Резцом и кистью

   Стоял ничем не примечательный летний день. С океана на материк ползли тяжелые черные тучи. Моросил мелкий дождь. Штормило.
   В небольшой бухточке, отгороженной от океана широкой песчаной косой было тихо. Только резкие порывы ветра завывали в снастях приткнувшегося к берегу суденышка, да тревожно шумел темный лес.
   Ивану нравилась такая погода. Шторм обычно будоражил воображение несостоявшегося морского летчика яркими картинами борьбы со стихией. Он представлял себя то на капитанском мостике, то в кабине барражирующего над волнами гидросамолета. В руках непослушный штурвал.
   От напряжения на лбу выступили бисеринки пота, которые резкий шквал тут же смешал с океанской моросью. Густая горько-соленая влага заполнила все вокруг и кажется еще мгновение и океан накроет и бухточку и недалекий лесок, да и его самого многометровой волной. Хочется умчаться подальше от берега, кричать от страха, но Иван расставив пошире ноги стоял, словно неприступная скала, выставив навстречу всем ветрам свою упрямую, лобастую голову.
   Внезапно, словно наткнувшись на неведомую преграду, ветер стих. Посветлело. Сквозь обрывки туч изредка пробивались солнечные лучи, скрашивая свинцово-черные воды бухточки ультрамарином.
   И вдруг в одном из таких ультрамариновых окон, словно из другого, сказочного мира, появилась любопытная мордочка нерпы. Стрельнув глазками вправо и влево морская красавица доверчиво уставилась на человека. Человек замер боясь шевельнуться, чтобы не дай бог, не спугнуть это, неведомо откуда появившееся, чудо. Так они смотрели друг на друга до тех пор пока не исчез солнечный луч и нерпа не растворилась в глубине черных вод.
   Прошло несколько лет и случилось новое чудо. Нерпа, с любопытством выглянувшая тогда из воды, скрывшись в далекой камчатской бухточке, вынырнула вдруг в Третьяковке. Хотела вновь, как и прежде уйти в глубину черных вод, но застигнутая врасплох колдовским - остановись мгновение - ты прекрасно, так и замерла в немом удивлении, навечно...
   - Как сейчас помню тот штормовой день, морскую красавицу в солнечном нимбе. Сколько эскизов сделал, ночей не спал, прежде чем заставил себя взять в руки резец. Это ведь говорят только, что берешь камень, отсекаешь все ненужное и получается шедевр, на деле все намного сложнее, - заключает автор, член союза художников России, скульптор Иван Мельников.
   - Служил я тогда на Камчатке заместителем начальника пограничной заставы. За время службы, считай, что весь полуостров исходил. Частым гостем был на оленьих стойбищах, с большим интересом познавал быт, культуру чукчей, язык их изучал. Еще тогда втайне от начальства делал зарисовки из жизни оленеводов. Все это очень пригодилось, когда я принял твердое решение - оставить службу и наконец-то заняться любимым делом. Хочу сразу оговориться, что те знания и закалку, которые я получил в пограничном училище и потом на заставе всегда помогали в моей дальнейшей творческой работе, а из тех набросков, что удалось сделать в стойбищах чукчей позже вышли неплохие работы. Среди них наиболее дорога мне скульптура "Бабушке по секрету".
   Иван, конечно скромничает говоря о своих работах, только со стороны, как говорится - виднее. Сколько бы не смотрел я на эту простенькую и вместе с тем умудренную жизнью старушку к уху которой доверительно прильнула девочка-чукчанка, от бронзовой композиции всегда веет теплотой и несказанной грустью, вызывая, зачастую, самые сокровенные воспоминания из прожитой жизни.
   Скульптору не откажешь в наблюдательности и даже в знании технологии производства предметов быта малого народа. Будь то кухлянка или торбасы на ногах, все предметы одежды выделаны им в скульптурах со знанием дела, все дышит любовью и теплотой, придавая дополнительный колорит его героям. Наверное всякий, кто хоть раз взглянет на мраморную скульптуру "Выделка кож", будет приятно удивлен экзотическим сюжетом, подсмотренным художником во время его странствий по тундре.
   - Однажды, - вспоминает он, - меня пригласили в ярангу, в которой девицы-чукчанки пятками проминали выделанные оленьи шкуры, которые шли на производство мягких и теплых кухлянок. На это занятие надо было посмотреть. Вроде бы нелегкая это работа, монотонная, ан нет, с одного взгляда понятно, что труд этот красавицам в радость. А секрет-то оказывается до наивности прост. Всем известно, что кто-кто а чукчи не избалованы летним теплом и потому большую часть своей жизни проводят в теплой одежде. А раз так, то только во время выделки кож выпадает для молодиц возможность показать свои ладные женские ножки женихам, и те, если свободны от работы, конечно же не преминут заглянуть в завлекательную ярангу. Вот эти-то наблюдения и легли в основу скульптуры, выражая в ней все видимые и невидимые чувства, в свою очередь раскрывающие понятие нехитрого женского счастья.
   Все эти и некоторые другие работы скульптора Ивана Мельникова, уже в ходе многочисленных выставок были приобретены Третьяковкой и теперь радуют изощренные вкусы не только москвичей, но и гостей нашей славной столицы.
   Как не жаль, а чукотский период творчества художника сегодня уже прошедший этап. Но куда бы не кидала, Ивана жизнь он всегда с особой теплотой вспоминает своих чукотских и анадырьских друзей и знакомых, шлет им добрые весточки или звонит по телефону, а бывает бросив все, летит к ним на самолете. И все же эти ностальгические чувства приходят и уходят, а он, как и прежде, остается один на один с любимым делом. Годы только укрепляют его руки, делают вернее глаз, пестуют его мастерство. Ему есть что сравнить в своем творчестве, потому, что он не ограничивал свои возможности, менял технику скульптуры и направления, школу и взгляды на жизнь.
   В судьбе каждого человека возраст Иисуса Христа является той ступенью, с которой наступает насущная необходимость стать, осмотреться вокруг, подвести итог первого и зачастую самого насыщенного событиями отрезка жизни.
   Казалось бы, оглянувшись назад, Иван мог бы порадоваться тому, что успел сотворить. Дом, семья, дети, любимая работа, студия, ученики и почитатели, многочисленные выставки, признание не только в России, но и за рубежом. Это ли не успех? Это ли не истинное счастье?
   Но его не покидает чувство неудовлетворенности. Кажется, что он в своих работах упустил что-то глобально важное, без чего вся оставшаяся жизнь может оказаться пустой и никчемной.
   Живописуя своих чукотских героев в камне и бронзе, скульптор вкладывал в них, как он думал, всего себя. Но несмотря на это Иван в глубине души осознавал - пока - что он всего-навсего искусный подмастерье, который еще не в состоянии вложить в свои творения свою бессмертную душу. Он был подвержен душевному копанию и раньше, но так остро вопрос духовности перед ним раньше не стоял. Это и понятно, ведь все мы дети своего времени, которым вместе с прививками от оспы прививали и атеизм. Те из нас, кто задумывался о состоянии своего высшего "я", не имея духовного наставника, шел к храму длинной дорогой проб и ошибок. Тернистым путем проторенным предками - от язычества, через духовные шараханья из крайности в крайность, к вере.
   Не минул этого пути и Иван Мельников. Ему - человеку творческому, быть может, было легче понять и принять заповеди Христа. Даже не ведая о них он всегда старался поступать по совести, так, как подсказывало сердце и небольшой жизненный опыт. На всю жизнь он запомнил слова, сказанные его первым пастырем - рано или поздно, но человек сам приходит к богу. Для него эти слова вскоре оказались вещими.
   Во времена оные православие не приносило дивидендов, так как сегодня, напротив, познавшие божественную истину, не спешили говорить об этом во всеуслышание, в лучшем случае они заявляли об этом в своих работах. И Иван Мельников не был исключением. Впервые мысль - взяться за создание скульптуры Андрея Первозванного появилась у него после знакомства с жизнеописанием святого. Распятый в конце своего тернистого пути мученик долго волновал его воображение, вызывая неизмеримое желание творить. Но Иван не решался взваливать на плечи эту тяжелую ношу, прекрасно понимая, что не познав всей глубины веры он просто не вправе браться за образ одного из учеников и сподвижников Христа .
   Прошло немало бессонных ночей, прежде чем к нему пришло прозрение. Однажды во сне Иван увидел бодро шагающего на восток путника. Восходящее солнце четко очерчивало его глубоко изборожденные морщинами, почерневшее от зноя и лишений, лицо. В рубище, с Евангелием в руках он шагал в мир жестокий и неведомый, чтобы донести до самых окраин земли истину. И ни что не в силах было заставить путника свернуть с избранного пути. Решимости которой светились глаза подвижника хватило бы и на десятерых...
   Иван вдруг понял, что лицезреет самого апостола Андрея шагающего со своей божественной миссией в далекое и варварское княжество Киевское. Он хотел сказать о том, что узнал его но онемели губы. Он хотел приветствовать его взмахом руки, но отсохли руки. И тогда он мысленно обратился к святому и тот понял его. Остановился, посмотрел пронзительным взглядом, приободрил доброй улыбкой и осенил крестным знаменем...
   Потом были дни и ночи неустанного действа в результате которого в творческих муках родилась бронзовая скульптура Андрея Первозванного, и еще, можно с полной уверенностью сказать, родился, одухотворенный высшим сознанием, мастер.
   Позже Иван еще не раз возвращался в мыслях к библейской теме, но без знамения свыше за работу не брался. Как говорится всему свое время. Сегодня- говорит Иван, - такое время, что нелишне еще раз напомнить людям о давней истории государства российского. О великом собирателе земель Сергие Радонежском. Ведь только благодаря его подвижнической деятельности, его огромному авторитету стихли на Руси боярские смуты и княжеские междоусобицы. Сплоченная единым духом Россия наконец-то освободилась из-под татарского ига. Откровенно говоря и нынешняя политическое противостояние в России, местничество и стремление к самовластию новоявленных князьков мне чем-то напоминает те смутные времена старины глубокой. Наверное поэтому сегодня, как никогда раньше, я еще и еще раз возвращаюсь к образу Великого собирателя земли Русской. Недавно, на Троицу, еще раз побывал в Троице-Сергиевой Лавре, где мысленно испросил святого дать мне силы и вдохновения изваять его как предтечу единения России, как символ российской державности.
   Это один из последних перспективных замыслов художника, к числу которых можно отнести и международный проект.
   Одно время Ивана занесло в Америку, когда он в приснопамятные "застойные времена" вместе с американским энтузиастом-скульптором Дэвидом Баром лелеял надежду изваять и установить монумент на мысе Дежнева в СССР и на о.Принца Уэльского в США, как олицетворение дружбы и братства между народами. Проект так и не был осуществлен из-за довольно-таки банальной причины - отсутствия средств. Однако он, завязав тесную дружбу с интересными и оригинальными художниками и путешествуя с их помощью по Америке, многого от них набрался. Попробовал себя в стиле модерн, получилось. И получилось неплохо. Несколько модерновых скульптур приобрели американские музеи и любители. А на западе деньгами разбрасываться не привыкли.
   С Дэвидом Баром Иван ведет деятельную переписку, не теряя надежды все-таки добиться своего и установить монументы дружбы. А пока он обсуждает с американцем проект памятника воинам погибшим во Вьетнамской и Афганской войнах. Эскизы, которые Иван лишь мне одному показал, впечатляют, хватают за душу и не отпускают до тех пор пока не начинаешь понимать, что войны - изобретение дьявольское, противное человеческому естеству. Проект Дэвиду очень понравился, об этом он написал в последнем своем письме. А еще он с грустью добавляет, что ждет, не дождется, когда Иван к нему приедет.
   И рад бы Иван приехать, да не может. Вот уже больше года творит необычный по своему содержанию монумент, посвященный юношам и девушкам военной поры. Не для кого не секрет, что "дети войны", многим из которых сегодня за шестьдесят, с большим сомнением отнеслись к молодому скульптору, как исполнителю своей задумки. Что он может знать о нелегкой доле военных лет - думали многие из них, но когда художник представил макет и идею памятника, все сомнения и недомолвки улетучились.
   Мне удалось понаблюдать весь творческий процесс создания скульптуры, от эскизов до небольшого макета и далее до композиции в натуральную величину. Больше всего поразило то внешнее спокойствие и терпение, с каким художник многократно разбивал, казалось бы, уже готовую скульптуру и начинал ваять ее заново. Только близко знающий скульптора человек в состоянии почувствовать те танталовы муки творчества, которые ему пришлось преодолевать, снова и снова возвращаясь к началу работы. Только добившись полного воплощения своих замыслов, он приступил к окончательному этапу - подготовке форм для литья.
   Композиция - юноша и девушка, сидящие на скамейке вполоборота друг к другу всем своим видом навевают какую-то непознанную еще грусть и тревогу. С их уст только что сорвались и канули в небытие вечные слова любви, в то время, как сердца воспламененные высшим чувством, застыли в ожидании чего-то неотвратимо страшного.
   Скульптура Ивана Мельникова чем-то напоминает мне композицию навечно застывшую в металле у главного корпуса МАДИ, повествующую о мальчиках-студентах, которые в грозную годину войны сменили ученическое перо на винтовку. Объединяет их все та же застывшая в лицах вселенская грусть, неотвратимость тяжелых испытаний и чуть-чуть угадываемая надежда на лучшую долю.
   Произведение художника, по праву заняла одно из красивейших мест Самары. А в его адрес самарцами были высказаны самые добрые и искренние слова. Но самой большой наградой для ваятеля стала высокая оценка его труда, высказанная людьми, юность которых тесно связана с войной, за то, что они доверили ему все свое самое дорогое и сокровенное. Со слезами искренней благодарности на глазах вспоминали они о своих друзьях и подругах юности, многие из которых так и не дожили до Великой победы.
   Глядя на работу Ивана Мельникова, понимаешь, что память о Великой отечественной еще долго незаживающей раной будет будоражить воображение, наверное, еще не одного поколения художников, некоторые из которых знают о войне из своего "афганского" и даже "чеченского" опыта, не понаслышке.
   Монументы посвященные героям Великой отечественной, где бы они не стояли, в Москве или Самаре, Анадыре или в Керчи, в любом другом месте нашей необъятной России должны постоянно напоминать действующим политикам о том, что самое большое достояние человечество - это мир и что самое дорогое, что есть на земле - это человеческая жизнь, человеческое счастье, что от всех нас, жителей планеты зависит, будет ли небо над головой голубым и солнечным или алым от дыма и пожарищ.
   И еще одно я понял в творчестве Ивана Мельникова, это то, что все его работы заряжены добротой и простодушием, искренностью и миролюбием, вселенской любовью к жизни и стремлением к простому человеческому счастью.