Армия поздней Империи. ч. 1. Термины, катафракты

Ниже приведен конспект некоторых глав книги «Римская армия в IV столетии от Константина до Феодосия» русского военного историка Андрея Валерьевича Банникова, представляющей несомненный интерес для всех, интересующихся эпохой поздней Империи и великого переселения народов.
Написано весьма толково. Приведены мнения различных исследователей.

Любопытно, что в реальной истории поздней Империи (как и в истории вообще) существует огромное количество неопределенностей и серьезные исследователи этого не отрицают. Тем глупее выглядят безапелляционные изложения учебников а также  разных придурков, знающих «как было на самом деле».

Места, представляющие особый интерес для меня, выделены прописными буквами.
Мои немногочисленные комментарии и уточнения выделены прямыми скобками []

Может кому-то этот текст пригодится.

-------------------

ОТНОСИТЕЛЬНО ТЕРМИНОЛОГИИ

Наши литературные источники охотно используют термины и выражения, ставшие в позднеантичную эпоху уже архаизмами, но считавшиеся более уместными для использования их в литературной речи.
Поэтому прежде чем говорить о численном составе различных воинских частей, входивших в состав позднеримской армии, и т.д. - зададимся вопросом о том, всегда ли мы можем, опираясь на сочинения позднеантичных авторов, правильно определить, о каких именно подразделениях идет речь в том или ином случае.

В. И. Холмогоров отмечает, что важной особенностью источников интересующего нас периода является «крайняя сбивчивость, неясность и подчас даже противоречивость военной терминологии». Поэтому, не учитывая эту особенность, можно легко встать на путь «совершенно произвольных обобщений».
Если мы обратимся к нашему основному литературному источнику - «Res gestae» Аммиана Марцеллина, то заметим, что последний постоянно употребляет традиционную для римской армии военную терминологию и часто упоминает о легионах, ауксилиях, когортах, центуриях, манипулах и турмах. Однако имеют ли для него все эти понятия тот же смысл, который они имели прежде?

Начнем с определения значения терминов auxilia и milites auxiliarii, поскольку, как кажется, только для них у Аммиана существуют более или менее определенные указания, позволяющие ответить на вопрос, что имеет в виду историк всякий раз, когда их использует.
Из замечаний, содержащихся в тексте его труда, мы можем заключить, что ауксилиарии отличались от остальных солдат римской армии: они были менее дисциплинированны и с презрением относились к различного рода фортификационным работам.
Таким образом, для Аммиана ауксилии - это подразделения, укомплектованные солдатами, стоящими в культурном плане на более низкой ступени развития, чем солдаты других подразделений армии. Прежде всего речь идет о галлах и германцах.
В любом случае, дикость нравов (barbaгаferitas) и тех, и других позволяет Аммиану называть их варварами.

Если в отношении ауксилий в тексте Аммиана существует некоторая определенность, то найти ее в отношении использования термина legio нам не удастся. ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО АММИАН МОЖЕТ НАЗЫВАТЬ ЛЕГИОНАМИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ, КОТОРЫЕ В NOTITIA DIGNITATUM ЧИСЛЯТСЯ СРЕДИ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ, НЕ ИМЕВШИХ ЭТОГО СТАТУСА.

Так, Аммиан упорно называет легионами Иовиев и Викторов, упоминает даже об их орлах, являвшихся штандартами исключительно легионов. Тем не менее Notitia определяет эти подразделения как аuxilia palatina.
Preventores у него это тоже легион, а по данным Notitia это подразделение имело статус milites. 

Более того, однажды Аммиан называет легионом даже кавалерийский отряд: рассказывая о побеге в 374 г. армянского царя Папа, он сообщает, что римляне тут же бросили в погоню за беглецами «легион», который быстро настиг армянских всадников.
Можно предположить, конечно же, что во всех этих случаях мы имеем дело с простыми неточностями или ошибками Аммиана, но более вероятным представляется другое объяснение: «ЛЕГИОН» НЕ ИМЕЛ ДЛЯ НЕГО КАКОГО-ТО СПЕЦИАЛЬНОГО ЗНАЧЕНИЯ; ДАННЫМ СЛОВОМ ИСТОРИК ОБОЗНАЧАЛ, КАК ПРАВИЛО, ЛЮБОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПЕХОТЫ РИМСКОЙ АРМИИ.
В подтверждение этого приведем несколько примеров.
Во время осады персами Амиды в числе защитников последней оказалось два галльских подразделения Magnentiaci и Decentiaci, которые Аммиан называет легионами. Эти два «легиона» очень сильно отличались от всех остальных, защищавших город. Они были искусны в сражении в открытом поле, но не умели ни обслуживать боевые машины, ни выполнять фортификационные работы.  К тому же галльские солдаты не желали подчиняться приказам своих командиров и даже грозились их убить.
Получается, что вели они себя, как и солдаты галльских ауксилий, находившихся под командованием Юлиана.
И если Аммиан счел нужным подчеркнуть, что только milites auxiliarii с презрением относятся к выполнению строительных работ, то естественно будет предположить, что два упомянутых им подразделения были ауксилиями.

В битве при Аргенторате, когда римская конница стала отступать, она, по словам Аммиана, была прикрыта «легионами». Однако римский боевой строй в этом сражении образовывали по большей части отряды auxilia: Аммиан называет Корнутов и Бракхиатов, которые сначала приняли удар наступавших аламаннов, а затем на помощь им подошли Батавы и Регии. Из всех этих подразделений только Регии были легионом.

После гибели Юлиана во время персидского похода для выбора нового императора, согласно Аммиану, были приглашены командиры легионов и турм.
Если в этом случае «легионы» — это только легионы, то тогда возникает вопрос, а куда же девались ауксилии? Ведь нам хорошо известно, что в восточном походе участвовало большое количество ауксилий, и прежде всего это касается галльских частей, провозгласивших Юлиана императором.
Очевидно, что без командиров западных подразделений никакого избрания императора произойти не могло. Естественно предположить, что Аммиан говорит не о трибунах легионов и турм, но о трибунах пехотных и кавалерийских подразделений.

Возможно даже, что использование термина легион в отношении кавалерийской части не было ошибочным в глазах историка. Греческие авторы периода принципата называли римские легионы тагмами. В более поздний период термин тагма в этом значении выходит из употребления. Именно Юлиан называет пехотные подразделения «аритмами», в то время как тагмами - кавалерийские отряды.

Теперь относительно термина «numerusy» который очень часто использует Аммиан. В эпоху принципата это слово имело два значения: общее и социальное. С одной стороны, так называлось любое воинское подразделение, а с другой — отряд, который не являлся ни легионом, ни когортой, ни алой.
Во II–III вв. numerus - специальный термин, использовавшийся для обозначения частей, сформированных из варваров и не соответствовавших римской военной организации.
Численность и вооружение этих отрядов были весьма разнообразными. Иногда это были пешие подразделения, иногда — кавалерийские. Регулярные подразделения и numeri  резко отличались друг от друга.
Задачей последних была охрана тех провинций, где они были набраны. Командовали такими отрядами офицеры, присылаемые из легионов.

Одним из характерных признаков провинциализации римской армии является тот факт, что нумеры были приравнены к регулярным воинским частям. При Александре Севере исчезают различия в организации регулярных подразделений и numeri.
Тенденции подобного рода четко прослеживаются в терминологии авторов IV в., в соответствии с которой numerus употребляются только в обобщающем значении.
Это обобщающее значение приобрело характер официального: согласно Notitia Dignitatum, каждый солдат «служит в нумерах» (in numeris militat)

У Аммиана numerus — это любое воинское подразделение. Историк использует его д ля обозначения легионов, ауксилий и кавалерийских отрядов.
Столь же широкий смысл вкладывает Аммиан и в другие традиционные для римской армии обозначения воинских отрядов. При этом использование им терминов manipulus, centuria или cohors, по-видимому, является главным образом данью традиции.
Именно поэтому Аммиан часто, желая подчеркнуть, что в том или ином случае были собраны все наличные воинские силы, перечисляет непосредственно друг за другом центурии, манипулы и когорты.
Вместе с тем при ближайшем рассмотрении выясняется, что когда Аммиан использует каждый из этих терминов в отдельности, они приобретают значение, отличное от традиционного.

Manipulus не имеет для Аммиана какого-то специального значения: он может называть манипулами как римские, так и персидские отряды пехоты. Упоминание о центуриях в отдельности от манипулов и когорт редко встречается в тексте «Res gestae», и о них никогда не говорится как о самостоятельно действующих подразделениях.

Когорта (cohors) является одним из самых наиболее часто используемых Аммианом обозначений воинских подразделений. Анализируя случаи употребления им этого термина, мы можем выделить две характерные особенности:

1) Аммиан употребляет его исключительно в отношении подразделений римской армии.
2) Когорты для него - это либо обобщенное название воинских частей, либо отряды кавалерии.

Если Аммиан использует термин cohors в значении «отряд всадников», то в этом случае он становится у него синонимом турмы. Так, мы узнаем, что под Сирмием Юлиан обнаруживает два Констанциевых легиона и одну когорту лучников. Чуть ниже выясняется, что трибун турмы всадников Нигрин, недовольный отправкой этих подразделений в Галлию, подбивает их на восстание. Таким образом, становится ясно, что, во-первых, когорта была кавалерийской, а во-вторых, что Аммиан не видит особой беды в том, чтобы назвать ее турмой.

Еще один пример. Во время персидского похода Юлиана авангард римской армии составляли три турмы всадников, выполнявших функции разведчиков; далее Аммиан называет эти три турмы уже тремя когортами разведчиков.
Термин turma в IV в. давно утратил свой прежний узкоспециальный смысл. Аммиан использует это слово для обозначения кавалерийских отрядов независимо от их типа и вооружения. Это могут быть как эскадроны римской конницы, так и конницы германцев или персов.
Кроме того, как это ни парадоксально, Аммиан однажды позволяет себе называть турмами и пехотные части.

Еще менее определенный смысл имеет у Аммиана термин cuneus, а также образованное от него наречие cuneatim. Обычно первое слово понимают как «клин», т. е. боевое построение в форме клина, а второе — «по клиньям». Если же речь идет о воинской части, то в данном случае словом cunei, как это принято считать, обозначали особые кавалерийские эскадроны, структура и численный состав которых нам неизвестны.
Посмотрим теперь, какое значение этот термин имеет у Аммиана. Cuneus у него может обозначать:

- шайки разбойников-исавров, 
- отряды римской кавалерии, в том числе катафрактариев,
- отряды римской пехоты,
- отряды римской армии вообще,
- отряды пехоты германцев,
- отряды варваров вообще,
- отряды персидской кавалерии.

Другими словами, cuneus у Аммиана является синонимом слов globus или manus в смысле «толпа», «отряд» и не имеет никакого специального военного значения.
Хотя в ряде случаев Аммиан, несомненно, использует наречие cuneatim, в смысле «построение по клиньям», оно может быть употреблено им и в смысле «поотрядно»

Итак, к чему же мы пришли в результате анализа терминологического ряда, используемого Аммианом для обозначения подразделений различного типа?

Наиболее широкое значение имеет термин cuneus, означающий любое воинское подразделение: как пехотное, так и кавалерийское, как римское, так и германское или персидское.
Несколько более узкий смысл вкладывает Аммиан в слово tanipulus: это римское или неримское пехотное подразделение, не являющееся самостоятельной тактической единицей.

- Cohors  - пехотное или кавалерийское подразделение римской армии.
- Turma — обобщенное наименование любого кавалерийского отряда - лишь однажды (возможно, вследствие ошибки) турмами были названы пехотные подразделения.
- Numerus — любое подразделение пехоты и кавалерии римской армии.
- Legio — обобщенное название любого подразделения римской пехоты.
- Auxilia — подразделение римской пехоты, состоящее из солдат-галлов или германцев.

Поразительная неточность в вопросе военной терминологии, которая наблюдается у Аммиана, уже давно отмечалась исследователями, занимающимися вопросами, связанными с позднеримской военной организацией.
Э. Нишер объясняет ее стремлением историка разнообразить свой стиль или же простой беспечностью. Мнение Э. Нишера кажется вполне справедливым (обратим внимание на то, к чему призывает Аммиан грядущих продолжателей его исторического труда: «…советую придать языку более высокий стиль»)

Именно о красоте стиля заботился Аммиан, работая над своим сочинением. Поэтому, чтобы избежать повторений в тексте одних и тех же терминов, он старался заменять их словами, имеющими для него синонимичное значение.
Например, в эпизоде с наказанием нескольких кавалерийских отрядов, проявивших трусость при столкновении с противником, Аммиан последовательно использует термины numerus, turma и даже vexillatio (который у него в тексте встречается первый и последний раз), хотя ясно, что речь идет о кавалерийских подразделениях одного и того же типа.

Таких примеров у Аммиана можно найти множество, и касаются они не только обозначений воинских частей. Возможно, мы должны вспомнить, что историк позиционировал себя как продолжатель труда Тацита. Именно этим нужно объяснять его нарочитое стремление к использованию тех самых военных терминов, которые присутствуют в сочинениях его знаменитого предшественника и которые в IV столетии либо уже вышли из употребления, либо изменили свой смысл.

Однако нельзя решительно все списать на особенности стиля писателя. Ведь «неточность» в вопросе военной терминологии была присуща не только ему, но и другим позднеантичным авторам. Зосим, например, делит всю римскую пехоту на тауцата, состоящие из римлян, и такие же отряды, состоящие из варваров, а кавалерийские подразделения называет «илами».

Мы должны предположить, что неразборчивость Аммиана в отношении терминов порождена не только и не столько стилистическими приемами самого историка, сколько объективными реалиями IV в.
Казалось бы, в подобной ситуации нечего и пытаться внести какую-либо ясность в вопрос о численности различных позднеримских подразделений. ПО-ВИДИМОМУ, В. И. ХОЛМОГОРОВ, ПОЛАГАЮЩИЙ, ЧТО ИСЧЕРПЫВАЮЩЕ ТОЧНОГО ОТВЕТА НА НЕГО ПОЛУЧИТЬ НЕ УДАСТСЯ, НЕДАЛЕК ОТ ИСТИНЫ.

Соглашаясь с подобной точкой зрения, все же изложим те выводы, к которым мы пришли, анализируя как скупые данные источников, так и соображения, высказанные нашими предшественниками.

ЧИСЛЕННОСТЬ КАВАЛЕРИЙСКИХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ

Численность позднеримских кавалерийских отрядов сильно варьировалась. Папирусы, датируемые 297–300 гг., называют эскадроны по 116, 118 или 121 чел.
В биографии Аврелиана упоминается отряд из 800 катафрактариев. Зосим говорит об отряде в 600 всадников. Кроме того, существовали различные типы кавалерийских подразделений: turmae, alae, cohortes, vexillationes, scholae, cunei и equites.
Некоторые из этих терминов, как мы уже видели, были для Аммиана взаимозаменяемы, что, вероятно, должно свидетельствовать о том, что обозначенные ими отряды численно практически не различались.

Иоанн Лидиец дает следующие цифровые данные для кавалерийских частей:

- ala - 600 всадников,
- vexillatio - 500 всадников,
- turma — 500 конных лучников.

Однако, конечно же, несравненно более надежную информацию по этому вопросу мы можем почерпнуть из трудов Аммиана и Зосима. Согласно утверждению первого, две турмы из Иллирика, захваченные в плен персами в 359 г., составили вместе около 700 всадников.
Таким образом, мы можем предположить, что одна турма насчитывала около 350 чел. Зосим говорит, что во время персидского похода Юлиана римская разведка состояла из 1500 легковооруженных всадников под командованием Луциллиана.
Эти разведчики образовывали три эскадрона (турмы или когорты)

Поскольку Зосим дает эту цифру при описании начальной фазы похода, то мы можем предположить, что убыль личного состава в подразделениях была еще минимальной и они были практически полностью укомплектованы. Следовательно, одна турма в данном случае составляла 500 всадников.

Еще один пример. Когда армянский царь Пап бежал из римского плена, за ним отправили 1000 легковооруженных лучников под командованием двух офицеров. Ввиду того что преследовать нужно было кавалерийский отряд, естественно будет предположить, что римские лучники являлись всадниками. И вновь мы видим, что речь идет о двух эскадронах по 500 человек, каждый из которых находится под началом одного командира.

Таким образом, у нас есть вполне определенные свидетельства о существовании в IV в. двух типов кавалерийских подразделений, различавшихся численно:
были «турмы» по 350 всадников и «турмы» по 500 всадников.
Обратим внимание, что эскадроны по 500 чел., упомянутые в наших источниках, всякий раз состоят из легковооруженных всадников (очевидно, лучников).
По всей вероятности, это — не простое совпадение, и в позднеримской армии действительно были многочисленные отряды конных стрелков. Но неясно, называлось ли такое подразделение «турмой», как утверждает Иоанн Лидиец.

Согласно сведениям наших источников, алы сохранились в позднеантичную эпоху. Notitia насчитывает 65 ал, которые были дислоцированы в пограничных районах.
О нормативной численности ал мы можем судить на основании [одной ]надписи, в которой перечислен командный состав Третьей алы ассирийцев (ala III Assyriorum).
Если мы предположим, что каждая из десяти турм, входивших в состав этой алы, состояла, как и во времена принципата, из 32 всадников, то получится, что численность всего отряда была около 320 всадников.

Впрочем, мы не можем утверждать, что структура этой алы была типичной для позднеримской армии. Возможно, количество турм, образовывавших алы, а также количество солдат в каждой турме могли весьма сильно варьироваться.
Согласно утверждению Вегеция, в его время алы стали называться вексилляциями.
Это должно означать, что разница между двумя типами подразделений постепенно стерлась и старый термин вышел из употребления.

Первое упоминание о вексилляциях в значении самостоятельных кавалерийских частей встречается в двух указах 293 г. 
О численности этих эскадронов у нас нет никаких сведений, кроме цифры, которую приводит Иоанн Лидиец. Т. Моммзен и Р. Гроссе принимают ее и полагают, что vexillatio насчитывала 500 всадников. Согласно мнению других исследователей, опирающихся на более поздние византийские источники, одна вексилляция должна была насчитывать всего 300 человек.

Теперь относительно численности схол. Т. Моммзен, основываясь на данных времени Юстиниана, считает, что она равнялась 500 чел.
Впрочем, расчеты Т. Моммзена носят чисто формальный характер: он опирается на сообщение Прокопия Кесарийского, утверждающего, что во времена Юстиниана охрану императорского дворца несли 3 500 схолариев. 
Поскольку, согласно данным Notitia, в Восточной империи было семь схол, то получается, что в каждой схоле было по 500 чел.

Насколько мы можем судить на основании одного из указов Кодекса Юстиниана от 530 г. - гвардия при этом императоре насчитывала 11 схол. Стало быть, попытка Т. Моммзена опереться в своих расчетах на данные Notitia и сообщение Прокопия выглядит заведомо несостоятельной.
Если же мы сопоставим данные Прокопия с тем, что говорит Кодекс, то получим, что в каждой из 11 схол насчитывалось около 318 всадников. Отметим, что приблизительно такой численности (360 чел.) был отряд, который отправил Констанций II вместе с цезарем Юлианом в Галлию.

Что это было за подразделение, не указывается, однако можно почти не сомневаться, что это были солдаты из палатинских схол, сопровождавших Констанция. Мы даже можем утверждать, что это были Scutarii, поскольку вторая из имевшихся в распоряжении Юлиана схол (Gentiles) находилась в Галлии до того, как Юлиан был назначен цезарем.
Вероятнее всего, Гентилы составляли почетный эскорт Сильвана, предыдущего командующего армией, так же как потом схола Скутариев образовала эскорт самого Юлиана. Таким образом, мы можем считать, что обычный состав одной схолы был 300–360 чел.

Численность кунеев Р. Гроссе принимает равной 500 всадникам. Вместе с тем, как отмечает В.И. Холмогоров, данное предположение «основано лишь на стремлении этого автора к исчерпывающим характеристикам отдельных соединений»

Л. Варади, опираясь на сообщение Зосима о том, что 5 отрядов из Далмации, посланные в 409 г. для борьбы с Аларихом, насчитывали в сумме 6 тыс. солдат, приходит к выводу, что речь в данном случае идет о кавалерийских кунеях и, следовательно, в одном подразделении этого типа должно было изначально быть 1200 чел.

Отсутствие каких-либо данных мешает нам даже приблизительно определить численность эскадронов equites.
Т. Моммзен, а вслед за ним и Р. Гроссе принимают численность этих отрядов равной 500 всадникам. Но такое предположение основано лишь на аналогии, которую они проводят с алами и вексилляциями. По мнению В. И. Холмогорова, само название equites (всадники) указывает на «крайнюю неопределенность и неустойчивость их численного состава»

Л. Варади полагает, что во второй половине IV в. наиболее вероятная численность кавалерийских отрядов, в том числе и отрядов equites, не должна была превышать 300 человек.

ЧИСЛЕННОСТЬ ЛЕГИОНОВ

К сожалению, относительно того, какова была численность легионов поздней Империи, у нас нет никаких более или менее точных данных. По этому вопросу было высказано большое количество гипотез. Были предложены цифры от 200–400 чел. до 2–3 тыс. чел.

Т. Моммзен считает, что численность позднеримских легионов составляла 1000 солдат. Основанием для такой гипотезы служит тот факт, что в более ранний период в легионе, насчитывавшем в среднем 6 тыс. чел., было 6 трибунов.
При этом известно, что в IV в. командирами легионов были именно трибуны. Таким образом, согласно гипотезе Т. Моммзена, легионы поздней Империи возникли в результате простого дробления старых легионов принципата на шесть частей.
Мнение Т. Моммзена поддержал и Р. Гроссе.

А. X. М. Джонс также склонен думать, что численность позднеримских легионов полевой армии не превышала 1 тыс. чел. Причину уменьшения численного состава легионов он видит в том, что во время кризиса III в. из них для создания временных экспедиционных сил были выведены отдельные подразделения (vexillationes).

Хотя численность вексилляций, по всей видимости, варьировалась, тем не менее отдельные вексилляции носят название «тысячные» (miliariae).
Этот факт позволил А. X. М. Джонсу предположить, что таков был обычный численный состав подобного рода подразделений.

При Диоклетиане некоторые вексилляции окончательно утратили связь со своими легионами и превратились в самостоятельные подразделения, имевшие постоянное место дислокации в различных провинциях.
Так, например, вексилляции из легионов Пятого Македонского (V Macedonica) и Тринадцатого Сдвоенного (XIII Geminа) составлявшие, вероятно, часть экспедиционного корпуса Диоклетиана в Египте в 295 г., в Notitia Dignitatum названы уже как легионы.
Часть вексилляций вошла в императорский комитат.
Другая часть была присоединена к региональным армиям.
Таким образом, по мнению А. X. М. Джонса, «полевые легионы» должны были насчитывать по 1 тыс. чел., в то время как старые легионы, ведущие свое происхождение со времен принципата и размещенные на границах, сохранили половину или даже две трети своего первоначального состава (т. е. их численность могла доходить до 4 тыс. чел.), поскольку большинство из них сократилось только на 2–3 вексилляции.

Согласно мнению Г. Вольфрама, уменьшение численности легионов произошло постепенно, и еще в середине IV в. легионы насчитывали по 2 и даже по 3 тыс. чел. В доказательство он приводит перевод Библии на готский язык, сделанный около 350 г., указывая, что в одном месте этого перевода легионом назван отряд в 2 тыс. демонов.

Л. Варади, сопоставив сообщения Клавдиана и Орозия, касающиеся подавления восстания Гильдона, — первый перечисляет подразделения, принявшие участие в этой экспедиции, а второй указывает, что численность отправленного воинского контингента составила 5 тыс. чел. -  с перечнем военных частей в Notitia Dignitatum, приходит к выводу, что в экспедиционном корпусе приняло участие три легиона по 1200 чел. в каждом и три отряда auxilia по 500 человек в каждом.

О. Шмитт берет за основу для своих расчетов свидетельство Иоанна Малалы, утверждающего якобы, что во время персидского похода Юлиана авангард римлян составляли два легиона — Ланциарии и Маттиарии, общая численность которых равнялась 1500 чел. Указание Малалы, как отмечает О. Шмитт, относится к начальной фазе Персидской войны, а это значит, что отдельные подразделения не понесли еще ощутимых потерь и их реальный численный состав был близок к номинальному. Таким образом, численность одного легиона О. Шмитт определяет в 750 человек.

Ф. Ришардо, ОЧЕВИДНО, ПОНИМАЯ БЕСПЕРСПЕКТИВНОСТЬ ПОДОБНЫХ РАСЧЕТОВ, лишь сопоставляет перечень воинских частей, размещенных, согласно Notitia, в Африке, с теми малыми цифрами, которые приводит нам Аммиан, рассказывающий об африканской экспедиции Феодосия Старшего. В результате исследователь заключает, что максимальная численность легионов африканского гарнизона не должна была превышать 400 человек.

Те скупые фрагментарные данные, которые донесли до нас источники, относящиеся к IV в., действительно не позволяют поставить точку в вопросе о численности легионов во второй половине IV в. Более того, данные эти носят подчас весьма противоречивый характер, что, конечно же, создает лишь дополнительные трудности.
Как кажется, общепризнанным является факт уменьшения численного состава легионов в последние два века существования империи. Наиболее ярким для исследователей доказательством этого служит персидская осада Амиды (359 г.), когда в стенах города собралось 20 тыс. чел., в числе которых были гражданские лица (жители города и беженцы), две кавалерийские части и семь пехотных подразделений, которые Аммиан называет легионами.

Некоторые данные источников позволяют утверждать, что численность легионов была большей, нежели 1 тыс. чел., как считал Т. Моммзен. К примеру, император Грациан во время войны с лентиензами приказал взять из каждого легиона по 500 человек, чтобы штурмовать высоты. По всей видимости, и в данном случае Аммиан имеет в виду не легионы, а пехотные подразделения вообще независимо от их статуса, т. е. всю римскую пехоту, составлявшую основную часть армии Грациана. Если мы допустим, что все пехотные подразделения насчитывали по 1 тыс. чел., тогда придется признать, что для штурма одной высоты был выделен отряд, немногим меньший половины армии. Более вероятным представляется, что «легионы» Грациана насчитывали как минимум по 1500 солдат. О пяти отрядах из Далмации, образовывавших корпус в 6 тыс. чел., мы уже упоминали выше.

Теория А. X. М. Джонса относительно существования «пограничных» легионов по 3–4 тыс. чел., выглядит слишком искусственно и не подтверждается данными наших источников. Если мы обратимся к тексту Аммиана, то увидим, что гарнизоны отдельных крепостей образовывали один, два или даже три легиона.
Так, гарнизон Сингары состоял из двух легионов: Первого Флавиева (I Flavia) и Первого Парфянского (I Parthica), а также кавалерийского отряда.
Первый Парфянский был создан еще во времена принципата. Таким образом, если мы будем следовать логике А. X. М. Джонса, то должны предположить, что гарнизон одной пограничной крепости насчитывал как минимум 4000–4500 солдат, а это равняется 1/3 армии, защищавшей Галлию, и чуть меньше того контингента, который был послан в Африку на подавление восстания Гильдона.

Гарнизон Безабды, которую Аммиан классифицирует всего лишь как munimentum, составляли три легиона: Второй Флавиев (II Flavia), Второй Армянский (II Armeniaca), Второй Парфянский (II Parthica), а также отряд лучников. Второй Парфянский опять же является одним из «старых» легионов эпохи принципата. Следовательно, гарнизон Безабды должен был насчитывать как минимум 5500 солдат. Не много ли для одной крепости? По меркам поздней Империи это — целая армия.

Информацию, казалось бы, более или менее точную о численности легионов мы могли бы получить, сопоставив вслед за Л. Варади сообщение Клавдиана о подразделениях, принявших участие в подавлении восстания Гильдона, с сообщением Орозия об общей численности отправленного корпуса.
Однако это оказывается не так просто, поскольку, даже используя данные Notitia, мы не в состоянйи однозначно распознать по названиям, приводимым Клавдианом, тип каждого из подразделений (легион, ауксилия и т. д.), принявших участие в экспедиции.
Уверенный тон Л. Варади объясняется лишь желанием опереться на заранее определенные цифры: 1200 чел. для легионов и 500 чел. для ауксилий.

Существуют ли цифровые данные, указывающие на то, что численность пехотных подразделений могла быть и значительно ниже 1 тыс. чел.?
Пожалуй, наши источники приводят только один пример такого рода, правда относится он к началу V в.: согласно Зосиму, в 410 г. на помощь Гонорию с Востока пришли 6 подразделений, насчитывавших в сумме 4 тыс. воинов. При равной укомплектованности этих отрядов мы получим по 666 солдат в каждом.

Нам хорошо известно, что разведку во время персидского похода Юлиана производили три упоминавшихся уже выше турмы. Командовал ими комит Луциллиан. Не может быть никаких сомнений в том, что Аммиан, Зосим и Иоанн говорят об одном и том же факте.
И хотя остается непонятным, каким образом всадники Луциллиана оказались увязаны с Ланциариями и Маттиариями, но ясно, что было бы совершенно бессмысленно отправлять в разведку пехоту, пусть даже и легковооруженную, которая в любой момент могла стать добычей летучих отрядов персидской кавалерии.

Несмотря на некоторые расхождения, наблюдаемые в наших источниках, нельзя не признать, что предложенная Т. Моммзеном цифра в 1 тыс. чел. является вполне приемлемой для численности позднеримского легиона.
Зосим, например, прямо утверждает, что солдатами командовали сотники и тысячники. Это позволяет нам допустить, что отряд в 1 тыс. чел. был наиболее многочисленным подразделением позднеримской армии.
Ценную информацию, по этому вопросу дает нам также и Аммиан. Выше мы уже говорили об экспедиционном корпусе Феодосия Старшего, подавлявшем восстание Фирма. Когда правительственные войска подошли к разоренной варварами Цезареи, Феодосий приказал Первому и Второму легионам разбить здесь лагерь. Поскольку сам Феодосий также находился в этом городе и за это время ни одна воинская часть не покидала Цезареи, то становится совершенно очевидным, что два упомянутых выше легиона и составляли главную силу экспедиционного корпуса.
Аммиан сообщает, что численность отряда, который находился под командованием Феодосия, составляла всего 3500 чел. Однако к двум легионам, прибывшим в Африку, мы должны добавить какое-то количество местных солдат, сохранивших верность правительству и присоединившихся к Феодосию после смотра на Панхарианском посту. Таким образом, мы вполне можем допустить, что легионы Феодосия насчитывали по 1000–1500 чел.

Впрочем, отметим, что численный состав частей одного и того же типа мог сильно варьироваться. Это объясняет и появление частей, насчитывавших менее 1 тыс. чел., и более многочисленных отрядов. Так, например, пять отрядов, отправленных Гонорием на помощь Риму, были, по сообщению Зосима, лучшей частью римской армии, а следовательно, и их численность могла быть выше нормативной.

ЧИСЛЕННОСТЬ АУКСИЛИЙ

Подчеркнем, что значение термина auxilia неоднократно менялось в процессе эволюции римской военной системы. Во времена республики и первого века империи так назывались отряды, набранные из неримских граждан, вооруженные и экипированные сообразно с собственными обычаями и сохранявшие свои приемы ведения боя.

При Траяне подразделения auxilia были уже вооружены римским оружием и организованы в соответствии с римскими традициями. В эпоху поздней Империи термин auxilia стал обозначать не вспомогательные войска, как во времена принципата, а самостоятельно действующие подразделения.

Т. Моммзен и Р. Гроссе принимают численность позднеримских ауксилий IV в. равной 500 чел. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что предложенная цифра не имеет под собой твердой основы. В качестве доказательства своего мнения Р. Гроссе приводит один пассаж из труда Аммиана, где отряд галлов и германцев численностью в 500 чел. переправляется через Тигр. Но Аммиан нигде не указывает, что в данном случае речь идет о каком-то отдельном подразделении. Он сообщает лишь о галлах, к которым были добавлены северные германцы.
Если бы историк имел в виду, что переправу совершила какая-то отдельная часть, то было бы логично хотя бы привести ее наименование, как он обычно и делает, когда речь заходит о подразделениях пехоты. Далее Аммиан уточняет, что для переправы были выбраны только те люди, которые, в отличие от остальных, привыкли переплывать большие реки.

Таким образом, ясно, что это предприятие явилось делом хорошо подготовленных добровольцев, а не отдельного подразделения. К тому же невозможно полагать, что после всех трудностей и лишений Персидской войны какая-то воинская часть была полностью укомплектована личным составом. Поэтому даже если эти 500 галлов и германцев действительно составляли отдельное подразделение, то для того, чтобы рассчитать его полную (номинальную) численность, мы должны прибавить к данному числу неизвестное количество заболевших, раненых, дезертировавших или погибших.

Напротив, информация, которой мы располагаем, скорее позволяет утверждать, что численность ауксилий была равной численности легионов. Как показывает анализ текста Аммиана, римские подразделения практически всегда действовали попарно. Существовали пары легионов и пары ауксилий, и хотя отряды, составлявшие пару, носили разные названия, создается впечатление, что они образовывали единую войсковую часть, поскольку выступали под общим знаменем и имели общий лагерь.

Чем было вызвано такое объединение различных подразделений? По всей видимости, два подразделения отвечали за охрану определенной территории или участка границы. То, что при этом не делалось никакой дифференциации, касающейся типа войсковых частей, свидетельствует в пользу того, что между ними не было заметной разницы в численности.

Существуют и более определенные указания на то, что по численности ауксилии не уступали легионам. Так, император Констанций II под предлогом войны с персами попытался получить от Юлиана наряду с отборными подразделениями галльской армии также и по 300 чел. из других отрядов. Уже одно то, что при этом не делалось различий между легионами и ауксилиями, указывает на их равную численность. Если же мы примем во внимание, что большую часть галльской армии составляли именно ауксилии, покажется странным, каким образом из отряда, численность которого при полном укомплектовании личным составом составляла 500 чел., можно было выделить 300 солдат для отправки на другой театр военных действий.

То же самое можно сказать о силах, собранных Валентом в 378 г., в составе которых, несомненно, было большое количество ауксилий. Тем не менее из каждого подразделения этой армии было выделено по 300 чел. и отдано под командование комиту Себастиану.

Приходится признать, что численность ауксилий была значительно выше предложенной Т. Моммзеном цифры.
Попытаемся, опираясь на те данные, которые можно почерпнуть из труда Аммиана, определить, какова была нормативная численность ауксилий.

Описывая военные действия в Галлии, историк довольно часто говорит о различных подразделениях, входивших в состав армии Юлиана. В общей сложности Аммиан упоминает десять подразделений линейной пехоты: шесть отрядов anxilia (Кельты и Петуланты, Эрулы [герулы] и Батавы, Корнуты и Бракхиаты четыре легиона (Регии, Приманы и два легиона Мезиаков)
Кроме того, в состав галльской армии входил отряд, обслуживавший метательные машины (ballistarii)

Кавалерия, насколько можно судить, состояла из шести эскадронов: катафрактарии,  три отряда легкой кавалерии (вероятно, конные лучники), схолы Гентилов и Скутариев.
Численность всей этой армии, по словам самого историка, была в день битвы при Аргенторате 13 000 чел.

Приблизительную численность римской кавалерии можно определить, опираясь на сделанные нами выше расчеты: три эскадрона легкой кавалерии Юлиана составят около 1500 чел.;
эскадрон катафрактариев — 600; две схолы — от 600 до 700 всадников. Итак, мы в состоянии сделать вывод, что римская кавалерия насчитывала под Аргенторатом около 2 700 – 2 800 солдат.

Далее несколько слов относительно пехоты:
десять подразделений линейной пехоты и один отряд баллистариев в сумме дают около 10 200 - 10 300 чел. Четыре легиона — около 4 тыс. солдат.
Количество баллистариев не могло быть слишком значительным и вряд ли превышало несколько десятков человек. Таким образом, мы получаем, что шесть ауксилий насчитывали немногим более 6 тыс. чел., т. е. около 1 тыс. солдат в одном подразделении.

Ф. Ришардо предложил другой способ расчета численности пехотных подразделений, принявших участие в битве при Аргенторате. Анализируя построение армии Юлиана в этом сражении, он обращает внимание на то, что хотя Аммиан называет всего пять подразделений римской пехоты, участвовавших в бою, в действительности их должно было быть десять.
Расчеты Ф. Ришардо сводятся к следующему:
во-первых, известно, что Юлиан выстроил свою армию в две линии; в центре второй из них находился легион Приманов; на правом фланге от него стояли Батавы и Регии; следовательно, на левом фланге также должно было стоять два подразделения; таким образом, и первую линию должны были образовывать также пять подразделений пехоты.
Получается, что римская пехота должна была состоять из 10 отрядов по 1 тыс. чел. в каждом.

Приведем еще один аргумент в пользу нашего вывода. Вспомним, что незадолго до назначения Юлиана командующим в Галлии магистр пехоты Сильван совершил опасный переход «с восемью тысячами ауксилиариев». Поскольку новый командующий привел с собой всего 360 солдат, то становится ясно, что именно шесть галльских ауксилий, перечисленных нами выше, и участвовали в походе Сильвана. Итак, мы получаем, что одна ауксилия составляла около 1330 чел.

И последнее, как мы отмечали уже выше, для Зосима вся римская пехота делится на отряды, состоящие из римлян, и такие же отряды, состоящие из варваров. Логично предположить, что первые были легионами, а вторые — ауксилиями. В отношении численности этих разных типов подразделений он не делает никакого различия. Следовательно, когда он говорит о том, что солдаты находились под командованием хилиархов, это должно относиться в том числе и к ауксилиариям.

Теперь относительно гипотезы Л. Варади. Опираясь на данные Клавдиана и Орозия, а также на перечень военных частей в Notitia Dignitatum, Л. Варади определяет, что в экспедиционном корпусе, отправленном в Африку, приняло участие три легиона по 1200 чел. в каждом (Неrculiani sertiores (legio palatina), loviarti seniores (legio palatina), Nervii (legio palatina praesentalis)) и три отряда auxilia по 500 чел. в каждом (Felices iuniores (auxilia palatina), Angus tei (auxilia palatina), Leones iuniores (auxilia palatina)

Обратимся непосредственно к тексту Клавдиана и посмотрим, какие подразделения называет он:
- Herculeam suus Alcides Ioviamque cohortem
- Rex ducit superum, premitur nec signifer ullo
- Pondere: festinant adeo, vexilla moveri
- Nervius insequitur meritusque vocabula Felix
- Dictaque ab Augusto legio nomenque probantes
- Invicti clipeoque animosi teste Leones.
(Claud., Gild., 418–423)

Из приведенного отрывка видно, что в действительности Клавдиан перечисляет семь, а не шесть, как думает Л. Варади, отрядов, что уже перечеркивает все выводы последнего. Кроме того, нам нет в данном случае необходимости вслед за исследователем превращать когорты Herculea и Iovia в палатинские легионы, а Августов легион — в ауксилию, поскольку в Notitia в перечне военных частей, стоявших в западной половине империи, мы можем отыскать когорты и легион, о которых говорит Клавдиан.

Понятно, что Л. Варади не желает допустить того, чтобы в африканской экспедиции приняли участие подразделения, которые не имеют в Notitia статуса comitatenses или palatini. В соответствии с утвердившемся в науке мнением, такие воинские части должны были нести свою службу постоянно на одном и том же месте. НО,
ВО-ПЕРВЫХ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О НЕПОДВИЖНОСТИ ПОГРАНИЧНЫХ ЧАСТЕЙ ЯВЛЯЕТСЯ УКОРЕНИВШИМСЯ ЗАБЛУЖДЕНИЕМ И МОЖНО ПРИВЕСТИ ЦЕЛЫЙ РЯД ПРИМЕРОВ, ДОКАЗЫВАЮЩИХ, ЧТО НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО IV В. ЭТИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ СОХРАНЯЛИ МОБИЛЬНОСТЬ.
Во-вторых, сам Клавдиан дает нам дополнительное указание на то, какие отряды было в состоянии использовать правительство в борьбе со своими врагами, и, в частности, говорит об отряде, пришедшем из Реции, и легионе, выведенном из Британии.

Попробуем определить, о каких подразделениях мог говорить Клавдиан. В приводимой ниже таблице II мы сопоставляем названия подразделений у Клавдиана с теми данными, которые содержатся в Notitia.
Обратим внимание на когорты, носившие название Herculea которые были дислоцированы в Реции; вероятно, об одной из них и идет речь в приведенном выше пассаже Клавдиана.
Августов легион и легион, выведенный из Британии, по всей видимости, являются одним и тем же подразделением — Вторым Августовым легионом (II Augusta).
Meritus vocabula Felix, Invicti и Leones — это, несомненно, ауксилии.
Статус отряда Nervius определить с точностью нельзя; мы только можем допустить, что это подразделение также являлось ауксилией.

Таким образом, мы имеем один легион, четыре ауксилии (т. е. ок. 5 тыс. чел.) и две когорты. Когорты Herculea и Iovia являлись гарнизонными войсками. Численность таких подразделений к концу IV в. была крайне незначительной и могла не превышать 100 чел. Стало быть, мы в состоянии допустить, что две когорты, о которых говорит Клавдиан, составили в сумме около 200 всадников. Итак, согласно нашему предположению, отряд, отправленный на подавление восстания Гильдона, насчитывал около 5200 солдат. Если же мы учтем убыль личного состава в результате боевых потерь, болезней и дезертирства, то вполне можем уменьшить это число на несколько десятков человек, чтобы приблизиться в результате к 5 тыс., о которых говорит Орозий.
Подобные расчеты, конечно же, носят весьма условный и приблизительный характер, хотя, подчеркнем это, они не противоречат данным наших источников.

СТРУКТУРА ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ

Структура легиона периода принципата хорошо известна. Она практически ничем не отличалась от структуры легиона поздней Республики.
Легион состоял из 10 когорт, каждая из которых насчитывала по 480 чел.; когорта делилась на три манипула; манипул — на две центурии по 80 чел. с центурионом во главе.
Однако в конце I в. н. э. численность первой когорты была увеличена до 800 чел.
Центурии первой когорты теперь насчитывали по 160 солдат, но вместо 6 в первой когорте их было 5. Таким образом, численность легиона возросла с 4800 чел. пехоты до 5500.
Кроме того, в состав легионов был включен отряд ветеранов, носивший название triarius ordo и находившийся под командованием куратора, префекта или центуриона, а также по 120 всадников. Всадники образовывали не отдельные эскадроны, а были причислены к центуриям. Они выполняли обязанности курьеров, разведчиков и посыльных.
Однако в сражении или во время переходов из них могли создавать отряд, который действовал совместно со вспомогательной кавалерией. В боевом построении легионная кавалерия располагалась позади пехоты или на ее флангах.

В начале III столетия структура легиона, насколько мы можем судить на основании имеющихся в нашем распоряжении свидетельств, еще не претерпела существенных преобразований. Этот вопрос отчасти прояснился благодаря графическим символам, обнаруженным на некоторых надписях, происходящих из Майнца и Ламбеза.

Было высказано предположение, что эти символы, соответствующие шести рангам центурионов в каждой когорте, должны указывать на место центурии на поле боя, что позволило говорить об определений преемственности, существовавшей в III столетии, с манипулярным построением республиканской эпохи.
Только теперь вместо гастатов, принципов и триариев первую линию построения образовывали манипулы фалангариев, за ними стояли ланциарии и позади них лучники.
Манипул, как и прежде, состоял из двух центурий. Центурия posteriores (последних) располагалась слева от центурии priores (первых).
Манипул имел четыре ряда в глубину и 40 человек по фронту.
Графические символы, а также надписи из Апамеи показывают, что в северовскую эпоху когорты легионов, как и прежде, состояли из шести центурий.
Во время сражения когорты легиона выстраивались, по всей видимости, в порядке убывания номеров, слева направо.

Впрочем, возможно, что уже во времена правления Септимия Севера была сделана попытка произвести изменения в структуре легиона. Некоторые надписи из Апамеи показывают, что при Александре Севере в первой когорте Второго Парфянского легиона существовало звание центуриона pilus posterior, не засвидетельствованное ранее для легионов.
Это открытие оживило дискуссии вокруг вопроса о количестве центурий в первой когорте. Однако надпись из Ламбеза казначея первого центуриона первой когорты (tabularius principis) Третьего Августова легиона, сделанная при Септимии Севере и возобновленная при Валериане и Галлиене, говорит только о пяти опционах первой когорты, не упоминая об optio pili posterioris.
Поэтому было сделано предположение, что Второй Парфянский легион, созданный Септимием Севером имел нетипичную структуру, лучше приспособленную к новым требованиям римской военной стратегии. Увеличение количества центурий в первой когорте должно было способствовать выделению из легиона отдельных подразделений и формированию вексилляций.

Повидимому, к концу III в. легионная структура оставалась той же, что и прежде. Эпитафия Аврелия Гая и данные Notitia Dignitatum  свидетельствуют, что легионы, созданные в правление Диоклетиана, состояли из 10 когорт.
Мы можем также утверждать, что по крайней мере некоторые из этих легионов соответствовали традиционной модели и насчитывали около 6 тыс. чел. Это, например, можно с полной определенностью утверждать в отношении Третьего Диоклетианова легиона, из состава которого было впоследствии выделено несколько подразделений, размещенных в разных пунктах нильской долинных. Ко времени составления Notitia Dignitatum части легиона находились в Омбре, Презенции и Фивах. Около 301 г. в Луксоре был построен лагерь, который должен был принять один из отрядов этого легиона. Если придерживаться в расчетах норм, существовавших в период принципата, то лагерь мог вместить от 1, 5 до 2 тыс. чел.

То же самое можно сказать о Втором Геркулиевом и Первом Юпитеровом, которые, как и Третий Диоклетианов, были сформированы около 297 г. в сложной политической обстановке, когда вспыхнуло восстание в Египте и шла тяжелая война с персами.
После того как внешнеполитическая обстановка стабилизировалась, некоторые из старых легионов были распределены по приграничным крепостям в качестве гарнизонов.

РАДИКАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ СТРУКТУРЫ РИМСКИХ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ЛЕГИОНОВ, ПРОИСХОДЯТ, ОЧЕВИДНО, ТОЛЬКО ПРИ КОНСТАНТИНЕ.
АВРЕЛИЙ ВИКТОР НЕДВУСМЫСЛЕННО ПРИПИСЫВЕТ ЭТОМУ ИМПЕРАТОРУ ПРОВЕДЕНИЕ НЕКОЙ ВОЕННОЙ РЕФОРМЫ. МЫ МОЖЕМ ТОЛЬКО ДОГАДЫВАТЬСЯ, В ЧЕМ БЫЛА ЕЕ СУТЬ.

Вероятно, процесс дробления старых воинских частей принял целенаправленный и повсеместный характер.

Следствием значительного уменьшения численности легиона было стирание границ между различными звеньями его структуры: когорты уменьшались до размеров прежних центурий. Это неизбежно вело к терминологическим изменениям, наиболее заметным из них является исчезновение самого понятия cohors в смысле структурного звена легиона, которое может действовать как самостоятельное тактическое подразделение.
Как отмечает О. Шмитт, в последний раз когорта в качестве составной части легиона упоминается в 312 г., что является результатом реорганизации армии, проведенной при Константине.
По какому принципу создавались новые воинские части, сказать трудно, но, по всей видимости, была какая-то единая схема, которой стремились придерживаться.

Нельзя не отметить, что в наших источниках неоднократно упоминаются воинские отряды (как кавалерийские, так и пехотные) по 300 чел. Такое количество всадников, например, оставалось у императора Грациана после поражения, понесенного им от войск Магна Максима, и столько же ВСАДНИКОВ ГУННОВ БЫЛО ПОД КОМАНДОВАНИЕМ МАГИСТРА ОФФИЦИЙ ОЛИМПИЯ, КОГДА В 409 Г. ОН СОВЕРШИЛ НАПАДЕНИЕ НА ГОТСКИЙ ЛАГЕРЬ ОКОЛО ПИЗЫ.

Несомненно, что и в первом, и во втором случаях речь идет о дворцовых схолах. Однако как объяснить тот факт, что именно по 300 солдат из каждого пехотного подразделения требует предоставить ему император Констанций II, по 300 солдат из каждого подразделения дает Валент Себастиану, и именно 300 римских солдат переходят на сторону готов после сражения под Адрианополем.

Не определяется ли в данном случае цифра 300 численностью отрядов, входивших в состав более крупных воинских частей? В связи с этим можно вспомнить, что анонимный автор трактата «De rebus bellicis» называет все отряды римской армии схолами, а Вегеций утверждает, что легионы состоят из большого количества схол.
Это позволяет предположить, что схолами назывались в этот период не только самостоятельные кавалерийские части, но и структурные единицы подразделений пехоты.

Низшим звеном схолы являлось contubernium, т. e. отделение, состоявшее из солдат, живших в одной палатке и располагавшихся в строю друг за другом. Контуберния, согласно Вегецию, состояла из 10 солдат и одного десятника (decanus). Десять контуберний образовывали более крупную тактическую единицу — «центурию» во главе с центенарием (сотником).
В действительности центенарии командовали не центуриями, численность которых варьировалась от 80 до 160 чел., а отрядами в 100 чел.

Поскольку численность позднеримских подразделений составляла в среднем 1000–1200 чел., то они должны были состоять из трех и более схол.

Не исключено, что создание новых подразделений независимо от их типа осуществлялось по иному принципу. Согласно утверждению Вегеция, в современную ему эпоху не существовало разницы между когортами и центуриями, т. е. структурными звеньями подразделения численностью по 111 чел. каждое (100 рядовых, 10 деканов и 1 центенарий)
Очевидно, и количество «центурий» в современном Вегецию подразделении соответствовало количеству когорт в прежнем легионе.

Характерно, что подобная же десятиричная структура воинских подразделений существовала и у различных германских племен.
Еще Тацит отмечает, что отряд пехоты у германцев составлял 100 чел.
У вестготов с V по VII в. наименьшей войсковой единицей являлось отделение в 10 чел. (decania) с деканом во главе. Десять деканий образовывали сотню (centena), во главе которой стоял центенарий. Самым крупным подразделением была тысяча с тысячником (millenarius) во главе.

В IV в. отряды в 1 тыс. чел. были типичны также и для ополчении вандалов. Подобный вывод подтверждается прежде всего сообщением Прокопия, согласно которому Гейзерих разделил свою армию на 80 частей в соответствии с количеством хилиархов (трибунов), чтобы казалось, будто бы у него было 80 000 воинов. Таким образом, структура новых подразделений могла быть позаимствована римлянами у германцев.

После того как уже не осталось подразделений прежнего состава, процесс создания новых отрядов пошел другим путем, наглядным отражением которого стало появление в названии воинской части эпитетов seniores и iuniores.
Д. Хоффманн выдвинул идею, что разделение подразделений на старших (seniores) и младших (iuniores) было вызвано разделом империи между Валентинианом I и Валентом в 364 г.
Наименование seniores получили отряды, перешедшие под командование Валентиниана I - старшего августа (Augustus senior), a iuniores — подразделения, доставшиеся Валенту (Augustus iunior).
Тем не менее эта гипотеза вызвала вполне обоснованные сомнения, поскольку некоторые воинские части, находившиеся на Востоке, были seniores, а некоторые из западных — iuniores.

Подобный факт можно было бы объяснить тем, что оба августа в случае необходимости посылали друг другу на помощь военные контингенты. Но после того, как была обнаружена эпитафия Флавия Эмилиана, дуценария ауксилии Iovii Cornuti seniores, датируемая 356 г., вопрос оказался практически решенным. По мнению некоторых исследователей, создание на базе одного отряда двух было следствием тяжелых потерь, понесенных армией в битве при Мурсе. Другие полагают, что разделение воинских частей было произведено еще в процессе реформ Константина.

В настоящее время практически общепринятой стала точка зрения, в соответствии с которой эпитеты seniores — iuniores являются не пространственной (запад - восток), а хронологической характеристикой: отряды, получившие наименование seniores, существовали до того, как были сформированы отряды с теми же названиями, но обозначенные как iuniores.
Разделение одного отряда на две части произошло, очевидно, не в результате целенаправленной реформы, а было следствием длительного поэтапного процесса.
Требование, чтобы дети солдат поступали на службу в те же подразделения, в которых служили их отцы, могло привести к ситуации, когда рекрутов становилось больше, чем было необходимо для пополнения того или иного подразделения.
Создание отрядов iuniores позволяло сыновьям солдат начать свою службу в тех же привилегированных воинских частях, в которых служили их отцы, и достаточно быстро продвигаться вверх по служебной лестнице.
Подобная практика неизбежно вела к уменьшению численного состава подразделений.
По мнению Я. Ле Боэка, этот процесс продолжался на протяжении всего IV в.

О СВЕРХТЯЖЕЛОЙ КВАЛЕРИИ

Столкновения с парфянами, сарматами и персами заставили римлян уделить внимание созданию в собственной армии отрядов кавалерии сверхтяжелого типа.

Первое регулярное подразделение, состоящее из панцирных всадников — катафрактариев, было создано при императоре Адриане.
Считается, что римские катафрактарии были первоначально вооружены по образцу сарматской конницы и, вполне вероятно, что все они были сарматскими наемниками.
О том, что представляли собой первые панцирные всадники на римской службе, мы можем судить благодаря описанию сарматских катафрактариев, сделанному Тацитом:

«Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключены не в них самих: нет ничего хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день, однако, шел дождь, лед таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками.
Лошади их скользили по грязи, а тяжелые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи. Они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может»
[Некоторые источники говорят также о «легкости вооружения сарматов». Скорее всего, тяжесть или легкость вооружения сарматов отражала их социальное положение: сарматские не «вожди и знать», видимо не могли позволить себе приобретать тяжелые доспехи]

Впрочем, это [катафрактарии] не единственный термин, использовавшийся в античных источниках для обозначения кавалерии сверхтяжелого типа.
Другие названия панцирных всадников — это «клибанарии» (clibanarii) и «катафракты» (catafracti, catafracti  equites)

[Далее автор приводит различные мнения историков по поводу римской сверхтяжелой кавалерии]:

По мнению М. Спейдела, catafractarii — это обобщенное наименование, применявшееся для обозначения панцирных всадников, в то время как «клибанарии» — термин более узкий, использовавшийся исключительно в отношении парфянских, персидских и пальмирских всадников, которые на деле также являлись катафрактариями.

А. М. Хазанов полагает, что термин «катафрактарии» в III–V вв., как правило, использовался для обозначения вспомогательных частей римской армии, вербовавшихся на Востоке, тогда как «клибанариями» называли отряды собственно римской и сасанидской конницы.

С точки зрения В. П. Никонорова, катафрактариями в античных источниках назывались подразделения только римской сверхтяжелой кавалерии, в то время как катафрактами именовали панцирных всадников в селевкидских, парфянских и персидских армиях. Ввиду того что катафракты и клибанарии имели аналогичное вооружение, оба эти термина можно рассматривать практически, как синонимы.

Подразделения клибанариев были включены в состав римской армии, по-видимому, в достаточно поздний период. Их появление обычно связывают с именем Александра Севера, в биографии которого сообщается, что, уничтожив 10 тыс. персидских клибанариев, этот император вооружил персидским оружием своих всадников.

Однако вряд ли мы должны полагаться на это свидетельство автора IV в. УЖЕ ХОТЯ БЫ ПОТОМУ, ЧТО САМА БИОГРАФИЯ АЛЕКСАНДРА СЕВЕРА ЯВЛЯЕТСЯ ВЫМЫШЛЕННОЙ.

По мнению В. П. Никонорова, наиболее вероятным временем появления клибанариев в римской армии является эпоха правления Диоклетиана, когда были образованы государственные мастерские, изготавливавшие оружие, в том числе и для клибанариев (fabricae clibanariae)

Впрочем, достаточно веских оснований, для того чтобы увязывать появление клибанариев в римской армии с учреждением государственных оружейных мастерских, у нас нет.
Clibanariae могли быть образованы и в более поздний период.
Отметим, что самым ранним источником, упоминающим о клибанариях, является панегирик Назария, произнесенный в честь императора Константина Великого 1 марта 321 г.
Клибанарии составляли главную силу армии Лициния и затем были включены в состав армии самого Константина.

Тем не менее в IV столетии термин «клибанарии» казался еще чужеродным нововведением. Именно поэтому Аммиан [Марцеллин], рассказывая о дефилировавших по Риму всадниках Констанция II, поясняет, что это были «катафракты, которых называют клибанариями.
Точно так же и автор биографии Александра Севера, писавший приблизительно в то же самое время, считает необходимым указать своему читателю, что клибанарии — это персидское название катафрактариев.

Основываясь на этих свидетельствах литературных источников, многие исследователи полагают, что существенной разницы между катафрактариями и клибанариями не было, а сами эти термины были взаимозаменяемыми.
Однако уже то внимание, которое Аммиан уделяет описанию вооружения всадников Констанция, свидетельствует, что их вид вызывал удивление и казался новым и необычным. Вряд ли историку понадобилось с таким же старанием описывать катафрактариев, подразделения которых уже давно существовали в римской армии.

Если мы обратимся к Notitia Dignitatum, то увидим, что статус клибанариев был выше статуса катафрактариев. У клибанариев одно подразделение было Schola , пять — вексилляциями комитатенсов и три палатинскими вексилляциями.
Катафрактарии же были либо Comitatenses, либо Limitanei . Этот факт позволил предположить, что клибанарии могли иметь вооружение лучшее, нежели катафрактарии.

По мнению Ф. Альтхайма, катафрактарии носили короткий панцирь, доходивший всадникам до уровня бедра, в то время как клибанарии были покрыты латами с ног до головы. К тому же лошади катафрактариев не имели бронированных попон, клибанарии же сражались верхом на лошадях, полностью защищенных доспехом.

К подобному мнению склоняется и В. П. Никоноров.
М. Фожер полагает, что разница между катафрактариями и клибанариями определялась только лишь наличием или отсутствием бронированных попон у лошадей.
С точки зрения Дж. Кулстона, различие между катафрактариями и клибанариями заключалось в вооружении самих всадников: у катафрактариев были щит и копье, а у клибанариев — лук и копье.

Несмотря на то что А. М. Хазанов весьма скептически отнесся к подобной гипотезе, определенное подтверждение ей можно найти в тексте Аммиана.
Из описания битвы при Аргенторате [Страсбург], которое дает нам историк, можно заключить, что подразделение катафрактариев, принимавшее участие в бою, сражалось лишь оружием ближнего боя, у всадников, возможно, были щиты, а их кони не имели бронированных попон.
С другой стороны, нам известно, что главным оружием персидских клибанариев был лук. Даже в римской армии существовало одно подразделение клибанариев-лучников.

В. П. Никоноров поддерживает мнение Дж. Кулстона и считает, что клибанарии имели на вооружении копья, луки и мечи, а кроме того, в комплекс защитного вооружения катафрактов-клибанариев могли входить и щиты.
Аммиан по крайней мере однажды упоминает о персидских катафрактах, укрывших своего царя от стрел стеной из щитов.

А. М. Хазанов склонен полагать, что хотя изначально между катафрактариями и клибанариями существовали определенные отличия, однако со временем они должны были стереться. Представляется, однако, более вероятным, что произошло не стирание различий, а замена старого вооружения катафрактариев на более совершенное вооружение персидского образца.
Notitia Dignitatum  упоминает четыре оружейные мастерские, изготавливавшие снаряжение для клибанариев, и ни одной, которая изготавливала бы оружие и снаряжение для катафрактариев.

Трудно предположить, что достаточно сложное вооружение катафрактариев могло изготовляться в обычных мастерских (loricariae). Сам факт, что в Notitia нет указаний на существование каких-либо оружейных, производивших доспехи для катафрактариев, лучше всего свидетельствует в пользу того, что подобные доспехи изготавливались в clibanariae.
Даже термин «катафрактарии» постепенно выходит из употребления.
Уже Вегеций, попытавшийся описать в своем трактате все когда-либо использовавшиеся виды оружия и роды войск, говорит о catafracti equites и клибанариях, однако ни разу не упоминает о катафрактариях.

Несмотря на то что различия в вооружении катафрактариев и клибанариев (катафрактов) в середине IV в. были еще весьма заметны, однако для историков все три термина были, как кажется, равнозначны.
Необычные доспехи клибанариев могли заставить античного автора указать на их персидское происхождение, однако это не значило, что он видел в них особую категорию войск: клибанарии, в его понимании были теми же самыми катафрактариями или катафрактами.

Именно поэтому Аммиан может свободно использовать все три названия, говоря об одном и том же воинском подразделении. Так, например, он утверждает, что, направляясь к театру военных действий в Галлии, Юлиан взял с собой катафрактариев; накануне сражения при Аргенторате Аммиан говорит нам уже о клибанариях; во время боя — о cataphracti equites; после окончания сражения он вновь называет воинов Юлиана катафрактариями.

Расцвет римской сверхтяжелой кавалерии происходит при Констанции II.
Многолетние безуспешные войны с персами, которые вел этот император, продемонстрировали, что панцирные всадники могли достаточно эффективно действовать на полях сражений. Поэтому вполне естественным было желание Констанция усилить свою армию, включив в ее состав подразделения клибанариев, вооруженных по персидскому образцу.

Согласно утверждению Юлиана, он сначала будто бы сам облачился в доспех клибанария, чтобы лично оценить все его достоинства, и лишь потом принял решение о создании новых подразделений. Именно появление большого числа отрядов клибанариев позволило Юлиану назвать Констанция создателем панцирной кавалерии, которой якобы не было у его предшественников.

В правление Констанция были сформированы также и новые эскадроны катафрактариев.
Это стало возможным после победы императора над сарматами и поселении их на территории империи, прежде всего, в Галлии.
Исследователями уже давно было отмечено, что часть известных нам подразделений катафрактариев носит галльские (кельтские) названия (Biturigenses, Ambianenses, Albigenses). Эти отряды, несомненно, были набраны Констанцием из числа сарматских поселенцев.

Появление в римской армии клибанариев произвело достаточно сильное впечатление на современников. До нас дошло сразу четыре описания их вооружения, составленных именно в это время. Уникальные находки, сделанные при археологических раскопках в Дура-Европос, и иконографические свидетельства позволяют нам дополнить литературные источники и детально реконструировать доспехи клибанариев.

Голову всадника покрывал металлический шлем, вероятно, композитного типа; лицо защищала железная маска, воспроизводившая черты человеческого лица; маска имела смотровые и дыхательные отверстия. Клибанарии носили особый вид панциря, явно восточного происхождения, который наши источники называют thorax. Торакс изготавливался из бронзовых или железных четырехугольных пластинок, соединявшихся так, что одна накладывалась на другую.
Он был открыт спереди на уровне бедер, чтобы всаднику было легче садиться на лошадь.

Руки клибанария, от запястий до плеч, защищались маникой (manicae) — особыми рукавами из металлических полос; кисти рук — кольчужными рукавицами или перчатками, оставлявшими пальцам возможность свободно двигаться. На ногах всадника были набедренники из металлических полос, подобные манике. Ступни, очевидно, тоже были закрыты металлическими пластинами, поскольку Юлиан утверждает, что никакая часть тела клибанария не оставалась открытой.
Все части доспеха соединялись друг с другом с помощью металлических колец.

Клибанариями становились люди, наделенные большой физической силой. Однако даже они из-за тяжести вооружения не могли самостоятельно вскочить в седло и вынуждены были залезать на коня так, как это было принято у персов (more persaruni), т. е. при помощи слуги.

Конь клибанария, как и всадник, был полностью облачен в доспехи.
Бронированная попона закрывала его корпус, голову защищал металлический налобник. По утверждению Гелиодора, даже на ногах лошади имелись поножи. Впрочем, более вероятным представляется свидетельство Назария, согласно которому ноги коня частично закрывались бронированной попоной.

Главным наступательным оружием римского клибанария было длинное копье, которое всадник держал обеими руками. Его длина достигала 4 – 4,5 м.
Удар копья мчащегося на полном скаку закованного в броню воина был настолько мощным, что два противника могли быть сброшены на землю за раз.
Кроме копья всадники были вооружены также мечами.

По мнению А. М. Хазанова, главная тактическая задача сверхтяжелой кавалерии состояла в том, чтобы в едином тесно сомкнутом строю атаковать противника (прежде всего пехоту) с целью прорыва (реже охвата) его боевых порядков.

Плотный строй давал возможность наилучшим образом использовать преимущества вооружения панцирных всадников и сводил до минимума его недостатки, главным из которых была их слабая маневренность.
Отдельный клибанарий (катафрактарий) был весьма уязвим и сброшенный на землю становился легкой добычей врага. Этот вывод подтверждается, как кажется, и описанием, которое дает нам в своем панегирике Назарий: «Они используют следующий способ сражения: когда они атакуют вражеский строй, то врезаются в него и, будучи неуязвимыми, опрокидывают без колебания все, что им противостоит».

Впрочем, вряд ли можно представить себе ситуацию, чтобы кони, погоняемые своими всадниками, бросились на фалангу пехотинцев, ощетинившуюся копьями. Я. Ле Боэк отмечает, что катафрактарии могли достигнуть определенного успеха, опрокинув первый ряд легионеров, но затем их лошади поневоле должны были остановиться, поскольку у них не было никакой возможности перевести дыхание и это обрекало их седоков на верную гибель.

Ф. Кардини приходит к выводу, что сверхтяжелая кавалерия могла применяться только на равнинной местности и только для прорыва передовой линии строя неприятеля, подвергшегося уже обстрелу со стороны лучников, другими словами, для борьбы с рассредоточенными силами пехоты. Против стоящих в тесном строю тяжеловооруженных пехотинцев атака панцирной кавалерии была бы безрезультатной.

Тем не менее описание, которое оставил нам Аммиан, позволяет утверждать, что задачей панцирной кавалерии была борьба не только с пехотой, но и с кавалерией противника. Говоря о сражении при Аргенторате (357 г.), историк утверждает, что в столкновении германцы были бессильны против римских катафрактариев.
Поэтому, используя свой традиционный прием, они разместили среди всадников легковооруженных пехотинцев. В самый разгар боя римские кавалеристы храбро сражались, сохраняя тесный боевой строй. Затем на поле битвы катафрактарии, не совсем понятно зачем, перестроили свои ряды. В это время их командир получил ранение, а один из всадников, упав с лошади, был раздавлен тяжестью собственного вооружения. Это привело к тому, что римляне неожиданно обратились в беспорядочное бегство. Однако поддержанные пехотой и вдохновленные словами подоспевшего Юлиана, они снова выстроили боевую линию и продолжили сражение.

Описание Аммиана показывает, во-первых, что катафрактарии были вполне грозной силой, с которой германская конница не могла справиться в одиночку; во-вторых, катафрактарии, не смотря на малую маневренность, были способны совершать на поле боя какие-то перестроения боевого порядка; и, в-третьих, катафрактарий не был совершенно неуязвим в своей броне, и германцы, вооруженные мечами и копьями, могли нанести ему серьезное ранение: командир катафрактариев оказался среди четырех погибших в этой битве офицеров.

Справедливости ради, надо отметить, что эффективность использования катафрактариев (клибанариев) на полях сражений вызывала сомнения уже в древности.
Так, например, Вегеций, для которого панцирные всадники стали, очевидно, уже историей, сообщает, что хотя катафракты и защищены от ран, однако вследствие тяжести своего вооружения они могут легко попасть в плен, будучи пойманными арканами.
По-видимому, такой вывод автора «Эпитомы» был следствием неудачных столкновений римлян с аланскими и гуннскими всадниками, использовавшими в бою арканы.

Проанализировав свидетельства литературных источников, Ф. Ришардо приходит к выводу, что применение сверхтяжелой кавалерии на полях сражений было больше данью военной моде, чем следствием тактического прогресса. Это был престижный род войск, служивший якобы для императорской пропаганды военной мощи государства. В бою же он приносил мало пользы, особенно против «решительно настроенной» пехоты.

Со столь категоричным мнением трудно согласиться. Как известно, панцирные всадники были очень важной составляющей персидской армии, и, следовательно, невозможно представить себе, что их роль ограничивалась лишь пропагандой военной мощи персидского царя.
Сверхтяжелая кавалерия зародилась на Востоке еще во времена Ахеменидского владычества, поэтому было бы слишком смело утверждать, что род войск, просуществовавший несколько столетий, был совершенно бесполезен в бою.
Большое количество частей клибанариев и катафрактариев, входивших в состав римских вооруженных сил, говорит также за то, что в военных операциях им отводилась весьма важная роль. Клибанарии, по крайней мере в восточной армии, оставались одним из основных видов войск вплоть до конца IV в. Описывая восточные подразделения, возвратившиеся в 397 г. из Италии, Клавдиан сообщает именно о клибанариях:

…а с другой стороны за всадником всадник
рвущимся вскачь скакунам уздает горячие губы.
Воин над головой потрясает перьями шлема,
и на плечах у него железными красками блещет,
переливаясь, дрожащая сталь: из выгнутых полос
латы, скрепляясь, облегли живые члены, и с ними
движутся - страшно смотреть - как будто стальные фигуры
тронулись с мест, и металл задышал человечьим дыханьем.
Тот же убор одел и коней: железный очелок
грозен врагу, а железным бокам не опасны удары.
(Claud., Ruf., 2, 353–262; пер. М. Л. Гаспарова)

Вместе с тем, вряд ли можно согласиться и с той восторженной оценкой, которую дал сверхтяжелой кавалерии А. М. Хазанов, считавший ее достойной альтернативой римской тяжеловооруженной пехоте.
У нас нет ни одного свидетельства источников, позволяющего утверждать, что панцирные всадники были способны успешно противостоять линейной пехоте. Можно, конечно, вспомнить о битве при Каррах, в которой римская армия понесла тяжелое поражение от парфян, имевших в своих рядах большое количество катафрактариев.
Однако не будем при этом упускать из виду тот факт, что парфяне одержали победу лишь благодаря взаимодействию сверхтяжелой кавалерии и лучников и что от парфянских луков римляне пострадали куда больше, чем от копий катафрактариев.

Напротив, можно привести гораздо больше примеров, показывающих бессилие панцирных всадников в борьбе против тяжеловооруженной пехоты. Так, в битве при Турине (313 г.) Константин приказал своим воинам расступиться, чтобы пропустить и окружить катафрактариев Лициния.
Последние в результате оказались в ловушке, так как из-за тяжести своего вооружения были неспособны повернуть коней, чтобы вновь атаковать неприятеля.
После этого пехотинцы Константина перебили всех катафрактариев, не потеряв ни одного человека.

Восточный поход Юлиана наглядно показал, что персидские клибанарии были не в состоянии бороться с римской пехотой. Аммиан утверждает, что после многократных поражений, понесенных от римлян, персидские всадники боялись вступать с ними в правильный бой.
Единственное нападение персидской кавалерии, принесшее ей относительный успех, было сделано в тот момент, когда армия Юлиана совершала переход. Персы атаковали неожиданно, одновременно с трех сторон. Их клибанариям удалось отбросить левое крыло римской армии, но Аммиан нигде не сообщает, что персы прорвали римские боевые порядки. Так или иначе, поле боя осталось за римлянами. Их противники потеряли множество солдат и своих главных командиров.

Гораздо большего успеха добивались катафрактарии в столкновениях с вражеской конницей.
В битве при Каррах, например, галльские всадники, несмотря на проявленные ими чудеса храбрости, оказались бессильны против закованных в броню парфян.
Но даже в кавалерийском сражении панцирные всадники не всегда оказывались победителями. В случае если их противник обращался в притворное отступление, используя тактику изматывания, он мог одержать победу, поскольку под тяжестью собственного вооружения и закованного в броню всадника лошадь катафрактария была в состоянии выдержать марш-бросок не более чем на 200 - 500 м.
Такую тактику применили против пальмирцев маврские и иллирийские всадники Аврелиана: измотав преследовавших их противников, они затем неожиданно атаковали их и окончательно опрокинули.

А. М. Хазанов ошибается, полагая, что катафрактарии пережили падение Западной Римской империи и продолжили свое существование в эпоху раннего Средневековья.
Воины времен Юстиниана имели мало общего с панцирной кавалерией античности.
ВООРУЖЕНИЕМ И ТАКТИКОЙ ВЕДЕНИЯ БОЯ ОНИ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ НАПОМИНАЛИ ГУННОВ, ЧЕМ КАТАФРАКТАРИЕВ ИЛИ КЛИБАНАРИЕВ.
Согласно Прокопию, главным наступательным оружием современного ему воина был лук.
Кроме луков всадники были вооружены мечами и копьями, а также имели особые щиты без рукояти, которые они носили за спиной на ремне.

И САМОЕ ГЛАВНОЕ: ЮСТИНИАНОВЫ ВОИНЫ МОГЛИ СПЕШИВАТЬСЯ И СРАЖАТЬСЯ В ПРАВИЛЬНОМ ПЕШЕМ СТРОЮ, ЧЕГО НЕВОЗМОЖНО ПРЕДСТАВИТЬ В СЛУЧАЕ С АНТИЧНЫМИ ПАНЦИРНЫМИ ВСАДНИКАМИ.

ЕСЛИ И ГОВОРИТЬ О «ВЫСШЕМ ДОСТИЖЕНИИ АНТИЧНОЙ ВОЕННОЙ МЫСЛИ» В ОТНОШЕНИИ КАВАЛЕРИИ, ТО ЗДЕСЬ СКОРЕЕ НУЖНО ВСПОМНИТЬ О ГУННАХ, ИСПОЛЬЗОВАВШИХ НЕ ТОЛЬКО ОРУЖИЕ ДАЛЬНЕГО БОЯ (ЛУК), НО И ОРУЖИЕ ПРИМЕНЯВШЕЕСЯ В РУКОПАШНЫХ СХВАТКАХ (КОПЬЕ, МЕЧ).

ПРИ ЭТОМ ГУННЫ НОСИЛИ ТЯЖЕЛОЕ ЗАЩИТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ (ШЛЕМЫ И ПАНЦИРИ), И ИХ КАВАЛЕРИЯ, НЕСОМНЕННО, ДОЛЖНА СЧИТАТЬСЯ ТЯЖЕЛОВООРУЖЕННОЙ.
ИМЕННО ГУННЫ ПОДВЕЛИ ФИНАЛЬНУЮ ЧЕРТУ ПОД СУЩЕСТВОВАНИЕМ ПАНЦИРНОЙ КАВАЛЕРИИ АНТИЧНОСТИ.

На Западе она исчезла уже во времена Вегеция, и тем не менее последний полагает, что благодаря тем заимствованиям, которые были сделаны римлянами у готов, аланов и гуннов, современная ему конница намного превосходит ту, что существовала прежде.

Подводя итог всему сказанному, мы можем отметить, что появление катафрактариев как у противников римлян, так и в их собственной армии не привело к революции в военном деле.
Катафрактарии и более поздние клибанарии несомненно представляли собой реальную военную силу и могли быть с успехом использованы на полях сражений.
Однако они не были тем универсальным родом войск, который мог принести победу в любой ситуации.
Они не могли сражаться на равных с тяжелой пехотой и были не приспособлены к преследованию отступающего противника. Ответ на вопрос о том, насколько оправданно было применение панцирной конницы, по-видимому, был найден уже Вегецием, полагавшим, что делом полководца является принятие решения о том, каких всадников против каких отрядов вражеской кавалерии ему следует выставить.

Продолжение: http://proza.ru/2023/12/26/1632