Дневник Асьмушки

-Возьми. От меня. Зеленый Дракончик для Мари. Это пока маленькая девочка. Вы чем-то похожи. Ее зовут Астромух Ингуанна Дрюппендроу. Сокращенно Ася.

-Чему я могу научить ребенка? Взлетать выше облаков и складывать крылья? Сжигать за собой всё и всех? Забиваться в пещеру поглубже и учиться видеть свет в абсолютной темноте? Выть в ультразвуке?
Хорошо.
Я научу её любить. Надо только выпросить у Шляпника иглу для штопки крыльев. Но...
Ладно. Без "но". Не буду ничего выклянчивать. Пойду ребёнку звёздного молока налью - пусть учится заноситься, а то долго не взлетит. Ася говоришь... хорошо.


День первый...

Он подарил дракона… ей. Маленького, зелёного, с любопытной мордой и острыми шипами. Сказал, что они похожи и зовут её Ася. И ушёл. Что ж… вольному воля. Я повернулась и пошла в дом, слушая непривычный звук шагов за спиной.

– Ты зачем её взяла? Окончательно рехнулась, – мурлыкнул Че, вылизывая лапу, – нас и так слишком много. Тебе что – любви не хватает? Мы же и так все тебя любим! И вообще негде у нас драконов растить. Нету места.  И вообще она зелёная, как твоя тоска.

– Любви много не бывает. Тоски у меня нет. Зеленый цвет мой любимый. Поместимся. Будет жить с Ру в кабинете. Музу развлекать.

– Агата, закрой дверь. Дует, – раздался за спиной мягкий рык.

Мы с котом уставились друг на друга и резко повернулись. Ася сидела на тощей попе и похлопывала хвостом по полу. Я присела на корточки, посмотрела дракоше в глаза и сказала:

– Урок первый. В этом доме дверь за собой закрывает уходящий, когда уходит навсегда. Если не закрыл, то значит еще вернется. Урок второй. Если тебе дует – просто уйди со сквозняка.

День второй...

А ночью пошел дождь. Ливень, настоящий июньский ливень… в декабре. Агата вышла на крыльцо и подставила лицо сбесившейся стихии. Ветер захохотал и начал бросаться снегом.

– Шла бы в дом и растопила камин. Там мелкая плачет. Думаю, ей страшно и холодно. – мяукнула Ру и вцепилась в бахрому шали. – Пошли. Не дури.

Агата вздохнула и вытянула вперед руку. Растопырила пальцы и резко дернула на себя. На мгновение небо прояснилось и стало видно мужское бородатое лицо, притянутое к лицу женщины.

– Слышал? Ты мне ребенка пугаешь. Не по календарю разыгрался. Спать иди.

– Сама и…

– И сама иду. Дверью не хлопай в сердцах. А то я тебе штиль устрою. Понял?

Ветер еще ворчал что-то, но его уже никто не слушал. Мокрая шаль упала на крышку сундука, а женщина шла по дому и терла ладони о свои бедра, возвращая им тепло.
Ася сопела, всхлипывая время от времени, засунув мордочку под крыло-недоросток.

– Мелочь, тебе не идёт.

– Что не идет? – вскинула морду дракоша и тут же прекратила подвывания.

– Имя не идёт. Ну, не тургеневская ты барышня. Ты – дракон. Да и ныть им не положено. И имя из аббревиатуры?.. Смешно. Будем искать твоё имя.

– Я замерзла. -  буркнула малышка и засеменила к ногам Агаты. Та села прямо на пол и протянула свои ладони навстречу. Устроила зеленную дрожащую тушку на коленях, а потом укусила себя за палец и протянула ребенку.

– Ешь и запомни. Дракон замерзнуть не может до тех пор, пока помнит, что его сердце – огонь. Ты всю жизнь будешь греть об этот огонь всех, кого притянуло твоё горящее сердце.

– А ты? Ты постоянно кутаешься в шали.



День третий.

– Споёшь? – рык из-под стола заставил открыть глаза. Кошка вылезла из старой картонной коробки, прогнулась потягиваясь и заглянула под стол.  Ася сидела на попе и смотрела вверх. Ру фыркнула и снова залезла в коробку, не снизойдя до ответа. Коробка еще хранила тепло, и кошка растянулась во всю длину – она любила эту копилку для вдохновения. Агата сбрасывала сюда старые фотографии, время от времени, попадающиеся в книгах. Почему они рассованы по книгам старая кошка не знала, и никто не рассказывал.

– Так ты споёшь или нет? – снова рыкнула Ася.

– Мелкая, скажи лучше, как в тебе такой маленькой помещается столько «Р»?
Ася вскочила на свои короткие лапки и встопорщила крылья. Они снова отказывались лететь. «Рррр.»

– Так ты споёшь или нет?

– Не-а. Миры всё равно нет дома. Вот вернется тогда и спою. Агате вдохновение не нужно. А ты учись летать...Пегас не доделанный.

Дождь барабанил по крыше… Ася встряхнулась и прислушалась… Не по ней. И подняла глаза. Стучали по столешнице. Дракоша заворочалась, переворачиваясь на живот, но ступня, в ярком носке, мягко прижала её к полу, а голос сверху приказал:

– Спи. Рано еще. Все спят.

День четвёртый

– А ты кто? – Ася сунула нос поближе к вязке и принюхалась. Пахло чужестранно-знакомо.

– А ты? – снова спросили сверху и даже перестали стучать. Из-за столешницы высунулась часть лица в очках и левый глаз моргнул несколько раз.

– Я – Ася. Астромух Ингуанна Дрюппендроу, – гордо произнесла малышка и снова сделала попытку перевернуться.

– Выпендроу? Это кто же тебя так не ласково?  – захохотали наверху. – Ладно не говори. Догадываюсь. И что ты у нас тут делаешь?

– Живу. Меня подарили.

– Кому? – хмыкнули сверху.

– Мари. Ты – Мари?

– Нет, детка, я – не Мари. Ей очень редко случается быть. Но случается. Иногда… Ладно, значит наша.

Теплая рука опустилась и приглашающее подставила ладонь, подтолкнула дракошку, а потом подняла и поставила на стол. Ру высунула из коробки голову и позевывая мяукнула:

– Мне не подсовывай. Не котёнок, чай… Хватает того, что она весь мой любимый корм схарчила.

Но женщина рассматривала зеленое недоразумение со всех сторон.

– Нет. Ася – не для тебя, как и мухи и игуанами.

– Агата тоже так сказала, после того, как Ветер потаскала за бороду.

– Эта может. И Ветер за бороду. И Шторму в глаз… – засмеялась женщина и повернулась к кошке, – Агаша имя выбрала?

– Неа. Стену ледяную подняла. Камин растопила и ушла, Рин.

Рина растянула Аськины крылья, вздохнула, приподняла и уронила хвост и дунула дракоше в нос. Та попятилась и чуть не упала со стола.

– Ладно. Мира вернётся и придумает тебе имя. А ты запомни: у нас не принято брать чужое. Никогда. Ни у кого. Потому что ты берёшь на миг чужое, а отдаёшь часть свой души навсегда.  Сгорает, малышка, раз и нету.

Две ладони подхватили Асю и мягкие губы чмокнули в нос. Ася зажмурилась, а когда открыла глаза её уже подсовывали под бок кошке:

– Рутень, ты меня поражаешь. Ребенок на полу мёрзнет, а ты тут в тепле дрыхнешь и еще ябедничаешь на него. Ох, вернётся Мира.

– А Мира где? – Высунула любопытную мордочку малышка.

– А кто её знает? Может ищет псов, которые Че порвали. Может к друидам ушла. А может спит где-нибудь, свернувшись калачиком и мечтает о чашке шоколада в Брюгге.

– Она к Шляпнику ушла за иглой. Ну той, которой рваные крылья зашивают, – буркнула Ру и накрыла Асю пушистым хвостом.

День пятый.

Бум.

– Я же тебе говорила держи крепче комель. Не отпускай.

– Колючая. Руки ободрала.

– Айрис, завязывай неженку изображать и томно глазки закатывать – мужчин рядом нет.  Никто не прибежит целовать твои пальчики и жалеть тебя. Тебе говорили: “Надень перчатки”. Вот и нужно было поберечь свои драгоценные ручки, – проворчала Агата, – хватайся давай, я одна не втащу.

Странный шелест смешался с вдохами и вздохами, а потом всё закончилась синхронным шлепком об пол чего-то мягкого. Снова “бум” и  радостный смех:

-Ну, наконец-то, я думала вы никогда не  справитесь. Замерзла уже. Рина, ты глинтвейн сварила?

– Да, Мир. Раздевайтесь и идите все к камину. Где ты наше шалопутное счастье нашла?

– Даже как-то обидно, дорогая, так пренебрежительно об источнике неиссякаемой радости.

– Не льсти себе, милая. Мы скучаем по тебе, ты редкий гость, Ириска.

– Ириска… Мы постарели, Агата. Я давно Айрис. Ты не  Агаша, да и Рина уже…

Аська спрыгнула со стола и, шлепаясь на стул, не расслышала, что же там  про Рину и почему она “уже”. Дракоша поняла главное – Мира вернулась и  сейчас… Нет, ничего сейчас, она просто радовалась  и спешила. Протопала к двери кабинета, прошлепала по коридору и выскочила на лестничную площадку и остановилась свесив мордашку с верхней ступеньки, выискивая глазами Миру. А она  входила в гостиную, прижимая к животу двумя ладонями, на пальцах которых болтались разноцветные кружки, блюдо яблочным пирогом. Она подошла к столу и Агата сняла её с пальца синюю, Айрис – красную, Рина – сиреневую. Агата забрала пирог и Мира стащила последнюю – цвета морской воды. Переступила через огромное пушистое зеленое дерево, которое поверженным исполином, разбросав ветви по полу, лежало  поперек комнаты и источало умопомрачительный запах.

– Разливай. – Махнула рукой Мира и Агата взяла в руки чайник и из изогнутого госика-шеи лебедя потёк в кружку ароматный напиток.

Ася вдохнула запах и чихнула… потеряла равновесие и сделала шаг, потеряв опору. В панике вскинула крылья и … не упала.

– Асьмушка! Ты научилась летать!

Мира подскочила и поймала парящую дракошу и чмокнула её в нос.

– Большая стала. Умнеешь не по годам? – И она подбросила дракончика вверх.

Её поймала Агата и провела пальцем вдоль ряда, еще не закостеневших шипов на голове и спине.

– Малышка, даже когда твоя чешуя станет твёрже алмаза, сохрани сердце мягким. Окаменевшее сердце не может любить. А когда вместо сердца камень – невозможно взлететь. Наше вот окаменело в полёте и разбилось на куски, когда дракон упал. Береги своё.

Огрубевшие от работы пальцы гладили морду малышки, а потом потянули уголки её рта вверх: – Улыбайся! Даже когда хочется в обрыва вниз головой.

– Почему? –  спросила Ася, но Агата в это момент опустила веки, а теплые ладони Рины забрали её к себе.

– Потому, что даже самое сильное зло разбивается об улыбку, Асьмушка, – Рина подмигнула и улыбнулась. – Я говорила тебе, что вернется Мира и обязательно найдет для тебя правильное имя.

– А оно правильное?

– Конечно. Имя, выбранное сердцем, всегда правильное. Иди ко мне, – позвала её Айрис,- а то мы ещё не успели познакомиться. Все меня зовут Айрис. Есть такой цветок. В наших землях его зовут ирис. Твой, тот который тебя принёс для Мари, однажды мне подарил орхидею, такую же прекрасную, как эти цветы. Когда ты меня полюбишь, можешь звать меня Ириской. Так можно, но только тем которые любят.

– Я уже… Ириска, – Асьмушка пристала на свои драконьи цыпочки и лизнула ту в нос.

А она рассмеялась. Звонко, как шаловливая девчонка, и лизнула дракошкину моську в ответ.

– Люблю. Навек.

– Так, хватил обслюнявливать мне ребенка. Рассиропили даже меня. Иди, солнышко, я соскучилась по тебе.

И Мира протянула руки. Айрис поставила Асьмушку на сомкнутые ладони и пошла, не спеша, переваливая с лапы на лапу и волоча подросший хвост, и глядя в улыбающиеся глаза. Дошла, забралась на плечо и вдруг увидела другую женщину.

– А ты – кто?

– Мари.

Асьмушка оглянулась. Не было никого. Ни Агаты с её синей  кружкой. Ни Рины и Айрис. Мира… Где Мира?

– А где все?

Женщина положила свою ладонь к сердцу и улыбнулась:

– Здесь. Иногда наше разбитое сердце начинает снова биться и все его осколки собираются вместе.

– И ты  можешь летать?

– Могу. И тебя научу летать высоко. Но пока мы поставим ёлку и встретим новый год. Твой год…

–