Гаррис Т. 2. Гл. 17. Мэтью Арнольд... Ч. 3

Лорд Солсбери сдержал слово: он велел своим помощ-никам созвать собрание консервативной партии и позволить мне выступить перед ними в Карлтон-клубе. Если я смогу по-лучить от них аванс в размере необходимых 15 000 или 20 000 фунтов, лорд будет очень рад. В самом конце аудиенции он сказал:

— Я поддержу проект, насколько смогу. Надеюсь, что вы добьетесь успеха.

Вскоре меня известили о собрании, и я выступил перед уважаемой аудиторией в 300 членов консервативной партии с рассказом о новой утренней газете за полпенни. Они на месте же провели подписку и собрали около 5 000 фунтов стерлин-гов. Я встал и честно сказал:

— Это освобождает меня от любых политических обя-зательств. Я не намерен делать кирпичи из соломы. Но через десять лет некоторые из вас будут очень сожалеть, что не вло-жили деньги в первую утреннюю газету за полпенни. А через двадцать лет или около того вы обнаружите газету за полпен-ни более влиятельной, чем «Таймс», с тиражом в миллион эк-земпляров. Тогда вы будете удивляться и сожалеть, что в свое время не поддержали меня.

Один или два человека пытались подбодрить меня, но мне была отвратительна сама мысль о том, что на мою прось-бу аудитория собрала едва четверть запрашиваемой суммы.

Первый помощник Солсбери подошел ко мне и сказал:

— Вы обязаны взять собранные деньги и вернуть их ровно через шесть месяцев. Тогда они дадут вам гораздо больше. Со временем вы можете получить все, что запросите. Зачем бросать рукоять, если напоролись на лезвие?

— Я пришел за реальной помощью и горю желанием продолжать начатую работу. Но и далее оставаться жалким попрошайкой ради нескольких тысяч фунтов, умолять и умо-лять, строить планы и распространяться о них среди кучки умных людей — это не моя стезя. Я предпочитаю вообще от-казаться от этого проекта. Я уезжаю на полгода в отпуск — в Рим.

Чуть позже ко мне подошёл незнакомый мужчина и сказал:

— Ваш проект заинтересовал меня. Разрешите предста-виться — Хенникер Хитон27. Я заработал свой капитал на га-зете в Сиднее. Думаю, что мы могли бы отдельно перегово-рить о совместном бизнесе.
_____________________________
27 Сэр Джон Хенникер Хитон, 1–й баронет (1848—1914) — британский журналист в Австралии, член парламента Великобритании, реформатор почтовой системы королевства.

— Буду рад, — согласился я, — но нам следует поспе-шить, скоро я уезжаю в отпуск в Рим. Конечно, если мне не удастся собрать 20 000 фунтов.

Хатон сказал, что зайдет ко мне в офис. Он пришел уже на следующий день. По ходу нашей беседы я более-менее проникся к нему симпатией, но потенциальному компаньону требовалось время, чтобы обдумать столь крупное капитало-вложение. Я же не собирался тянуть с этим. Снова и снова Уолтер из «Таймс» переманивал меня к себе, обещая в этом случае профинансировать «Утреннюю почту». Но за три пре-дыдущих года я проделал огромную, чрезвычайно сложную работу в «Вечерних новостях» и запустил себя в интеллекту-альном плане. Мне требовалась новая пища для ума — я меч-тал увидеть Рим, изучить его, прочитать Ранке28 и Моммзе-на29 и хотя бы немного подрасти умственно. Путешествия и чтение уже были хлебом и солью моего ума.
__________________________
28 Леопольд фон Ра;нке (1795—1886) — официальный историограф Пруссии; разработал методологию современной историографии, основанную на архивных источниках, на стремлении к историзму; ввёл в академическую практику ис-торические семинары, из которых вышли многие выдающиеся историки. Автор монографии «История романских и герман-ских народов, 1494—1635».
29 Кристиан Маттиас Теодор Моммзен (1817—1903) — великий немецкий историк, филолог-классик, юрист и поли-тик; лауреат Нобелевской премии по литературе 1902 года за труд «Римская история», почётный гражданин Рима.

Я проболтался об этом Хенникеру Хитону, и он поднял меня на смех. Он был уверен, что зарабатывать деньги и полу-чить должности — это единственное, что заслуживает интере-са человека. В тот момент, когда я обнаружил у него такую жизненную позицию, меня перестали интересовать его разглагольствования.

Я пошел к лорду Фолкстону. После разговора с ним со-звал совещание директоров «Вечерних новостей», получил четырехмесячный отпуск и немедленно уехал в Рим.

О! Я был не прав! В Лондоне успех пришел ко мне слишком легко. Мне надо бы было последовать совету по-мощника Солсбери и продолжить работу в газете. Я должен был получить необходимые субсидии и сделать «Утреннюю почту» такой же успешной, какой стала «Дейли Мейл» десять лет спустя. Мне следовало поставить свое будущее на надеж-ную основу, закрепить свой доход в сотни тысяч фунтов. Но я так легко выиграл в начале, что не принял во внимание ни деньги, ни власть, которую дают деньги, и небрежно отпра-вился на самый восхитительный отдых в Риме. Эта глупость привела к тому, что я порвал связь не только с «Утренней по-чтой», но и с «Вечерними новостями», о чем расскажу в свое время.

Это было в 1887 году. В редакцию «Вечерних ново-стей» пришел маленький еврейчик по имени Леопольд Грэхем. Он сообщил какие-то городские новости. Парень не имел ни малейшего понятия о труде писателя, о журналистике и был плохо образован в целом, разве что немного владел разговорным французским. Зато отлично понимал, как продвигать компанию в условиях спекулятивного городского бизнеса. Он сразу заинтересовал меня, и мы стали приятелями, если не друзьями.

Грэхем рассказал, что подрабатывал в «Файнэншл таймс» у Дугласа Макрея, где познакомился с Горацио Бот-томли, которого назвал одним из самых коварных людей в лондонском Сити. Меня интересовала конкуренция между «Файнэншл таймс» и «Файнэншл ньюс», которой руководил еврей Гарри Маркс30. Мне импонировал Маркс. Он получил журналистское образование в Нью-Йорке, был интересной личностью — мужчина среднего роста, с сильным характер-ным лицом без ярко выраженных еврейских черт. Мы подру-жились почти сразу, как познакомились. А познакомились мы, когда я только начал читать «Файнэншл ньюз». Я сразу заметил, что у Маркса почти нет угрызений совести, но есть множество интересов.
_______________________
30 Гарри Хананель Маркс (1855—1916) — британский политик и журналист, основавший в 1884 году газету «Фай-нэншл ньюс».

Макрей произвел на меня впечатление более трудолю-бивого человека, чем Маркс, и, возможно, немного более ще-петильного. Я никогда не забуду, как однажды в начале наше-го знакомства Макрей уговорил меня пообедать с ним в его кабинете.

— Я мог бы угостить вас хорошей отбивной, — сказал он, — и выставил бы бутылку первоклассного шампанского, если бы мы пришли к обоюдовыгодному согласию.

Он тут же позвал Альфреда Хармсворта31, и в комнату вошел молодой человек лет двадцати или около того, симпа-тичный парень, которому Макрей поручил заказать полдюжи-ны отбивных, а также салат и сыр камамбер. Все это было бы-стро и ловко приготовлено, доставлено, поставлено на стол, и мы довольно хорошо пообедали. Тогда я почти не заметил Альфреда Хармсворта.
_________________________
31 Альфред Хармсворт, 1-й виконт Нортклифф Хармс-ворт (1865—1922) — британский бизнесмен и общественный деятель; учредитель первой британской массовой деловой га-зеты «Daily Mail».

Боттомли произвел на меня более глубокое впечатле-ние, чем любой другой журналист. Он был ближе ко мне по возрасту, и Грэхем с энтузиазмом уже расхваливал мне его профессиональную хватку. Боттомли был немного ниже меня ростом, возможно, пять футов четыре или пять дюймов, но весьма полный: в двадцать семь он уже явно был толстым. У него была очень большая голова с высоким лбом и тяжелым подбородком, глаза маленькие, серые. Особенность лица — невероятно длинная верхняя губа. Боттомли был чисто вы-брит, и его огромная верхняя губа сразу напомнила мне вели-кана в духе Чарльза Брэдлоу32. Когда я потом упомянул об этом Грэхему, он сказал:
__________________________
32 Чарльз Брэдлоу (1833—1891) — британский поли-тик, либерал, выдающийся оратор.

— Некоторое время поговаривали, что он незаконноро-жденный сын Брэдлоу. Во всяком случае, Боттомли питает к нему глубочайшее уважение и симпатию, считает его одним из величайших людей нашего времени.

— Он не так уж сильно ошибается, — согласился я.

В то время я был слишком занят своей работой в «Ве-черних новостях», чтобы уделять много внимания финансо-вым вопросам журналистики и журналистам, в частности.

В 1888 или 1889 году Грэхем сообщил мне, что Боттом-ли купил «Хансард» и намерен учредить особую компанию. Все в Англии знали это имя, полагая, что сей человек является издателем текстов парламентских дебатов. Как и все, я вооб-ражал, будто у Хансарда есть какой-то официальный статус или права. К своему удивлению, я узнал, что «Хансард» всего лишь типография и издательство, с которым парламент заключил контракт на публикацию полных отчетов о его работе.

Грэхем дал мне понять, что крупная публичная компа-ния с таким известным названием и функциями, безусловно, будет с энтузиазмом поддержана инвестирующей обществен-ностью. Однажды Грэхем сообщил, что Боттомли хотел бы познакомиться со мной. Мы вместе пообедали, кажется, в кафе «Ройяль», и почти сразу Боттомли рассказал мне об учрежденной им компании «Хансард Юнион», объединившей несколько компаний помельче.

— Гарантированный успех, — заявил он, а затем прямо спросил, могу ли я договориться с лордом Фолкстоном и Кольриджем Кеннардом, чтобы те стали директорами «Хан-сард Юнион». Я согласился подумать. Под конец Боттомли небрежно бросил:

— Дайте мне эти два имени в директора, и я выпишу вам чек на 10 000 фунтов стерлингов.

— Большие деньги, — воскликнул я. — И я люблю большие цифры. Но скажите, сколько вы заплатили за все компании, которые собираетесь объединить? Какова капита-лизация нового предприятия?

Без возражений и с поразительной точностью он выдал мне все цифры. Я сделал у себя пометки, а затем сказал:

— Фактически вы покупаете все предприятия за 200 000 фунтов стерлингов и продаете их своей же компании за миллион?

— Я могу добавить четверть миллиона долговых обяза-тельств, — холодно возразил он.

Излишне говорить, что только четверть миллиона дос-тавила ему огромную прибыль.

На следующий день я сообщил о нашем разговоре с Боттомли лорду Фолкстону. Он сказал:

— Если ты посоветуешь, Фрэнк, я соглашусь. Почему бы и нет?

Я же сказал ему, что на мой взгляд, предприятие пере-кредитовано и должно потерпеть неудачу.

— Все ясно, — остановил меня лорд. — Что говорит об этом Кольридж Кеннард.

Кольридж Кеннард, когда я рассказал ему о предложе-нии Боттомли, сказал, что проблема кредитования для него ничего не значит: все знали, что компании можно продать с прибылью. Я свел Боттомли с Кольриджем Кеннардом, но от-казался брать за это деньги.

Через пару лет случилось то, что я и предвидел. Снача-ла объединенные компании выплачивали большие дивиденды — если я правильно помню, два раза в первый же год, — а за-тем весь этот союз обанкротился. Пострадавшая публика об-виняли во всем мошеника Боттомли. Обрушение произошло слишком рано, руины были слишком велики, и это шокирова-ло деловых людей.

Очень скоро дело было передано в суд: королева против Боттомли. Некоторое время оно было главным событием дня. Я пошел послушать ход процесса. Никогда в жизни не видел что-нибудь более забавное. Процесс вел судья Хокинс33, из-вестный как «судья-вешатель», безусловно, самый суровый судья за последние полвека в Лондоне. Выиграть перед таким трибуналом у Боттомли не было ни единого шанса. Я должен был своими глазами видеть, на что способен сей изворотли-вый ум.
___________________________
33 Генри Хокинс, 1-ый барон Брэмптон (1817—1907), он же сэр Генри Хокинс — английский судья Высокого суда с 1876 по 1898 год.

Поначалу дело для Боттомли шло скверно. Было совер-шенно ясно, что сотни тысяч незаконно присвоенных фунтов наверняка пошли в карман Боттомли. Но как только он встал, чтобы обратиться к суду, как все дело посыпалось в тартара-ры. С самого начала он гениально взял быка за рога.

— Я рад, — начал Боттомли, — от всего сердца рад, что предстал перед судьей Хокинсом. У него репутация сурового судьи, но только по причине его умения и таланта докопаться до самой сути любого дела. Именно на эти умение и талант сегодня, в столь тяжкие для меня дни, я искренне уповаю.

От комплиментов он перешел к подробной истории по-купки различные компаний. Снова и снова, рассказывая о приобретении очередной новой компании, он обращал внима-ние судьи на тот факт, что, хотя цена может показаться высо-кой, этот новый бизнес помог завершить и поддержать преды-дущее дело.

— Я хочу, чтобы вы поняли мой замысел, мой судья!..

Суть его долгого, спокойного и в высшей степени убе-дительного рассказа свелась к одному — понять и простить его доброго и злосчастного! Откровения Боттомли были столь же удивительны, как и его знание всех мелочей. Прежде чем он закончил, даже адвокаты были в восхищении от его рассу-ждений. Один из них сказал:

— Я никогда не слышал такой полноценной защити-тельной речи.

Все до единого забыли, что Боттомли месяцами зани-мался деятельностью каждой компании, которую ему теперь приходилось описывать. Впрочем, для меня в этом не было ничего удивительного, за исключением откровенных компли-ментов судье, которые Боттомли расточал и по делу, и без особой на то нужды. Задолго до окончания процесса хитрец превратил одного из самых сильных судей Британии в своего адвоката и помощника. Боттомли не только выиграл дело, но и сделал судью своим личным другом, который искренне поверил не только в его способности, но и в его честность. Некоторое время спустя судья Хокинс подарил Боттомли парик и мантию, которые он носил всю свою судейскую жизнь. Этот инцидент уникален в истории английского суда и доказывает поразительную сообразительность Боттомли. Очевидно, он был гениальным человеком.

Однако чем выше источник света, тем гуще тени внизу. Если бы Боттомли руководил объединенным бизнесом в тече-ние пяти лет, он, возможно, заработал бы полмиллиона или около того. Но отказаться от своего детища почти сразу, как только процесс дошел до настоящего дела — это могло озна-чать воистину циничное презрение к общественному мнению да и вообще ко всему, что угодно, за исключением денег. Бо-лее того, длинная речь Боттомли на суде снова и снова обна-руживала незнание им грамматики и неспособность кокни34 произносить букву «н», что было удивительно для столь спо-собного человека.
________________________-
34 Кокни — один из самых известных лондонских жар-гонов, назван по пренебрежительно-насмешливому прозвищу уроженцев Лондона из средних и низших слоёв населения. В соответствии с поверьем, истинный кокни — это житель Лон-дона, родившийся в районе в пределах слышимости звона ко-локолов церкви Сент-Мэри-ле-Боу.

Тот же адвокат, который похвалил речь Боттомли в су-де, под конец повернулся ко мне и заметил:

— Чертовски умный аутсайдер!

Я всегда думал, что если бы Боттомли уехал на пару лет в Германию или во Францию для усердного серьезного изуче-ния языков, он мог бы стать одним из великих проповедников нашего времени. Однако невежество всегда отвращало от него и выталкивало его из светского общества. Он был не на много более невежественным, чем лорд Рэндольф Черчилль, но Чер-чилль блестяще выговаривал «н», а если бы когда и ошибся, англичане восприняли бы это как эксцентричную выходку мо-лодого аристократа.

Посмотрите на Горацио Боттомли! Что характерно для этого приземистого толстяка, этого тяжелого двойного подбо-родка? Конечно, жадность. Он был жаден до всех чувственных удовольствий, чрезвычайно жаден. Даже в тридцать лет он слишком много ел и обычно слишком много пил. Достаточно было увидеть, как он обедает у Романо с двумя или тремя своими близкими друзьями (обычно подчиненными), с хоро-шенькой хористкой рядом и еще одной сиреной напротив, здесь же официант откупоривает четвертую или пятую бутыл-ку шампанского.

Он также был жаден до власти и тщеславен, как павлин. Всегда хотел иметь в своем распоряжении документы на вла-дение. Правда, из полудюжины таких документов ни один не принес ему успеха. За исключением принадлежности к Джону Буллу35, которая имела успех благодаря слепому патриотизму, возбужденному Мировой войной.
_______________________
35 Джон Булл — национальное олицетворение Соеди-ненного Королевства в целом и Англии, в частности, особенно в политических карикатурах и подобных графических произ-ведениях. Его обычно изображают как толстого, среднего воз-раста, деревенского, веселого и деловитого человека.

Боттомли вошел в парламент, и я помню, как он сказал мне однажды, что непременно станет канцлером казначейст-ва. Немногим позже Сесиль Родс сделал мне почти такое же признание, и у Родса было гораздо больше шансов занять этот пост, чем у Боттомли. Ведь у него имелось гигантское состоя-ние, чуть ли не самое большое в мире и истории. И хотя Родс был почти таким же невежественным, как Боттомли, он имел лучшее классовое образование. Я сказал Родсу, что он вряд ли добьется успеха, и не стал скрывать от Боттомли, что у него тоже нет ни малейшего шанса стать канцлером.

— Ведь в палате общин есть полдюжины действительно способных знающих людей, — сказал я. — Соперничать с ними вам не стоит. Тот же Хикс-Бич36, например, обладает сильным характером и, кроме того, имеет зачатки гениальности. Бальфур обладает необычайным обаянием личности и ума, да еще и начитан в придачу. Чемберлен тоже обладает хорошими способностями и большим состоянием, приобретенным в рамках закона. Эти трое с легкостью обойдут вас на выборах. Политические выгоды их заслуженная добыча. С другой стороны, у вас есть Гладстон, который в душе аристократ, то же самое Дильк37, и Парнелл, и Редмонд38, и Хили39 — все они будут против вас, поскольку вы не представляете и не заботитесь об их демократическом евангелии или их личных амбициях. Кроме того, есть Джон Бернс и Каннингем Грэм, которые воз-ненавидят вас по причине вашего безразличия к идеальному. На самом деле, все лидеры всех партий будут относиться к вам с прохладцей, и добраться до вершины (с вашей точки зрения) вам совершенно невозможным.
___________________________-
36 Майкл Эдвард Хикс-Бич, 1-й граф Сент-Алдвина (1837—1916) — британский канцлер казначейства в 1885—1886 и 1895—1902 гг.
37 Чарльз-Вентворт Дильк (1843—1911) — британский политический деятель, либерал.
38 Джон Эдвард Редмонд (1856—1918) — ирландский политик-националист, адвокат и депутат Палаты общин.
39 Тимоти Майкл Хили (1855—1931) — ирландский по-литик-националист, журналист, писатель, адвокат и скандаль-ный ирландский член палаты общин. Первый генерал-губернатор Ирландского свободного государства.

— Думаешь, что ты сможешь это сделать?

— У меня нет столь многих недостатков, как у вас, — парировал я. — Но и я сомневаюсь, что смогу чего-либо до-биться в парламенте.

— Понятно, — усмехнулся Боттомли и сжал свою ог-ромную челюсть. Я не мог с ним не согласиться.