Перелетные ангелы гл. 28

- Солнышко, пора вставать!
Я долго рассматривал ее лицо. Через рассеянный свет в палатке оно казалось юным и розовым. Кира не стала долго валяться и ждать "кофе в спальник" - наш человек.
Завтрак был великолепен. Кира и горы - это, оказывается, такое гармоничное сочетание, я уже не представлял свои будущие маршруты без нее.

До обеда решили подняться на ближайший склон хребта Абишира-Ахуба через Лунную поляну, а после - ко мне! Ноги уже были не так легки. Да еще и нужная тропа куда-то исчезла, ведь и здесь уже начиналась стройка.

Впрочем, нас больше интересовали растения, настоящий ботаник поймет, а остальным все равно не объяснишь эту страсть. Разве что, коллекционеру, собирающему марки или картины. А когда савочек был безнадежно потерен, на смену цветам пришли камешки.

Нас угораздило попасть на разлом, в котором гнездилилось много различных минералов. Только я не понял, кто из нас геолог, однако. Я-то сразу положил пару увесистых окатанных валунчиков в рюкзак и молча шел, прикрыв глаза. Я знал, что всякая мелочь потом валяется, никому не нужная, а эта парочка подойдет для моих новых опунций.

Кира непрерывно подносила каждый камешек мне под нос - что это, а что это? Там и были-то талькиты да яшмы изредка. Рюкзак уже хотелось поскорее сбросить, искупаться в речке и сводить Киру в кафе неподалеку с настоящими хычинами, айраном и кавказскими каштанами.

Ее безудержность мне была понятна, даже сам знаменитый Ферсман писал, как он перестал брать с собой девушек в минералогические экспедиции после трагического случая. Женщина и камни - это улетно, я уже с этим сталкивался, теперь просто терпеливо ждал, делая привалы каждые сто метров.

... Готовить обед уже было некогда.
- Может геркулеса заварим по-быстрому и кофе?
Похоже, Кира еще была во власти камней. Мои шуточки не проходили, как не проходила у нее моя каша.
- Геркулес можно есть только утром!
Это уже была не веселая реплика.

Весь ее цветущий вид куда-то сдуло, а я не понимал, на что же можно было обидеться, ведь так старался ей угодить во всем.

Дорога была безнадежно испорчена, мимо кафе я промчался, даже не подумав остановиться. Лик Христа на скале тоже вряд ли спас бы ситуацию.

Ну вот, и мой дом опять никому не нужен, меня не понимают, как будто я какой-то пришелец из других миров.

Мы еще сделали попытку помириться, но куда там. Меня даже слушать не стала, как будто я все вру. И как ей объяснить, что врать я не умею вовсе. И даже, когда хочу что-то приукрасить, язык самовольно треплет голую правду, не всегда нужную в разных щекотливых ситуациях.

Спали мы, конечно, в разных комнатах. Кира долго что-то писала на кухне. "Наверное, прощальное письмо", - подумал я. Совсем не спалось. Часа в два встал, хотел заварить пустырник.

Наткнулся на раскрытую тетрадь. Это мне? Начал читать, но быстро понял, что это ее дневник. Еще одна грань совпадений? Я ведь уже лет пять вел свой литературный блог. И стало интересно, как она пишет? Ну, хоть капельку прочту.

"...Мы познакомились и как-то сразу перешли на «ты». Сергей очень интересно рассказывал о прежних походах с друзьями в здешних местах. Он был чуть старше меня, но я чувствовала себя маленькой девочкой, столько в нем было мудрости и какой-то жизненной силы.

Мы незаметно подошли к горе, было очень легко и забавно идти за ним след в след и так спокойно на душе, как давно уже не бывало… Иногда он оглядывался, поджидая меня, я ловила его взгляд, и он вызывал у меня какую-то сладкую тревогу. Душа моя тихонько пела от счастья и непонятного чувства, названия которому я тогда так и не придумала.

Вот и Дуккинские озера - такая красота! Вода изумрудного цвета, окруженная горными вершинами с остатками снега. Я радовалась, кричала, а Сергей спокойно с улыбкой, понимая мой восторг, фотографировал.

Я украдкой наблюдала за ним, порой меня смущало его спокойствие, и было даже неловко за порывы своего бесшабашного веселья, но внутри меня все ликовало, и сдержаться было трудно.

Мы говорили о растениях, меня восхищали его знания - казалось, он знает каждую травинку, цветок, каждое дерево. Когда я стала рассказывать о своей даче, он вдруг оживился и поведал мне о своем поместье с лесосадом и землей в целый гектар. Я никогда не слышала о растениях, которые росли у него. Буддлея, тюльпановое дерево, сумах, даже глициния, мама-мия. Это же целый ботанический сад!..

- А поехали со мной, увидишь своими глазами.

Я смутилась, но радость волной подхватила меня и понесла в небо. Я не могла отказаться - меня тянуло к нему, как магнитом. Да к тому же возвращаться на турбазу…

Для приличия сделав паузу, я согласилась. Я уже ничего не боялась. Решила так решила, палатка так палатка, поместье так поместье.

Мы ночевали на берегу горной реки, грозной и шумной. Мне казалось, что там, снаружи, просто включили телевизор и забыли убавить звук. Не покидало ощущение, что это не со мной, хотелось ущипнуть себя за руку, за ногу или щелкнуть по носу.

Сергей был внимателен и заботлив. Он кормил и поил меня своими припасами, у меня с собой ничего не было. Мы сходили еще в один поход, было чудесно…

Но вдруг что-то случилось…

Казалось, что две ночи в палатке, два дня по горам, не сближали, а отдаляли нас. Я не понимала его. Он был вежлив, предупредителен, но ближе к себе не пускал. А мне хотелось, так хотелось не только внимания и заботы, я захотела нежности. Боже, неужели я влюбилась?...

Хотелось коснуться его рукой, потрогать по волосам и прижаться к его плечу. А он закрылся на семь замков, и заглянуть в замочную скважину мне было не под силу. Даже близость в одну из ночей дала мне почувствовать, что я чужая для него.

Зачем он позвал меня, зачем? Этот глупый вопрос по кругу бродил в голове.

Я уже была уверена, что не просто так он оказался один в горах. Наверняка, чтобы забыть о прежней душевной травме. Он позвал меня, чтобы попробовать начать все сначала, но понял, что это невозможно. И конечно, не собирается мне об этом говорить. А я, разумеется, спрашивать.

Еще одно доказательство – его фраза «когда я ходил в походы с другими женщинами, они заботились о чае, кружках и остальной кухне». Я вдруг поняла, что просто не вписалась в картинку его жизни и совсем не нужна ему.

Мне было больно, обидно, но я взяла себя в руки и стала прежней Кирюшей, гордой, независимой, которая никогда никому не навязывалась. Это мой жизненный принцип. Сделав над собой усилие, я убрала все лишнее и оставила внутри лишь чувство благодарности к этому человеку за великолепные дни, за горы, что подарил мне.

Всю дорогу до поместья мы молчали, но я уже твердо знала, что переночую у Сергея, а утром рвану домой…."