Бархатная новелла полностью

                Тамара Винэр
                Бархатная новелла

                Картина 1.
                "О девушке суди не по глазам,
                А в сердце глянь поглубже — пусто там."
                Данте
               

     Рафаэль вкладывал в работу всю свою любовь к Маргарите, сидевшей перед ним. Позже отметят сходство Мадонны с этой Форнариной, как снисходительно прозвали дочь пекаря Маргариту  Лути. А Рафаэль и не скрывал своих чувств,что перелилось в чувственность и бархатного взгляда, и бархатной кожи.
 Поклонник женской красоты, Рафаэль Санти готов был заплатить отцу Маргариты, неудачливому булочнику, не только запрошенные пятьдесят золотых за разрешение  дочери позировать. "Хоть какая-то польза от этой девчонки!" - перекрестился отец, продав в конце концов Маргариту за три тысячи золотых. Слава архитектора и живописца господина Санти искрила  церковью  Сант Элиджо дельи Орефичи  и капеллой семьи банкира Агостино Киджи в церкви Санта Мария, и  главной галереей  дворца "Фарнезино"   в Риме. Сам Папа Римский Юлий  пригласил Рафаэля для росписи дворца!  Не разбираясь в тонкостях искусства, булочник понимал, что господин Санти зарабатывал невообразимые  деньги. Его отцовская совесть была чиста : дочь пристроена.
Тридцатилетний Рафаэль не отказывал знатным дамам, чьи мужья делали художнику заказы, и все оставались довольны. Рано пришлось смириться с продажностью в этом свете как предметов искусства, так и самих создателей этого искусства, и  его ценителей. Всю свою тоску по женскому теплу, по рано утраченной материнской нежности вкладывал художник в своих Мадонн. Они были живыми, живущими рядом, в современных одеждах, такой могла быть его мать! Горькую усмешку вызывали у Санти неугасающие споры герцогини Палиано и жены де Кардоны, кто из них изображён в образе Иоанны Арагонской. Обе эти дамы одарили своим вниманием художника, когда он работал над портретом дамы в красном бархатном платье. И такие платья были у этих дам, как символ достатка и знатности рода.
Горечь Рафаэля была вызвана его убеждением, что на этой грешной земле нет места чистоте, которая и делает девушку на полотне такой красивой. Тонкие черты лица, которые по словам его отца, Рафаэль наследовал от матери, снова сыновний неотданный долг его матери. А бархат...
Как же любила бархат его Форнарина, его возлюбленная, в которой  он увидел образ Психеи, с чего и началось его безумие! Разве это не безумие: поселить  девушку в роскошном палаццо, исполнять все капризы дорвавшейся до клада простолюдинки и понять, видеть, что не он один владеет ею! Бедная дочь булочника скоро осознала власть своей красоты и цену этой красоте знала. Что ей архитектура Рима и далёкой Флоренции, украшенная талантом Санти, что ей эти фрески, о которых все вокруг говорят с восхищением ! Форнарине важно иметь такую же одежду, как у этих восхищённых особ, а лучше бы  - заполучить этих мужчин, владеющих дворцами и капеллами, которые расписывает её Рафаеэль.
Когда Рафаэль увидел семнадцатилетнюю Маргариту, девушка смущённо куталась в яркую шаль. Она болезненно стеснялась своей бедной одежды, так же до боли мечтая о бархатном платье со шлейфом или хотя бы  о бархатном поясе. Рафаэль часто облачал своих натурщиц в  бархатные одеяния, но одеть девушку бедного сословия в бархат для общественных мест было невозможно. Законы регулировали его применение, целью была борьба с расточительством и ограничение использования дорогих тканей низшими сословиями. Например, в Болонье предписывалась длина шлейфа только в два споловиной локтя для платья из алого или розового бархата,и разумеется, только для аристократок. Жёны судей и мещан в Европе того времени могли лишь позволить себе бархатную отделку платья. Впору было позавидовать мушкетёрам французского короля, ведь их форма наполовину сшита из бархата!
Господину Санти не могли портные отказать, тем более после увиденных соблазнительных плеч Форнарины! А когда влюблённый со смехом рассказал о покоях королевской семьи, обитых бархатом, и о комплектах мебельных чехлов из той же ткани - всё в едином стиле и комплекты эти менялись - Форнарина впала в безумие. Только что подаренная ей роскошная вилла,с любовью наполненная Рафаэлем предметами искусства, потерпела крушение в прямом смысле этого слова. Эти маленькие ручки, лишающие опытного мужчину рассудка, крушили всё . Какое ей дело до этого старья! Если Рафаэль её так любит, как клянётся, у неё будет такая бархатная спальня! Из алого бархата и красного атласа, как у королевы!
 Ученики Санти выхватывали из её рук античные статуэтки, жалея своего учителя ещё и потому, что видели в этой молодой женщине истинную природу - хищницы. Только уважение к Санти помогало юношам устоять перед соблазняющей их Форнариной. А бедный ученик из Болоньи Карло брал не только уроки мастерства у великого мастера, но и пришедшую к нему заскучавшую Форнарину. Остальные ученики посчитали личным  долгом чести отомстить Карло за измену мастеру и вызвали его на дуэль. Не все они были умелыми фехтовальщиками, но общие молитвы помогли поразить неверного Карло. Если бы эта смерть могла остановить неверную Форнарину!
 
                Картина 2.
                "Есть грех еще – ужасен и жесток, —
                Он – смерть любви: его зовут изменой».
                Данте "Божественная комедия"


     "Отец, уничтожь и эту Форнарину, и Рафаэля! Какое унижение!.."- рыдала в палаццо кардинала Биббиена его дочь Мария Довици. Несколько лет, как она помолвлена с Рафаэлем, в обществе все знают её именно как невесту "того самого" Санти, ученика   Леонардо да Винчи. Свадьбу всё откладывали  да уже и не упоминали, семья благоговейно кивала: " О, Папа Юлий II, Лев X, вице-король Неаполя де Кардона..., базилика, фрески, дворец..." Занятость Рафаэля с его славой перемещалась  по всей Италии. Но что ей, Марии, его слава?! Она любила до физической ненависти этого статного, тёмнокудрого, с тонкими чертами лицами молодого мужчину! Что ей его  щедрые дары, которыми можно было лишь гордость свою перед обществом поддержать?! От его чутких рук, изредка обнимавших наречённую, Мария теряла и свою гордость, и голос, и тихо подавалась навстречу этим рукам, но Рафаэль смотрел не на неё, а сквозь почти теряющую сознание красавицу невесту. Этот взгляд, отводивший завидной невесте Италии место незавидное, отрезвлял Марию. И растущие слухи о  связи господина Санти с куртизанкой Форнариной, что с радостью доставлялись женскими особами "вечной невесте", убивали в ней любовь к этому человеку. Но убить своё достойное имя в обществе Мария Довици не позволит!   
 Кардинал в отчаянии выбежал из залы. Но если от рыданий дочери можно было скрыться, то куда убежишь от насмешек. Вот и банкир Агостино Киджи по окончании встречи по золотому в прямом смысле вопросу повёл монсеньорa Довици похвастаться в капеллу росписью самого Санти! И притворно-сочувственно спросил:" Должо быть, нелегко Вашей дочери принять, что её место заняла эта простушка Форнарина?"
Уязвлённый  отец только руки воздел к небу, а сеньор Агостино участливо предложил помочь уважаемому кардиналу. Господин Санти должен закончить работу в его дворце, потому жить будет здесь же. Эти художники ведь не могут без вдоновения, музы, потому апартаменты предложены на двоих. И для его музы - синьорины.. эээ...сеньоры...для Форнарины. Возможно, монсеньор пожелает усовестить эту девчонку или по-отцовски поговорить с будущим зятем? Ему! Влиятельнейшему из кардиналов Италии, чьи  усилия помогли Джиованни Meдичи взойти на Папский трон! Предлагают помощь в чём?! Но проклятия не помогут, Довици решил принять предложение банкира. Ярость и бессилие не давали разумно подготовиться к встрече, даже не мог определиться, кого готов он уничтожить в первую очередь. Пока шли длинной галерееей, хозяин горделиво показывал фрески Санти, и кардинал тоже стал рассказывать о собственных портретах, о портретах дочери, выполненных Рафаэлем. Нет, уничтожить эту девку!..
И встреча состоялась. Маргарита увидела атласный плащ, пряжки на туфлях блестели угрожающе - и она повела себя так, как подсказала природа охотницы. Обнажённые плечи, взгляд покорной жертвы, манипуляция  бархатными ручками - и какое имеет значение, с какой целью пришёл этот мужчина. "Ведьма!" - крестился вечером неистово  Довици. "Забудь о ней!"- резко пресёк разговор с дочерью. - Рафаэль никогда на ней не женится." Кардинал  успокоил Марию, но не допустить этот брак было в его силах. И в его интересах: эта "ведьма"не для нежного художника.
Такого же мнения был и хозяин дворца, банкир Агостино Киджи, пригласивший скандальную пару. Не из-за спешки в окончании работ господином Санти по оформлению его дворца, а из-за жара, вспыхнувшего в расчётливом и серьёзном банкире и меценате при случайной встрече с любовницей художника. Отдав распоряжения Рафаэлю, тут же отправился в апартаменты Форнарины, где нашёл горячий приём. Что-то она ворковала про бархатное платье. Да он готов мануфактуру по производству бархата ей подарить!
Холодно было в сводчатом мраморном зале, где рождались под рукой Рафаэля неземные картины. Всю грязь этого мира оставлял мастер на земле. Античные герои любили, грешили в радостном красочном мире. Отекал воск со свечей, текли слёзы по лицу художника. Ученики с болью наблюдали за своим мастером, с какой силой и одновременно с нежностью выписывал он Психею. Здесь, на стенaх виллы Фарнезино, Психея будет жить века, а "Психея", овладевшая сердцем Рафаэля, забирала у него жизнь.

                Картина 3.
                "Кто не любим, любя,
                страшнейшую   испытывает муку. "
                Данте               

Шестнадцатый год работал Санти над "Станцами" в Ватикане. Всё, чему научился у  Перруджино, помогло раскрыть свой стиль гармонии, умиротворения. Рафаэль любил красивую музыку, красивых женщин, красивые дома. И дом был, и красивая жещина - а гармонии не было ни в сердце, ни в роскошной вилле. Не могла беречь Рафаэля ненасытная ни в чём Форнарина. Окружённая роскошью, она требовала от любовника непомерного времени рядом с ней,  игнорируя его работу и его славу.
С какой жалостью слушала Маргарита рассказы Рафаэля о его тоске по матери в первые встречи! Так нежно гладила его по волосам! Рафаэлю придумывалось, что так ласкать его могла бы мама, когда мальчик уткнётся ей в колени со своими детскими переживаниями. "Бедный мой мальчик",- приговаривала Маргарита (или мама?). Сейчас любовница тоже нежно выпевала, приглаживая блестящие кудри уставшего мужчины. Только нежность эта адресовалась драгоценностям, атласным и бархатным платьям, предвкушению новых  драгоценностей... Не имевший возможности восстановить силы дома, Санти всё чаще приостанавливал работу. А заказы нужны были для исполнения капризов его Форнарины.
"Успокой своё сердце, сын мой. Тогда и тело успокоится",- услышал художник за своей спиной. Он уже несколько раз ронял кисти, а ученики подхватывали своего мастера и заставляли прилечь тут же, у расписываемых стен нового дворца Ватикана.
Учёный  Рабио Кальве переводил для Ватиканской библиотеки греческие и восточные манускрипты. Недавно папа значительно расширил коллекцию манускриптами из Европы и с Востока, например,  уцелевшими собраниями из императорской библиотеки Константинополя. Переводчик гордился, как личным достижением, что папа  своим величайшим долгом считает увеличение числа копий античных авторов для того, чтобы во время его понтификата латинизм смог заново расцвести. Таких одержимых наукой и просвещением людей, как Рабио Кальве, были десятки при каждом правителе. Они ничего не просили для себя, оттого ничего не имели из земных благ, a оставляли после себя книги, научные труды. Кальве своей мечтой считал перевод Гиппократа на латынь, и в свободное от работы в библиотеке время сидел над древним манускриптом, пока не гасла свеча. Больше одной свечи в день, точнее, в ночь,  этот святой учёный не мог себе позволить.
 Рафаэль оглянулся на голос, в котором звучало  отеческое сочувствие. Средних лет мужчина подошёл к нему, протянул флягу с вином: "Утоли жажду, мастер. А утолить жажду твоего сердца я не в силах ". Кальве поддержал бледного художника, когда тот попытался встать.
-Нет, сегодня я не в состоянии работать. -  Рафаэль хватал ртом воздух, ученики беспомощно столпились вокруг. - Лоренцо, Томазо, продолжайте работу. - Санти медленно прошёл вдоль стен с фресками, отдал распоряжения.
- Где вы живёте, сеньор Кальве? - художнику не хотелось расставаться с этим человеком. А Кальве развёл руками, как бы охватывая и Ватикан, и весь мир.
Так бедный учёный  поселился в доме Рафаэля и не жалел свечей для перевода Гиппократа, как не жалел себя. А своего друга Санти жалел всем сердцем: за удивительную доброту, за щедрость, за талант, за несчастную любовь. Он выслушивал молча и восхищение красотой Форнарины, и сетования на её алчность, и рыдания Рафаэля, когда Форнарину открыто стали называть куртизанкой.
Каждый выбирает свою дорогу и каждому Бог даёт посильный крест. Рабио Кальве выбрал с юности путь отречения от плотских утех, от семьи, его страсть -  в манускриптах и вере, что его труд нужен людям. Был ли он счастлив? Учёный не мог себе ответить на этот вопрос. Не мог ответить на вопросы Санти, который  не был счастлив ни минуты в своей любви.
Позволял себе учёный только выйти на стук дверей  под утро, когда Форнарина возвращалась от очередной своей жертвы, и тихо укорить женщину: " Побереги его. Пожалей." Форнарина вскидывала голову, как норовистая лошадка, и молча пробегала к себе. Падала на бархатное покрывало и плакала. Ей нужен был только Рафаэль Санти, но как муж перед Богом.
И это, наконец, понял Рафаэль, когда Кальве осмелился дать ему совет - приструнить женщину, взяв ответственность за неё перед Богом. Он же нашёл неболтливого священника, который и обвенчал Рафаэля Санти и Маргариту Лути в домашней капелле. Неделя после тайного венчания была поистине медовой. Маргарита притихла, покорно позировала художнику, нет, супругу! Сколько любви на портретах  "Донны Велаты" и "Сикстинской мадонны" ! Потакая прихоти своей жены и своему гордому положению мужа, Рафаэль изображает и обручальное рубиновое кольцо Форнарины, и жемчужное ожерелье, а это символ замужества для женщины. Спустя неделю Маргарита возобновит свой ночные похождения, а Рафаэль покроет слоем краски и обручальное кольцо, и жемчуг.

                Картина 4
                " Вы потеряли совесть, разум, стыд:
                Из золота вы сотворили бога,
                Как идола язычество творит,
                Его законы соблюдая строго…"
                Данте "Божественная комедия"

               

Как ни поднимался Санти под своды церквей и дворцов повыше от людей, греховный дух итальянской  знати и пап-меценатов пронизывал само бытие. Продавалось всё: искусство и любовь. Рафаэль не мог не позлорадствовать над безнравственностью общества и оставлял людям Сикстинскую Мадонну, написанную с его Форнарины. Неземной красоты женщина протягивает людям с небес младенца, а земная суть этой Мадонны - распутница.
Его чистая душа, чистое искусство большей частью удовлетворяло самолюбие платежеспособной знати. Чище и светлее владельцы его картин, фресок, архитектурных трудов не становились. Не становилась честнее его Маргарита, ради которой он брал дорого оплачиваемые заказы. Дорого обходились они и художнику. Все переживания вкупе с физическим истощением  забирали жизнь из тридцатисемилетнего гения своей эпохи. Небеса пожалели Санти, и в  Страстную пятницу, в день своего рождения он оставил этот мир.
...Маргарита с удовольствием отметила, что чёрный бархат шали оттеняет её красоту, в который раз с досадой топнула ногой- нельзя покрасоваться в достойном платье! Кальве  с ночи находился в капелле,  молился и разговаривал с ушедшим  другом. Маргарита уже решила дать этому праведнику денег на жильё, невозможно терпеть его укоризненное молчание!
  Весна будоражила кровь, природа звала к жизни, и так несправедливо было прощаться с молодым красивым мужчиной, который украшал их жизнь! Похороны Рафаэля Санти были  грандиозными, провожали и гения искусства, и доброго друга. Четыре кардинала, одетые в пурпур, несли его тело, а Папа поцеловал со слезами его руку.  Присутствующие на похоронах дамы готовы были осыпать поцелуями всё тело любимого мужчины, здесь можно было не скрывать своих горячих слёз. Появившуюся Форнарину осиротевшие  женщины в молчаливом сговоре оттолкнули от ИХ Рафаэля. Так же молча, нo чувствительно оттеснили от тела своего учителя ЭТУ женщину и ученики Санти. Бархатная шаль упала в толпе, аккуратно уложенные волосы растрепались, толпа словно гудела:" Убийца! Проститутка!". Шествие проследовало к Пантеону, а отвергнутая Форнарина в слезах от унижения вернулась домой. 
Слуга, опустив глаза, передал Маргарите письмо. Она усмехнулась: при жизни Санти все заглядывали своей госпоже в глаза, торопясь исполнить её желания. Письмо было от Агoстино Киджи: он предупреждал бывшую любовницу,  что семья кардинала Довици готовится выселить куртизанку Форнарину подальше из Рима. Маргарита снова усмехнулась: ещё один мужчина бросил её. Теперь, когда она сама себе хозяйка, и на этой вилле она, Форнарина - полноправная хозяйка!
Любящий её муж  позаботился о ней, оставив и состояние, и дом. Она вспомнила этот зимний вечер: Рафаэль остановил бросившуюся к нему игривую Маргариту, молча усадил рядом с собой перед камином, слуги принесли вино и фрукты. Он протянул бумаги и очень серьёзно и тихо  сказал:" Когда меня не будет, ты не должна ни в чём нуждаться. А это поможет никогда не забывать меня". Протянул Маргарите маленькую книгу в бархатном переплёте, на оборотной стороне - якорь с обвивающим его дельфином.  С этой книгой "Божественная комедия" Данте Алигьери она должна была позировать   для "Донны Велата", но ревнуя своего любовника к натурщицам, в чьих руках уже побывала эта книга, отвергла её... Тогда Маргарита посмеялась и над грустным Рафаэлем, и над его наивным пожеланием вспоминать о нём над книгой. ..
В дверь снова постучали, не дожидаясь ответа вбежал Рабио: " Скоро здесь будут ученики Санти. Они поклялись отомстить тебе за смерть учител. Разбитое сердце требует отмщения!" Маргарита истерично расхохоталась, протянула письмо от Киджи. Быстро прочитал: " Довици потребуется некоторое время для своего плана, а эти юноши горят поквитаться с тобой."
Он постоял в дверях, посмотрел на Маргариту, как смотрят прощаясь: "Я ухожу отсюда. Жить в доме моего друга без него..." Отвернулся, слёзы. Маргарита достала из комода ту самую "Божественную  комедию" : " Возьмите, на память." И не сдержалась, обняла этого скромного учёного, а оказалось, и её  друга.
Кальве воскликнул восхищённо, но не от объятий женщины, а при виде фолианта: "Это же издатель Альба! Это он отливает мелкие шрифты, так называемые «антиква венецианского стиля» и в удобном формате  in octavo. А это его издательская марка - якорь с дельфином. Божественно!" К чему относилось последнее слово, оставленная Маргарита не хотела знать.
 А дальше покатилась жизнь, но не на верх общества, куда стремилась Маргарита-булочница. Второпях бежала к отцу, и если бы не принесённые деньги, он не пустил бы её в дом. Дурная слава распутницы, сгубившей гения, проникала чумой, и как от чумной, шарахались от Маргариты и покупатели в пекарне отца, и мужчины. Она не могла принять небывалого положения отвергнутой, но и стать обычной обывательницей не хотела. Избегая людей, стала выходить ночами в город. Увидев заинтересованный взгляд шедшего по парку мужчины, желая проверить свои женские чары, Форнарина оголила свои плечи... И в неё полетели комья земли, но ещё больнее ударяла ругань.
Впервые после слёз унижения и страха на похоронах Рафаэля  Маргарита горько разрыдалась.
В монастыре она уверенно подписала бумаги -  "вдова Рафаэля", так же уверенно сменила роскошное платье на льняные грубые камизу и котту. Бархатными и нежными были не ткани, а руки любившего её Рафаэля.
Санти сам при жизни выбрал себе место для последнего приюта  в римском Пантеоне.  И гробницу нарисовал тоже  он сам, а его ученик  Лоренцетти  вложил всё своё уважение и признательность всех соучеников в  трогательную статую святой Девы Марии -  «Мадонна дель Сассо».  Надпись на мраморном саркофаге Рафаэля гласит: «Здесь лежит тот знаменитый Рафаэль, от которого природа боялась быть покоренной, пока он жил, а когда он умирал, боялась самой смерти».

                Картина 5
                "Стоит повернуться к дьяволу спиной,
                и увидишь путь к Богу"
                "Божественная  комедия" Данте

 
 В это время в Рим из Саксонии  приехал учиться в университет, подотчётный  непосредственно Ватикану, потомок рыцарей Тевтонского ордена Андреас Бенкендорф. Сын бургомистра города Зальцведель Андреас хотел добраться до истоков теологии и догматики, прикоснуться к древним манускриптам Ватиканской библиотеки. Здесь он и познакомился с постаревшим переводчиком Рабио Кальве, который не жалел  времени для любознательного школяра. А принятые в университетах диспуты юноша вёл и среди античных манускриптов. Как часто случается  между одиноким педагогом и истовым студентом, отношения стали близкими. И как это всегда заканчивается - окончилось время обучения  Андреаса Бенкендорфа. На прощание Кальве подарил любимому ученику дорогой фолиант - "Божественную комедию" Данте. Андреас оценил подарок, молча потряс им в восторге, молча обнял наставника. Не до красноречия.
Бенкендорф  стал сподвижником реформационного движения в Германии,  oбразование   продолжил в   Виттенбергском университете вместе с Мартином Лютером, куда тот поступил уже будучи монахом.  Андреас   так же, как Лютер, хотел богослужения сделать живыми, от торжественных литургий с красочным облачением, до самых простых, где служители практически не отличаются от прихожан. Оба видели наиважнейшим проведение богослужений на родном для слушателя языке. Руководствуясь девизом Тевтонского ордена «Помогать — Защищать — Исцелять», Андреас Бенкендорф поехал в Ригу проповедовать идеи Реформаци, но не признавая войн и насилия, которые вели рыцари орденов, всей душой верил в силу просвещения.  Рига на тот момент тоже принадлежала Ливонскому ордену, затем станет вольным городом, затем - частью Речи Посполитой, а когда шведы покорили Ригу, Бенкендорфы получили дворянский титул. А правнук Андреаса Бенкендорфа Иоганн стал бургомистром Риги. Как ни стремился своим примером пастор и проповедник   передать детям любовь к просветительству и важность своей деятельности, ни один из сыновей не пожелал облачиться в сутану. Бархатные камзолы драгуна шведской армии, затем российской после Северной войны, когда Ригу взяла русская армия. Мужчины из рода Бенкендорфов предпочитали военную службу, а единственной книгой, связанной с Богом, которую подростки охотно читали и изучали латынь, была дантовская "Божественная комедия". Бархат потёрся, но фолиант был таким же тяжёлым и сказочным.
В уже обрусевшей семье Бенкендорфов  родился сын Александр. Чтобы завершить эту присказку, кратко: Александр Христофорович Бенкендорф в истории запомнился благодаря своему тёзке - Александру Пушкину.

                Картина 6
                "Исполнились мои желания. Творец
                Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
                Чистейшей прелести чистейший образец."
                А. С. Пушкин

Граф Бенкендорф нашёл свою супругу Елизавету Андреевну, позирующей художнику. Она  не терпела праздности и сейчас читала маленький фолиант, понравившиеся строки зачитывая вслух. Граф услышал: "Исполнились мои желания.Творец тебя мне ниспослал, моя Мадонна, чистейшей прелести чистейший образец".
- Ты читаешь Пушкина? Тебе нравится? - Александр Христофорович сел в кресло, жестами успокоив прервашего работу художника и вставшую навстречу жену. Он недавно читал эти новые стихи графа Пушкина, в этот раз ничего предосудительного и двусмысленного. И император заинтересован лицезреть эту Мадонну, весь свет твердит о красоте избранницы поэта.
- Я же должна поддерживать эти салонные беседы, дорогой. А сейчас у всех на устах Пушкин и его Гончарова. Дамы настроены воинственно,- засмеялась Елизавета Андреевна несколько с сожалением: она не входила в число тех, кому посвящал прелестные строки влюбчивый господин Пушкин.
- Мадам, позвольте заметить, что мне трудно разделить восторги дам. Ведь господин поэт нехорош собой, у него дурной характер, а этот большой рот?! - художник передёрнул плечами с явным отвращением, а графиня рассмеялась.
- Возможно, женщины бояться отказать пылкому и, вы правы, несдержанному поэту. Увы, сегодня ты  "чистейшей прелести чистейший образец", а завтра...- женщина тоже передёрнула плечами: скабрезные стихи Пушкина передавались устно. И часто адресовались тем же дамам, чьи инициалы стояли над ранее опубликованными стихами.
-Графиня, позвольте заметить, что на Мадонну похожи именно Вы в этом образе. - восторженно и искренне смотрел именитый мастер на сидящую  спокойно Елизавету Андреевну. В этой кружевной шали на бархатных плечах, черты лица плавные, взгляд успокаивает собеседника.
Графиня восприняла это как комплимент художника своему заказчику.
- Где вы видели Мадонну с книгой?
- Итальянец Рафаэль Санти написал с десяток Мадонн именно с книгой и в современных платьях, не скорбных, а жизнелюбивых женщин!- возразил художник.
Бенкендорф встал и дискуссия прекратилась. Ему уже и на службе хватило писем Пушкина, его творений! Думать не мог Бенкендорф, что задуманный им как внутренние войска Корпус жандармов будет, кроме прочего, заниматься фальшивомонетчиками, подложными паспортами, поддержанием супружеских нравов и даже особыми лавками "для джентльменов". А увенчается вся эта общественно-полезная деятельность Пушкиным.
Судьбоносная встреча Пушкина с Николаем была продолжительной. Слишком мало было литераторов в России, чтобы их просто лишить возможности творить.  Николай I сумел убедить Пушкина в том, что перед ним - царь-реформатор, новый Петр I.  Чувствуя  всеобщее недовольство общества, которое вскрыло следствие над декабристами, царь срочно искал  эффектный жест, который примирил бы с ним общественность.  Николай  умело разыграл сцену прощения громкогласного поэта, который лейтмотивом своего творчества после декабрьского восстания считал "милость к падшим".  Пушкину обещана свобода от обычной цензуры, которая заменялась личной цензурой царя!
 Обращаться непосредственно к царю по поводу каждого стихотворения было, конечно, невозможно, и фактически лицом, от которого отныне зависела судьба пушкинского творчества и его личная судьба, сделался полновластный начальник III отделения канцелярии его императорского величества Александр Христофорович Бенкендорф.
Читать письма чиновников ( их  считал он  сословием, наиболее развращенным морально и чьё ремесло -  хищения, подлоги, превратное толкование законов) входило в круг понятий Бенкендорфа о защите интересов государства. Но переписка сочинителя с его дамами сердца и, наконец, интимные письма его невесте!..  Величайшее доверие государя! Потребовалось время, чтобы понять, что Николай I надзором этим пытается спасти вспыльчивого и по-юношески радикально настроенного поэта от предсказуемых последствий.Отсюда ссылки отнюдь не вслед его друзьям "Во глубину сибирских руд", а в имения подальше от столиц. И материальное благополучие большого семейства принимал царь близко к сердцу:  наказывая, давал ссуду опальному поэту.
 А сейчас в кабинете Бенкендорф порылся в большом кованом ларце, хранилище семейных реликвий, достал завёрнутую в льняную ткань ещё из Ливонии книгу в синем переплёте. Какой тяжёлой была эта "Божественная комедия" для него с братом и сестрой в детстве! Открыл наугад знакомую латынь:
"«Наукой сказано твоей,
Что, чем природа совершенней в сущем,
Тем слаще нега в нем, и боль больней.
Хотя проклятым людям, здесь живущим,
К прямому совершенству не прийти,
Их ждет полнее бытие в грядущем»
Бенкендорф повторил эти строки вслух, не признаваясь себе, что хочется ему подальше и от этого города, и от службы, но  порядок во всём! Но не мог похвастаться этим порядком в делах сердечных. Вот уже пятнадцать лет женат на вдове погибшего подполковника Бибикова, три дочери воспитывались в строгости, две падчерицы и племянница-сирота. Отвестстенность со всех сторон! A влюблялся в женщин вовсе несерьёзных. Последняя его дама сердца была кузина императрицы Александры Фёдоровны мадам Амели. Под синим мундиром сердцу было тесно, как вспомнит ласки Амели! Баронесса , в деньгах не нуждалась, что позволяло увериться в искренности её чувств.
 Ах, этот бархатный голос, шепчущий милые нежности! Об изумрудах на именины, ты же сравнивал мои глаза с изумрудами, и помоги оговоренному губернатору N,  его супруга умоляет меня во имя детей. "Ты же всё можешь!" Имена протеже Амели менялись, неизменным было её доброе сердце, чем граф не уставал восторгаться и если помогал её протеже, то только, чтобы не видеть её слёз. И  одаривал свою Амели, получая взамен столько страсти под бархатным алым балдахином!
Вдохновлённый рассказом художника о Мадоннах Рафаэля, Александр Христофорович решил подарить своей чаровнице эту реликвию, ведь в семье говорили, что книга из Рима времён Рафаэля.  Амели такая тонкая, должна оценить!


                Картина 7
                "О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;
                Меня газетчик прославлял;
                Я пил, и ел, и обещал —
                И делом не замучен."
                A.C.Пушкин
 
Генерал Бенкендорф услышал шум в приёмной, что могло означать только визит особ коронованных. Или...Да, почтила визитом мадам Амалия  Крюднер, о чём не успел сообщить офицер - она уже была в кабинете. Помещение было просторным и мрачноватым из-за тёмного дерева  мебели, чёрной кожей обитых высоких стульев, потемневшего паркета, вишнёвых бархатных портьер - нет здесь места светлому. Ярким пятном был синий мундир Бенкендорфа и парадный портрет царя за его спиной. Вбежавшая дама была неуместна тут и воздушно-роскошным нарядом,  и непосредственностью обращения с государственными бумагами на столе.  Влюблённый мужчина видел только женское любопытство и интерес к нему: соскучилась и не дождалась назначенного свидания.
 Её пятнадцатилетней увидел русский атташе в Берлине Фёдор Тютчев, потерял голову, забросал девушку стихами, и Амалия влюбилась. Знатные родители при виде неказистого русского, да ещё и поэта, срочно выдали Амалию замуж за солидного дипломата, барона Александра Крюденера. Всю жизнь барон расплачивался в прямом и переносном смысле за счастье быть мужем этой красавицы. Она вила верёвки из всех своих мужчин.  Баронесса умело руководила и  генералом Бенкендорфом, и его служебными возможностями.
Тютчев оскандалился в Мюнхене тайным браком на немке, со службы был изгнан, так ещё радовал  изящными стихами. Тщедушный, неудачливый, талантливый - этот набор делал  его героем для баварских вдовушек. Амалия сумела жалобным рассказом о потерявшем голову поэте  вызвать у сурового хранителя моральной устойчивости  государства сочувствие. Как не понять неопытного юношу, если он, опытный боевой офицер, не устоял перед этой женщиной! С превосходством и милостью  избранного Бенкендорф выхлопотал достойное место для Тютчева. И теперь Тютчев "радовал"своего благодетеля высказываниями:  “Русская история до Петра Великого - одна панихида, а после Петра Великого - одно уголовное дело”. “Беда наша та, что тошнота наша никогда не доходит до рвоты при взгляде на государственных мерзавцев". Допустим, со вторым умозаключением генерал был согласен... 
И этот визит Амели был связан  с высоким именем министра, чьи руки перепутали карманы государственные и личные, да и  карманы подчинённых по расписанию обчищал. Немало подарков и внимания получила баронесса от зарвавшегося министра. Дело было громкое, бумаги тут, на столе, об этом знала общительная мадам Амели от других интересных покровителей. Порвать их, сыграть взбалмошную влюблённую... "Ах, эти вредные бумаги только отнимают тебя у меня...Ну не сердись на свою влюблённую Амели, пусть этот несчастный помолится за всемогущего Бенкендорфа!" Болтая глупости, рвала нужную бумагу, целовала побледневшего генерала, обещала ждать, ждать, снова жаркий поцелуй...Убежала. Работать.
 Завёрнутая в льняную ткань "Божественная комедия" лежала в портфеле.
  "Ага, права, права моя Елизавета Андреевна! Вот уже и мадонне его досталось! В письме своему другу Вяземскому Пушкин пишет, что у его мадонны рука тяжеленька, это после пощёчины за нелестные стихи о холодности любимой." Бенкендорф, который раскалялся от необдуманных поступков поэта, стал сочувствовать ему в делах семейных. Ещё до женитьбы счастливый Пушкин сетует в письмах на отсутствие темперамента и даже душевную жестокость у Натальи Николаевны. Как женщины вслух декламировали стихи своего любимца, так Бенкендорф вслух зачитывал (без слушателей) горестные строки писем: "Отправляюсь, мой милый, в зачумлённую Москву, получив известие, что невеста её не покидала. Что за сердце у ней! Твёрдою дубовою корой, тройным булатом грудь её вооружена...она мне пишет милое, хотя бестемпераментное письмо".
Амели, его страстная чаровница, могла раскалить железо! Граф откладывал бумаги, переживая в своём суровом для всех сердце давление сладчайшее.Очнувшись от  видений, граф осознавал всю неуместность  подобных мыслей для его кабинета, сколь и для должности, суровел лицом.
И оттаивал снова вечером, увидевшись с хозяйкой своего сердца. Непривычно было ей видеть Бенкендорфа взволнованным, когда протянул молча свёрток в льняной ткани. Не скрывая брезгливости, отбросила старый лоскут...
- О, книга? Это символ? - улыбалась, вопросительно глядя на дарителя. Право, странный подарок.
Александр Христофорович поведал легенду семьи и да, это символ его любви к женщине необычной. Умная Амалия прониклась настроением дарителя, прижала фолиант к груди, изобразила всё, что требовала сентиментальная ситуация. Но баронесса не была сентиментальной. Глядя на довольного Бенкендорфа и всё прижимая к сердцу эту старую книжицу, она завела разговор о единении душ и что это возможно только при одинаковых верах. А она - католичка, он - лютеранин. Смотреть в глаза и пусть слёзы катятся...Эти слёзы, ценой с капли дождя, проникали прямо в открытую душу генерала. Он не терял головы, и тем больнее была борьба разума с сердцем.
Зачем  это нужно баронессе? Только для подтверждения её власти над этим всемогущим человеком России.
А Александр Христофорович, как никто другой, знал законы своего государства и согласно законам, переход в католицизм означал для него каторгу. Каторгой душевной была и эта не впервые озвученная просьба Амалии, и он всё тянул. Как же она его любит, если думает об их союзе и ТАМ !
Амалия не стала доводить мужчину до опасной черты шантажа, была нежна, они читали друг другу Данте, болтали по-немецки, что было признаком особого доверия.
По умолчанию в семье априори Александр Христофорович своим временем не распоряжался: государева служба! Если возвращался к  семейному ужину, все чувствовали его надёжную заботу. Если освобождался, как сегодня, к полуночи, жена ждала его с чаем. В его любимой жёлтой шали, по-домашнему распущенные волосы, спокойный голос.  Граф осознавал, что Елизавета Андреевна была красива, и чувство вины раздражало его, как и её спокойствие. Что-то она переспросила погромче, зная о его давней боевой контузии, и муж не сдержал раздражения:
- С каких пор тебя интересует моя служба? Управлять мной решила?- Hедовольство было незаслуженным, оттого он кричал уж вовсе не к месту.
Елизавета Андреевна  допила чай, опустив голову. Подняла глаза и сказала подчёркнуто спокойно: " Уж так управлять твоей службой, да и жизнью, как это делает баронесса Крюднер, мне не дано. Доброй ночи, Александр Христофорович". И вышла из столовой, заворачиваясь поплотнее в жёлтую шаль.
Памятуя о своём сдерживаемом гневе, который вызывали у него выходки этого сочинителя Пушкина, и как яростно врезал он пером в бумагу продуманно вежливые слова, Бенкендорф оценил реакцию супруги. 
...Всё чаще пятидесятишестилетний  Бенкендорф    склонялся к тому, что земной свой долг перед семьёй он выполняет, можно и о душе подумать.

                Картина 8
                "Обман, который всем сердцам знаком,
                Приносит вред и тем, кто доверяет,
                И тем, кто не доверился ни в чём."

                Данте

Именно к Бенкендорфу  поэт обратился за помощью -  дело касалось женитьбы Пушкина. Родителям Натальи Гончаровой не очень-то был по нраву жених с  неоднозначной репутацией. Пушкин ценил шефа тайной полиции,  как благородного и милосердного человека, попросил у Бенкендорфа положительную характеристику, и тот   не отказал — поэт получил  благожелательный письменный отзыв. Рекомендательное письмо от шефа жандармов успокоило Гончаровых. Согласие на брак было дано.
А после венчания Пушкина уже в письмах Натальи Нилолаевны Бенкендорф прочитает: "Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца." Цензор сочувственно подумал: "А влюблённый муж, стало быть, ключа этого не нашёл."
 И впоследствии узнавал из писем супругов, что горячая любовь поэта разбивалась о лёд супруги. Каждый любил, как умел. И их любили. Вот и государь унизил Пушкина, присвоив тому в его тридцать с чем-то юношеское звание камер-юнкера, чтобы обязать  выводить супругу на придворные балы. И вот уже Наталья Николаевна  - фрейлина, а своей равнодушной приветливостью пришлась по сердцу не только государю. Не Бенкендорфу сражаться с амурными похождениями при дворе! Царица мягко попеняла ему ( тоже заходила поболтать на родном немецком, доверяла), что Амели уж явно злоупотребляет  симпатией генерала, и его служебные дела могут пострадать. Генерал прислушался, но дела уже и правда подстраивались под интересы его Амели. Он воспринимал её капризы как месть за несогласие перейти в католичество, дескать, к чему слова о вечной любви, если...
 Бенкендорф всегда был рассеянным, но с годами и контузия сказывалась на ухудшение слуха, и забывчивость становилась темой для анекдотов. Он хватался за позднюю свою любовь, уже жертвуя службой и не желая принимать правду, что дела тайной полиции ведут его заместители. А он ведёт  аморальные дела.  А как быть с письмами Николая I Наталье Пушкиной? Его дело - передать в руки.
 Государь пригласил Бенкендорфа для приватной беседы.
- Я хотел бы подарить госпоже Пушкиной нечто особенное, что никак не могло бы оскорбить её. - Помолчал, как бы ожидая  реакции, но Бенкендорф привычно выжидал. - Вот тут у меня старинная книга, не всё же Наталье Николаевне  стихи своего супруга читать. - Николай держал свёрток, будто не решаясь передать, но приближённые знали, что в любовных делах царь не нуждался в советах.
- Да, в свете уже передают недовольство жены поэта его вечно испачканными в  чернилах пальцами. Восхищением в своей семье господин Пушкин не может похвастать. - Бенкендорф дипломатично поддержал тему.
- Откуда это у вас? - восклицание было сколь горячим, столь и неуместным. Это была его, их семейная реликвия -  книга в бархатном синем переплёте! Сердцу стало тесно под мундиром уже в прямом смысле.
Государь удивлённо смотрел на побагровевшее лицо генерала. Отвечать он не собирался, но грубить при деликатной просьбе было неуместно. Он похлопал по плечу верного служаку :
- Мне досталась от добрых людей, но я не коллекционер старинных вещиц. А Данте многое говорит верно.
Бенкендорф шёл, не помня себя, но одно пробило чётко сквозь всполохи чувств: всё правда, что болтают о связи баронессы с царём. Подарить его подарок! И снова пульсировало: его Амели и НиколайI! А руки упаковали в плотную бумагу дорогую книгу, перо чётко надписало  имя, отправлен курьер. Доставить лично!
Курьер вернулся с нераспечатанным пакетом. " Госпожа Пушкина отказалась принять пакет". Что ж, это не письма, за подарок придётся благодарить особо. Уставший за один этот день генерал Бенкендорф прибрал стол, положил  запечатанный пакет в портфель. Как ответит на вопросы царя, когда откроется, что Наталья Николаевна не видела подарка, сейчас не думалось. Ехал в карете, попросил к набережной отвезти. Захотелось выбросить треклятую книжицу в Неву. Оборвал себя: что за ребячество! А Амалию ты тоже туда же отправишь? От глухой боли, от стучавшего слова "предала" не деться никуда. А ведь неделю назад он ездил в  Ригу и принял католичество! Как хохотала Амели, читая свидетельство о крещении! Тогда  верилось, что она счастлива, а теперь понятно, что она смеялась над ним. "Душу продал!" - заболело  ещё горячее. 
 Дошёл до какой-то православной церквушки, усмехнулся, что перекреститься теперь не знаешь, как и где. У ворот толклись несколько  попрошаек. Бенкендорф остановился, разорвал пакет, не хотелось даже прикасаться к осквернённой реликвии. "Простите мне",- выдохнул вслух и положил книжечку у ног молодой женщины. Встретив недоумённый взгляд, бросил несколько монет, за что получил и искреннюю благодарность, и благословление. Ещё раз проговорил вслух, глядя на небо: " Простите мне".
Одаренная нищенка сразу оценила синий бархат: хоть и потёртый, а кошель можно сшить. Под завистливыми взглядами приятелей стала осторожно отдирать  ткань. В надежде получить  толику от щедрого подношения  однорукий Антип протянул нож. Работа заспорилась. Под тканью с одной стороны, где якорь с дельфином,  появился деревянный футляр. Так вот отчего книга была такой тяжёлой!  Антип не выдержал долгого любования и потянулся к футляру: чутьё бродяжки подсказывало, что неспроста этот деревянный тайничок. Хозяйка книги жадно отдёрнула её к себе  и к ногам упал перстень с рубином. Этот кроваво-красный камень даже и нищие знали: на руках подающих милостыню повидали каменьев. Зашлось сердце нищенки: быстро уходить отсюда, пока хозяин за перстнем не вернулся.
 Лоскут синего бархата затоптали босые ноги...
Рафаэль Санти хотел оставить своей Маргарите необычную ценность. Это был один из знаменитых перстней Борджиа. Под ярким рубином в нем пряталась емкость с ядом. Достаточно было слегка сдвинуть крышку и отрава незаметно попадала в вино для врага.  В  перстне Рафаэля яда не было. Те, кому дарили этот спрятанный в бархат перстень, сами отравляли свою жизнь и жизнь тех, кто их любил.