171 - оп

Изо: въезжаю на тракторе, вижу танцора




Сон одноглазого: кто-то вроде отца лежал в каком-то «номере», клетке или, может быть, больничной отдельной палате. В номере всё хорошо с едой и отправлением испражнений, но больше нет ничего - пусто. И мается человек на кровати, он благополучен, его болезнь не смертельна, но ему пусто. И  когда-то он всё-таки умрет... «Это не я – я бы  боролся, пытался сосредоточиться, думать. И решился бы выйти на холод, разведать окрестности, стены...» ( у человека, допустим, всего лишь одно место болит, неисправно и всех дел - «процедуры» раз в день – так даже китчевой книжки в руки никто не возьмет! Одноглазый, залечивая старые раны, на соседней койке читал детектив и внутренне, про себя возмущался...)

В этом же роде: один из больничных «холлов», сидит много народу, в основном, мужики, и все дружно смотрят телевизор (которого одноглазый наблюдатель даже не видит, подойдя по коридору). Много «развитых» мужиков, много не таких уж больных, если судить по виду, но все они в больнице и все только смотрят телевизор... Заведение мерзко казенное, а программа мерзко коммерческая... На корабле одноглазого совсем другие порядки (особенно в океане, где телевизор не ловит). Капитан каждого приучает работать и книжки читать, но зато вечерами в награду наливает по кружке пива на брата... Также собирается ставить настоящий пиратский спектакль...

***

А. снится одноглазому ночью, А. грезится утром, надежда опять горит сильно и ровно, как в хорошей печке и словно бы и не было никаких катастроф. Это нормально, что она о нем не думает и его дичится – ведь она еще девочка, нет у нее за плечами десяти мужиков…

То хорошо горит печка, а то тянет угарным газом тоски: «ничего не изменишь, никого не переделаешь, ни одну стену не пробьешь головой, а тем более кулаком. А пинаться - это так вульгарно и злобно, что сначала надо умереть...» (забыл уже, что на корабле саблей махал и пинок был, считай, как награда...)

... «Я извиняюсь...» - «Нет, ничего. Злого умысла же не было? Просто смесь головотяпства с невезением...» - вот какой стал всёпонимающий. Преобразился, как будто ему не девчонка повстречалась, а некое, как исусхристос, предоброе божество...

***

Во сне едет одноглазый на автобусе, вдвое большем обыкновенного и потому вместившем кучу народа. В нем тихо, сумрачно, темновато, но зато на каждой остановке праздник и очень светло от солнц и фонарей. И называются остановки тоже очень празднично: «Новый Год», «8-ое марта», «1 мая» и «7ноября»...
Нормально ехали, но вот конец, водитель выключил мотор и двери намертво открыл. И стало тихо, и как-то сразу потянуло холодом. Выходим потихоньку; пират тоже вежливо подвигается, старается никого ногами не пинать; замечает, что слишком много вокруг людей в черных пальто; да, и на нем - темно-синее; вдруг понимает, что это не остановка «8-ое марта»; и тихо, и темно за дверями, ни одного огонька, только оградки; а за каждой оградкой бугорок, словно человек сгорбился или голову потерял. Не хочет выходить одноглазый, но некуда деться. И автобус все равно уже никуда не пойдет, водитель исчез и даже руля  уже не обнаружил пират – специально в кабину заглядывал. «Если один на холоде сидеть буду, что это даст? Мы идем туда, куда ведут дороги, садимся так, как велит кресло...» (последний в жизни жест – пожимание плечами. Или всю жизнь как  флегматик и меланхолик ими пожимал, но в оконцовке всё же сжался…)

«Элита» - кажется, почти никто не выходит, не входит. В той же попсе 30 лет правит одно и то же «политбюро». Впрочем, не видно, что происходит у дверей, когда стоишь в толпе в конце салона… (Но мой пират не завидует, нет - в конце салона легко затеряться и он считает, что хорошо устроился. К тому же,  вовсе не факт, что он уже в розыске...)

***

Что-то одноглазый всё: «добиться, добиться»… - бабам нужен "успех" и ты, одноглазый его должен добиться... И он очень растерян - раньше-то просто гулял... И его клад для них - просто бумажки; мол, так не считается; так не по правилам... С хера ли "так не считается"?! Одноглазый ничего не может понять, в нем возмущение с горечью копятся... Того гляди, скоро снова один будет гулять...

***

Броня и ствол – «танк». «Нарисуем – будем жить». И плевать на то, что одноглазый после своих океанов не знает правил городского дорожного движения. В таком потоке их знание всё равно может не помочь… А чтобы не пугались, раскрасил танк словно попугая. Правда, если как на цирк сбегаться станут, всё же даст выстрел холостой…
Но пока в пригороде стоит на частном дворе и огороде. Ствол использует как нос и глаз. Навесиком посылает в город словесные снаряды, комки бумаг, которые без принужденья вряд ли кто прочтет, и даже развернет. И в попугаев их красить бесполезно…

***

Одноглазый, как книгочей, наивно и буквально воспринимал тоску всех этих литературных и живописных начальников, отвлекаясь от их «мастерства» и должности, и дел коммерческих – и, пока он вел себя с ними наивно, всё было вполне хорошо: благодарили, хвалили, звали. Стоило же заявить о себе как о самостоятельной пиратской и мыслительной единице, как сразу: «самозванец». («У всех «творцов» непереваривание друг друга, за исключением друзей и «начальства»! Да и их облизывают только для вида» - хохочет теперь одноглазый и теряет всякое уважение… Сам собирается книги писать - причем, не для них, для себя, чтобы было что почитать...)