Притча

 

                ПРИТЧА

     Однажды царь Соломон гулял по своему саду. Стояло дивное нежное утро благоухающее ароматами фруктов, зреющих на ветках яблонь, груш и персиков
     В отдаленном углу сада он увидел трех женщин,   оживленно разговаривающих  о чем-то      друг с другом. Одна из них была одета богато - в шелка и ленты, на руках ее красовались дорогие перстни и кольца, на шее золотые ожерелья. И сама она была, как распустившаяся роза.
     Вторая женщина была одета гораздо скромнее и имела вид строгий и неприоступный, хотя была так же хороша, как и первая.
     Третья женщина была одета совсем бедно, на ее исхудавшем лице царь Соломон заметил ранние морщины, а в голове  седину. По всему было видно, что жизнь этой женщины была нелегка,  и ей пришлось пережить многое то, что не коснулось двух других.
     Скрываясь за деревьями, царь Соломон осторожно подошел к женщинам, чтобы услышать их разговор.
     - Ах, сестры-сестры, - лепетала первая, с усмешкой глядя на двух других, - сколько ни учи вас – старания мои напрасные! Посмотрите на меня – живу я в роскоши, в достатке и довольствии, со всеми в ладу и всюду принимаема. А вы?.. – Она засмеялась. – А всего-то и нужно где-то промолчать, где-то поддакнуть, а где-то и солгать-подластиться. Ты же, - обратилась она ко второй женщине, что была одета строго и скромно, -  вечно лезешь со своей правдой, за что и гонят тебя, и не любят, а то и вовсе знать не хотят. И упряма ты, как ослица, все на сювоем стоять будешь, сколь не учат тебя…
     - Зато я, как ты, в три погибели ни перед кем не гнусь, - строго возразила вторя женщина, -  свой кусок ем и никому ничем не обязана. Ты в шелках вся, а рабыня, а я свободная, сама себе хозяйка. И это дороже твоей  золотой клетки.
     - Вот-вот, - рассердилась первая женщина. – Я и  говорю, что ты ослица упрямая.
     - Не кичись, сестра, - снова повторила вторая женщина. – Благополучие твое до поры до времени, потому как не трудом твоим содеяно, а ложью да раболепием. И не свой хлеб ты ешь, а чужой…
     - Да что с тобой говорить, - осекла ее первая женщина. – Плетью обуха не перешибешь! Да не тебе меня учить!..  Вон и третья наша бесталанная… Ни к тебе, ни ко мне не пребьется. Правду не скажет и соврать толком не может. Хочет из-под горя увернуться, а оно за ней как с горки скачет…
     Третья женщина хотела было что-то сказать первой в ответ, но та властным жестом остановила ее:
     - Помолчи лучше, коли ни в чем не преуспела.Солжешь – и то себе в убыток,  последнюю кроху отдашь, скажешь, что сыта.  Что в рот, то спасибо. Что на тебе, то и богатство все. Хорохоришься, будто все у тебя ладно, а прорехи за версту видать. Оттого и  старухой раньше времени становишься.
     Заплакала третья сестра. И оборвался их разговор.
     Нахмурися царь Соломон, услышав такие речи. Вышел он из-за дереьвьев к женщинам и повелел им сказать, кто они такие.
     - Мы три сестры, -  начала первая, - от одних матери и отца. А живем каждя по-своему. Учу я свох сестер уму-разуму, да все напрасно. Рассуди, премудрый Соломон, кто из нас прав. Кто праведнее живет?
      - Слышал я ваш разговор, - задумчиво начал царь Соломон. - Праведниц среди вас нет ни одной. На  кажой грехов с лихвой, у которой перед  людьми и миром, у которой перед самой собой. С тебя первой и начну,-  обратился он к первой женщине.  - Сестра твоя правду тебе сказала, что блага твои незаслуженные до поры, до времени. За все  спросится в свое время и за все расплатиться придется. Какой монетой заплатила, такой тебе и воздастся, у лжи чести нет.
     А и по правде жить тяжело, - обернулся  он ко второй сестре. – Ибо она и горька, и жестока бывает. И слово ее убить может. Оттого крест у правды тяжелый , хотя и золотой. Не всякий его снести может. И на этом кресте грех лежит.
     Третьей сестре царь Соломон ничего не сказал, только в пояс поклонился.
     - Что же ты, премудрый царь, ей ничего не сказал, разве она безгрешная, разве нет из ее уст лжи? – Рассердилась первая сестра.
    - Разве живет она праведнее нас? – Спросила и вторая. И правды не говорит, и лжет неумело. За что ты, царь Соломон, поклонился ей в ноги?
     И  она грешница, - ответил царь Соломон. -  И не ей я поклонился, а ее жертвенности. Не ложь из ее уст льется, как из твоих уст, - сказал он первой сестре,  - а святая неправда, ибо она жертвенна. И в иной раз стоит выше правды, потому что  своей неправдой ограждает иного от горя, а то и  спасает саму  жизнь. Эту жерственность легко прочесть на ее молодом лице, испещренном морщинами,  и в раних сединах. Нет в святой неправде корысти, как во лжи, раболепия или лести. А живет в ней только спасительная любовь и защита. Потому и нельзя уравнять ее с ложью, коей суть  корысть. И потому стоит она выше правды, как спасительница.
А кому что воздастся – ведомо не мне. Сам я не безгрешен и не мне быть вам судией… Каждый сам себе выбирает дорогу, и каждому за себя ответ держать.
     - Стало быть, и твоей мудрости не хватает, чтобы нас рассудить, - усмехнулась первая женщина.
     - Ни правды не сказал, ни солгал,- добавила вторая.
     - Все я вам сказал, - ответил царь Соломон. – Услышали ли только, поняли ли?.. Когда нет – в конце пути все откроется…
     И с этими словами царь Соломон зашагал от них прочь.