Январский декаданс

Просто режим сбился.

Человек, постоянно живущий по графику пять через два, рано или поздно рискует сорваться в полный беспредел. Не так, чтоб совсем выбиться из условностей, но все же.

Первые дни похожи на оглушающую свободу и вседозволенность.
Это культивируется с детства, когда ты еще маленьким ребенком именно в первую ночь года можешь не идти в постель в девять. Когда тебе разрешили смотреть сначала «Что? Где? Когда?», а потом дожидаться вожделенной передачи «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». А дальше уже и родители не такие внимательные к твоему режиму, и старшее поколение шатается в полутьме или в полусне.

Ты легально возводишь шалаш из плюшевого покрывала, подставляешь стулья да табуретки для устойчивости конструкции, проводишь освещение в шаткое укрытие, набираешь подушки, воровато тискаешь вазу с мандаринами и определяешь любимые игрушки на ночлег в «новостройку». Это твое надежное убежище, несокрушимая крепость, волшебный мир, где только детское счастье и бархатная фантазия. Собственный вольный микрогород Христиания.

А на утро происходит проверка на дисциплинированность.

Это, разумеется, не про тебя.
Потому что - и семья, и ты, и даже собака – все неохотно просыпаются только к обеду. Уже уставшие и апатичные. Первое января – это дубль 31 декабря, только без праздничной суеты и волнения. В пижамах, спортивках и халатах вы поглощаете традиционные салаты, наполовину фиксируя остекленевший взгляд в телевизоре и непослушный язык в неторопливых беседах…

Через двадцать или тридцать лет картина повторяется: только ты в другой роли, другой одежде, на другой жилплощади, утомленная ответственностью и уже красишь волосы от седины.

Третьего января все-таки реанимируешь двигательную активность и выходишь на воздух.
А там проливной дождь, ветер, слякоть.
Скорее хочется вернуться, но ты делаешь усилие и заставляешь себя растрясти жиры и разогнать лимфу.

Разглядываешь сквозь навязчивую морось соседние дома: красивые огоньки уже не так страстно пляшут, зомби-силуэты на кухнях тостуют, студенты экспрессивно блюют с балконов. Силишься вспомнить, а выключена ли твоя гирлянда. 
В палисадниках смесь из «грязевиков» и россыпей из хлопушек, мокрой мишуры, обгоревших бенгальских огней, пустых бутылок.
До отказа заполненная дворовая парковка.
Редко проносятся звенящие трамваи, иногда поздравляют подвыпившие прохожие, с усилием скрюченный хозяин поторапливает любопытную собачку.

Улица в первые дни января похожа на пережившую апокалипсис.
 
Новогодняя сказка и рождественское волшебство еле-еле удерживают позиции в наших воспоминаниях.
Пожалуй, дети еще спасают зимние праздники. Неунывающие оптимисты, и вам спасибо за поддержание иллюзии, и листикам отрывного календаря.

Начинаются рабочие будни, насквозь пропитанные инертностью и безразличием. Пытаешься мысленно вернуться в прошлое - чем закончился офисный год. Собираешь себя по кусочкам, активизируешь функцию за функцией, переворачиваешь страницу за страницей в старом ежедневнике, заводишь новый - неуклюжий почерк оставляет осадок недовольства собой.

Ждешь крещенских морозов в надежде вырваться из города в лес встряхнуться от салатной оккупации и алкогольного затмения.

Тонус никак не возвращается.
По выходным ты по-прежнему готова спать до обеда, а, позавтракав, снова укладываться сладенько баиньки. Вечерком - кинчик вполглаза, вполуха.


И вот утром в какой-то из понедельников выходишь на работу и замечаешь, что у контейнеров стали появляться полуобсыпавшиеся куцые елки. Вечерами - все меньше моргающих разноцветных лампочек.
 
Люди бодрее, входящие звонче, ты возрождаешься, дел больше, жизнь ускоряет темп...
И вновь все бежит, летит, пролетает, уносится, тает в светящемся и гремящем круговороте.


А твой чудесный плюшевый шалаш остается в памяти, которая начинает иногда… ну это, как его… подводить.