспоминания о её встрече с Вальтером. Она тоже замешкалась, замедлила шаги… Раньше они с мужем часто гуляли по уютным аллеям. Не покажется ли ему странным, если она откажется свернуть в парк?.. Они ведь так и не поговорили… Она не ошиблась: Роберт не стал задавать «лишние» вопросы, целиком сосредоточился на её лечении. О причинах словно бы и забыл. Но правильно ли будет не объясниться?..

— Роберт… — Маргот остановилась, подняла на мужа глаза, он увидел в них решимость, опередил:
— Не надо, милая. Не объясняй. Я всё знаю…
Маргот растерялась.
— Что именно?
— Что Вальтер нашёлся… Вы с ним виделись. Я не знаю только, зачем ты полетела в Куйбышев, ведь он давно там не живёт… Но… догадываюсь.
— О чём догадываешься? — Маргот говорила машинально, оглушённая осведомлённостью мужа. Как мог он узнать? От кого? Уж не её ли сновидения вырвались наружу… Сновидения, в которых она была с Вальтером… заново проживала свою жизнь… С тем, кого так сильно любила… О ком думала теперь непрестанно… Кого прятала глубоко в сердце, стараясь, чтобы никто из родных не пострадал от её мыслей...

Роберт вздохнул. Жена выглядела такой испуганной, словно её застигли на месте преступления…

— Ты не о том спрашиваешь… Мне кажется, у Вальтера были неприятности из-за вашей встречи.
— Неприятности?.. — Маргот пыталась осознать слова Роберта, в голове от волнения всё перепуталось, прошлое и нынешние дни, в висках застучали слова СМЕРШ и КГБ, вспомнились все слышанные об этих организациях ужасы. Но из-за чего? Они ведь даже не увиделись в Союзе… Значит, Вальтер не сам «ушёл на заслуженный отдых»?
— Из-за нашей встречи? — растерянно повторила она. — Но мы даже не поговорили…
— Но в их службе безопасности об этом не знают. Меня просили вызнать у тебя, о чём была ваша беседа. Я отказался. Мне предъявили фотографии, где вы обнимаетесь и целуетесь, — Роберт решил раз и навсегда покончить с мучающими его сомнениями, а потому говорил отрывисто и торопливо, боясь, что решимость уйдёт раньше, чем он выскажется.
— Фотографии? — Маргот почувствовала дурноту. Захотелось под душ, словно её испачкали липкой грязью. В те единственные минуты встречи за ней и Вальтером наблюдали чужие глаза?!

Роберт испугался, так сильно побледнела жена. Отругал себя за несдержанность.

— Прости, родная. Если было только то, что на снимках, то…
— Что значит «если»? — требовательно произнесла Маргот. — Я и про нашу с ним встречу не стала тебе ничего рассказывать, только потому, что было лишь одно объятие и лишь один поцелуй! Не хотела, чтобы ты волновался по поводу, которого нет и быть не может!
— Я знаю. Я так и понял, успокойся, пожалуйста, — бормотал он, гладя её по щекам, которые стали ещё нежнее. Доктор, наблюдавший Маргот, в шутку говорил, что его жена словно прошла курс омоложения, глубокий пилинг. Что русский врач дал хороший совет по поводу медленного заживления.
— Да. Я была счастлива увидеть его. Счастлива узнать, что он жив, — не успокаивалась Маргот. — Мы оба были бы счастливы прожить нашу жизнь вместе! — с болью воскликнула она. — Но сложилось так, как сложилось. И моя семья — ты, и наши дети, и внуки! Вы мне дороги, дороже всего на свете! — слёзы, давно копившиеся в уголках глаз, наконец хлынули, неся с собой облегчение и усталость.

Ночью в постели Роберт, обнимая жену и прислушиваясь к её дыханию, то тихому, почти неслышному и неощутимому, то взволнованному и тревожному (он знал, что её продолжает мучить кошмар про авиакатастрофу, и в такие моменты будил её, останавливая готовый вырваться из неё крик ужаса), вспоминал их разговор, боль, прозвучавшую в её словах «мы были бы счастливы прожить нашу жизнь вместе»… Опять, как чёрный болотный ил в потревоженном омуте, всплыли на поверхность переживания, с которыми, ему казалось, он давно справился. За все долгие годы их брака ему так и не довелось услышать от Маргот слова любви… Ни разу, даже машинально, она не произнесла в ответ на «люблю тебя» — «и я тебя люблю» или хотя бы просто «и я тебя»... Да, всегда нежна и заботлива, всегда рядом, «в радости и в горе», «в болезни и в здравии», но таких желанных слов он никогда от неё не слышал… Что ж, во всяком случае она честна с ним. Наверное, ему нужно жалеть не себя, а Маргот. Теперь она наверняка волнуется за Вальтера, и нет никакой возможности навести справки, чтобы не сделать ему же хуже. 

*
Разговоры с подругой лишь усилили беспокойство, а эпизод при прощании, казалось бы незначительный, неожиданно напомнил самое начало их с Вальтером супружеской жизни.

Они проводили Зинаиду до поезда, помогли втиснуть многочисленные сумки в багажное отделение под её нижней полкой в плацкарте. Расцеловались.

— Ну, Валя, пока, — обнимая Вальтера, произнесла Зина.

И Татьяна увидела, как муж изменился в лице. Только что улыбался, и вдруг — болезненная гримаса, которую ему не удалось скрыть, исказила лицо. Зинаида, к счастью, не обратила внимания, а Татьяна вспомнила, как сама однажды назвала его Валей, посчитав, что это прекрасная замена немецкого имени, непривычного для уха. Вальтер тогда мягко, но твёрдо сказал, чтобы она больше никогда так к нему не обращалась. Она попробовала спорить, решив, что он ошибочно считает имя исключительно женским, принялась доказывать, что есть Валентин, а есть Валентина, а коротко — Валя, общее для всех…

— Никогда, слышишь? — повторил он.

Тогда она уступила, пожав плечами. Теперь же её вдруг словно обожгло…

Любит? Да… Она, конечно, ответила бы «да». Но вот с какого момента?.. Сколько раз она замечала, как на него словно нападала отрешённость, будто бы мыслями и чувствами он уносился далеко-далеко, так что иногда смотрел на неё и не видел… Почему он остался в Союзе? Ведь его соотечественники с радостью возвращались на родину. Три года до той знаковой для них с Вальтером новогодней ночи он ласково улыбался ей при встрече, но разве могла бы она утверждать, что он остался ради неё? Татьяна вспомнила, как ревновала его, как ждала каких-то более явных знаков внимания, чем просто ласковая улыбка. С такой же точно он обращался к другим лицам женского пола в их госпитале… Она твердила ему о любви, но назвать день и час, когда он откликнулся такими же словами, не могла, уже забыла… Может быть, когда сказала, что беременна… Может, когда родился их старшенький… А может, и до свадьбы, когда приставала к нему с извечным девичьим вопросом: «Ты меня любишь?» Они поженились, когда ему было 36… Что, если имя Валентина связано у него с женщиной, о которой он никогда не упоминал, но очень ему дорогой? Женщиной из его прошлого… В памяти возникла картинка из 1960-х — трёхпрограммный радиоприёмник на их кухне, всегда настроенный на «Маяк», голос Агнии Барто, объявляющий передачу «Найти человека», напряжённое лицо Вальтера… Она тоже любила трогательные, пронзительные истории встреч близких людей спустя годы, когда уже потеряна надежда. Бывает ведь и так, что прошлое внезапно настигает в настоящем.

Возможно ли что-то подобное сейчас, когда они уже в столь солидном возрасте, что о любви ли думать? Она вспомнила слова подруги, растревожившие её… Вдруг и правда – появился у Вальтера кто-то на стороне?.. С чего она решила, что его мужские потребности исчезли тогда, когда они оба перешагнули шестидесятилетний рубеж, когда подросли внуки, когда ей самой стало достаточно лишь нежного поцелуя перед сном?.. Да нет, – снова постаралась успокоить себя Татьяна, – наверняка всё из-за проблем на работе. Они случились неожиданно, вот Вальтер и не может никак опомниться. А Куйбышев… Ну, мало ли у него там знакомых и друзей, волновался, хотел проверить, убедиться, что со всеми всё в порядке. Тем более что информации про катастрофу самолёта ни в газетах, ни по телевидению так и не появилось.

— Может, и нам пора заняться покупками? Вдруг повезёт к новогоднему столу что-нибудь вкусненькое прикупить? — беря мужа под руку, сказала Татьяна, едва поезд тронулся. — Как было хорошо, когда ты во Внешторге работал… — не удержалась она от вздоха. — Такие шикарные продуктовые наборы вам к празднику давали…

Вальтер промолчал. В ушах всё ещё звучало «Валя»…
«Валенька… Как ты?.. Лишь бы тебе не было больно…» Его беспокоила непроходящая тяжесть на сердце, такое бывает, когда волнуешься за кого-то дорогого тебе, о ком не имеешь известий…

Продолжение:http://proza.ru/2023/12/25/1043