Легенды древних миров. Слёзы небесной зари

Легенды древних миров:
Слёзы небесной зари.

Глава первая, повествующая о мире.

   Между камнями и песком простирается огромное плато. Где-то чуть более холмистое, где-то уходящее к воде, оно стало местом, где зародилась жизнь.

   Если взглянуть на эти просторы сверху, поставив целью своей составление карты, то потребуется много бумаги, дабы записать всё, что предстанет перед глазами. Хоть с точки зрения Великих и Неба эти земли невелики, но они достаточно обширны для земного взгляда.

   Говоря человеческим языком, Антуорий — с востока сходящий к морю, на западе вздымающийся в горы, у севера покрывающийся льдом, с юга укрытый лесами и холмами мир, таящий много загадок. И хоть современная его история представляет единственный наш интерес, не стоит забывать о прошлом, оставившим глубокие шрамы на полотне жизни. Если бы не было прошлого, не было бы настоящего, следовательно и будущее было бы туманно.

   Когда-то по землям этим ходили необычайные существа, коих теперь вряд ли удастся увидеть, а народы, избранные богами, жили в мире. Лишь когда один из Великих решил подарить смертным необычайные сокровища начался раздор, уничтоживший баланс.

   Аон, младший небесный брат, хотел подарить народам земель Антуор надежду. За годы процветания эльфы, восточные и западные, единые тогда, керемиты, люди с миндалевидными глазами и умами, хранящими великие знания, и малые людские народы испытали на себе много горестей. Порой Великие, запертые в Небе, не успевали спасти их или вовсе считали разрушения наносимые стихией или судьбой незначительными. Народы же страдали. И страдания их Аон решил исцелить — дать в руки смертным силу богов. Из небесных слёз, из искр восходящей зари, он сплёл 37 камней, необычайных кристаллов, в каждый из которых вложил он истину, спрятанную в Небе. 37 звёзд собрал он и вложил душами в эти камни. Слёзы небесной зари спустились на землю с неба, яркими хвостами своими озаряя всё вокруг. Увидев их, впервые ощутив силу божеств собственноручно, народы Антуория вступили в ожесточённую борьбу. Не мог представить себе Аон, что вместо того, чтобы спастись от боли, народы решат бороться за силу и признание богов. За то, что нарушил действием своим баланс, царивший в мире, младший из небесных братьев был изгнан с Неба. Лад, старший небесный брат, последовал за ним, не бросив Аона в изгнании. Оба они ушли в эльфийские земли, что простирался в горах.

   Борьба за 37 камней же продолжалась.

   Эльфам даровано было 2 камня — малый и большой, соответствующие по мощи своей двум небесным братьям. Разделили они запад и восток, разрубили нить понимания, связывавшую эльфов. 1 камень место нашёл в суровом ледяном крае, там и остался в руках северных народов, никуда дальше не последовав. Стал вечной их войной и болью... 10 камней постоянно переходили из рук в руки, как смертоносное проклятье поражая народы равнин. И лишь 17 самых мощных камней обрели вечное место своё в твердыне керемитов. В мудрой крепости лишь могли существовать они, эти 17 божественных слёз, не сея хаос. Керемиты требовали от народов собрать все 37 камней воедино, дабы отправить их обратно на Небо. Но кто станет слушать голос мудрости в мире, где сила и бесконечная власть спустились с небес для того, чтобы посеять раздор и разруху? Годы не были милы и к керемитам, разделив их народ на три части… Однако, в каждой истории наступает момент, когда любое невозможное становится возможным. Хотя бы ненадолго.

Глава вторая, доносящая до читателя прохладный вечерний разговор.

   Деревня Реико, ограждённая высоким, толстым деревянным забором из высоких пиков  величественных стволов ближайшего леса, выстояла множество войн и нападок кочевников, даже гнев Небесных Хранителей перенесла, но в вечер тот тряслась слегка от волнения. До основания своего, до твёрдых каменных фундаментов зданий, уходящих глубоко под землю… Ветер сковывал дыхание керемитов, предвещая сложную ночь, что только заходила над миром. Луна гремела зловещей тишиной.

- Скажи, разве нет другого выхода, юная дева? - священник, одежды которого слегка шуршали от нервной ходьбы по кругу, подал голос, надеясь, что на балконе его услышат. В этих пышных покоях он не был много лет, ровно с тех пор, как погиб предводитель Шохур. Прочие присутствующие тоже не были здесь частыми гостями.

- Она ведь уже говорила вам, - молодой человек с суровым взором вжался в занавески, которыми играл ветер. - Нет смысла носить по кругу одни и те же слова...

   Последняя дочь рода Ремиат и при этом единственная наследница керомских керемитов, стояла на широком балконе, глядя куда-то за горизонт. Из усадьбы правителя виднелась не только вся деревня, как на ладони, но и окружающие её земли. Даже враждебная твердыня Нагарот и дальние северные горы. Море справа, леса и равнины слева…

   Тёмные волнистые волосы ударялись о круглое лицо, желая пробудить деву ото сна, вернуть её обратно в реальность. Она же молча принимала удары судьбы, вслушиваясь в ночное молчание и наслаждаясь этим временным спокойствием.

   ...А ведь когда-то в Эре не было столько силы и булатности. Она не могла не то что противостоять ветрам, но и своим собственным страхам.

    Когда-то она была просто маленькой девочкой, дочерью видящей звёзды предсказательницы Розали. Жизнь в деревне Реико для обеих была тихой, но вовсе не безбедной — владыка-предводитель Шохур принял их, но его мать, владычица Мирё, а так же супруга Ная не испытывали к новопришедшим радостных чувств.

- Я вернулась к матери, - прекрасной красоте Розали преклонились многие в деревне, а доброте её души все прочие, кто не счёл внешности и знаний её достаточными. - Отчего же я моему прибытию не рады дома?

- Вы прибыли издалека, - Ная, черты которой меркли в сравнении с Розали, подобрала подол своих длинных одежд, ступая по лестнице, ведшей от храма к воротам в деревню. - И я не могу уверена быть в том, что вы привезли с собой. Какую грязь вы могли захотеть пронести к нам...

- Со мной только моя дочь. И не так давно мы были с вами… Вы уже забыли? - предсказательница прижала кулёк с ребёнком к сердцу. - Она такая же дочь Реико, как и другие.

- Сомневаюсь.

- Но, госпожа Ная, жена справедливого владыки, какое право имеете вы…

   Шохур прервал громкий спор, выйдя вперёд супруги своей. Если бы не его обязанности, он вышел бы встречать Розали раньше Наи. Тогда, быть может, громкой сцены удалось бы избежать.

- Предсказательница из рода Ремиат, дочь Раё, нашей почтенной монахини, я рад видеть тебя… - начал он, но сбился. Никогда на лице этого мощного керемита не было столько удивления и волнения.

- ...и мою дочь Эру тоже, мой владыка? - Розали умела брать верх над эмоциями даже тогда, когда прочие испытывали с этим трудности. В тот день, даже если Небо и Великие не были на её стороне, она обязана была выстоять и добиться своего.

- Конечно же, вам рады здесь… - Шохур закрыл глаза в знак почтения. Мало кто из присутствующих понял этот жест, но для Розали он имел решающее значение. Она могла остаться в деревне, не беспокоясь о безопасности дочери.

   Самым ранним воспоминанием маленькой Эры стал керемитский праздник, проходивший в твердыне Нагарот. Там, среди резного храма и площади, внутри него находящейся, весенний ветер гонял туда-сюда лепестки розово-цветущего дерева. Дерево посреди площади — великий символ магии и свободы. Юные монахи и монахини собирались стайками рядом с ним под руководством священников. Гости твердыни, керемиты и те, кто к ним не относился, готовились встречать весну… Этот мимолётный запах раскрывающихся цветов, прохлада и тревожность прозрачного воздуха навсегда остались в сердце трепетным воспоминанием. Замерли, как биение душ тех, кто не пережил тот день. Разве могли керемиты представить, что род Зеребау сговорится с кочевниками, чтобы резать на празднике весны своих братьев и сестёр и детей их ради опьяняющей власти? Нападение было резким, стремительным. Мало кому удалось спастись, да и выживших вряд ли можно было считать спасшимися — память их навечно заковала себя в узы бесконечно трагичного танца. Хоровод за хороводом, возглас за возгласом, дуновение редкого ветерка… Эра была слишком мала, чтобы понять что-то конкретное, и лишь с возрастом, каждую весну неосознанно опрокидывая себя в пучину прошлого, смогла разгадать тревогу, что поднималась внутри неё с первым пением весеннего ветра. Розали долго винила себя в том, что взяла её с собой. Но Эра винила тех, кто предал свой род, а не тех, кто вынужден был от них пострадать.

   Должно быть, чем старше становилась девочка Эра, тем больше в ней становилось страха и ненависти. Гнев копился, не имея шансов вырваться наружу.

- Будешь так много нервничать, - поэт, случайно пришедший в деревню и оставшийся в ней на какое-то время, стал временным её другом и спутником. - Ничего от тебя не останется. Слышишь меня, девочка?

- Тебе ли знать, эльф? - Раё тогда собирала листья неподалёку и услышала, как Мегаллерон болтает с её внучкой. Отчего-то не нравился ей беглец, во время раскола эльфийской империи объявившийся в Реико. - Ты вон полмира оббежал, но ни на сантиметр ни растаял.

- А что вам знать, монашка? Вы всю жизнь шли за звёздами, за великой мудростью керемитов. Ваше сердце полно выученного спокойствия… Мудрости, да, покоя, что даёт мудрость. А эта девочка и дорасти до взрослого возраста не сможет, если не обретёт покой. А в ней его мало — вечно вертит что-то в руках, а сама при этом погружена в свой внутренний океан. Тревожный, шумный океан!

- И всё-таки, ты не ответил мне, эльф.

- Почему не растаял? Так я бежал от своих тревог, и пока что они меня не догнали.

- Ишь!

- А вот почему этот ребёнок в столь раннем возрасте полон таких тревог...

- В Нагароте в день кровавого праздника была эта девочка, Розали до сих пор себя за это убивает...

- Вот оно что. Да, увидеть такое...

- Тебе откуда знать, эльф, что может значить для керемита, даже ребёнка, увидеть подобное?

- Откуда? Я поэт — вся природа моя в том, чтобы запечатлевать жизнь. И уродливые её образы в том числе. А крови и на родине моей в последнее время пролито было немало… Может я и не керемит, но представить способен и боль, и страх, и...

- И что, все ужасы эти воспоёшь?

- Воспою!

- Тоже мне певец смерти нашёлся...

   И он пел. Его пение было прекрасно, подобно песне лесной птицы переливалось чистейшими звуками, звучало восхитительным звоном. Эра слушала Мегаллерона, ей становилось спокойнее от его голоса, даже если слова его песен были ей непонятны.

Языком, данным миру странниками, что исчезли,
Голосом, дарованным Небом, Великими и жизнью,
В века пронесу историю земель Антуора с честью,
Рассказав о временах, дышащих страхом и погибелью.

Небесные слёзы, в заре блестящие соблазном,
В руках людских смертного делают убийцей -
Когда идёт брат на брата, назвав его разным,
Чужим, не своим, за что приходится биться?

В эльфийских горах, позабыв об истинной мудрости,
Воин запада идёт на воина востока, своего брата.
Нет смысла в жестокости сражений тех, глупости!
Убог тот, кто считает, что войны сии — плата.

Плата за что? Чем кровь одного ценней крови другого,
Когда лишается и первый, и второй родного дома?
Когда с Небес Великие не смотрят на проклятье народов,
Мир плодит коварных, хладнокровных уродов.

И ветер разносит по землям пепел, запах страха и крови,
В напутствие тем, кто ещё не понял своей судьбы -
Средь равнин и лесов разрушаются, тлеют дороги,
Но даже брошенные Небом народы так жить не должны.

- В чём же смысл песен таких? - Раё бросила собирать листья и встала, упёршись в деревянные грабли. - Ты только возмущаешься несправедливостью мира. Чем ты лучше тех, кто проливает на земли эти кровь? Все вы делаете одно и то же — бессмысленно тратите своё и чужое время... Думаешь, все мы слепы и не видим того, что происходит? Чем воспевание всех этих ужасов нам поможет?

- А что ещё прикажете мне делать? - светлое лицо Мегаллерона исказилось. - Вести людей на убой? Петь воспевающие бессмысленные страсти гимны с улыбкой на лице?

- Ты — трус и предатель, я не ожидала другого от тебя. Но если ты вздумался называть себя поэтом, воспевающем жизнь, так имей смелость делать это с достоинством. Если же цель твоя — пустой трёп, так и не смей называться поэтом.

- Трус и предатель?

- Пока твои братья умирают за свой дом, ты в отдалении от ужасов войны пишешь какие-то невнятные гимны смерти. Но при этом боишься её как таковой. Не хочешь умирать? Так подсобил бы хотя бы кому-то, кто так же как и ты не желает погибнуть.

- Подсобил бы? Как?

- К девочке ты же вот нашёл подход…

- Вы ведь сами считаете, что я...

- Не перебивай, когда я говорю! Возьмись за ум и либо спасай мир, либо не слагай сказок о себе как о его спасителе.

   Раё так и не изменила своего мнения насчёт эльфа, что пришёл в Реико в годы эльфийской войны. Хотя, кажется, когда слухи донесли весть о его смерти на одном из гибельных полей тех сражений, что-то внутри неё вздрогнуло. Он был одним из тех, кто пытался пронести западные осколки на восток, и в одну из таких попыток его и убили.

   Удивительным было не это и даже не тот факт, что трусливый поэт принял решение сразиться с ужасом, что жил в его песнях, по-настоящему. Настоящим удивлением стало то, что тело его принесли в последствии в Реико. Там же его и похоронили.

   Эра запомнила его пустое лицо, замершую на нём улыбку и совершенно безжизненный взгляд. Ей не показалось странным, что эльф обрёл вечный покой в доме керемитов. «Просто кто-то из торговцев проходил вблизи мест сражений и узнал его...» - была уверена Розали. Раё могла бы поспорить с ней, но не стала. Мнение её о Мегаллероне как о предателе осталось прежним, даже несмотря на то, что песни его надолго остались носимыми ветрами гимнами эльфийского сопротивления.

   Эльфов и керемитов нельзя было назвать особенно близкими народами. В годы войн, раздоров и лишений они только отдалились друг от друга. Хотя, конечно, не все эльфы отдалились от всех керемитов, некоторые, напротив, сблизились друг с другом.

   Шохуру донесли о романе, сплетённом предсказательницей Розали. Ему следовало бы возмутиться, однако, он не мог сделать этого вслух. В конце концов, именно из-за его слабоволия и неспособности встать на защиту своих чувств и интересов этот роман мог быть возможен. Эльфа, которого полюбила Розали, звали Лид.

   Одной весной она принесла с собой из странствий подарок, эльфийскую безделушку, резную бусину, выкованную из драгоценного металла.

- Посмотри на эту красоту! - сказала она, весело крутя бусину перед кузнецом. - Я удивлена его стремлению познать нашу культуру… И вкусу.

- Чего ещё ожидать от эльфа? - Ангнит была из крепких керомских керемиток, способных и бедствие предостеречь, и войско остановить, и доброе оружие сковать. Красивые мелочи она очень любила, ведь несмотря на силу свою внутри оставалась нежной женщиной. - Я бы удивилась, если бы он выдал тебе топор али… А хороша вещица, Розали! Дорогой подарок.

- Отполируешь её для меня?

- Так вот зачем пришла! Я-то думала похвастать любовью.

- Нет, счастье любит тишину. А хороший металл хорошую полировку.

- Хорошо, Розали! Если опять куда пропадёшь, я тогда Раё её отнесу, ладно?

- Да, будет отлично! Спасибо, Ангнит!

   На той бусине была изображена эльфийская голова — то ли портрет, то ли почётная дань традициям. Эра хорошо запомнила это украшение, ведь его появление в деревне можно назвать роковым.

   Война между восточными и западными эльфами наложила тяжёлый отпечаток на жизнь всего Антуора — то там, то тут слышались эхом истории о возмездии, что постигало столкнувшихся случайно, так или иначе, с эльфийскими солдатами. Чаще всего воины востока оставались благоразумны, старались не вредить невиновным, но в попытках наказать врага своего порой выходили за рамки дозволенного. Не было ни одной деревни сожжённой ими, но многие жизни прерваны были остротой их клинков. Солдаты запада же были неостановимо жестоки — за любую мелочь, подобно зверям, рвали они случайного странника, неповинного в их горе. Если же кому-то по несчастью своему приходилось намеренно или ненарочно перейти дорогу одному из западных эльфов, то судьба его становилась простой и понятной. Скоро, очень скоро его, друзей его и родственников, всех тех, кого связывает с ним хоть что-то, постигнет страшная кара. Сколько крови пролили эльфы запада лишь ради мести, неясной, глупой мести! Сколько невиновных, не знающих ничего мирных жителей погибло от рук их за украшения, купленные у странствующих торговцев, но когда-то принадлежавшие павшим воинам…

   Розали ждала похожая участь.

   В тот день Эра играла в доме у кузнеца с кусочками ткани, отложенными для рукояток мечей и саблей. Посреди ясного неба грянул гром — страшный грохот сломил крепкие ворота, и по деревне забегали фигуры в незнакомых доспехах. Ветер поднялся над равнинами, донося до каждого встречного об ужасе, что постиг Реико.

   Нет, не кочевники, не дикие звери, не дикари-эльфы бесчинствовали в доме керемитов. Воспитанные империей, свободолюбивые, гордые эльфы запада резали направо и налево тех, кто не виновен был перед ними. Тех, кто грел надежды о мире на землях Антуора, кто мудростью своей хотел его спасти...

   Эра была ребёнком, маленьким ребёнком. Яркие картинки того дня порой посещали её, но лишь спонтанными вспышками, резкой резью в голове. Не было такого, чтобы они задерживались надолго, но боль, приносимая ими меньше не становилась — стремительное течение дня, когда Розали была убита за бусину, которую эльфы-налётчики даже не нашли, невозможно было забыть, простить и уничтожить в дальних уголках памяти.

   Ангнит вбежала в дом, таща с собой Эру. Обе они спрятались между мешков и соломы. Как Эра оказалась на улице? Почему в руке своей сжимала мамины волосы?

   Сколько же горя должно было быть подарено этим землям и их жителям Небесами перед тем, как воцарилось бы спокойствие? Зачем, почему, отчего страдания их лишь множились тогда, когда свыше посланы были им Слёзы, целебные, могущественные камни Неба? И где был конец всему этому ужасу, ложащемуся рваными ранами на сердца и души выживших?

   Видеть гибель матери, помнить то, как тело её было предано огню, спотыкаться о камни, пытаясь убежать прочь, и прятать в маленьком кулачке проклятую бусину — Эре пришлось слишком многое увидеть, слишком рано повзрослеть...

   Раё взяла её на воспитание, не раздумывая. Шохур пытался помешать ей, говорил о чём-то, приводил доводы. Она отбивалась, словно не слышала его.

- Если бы она не связалась с тобой, то не было в её жизни столько бед! - кричала монахиня.

- Не связалась бы со мной, не имела бы ты внучку, судьбу которой так трясёшься сохранить в безопасности, - тихо в ответ сказал владыка Реико.

- Всё равно не тебе решать… Не тебе! Коль была бы в тебе сила, то помог бы ты ей, пока она была жива. А у мёртвой матери ребёнка отнять — последнее дело!

- Если б не пошла она к эльфам, не было бы беды!

- Бедная моя дочь, бедная Розали, бедная...

   Вот только даже хрупкая осторожность, великие намерения и пылкое сердце не могут остановить маховик судьбы. Раё боролась с Шохуром, не зная, что вынуждена будет проиграть. И вовсе не потому, что широкий волей и сердцем предводитель обладал силой большей, чем она. Он готов был ей уступить. Но планы Небес отличались от планов Раё.

   Узнав о нападении эльфов запада, в сильно опустевшую деревню наведался рыцарь. Он был из эльфов востока, честных и справедливых. Заговорив с Раё и узнав о судьбе Розали, он разгневался. Не поверил в гибель предсказательницы. Увидев же заветную бусину на ленте одежд Эры, эльф словно потерял рассудок. Обвинив керемитов в сговоре с эльфами запада, назвав их всех убийцами Розали, вершить он стал правосудие. Страшным судом казнил Раё, и Эру убил бы, если бы та руками своими не остановила его меч.

   Острейшее лезвие исковеркало руки, оставив на них причудливые шрамы — такой формы шрамы оставались лишь от этого меча. Но видели их лишь на мёртвых. Об этом и многом другом поведали Шохуру эльфы императора востока, когда несколько лет спустя он вместе с дочерью своей и сыном посещал их земли.

- Откуда же на руках её символ власти твоей? - владыка керемитов бросил в сторону императора суровый взгляд. - Коли рыцарь твой никогда меч свой никому в руки не давал, так отчего же стал кровавым убийцей? Как мог он в мирную деревню прийти, дабы казнить старуху, монахиню, что никому никогда зла не сделала?

   Смерть Наи от болезни, дальнейшее увядание Мирё — керомские керемиты таяли на глазах. Им нужно было искать союзников, и восточная империя эльфов была готова пойти на подобный союз. Однако...

- Ладаурэл никогда бы не поступил так, - губы императора дрогнули. - Я не знаю, как возможно то, о чём ты говоришь.

   Эра сняла с рук повязки и протянула ладони свои эльфу.

- Так ли слеп император, как все говорят? - спросила она невинно, содрогаясь от гнева и боли, что мучили её сердце. - Неужели он не видит того, что творится у него перед глазами?

   Шохур вцепился в своё оружие, не вынимая его из ножен. Ярость обуяла его, но творить беспредел он не собирался.

- Жена моя Ангелустэлла, сын мой Файкилеон… - испуганный император перебирал слова, будто молитву. - Как такое может быть возможно?

- Быть может вам стоит обратить внимание на тех, кого вы собрали пред собой? - Нотрис, сын Шохура, юный керемит с горящей душою, подал голос тогда, когда другие предпочли промолчать. - Так ли прекрасен восток, или всё-же у запада есть причина так яро его ненавидеть?

   Керемиты ушли ни с чем. Эльфы вернулись домой без ничего. Войны между двумя народами не случилось. Лишь очередная рана, глубокая, рассечена была на судьбах их. Лид клялся, что не мог пойти с мечом против дома своей единственной любви, но память его врала ему. В момент слепой ярости, в момент боли и отчаяния, даже он, рыцарь верховной справедливости, превратился в бесчувственного зверя. Ридест не стал губить рыцаря своего, но дрогнуло сердце императора эльфийского востока — слепота, туман, ею навеянный, стал расступаться перед ним. И многое стало ему болезненно ясно.

   Воссоединившись с сестрой после трагичных событий, Нотрис стал для неё новым защитником. Ангнит опекала обоих, пока те были в деревне, но за стенами её у детей Шохура не было защитников. Волею Неба они не погибли, когда попали на три месяца в стан кочевников. Но этой же волею Нотрис был убит несколькими годами позднее.

- Беги в деревню, - смеялся по крови керемит, а по сути монстр, перепачканный в крови. - Принеси к воротам вести!

- Расскажи владыке об этом, девчонка! - обманом Нотрис спас Эру, лишившись при этом головы. - В ноги ему кинь сына его...

- Коли не одумается, да не возьмёт в руки оружие, ничего от его народа не станет!

   Эра тряслась от глубины сердца своего до кончиков пальцев. Слёзы бежали по лицу, а руки тяжелели от невыносимой ноги. Она не могла из-за страха бросить брата, она с достоинством принесла его домой. А потом упала на землю, чтобы утонуть в пыли и ужасе.

   Годы величия керемитов давно были позади — когда-то мудрейшие, могущественные, сейчас они были разбиты на враждующие между собой кланы. Зеребиты предали ремиатских и керомских братьев, связавшись с проклятым родом кочевников-аугенитов, утративших превосходства рода, все божественные дары, что были дарованы керемитам Небом. И теперь кровь керемитов, разбавленная сумасшествием дикарей, творила суд над своим же родом, уничтожая братьев и сестёр своих.

- Почему судьба так жестока? - сквозь зубы прошептала Эра.

   Услышав о том, что творилось возле ворот, Шохур сорвался с места и выбежал из усадьбы, чтобы очутиться возле ворот, подле дочери. Теперь нелюбимая старейшинами дева осталась единственной его наследницей. Голова сына его лежала у его ног, а рядом с ней обливалась слезами Эра.

- Почему? Почему? Почему? - плач ходил по кругу, повторяя одни и те же слова. Каждый вопрос, каждое «почему» относилось к разным отрывкам жизни Эры, но звучали они одинаково — болезненно, испуганно, отчаянно.

- Такова плата за мудрость, - отец опустился вниз, чтобы помочь своей дочери подняться на ноги. - Такова плата за дары Неба.

- Но за что мы платим? За то, что даже никогда не сумели увидеть? - тяжёлые руки сурового керемита подняли Эру, дали встать на колени.

- Так говорят, - Шохур готов был сжать зубы и кулаки, чтобы с боем пойти на кочевников, но знал, что бой этот он проиграет. - Нам остаётся лишь отбиваться от ударов судьбы.

- Неужели не будет никого, кто положит всему этому конец? - в карих девичьих глазах блестело отчаянье. - Не будет конца всей этой жестокости?

   Правитель молчал.

   В тот день он принял решение.

   Многие годы деревня Реико находилась под давлением захвативших твердыню Нагарот зерабитов. Давили по-разному — нападая на торговые караваны, засылая кочевников, подкупая жителей деревни и воспитывая таким образом предателей… Смерть Нотриса должна была заставить Шохура подчиниться, склонить свою гордую голову. Но вместо этого она заставила его решиться на ранее неслыханное.

- Отослать?

- Как вы можете!

- Не вы ли презирали её?

- Но ведь…

   В северных землях Эра провела несколько лет. Княжество Аурок, столица его Овия и правящие на троне близнецы, немые союзники керемитов, приняли её с распростёртыми объятьями. Но и там ей пришлось нелегко — в итоге Эре пришлось уйти.

- Значит, князь и княжна пригрели у себя на груди аугенитскую змею? - священник Лианот озадаченно закачал головой. Молчание было прервано его аханьем. - Нет, в это так тяжело поверить моему старческому разуму...

- Они сказали, что Овия открыта каждому, - Эра вернулась с балкона, освежённая спустившейся ночью. - Они не увидели никакой угрозы, и нам нельзя их винить. Тот, кто привёл в их город «керемитов» обманывает не только их, но и тех, кого опекает.

- Через них оружие попадает кочевникам, - Кесайа, один из сильнейших мечников Реико, лучший друг Нотриса, отошёл от занавесок в сторону. Он ждал приказа своей правительницы, какого-то указания, которое развеяло бы напавшую тоску. - Так что княжество предало нас, как и многие другие…

- Никто никого не предавал, - холодно отрезала Эра. - Не надо впадать в истерику и отчаяние. Всё ещё не кончено.

- Вы надеетесь на своего жениха, юная дева? - священник долго хмурился, но лицо его стало чуть светлее, когда в голову его пришла милая мысль.

- Нет, - девушка покачала головой. - Его я надеюсь в ближайшее время тут не увидеть. Много гостей спешит к нам, и его среди них быть не должно.

- Разве нет другого выхода, юная дева?

- Я выстою. Мы проведём традиционные свадебные испытания, раз того так хочет Нагарот. Кажется, кто-то из западной империи Эллауран желал проявить к нам некий интерес. Надо будет остерегаться политических интриг. Но я справлюсь. А мой жених… Если он явится и захочет помочь нам, разразится война. Я надеюсь, что он не догадается и не посмеет… Впрочем, на случай его визита у меня имеется план.

- Заставите его играть наравне с другими?

- Возможно.

   Ночь обещала быть длинной.

- Ты сегодня говорила с кем-то из женщин деревни, - Кесайа мрачно забродил по комнате, подобно священнику, уже, правда, не ходившему, а стоящему столбом. - С кем?

- Девушка со шрамами, - пробормотал Лианот.

- С Лио? - поразился Кесайа. - Хариль?

- Да, - Эра задумалась о чём-то и поэтому не сразу ответила. - Это было дело прошлого, далёких лет, когда отец ещё не отправил меня из Реико. В тот день, когда Нотриса казнили кочевники… До того, как он умер, он передал мне кое-что, что должно было принадлежать ей. У меня не было шанса увидеться с ней тогда, но теперь, после смерти Шохура, я вернулась и завершила старые дела...

- Дети мои, - отчаянно вскинув голову вверх, воскликнул старик. Он догадался, о чём шла речь. - Как сожалею я, что не могу вам всем помочь!

Глава третья, развевающая по ветру все сомнения.

   Слепая ночь, грубая ночь, жестокая ночь — её прохлада опьяняла своей бесконечной свободою, неким мнимым ощущением покоя, предвкушением радости.

- Император, - в изысканный эльфийский кабинет проникла тень. - Прошу простить мне мою наглость…

- Чтец Салтерион… - молодой император улыбнулся, оторвав взгляд от письма, которое он писал длинным, элегантным пером. - Наш новый глава церкви.

- Я не ожидал услышать такой тон, - Салтерион взволнованно поправил золотистые волны своих недлинных волос. - Я в чём-то провинился?

- Только лишь в том, что обратился ко мне, как к моему отцу — с преданной, слепой фамильярностью.

- Не хотел разгневать вас, мой император. Я...

- Салтерион, прекрати. Эта ночь так подействовала на тебя? Она необычно… Двояка. Пуста, полна ветров и надежд. От этого гудит голова.

- С того момента, как ваш отец спас меня из горного региона от обезумевших эллауранцев, я поклялся ему, что буду хранить верность ему и его детям. Не думаю, что я могу взять и забыть эту клятву. Оттого я и могу быть… Слегка чрезмерно официален. Особенно от волнения.

- Единственный чтец восточной империи… Тот, кто ещё не прошёл все посвящения, но тот, кто оказался у нас… Если вдуматься, как давно всё это было, Салти?

- Недостаточно давно, чтобы отбрасывать произошедшее в сторону. Запад всё ещё давит на нас, угрожая спуститься через новый регион на…

- С каких пор ты стал рассуждать о политике?

- С тех пор, как мой император, до меня стали доходить слухи…

- Сейчас я не в настроении говорить об этом, друг мой.

- Опасность надвигается, мой император! Нельзя же просто сидеть и...

- Я думаю у нас есть немного времени, чтобы подурачиться.

   Файкилеон устало улыбнулся. Его рыжие волосы, кудрявые и дикие, упали на хитрое лицо.

- Я предлагаю поиграть в игру, - продолжал император, глядя на чтеца с небольшим упрёком. Если бы тот не пришёл, письмо было бы готово куда быстрее. - Придумывать рифму.

- Мой император меня погубит, - Салтерион смущённо вздохнул. Ему всё ещё не хватало сил рассказать о том, зачем он явился. Примерно настолько же ему не хватало храбрости брата и его писательского таланта, чтобы в предстоящей игре победить.

   ...Эльфийские дворцы, просторные и полные плавных узоров, вырастали среди северно-западных просторов Антуора подобно растениям своенравными деревьям — когда-то главным городом империи был Эллауран, но после смерти великого императора Диагинэлсоуфа грянули первые отголоски раздора. Дикари, эллауранские эльфы, рыжие волосами и непокорные душою, восстали против более разумных братьев своих. Появилось первое разделение — на запад и восток.

   Ридест, он же Леоридестауф, слабый сын могущественного отца, принял власть в молодом возрасте, и она практически сразу его уничтожила. Отмена помолвки, полная смена планов, планомерное вступление в войну…

   Мудрецы избрали ему в жёны беглую дикарку, бунтовавшую против империи. Отчего-то показалось им, что союз этот скрепит эльфийский народ. Юноша с трепетным сердцем, Ридест смерился со своей судьбой и полюбил её. Ангелустэлла же возненавидела его с первой встречи, и до последнего вдоха хранила верность чувству сему. Она родила императору дочь, беловолосую, внешне ему под стать. Любовь родителей Ирианда разделила напополам — нежность суровой матери полностью принимала, а трепет и заботу отца отвергала прочь от себя.

- Растить меня в ненависти к тебе — лучшее её решение, - сказала Ирис отцу, как подросла. - Так у империи появится шанс на обретение свободы. Лишь убив в гневе последние саженцы прошлого, мы сможем объединиться с братьями своими на западе…

   Император в горе позабыл обо всём. Стэль же продолжала наносить рваные удары по его слабому сердцу — лила слова ненависти, готовилась отказаться принимать руки его в свои под деревьями, прервать ритуалы любви...

   Однако, Небо взяло своё.

   Второй ребёнок стал для бунтарки последним. В родах забрал её жизнь.

- Если бы она знала, какой он, - размышляла Ирис. - Она обрадовалась бы. Рыжий, зеленоглазый, весь в неё… Но он отнял её у меня. Я не смогу его простить. Никогда.

   Мучения Ридеста лишь нарастали. Утратив любимую, ту, что мучила, что истязала его, он окаменел. Не видел ни дочери, ни новорожденного сына. Единственное, что видел пред собой император — серую пелену гнева.

   То, что Эллауран пойдёт на молодой город Элореон с войной было немыслимо. Однако, эллауранцы пошли против элореонцев, захватив горный регион — тот, где стояли храмы, где обучались чтецы... Там же хранились малый и большой небесные камни, соответствующие по мощи своей двум небесным братьям. Раскол усилился.

   Старая империя Лорион противостояла молодой империи Рангатау. Кровь лилась в горах, окруживших Элореон, кровь пропитала равнины пред Эллаураном…

   Маленький мальчик, брошенный отцом и матерью, не понимал, отчего все его ненавидят, отчего считают врагом. Рыжий облик его, вечная печать предательства... Лишь когда во дворце появился юный чтец, обрёл он друга. Салтерион был не просто выгодным трофеем, император полюбил его настоящей отцовской любовью. Спасение церкви, лучший друг и заклятый враг — сын императора горел от одиночества и нарастающей злости.

   Никто не был добр к Файкилеону — глава церкви Ураноул избегал его во время служб, императорский рыцарь Лидаурэл побаивался, сам император Ридест при нём держался бесчувственно в стороне, а сестра Ирианда корила за гибель матери.

   Но тот молодой император, что шутил сейчас над Салтерионом, добрым Салтерионом, не был тем болезненным отроком, покинутым, брошенным на произвол судьбы умертвлять сердце своё, поглощённое безумием одиночества и мучений отвержения.

   Кто же спас его душу? Исцелил от слепого гнева, передавшегося ему по наследству?

   ...Юный Леон бежал прочь от дворца, по извилистым улицам Элореона несясь к одному из Великих деревьев. Отношения эльфов с деревьями можно было назвать сакральными — они рождались под ними, отправлялись в последний путь, женились и дарили друг-другу свою любовь. Но помимо этого, эльфы находили в молчании древесных стволов наставников, способных в трудную минуту вернуть их на верный путь.

   Толстое, полное пышных веток и маленьких сиреневых цветов, древо расположилось среди каменных плит, ограждённое от водопада скульптурным забором. Здесь слёзы Леона не видел никто — ни отец, ни его безумная свита. Здесь его ненависть могла затихнуть, не разгоревшись безумным огнём.

   Забившись между почти родных корней, императорский сын обнял сам себя своими трясущимися руками и горько зарыдал. Рядом не должно было быть никого, кто увидел бы его за этим занятием, но спускающиеся на империю сумерки приберегли Леону сюрприз.

- Мальчик, почему ты плачешь? - обеспокоенный голос возник среди надрывного плача. Рыдающий не сразу смог разглядеть небольшой силуэт неподалёку.

- Я не плачу! - воскликнул Леон, задыхаясь от слёз. - Я вовсе не плачу, нет!

- А выглядит так, словно ты очень и очень расстроен, - силуэт подошёл поближе, склонился над корнями дерева, и стало ясно, что это девочка. Не эльфийка, гостья из других земель.

- Но я не плакал! - весь красный и мокрый, мальчик сел между корней, впившись в них руками. - Я просто… Просто думал…

- Что с того, что ты плакал? Всем может быть больно, - незнакомка звучала добро, отчего слёзы начинали течь неостановимой рекою. - Я не буду думать о тебе плохо.

- Я должен держать себя в руках… Я не имею права… Я слишком часто поддаюсь гневу...

- Гнев доводит тебя до слёз?

- Нет. Я не плачу, слышишь, не плачу!

- Хорошо, ты не плачешь, но я ведь всё равно могу тебя обнять?

   Девочка опустилась к корням, протягивая вперёд свои маленькие руки, и движению её не было сопротивления. Леон ощутил необычайное тепло, которое испытывал в последний раз, наверное, находясь в утробе матери. Постепенно слёзы перестали бежать из его глаз, а бушующее сердце успокоилось. Тогда девочка отпустила его, но он не хотел, чтобы она ушла.

- Я не плакал, но всё равно благодарен тебе, - сказал эльф незнакомке. - И я не буду плакать, не собираюсь, но хотел бы, чтобы ты осталась ещё ненадолго...

- Вот видишь, - она улыбнулась. - Не всё ещё потеряно.

- А? - Леон смутился.

- Ты выглядел так, словно был уверен, что внутри тебя есть только что-то злое. Но в тебе осталось ещё много чего хорошего — теперь я это могу сказать наверняка.

- Как странно ты говоришь… Ты пришла издалека?

- Да. Я здесь ненадолго.

   На девочке были просторные одежды, украшенные разными бусинами и шнурками. Руки её почему-то скрывали длинные рукава.

- Но ты можешь остаться? - Леон суетно глотал воздух, чувствуя, как к горлу вновь подступает плач. - Ещё на чуть-чуть?

- Конечно, - она улыбнулась. Сердце эльфа затрепетало.

- Как тебя зовут? - скромно спросил Леон, боясь услышать ответ.

- Эра, - ответила девочка. - А тебя?

- Меня зовут Фай… - мальчик осёкся.

- Какое славное имя! - обрадовалась Эра. - Фай-лун.

- Лун?

- Лун на нашем языке означает «друг».

- Ты называешь меня другом? Но почему?

- Не знаю, когда я обняла тебя, мне показалось, что тебя можно назвать другом.

- Другом...

- Ты смешной, когда не плачешь, Фай-лун. И кудрявый…

   Эра прикоснулась к пушистым эльфийским волосам. Приглядевшись к ней, Фай понял, что она, наверняка, была чуть младше него. Обычно его мало интересовали сверстники и дети младше него, все дети, но эта девочка смогла его очаровать. Ему не хотелось с ней расставаться — она была так добра к нему, что этой маленькой встречей заполнила нескончаемое одиночеством таким количеством любви, которого хватило, чтобы юный Файкилеон почувствовал себя счастливым.

- Ты ведь придёшь ещё?

- Я надеюсь.

- Тогда мы обязательно встретимся под этим деревом, хорошо? Я часто бываю здесь… Почти каждый вечер.

- И всегда плачешь?

- Нет, я никогда не плачу!

- Вот как...

- Если… Если буду приходить сюда всегда, а потом снова увижу тебя, да?

- Рано или поздно, наверное, да.

- Ты пришла издалека, но, если ты окажешься здесь снова, то приходи, хорошо?

- Хорошо! Ты приходишь сюда каждый вечер... Когда мы приедем снова, я тоже приду сюда.

- И мы снова увидимся!

- И мы снова увидимся.

- Тогда… До встречи, Эра.

- До встречи, Фай. Не плачь больше один, хорошо?

- Х-хорошо…

   Хоть императорский сын и не любил признавать свои слабости, а эмоции, истерики его, все считали главными его слабостями, но перед этой маленькой девочкой он готов был на всё. Впервые он почувствовал внутри себя новое желание — желание подарить кому-то звезду. Ей, только ей, никому другому. Но разве сможет он подарить ей звезду? Она не эльфийка, и вряд ли он вообще увидит её когда-то ещё… Но Фай хотел верить в хорошее. Впервые в жизни ему выдалась такая возможность, и он её не упустил.

   А потом, будто по велению Неба, они с ней встретились вновь.

- Эра, я ждал тебя! - отбросив в сторону древнюю книгу из отцовской библиотеки, которую ему приказано было читать, мальчик вскочил из корней, в которых сидел.

- Фай-лун! - девочка радостно запрыгала. - Скажи, а ты умеешь писать?

- Да, а почему ты спрашиваешь? - Фай смутился. За то время, пока они не виделись, он стал заметно выше. Впрочем, эльфы всегда были выше людей и керемитов.

- Моя мама научила меня писать, а моя бабушка сказала, что если у меня появятся дальние друзья, то я смогу писать письма… Так мы сможем видеться даже издалека.

   «Наверное, - подумал тогда эльфийский мальчик, - Она не совсем понимает, как работают письма...» Письма он видел — этакие неинтересные свитки, валяющиеся тут и там в кабинете отца на его мощном столе. Фай не знал, как сильно ошибается. Письма, которые писала ему Эра были не такими, как эльфийские, они были прямыми и сгибались в нескольких местах для удобства, и эти письма были куда интересней писем, которые заставлял его читать отец. В них ни слова не было о долге, о бедах, что терзают земли империи. Они были такими же тёплыми, как её руки, как Эрины объятья.

- Ты из керемитов, да?

- Из ремиатских керемитов и керемитов Керома.

   Детская дружба росла вместе с детьми. Всеми бедами и тревогами эти двое делились друг с другом. Письма их волшебным чудом всегда доходили до адресата, не теряясь и не подвергаясь нападкам со стороны случайных наблюдателей. Розали оберегала свою дочь даже после смерти — незримый флёр её магии сохранился и следовал за каждым письмом, что она отправляла или получала.

   Шохур в какой-то момент перестал пытаться строить отношения с восточной империей, и визиты в Элореон на время прекратились. Маленькая Эра была расстроена, потому что не скоро увидела бы своего друга. Его отец работал во дворце, служил императору. Кажется, они были не слишком близки — с императором отец Фая проводил куда больше времени, чем с ним. Но разве можно прерывать дружбу только потому, что император ослеп и не видит чего-то? Рыцари, убивающие невинных, отцы, бросающие своих детей…

   Эра писала Фаю, и тот всегда отвечал. Он разделял её тревоги, знал, как плохо относится к ней Мирё, мать Шохура, давал ей советы, сообщал о своих бедах и мыслях в стихотворно-эльфийской форме. Причудливые предложения его, лирические и одновременно с этим простые, умиляли Эру. Она так хотела вновь увидеть его… Хотя бы один раз...

   Долгожданная встреча была стремительной.

- Эра, как я ждал тебя! - разговор их не прерывался ни на день, письма связывали их, словно по волшебству, не боясь ни времени, ни расстояний. - Эра, послушай, я...

- Фай-лун! - эти объятья были крепкими, он стал старше и ещё выше, и руки его стали сильнее. Лишь дерево, цветущее над ними, было неизменно. Эльфийский юноша взволнованно отпустил свою подругу, сделав аккуратный шаг назад.

- Я давно хотел… - голос его задрожал. - Я хотел подарить тебе звезду.

- Звезду? - поразилась Эра. Глаза друга её блестели.

- Да, - сердце Фая сжималось и разжималось громким стуком, складывая в голову дрожащие мысли: «Тот, кто когда-нибудь может стать императором, должен ответственно подходить к выбору спутника жизни, но сегодня я не Леон, я — это я, и я могу не думать об этом хотя бы во время этой встречи...» - Звезду...

- Моя мама когда-то рассказывала, что эльфы дарят друг-другу звёзды… Но я совсем не знаю, что это значит.

- Я покажу тебе… Возьми мою руку.

   Фай протянул свою худую ладонь Эре, и её маленькая ручка осторожно легла в неё. Лепестки сиреневых цветов опадали с кроны дерева, а перед Эриными глазами кружились яркие вспышки. Ночное небо возникло пред ней, сияя во всей своей красе. Среди мрачной синевы возникло сладкое сияние — на небе, на звёздном небе родилась ещё одна звезда…

- Я запрещаю! - громкий удар по столу сбил жжение, заполнившее щёки. Салтерион попытался слиться со стеной, бледнея от ужаса и смущения, а Ирианда, изначально укравшая письмо, хитро заулыбалась. - Эта переписка… Это же просто… Просто возмутительно!

- Напомню вам, - рыцарь Лидаурэл, вечно хмурый и безучастный, обратился к императору с неодобрением. - Что мудрецы лишили вас возможности счастливо жениться на той, что писала вам письма. И ваш же отец вырывал их у вас из рук… Вас это ничему не научило?

   О любви отца к послушнице Маринуаль Леон узнал случайно — единственным другом во дворце его стала именно она, скромная и тихая. Когда он спросил у неё, почему она относится к нему с такой заботой, она ответила, что видит в нём сына. Когда ей последовал вопрос о том, почему императорский сын кажется ей родным, она поведала историю о своей ранней, первой и последней любви. О добром юноше, имя которого было Ридест. Тогда, когда он любил её, она ещё не отдала жизнь свою служению малому камню. Но когда любовь их рассыпалась в прах, нашла утешение лишь в вере.

- Не говори со мной в таком тоне, Лид, - голос императора дрогнул, но не задрожал. - Я лучше знаю, что делаю.

- Она говорила, что видела тебя, - Леон весь пылал от гнева и слабости, обуявшей его, впервые, правда, он не боялся высказаться. - Что говорила с тобой. Что слышала о горестях твоих. Я даже не знал, что у тебя есть горести! Отец, она сказала мне, что ты боишься всё сделать не так. Что ты не уверен в том пути, который избрал для себя и всех нас. Она поведала, что сердце твоё…

- Молчать! Это приказ!

- ...болит и мучается. Отец, я так хотел бы помочь тебе!

- Я сказал молчать!

   Письмо полетело в камин, прямиком в пылающий огонь, и языки пламени жадно поглотили его. Лицо Леона исказилось. Салтерион, стоявший рядом с ним, минуты назад его защищавший, испуганно застонал.

- Император, остановитесь! - закричал чтец, единственный, кто способен был понимать послания эльфийских богов. Тот, кто не до конца этому был научен, оттого постоянно напуган. - Он убьёт вас! Он убьёт вас сейчас же, если вы не прекратите! Посмотрите на него! Посмотрите, что вы делаете с ним! Разве вы можете… Как вы можете…

   Ридест обернулся, переводя взгляд с огня на сына.

   Пустое существо, что стояло пред ним, привело его окаменевшее сердце в лёгкое движение. Движение это было вызвано страхом. Страх. Да, император почувствовал страх. Он страшился собственного сына, но и самого себя, того, что он только что с ним сделал.

- Я хотел, - голос Леона звучал монотонно и бесчувственно, так, как звучит монотонное капание воды в огромной крипте. - Она отговорила меня. Она научила меня ценить родных. Ценить то, что я имею. Беречь то малое, что осталось.

   Леон не соврал. Он не попытался уничтожить императора, казнить своего отца. Ночью, последовавшей после грандиозного скандала, Леон покинул свои покои. Пройдя по огромному, свободному залу вознесения молитв, он направился в крипту. В неё не пускали никого без особого повода — даже те, кто нёс службу свою богам, туда не спускался без разрешения камня. Малого камня, младшего брата. Императорский сын оглянулся на него, стоящего на массивном прямоугольным, направленным ввысь, алтаре. Попросил взглядом своим прощения. Вошёл в крипту. Проследовав по длинному, узкому коридору, вышел к огромному водоёму, посреди которого цвело Великое дерево. Золотое, полное жизни и блеска. Леон поднял голову свою, подойдя к дереву по пояс в воде. Добравшись до скалы, поднимавшейся к корням древа, он встал на колени. Руки его выловили из под одежды острый кинжал...

- Мой император! - гремящий тревогой возглас раздался из-за спины. - Что вы делаете, мой император!?

   Следующее письмо, которое получила Эра рассказывало о том, что добрый торговец, переправлявший для Фая письма, был пойман слугами дворца и разоблачён. Это сестра Фая устроила западню, желая подставить его. Ей почти удалось. Фай так же объяснял своё многолетнее умиление тем обращением, что использовала для него Рун: «Лун на языке эльфов означает любимый, сердечный спутник. Я боялся сказать тебе об этом, думая, что ты смутишься и прекратишь обращаться ко мне так. Я не знаю, писала ли ты мне, и что стало с теми письмами… Мой отец умер от болезни. Он не сказал никому, когда узнал, что болен, и провёл свои последние дни со мной. Я чуть не совершил глупость, и думаю, что это стало причиной. Он перестал дышать у меня на руках — не под кроной одного из Великих древ, а рядом со мной. Я не знаю, что думаю об этом, но я отпускаю его со спокойной душой… Если бы не ты, я не думаю, что мог бы писать обо всём, что случилось — ход судьбы нельзя было бы остановить. Но я благодарен тебе, ведь не поднял руку на отца. Теперь, когда его не стало, я должен буду исполнять его обязанности, что тревожит меня. Однако, я надеюсь, что ты жива и сможешь ответить мне. Я желаю тебе всего наилучшего, и чтобы Небо не оставляло тебя даже тогда, когда дождь рождает серые тучи.»

   Ответ последовал незамедлительно — всего через сутки на столе своём Фай обнаружил письмо, написанное знакомой рукой. «Я жива.» - гласило оно. Рядом было несколько знаков, которые предстояло разгадать. Если бы не Салтерион, Фай долго бы думал над ними, но чтец заметил их и через плечо произнёс: «Надо же, почти что флаги Кармелота...» Загадка была разгадана. И долгожданная встреча смогла состояться.

   Эра была старше, Фай был чуть выше. Взгляд её был полон мрачных тревог, но руки всё ещё хранили доброе тепло. Теперь была его очередь обнимать её, утешая.

- Теперь этот город — наше дерево, что ждёт встреч?

- Я не знаю… Отсюда до северных земель далеко.

- Я дружен с местным королём, я буду часто посещать его...

- И мы снова увидимся?

- И мы обязательно снова увидимся, Эра.

- Обещаешь?

   Когда они встретились спустя некоторое время в том же Кармелоте, правда о происхождении Фая была рассказана случайно его сестрой, нагрубившей Эре. Её не устроил её наряд. Грозная керемитка готова была устроить драку, обнажила свой клинок… Императорский рыцарь бросился ей наперерез...

   Неловкая пауза после клацанья металла заставила обоих замереть.

- Нет, я не слепец, - пробормотал Лидаурэл. - Я вижу, кто стоит передо мной.

   Дуэли быть не могло. Рыцарь печально опустил оружие. Эра оценила этот жест и молча кивнула в знак прощения.

- Эра, любовь моя! - Файкилеон, спускавшийся с королём Карменгтоса по лестнице, заметил свою давнюю подругу издалека. Салтерион следовавший за ним запаниковал. Сначала он бросился за ним, но увидев, как осторожно касается его спины Эра во время объятий, остановился. «Это она...» - подумал чтец, почувствовав отчего-то необычайное тепло.

- Нет! Я против! Это недопустимо! Как можно!? - если бы под рукой у Ирианды были бы письма, она обязательно бросила бы их в огонь. Однако, их у неё не было. - Грязная керемитка! Вдуматься только!

   О своих далеко непростых отношениях с врагами, с западными эльфами, Ирис предпочла не упоминать. Ураноул поддержал сестру молодого императора, напомнив ему, что именно она стала бы правительницей, если бы Ридест не завещал иного, следовательно, не допустила бы подобного общения.

- Вы забыли, что пред вами не маленький мальчик, а император. Я буду делать то, что хочу и то, что мне вздумается.

- Как бы ни так, Фай-лун. Я не позволю тебе.

   Странно, что только Лидаурэл и Салтерион спокойно восприняли эту любовь. Впрочем, большего не требовалось…

   Салтерион стал немым свидетелем того, что в подземных дворцовых источниках его император даже не выходил из воды, не то что как-то касался Эры. Она потребовала этого, потому что в культуре керемитов так было принято. Лидаурэл помог влюблённым, когда Ирианда и Ураноул готовы были разорвать их на кусочки. В ту ночь Эру разбудили крики Салтериона — он стучался в её гостевые покои, в голосе его звучала паника. Голос его срывался на пение, похожим был на голос Мегаллерона, звучащий откуда-то из детства. Чтец сообщил Эре, что его император пытался что-то сделать с ухом. Традиции керемитов требуют от жениха носить массивное украшение, проходящее змеёй через всё ухо, и жених сам делает надрезы, что будут его удерживать… Однако, эльфы, самым чувствительным местом которых являются именно уши к подобной процедуре были мало подготовлены.

- Что вы сделали с ним!?

- Я подарила ему…

- Звезду! Она подарила мне звезду!

   Лидаурэл оттеснил ворвавшихся без спроса прочь из покоев. Конечно, вид окровавленного императора испугал и его, но он смог как-то сдержать свои чувства.

- Я обязательно должна, - пробормотала Эра, всё ещё нависшая над своим возлюбленным. Украшение, выбранное ею, грациозно восседало на эльфийском ухе. - Вернуть талисман Нотриса его возлюбленной… Это ведь так… Так важно…

   Фай не слышал её слов, онемев от боли и безудержного чувства любви. Весь залитый кровью, он лежал, улыбаясь. Взгляд его остановился на любимом лице.

- С ним ведь всё будет в порядке? - уточнил взволнованный Салтерион.

- От этого ещё никто не умирал, - произнесла керемитка. - С ним всё будет в порядке.

   Салтерион выдохнул. Ещё во время первой встречи с Эрой он узнал от неё о судьбе своего брата — именно это воспоминание заставило его наконец-то заговорить с императором прямо.

- Нельзя так же не упомянуть момент, когда Эра выкрала привезённый западными эльфами в Кармелот большой божественный камень. Она умудрилась подменить его на другой, фальшивый, обмануть стражу, сказав, что так и было задумано, увезти камень в Элореон, спрятать его в алтарь, лицезреть руки обоих небесных братьев, затем вернуть камень на место, предварительно отняв от него малую часть, способную к размножению и…

- К чему всё это?

- Эра удивительная керемитка! Она так любит вас и…

- Я люблю её так же сильно.

   И любовь их можно было бы назвать поистине счастливой, если бы не одно обстоятельство, что разделяло их.

- Но Зеребиты давят на Кером, чтобы те выдали Эру им в качестве невесты. Это погубит Реико и… И Эру тоже! Мы не можем просто так сидеть сложа руки!

- Так вот зачем ты пришёл, Салти… Мог бы быть и быстрее, не слушать мои глупые рифмы.

- Простите, я слишком нервничал…

- Не важно! Сейчас, когда сестра моя и её карманный священник в изгнании… Мы можем воспользоваться моментом промедления, и спасти Эру. Прикажи, чтобы снарядили карету!

- Мы поедем в Реико?

- Да, и я привезу моей невесте достойные подарки. Пусть весь мир узнает, как я её люблю!

   ...Прохладная, беспокойная ночь шла над миром, восхищаясь тревогой своей, неся всё дальше и дальше грохот грядущего. Эра сказала, что не хочет, чтобы Фай посещал их, но сердце её ждало этого визита. Оно было уверено, оно отбрасывало все сомнения в сторону, оно ждало, когда её суженный спасёт её. Так и случилось. Правда, не сразу.

Глава четвёртая, посвящённая свадебным испытаниям.

- Смерть Шохура заставила вас вернуться… Как интересен ход ваших мыслей, молодая владычица. Ваш отец хотел спрятать вас от всех нас, но вы нарушили ход его планов.

   Пришедшая из твердыни Нагарот древняя старуха была главой клана Зеребау. Фамира когда-то взяла клятву с Мирё, матери Шохура, что первая дочь Керома отдана будет в дар зеребитам как невеста. Каков уж был уговор, на что соглашалась Мирё, никто уже не мог сказать — смерть и время замели следы. Однако, даже с того света мать Керома продолжала распоряжаться чужими судьбами, отношения к которым не имела и не могла иметь. Она сама открестилась от Эры, а теперь из-за сделки, совершённой ею, Эра должна была стать разменной монетой в споре, в котором даже не принимала участие.

- Вы гораздо умнее, чем всем кажется, - Фамира, сморщенная от лет самодержавного правления, хитро прищурилась. Глаза её исчезли за линиями морщин. - Местные деревенские мудрецы вряд ли могут узреть истинную вашу ценность…

- Но вы уже решили поставить на мне цену, как грубая торгашка на базаре? - раскрашенное к празднику лицо Эры не дрогнуло. Серьёзная строгость её голоса привела гостей в лёгкое замешательство. Стоящие за Эриной спиной керемиты беспокойно зашуршали шёпотом. Кузнец Ангнит одобрительно закачала головой, а мечница Хариль грозно нахмурилась, сжимая что-то в руках.

- Думаю, наша владычица хочет сказать, - вступил в разговор священник, находившийся не зря неподалёку. - Что ваше предложение… Вернее, те слова, что вы произносите перед тем, как перейти к самой сути вопроса, кажутся ей…

- Я поняла её, Лианот, - Фамира прикусила губу. - В таком случае, пусть с невестой говорит мой сын.

   «С невестой — она даже не считает её отдельным разумным существом!» - мысленно возмутилась Ангнит. Многие жители деревни разделяли её недовольство, прочие же панически боялись завтрашнего дня и тех бед, что лягут на их и без того уставшие плечи.

- Такой молодой правительнице будет непросто властвовать без супруга, - заговорил Вун, возрастом примерно равный Нотрису. Будь Эрин брат жив, он вцепился бы этому зеребиту в глотку, но ни его, ни отца его не было рядом. Эра же предпочитала решать вопросы государственные с помощью переговоров, и лишь при необходимости обращаться к оружию, не размахивать им просто так. - Оттого нам и кажется, что исполнение старого долга будет выгодно и нам, и вам.

- Долг Мирё не имеет ко мне никакого отношения, - отрезала Эра. - Я дочь рода Ремиат. Хоть отец мой и правил Керомом, но официально никто меня его дочерью не признавал. Следовательно...

- Думаю, - Лианот с трудом сдержал смешок. - Наша владычица считает ваши аппетиты чрезмерными и хочет сказать вам…

- Прекрати болтать, старик! - буркнул Вун. - Нам не нужен переводчик.

- Как грубо, - Эра разочарованно вздохнула. - К какой стати мне такой несмышлёный супруг? Хотите сказать, Фамира, это лучшее, что может предложить род Зеребау?

   Фамира прищурилась, закусив губу.

- Я разрешу вам участвовать в свадебных испытаниях, как того требуют традиции, - продолжала говорить Эра, держась уверенно. - Но могу заранее сказать, что милость моя не на вашей стороне.

   Зеребиты поклонились и ушли. Они направились на рисовые поля, расположенные рядом с деревней — рядом с ними была равнина, где и должно было пройти первое испытание.

- Все гости встречены, - заметил Лианот с облегчением. - Значит ли…

- Не все! - крикнул от ворот Кесайа. - Ещё свита движется…

- Ещё? - Эра испуганно замерла. - Но чья?

- Понятия не имею, - молодой керемит пожал плечами. - Таких нарядных свит я ещё не видал.

- Будто бы ты видал их хоть сколько-то! - рассмеялась Ангнит. - Эра, как ты хороша в этом платье! Красный плащ тебе очень идёт.

- Благодарю… - ещё не совсем до конца владычица, но уже не совсем дочь предсказательницы колебалась, но колебания эти никто не видел.

   В деревню вошёл с десяток другой солдат, одетых в лёгкие наряды схожие чем-то с одеждами кочевников, однако оружия их, кривые и острые, были куда интереснее и дороже. Нет, спутать эти клинки нельзя было ни с чем.

- Ты говорила, что встречала добрых кочевников, - Хариль подошла поближе к правительнице. - Могут ли это быть их собратья? Собратья тех диких керемитов, что теперь живут бок о бок с нами?

- Нет, это не они. Я знаю кто это, но… - пробормотала Эра. - Я была уверена, что западные эльфы решили отступить… И кто среди них главенствует? Неужели седьмой сын ложной династии Эллауран? Что они такое с Ириандой задумали, я думала, что они заодно…

- Он решил поменять невест? - поразилась Хариль. - Ты упоминала об этом седьмом сыне как о женихе сестры восточного императора… Как так?

- Не знаю и не могу знать, - Эра закачала головой. - Но ничего хорошего в этом нет и не будет… Спасибо, что стоишь за моей спиной, без тебя я бы думала, что осталась одна.

- Твои руки хранят такие же шрамы, как и моя голова — мы с тобой будто сёстры, Эра. И были бы ими. Даже если Нотрис не с нами, это не значит, что я готова бросить тебя, - Хариль улыбнулась. - Весь Реико на твоей стороне, что бы ни случилось. Мы обнажим своё оружие и умрём ради тебя, если это потребуется, тем более Ангнит заточила клинки хорошенько...

- Я предпочту, чтобы вы все остались живы.

- Будем стараться, моя владычица...

   Ворота готовы были закрыться, однако резко возле забора, ограждавшего деревню, произошла суета.

- Нет, нет, нет, - Кесайа забавно размахивал руками. - Это ещё не все гости!

   Сердце Эры затрепыхалось, как мотылёк, летящий на свет очага.

   Красно-карие солдаты сдвинулись вправо, и в деревню вошли светлые восточные латы Лориона, во главе с рыцарем Лидом, чтецом Салтерионом и их молодым императором.

   А дальше всё было как в старой керемитской песне.

О, свадебные игрища, четыре испытания:
Борьба с идолом-духовным,
С духами общение, поиск взаимопонимания,
Загадки, да благословение гласом церковным.

   Идол, поднявшийся из земли, похож был чем-то на тех големов, что обнаружили столетия назад в эльфийском горном регионе. Остатки прошлой жизни, благостной и счастливой, следы ушедших прочь цивилизаций — опадающая память древних традиций. Сразиться с подобным непросто, а выйти из сражения победителем ещё сложнее.

- Отец твой, - говорила Ангнит, прижавшись к Эре справа. - Помню день тот… С коня размахивал он своим длинным мечом. Тогда в деревне были ещё кони, сейчас же их у нас не осталось… Едва не повалил идола! Что это был за день…

- Он так отчаянно боролся за сердце Наи? - владычица керемитов дрожала от ветра, что посетил равнины ровно в тот час, как начались испытания.

- Чего же? Он боролся за сердце матери твоей, Розали. Её же подарок-украшение пронёс в ухе своём всю жизнь…

- Но как же…

- Мирё была из тех матерей, что тяжёлой рукой своей рушат не только свои судьбы, но и судьбы детей своих… Она запретила им видеться. Запрет этот привёл к тому, что свадьба расстроилась… Ная была тому рада, но вот Шохур и Розали...

- Но Розали посещала Шохура, даже несмотря на запрет?

- Должно быть так, дитя, иначе откуда бы мы взяли тебя?

   Файкилеон выехал к каменной громаде на своём белом коне, занёс над головой изящный меч… Эллауранская стрела задела руку его, сбив удар его. Наперерез вырвался бурый конь...

- Умри же, бросив любовь свою на погибель! - прокричал Мендорк, седьмой сын своего отца.

- Никогда, - рука императора казнила нападавшего, разрубив его гнилой рот пополам.

   Эллауранцы бросились в рассыпную, дабы скорее донести до дома своего о случившемся. Теперь у эльфов востока не было больше времени на лишние манёвры, нельзя было медлить. Испытания так же были прерваны. На этот счёт в памяти Эры тоже имелась песня…

Глава пятая, напетая погибшим поэтом.

Языком, данным миру странниками, что исчезли,
Голосом, дарованным Небом, Великими и жизнью,
В века пронесу историю земель Антуора с честью,
Рассказав о временах, дышащих мыслями да любовью.

Я спою о тех жертвах, что влюблённые сделали,
Встав друг за друга как воин на последний бой,
О тех бедах, что одолели они стрелами,
Перерубив судьбы замысел злой.

Даже когда пред ними встали Боги и Небеса,
Не оставили друг друга они, я верю!
Жили они в тех местах, где я не был сам,
Да не отдали души свои зверю...

Храбрыми, как они, я мечтаю стать -
В небо взлететь, под землю упасть…

Силой той, что любовь обладает,
Горы поставить ниже глубин морских!
Истории повидать, от которых сердце замирает...
Но где же найти людей таких?

Любовь за ними следует, как летает.

Лишь на стыке времён, на крахе былых империй,
Боги подарят нам великий дар любви и силы -
Двое влюблённых встанут за мир наш, им и я поверил,
Звёзды вернут на Небо, покой дадут нам милый...

Глава шестая, оставляющая Реико позади.

- Зеребиты не сдержали уговора — им не хватило тех испытаний, не хватило новых договорённостей. Они идут на нас с Нагарота! - прокричал Кесайа, врываясь в покои старого владыки. - А эльфы уже покинули нас… Даже с теми новыми нашими братьями, что пришли из кочевников… Нам не одолеть их!

- Горе моё, горе, - бубнил Лианот. - Как может быть… Что же нам делать, Эра?

   Эра стояла на широком балконе, глядя куда-то за горизонт. Волосы её трепал ветер, жестокий, коварный ветер. Приятная прохлада его была обманчива, она скрывала в себе тревогу, грядущий проигранный заранее бой…

   Конечно, она думала о том, что подобный день настанет, но никогда сердце её не было готово его встретить. Не погрязшее в ненависти, не съеденное гневом, не тронутое безумием, оно продолжало биться за жизнь, за сладкую, такую желанную свободу… Оно не хотело умирать, и другим не дало бы...

- Мы уходим, - проронила Эра сквозь слёзы. - Скажи людям, мы собираемся и уходим.

Глава седьмая, эхом разносящаяся по огромному дворцу.

   Маринуаль юркнула между колоннами, ища в зале молитв своего нового друга. Сердечного друга — сердце её видело в нём куда больше, чем многие другие во дворце.

- Лианот? - произнесла эльфийка, тихо двигаясь по залу. - Ты здесь, о священник-Реико?

- Там, где сердцу велено быть, - тихо произнёс керемит, стоявший на коленях пред огромной резной стеной. Рисунок на ней, усеянный камнями, повествовал о том, как младший небесный брат Аон подарил эльфам, людям и керемитам небесные кристаллы.

- Подле привезённых из далека даров? - поразилась Маринуаль. - Неужели скорбишь по ним?

- Владычица принесла их супругу своему в качестве подарка, прося спасти наш народ от гибели, - задумчиво протянул Лианот. - Но знаю я, что он готов был в тот же миг вернуть их ей обратно. В любой миг… Он ведь чуть не подарил ей ваш малый священный камень тогда, когда приехал на свадебные испытания… Как безумно он любит её! Но не об этом я думаю сейчас, Маринуаль. Это ведь Слёзы небесной зари. Те самые дары богов, что уничтожили мир в Антуоре…

- Дары… Сначала их подарили боги, потом их начали дарить смертные… О чём же ты думаешь, о священник-Реико?

- Я думаю о том, Маринуаль, что говорила мне Розали…

- Розали? Я помню, ты произносил это имя.

- Предсказательница, моя дочь. Дочь, которую я всю жизнь не имел права таковой называть...

- Мать Эры?

- Да, её мать.

- Что же она говорила тебе, о священник?

- Розали говорила мне о любви.

- О любви?

- Она говорила, что поняла череду предсказаний, череду строения звёзд. Она считала, что лишь тот, кто сможет из ненависти войти в мир, полный любви, способен будет прервать цепочку бесконечных страданий, сжимающую весь Антуор...

- Значит ли это…

   Маринуаль упала на колени, и горящие глаза её оказались напротив задумчивых глаз Лианота. Две старые души слились воедино.

- Думаешь ли ты, что Эра станет нашей спасительницей? - спросила эльфийка.

- Это нам ещё предстоит узнать, - ответил керемит. - Но я верю в неё.

Глава восьмая, освобождающая горы.

   Тем утром Фай проснулся от громкого стука. В его супружеские уже покои кто-то надсадно рвался, громко шумя и даже крича.

- Кто тревожит нас в такой час? - выдавил из себя император, ища в одеялах супругу. Странным показалось ему то, что рядом с собой он её не обнаружил. - Войдите!

   В покои суетно ворвался Салтерион. После того, как керемиты нашли спасение в стенах Элореона и произошло знакомство чтеца с Хариль, он стал чуть сдержаннее, но утро это привело его в какое-то необычайно взволнованное состояние.

- Императрица Эра взяла горный регион! - прокричал он истерично.

- Как? Как она могла? - Файкилеон вскочил на ноги, перепуганный до самой глубины души. - Она использовала камни? Неужели она…

- Нет, она использовала свою хитрость, - нежный голос раздался из окна. - Салтерион, если бы ты так не суетился, я успела бы вернуться в кровать, и никто ничего бы не заметил. Как же теперь я буду спать?

   Эра выглядывала в покои через высокие окна, оставленные распахнутыми на ночь. Лёгкая одежда керемитки раздувалась от ветра, словно светлые паруса.

- Это традиция такая, лазить по балконам и деревьям? - спросил Фай с некоторым упрёком. - Почему ты ушла и не сказала мне, любовь моя?

- Фай-лун, я просто очень спешила, - Эра спрыгнула с подоконника прямиком в тёплые объятья супруга. - Я думаю, что разгадала секрет Небес!

- Разгадала? Как же это связано с горным регионом и…

- Я взяла его хитростью, испытав на честность местный народ. Эльфы запада страдают от прихода безумцев — они помогли мне всё сотворить. Я пришла к ним, они помогли мне, они услышали меня, а я услышала их… И потом твои солдаты помогли нам. И горы стали свободны.

- Всё это за одно утро?

- За одну ночь. И утро. Оно только-только началось.

- Я думал, что после того, что случилось в Реико… Они пойдут на нас войной.

- Безумцы династии — да. Они пошли бы мстить за брата. Все те, кто ослеплён ими, тоже. Но помимо тех, чьи слепые сердца пожирает ярость, есть ещё много других, кто готов принять мир и покой, кто готов за него побороться…

   Эра слабо улыбнулась.

- Знаешь, Фай-лун, - сказала она задумчиво. - Я так рада видеть твои сонные глаза...


Глава девятая, раскрывающая глубокие тайны.

- Все вокруг меня умирали, - говорила Эра, шагая туда-сюда по императорскому кабинету. - И я долго боялась, что ты тоже умрёшь.

- Но я не умер, даже когда пытался, - Файкилеон расслабленно лежал в деревянном стуле. - Это осталось в прошлом, всё это, все эти ужасы… Теперь мы вместе, и никто нас не разделит... А вчера наши войска освободили Лериам. Империя Сэрил отступает на юг… Если мы будем преследовать её, то скоро выйдем на керемитские равнины...

   Он остановился, заметив, что Эра его почти не слушает.

- Тебя не беспокоят завоевания, - заметил эльф.

- Ты ничего не завоевал, император, - керемитка подошла к его столу. - Ты пришёл на захваченные другими земли и подарил им свободу, оставил их под защитой своей, но дал им право править свою жизнь. Какой ты после этого завоеватель?

- Это ты привела меня туда, - лицо Фая вжалось в любимые руки. - Без тебя я слепо бродил бы по своим угодьям, борясь сам с собой…

- Думаю, Лид подсказал бы тебе, куда идти. И Салтерион тоже.

- Но именно ты открыла всем нам глаза...

- Не я, а та истина, что стала ясна мне.

- Но ведь это ты её разгадала! И так и не раскрыла её мне… Эра?

- Аон хотел исцелить страдания смертных, избавив их от бед, и наслал на них ещё большую беду. Я много лет думала об этом, обвиняя судьбу и Небо в горестях, что преследовали меня… Я искала врага в каждом, кто встречался мне — подозревала, пыталась не дать напасть первым, боялась...

- Я всегда видел тебя другой — тёплой, доброй и такой спокойной...

- Конечно, потому что одновременно с этим другая мысль вела меня вперёд — я мечтала, чтобы мир был теплее, добрее и спокойнее…

- И решила стать такой, чтобы мир последовал за тобой?

- Вовсе нет, Фай-лун, вовсе нет.

- Что же тогда? Расскажи мне! Я так люблю слушать тебя…

- Дав смертным Слёзы, Аон сам того не зная наслал на всех нас испытание. Ведь стоило нам отказаться от даров этих, от этих проклятых даров, от этой бесконечной борьбы, от этой ненависти, бессмысленной жестокости, то мир вернулся бы обратно. Да, горе не покинуло бы нас, но оно было бы истинным, судьбоносным, не вечным. Но самолюбие и желание власти ослепили многих, и камни так и не вернулись на небо… Я не хочу, чтобы мир наш страдал. Я хочу отказаться от божественной силы, ради жизни простой, но счастливой.

Глава десятая, возвращающая звезду на небеса.

   Файкилеон не до конца понимал то, что стало ясным Эре. Должно быть, он не видел рук небесных братьев, оттого и не мог понять. Салтерион пытался ему объяснить, но тоже не смог. В повторении и переплетении судеб трудно бывает разобраться.

   Аон, младший небесный брат, хотел подарить народам земель Антуор надежду — и послал на смертные земли такую силу, которую они не способны были обуздать.

   Искривлены были его добрые намерения, залиты слезами и кровью судьбы тех, кого он собирался спасать.

   Даже самые мудрые из керемитов не смогли положить конец безумию.

   Но Эра смогла.

   Девочка, не убитая слезами и горечью мира, воспрявшая духом тогда, когда от душ человеческих, керемитских и эльфийских не оставалось ничего, кроме одной тени божественного начала.

- Будешь так много нервничать, ничего от тебя не останется. Слышишь меня, девочка?

   И среди неясных летописей, сбивающихся событий, набора пустых слов и имён родилась история, повествующая о том, как одна из тех, кто должен был пасть на самое дно, сражаясь за жизнь и правду свою, смогла удержаться на ногах. Встать. И побежать.

- Когда же ты поняла всё это? - Файкилеон стоял под сиреневым древом рядом с Эрой.

- Когда увидела звёзды, - ответила она. - Ты мне их показал.

- Я?

- Ты вечно говоришь, что я привела тебя куда-то, но не знаешь, что сам вёл меня.

- Вот оно как… Об этом я и правда не думал, Эра.

   Глаза её были бездонными океанами, захватывающими и тянущими куда-то в дальние дали. Руки её теплее самого яркого пламени… Но помимо любви Файкилеон видел в супруге своей ещё что-то. Что-то, что он не до конца мог понять.

- Один странствующий поэт научил меня не терять себя. И когда, пройдя долгий путь, я окончательно поняла, что он имел в виду, я смогла найтись. Я всегда хотела, чтобы пришёл кто-то, кто способен будет спасти меня… Ты пришёл! Но помимо тебя, я поняла, что тот, кто положит конец страданиям — это я. Я побеждаю гнев и возвращаю мир этим землям и своему сердцу. И это ты. Это все мы, - Эра смотрела на звёзды, и впервые за многие годы страх не сковывал её тело. - Сегодня мы раскололи камень и отпустили то, что хранилось в нём, обратно на Небо. Посмотри, Фай-лун, как красива эта ночь!

- Не настолько красива, как красива ты, - задумчиво промурлыкал император. - В конце концов, что есть жизнь без искренней любви, какой красивой она бы не была? Лишь повод найти её вне и внутри себя.