Как на Руси мировую правду искали

     Кужель, проводив Галагана до станции, решил заглянуть на образовавшийся за будкой смотрителя стихийный рынок, где солдаты обменивались нехитрым скарбом, продавали за гроши награбленное хуторянам, менялись с горцами орудиями и винтовками, те за пару трехлинеек сулили пару кругов козьего сыру и бурдюк чачи, так что желающих избавиться от надоевшего за пять лет бесконечной войны оружия было много. Посреди базарчика сидел, свив ноги калачиком, китаец.
    - Китаеза ! - бросился к нему хмельной Кужель, почему - то заплакав. - Милый ты мой уродец, сволочь косоглазая !
    - Да ходя он, - бросил какой - то матрос, разливая по оловянным кружкам ядреный хуторской самогон, - китайцами они при старом режиме были. Чичас ходя.
    - Молчи, гад, - затрясся Максим, сжимая кулак, - по зубам вот ахну, дык поймешь.
    - А мне и понимать нечего, - проглотил напиток матрос, нагло улыбаясь, - ты, гнида, как есть кацап, а я человек флотский. Я с тобой и драться не стану, тычкну раза кортиком - дух из тебя вон, паскуда.
    На медленно зреющую ссору стал собираться станционный народ. Солдат в тулупе, зажав обглоданную куриную ножку, чвякнул, косоротясь :
    - Кумполом ему ! Кумполом !
    Мужик в кожухе, неожиданно выскочив из толпы, нагнувшись, с разбегу въехал лбом в живот Кужелю. Максим охнул и под одобрительный гогот толпы упал под ноги матросу. Тот, подпрыгнув, обрушился флотскими штиблетами на жалобно хрустнувшую грудь солдата.
    - У меня мандаты в мешке, - кричал Кужель, ища защиты, - делегат я к Съезду, товарищи.
    - Товарищей нашел ! - завизжал мужик в кожухе, сваливший Кужеля. - Я Мыкола Курелеха, зажиточный мужик, я таких товарищей на хрену мотал.
    - Бей ! - спрыгнул с груди Максима матрос, набрасываясь на Курелеху. - Убивай !
    В толпе появился очкастый комиссар, чернявый, носастый. Обратился к стоявшим отдельной группой казакам :
    - Лют Шариков до мелкой буржуазии.
    - Жид ? - заржал мелкорослый казачок с серебряной серьгой в ухе.
    - Революция произвела в товарищи евреи, - с достоинством ответил чернявый, насмешив казаков.
    - Возвращайся же в жиды ! - гаркнул хорунжий, не испугавшийся оставить погоны, стреляя из Нагана в грудь комиссара. - На, сука !
    - А, мамыньки ! - раздалось на станции. - Ухойдакали !
    Казаки, повскакивав на своих лошадок, рубили толпу, всхлипывая, визжа, яростно матерясь. Через миг все было кончено. Из - за будки обходчика показался тупой нос локомотива. С тендера спрыгнул боцман Дидько. Лихо метя клешами окровавленный перрон прошелся взад и вперед, оценивая работу казаков.
    - Ну к что ж, братцы, - решил он, посвистывая в дудку, - справились, ничего не скажешь. Айда к барону.
    Хорунжий и мелкорослый, спрыгнув с коней, пошли за боцманом к штабному вагону. Из его окна высунулся рыжеватый, вихрастый человек.
    - Расшибли на хрен весь митинг, господин барон, - доложил Дидько, покровительственно похлопывая по плечу хорунжего, - оправдали, так сказать, доверие, товарищ фон Дрейден.
    - Ништо, - отозвался барон, гримасничая, - ты их, Дидько, теперь к оврагу отведи и там из пулеметов.
    Казаки разинули рты, а боцман, звучно щелкая затвором  " Маузера ", объяснил :
    - Нам терять нечего, окромя культуры, потому и отряд наш карательный бьется насмерть с проявлениями бескультурья, а вы, сволочи и уроды, вконец опошлились. От этого и из пулеметов.
    Боцман положил полусотню в овраге, поссал на трупы и вернулся к бронепоезду.