Сироп

Сироп


Как только я вышел из дома, то сразу напоролся на Жаронда.
Жаронд — это здоровенный рыжий парень из соседнего подъезда. Мне частенько от него доставалось, когда я не хотел поделиться с ним конфетами или куском белого хлеба с маслом, густо посыпанного сахаром. Увидев у меня в руках такое богатство, он сразу, без разговоров, отвешивал подзатыльника и забирал добычу.
Он очень не любил, когда его называли Жарондом. В переводе с осетинского это значило — старик.
Но, сейчас Жаронд находился в благодушном состоянии и, подозрительно посмотрев на меня, поманил пальцем:
— А ну-ка иди сюда, Макарон, — голос его не предвещал ничего хорошего.
Если убегать от Жаронда, то он всё равно поймает тебя, а если не пойти на этот, не обещающий ничего хорошего жест, то всё равно поймает. Вот тогда трепки уже не избежать.
Смысла драпать куда-то не было и пришлось подойти и узнать, что этому рыжему здоровому парню от меня надо.
Молча подойдя к Жаронду, я ждал своей участи:
— Так, Макарон, что ты тут шарахаешься? — как бы издали начал Жаронд.
— Да я уроки только что сделал, — с трудом пролепетал я, застыв в ожидании непредвиденной затрещины, — вот и вышел во двор. Хотел к Черёме сходить.
— Не надо ни к кому ходить, — чуть ли не прорычал Жаронд. — Со мной пойдёшь.
А куда деваться? Если Жиронд сказал, то надо идти с ним, то значит надо идти, а то подзатыльников надаёт или ещё хуже, нос расквасит. Тут волей-неволей пришлось подчиниться.
Жаронд медленно поднялся со ступенек подъезда и махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним.
Ну и пошли мы вместе с ним. Вернее, он шёл, а я плёлся за ним следом, как бычок на заклание.
Иногда Жаронд оборачивался на меня, чтобы убедиться, что я за ним плетусь и напоминал:
— Смотри, не дёрни куда-нибудь, а то всё равно поймаю.
Плетясь следом за ним, я, едва слышно, бормотал:
— Да иду я, иду, что ты на самом деле? Никуда я не денусь.
— Нормально, — довольно ухмылялся Жаронд, идя в сторону базара.
Подойдя к базару, я увидел дружка Жаронда Комара, сидящего у забора на корточках и лузгающего семечки.
Комар, при виде Жаронда, поднялся, вразвалку подошёл к нему, и они принялись о чём-то шептаться.
Я стоял в стороне и только слышал их шепот.
О чём они шептались, я не слышал, хотя и напрягал до предела слух.
О смысле разговора я понятия не имел. Но, посовещавшись, Жаронд обернулся ко мне:
— Так, Макарон, — в голосе Жаронда не слышалось ничего хорошего. — А ну-ка иди за нами, — и они с Комаром двинулись на выход из посёлка.

Пройдя фабрику, они завернули за неё и подошли к какому-то одноэтажному зданию.
Я знал, что там находится какой-то склад. Но что это за склад, я понятия не имел.
Но Жаронд, наверное, уж точно знал, что в этом складе находится, поэтому так уверенно и пришёл сюда.
Они с Комаром остановились и воровато огляделись по сторонам.
Жаронд подобрал большущий камень и запустил им в одно из окон склада. Удар оказался точным и стекло разлетелось вдребезги. За разбитым окном виднелась решётка.
Жаронд с Комаром пригнулись и, отбежав в сторону, спрятались за ближайшим бугром. А я, как последний дурак, так и остался стоять столбом посередине дороги.
Жаронд с Комаром подождали некоторое время, а потом вылезли из своего укрытия и прошли к складу.
Жаронд махнул мне рукой:
— Чего стоишь, как баран? Иди сюда, — и указал мне рукой на разбитое окно. — Туда полезешь.
Я подошёл к стене склада и посмотрел на окно. Оно находилось не очень высоко. Если меня приподнять, то я бы как раз смог ухватился за прутья решётки, видной в проёме.
Жаронд с Комаром так и сделали. Предварительно они меня проинструктировали:
— Лезь в решётку. Ты маленький, у тебя всё получится. Посмотришь, что там внутри и скажешь нам.
А что мне оставалось делать? Откажешься — тогда точно отлупят.
— Ладно, хорошо, — покорно закивал я.
Предварительно Комар сам поднялся на цыпочки и посмотрел во внутрь:
— Да! Точно! Там ящики стоят. — Радостно сообщил он Жаронду.
— Какие ящики? — не понял его Жаронд.
— Да ящики с какими-то банками, — Комар в недоумении смотрел на Жаронда.
— Отлично! Вот эти-то банки нам и нужны. В них же сироп находится! — от удовольствия он даже зажмурился.
Подельники расчистили подоконник от разбитого стекла и, подсадив меня на него, указали на цель моего задания:
— Видишь ящики? — Жаронд грозно смотрел на меня.
Я посмотрел сквозь решётку во внутрь:
— Вижу, — ничего не понимая, кивнув при этом головой.
— Так вот. Давай, лезь туда. А потом возьмёшь оттуда по банке и передашь их нам, — перейдя на мирный тон, поучал меня Жаронд. — А так как нас трое, то, как раз, три банки нам и нужно.
Я с облегчением подумал:
«Пролезу, передам им банки, и они от меня отстанут», — поэтому сразу согласился:
— Ладно. Передам.
— Тогда, давай. Лезь, — добра в голосе Жаронда уже не ощущалось и невольно пришлось подчиниться.
Для начала я сложил руки ласточкой и нырнул в самую большую ячейку решётки, а так как она оказалась как раз моего размера, то я легко в неё проскользнул.
Осторожно развернувшись на подоконнике, чтобы не соскользнуть с него, я зацепился руками за решетку и спрыгнул вниз.
Приземлившись, осмотрелся и, найдя пустой ящик, подставил его под окном, чтобы потом легче подтянуться к окну.
Из окон склада шло достаточно света, тем более что их оказалось несколько, поэтому в помещении склада было светло.
Освоившись, я осмотрелся и, увидев перед собой стопки ящиков, подошёл к ним и заглянул в каждый из них.
В каждом ящике стояло по четыре трехлитровых банки.
«Хорошо, — начал я соображать, заглядывая в ящики. — Но что это за банки непонятные тут стоят? Если Жаронд сказал, что надо посмотреть, то надо рассказать ему, что это за банки».
Я вытащил одну банку из ящика и прочёл на ней: «Сироп яблочный».
— Вот это да! — чуть ли не прокричал я. — Яблочный сироп. Так это же вкуснятина какая!
И, обрадованно, что нашёл чуть ли не сокровища, прокричал Жаронду:
— Жаронд! А тут написано «Сироп яблочный».
Из-за решетки послышалось злобное шипение:
— Тише, — злобно оборвал меня Жаронд. — Тише. Чего орёшь?
Вообще-то я даже и не предполагал, что кроме нас тут ещё кто-нибудь может быть, но, услышав приказ Жаронда, тоже перешёл на шёпот.
— А что делать-то? — испуганно спросил я его шёпотом.
— Самое главное — не ори. Охрана услышит, — всё также шептал Жаронд.
— Тут написано «Сироп яблочный», — повторил я шёпотом.
— Хорошо, давай, тащи его сюда, — но тут же поправил себя. — Посмотри ещё. А грушевый там есть? Грушевый вкуснее, говорят.
Уже спокойнее, я пошёл осматривать другую стопку ящиков. Точно. Там я нашёл банки с грушевым сиропом.
Я тут же прошипел Жаронду:
— Жаронд! И грушевый тут есть, — не знаю, как он отреагировал на свою кличку, но пока всё шло нормально, и он на неё откликался.
Во всяком случае, я тут же услышал ответ:
— Давай. Тащи и грушевый сюда.
Поднеся обе банки к окну, я взобрался на подставленный ящик и передал Жаронду первую банку.
Она легко прошла через ячейку решетки, где её принял Жаронд.
— А посмотри ещё какой-нибудь другой сироп, — всё так же шипел мне в окно раскрасневшийся Жаронд. — Посмотри, может быть там и вишнёвый есть? В последний раз буфетчица наливала мне газировку с вишнёвым соком.
Я тут же спрыгнул с ящика и пошёл осматривать последние стопки ящиков.
Точно! В последней из них, находился вишнёвый сироп.
Забывшись от радости, я вновь прокричал Жаронду:
— Есть тут вишнёвый сироп!
Тут же послышалось, но уже по-осетински:
— Дурень! Заткнись! Давай и вишнёвый сюда тащи.

***

Вообще-то все разговоры с Жарондом велись на смеси русского языка с осетинским. Кому как удобно, тот так и говорил. Например, слово помидор по-осетински надо говорить бадрджан, а все говорили, п;мидор, делая акцент на первом слоге. Я, вращаясь в среде пацанов из аулов, тоже непроизвольно выучил осетинский язык. В классе у нас больше половины учились осетины. Они все говорили по-русски. Но между собой общались только по-осетински. Поэтому, чтобы понимать их, пришлось научиться их языку. Почему-то для меня не стало преградой научиться общаться со своими сверстниками по-осетински. Я легко воспринял этот язык и даже в хоре пел знаменитую осетинскую песню со словами:
«Я люблю тебя моя Осетия и мой Терек»
— «Ыж дын уаржен май Иристон а ма да Терче дон».
Её мы распевали и в школе, и в пионерском лагере, куда наше рудоуправление, отправляло школьников на летние каникулы. Там, иной раз, попадались пацаны, которые по-русски вообще не могли говорить, но они нас понимали. Поэтому в пионерских лагерях у меня завязывались многочисленные дружеские знакомства. А по осетинским законам, если ты друг, то ты навсегда друг.
Вот поэтому, я и не смог подвести Жаронда в его мероприятии по экспроприации склада.
Несмотря на то, что я постоянно получал от него затрещины, Жаронд всегда защищал меня от мальчишек с гор, учившихся в нашем интернате при школе. Те были драчливы и конфликтны, но, если я начинал разговор с ними по-осетински и упоминал имя Жаронда, то интернатовские пацаны, меня не трогали.
Такова жизнь поселка. Приходилось показывать себя сильным и независимым, когда ты находишься под опекой таких сорвиголов, как Жаронд и Комар.

***

Я принёс три банки, протолкнул их сквозь решетку и ждал, когда же мне подадут руку и позволят выбраться наверх.
Но, Жаронд решил по-другому.
Он заглянул в решетку и потребовал:
— Яблочного давай. Тащи ещё одну банку.
А что оставалось делать? Я слез с ящика, подошёл к стопке ящиков, где находился яблочный сироп, вытащил ещё одну банку и протолкнул её сквозь решетку Жаронду.
— Всё. Вылезай, — позволил мне Жаронд. — Пока хватит, а то мы ничего не утащим, — озадаченность чувствовалось в его голосе.
Протянув руку сквозь решётку, Жаронд помог мне взобраться на подоконник, а там я уже сам пролез сквозь решётку и спрыгнул на землю.
Каждый должен взять по банке, как договаривались заранее, но Жаронд взял две.
Комар, увидев такую несправедливость, сразу возник:
— А чего это ты сразу две захапал? Давай твою попробуем. Правду пацаны говорили или нет про этот сироп.
Жаронд неохотно опустил банки на землю, достал перочинный нож и пробил в крышке одной из банок две дырки.
А Комар, вынул из кармана круглую коробочку. Раскрыв коробочку, он перевернул её, и коробочка превратилась в стаканчик. В него он нацедил густой жидкости, неожиданно запахшей яблоками.
Посмотрев на меня, он протянул мне раскладной стаканчик:
— Так, Макарон, ну-ка ты пей первым.
Не ожидая такого предложения, я удивился. Насколько я знал, то у осетин должен пить первый тост, самый уважаемый и дорогой гость, а тут такое мне…
— А что это? — я всё ещё не решался взять стаканчик.
— Да сироп это, — Комар ощерился в улыбке. — Сам попробуешь, тогда и узнаешь, что это за сироп.
Стараясь сохранить серьёзный вид, он держал передо мной стаканчик, а сам как-то хитро переглянулся с Жарондом и они, в каком-то странном ожидании, уставились на меня.
А я, ничего не заподозрив в их усмешках и переглядов, взял из рук Комара стаканчик и понюхал его.
Действительно, приятно пахло яблоками. И, не ожидая никакого подвоха, сделал пару глотков из стаканчика.
Да, запах и вкус яблока я ощутил, но эта тягучая жижа сразу обожгла мне горло так, что я закашлялся, и откинул от себя стаканчик в сторону, а потом долго харкался и плевался, заходясь от удушающего кашля.
Жаронд с Комаром довольно рассмеялись:
— Точно говорили пацаны, не соврали, значит — там спирт.
Со мной стало твориться что-то непонятное. Сильно закружилась голова. Я чуть ли не врезался ею в стенку склада, когда меня сильно качнуло и я стал падать на неё.
В животе у меня невероятно пекло. Было ощущение, что там что-то горит. Меня откинуло на стенку склада, и я выпученными глазами смотрел на Жаронда и Комара, не понимая, что мне делать дальше.
— Так, Макарон, — услышал я откуда-то издалека голос Жаронда. — Ну-ка иди отсюда домой, — и они, подхватив банки, ушли.
Мне только виделись где-то вдали почему-то очень маленькие фигурки, удаляющихся подельников. Они мне виделись настолько маленькими, так чтобы их рассмотреть, мне пришлось даже прищурить один глаз. Но, всё равно, они казались мне не больше моих оловянных солдатиков.
Я знал одно, что мне надо идти домой и только одна мысль поселилась у меня в голове: «Мне надо домой», но сдвинуться с места я не мог.
Я хочу удержаться на ногах и идти, а меня ведёт в другую сторону, и я постоянно падаю. Я вновь встаю, но какая-то неведомая сила заставляет меня вновь падать. Что делать?
Пришлось ухватиться за какой-то забор обеими руками и только так оставаться в вертикальном положении. Иногда я падал на четвереньки, но всё равно передвигался, заставляя себя двигаться в сторону дома.
Каждый вдох и выдох из меня вырывались с невообразимым шумом, вокруг мне всё казалось очень маленьким, как будто все предметы от меня находились на большущем расстоянии. Но мысль, что мне надо идти туда, домой, только и сверлила мой мозг. Только она заставляла меня двигаться вперед.
Я интуитивно выбрал направление дороги к дому. Я знал только одно — мне надо идти только туда — домой.
Я не знаю, попался ли я кому-либо на глаза или нет, но мне это было абсолютно безразлично. Вдоль забора я скрёбся к своему дому, видя перед собой только одну цель — дом.
Благо, посёлок наш маленький и идти далеко не пришлось.

По лестнице в квартиру я уже взбирался на четвереньках, потому что идти прямо сил уже не оставалось. Дыхания не хватало, ноги оказались настолько ватными, что сами собой подгибались.
Мы жили на втором этаже. Я с трудом докарабкался до двери квартиры. Каким-то невероятным усилием заставил себя подняться и дотянуться пальцем, который мне казался длинным-длинным, до звонка. Из последних сил, вытянув этот длиннющий палец, надавил на его кнопку. Звонок долго и продолжительно звонил.
Вовка, мой средний брат, оказался дома. Открыв дверь, он уставился на меня:
— Что случилось? Почему ты падаешь? — никак не мог он понять моего состояния.
А у меня только и хватило сил, что пошевелить губами:
— Я спать хочу, — с хрипом выдавил я и больше никаких сил, ни на какие разговоры, у меня не осталось.

В это время мама и папа уехали по каким-то делам в Москву.
Мама попросила одну из студенток-практиканток, работающих у них на фабрике, присмотреть за нами.
А так как эта студентка-практикантка, работала с восьми утра до пяти часов вечера на фабрике, то её в это время дома не было.
Задачу мама ей поставила одну: утром нас разбудить, накормить, отправить в школу, а вечером проверить наши уроки, накормить, и уложить спать. И всё. Ночевала она у нас дома, чтобы ночью с нами ничего не случилось.
Поэтому дома в это время дня находился только один Вовка.

После того, как Вовка открыл дверь, я сразу свалился в проёме двери на четвереньки, потому что стоять на ногах уже не мог и медленно прополз к себе в комнату, где с трудом залез под свою кровать.
И всё! Больше я уже ничего не помнил. Наверное, я там и заснул.
Через какое-то время Вовка растолкал меня:
— Лёнька, вставай, скоро Наташка придёт, — тряс он меня за плечо.
Протерев глаза, я почувствовал, что мне стало легче. Голова так сильно не кружилась и в животе уже так сильно не жгло.
С трудом покинув лежбище под кроватью, я поднялся и пошёл пить воду.
Я долго пил воду из-под крана и никак не мог оторваться от его соска с холодной и вкусной водой, чтобы полностью напиться, но тут же у меня в голове опять зашумело. Всё вновь закружилось, но уже не так сильно, и я, держась обеими руками за стенки коридора, вернулся к себе в комнату.
Там я разделся и лег в кровать, где снова моментально заснул и только сквозь сон слышал, как пришла Наташка.
Она очень удивилась, что я так рано лёг спать, но Вовка ей объяснил моё состояние:
— Лёнька устал, он сегодня много бегал. Ему поспать надо.
Я был благодарен брату за такое вранье, а Наташка ничего странного не заметила в моём поведении. У неё от этого только меньше забот. А то каждый вечер она никак не могла загнать меня в постель, потому что в это время я дочитывал самое интересное в очередной книге.

Так произошло моё первое знакомство с алкоголем, оказавшееся не очень хорошим. Это надолго отбило у меня всякое желание употреблять любой алкоголь. Хотя мои родители, не обращая внимание на присутствие детей, выставляли на праздничных столах в больших количествах различные вина и коньяки.
Но меня это уже не прельщало и не вызывало интереса, потому что я знал, чем это могло закончиться, а быть размазнёй и никчемной дрянью, мне не хотелось.

Март 2018
Владивосток

Рассказ опубликован в книге «Юность»: https://ridero.ru/books/yunost_3/