Моё дальневосточное сине-океанское детство. продол

 А время бежит. Вот уже и июль кончается…Бабуля совсем замучилась со мной. После больницы я плохо кушаю. Она не может ничего с этим поделать.
- Смотри, видишь наверху решётку? Там Хоттабыч сидит! Видишь, он тебе пальцем грозит? Вот не доешь супу он тебя утащит.
Я задираю голову и с удовольствием разглядываю узорчатую вентиляционную решётку. Мы недавно прочитали сказку про Хоттабыча, и я точно знаю, он добрый джин. Вот было бы здорово, чтобы он высунулся из решётки и … Но додумать мне не удаётся. Ложка супа настоятельно просит посадки, а аэродром не готов принять.
- Да глотай ты уже, - изводится бабуля. Она пересказала все свои страшилки, а накормить меня не получается. Бабуля в отчаянии глядит на клеёнку и тут её осеняет:
- Смотри, какие червячки на клеёнке!
Я заинтересованно гляжу – что-то новенькое.
- Это раньше были детки, - отчаянно сочиняет бабуля. – Они не хотели кушать и сидели по три часа за обедом, как вот ты сидишь. Да бери же ты ложку, горе моё! Так, о чём это… Вот видишь этого зелёного червячка? Это тоже была девочка. Она сидела за обедом и расстраивала свою бабушку, капризничала… Да глотай скорее, смотри, немного осталось… Сидела она, сидела, а тут вдруг… На, возьми, с хлебом ешь, что значит – не хочу? Ешь, сказала! Да, бабушка этой девочке так сказала… А она что? Да что она? Так бы и шлёпнула…её бабушка, - быстро исправляется моя бабуля, ярый противник телесных наказаний, - Уже прямо за ремнём пошла…
Рассказ становится интересным, забывшись, я ем ложка за ложкой. Бабушка добавляет трагизма.
- Да, за ремнём пошла бабушка…почти пошла, чтобы отшлёпать эту непослушку… На тебе второе, ну хоть котлету съешь?
Тут у соседей в стенку застучали, вероятно прибивали гвоздь. Вдохновение смилостивилось и наконец сошло на бабулю.
- Да, тут им в дверь застучал кто-то, прямо затарабанил! Сильно так! Девочка перепугалась и съела котлету, ох, господи, не то, это ты доедай котлету, а та девочка есть ничего не стала, вот ручки на стол сложила, сидит - и ничего не ест…
- А бабушка её выдрала? – с надеждой подсказываю я, видя, что бабуля уже окончательно потеряла нить повествования. Чтобы подбодрить её, я вгрызаюсь в котлету…ммм…ничего, вкусно!
- А бабушка её пошла открывать дверь, открыла - а на пороге стоит мужик с мешком! Ага, да, мужик с мешком. Он прямо так с порога проходит в комнату и… вот молодец!
Оказывается, я уже всё доела, даже макароны.
- Бабуля, а что дальше? Как девочка стала червячком?
Но бабуля уже не расскажет. Она прибережёт эту развязку на ужин…

Мы бродим по берегу бухты Золотой Рог. Дедуля уже нашёл большую пустую раковину рапана, но это что? Вот тот дядя поплыл далеко, нырнул и вытащил огромную розовую раковину! Я отчаянно завидую его сыну, который сейчас рассматривает это диво. Но ни бабуля, ни дедуля плавать не умеют. И я только плюхаюсь у кромки. Далеко заходить мне запрещено. Дедуля рассказывает мне, что зря я так пренебрегаю рапанами.
- А ты знаешь, что они долгое время жили только тут, на Дальнем Востоке? Вот больше нигде в мире их не было! И все люди считали эти ракушки за диковинку и редкость. И все мечтали получить их в коллекцию. Это за последнее время рапаны расселились по миру. Так что – на, возьми!
Я беру раковину и рассматриваю. И правда, красивая…Мы уже два дня живём в маленьком дощатом домике, нам дали его от дедовой работы, от стадиона. И позволили нам тут пожить. Тут есть кухня, так что готовить бабуле не надо. А едим мы на улице! Там есть такие длинные дощатые столы. На свежем воздухе у меня даже появился аппетит, бабуля радуется. Мы уже гуляли по сопкам, одна была такая крохотная, как игрушечная, высотой только с пять дедуль. Я карабкалась вверх, но это трудно, как на отвесную стенку забираться, а на настоящую большую сопку мы тоже не полезли – тоже очень круто, а у бабули сердце. Было безветренно и жарко, над цветами вьются бабочки, да их не поймать. Старики «забивают козла». Мне нравится эта игра, нравится, как они громко кричат «рыба!» и звонко лупят костяшками по доскам. Бочком я подбираюсь к ним…
- Хочешь поиграть? – насмешливо спрашивает чужой старик.
Я киваю. Мне выдают семь доминошек. Я уже знаю правила. Игра начинается. Сначала старики снисходительно шутят надо мной, но потом им уже не до смеха…я бессовестно выигрываю, лихо «отдуплившись»!
- Да ладно, повезло, - ворчат старики, дедуля улыбается, он знает мои таланты, сам обучал. Когда я опять забила «козла», да при этом на «пусто-пусто», заставив всех проигравших стариков «мемекать», они с недовольством говорят дедуле, что это не занятие для маленьких девочек, пусть вон в песочнице играет, нечего ей ко взрослым лезть! Ладно, я и пойду, наигралась уже. Ещё утром дедуля подвесил гамак, и я качаюсь, глядя на океан, сегодня он такой гладкий, как синее зеркало. Я даже начала к нему привыкать. Я вспоминаю, как недавно мы вместе ходили на Морской праздник. Бабуля сказала, что это здесь самый главный день, главнее даже Нового года! Все жители здесь или моряки, или работают в порту, или для порта, ну в общем, вся жизнь во Владивостоке крутится вокруг океана. Поэтому 30 июля ночью здесь никто не спит, гремят салюты, играют оркестры, люди гуляют и поют песни! Все, даже детки. Днём мы смотрели с набережной парад военных кораблей, катались на огромном лайнере в открытый океан, но всё самое главное случится вечером!
Кажется, не дождусь вечера, а он и наступил. Раньше в этот час я всегда шла спать, но сегодня бабуля нарядила меня и накрутила мне на бигуди локоны, чтобы я была «как на картинке». Меня даже надушили бабулиными духами! Гордая, испытывая нервную дрожь, я вышла за ручку с дедулей и бабулей.
Ого! Как много народу вокруг! И так улицы всегда полны пешеходами, а сегодня вечером и не протолкнуться! Мы идём по верхней набережной, внизу играет духовой оркестр, разряженные дети на этот раз не бегают, а гордо шествуют рядом с отцами в формах. Отцы останавливаются на мгновение и приветствуют друг друга: красивым жестом берут под козырёк белой фуражки, другой рукой придерживая кортик на боку… Я в восхищении! Прямо на набережной танцуют пары.
- Муся, пойдём?
Это дедушка. Он подаёт бабуле руку, и они уплывают в вальсе. В полном экстазе я скачу рядом.

…Очень скоро падает звёздная ночь, и тут на ближнем рейде яркими гирляндами, елочными бусами, воротами в сказку вспыхивают огни судов – какое чудо! Ночь загустевает, звуки музыки зовут, зовут, обещают счастье, и тут все вокруг начинают считать: три, два, один! Раздаётся страшный бо-ом, и в небе разворачивается первый салют! Всё переливается разноцветными огнями, гудит, смеётся, толпа колышется, ахает при особенно красивом снопе искр!
- Да, такое не забудется, хоть сто лет проживи! – думаю я, вдыхая холодный солёный воздух, глядя на синее глубокое небо, в котором резвятся волшебные шары и веера из искр. Мы гуляем и гуляем, пока не устаём до смерти. Но и дома мы сквозь сон слышим с улицы музыку, взрывы смеха и песни.
Вот он какой, самый главный Морской праздник!

Яркая осень! Все деревья вокруг светятся золотом или медью. Мы с бабулей едем на автобусе в дом отдыха «Океанский», навестить дедулю. Ему выделили путёвку как пограничнику и фронтовику. Дорога такая красивая, я свернула шея, разглядывая леса, ловя блеск океана меж куп деревьев.
- Это была тайга, - говорит бабуля. Ей виднее, она тут бегала малышкой, а теперь совсем не узнаёт этих мест. В большом парке нас встречает величавое белое здание с колоннами. Мне в нём всё нравится: гулкие большие залы, высоченные потолки, широкие мраморные лестницы, светлые палаты на двоих. Я побегала по красным ковровым дорожкам, попрыгала на дедулиной кровати, пострадала, что нельзя нам с бабулей здесь остаться и пожить… а как бы хотелось!
Дедуля договорился и с триумфом ведёт нас отобедать в столовую! Ах, как там торжественно! На стенах огромные картины с фруктами: красные здоровенные арбузы и виноград, так бы и съела! Но сам обед мне не понравился – много варёных овощей и всё малосольное. После мы гуляли по парку. Там были белые колонны с широкими белыми же вазами наверху. В самих вазах росли цветы. По дорожкам стояли скамеечки.
- Присядем?
Бабуля говорит дедушке, что пришло письмо, и мама просит оставить меня ещё немного.
Я рада. Мне тут очень хорошо! Я обнимаю дедулю, он тает и мурчит. Из дальнейшего разговора я узнаю, что моя тёточка скоро приедет, но жить будет в другой квартире…

Время прошла весело. Наш двор закрыт от всех ветров, гулять там – одно удовольствие. А однажды приехал маленький автобус, весь раскрашенный картинками из мультфильмов. Можно было заходить внутрь и тебе показывали мультфильм! Мы с бабушкой ходили.
А ещё я начала читать серьёзные книги. В тёмном коридоре дедуля поставил книжные полки. Сверху донизу они были забиты книгами, да только все книги оказались для взрослых. А я, вот горе, поймала коклюш. Что за гадкое заболевание! Кашель бьёт каждую минуту, ещё и потеешь, да так сильно, что швейная игла в руках, которой пробуешь вышивать на пяльцах, скоро перестаёт входить в канву – чернеет и ржавеет! Бабуля учит меня вышивать простыми стяжками, а дедуля подсовывает книги. Удивительно вспомнить, но я сама, по собственной воле выбрала Шарля де Костера «Тиль Уленшпигель». Да не просто выбрала, а раза три подряд прочла…и до сих пор о Европе сужу по этой книге… Конечно, описание зверств болезненно отражалось на мне, но и смешное я тоже умела увидеть, особенно, как гёзы откармливали в клетке вредного монаха, как расписывали ему блюда так, чтобы он не смог устоять: ел и заплывал жиром…такая вот казнь, поразительно!
После Тиля я отрыла в самом низу дедушкиной библиотеки древнюю японскую сказку про тамошнюю Золушку, только её звали Отикубо – Землянка.
Открыла книжку – и пропала. Так пришла ко мне моя самая большая книжная любовь. Любовь к древней японской литературе. Я тогда понимала примерно седьмую часть реалий той древней жизни, столь отличной от моей. Но до меня дотронулось очарование и та влюблённость, с которой переводчица Вера Маркова видела странных кавалеров и дам древней цивилизации, давно исчезнувшей в крови и муках самурайских сражений, выродившейся в бессмыслицу и упёртость военного сектантства.
Итак, я читала и уплывала на лодке воображения вниз по реке времени туда, где утончённая и горькая красавица любовалась красотами осени и сетовала на судьбу, складывая такие стихи, что я бы стихами не называла, скорее - изящными заметами. А сильные и грубые люди завистливо плели сети интриг, желая погубить её. Для меня наступала иная пора – пора осмысления. Я пробуждалась для понимания.